Проблемы гомеровского эпоса (стр. 2 )

Так как вопрос об единстве поэмы стал вполне реальным, то столь же реальным стал и вопрос об ее авторстве. Автором поэмы В. Шадевальдту представляется Гомер, однако не все в ней он считает плодом поэтической фантазии певца. Он учитывает те ранние эпические формы и уходящие в прошлое традиции, которые пришлось переработать Гомеру согласно своей поэтической концепции. Тайна величия Гомера — в конкретной исторической основе. Он (Гомер) находится на распутье развивающегося великого будущего и еще живого великого прошлого. Начало и конец воплотились в одном; он представляет древних героев с исключительным почтением и в это же время вкладывает в них новое значение, соответственно идеалам народа, стоящего на пути омоложения».31) Шадевальдта изменила соотношение сил в гомерологии. После паузы, вызванной Второй мировой войной, появляется множество исследований, которые еще больше убеждают нас в композиционном единстве «Илиады». Но, наряду с этими, вновь встречаются и работы аналитического толка. Следует отметить, что Шадевальдт и многие современные исследователи не считают «Одиссею» столь органически единой поэмой, как «Илиаду». В наши дни эти поэмы рассматриваются обычно в определенном отрыве друг от друга.

Для большей ясности при исследовании проблем единства гомеровского эпоса мы воспользуемся этим же принципом. [20]

Назад К содержанию Дальше

1) Так, по греческим источникам, еще в VI в. до н. э. Феаген Реагинский первый написал о Гомере. Начиная с этого времени о поэмах Гомера высказывались Стесимброт, Антимах и др. (Ср. Vorsokr. 8, 1; а также 316, стр. 26...).

2) Герод. II, 116-117. Дело касается противоречия между «Киприями» и «Илиадой» в вопросе о протяженности и маршруте путешествия Елены.

3) Геродот не совсем уверен в том, принадлежит ли Гомеру также и поэма «Эпигоны» (IV, 32).

4) Афин. 8, 347е. Вопрос об отношениях Эсхила к Гомеру с языковой точки зрения в последнее время детально рассмотрел Сидерас (369: см. также 76).

5) Об этом см. ниже.

6) Имеется в виду битва XX-XXII песен.

7) Vorsokr. 80 А 30. Ср. также 290, стр. 159.

8) Ср. 245; 259. Об оценке гомеровского эпоса Платоном см. подробно в 50а. стр. 75...

9) Для обзора см. 316, стр. 92...

10) Поэт. 1451а, 16-35 (гл. VIII), приводится по переводу , с незначительными поправками.

11) В том, что в предложении νυν δ' 'εν μέρος απολαβών επεισοδίοις κέχρηται αυτων πολλοίς, οίον νεων καταλόγω και αλλοις в форме αυτων Аристотель подразумевает «из других дел (событий) войны» или «из других частей войны», Никау не соглашается с современными интерпретаторами «Поэтики». По его мнению, если мы примем данную интерпретацию то получится, «что Гомер всю остальную часть войны представляет лишь посредством эпизодов. Однако именно «каталог кораблей» не является подходящим примером подобной техники. В ней отражение той части войны, которая не представлена в «Илиаде», крайне ограничено» (290, стр. 168).

Нам кажется, что исследователь не прав. Дело в том, что «каталог кораблей», если подойти к нему строго формально, действительно больше соответствует началу воины, чем ситуации, описанной в «Илиаде». Достаточно отметить, что каталог дает перечень предводителей кораблей и самих кораблей (αρχους αυ νηων ερέω νηάς τε προπάσας «Ил.» II, 493), в то время как эти данные вовсе не соответствуют развитию действия в «Илиаде» — устроению войск в Скамандрской долине на десятом году войны. Напротив, то, что показывает соответствие с описанными в «Илиаде» явлениями, производит лишь впечатление дополнительных данных в каталоге. Именно поэтому, в данном случае перед нами действительно великолепный пример того, как вносит поэт эпизод, соответствующий началу войны, в фабулу «Илиады», как приурочивает его к действию поэмы (ср. подробно 25, стр. 10; особенно стр. 73).

12) διαλαμβάνειν в данном случае лучше перевести как «членение» (gliedern, to divide). Об этом см. 290, стр. 155... ср. также 85, стр. 217.

13) Поэт. 145а 17-1459b2 (гл. XXIII). Перевод слегка изменен.

