Юридическая ответственность и законность (Очерк теории) (стр. 8 )

Братусь ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.50

Известны высказывания классиков марксизма-ленинизма о власти как социальной функции, присущей любому обществу. Говоря о необходимости авторитета власти в сфере производства, основанного на разделении труда и как следствие этого на его кооперировании, Ф. Энгельс определял авторитет как навязывание чужой воли, что, с дугой стороны, предполагает подчинение[102][12]. говорил о том, что «принудительная власть есть во всяком человеческом общежитии, и в родовом устройстве, и в семье, но государства тут не было»[103][13].

Указание на принудительную власть не следует, однако, понимать как отождествление власти с принуждением. Власть как общественная функция, в том числе государственная власть, осуществляется посредством организации направляемых ею общественных отношений, осуществления контроля и учета, убеждения и принуждения. Если воля властвующего воспринимается подвластными как справедливое и должное веление, совпадающее с его волей (или в результате воздействия на подвластного, при котором властная воля становится волей подвластного без принуждения), налицо властвование путем убеждения[104][14]. Принуждение —.лишь один из методов осуществления власти. Принуждение и убеждение взаимодействуют при этом осуществлении.

Таким образом, власть нельзя сводить только к принуждению. Кроме того, как правильно отметил , принуждение принуждению рознь. Отношения политической власти включают в себя и «господство-подчинение» (связанное обычно с классовым господством), и «руководство-подчинение»

Братусь ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.51

(в отношении классовых союзников и всех членов данного общества, в том числе и членов класса, в руках которого находится политическая власть)[105][15].

Нормы права являются важным средством осу ществления государственной власти. Регулирование этими нормами общественных отношений опирается на убеждение и принуждение. Нормы права устанавливают права и обязанности. Из сказанного о сочетании и взаимопроникновении принуждения и убеждения в сфере государственного властвования следует важный вывод, а именно: обязательность и принудительность – явления не тождественные. Обязанность, в частности юридическая обязанность, в большинстве случаев в социалистическом обществе исполняется добровольно, причем не только под страхом принуждения, которое может быть применено в случае ее нарушения, но и в силу убежденности в справедливости, истинности, социальной целесообразности обязанности и тем самым осознанной необходимости ее исполнения[106][16].

Но если к исполнению обязанности побуждает угроза принуждения, возникают вопросы: что такое принуждение, каково его содержание, как осуществляется навязывание государственной воли, обеспечивающей подчинение подвластного,— методами физического воздействия, или путем психи-

Братусь ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.52

ческого давления на волю лица – субъекта обязанности, или и тем и другим способами?

Единодушия в ответе на этот вопрос пока не достигнуто. В юридической литературе имеются сторонники и того и другого направления в определении сущности государственно-правового принуждения.

Одни, говоря о принуждении, имеют в виду навязывание государственной воли подвластным лицам и тем самым осуществление воли властвующего посредством подавления у этих лиц мотивов антиобщественного характера для того, чтобы удержать их от противоправного поведения. Речь идет о психическом принуждении[107][17].

Мы согласны с И. Ребане, что повышение роли убеждения в жизни советского общества влечет за собой «сужение сферы фактического применения принуждения при сохранении санкции как элемента нормы»[108][18]. Этот вывод правилен, если исходить из того, что под юридическим принуждением здесь понимается сохранение санкции как элемента нормы – возможность принуждения, т. е. психическое принуждение. Этот вывод опровергает рассуждения тех авторов, которые полагают, что условием расширения сферы убеждения и соответственно сужения сферы принуждения является сокращение сферы правового регулирования.

и , критикуя взгляды тех, кто существование принуждения связывает только с государственной властью, считают, что это заблуждение имеет своим источником трактовку принуждения лишь как физического принуждения. Между тем, по мнению этих авторов, «всякая социальная

Братусь ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.53

норма регулирует общественные отношения методами убеждения и психического принуждения»[109][19]. Отсюда выводится следующее: «...правовую норму можно охарактеризовать хотя и недостаточно точно, но зато наглядно как социальную норму с психическим принуждением в виде угрозы физического принуждения»[110][20] (разрядка моя.— С. Б.).

Сказано совершенно ясно: реализация санкции правовой нормы – это физическое принуждение, угроза этой реализации, удерживающая от нарушения нормы, – принуждение психическое.

