во, организующее свои элементы, так, что люди-граждане подчинены
в нем целому как его органы, отличны друг от друга, но именно поэтому
целесообразно служащие, потребностям целого и друг друга. Отвлечен-
ная идея, содержание родового понятия, конечно, не способна так влиять
на подчиненное ей индивидуальное бытие: сама по себе она не есть
высший слой бытия, творящий низшее или хотя бы только организу-
ющий его; она определяет подчиненные ей индивидуальности лишь как
штемпель, разрозненно; особенно наглядна такая роль формальных
идей, например числа три; три дерева, три звука, три желания — каждая
из этих групп подчинена одной и той же форме три, однако от этого они
не становятся органами единого целого. Поэтому отвлеченный идеал-
реализм не имеет средств осуществить органическое миропонимание
и если стремится к нему, то достигает цели лишь путем непоследовате-
льности, безотчетно прибегая к помощи конкретно-идеальных начал.
Неорганический характер отвлеченного идеал-реализма отчетливо
обнаруживается в его учении о причинности. Причинность содержит
в себе два момента: формальный и материальный. Формальная сторона
ее— отношение, порядок, это отвлеченно-идеальный момент; но есть
в причинности и другая сторона — реальная, именно порождение, при-
чинение, активность; ей соответствует тоже идеальное начало, но уже не
формальное, а материальное, именно сила, как нечто сверхвременное,
сверхпространственное и неразрывно связанное с живым, более высоким
бытием, чем отвлеченные идеи. Понятие силы, как источника порожде-
ния, активности, творчества, недоступно отвлеченному идеал-реализму.
В самом деле, отвлеченные идеи лишены динамичности; точно так же
лишено ее и временное содержание бытия, как таковое, например звук;
оно способно лишь стать прошлым, отойти назад, но вовсе не устре-
миться вперед; так же и сочетание временного содержания с отвлеченно-
идеальными началами, например три звука, нисколько не становится
действенным. Если отвлеченный идеал-реализм и сохраняет слово «си-
ла», он разумеет под ним, как, например, Шуппе, только законосообраз-
ность, только постоянное отношение между двумя содержаниями бы-
тия. Поэтому причинность сполна исчерпывается для отвлеченного иде-
ал-реализма понятием порядка; он продолжает держаться учения Канта,
видевшего в ней лишь категорию рассудка, лишенную онтологического,
метафизического содержания. Так, в системе логики Шуппе причинность
есть только форма мышления, а ведь логика Шуппе есть вместе с тем
и онтология; однако этот знак равенства не должен вводить нас в заблу-
ждение; у Шуппе логика отвлеченного рассудка покорила себе онтоло-
гию, его метафизика логизирована. Иное дело система логики Гегеля,
где царит прямо противоположный дух: у Гегеля метафизика конкретно-
спекулятивного бытия покорила себе логику, его логика метафизициро-
вана; поэтому философия Гегеля есть подлинный, конкретный идеал-
реализм.