14) Соответствующее место VIII главы «Поэтики» уже давно вызывает споры. Некоторые считают, что Аристотель упустил из внимания то обстоятельство, что о ранении Одиссея на Парнасе поэма дает нам сведения (XIX, 392-466) или же он пользовался другим текстом, в котором отсутствовал данный эпизод. Другие же думают, что в данном случае Аристотель имеет в виду лишь фабулу поэмы, в которой нет ни одного из этих эпизодов (исходя из аристотелевского понимания единства фабулы), следовательно, они не являются органичными частями цельной структуры поэмы (ср. 1486, стр. 298...; 85, стр. 116...). Некоторые предлагают чтение слова απαντα в эмфасисе и интерпретацию данного места так, будто здесь идет речь об отсутствии в поэмах Гомера сцен такого типа, такого класса вообще, а не конкретно ранения Одиссея на Парнасе (124, стр. 186...). На наш взгляд, в данном случае следует учитывать, что чуть ниже, в той же глазе Аристотель употребляет формы προσόν «наличие» («присутствие») и μή προσβόν «отсутствие», имеющие непосредственное отношение к его мнению об этих двух эпизодах.

15) Ср. также 1486, стр. 581...

16) Это касается как филологов эллинистической эпохи, так и авторов специальных трактатов о поэтике: Горация, Псевдо-Лонгина и др.

17) Обзор вопроса с интересными наблюдениями представлен в 316. Ср. также 55.

18) Этот период развития гомерологии в последнее время довольно интересно представил Ф. Кодино (128, стр. 16...).

, стр. 374.

; для обзора см. 31, стр. 49.

, стр. 374.

, стр. 324.

23) Теория Виламовица об «Илиаде» представлена в 398.

; 144.

28) Для обзора литературы по Гомеру первой четверти XX века см. 46.

, стр. 149.

, стр. 33.

Современное состояние исследования вопроса об единстве «Илиады»

В современной гомерологии большинство исследователей придерживается мнения, что «Илиада» — единая поэма и, в основном, плод творчества одного поэта. Возможно, в ней имеются более или менее значительные вставки (как, например, «Долония» — X песнь и ряд других мест), однако структура поэмы, в основном едина. Это, по мнению большинства филологов, доказывается как чисто филологическим, так и структурным анализом поэмы. Правда, в ней можно выявить определенные расхождения стилистического, сюжетного и фактологического характера, однако это следствие использования одним поэтом в процессе создания поэмы разных источников, возникших в разное время и в разных местах грекоязычного мира. Сколь убедительны бы ни были, на первый взгляд, аргументы современных унитаристов — сторонников единства, как видно, они все же не обладают еще совершенно объективным, универсальным характером. В этом причина того, что в послевоенный период, наряду с быстрым распространением унитаристической точки зрения, замечается и определенная активизация сторонников аналитического направления. Так, в наши дни — немало новейших гомерологических работ, авторы которых все еще защищают теории многослойности или редактора-компилятора. По их мнению, засвидетельствованные в поэме расхождения, объясненные унитаристами влиянием более ранних источников, — следствие творчества поэтов и сказителей разных эпох, единство же — дело рук поэта или некоего редактора, который включился в работу над поэмой на последней стадии ее создания. П. фон дер Мюлль выделяет в «Илиаде» почерк двух А - и Б-поэтов. Из них первый приблизительно в VIII в. до н. э. должен был создать поэму на мотив гнева, имеющую, возможно, не совсем связанную композицию, но заключающую в себе высокую поэзию. Именно эта поэма и была под рукой у поэта-Б, вышедшего из аттической среды и творящего приблизительно в 600 г. до н. э. Используя отдельные поэтические приемы поэта-А, переделывая или повторяя многие строки старой поэмы, он создал известную нам «Илиаду». В частях [22] поэта-Б П. Фон дер Мюлль отмечает также влияние Гесиода и древнегреческих лириков. По его мнению, те места «Илиады», которые не отличаются поэтической гениальностью и находятся в некотором противоречии с мотивом гнева, следует приписать поэту-Б.1)

Иной точки зрения придерживается В. Тайлер. Он выделяет в поэме множество слоев и считает, что «Илиада» создавалась разными поэтами2) на протяжении столетий. Мы еще вернемся к теории В. Тайлера, когда будем рассматривать вопрос о взаимоотношении «Илиады» и «Одиссеи». Различные слои в «Илиаде» выделяет и Д. Пейдж. По его мнению, некоторые сцены, напр., посольство к Ахиллу, стена ахейцев, указывают на «многоавторство»3) (multiple autorship).

