А на вашей семье это не отразилось?

Ну, как это, не отразилось? Дядя Яша после войны купил какой-то пейзаж. Это был не Иерусалим, это была пустыня, разрушенный где-то сзади Иерусалим. И его уничтожили. Начали сжигать письма какие-то, были готовы к тому, что завтра могут прийти. Если человек был осужден за сионизм, ему нужно было готовиться ко всему. Обстановка была очень напряженная.

А обвинение «сионизм» так и осталось в обвинительном, только «шпионаж» убрали?

Да, так и осталось.

Да, по 158-й, Лев Хаимович, «контрреволюционная деятельность» и «сионизм», по-моему, «сионизм» было написано. Что за «контрреволюционная деятельность»?

А что за «контрреволюционная деятельность»? Вот только что он сказал, насчет 25-ти лет?

Не знаю, это трудно сказать.

А тогда же, в 48-м году Палестина превратилась в государство Израиль. Как это могло быть?

Ну, это был праздник, большой праздник, счастливы были, отмечали все это дело. Тем более, что Советский Союз одним из первых признал Израиль. Видимо, рассчитывал на то, что это будет государство, в котором много выходцев из России, и много, конечно, социалистов, и оно станет просоветским, в чем просчитались. Но первое было, что принимали Голду Меир, которая приехала первым послом… Рассказывали, что там евреи расстелили ковер возле самолета, когда она выходила. Ну, и на официальном уровне ее тоже принимали, в общем (нрб).

А 53-й год, смерть Сталина?

В 53-м году я служил в Ленинграде. Я служил в Чернигове, но как раз в марте месяце был в отпуске. Я поехал. А в это время мужа тети Ривы сняли, адмирала Кузнецова, и его тоже, так сказать понизили, на всякий случай его перевели в Ленинград преподавателем военно-морской академии и они жили в Ленинграде. Я в Ленинграде никогда не был, куда зимой можно было поехать? Я имел право бесплатного проезда в любой конец, так я взял литер в Ленинград, поехал в Ленинград, и приехал как раз 2-го марта. А на следующий день сообщили сначала о болезни, там же не сразу сообщили, сначала сообщили о болезни, а на следующий день о смерти. Ну, я только помню, что все театры были закрыты, я приехал в Ленинград и никуда не мог, ходил только по городу, смотрел не то Эрмитаж, не то еще какой-то музей был открыт, я туда смог пойти. Такой ажиотаж был! Давились люди, ехали из Ленинграда в Москву, давились в поездах, чтоб поехать на похороны. Были и жертвы. Ездили в поездах без билетов, как у нас было после Чернобыля, примерно такая картина.

А смерти Сталина предшествовали еще два события. Ну, первое – это «дело врачей».

Ну, после «космополитов» «дело врачей» воспринималось как естественное продолжение. Я тогда уже был в армии, там, где я служил, это не отразилось, пока, по крайней мере, потому что это же было недолго 2 месяца с момента объявления, до… Ну, конечно, уже смотрели косо, уже был у на с там врач, еврей, мы стали с опаской относиться. Ситуация была напряженная. Каждый день ждали чего-то другого.

Вас тогда еще в Киеве не было, но может, вы знаете потом по реакции шли в Киеве разговоры, да и не только в Киеве, относительно депортации евреев.

Не знаю. У нас во всяком случае, когда я был в армии я этого не слышал. Так я не общался, только в кругу своих знакомых.

А для вас смерть Сталина была ударом?

Нет, абсолютно. Я же говорил, что привык еще с детства, что иначе, чем шистер его не называли. Конечно, во время войны победы и все это, но тем не менее, был особенно после 48-го года, никаких иллюзий на его счет не было. Особенно в то время, когда началось «дело врачей», это было чувство облегчения, надежда на то, что, может быть, действительно… Через месяц появилось сообщение о реабилитации врачей так что ни в коей степени мне не (нрб). Хотя многие воспринимали это как конец света, «Как мы будем жить без него?».

И это, наверно, так большинство?

Да, большинство, особенно после войны, когда был создан действительно, когда начало войны забылось, а победа осталась. Победа связывалась с его именем.

Но тогда еще считали, что Сталин не виноват, что просто он ничего не знал.

Вот этих иллюзий у нас не было абсолютно. Прекрасно понимали, в моем кругу, что без него ничего не делается, было совершенно очевидно. Начиная с 37-го года было ясно, что это…

Отца реабилитировали потом?

Да, он не настаивал, не писал, не требовал. Получил просто документ, причем это был уже буквально70-й или 80-й год. По-видимому, шла массовая, подряд, реабилитация.

И еще одно событие, очевидцем и участником которого вы стали в 53-м году. Это было «холодное лето».

Ну, что я вам скажу, когда мы ехали туда, я ждал самолета в Архангельске, гостиницы не было в аэропорту, жили там, аэропорт снимал хату, и жили все там. И вот, мы должны были лететь, а в этот день прилетел самолет из Певека как раз. Ну, я не помню, из самого Певека, вообще оттуда, и нам рассказывали приехавшие оттуда: «Будьте осторожны». Я-то, собственно, в Усть-Калымский должен был лететь. «Да, ты едешь на курорт». А вот там, мой будущий командир, который летел, он летел в Певек, он говорил: «Будьте осторожны, будете выходить из самолета…». «А что значит быть осторожным?». Он говорит: «А там сейчас в аэропорту скопилось большое количество освобожденных, самолеты регулярно не летали, там сотни людей, забирают единицы, они там пьют играют, могут сыграть на пятого или на седьмого. Выйдешь пятым из самолета, тебя убьют, потому что проиграли тебя». «А что ж делать?» - «Ничего, там будь осторожен». Ну, а потом, конечно, в Певеке было очень много убито, между собой, в основном, разбирались там, я знаю… Сотни людей были убиты там. Не знаю, или разборки какие там, за деньги, или еще за что… Тоже была там такая, напряженная ситуация. Таких, как в фильме «Холодное лето 53-го» я не видел, но вообще ситуация совершенно точно описана. Певек был относительно большой поселок, а где-то в мелких поселениях, Певек – город даже, а вот в мелких поселениях такое вполне было возможно.