В учении о целесообразности отвлеченный идеал-реализм также об-
наруживает свой неорганический характер. Правда, он имеет тенденцию
122
включить этот принцип в свое миропонимание; к этому его обязывает
его идеализм, полагающий в основу реального духовные начала и,
следовательно, признающий осмысленность мира, однако учесть все
своеобразное положительное содержание этого принципа он не может,
В самом деле, в понятии целесообразности, как и в понятии причин-
ности, есть формальная и материальная стороны: 1) формальная —
своеобразный порядок, именно обусловленность частей целым, а в связи
с этим, если целое находится во времени, — сообусловленность насто-
ящего будущим; 2) материальная сторона — такое содержание целого,
в силу которого оно способно господствовать над своими частями и над
временем, т. е. целость не как единство, не как вид порядка, а как
своеобразное содержательное бытие, большее, чем сумма частей; такое
бытие может быть только конкретно-идеальным, как я попытаюсь пока-
зать это ниже, но отвлеченный идеал-реализм не признает конкретно-
идеальных начал, и потому его учение о целесообразности имеет двойст-
венный, неопределенный характер. Образцом могут служить взгляды
Когена. Переходя от исследования логических основ математического
естествознания к биологии, Коген признает, что эта наука имеет дело
с новым, своеобразным предметом. Предмет биологии, организм, гово-
рит Коген, есть нечто больше, чем единство движений; организм есть
индивидуум, элементы его суть не части, а органы, всякое сочетание
в нем низводится лишь на степень средства; здесь, таким образом,
выступает новое понятие — категория цели 1. Как возможно единство
такого типа? — поставив этот вопрос, Коген в дальнейшем исследова-
нии приходит к мысли, что только эта проблема самостоятельна, а не
метод ее решения (там же, 310). Он не находит нового конститутивного
элемента в таком предмете, как организм. Он боится, как бы понятие
причинности не потерпело ущерба от всякого учения, согласно которому
принцип цели служит дополнением к принципу причинности (310). Поэто-
му он особенно предостерегает против Аристотеля, выражающего кате-
горию цели в понятии causa finalis * и будто бы «овеществляющего»
цель (304—307); на самом деле нужно говорить не о цели, а о целесооб-
разности; этот термин подчеркивает, что речь идет только о своеобраз-
ной «точке зрения» (310), а не об особом содержании бытия. В самом
деле, в понятии целесообразности Коген видит только «сочетание воп-
росов», а решение их предоставляется механической причинности, хотя
бы вследствие этого и пришлось отодвинуть его «ad calendas graecas» *
(310). Таким образом, обнаруживается «несамостоятельность понятия
цели, как особого достаточного метода», скорее это «только направление
работы исследования» (nur Richtung der Forschungsarbeit, стр. 318).
В системе Когена, метко названной панметодизмом, всякий самосто-
ятельный метод мышления есть особый своеобразный момент пред-
мета. Если Коген отвергает самостоятельность целесообразности, то
мы поймем степень принижения у него этого принципа, приняв во
внимание следующее: все методы, метод причинности, функциональной
зависимости и т. д., он считает вырастающими на основе логически
предшествующих им методов, что, однако, не мешает ему считать
каждый из них новым самостоятельным методом. Почему же только
для понятия цели сделано исключение, отвергнута его самостоятель-
ность? — В системе логики Когена всякая высшая категория, не отменяя
низших, представляет собою в сравнении с ними новый высший тип
сочетания и потому новую сторону предмета. Если причинность, функ-
1 Cohen, Logik der reinen Erkenntniss, стр. 30! с. *
123
циональная зависимость и т. п. суть такие новые стороны предмета,
а не только точки зрения на него, то, казалось бы, и целесообразность
должна находиться в таком же положении. Мало того, высшее всегда
освещает низшее и подчиняет его себе, а здесь, наоборот, — целесообраз-
ность подчинена механической причинности и потому переданное меха-
нике решение всякой частной проблемы, например объяснение приспосо-
бления к среде, достигнутого организмом, отодвигается в бесконечность,
ad calendas graecas. Между тем в природе решение не отложено, оно
найдено; значит, скажем мы, в природе есть онтологическое начало, высшее,
чем механическая причинность, и оно должно быть опознано в философии.
Поскольку отвлеченный идеал-реализм не решил этой задачи, он филосо-
фия мертвого бытия, в котором есть порядок, но нет жизни и творчества.
В самом деле, где идеальное бытие служит лишь условием порядка, там
мировой процесс есть лишь систематизация замкнутых в себе содержаний,
например у Шуппе — чувственных элементов. Если в такой философии речь
идет о порождении одного содержания другим, о сплошности самопревра-
щения содержаний бытия, то достигается это лишь путем непоследователь-
ности. Так, Коген на каждой странице своей «Логики чистого знания»
говорит о сплошном порождении бытия, как предмета научного знания,
чистым мышлением. Это порождение имеет изначальный характер: мышле-
нию ничего не дано извне, оно есть Denken des Ursprungs *, и потому вся
логика чистого знания есть Logik des Ursprungs * (стр. 33). Благодаря
этому содержание бытия, познаваемого наукою, имеет характер сплошно-
сти и единства, для чего, конечно, необходимо, чтобы также и сама
множественность (Mehrheit), служащая предпосылкою единства, была
порождена чистым мышлением (26). Такое мышление, изначально рожда-
ющее бытие целиком, начинает не с элемента А, но с X, подлежащего
определению (bestimmbar), и первое определение X может быть только
отрицательным (в бесконечном суждении): например, атом, т. е. неделимое,
бесконечно малое, т. е. не конечное, еще не протяженное и т. п. Итак,
началом для чистого мышления по пути к нечто служит ничто (стр. 69, 74
и др. ), но, само собою разумеется, это — ничто, выражаемое по-гречески
частицею mh, а не on* (70); — от этого «ничто» чистое мышление приходит
через бесконечно малое к конечному (105), путем сплошного становления
(110), обеспечивающего сплошность реальности (115).