Верным последователем старых аналитиков является Т. Яхманн. Согласно его взгляду, в «Илиаде» выделяются отдельные партии, которые раньше являлись самостоятельными песнями, созданными в разное время. В поэме много образцов высокой поэзии, отдельных песен, которые некий компилятор, создатель нашей «Илиады», объединил в одну поэму. Но он был столь слабым поэтом, что ему не всегда удавалось находить в поэме подходящее место даже таким высокохудожественным партиям (самостоятельным песням), как сцена встречи Гектора с Андромахой. Особенно враждебен Яхманн к гомериду, создавшему «Каталог кораблей». Чтобы внести «Каталог» в поэму, он должен был переделать вторую песнь. Все каталоги «Илиады», включая и «Каталог кораблей», по сравнению с остальными высокопоэтическими частями, являются продукцией безжизненной каталогистики. Следовательно, он со всей категоричностью противопоставляет в «Илиаде» образцы высокой и низкой поэзии, как доказательство участия в процессе формирования поэмы множества поэтов.4)

Из других попыток аналитически истолковать «Илиаду» или отдельные ее партии можно было бы назвать работы П. Мазона,5) Е. Говальда,6) Е. Бикеля,7) ,8) Е. Хайтча,9) А. Диле10) и др. Многих положений современных [23] аналитиков мы коснемся ниже, когда речь будет идти об отдельных т. н. сомнительных частях «Илиады». Не рассмотрим мы здесь и современные унитаристические теории, ибо о них нам придется говорить подробно в тех главах, в которых будут исследованы вопросы композиции «Илиады», тесной взаимосвязи отдельных ее частей. Здесь мы только укажем, что теория единства «Илиады» находит свою довольно солидную поддержку в работах К. Райнхардта,11) А. Лески,12) А. Хойбека,13) ,14) К. Уйтмана,15) Д. Ломанна,16) В. Кульманна17) и многих других исследователей.18)

На основе анализа существующих теорий об единстве «Илиады» мы приходим к выводу, что исследование проблем единства поэмы может опираться лишь на критерии, исключающие субъективную интерпретацию фактов. Наши выводы не могут быть объективными, если мы, подобно Яхманну и ряду других исследователей, будем рассматривать отдельные части поэмы соответственно нашим представлениям о высокой поэзии. Надо принять во внимание то обстоятельство, что в произведении большой формы не все места одинаково эмоциональны и высокохудожественны. И лишь потому, что какая-то часть «Илиады» не соответствует нашему понятию о композиционных законах эпоса, нельзя её объявлять неорганичной для поэмы. «Илиада» в том виде, в каком она дошла до нас, является единым поэтическим произведением. Она построена на основе определенной поэтической логики и главная задача гомероведов в данном случае заключается в том, чтобы понять эту логику. Если нам удастся установить общие закономерности структурного, композиционного или другого характера, которые объективно существуют в поэме, и выяснить, что удалением определенных частей из «Илиады» данная закономерность нарушится, то мы вынуждены будем признать (несмотря на то, каково наше субъективное отношение к ним), что они являются первоначальными и оригинальными частями поэмы. Ниже мы постараемся заострить внимание именно на таких закономерностях в построении поэмы и рассмотреть отдельные ее части с точки зрения этих закономерностей. [24]

Назад К содержанию Дальше

1) 389г.

2) 381.

3) 303.

4) 214; 214а.

5) 267.

6) 205а.

7) 101а.

8) 165.

9) 190; 191.

; 256.

; 193.

18) Для обзора вопроса см. 194а.

«Илиада» и информация сказаний троянского цикла

Читателю «Илиады» не трудно заметить, что сюжет поэмы развивается не совсем обычно. Поэма начинается с гнева Ахилла на десятом году Троянской войны и кончается погребением тела Гектора. В ней не описываются ни начало Троянской войны, ни гибель Ахилла, ни падение Трои. На первый взгляд, в поэме опущены значительные явления войны, именно те, которые должны были бы представлять самый большой интерес для слушателя или читателя. Кажется необычным и то обстоятельство, что в «Илиаду» включены эпизоды, соответствующие больше начальному периоду, чем десятому году войны. Так, например, во II песни «Каталог кораблей» своей формой напоминает начальную ситуацию войны. В III песни война начинается с единоборства Париса и Менелая. Эта сцена была бы логичней в начале войны, а не на десятом году. То же самое можно сказать и о теихоскопии III песни, в которой Елена со стены показывает Приаму предводителей ахейцев, о встрече Андромахи и Гектора и многих других эпизодах.