Не было такого скопления военных, чтобы (нрб).

Да, у нас воинская часть, у нас тоже был убит один из солдат. Он тоже был один из освобожденных, у нас в части было 50%, если не больше, солдат, вышедших из лагерей. Дело в том, что политических тогда не освобождали. Амнистия 53-го года политических не коснулась, освобождали только уголовников. Уголовники тоже были всякие. Вот, у меня был сержант, со мной непосредственно работал, ему было 14 или 15 лет после войны, он работал и еще учился где-то, в Иваново, по-моему, и выходил с фабрики во время практики, вынес материал. Жрать было нечего, чтобы продать. Его поймали, он получил 5 лет. А потом ему еще добавили за лагерные беспорядки. Ну, одного убили у нас из (нрб). Ну, это особый интерес, особая история. Мы стояли в 16 километрах от поселка, так что несколько были отрезаны, а там убивали каждый раз, приходили, знакомых, с кем-то сталкивался по работе…

Скажите, пожалуйста, в начале 70-х годов, когда начались массовые отъезды в Израиль, как вы относились к отъезжающим?

Отлично относились, потому что уезжали друзья, уезжали знакомые, сослуживцы… Конечно, проходили собрания, критиковали, осуждали… Но, конечно, относились к этому совершенно положительно. Ну, мы бы тоже уехали, наверно. Отец хотел очень ехать. Так складывались обстоятельства, что так и не уехали. Потом оказалось, что у жены, я в 62-м году женился, она была старым членом партии, во-первых, во-вторых, муж у нее тут похоронен, ну, в общем, она категорически моя жена не поехала. А я, честно говоря, боялся другого, у меня очень плохо с языками. Я боялся, что я язык там не освою, без языка невозможно. А отец, конечно, поехал бы.

И последний вопрос. За последние 10 лет активизировалась еврейская жизнь Украины, после обретения независимости, что вы можете сказать, ваши впечатления?

Ну, что вам сказать? Я не могу сказать, что совсем далек, но, во всяком случае, активного участия не принимаю. Кроме пайка, который я получаю. Товарищ мой, вы, наверно его знаете, Генрих Иосифович Фильваров, активный деятель, ближайший, институтский. Я через него в курсе всех еврейских событий, ну, принимаю участие, сейчас опять заглохло это дело, была такая программа – возобновлять еврейское наследие. Есть такая программа, но она не через ваш институт, а есть такой институт еврейского наследия, Генрих Иосифович там вице-президент, может, сейчас там что-то поменялось, программа описаний сооружений, которые принадлежали еврейским общинам. Значит, эта программа, связанная с Израилем, финансируется Иерусалимом, где описываются, собираются различные сооружения, еврейские. Синагоги, училища… Я принимал участие. Генрих Иосифович там директор этой программы, я принимал в ней активное участие, готовил материал для отправки.

Институт книги не издавал, типа альбомов, перечней?

Нет. Порядка 500 объектов описано и отправлено было по Украине. Совещание в Пуще-Водице проводил, ну, это через Левитаса идет все это. Опять собрали этих людей, должны были, но я пока ничего не слышал об этом.

Большое спасибо.

Марк Голуб

Жизнеописание

Начиная по просьбе Леви это описание, хочу вначале оговорить несколько обстоятельств. Во-первых, все, что я пишу, основывается только на моей памяти, это относится как к тому, что я лично помню, так и то, что я воспроизвожу по рассказам родных. Исключение – только факты относительно ареста отца, так как я смог ознакомиться в архиве с его делом и могу опираться на эти материалы. Во-вторых, все родственные отношения я пишу относительно себя, т. е. тетя – это моя тетя, и т. д. В третьих, прошу извинить за стилистические и грамматические ошибки. Я пишу не очень грамотно, а переписывать, корректировать эти записки я вряд ли буду. В четвертых, описание родных я буду вести по возрастному принципу – сначала старшее поколение (дедушка и бабушка), затем следующее, и т. д., в пределах поколений – тоже по старшинству. Начну с линии отца.

Мой дед, Голуб Хаим Мордкович, родился в 1865 году, в местечке Ленино (никакого отношения к Владимиру Ильичу название не имеет), в Западной Белоруссии.

Семья его, видимо, занималась извозом, сельским хозяйством и, возможно, заготовкой леса. Семейство было большое, но кое-что я знаю только об одном брате и двух племянниках, о которых я буду писать ниже. Дед был призван в армию и служил в батальоне, расположенном в местечке Ладыжин Гайсинского уезда Подольской губернии. Сейчас это город Ладыжин Винницкой области. После окончания службы (а, может быть, и во время ее) он женился на местной уроженке Гербинской Эстер Янкелевне. Произошло это где-то в начале 90-х годов XIX века (старший сын Янкель родился в 1893 году).

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23