Где же у Когена то Первоначало, которое рождает из ничего все
содержание бытия как предмета науки? — Быть может, это есть ничто,
понимаемое как положительное Божественное Ничто, которое, будучи
Бесконечным, стоит выше и первее всякой определенной, т. е. частной
и конечной, реальности? Нет, так понимать Когена нельзя. Он сам
говорит: «Оказывается как бы ирониею в отношении к бесконечному то
обстоятельство, что до сих пор в основу конечного оно полагалось как
Ens realissimum (Всереальйейшее Существо). Отныне не это бесконечное
метафизически-богословского умозрения, а бесконечно малое должно
быть признано архимедовским опорным пунктом» (106). Но ведь не
само же бесконечно малое растет и ширится вплоть до превращения
в конечное; не могут же такие отвлеченности быть самостоятельным
источником движения вперед. Сам Коген, по-видимому, чувствует это,
потому что, введя понятие бесконечно малого, говорит: «Итак, оно
обосновано одним лишь чистым мышлением и благодаря чистому мыш-
лению способно служить основанием конечного». В таких и многочис-
ленных подобных им замечаниях Когена чувствуется указание на то, что
чистое мышление главенствует над мыслимыми им методами, что оно
есть творческий источник отвлеченных методов и движения их вперед,
124
вроде Абсолютного Я Фихте или Абсолютной идеи Гегеля. Однако
напрасно искали бы мы у Когена учения о таком Первоначале, которое
опять поставило бы во главу угла бесконечно большое, а не бесконечно
малое. Нет, у Когена сначала и до конца чистое мышление открыто
представлено лишь самими отвлеченными методическими понятиями
науки, понятиями бесконечно малого, числа, пространства, движения,
энергии я т. п. Чистое мышление у него есть не более как совокупность
этих отвлеченностей, и если Коген говорит, что это «не человеческое
мышление» (das Denken gilt uns hier nicht als menschliches Denken), если,
следовательно, он возводит его в ранг мирового разума, то тем хуже для
его системы: в ней, как и у Шуппе, мы окончательно не находим ничего,
кроме отвлеченных идей и отвлеченного единства их (правила сочетания
их). У самого Когена все же остается здесь еще какая-то недоговорен-
ность, и потому в его школе сохраняется возможность развития по двум
расходящимся направлениям — в сторону явного конкретного идеал-
реализма, т. е. метафизики живого бытия, и в сторону явного отвлечен-
ного позитивистического идеал-реализма, т. е. философии мертвого бы-
тия. Последним путем идет ученик Когена Кассирер, который, ополчаясь
против живых конкретных начал, даже в метафизике Лейбница в самом
жизненном ее пункте, в учении о монаде нашел лишь мысль, что она есть
имманентный закон явлений, а не самостоятельное существо, стоящее
позади явлений и составляющее причину их 1.
Еще дальше идут в этом направлении более молодые сторонники
школы Когена, например В. Салагова. В ее брошюре «Трансценденталь-
ный характер учения Лейбница о монаде» 2 можно найти утверждение,
что Бог у Лейбница не есть надмировое существо и что «его Бог не
является творцом ни истин, ни конституированного по ним мира». Такой
взгляд Лейбниц будто бы «особенно развивает в Теодицее и Монадоло-
гии» (стр. 21 брошюры), так что автор брошюры решается сказать:
«Таким образом, мы видим у Лейбница совершенное отсутствие те-
истически-теологической постановки вопроса» (стр. 22). И это лишь
потому, что Лейбниц отвергает зависимость вечных истин и всего иде-
ального царства возможностей (возможных сущностей) от воли Бога,
что, конечно, не мешает ему признавать зависимость их от разума Бога,
как это видно даже из параграфа «Монадологии» (46), на который
ссылается сама В. Салагова: «Отнюдь не следует воображать вместе
с некоторыми, будто вечные истины, завися от Бога, произвольны
и зависят от его воли»... «Необходимые истины зависят только от Его
ума и составляют внутренний объект последнего».