Именно эти «несоответствия» дают аналитикам возможность говорить о различных слоях, в поэме или объединении разных эпических произведений. Однако подобные эпизоды выглядят «странными» на десятом году войны лишь с точки зрения научной логики, ибо с точки зрения поэтической логики в поэме все на своем месте. Во всяком случае, читателю «Илиады», до знакомства со специальными филологическими исследованиями, эти сцены в поэме вовсе не кажутся алогичными; напротив, каждая из сцен будто бы даже находится на единственном, самом подходящем для нее месте. Именно поэтому в последнее время все чаще можно услышать утверждения, что Гомер постарался вместить в «Илиаду» всю Троянскую войну, мастерски переосмыслить мотивы, образы троянских сказаний и использовать их в своей поэме. В этой связи особый интерес представляет теория неоаналитиков, которые стараются подкрепить идею единства поэмы новыми доводами. Их точка зрения, высказанная [25] впервые Г. Песталоцци1) и развитая в исследованиях ,2) В. Шадевальдта3) и др., заключается в следующем: «Илиада» заимствует у традиции в основном мотивы, а не готовые эпические части. Гомер в соответствии со своим замыслом видоизменяет известный мотив и придает ему совершенно иной вид. Так, «Илиада» почти полностью использует мифологическую основу киклической поэмы «Эфиопиды», однако это трудно заметить с одного взгляда. По мнению неоаналитиков, даже Гектор и Патрокл — это художественное перевоплощение мифологических образов Мемнона и Антилоха. Видоизменены и использованы в «Илиаде» отдельные события из «Эфиопиды». Чтобы точка зрения неоаналитиков стала более ясной, приведем дошедшее до нас содержание поэмы. «Эфиопида», как и другие киклические поэмы, дошла до нас в виде кратких содержаний, которые принадлежат Проклу и сохранены в «Библиотеке» Фотия.4) Лишь эти неполные сведения и несколько незначительных фрагментов дают возможность судить о киклических поэмах. Согласно Проклу, «За «Киприями», о которых речь шла в предыдущей книге, следует «Илиада» Гомера, а за ней 5 книг «Эфиопиды» Арктина Милетского, содержание которой таково:

Союзницей троянцев стала Пентесилея, дочь Ареса, по происхождению фракиянка. Ее, храбро сражающуюся, убил Ахилл, а троянцы похоронили. Затем Ахилл убил Ферсита, который издевался над ним из-за его якобы любви к Пентесилее. Убийство Ферсита вызвало среди ахейцев смуту. Отправившись затем на Лесбос, Ахилл приносит жертву Аполлону, Артемиде и Лето, после чего Одиссей очищает его от убийства. Мемнон, сын Эос, обладатель выкованного Гефестом оружия, является на помощь троянцам. Фетида предварительно рассказывает своему сыну о связанных с Мемноном событиях. В начавшейся битве Мемнон сразил Антилоха, затем Ахилл поражает Мемнона. Эос просит у Зевса бессмертия для сына и получает его. Ахилл, обратив троянцев в бегство, врывается в город, здесь его убивают Парис и Аполлон. За тело Ахилла начинается ожесточенная битва, и пока Одиссей отражает троянцев, Аякс относит тело Ахилла к кораблям. Похоронив Антилоха, выносят тело Ахилла. Фетида вместе с Музами и своими сестрами оплакивает своего сына и, похитив его тело из костра, переносит на остров Левку. Ахейцы воздвигли Ахиллу курган (холм) и [26] устроили игры-соревнования. Между Одиссеем и Аяксом разгорается ссора из-за оружия Ахилла».

Приведенное содержание явствует о том, как много общего между «Эфиопидой» и «Илиадой». Ахилл в обоих случаях отрекается от битвы. В «Илиаде» разгневанный Ахилл убивает Гектора, сразившего его друга Патрокла, а в «Эфиопиде» — Мемнона, убившего Антилоха. Подобных параллелей много. Неоаналитики особо выделяют совпадения семи мотивов «Илиады» и «Эфиопиды»:

1) В VIII.80 «Илиады» рассказывается о том, как к Нестору, оставшемуся одному на поле боя после ранения его лошади стрелой Париса, приближается Гектор и Нелиду не посчастливилось бы, не приди к нему на помощь Диомед. Подобный эпизод должен быть и в «Эфиопиде». Парис убивает коня Нестора, которому угрожает Мемнон. Нестор зовет на помощь своего сына, который спасает отца, но сам погибает от руки Мемнона.

2) В XXII.208... «Илиады» говорится о том, что перед поединком Ахилла и Гектора Зевс взвесил их участь. Перевесила сторона Гектора, т. е. Гектор должен погибнуть. Эпизод взвешивания участи героев, как это изображено на вазах VI века до н. э., предшествовал и поединку Ахилла с Мемноном, только в этом случае весы держал Гермес. Здесь погибнуть суждено было Мемнону.