Но психическое принуждение не исключает добровольности исполнения обязанности, вытекающей либо из императивной юридической нормы, либо из индивидуального предписания, либо из диспозитивной нормы, либо, наконец, из соглашения сторон на основе уполномочивающего их на это закона.

Однако это иная добровольность, чем та, которая основана на убежденности, свидетельствующей о трансформации воли властвующего в волю подвластного. Дело в том, что подвластный, исполняющий предписание, внутренне не согласный с велением, выраженным в предписании, под влиянием психического принуждения или по каким-либо иным соображениям принимает решение (волевой акт) подчиниться этому велению. Но он может и не сделать этого – уклониться от исполнения обязанности в силу им же принятого решения. У него сохраняется возможность выбора того или иного варианта поведения, которое в этом случае расходится с его сознанием, с его внутренним убеждением.

Такая же ситуация возможна и в сфере моральных отношений, с чем связана в этих случаях неизбежность лицемерия – внешне моральное поведение, расходящееся с внутренним моральным, точнее, аморальным

Братусь ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.54

состоянием, из боязни подвергнуться общественному осуждению (порицанию), в котором выражается моральное принуждение.

И. Ребане, основываясь на том, что решение человека подчиниться требованиям закона и согласовать свое поведение с этими требованиями вопреки подлинному его желанию и убеждению является добровольным актом, ибо «человек в этих случаях сам определяет линию своего поведения», пришел к выводу, что такое исполнение правовой обязанности – из страха перед наказанием или иной мерой принуждения – «не есть осуществление принуждения». Принуждение, утверждает И. Ребане, нельзя смешивать с совершением поступков из побуждений, порожденных угрозой принуждения. Принуждение, следовательно, это такое фактическое состояние, которое «исключает решение человека из цепи детерминации»[111][21], ибо принуждение исключает для принуждаемого выбор поведения и, следовательно, выбор между исполнением и неисполнением обязанности. Поэтому возможность принуждения не следует смешивать с самим принуждением[112][22].

Но, декларировав и аргументировав свой взгляд на принуждение и тем самым как будто согласившись с мнением, что существует только физическое принуждение (арест, лишение свободы по приговору суда, отобрание вещи у незаконного ее владельца, выселение из жилого помещения, обращение взыскания на имущество и т. д.), И. Ребане делает оговорку, которая вносит существенную поправку в эту конструкцию. Он признает наличие морального (следовательно, нефизического) принуждения в тех случаях, когда «человек лишен защиты против нравственного осуждения», потому что такое лишение исключает свободу выбора (например, при порицании). В порядке аналогии И. Ребане делает, как мы полагаем, следующий верный вывод: «С этой точки зрения, учитывая причиняемые правонарушителю лишения, высказанное в судебном приговоре либо решении осуждение за посягательство на со-

Братусь ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.55

ветский правопорядок есть акт принуждения и тогда, когда лицо само внесет наложенный штраф, возместит взысканные убытки и т. д.» (разрядка моя.—С. Б.)[113][23].

5. Рассмотрим, как решается вопрос о соотношении добровольности и принудительности исполнения обязанности на основе судебного решения в науке гражданско-процессуального права. В решении этоговопроса выкристаллизовались два основных направления. Одно из них, представленное прежде всегов работах , исходит из того, что основное назначение судебного решения состоит в том, чтобы устранить спор между сторонами о наличииили отсутствии субъективного права и соответствующей ему обязанности, снять неопределенность, подтвердить существование или отсутствие правоотношения. Судебное решение ничего не добавляет к содержанию правоотношения, каким оно было до рассмотрения дела судом и вынесения им решения. Решениекак акт судебной власти является принудительнымактом, но только в области процесса, т. е. втом смысле, что оно в силу принципа исключительности лишает обе стороны возможности вторично обращаться к какому-либо юрисдикционному органу потому же делу[114][24].

Судебное решение, вступившее в законную силу, если оно добровольно не исполняется в течение установленного для этого срока, может быть обращено к принудительному исполнению. Оно обладает свойством исполнимости.

Оно служит основанием для принудительного исполнения, реализуя тем самым заложенную в субъективном праве способность принудительного исполнения помимо и против воли обязанного лица (право на иск в материальном смысле). Такая способность созревает на определенной стадии развития субъективного права вследствие неисполнения другой стороной лежащей на ней обязанности, что ведет к нарушению субъективного права. Последнее пе-

Братусь ответственность и законность. –М., Юридическая литература.1976, С.56

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44