Столь же ясно говорит Лейбниц и в «Теодицее» в духе учения
о конкретно-идеальных началах как источнике отвлеченных идей: «Не
следует говорить с некоторыми Скотистами, будто вечные истины
могли бы существовать также, если бы не существовало вовсе разума,
даже разума Бога. По моему мнению, именно разум Божий создает
реальность вечных истин, хотя воля его и не принимает в этом
участия. Всякая реальность должна быть обоснована в какой-либо
существующей вещи (dans quelque chose d'existant) 3. Иными словами,
Лейбниц борется лишь против тех учений, согласно которым «stat
pro ratione voluntas» * (там же, § 182).
1 Cassirer, Leibniz' System in semen wissenschaftlichen Grundlagen, стр. 359, 380, etc. *
2 Харьков, 1916.
3 Essai de Theodicee, II ч., § 184; под словом «реальность» здесь разумеется положитель-
ная сторона сущности, совершенство ее, как это известно из Теодицея и пояснений в Монадо-
логии, §§ 41 и 43.
125
И эта когенизация производится над столь ярко христианским фило-
софом, как Лейбниц, который чуть не на каждой странице всех своих
сочинений говорит, что Бог — Творец мира, творец всех мировых монад
(в той же «Монадологии» §§ 38, 39, 40, 43, 47, 48, 53, 55, 83, 90) и Царь
в царстве Духов, составляющих Град Божий (§§ 85—87), который прини-
мает христианское учение о творении мира из ничего и даже философс-
кое учение о «непрерывном творении (creatio continua)» l.
Склонность к отвлеченному идеализму создает интересную психоло-
гическую особенность, такую слепоту к живым конкретно-идеальным
началам, что трансцендентальный философ, приводя цитаты из чита-
емого автора, невольно их искажает в самых ответственных пунктах
своего исследования. Так, Кассирер находит у Лейбница следующую
мысль: я есть «пребывающий закон в сплошном порождении ряда своих
феноменов» (das Ich ist «das beharrende Gesetz in der stetigen Erzeugung
der Reihe seiner Phanomene»)2.
Между тем у Лейбница сказано иное: «Каждая из этих субстанций
содержит в своей природе закон сплошного течения ряда ее действий»
(chacune de ces substances contient dans sa nature legem continuationis seriei
suarum operationum)3. Лейбниц здесь не говорит, подобно трансценден-
тальным философам, будто субстанция есть закон, а утверждает лишь,
что субстанция содержит в своей природе закон. Мало того, за два века
до сочинения Кассирера Лейбниц определенно как бы возразил ему,
отвергая мысль de Volder'а, что субстанция есть «только логическое
понятие». Против этого умерщвления субстанции Лейбниц решительно
восстает; «субстанция есть существо (Ens) реальное, и притом в высшей
степени», — говорит он; это — понятие «метафизическое», душа есть не
идея, а «источник идей» (fons idearum), «идея есть, так сказать, нечто
мертвое и в себе неизменное, как фигура, душа же нечто живое и актив-
ное; можно, пожалуй, в особом смысле слова назвать ее идеею, именно
говоря, что душа есть живая или субстанциальная идея, правильнее,
однако, сказать, что она есть идеирующая субстанция (substantiam
ideantem)» 4.
Итак, Лейбниц вполне сознательно, а не наивно ставит выше идеи
душу, вообще субстанцию, как существо, и притом существо живое.