3) В XVI.666-83 «Илиады» рассказывается о переживаниях Зевса по поводу смерти сына Сарпедона. Аполлон, по приказу Зевса, омывает и натирает его тело, затем одевает и перевозит в Линию. По мнению неоаналитиков, параллель можно провести с той сценой «Эфиопиды», где описаны переживания Эос по поводу смерти ее сына Мемнона, где она просит для сына бессмертия, омывает, натирает и одевает его труп. Особое внимание уделяется тому обстоятельству, что в «Илиаде», по приказу Зевса, труп Сарпедона на Ликийскую землю должны перевезти Смерть и Сон (XVI.673), в «Эфиопиде» же, насколько можно сделать вывод из росписи ряда ваз, Эос с помощью Ириды (?) призывает Сон и Смерть перевезти труп Мемнона (на родину).

4) В XVIII.35... «Илиады» Фетида слышит плач Ахилла по поводу смерти Патрокла и вместе с Нереидами оплакивает судьбу своего сына, скорую гибель его. Та же сцена должна была быть и в «Эфиопиде», где Фетида, Музы и Нереиды оплакивают труп Ахилла.

5) В «Илиаде» (XVIII.96) Фетида предсказывает Ахиллу, что он погибнет «сразу» (αυτίκα) вслед за Гектором. Считают, что в «Эфиопиде» Фетида предсказывает Ахиллу, что он погибнет после Мемнона. [27]

6) В «Одиссее» (XXIV.40...), описывая Ахиллу его же смерть, душа Агамемнона говорит: «Ты лежал в пыли мощный мощно» — κεισο μέγας μεγαλωστί; то же выражение употребляется в «Илиаде», где в XVI.776 говорится о брошенном в пыли трупе Кебриона, а в XVIII.26 — об Ахилле, который оплакивает смерть Патрокла. Считают, что все эти места можно возвести к одной строфе «Эфиопиды», где это выражение соответствовало ситуации и величию павшего в битве героя.

7) В «Илиаде» (XXII.378...) после смерти Гектора Ахилл призывает ахейцев ворваться в Трою, но, вспомнив убитого Патрокла, меняет решение. Это место, по мнению Шадевальдта, должно соответствовать той сцене «Эфиопиды», в которой Ахилл после смерти Мемнона осаждает Трою и вторгается в нее.5)

Во всех указанных случаях, по мнению неоаналитиков, упомянутые мотивы искусно переосмысливаются в «Илиаде». В последнее время ряд неоаналитиков старается установить такое же взаимоотношение между «Илиадой» и другими киклическими поэмами («Киприи», «Малая Илиада»6)). Естественно, в подобном случае возникает необходимость хронологического сопоставления «Илиады» и киклических поэм. Допустить возможность подобного переосмысления мотивов можно лишь в том случае, если считать «Илиаду» созданной после киклических поэм, ибо автор «Илиады» только на основе литературного источника или источников мог столь мастерски перевоплотить мотивы. Часть неоаналитиков придерживается именно того мнения, что «Илиада» была создана после киклических поэм.7) Однако такому взгляду противоречит многое и, первым долгом, сама античная традиция, которая авторов киклических поэм, в том числе и автора «Эфиопиды», считает послегомеровскими поэтами. Согласно данным «Илиады», она создана не позднее середины VIII в. до н. э., а самая ранняя киклическая поэма «Эфиопида» в лучшем случае была создана на рубеже VIII—VII вв. до н. э.8) Именно это принимает во внимание ряд неоаналитиков, предполагая, что «Илиада» заимствует мотивы не из киклических поэм, а из древнейшей традиции, на которую в свою очередь опираются и киклические поэмы. [28] Речь идет о древнейших поэмах, которые должны были довести события Троянской войны до гомеровской эпохи.9) Но если допустить наличие подобных источников, возникнут новые трудности, связанные с установлением формы, объема, сюжетных границ, реальности этих гипотетических догомеровских поэм. Все это и обуславливает в последнее время критическое отношение к теории неоаналитиков. В связи с этим особый интерес представляет работа А. Диле.10) Согласно Диле, ни в одном из перечисленных параллельных мотивов киклическим поэмам нельзя отдать предпочтение перед «Илиадой». Например, в случае первого мотива, по его мнению, более реально допустить, что автор «Эфиопиды» сам видоизменил мотив спасения Нестора из VIII «Илиады» и связал его со сценой Антилоха-Нестора-Мемнона; то же самое можно сказать и в случае третьего мотива, где фактически сходство состоит в том, что вынос трупа Сарпедона и Мемнона поручено Сну и Смерти; вполне допустимо, что и здесь «Илиада» была источником «Эфиопиды», а не наоборот. Тем более, что в другом отношении эти сцены совершенно разнятся друг от друга. Диле не убеждает и седьмой мотив. На его взгляд, то, что Ахилл передумал наступать на Трою, вытекает из логики самой «Илиады». Поэт не ставил себе целью показать вторжение Ахилла в Трою и его гибель. Поэтому после смерти Гектора надо было как-то прекратить сражения. Желание продлить штурм Трои, с одной стороны, и чувство долга, пересилившее это желание, с другой — логически вытекают, по мнению Диле, из поэтического замысла Гомера и развернутых в поэме действий. Ни сопоставление взвешивания судеб во втором мотиве, ни представленное в пятом предсказание Фетиды не представляются Диле образцами переосмысления мотивов. В первом случае, как и во многих других, сама «Илиада» могла быть источником для автора «Эфиопиды», или же источником для обеих поэм могло быть широко распространенное представление о весах судьбы Зевса (бога). Во всяком случае этот мотив одинаково логичен и для «Илиады» и для «Эфиопиды». В обоих случаях бог знает, что Ахиллу не суждено погибнуть в этом поединке, он лишь выясняет, есть ли какие-либо шансы на спасение у его противника (Гектора или Мемнона). К тому же использование такого популярного мотива — взвешивания судьбы — было в некоторой мере данью религиозным представлениям. Что же касается предсказания Фетиды, то Диле лишь отмечает, что здесь трудно говорить о механическом переносе мотива. Если Гомер, зная, какие приключения [29] ждут Ахилла после смерти Гектора, не осмыслив, перенес этот мотив в «Илиаду», то он не оригинальный поэт, а подражатель. Что касается четвертого и шестого мотивов, то Диле затрудняется говорить о каком-либо конкретном соотношении, ибо неизвестно, как выглядели соответствующие мотивы в «Эфиопиде». Участие Фетиды в сценах оплакивания само по себе ничего еще не значит. Это не выходит за рамки тех совпадений, которые могут быть в любых сценах оплакивания. Фетида всегда рядом с Ахиллом, когда ему трудно. А с ней обычно и сестры — Нереиды. Особое внимание Диле уделяет тому обстоятельству, что в «Илиаде», в отличие от «Эфиопиды», музы не участвуют в оплакивании. В связи с шестым мотивом Диле пассаж XVIII.26... с типологической точки зрения считает древнейшим, что же касается наличия аналогичных выражений в «Эфиопиде», то здесь можно строить лишь предположения, ибо текст поэмы нам неизвестен.

Критика параллельных мотивов неоаналитиков, данная Диле, нам в основном представляется обоснованной. В наше время, когда параллельные мотивы обнаружены в мифологии и художественном творчестве разных народов,11) все чаще утверждают, что это сходство обусловлено связанным с самим мифом поэтическим мышлением. Именно поэтому нужна большая осторожность в исследовании этих параллелей.12) И все же нам кажется, что в гомеровском эпосе можно выявить факты искусного переосмысления многих явлений, связанных со всем циклом троянских сказаний.

Рассматривая точку зрения Аристотеля на драматическое единство гомеровского эпоса, мы отметили выше, что Аристотель восторгается техникой построения фабулы у Гомера. По его мнению, Гомер, в отличие от авторов «Киприй» и «Малой Илиады», избрал совершенно иной путь. «Он не замыслил сотворить (сложить) всю войну, хотя она имела начало и конец...... и вот, выбрав одну ее (войны, событий) часть, он воспользовался многими эпизодами...... которыми он производит членение поэмы».13)

Из этого замечания Аристотеля можно сделать вывод: правда, целью Гомера было описание Троянской войны, но, как свойственно подлинному художнику, он избрал лишь один эпизод войны и постарался посредством включения в него других эпизодов воссоздать картину всей войны. И, действительно, ознакомившись с «Илиадой», мы убеждаемся в том, что Аристотель был прав. Прочитав «Илиаду», мы, с [30] одной стороны, помним историю, которая реально описывается в поэме и отражает лишь один эпизод Троянской войны, но, с другой стороны, у нас такое ощущение, будто перед нами прошла вся Троянская война, со своим началом и концом, с радостями побед и горечью поражений, жаркими схватками и мирными днями. Это достигается концентрацией всей информации о Троянской войне и ее умелым распределением в поэме. Сам факт, что вся фабула «Илиады» укладывается в несколько дней действия,14) во время которых совершается столь большое число значительных событий, что их хватило бы для описания всей войны, говорит о следующем: гнев Ахилла — лишь условная линия развития действия (необходимая для единства действия), которая объединяет в единой, с драматической точки зрения, фабуле многочисленные явления. Нужно полагать, что сюжет поэмы не следовал каноническому варианту троянских сказаний, который, очевидно, существовал в гомеровскую эпоху. Чтоб увековечить знаменитых героев и их деяния, чтоб объединить все это в единой фабуле, Гомер избрал оригинальный путь. Надо полагать, что тема его поэмы — гнев Ахилла — плод фантазии самого Гомера.15)