Такую тенденцию мы находим особенно ясно выраженною у философов,
обладающих видением активной, жизнедеятельной стороны мира. От-
влеченные идеи сами по себе не только ничего "не могут породить, но
даже и свой собственный смысл не способны применить для оформления
реальных содержаний; и сочетание отвлеченных идей в одно целое,
например, в форме кантианского трансцендентального единства аппер-
цепции, не сообщает такому целому никакой динамичности, подобно
тому как сочетание нулей не может превратить их в единицу. Вот почему
Платон, задумавшись над вопросом, как формируется мир сообразно
отвлеченным идеям, прибегнул к Демиургу и мировой душе, т. е. конк-
ретно-идеальным началам. Это не мифические, представления, а важней-
шие метафизические принципы, учение о которых у него, однако, недо-
статочно разработано потому, что все глубочайшее, первозданное опоз-
нается с наибольшим трудом. Попробуем остановить внимание на этом
1 Теодицея, III ч., § 284; Письмо к курф. Софии 31окт. 1705, изд. Gerhardt'a, т. VII,
стр. 564, также письмо к des Bosses, 16 окт. 1706, II т., стр. 324.
2 Cassirer, Leibniz' System, стр. 359.
3 Письмо к Арно 23 марта 1690 г., изд. Gerhardt'а» II т., стр. 136.
4 Письмо de Volder'a 13 мая 1699» II т. стр. 178; ответ Лейбница 23 июня, стр. 182, 183,
184 с., 186.
126
основном бытии и обрисовать контуры конкретного идеал-реализма,
хотя бы мы и не надеялись развить вполне ясное учение о нем, ввиду
трудности вопроса.
Конкретный идеал-реализм утверждает существование бытия, гос-
подствующего не только над пространственно-временными процессами,
но и над идеями. Идеи всегда суть подчиненные моменты этого высшего
бытия, например качества, свойства, способности, возможности или
формы действовавши его. Превосходство конкретно-идеального бытия
обнаруживается также в том, что оно не может быть исчерпано от-
влеченно-идеальными моментами: сколько бы свойств, способностей,
форм мы ни открывали в нем, всегда оно окажется не сполна выражен-
ным посредством них, а главное, не суммою их, но целым, которое
больше, чем сочетание его элементов. Всякая определенная способность,
всякая форма, вообще всякая отвлеченная идея имеет строго ограничен-
ное содержание, а конкретно-идеальное начало, будучи источником сво-
их качеств и форм или, по крайней мере, будучи деятелем, усваивающим
их, стоит выше ограниченности качеств и форм, стоит выше окачествова-
ния, но имеет в себе силу выработать окачествование. В этом смысле оно
обладает характером безграничности, безбрежности и потому застрахо-
вано от омертвения, в нем есть неисчерпаемая мощь для творчества все
новых и новых способов бытия, а также все новых и новых обнаружений
в пространстве и времени. Поэтому оно есть начало жизни; как самосто-
ятельный источник жизни, оно есть живое существо.
Стоя выше определенного окачествования, всякое такое существо
несравнимо ни с каким другим существом тем способом сравнения,
который основан на определенности, обусловленной логическими (и
онтологическими) законами тожества, противоречия и исключенного
третьего и присущей лишь конечному бытию1. Поэтому конкретно-
идеальная самость такого существа есть нечто металогическое; как
единственная ни с чем не сравнимая своеобразная целость она есть
индивидуум; и все обнаружения ее запечатлены индивидуальным харак-
тером, так как индивидуум во всех них присутствует и придает им
аромат ни с чем не сравнимого своеобразия. Об индивидуумах, входя-
щих в состав мира, мы обыкновенно говорим во множественном числе,
но, с другой стороны, если принять во внимание безграничность ин-
давидуума, кажется, что индивидуумов не может быть много, что
существует только один индивидуум. Выход из этого затруднения, не-
преодолимого для отвлеченного рассудка, можно найти, только вспом-
нив, что индивидуум принадлежит к царству металогического бытия,
к которому число неприменимо; сфера индивидуального не подлежит
счислению (слабый намек на это царство находим, например, в тех
случаях, когда родители на вопрос, сколько у вас детей, отвечают
именами «(Петя, Ваня, Маруся», а не числом три); в ней индивидуумов не
один, но и не много в арифметическом смысле, потому что к ней именно
относится то, что говорит Плотин об умопостигаемом мире: здесь
«целое и часть совпадают. Кажется частью, а для острого глаза, как
у мифологического Линкея, который, говорят, видел внутренность зем-
ли, открывается, как целое» 2. Вследствие полного взаимопроникнове-
ния всех существ в таком царстве бытия можно пользоваться в при-
менении к нему понятием множественности, только разумея под ним
1 См. о логических законах» как законах определенности конечного бытия, мои сочине-
ния «Мир как органическое целое», гл. IV и «Логика», а также соч. Франка «Предмет знания»,
стр. 209—218, у него же о металогическом, 237 и др.