Традиция сказаний о Троянской войне давала Гомеру возможность ввести мотив гнева в поэму, т. к., очевидно, в ней был какой-то намек на разногласие между Агамемноном и Ахиллом, на временное отречение Ахилла от битвы. Введением мотива гнева Ахилла поэт создает новый, отличный от стандартного сюжета сказаний, неизвестный доселе контекст, в котором размещает знакомых героев и знакомые явления. Гнев Ахилла, его временное отречение от битвы поэт использует для детального показа других героев троянского сказания, и вместе с тем подготавливает читателя к возвращению Ахилла на поле сражения. Ряду исследователей представляется странным, что в поэме, которая посвящена гневу Ахилла, герой выходит из действия в начале первой же песни на довольно длительное время, не успев проявить свою храбрость и силу.16) Ахилл лишь в XVIII песни полностью втягивается в действие и становится главным героем произведения в полном смысле этого слова. С этого момента «Илиада» рассказывает лишь о деяниях Ахилла. Именно в этом и заключается мастерство Гомера. Он не вывел Ахилла на поле битвы, пока не представил всех знаменитых [31] ахейских и троянских героев, т. к. знал, что рядом с Ахиллом остальные герои поблекнут. И действительно, с появлением Ахилла ахейские герои фактически исчезают с поля битвы, а троянцы играют роли статистов — их судьба не вызывает сомнений. С другой стороны, чем дольше отсутствует Ахилл, тем острее чувствуется, как он нужен ахейцам. Гомер сумел задолго до включения Ахилла в битву показать его заслуги в Троянской войне. Ахилл «чувствуется» во всем произведении. Нет почти ни одной песни, в которой он не упоминался бы несколько раз. Каждое такое упоминание — рассказ о том, что им сделано до описываемых в произведении событий или о том, что совершит он после появления на поле битвы, или о том, как он нужен ахейцам и как его боятся троянцы. Благодаря этому методу поэт достигает своей цели — показывает место Ахилла в Троянской войне еще до появления его на поле битвы.

Таким образом, в продолжение нескольких дней действия Гомер представил почти всех значительных героев Троянской войны, соответственно их заслугам, проявленным у стен Илиона. Прочитав поэму, мы довольно точно можем определить, какое место занимает каждый из этих героев в войне. Этому способствует то, что в поэме обобщено и максимально сконцентрировано все то существенное, что характерно для того или иного героя и чем каждый из них проявил себя на войне. Естественно, что описанные в «Илиаде» поединки, события не могли совершиться в течение нескольких дней десятого года войны. С другой стороны, объединение всех этих явлений в «Илиаде» можно объяснить желанием поэта символически осмыслить в едином действии поэмы весь ход войны. Делает он это посредством двоякого построения действия: описанные в поэме события наделены, с одной стороны, функцией развить связанную с темой гнева единую фабулу, с другой — вызвать ассоциации значительных явлений всей войны.17) [32]

Принцип поэта раскрывается в начале поэмы (I.1-5):

«Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:
Многие души могучие славных героев низринул
В мрачный Аид, и самих распростер их в корысть плотоядным
Птицам окрестным и псам, совершалася Зевсова воля».

Уже здесь, нам думается, имеет место раздвоение мотивов. Поэма посвящается гневу Ахилла, который поверг ахейцев в горе и погубил многих героев. И все это по воле Зевса. Этот прооймион — вполне логическое вступление к тем событиям, о которых рассказывается в «Илиаде». Но в то же время это было бы довольно точным прооймионом и для всей Троянской войны, если вместо мотива гнева Ахилла мы вставили бы мотив возникновения войны. И действительно, гнев Ахилла имел тяжкие последствия для ахейцев, [33] но описанные в 2-5 строках бедствия последних чуть сильнее вызвавшей их причины — гнева Ахилла. Ведь жертвой гнева Ахилла в поэме из известных ахейских героев пали фактически лишь Патрокл и менее значительный герой Тлеполем. Мы считаем, что фраза: «Многие души могучие славных героев низринул в мрачный Аид...» — вызывает ассоциации последствий Троянской войны вообще. С этой точки зрения весьма интересна позиция предложения Διος δ’ετελείετο βουλή в прооймионе. Воля Зевса, с одной стороны, может выступать как первопричина войны вообще, ставшей сама по себе причиной гнева Ахилла и всего того, что за этим последовало, а с другой, — это место можно отнести к событиям самой «Илиады», где по воле Зевса, после разгневания Агамемноном Ахилла, «тысячи бедствий» пали на головы ахейцев. Таким образом, «воля Зевса» придает прооймиону поэмы звучание не только вступления к теме гнева Ахилла, но и к истории всей Троянской войны вообще. Греческие авторы свидетельствуют, что причиной «воли Зевса» — начать Троянскую войну — было желание разгрузить землю от сильно размножившихся людей. В этом отношении интересен фрагмент «Киприй», который приведен в схолиях «Илиады» именно в связи с I.1-5:

«Было время, когда тысячи фил смертных бродили по земле и страшно обременяли дали земли с широкой грудью; Зевс, увидев это, пожалел (ее) и в разумном сердце своем решил разгрузить от людей кормящую землю путем развязывания большой брани — Илионской войны, пока тяжесть смерти не опустошила бы (землю). И под Троей умирали герои. Совершалася Зевсова воля».

Вполне возможно, что фраза «совершалася Зевсова воля» перенесена из «Илиады» автором «Киприй», но представление Троянской войны как результата «воли Зевса» в греческой традиции, наверное, существовало и независимо от Гомера. Как думается, в данном случае Гомер не переосмысливает мотивы, а интенсифицирует их в начале поэмы в такой степени, что прооймион «Илиады» звучит как прооймион всей Троянской войны. Этот принцип прослеживается во всей поэме. Создается впечатление, будто «Илиада» начинается с описания начала войны вообще. Поэт переносит нас на поле битвы, но здесь вместо жарких боев царит мирная атмосфера. Ахейцы находятся у своих кораблей. Полное впечатление, что идет не десятый год сражений, а лишь начало войны. Спор между Ахиллом и Агамемноном вызывает ассоциации сепаратистских настроений Ахилла, которые, очевидно, были известны из догомеровской традиции. Эта [34] точка зрения подкрепляется не только содержанием его речей, но и тем особым местом, которое занимают пришедшие с Ахиллом мирмидонцы в «Каталоге кораблей» и вообще во всей «Илиаде». За спором следует похищение женщины — у Ахилла отнимают Брисеиду. Это становится причиной его гнева, и следовательно, причиной бедствий ахейцев, подобно тому, как в свое время похищение Елены стало причиной Троянской войны, и одновременно несчастии ахейцев. Перед первым боем в «Илиаде» Агамемнон испытывает войско, что вызывает ассоциации начального периода войны. То же самое можно сказать и о «Каталоге кораблей», в котором слиты воедино картины сосредоточения ахейских кораблей в Авлиде и подготовки ахейцев к битве в Скамандрской долине. Интенсифицируя мотив знакомства Приама с ахейскими героями в смотре со стены (III песнь), автор вызывает ассоциацию смотра ахейских полководцев перед началом первой битвы вообще в этой войне. То же самое можно сказать и о поединке Париса с Менелаем, который, как не раз отмечалось, по своему характеру напоминает фактическое начало жарких сражений у Трои. Ранение Менелая Пандаром можно соотнести с отказом троянцев вернуть Елену ахейцам перед началом войны. Тот же мотив развивается и в VII песни, в которой троянцы решают вернуть ахейцам добро, унесенное Парисом из дворца Менелая, присовокупив к нему и свои богатства, вернуть все, кроме Елены. С VI песни «Илиады» начинается интенсификация образа Гектора. Гектор становится символом непоколебимости Трои, чуть ли не целью борьбы ахейцев, ибо для слушателей или читателей «Илиады» смерть Гектора тождественна падению Трои. Образ Гектора обобщает черты, характерные в сказаниях для Александра, Мемнона и т. д. Однако он не является перевоплощением какого-либо одного конкретного героя сказаний. Так, действие Гектора в «Илиаде» совершенно разнится от истории участия Мемнона в сказаниях троянского цикла. Но вместе с тем, Гектор может иметь много общего с Мемноном, ибо обобщает в себе черты героев, защищавших Трою. Именно поэтому нам кажется, возможным, что тот акцент, который в сказаниях падал на единоборство Мемнона с Ахиллом, Гомер перенес на сражение Гектора с Ахиллом. Согласно «Илиаде», смерть Гектора предвещает и гибель Трои. Следовательно, его решающая схватка должна обобщать черты самих драматических единоборств у Трои. И действительно, поединок Гектора с Ахиллом заставляет пережить закат Трои. Эту ассоциацию усиливает сцена обращения Приама к Гектору перед единоборством; особенно интересно, в связи с этим, сравнение в сцене всеобщего плача: [35]

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27