2 Плотин, Эннеады, V, 8, 4.
127
не количественную, а качественную множественность, о которой гово-
рит Бергсон 1.
Многие философы приходят к мысли о существовании такого царст-
ва бытия, но обстоятельное видение его не в мистической полухудожест-
венной литературе, а в. строго философских исследованиях достигнуто
умами, особенно Плотином, в чрезвычайно высокой
степени Гегелем и у нас Вл. Соловьевым 2.
Знание особого рода требуется для постижения этого конкретно-
идеального бытия: оно отличается и от чувственной интуиции, т. е.
восприятия цветов, звуков и т. п., и от рассудочной интеллектуальной
интуиции, дающей созерцание отвлеченно-идеального, например мате-
матических идей; это — конкретно-интеллектуальная интуиция, Гегель
называет ее конкретною спекуляциею (конкретным умозрением). Вл.
Соловьев полагает, что постижение конкретно-идеального бытия, кото-
рое он обозначает термином «сущее», глубоко отличается как от эм-
пирического знания (ощущения), так и от рационального знания (мыш-
ления): он называет его верою или мистическим знанием3. Я буду
обозначать созерцание этих объектов словом мистическая интуиция
в отличие от чувственной интуиции и интуиции интеллектуальной.
Суждения о таких объектах в форме аналитического знания все же
возможны потому, что всякий из них находится в неразрывной связи
с отвлеченно-идеальным и реальным бытием. Знание об этих связях,
а также созерцание единения конкретно-идеальных начал друг с другом
дает право утверждать, что они могут быть не только осознаны, но
и опознаны.
Образцом конкретно-идеального бытия, несомненно наличного
и всем нам интимно-знакомого, может служить человеческое я как
субстанция. Положим, например, молодой человек увлекается историею
искусства, охвачен страстным желанием поехать в Италию, чтобы изу-
чать памятники великого искусства в родной их обстановке, но раньше,
чтобы подготовиться к этой задаче, изучает дома историю итальянской
поэзии, живописи, скульптуры, архитектуры и музыки, учится рисова-
нию и фотографированию, занимается музыкою и т. п., вырабатывая
в себе ряд умений и способностей, необходимых для всестороннего
восприятия художественных произведений и для исследования их. По-
глощенный своими кипучими желаниями, планами, чувствами и деятель-
ностями, он сознает их реализующимися теперь, во времени, но сущест-
во его не исчерпывается этими законченными определенностями, над
всем этим ограниченным реальным бытием возвышается само его я с не-
исчерпаемым множеством свойств и способностей, теперь не выявив-
шихся еще, но могущих проявиться и увлечь его на новые пути; возмож-
но, что углубленное постижение жизни через искусство приведет его
к религии, к жажде деятельности в этой области, к осуждению многих
своих прежних свойств и к стремлению не только осуществлять иные,
чем прежде, деятельности, но и выработать в себе новые, необходимые
для них способности. Таким образом, я стоит выше не только своих
реальных обнаружений, во и выше своих способностей. В отношении
ко всем этим ограниченным законченным содержаниям оно есть воз-
можность их, потенция, но не в смысле отвлеченного понятия, а как
1 Время и свобода воли, перев. С. Гессена, стр. 193.
2 См. следующие сочинения Вл. Соловьева: Философские начала цельного знания, I т.
собр. соч., стр. 304—344; Критика отвлеченных начал, II, 280—293, 302—306, 314—329;
Чтения о Богочеловечестве, 78—85, 95—100.
3 Критика отвлеченных начал, II т. собр. соч., стр. 309—324.
128
творческий первоисточник их, т. е. сущая, живая возможность, творящая
сила или, вернее, обладатель сил.
Описанные свойства конкретно-идеального бытия напоминают Аб-
солютное. И в самом деле, человеческое я сотворено по «образу и подо-
бию» Божию, однако, конечно, оно вовсе не есть Абсолютное. Ему
присущ характер тварности и момент небытия; поэтому для него необ-
ходима деятельность во времени, дополняющая его содержание все
новыми и новыми завоеваниями, тогда как Абсолютное ни в чем не
нуждается и не ради себя вступает во временной процесс.
Кто признает существование конкретно-идеальных начал, подобных
человеческому я, тот не сводит причинность только к порядку событий
во времени. Причиною нового события не может быть только предшест-
вующее во времени событие с его строго очерченным, ограниченным
содержанием; отвлеченно взятое, оно совершенно лишено динамичности,
не способно к дальнейшему развитию и может только безвозвратно
отойти в область прошлого. Движение вперед, дальнейшее развитие
события возможно лишь постольку, поскольку над ним стоит деятель
субстанция, владеющая событием, как своим состоянием, и стремящаяся
отменить его или преобразовать или дополнить. Таким образом, основ-
ной элемент причины в смене временных процессов всегда есть конкрет-
но-идеальное бытие. Как сверхвременное начало, оно объемлет и налич-
ное состояние и ближайшее следующее, порождаемое им на основе
предыдущего, так что конец предыдущего может быть началом следу-
ющего, и причинный ряд во времени есть не прикладывание b к а, но
сплошное течение, претворение предыдущего в новое явление, например
продолжение движения, нарастание чувства, переход его в решение
и т. п. Эта сплошность никоим образом не может быть результатом
рассудочного синтеза и вообще отвлеченно-идеального сочетания: нет
синтеза (складывания) там, где есть такая цельность, которая присуща
сплошности. Поэтому отвлеченный идеал-реализм не может объяснить
сплошности, встречающейся в причинных рядах.
Но этого мало, если над временным причинным рядом событий
стоит сверхвременная субстанция, как творчески порождающая их сила,
то она не подчинена установившемуся течению процесса и способна
произвести разрыв его сплошности; единство тем не менее сохранится
постольку, поскольку прошлое и настоящее все же объемлется одною
и тою же субстанциею, как сверхвременным началом. Такие разрывы
сплошности должны быть допущены, если существует свобода. Они
возникают тогда, когда субстанциальный деятель осуждает свое про-
шлое, раскаивается в нем и, отрекшись от него бесповоротно, отказыва-
ется не только от не одобренных им поступков, но и от своего харак-
тера, обусловливавшего их, вследствие чего осуществляется глубокое
перерождение личности. Такая высокая творческая мощь возможна
лишь для описанного выше конкретно-идеального бытия и есть необ-
ходимое условие подлинной свободы: в самом деле, здесь обнаруживает-
ся не только свобода от, прошлого, но и свобода индивидуума от тех
ограниченных форм своей индивидуальности, которые Кант обозначил
термином эмпирическим характер.
Участие конкретно-идеального начала в причинном процессе об-
наруживается реально в усилии, активности, причинности; этот момент
представляет собою реальное выражение того, что причинная связь
есть порождение, творение, а не мертвый порядок. Отвлеченно-иде-
альные формы, а также содержание временного процесса, т. е. со-
держание события, неспособны обусловить эту сторону причинности.
5 129
Ошибочная мысль, будто событие без участия субстанции является
причиною (создателем) нового события, возникает следующим образом:
пытаясь мыслить чистое событие без всякой субстанции и силы, мы
невольно, вследствие нерасторжимой связи события с субстанциею
и трудности даже мысленно обособить их, вкладываем в событие суб-
станциального деятеля с его силою и получаем то, что требуется, —
движение вперед. Где легко произвести абстракцию, там ясно виден
этот источник ошибки, так как отвлечение, доведенное, действительно,
до конца, отчетливо обнаруживает пассивную природу временного про-
цесса самого по себе. Так, например, возьмем движущееся тело и по-
мыслим только его движение, как ряд положений в пространстве; отсюда
никак нельзя понять продолжение ряда, необходимость дальнейшего
движения; такой ряд есть только порядок, его можно считать резуль-
татом рассудочного синтеза. Иное дело, если усмотреть в последнем
наблюдаемом положении тела мощь, как обнаружение тела, облада-
ющего такою-то массою и скоростью движения; тогда тотчас же с не-
обходимостью предстанет перед нашею мыслью порождение нового
процесса на основе предыдущего; это уже явно живое бытие, а не
синтез рассудка.
Органический характер конкретного идеал-реализма и его пригод-
ность быть философиею живого бытия еще ярче обнаруживается в уче-
нии о жизни в биологическом смысле. Согласно этому учению, в основе
организма лежит субстанциальный деятель, подчиняющий себе все оста-
льные субстанциальные элементы организма; как сверхпространствен-
ное начало, он господствует над пространством, именно находится
в непосредственном отношении сразу со всеми органами тела, и с глазом,
и с. сердцем, и с мышцами ноги, как бы далеко они ни находились друг
от друга в пространстве, например, в организме, слона. Непосредствен-
ность отношения состоит в том, что этот «центральный» субстанциаль-
ный деятель, во-первых, непосредственно влияет на все органы тела, а,
во-вторых, непосредственно (интуитивно) воспринимает все изменения
и состояния их как единое целое. На основе этого целостного пережива-
ния центральная субстанция регулирует деятельности всех органов с точ-
ки зрения целого, гармонически согласуя их друг с другом. Благодаря
этому единому началу органы перестают быть внеположными друг
другу и становятся, в известном смысле, как бы имманентными друг
другу, а потому способными к одновременному взаимоопределению, т. е.
к взаимодействию в том смысле, какой придал этому термину Кант. По
словам Гегеля, такое единение возможно лишь там, где «субстанциаль-
ное инобытие снято» (преодолено)1. В самом деле, благодаря такому
тесному единению то, что происходит в одном органе, существует не
только в нем и для него, но и для других органов. Все органы становятся
друг для друга одновременно средством и целью. Такое целое, живущее
единою жизнью, одушевлено, и центральный субстанциальный деятель,
созидающий это объединение, может быть назван с этой точки зрения
словом душа или, в случае низших форм жизни, словом психоид (аналог
души). Вернее, как источник и психических, и материальных процессов
(отталкивания и притяжения), следовательно, как начало, стоящее выше
разделения на душу и тело, субстанциальный деятель есть метапсихофи-
зическое существо (термин В. Штерна).
Органическое единство, обосновываемое конкретно-идеальным нача-
лом, преодолевает не только пространственную, но и временную внепо-
1 Hegel, Wissenschaft der Logik, IV т. собр. соч. (2 изд. ), стр. 233 *.
130
ложность, так что отсюда становятся понятными своеобразные особен-
ности causae finalis (конечной, т. е. целевой, причины). Сверхвременный
деятель есть времяобъемлющее начало, господствующее над временем;
поэтому он способен вступать в непосредственное отношение не только
к настоящему, но и прошлому и будущему. Как различные органы тела,
благодаря сверхпространственности деятеля, перестают быть внешними
друг другу, так и различные процессы во времени, благодаря сверхв-
ременности деятеля, освобождаются от своей внеположности, имеют
характер взаимопроникнутости и соотнесенности друг с другом; эта
целостность временного процесса выражается в том, что в настоящем
событие возникает не только под влиянием прошлого, но и ради будуще-
го, как средство для осуществления его; таким образом, будущее соуча-
ствует в обусловлении настоящего.
Отвлеченно-идеальные начала также необходимы для целесообраз-
ного строения бытия, например как формы порядка, однако они недо-
статочны для осуществления его. В самом деле, во-первых, деятель,
создающий целесообразное единство многих элементов в пространстве
и времени, должен быть или творческим источником этих элементов
или, если элементы ему даны, например пища, как материал для раз-
вития тела, или воспоминания, как материал для художественного твор-
чества, должен деятельно сосредоточиваться на них, производить между
ними выбор и т. п.; но динамичность и творчество не присущи отвлечен-
ным идеям. Во-вторых, всякое отвлеченно-идеальное начало, обладая
узкоограниченным содержанием, выраженным в его определенном ока-
чествовании, может обусловливать только отвлеченно-целесообразную
структуру, годную лишь для выполнения одной какой-либо строго опре-
деленной деятельности, осуществляемой всегда по одному и тому же
|
Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 |
