В целях разрешения указанной коллизии мы предлагаем изложить ч.3 ст. 35 Конституции РФ в следующей редакции:

«3. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных или муниципальных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения».

Такая редакция позволит уточнить основания принудительного прекращения права частной собственности на земельные участки – еще одной формы собственности, предусмотренной Конституцией России.

В настоящее время выкуп земельных участков для государственных и муниципальных нужд применяется только в строго ограниченных случаях, предусмотренных ст. 49 Земельного кодекса РФ, федеральными законами и законами субъектов РФ. Однако за последние 50 лет принцип изъятия земельных участков только для общественных проектов стал нарушаться во многих зарубежных странах. Например, в США городские власти и власти штатов начали вынуждать владельцев продавать их землю для того, чтобы передать ее другому частному лицу или фирме. Обычно это объяснялось двумя причинами: необходимостью расчистить трущобы, преобразовать запущенные городские районы и экономической выгодой от этого для всего города, поскольку новое строительство принесет городу намного большую сумму налогов или даст работу местным жителям.

Типичным примером этого является принятие легислатурой штата Гавайи акта, предусматривающего принудительный выкуп земли у крупных землевладельцев с последующей продажей небольших наделов их арендаторам для того, чтобы улучшить структуру рынка земли и повысить эффективность ее использования. В 1984 году Верховный Суд США подтвердил конституционность этого акта, а в деле Кило против города Нью-Лондон штата Коннектикут признал правомерной такую практику, несмотря на то что оно посягает на самое незыблемое право американца – право частной собственности. Очевидно, что вскоре подобная, вполне оправданная ситуация возникнет и в России, поэтому причиной принудительного отчуждения следует считать не государственные и муниципальные нужды, а общественный интерес (или государственный и муниципальный интерес)[113].

В связи с этим представляется целесообразным изложить ч.2 ст. 9 Конституции РФ в следующей редакции:

«2. Земельные участки могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности при условии, что это отвечает интересам многонационального народа Российской Федерации».

Как отмечалось, первоочередное упоминание права частной собственности на земельные участки в ст. 9 Конституции России требует проведения исследования конституционно-правовых особенностей регулирования отношений частной собственности на землю в России.

Конституционное право частной собственности на земельные участки, с одной стороны, представляет собой неотъемлемое право граждан и юридических лиц приобретать земельные участки в собственность, с другой –возлагает обязанность на государство реализовать данное конституционное право посредством ввода в гражданский оборот определенного фонда земель и разработки механизма приобретения земельных участков в собственность из числа земель, находящихся в государственной и муниципальной собственности (или не разграниченной собственности).

Конституционное право частной собственности на земельные участки – это установленная в интересах многонационального народа России и обеспеченная суверенитетом российского государства возможность граждан и созданных ими юридических лиц свободно, т. е. своей волей и в своем интересе, приобретать и использовать земельный участок на территории Российской Федерации для не запрещенной законом деятельности с учетом пределов, определенных конституционным, земельным, экологическим и иным законодательством.

Акцентируя внимание на праве частной собственности на земельные участки как на субъективном праве, следует заметить, что оно является инструментом управления народной собственностью, в качестве которой выступает земля как природный ресурс. Поэтому если рассматривать право частной собственности на землю с позиций государства, то его можно определить как средство управления народной собственностью, заключающееся в возможности предоставления гражданам и их объединениям земельных участков в частную собственность в целях создания множества конкретно определенных субъектов земельных отношений, ответственных за использование земли в интересах народа.

По мнению большинства исследователей, конституционное право частной собственности нужно рассматривать в объективном и субъективном смысле. В объективном смысле оно выступает как правовой институт, включающий нормы международного, конституционного, гражданского, земельного и иных отраслей права, регламентирующих и обеспечивающих реализацию и охрану права частной собственности на земельные участки, и составляющий правовую основу для комплексного регулирования отношений собственности на иное имущество. Внешняя, объективная сторона права частной собственности, с точки зрения выполняемой социальной функции, представляет собой определенные «правила игры», регулирующие взаимоотношения между людьми по поводу природных ресурсов.

Наряду с этим исследуемое право может быть рассмотрено в субъективном смысле, и с точки зрения его внутреннего содержания могут быть выделены «пучки правомочий», которыми располагают отдельные собственники. Частное право традиционно рассматривает право собственности как совокупность трех правомочий – владения, пользования и распоряжения. Однако подобная конструкция вызывает массу проблем теоретического характера, внимание которым уделяется практически в каждой научной работе, посвященной праву собственности.

Во-первых, большинство исследователей отмечают, что указанная триада правомочий, характерная для континентальной традиции понимания права собственности, не охватывает всего спектра возможностей собственника в настоящее время. Во-вторых, не существует единого мнения по вопросу о том, устанавливают ли правомочия собственника (и само право собственности) господство лица над вещами (вещная концепция) или же отношения между людьми по поводу вещей (социальная концепция). В-третьих, возможности по владению, пользованию, распоряжению далеко не исчерпывают содержания субъективного права собственности. Собственник может быть лишен всех трех правомочий (например при описи и изъятии имущества), однако его субъективное право собственности от этого не прекратится. Это свидетельствует о том, что выразить содержание субъективного права собственности через перечисление собственнических правомочий затруднительно.

Поэтому при исследовании права собственности в конституционном праве необходимо исходить не из цивилистической модели права собственности, а из общетеоретической модели субъективного права, содержание которого представляется в виде совокупности правомочий владения, пользования и распоряжения, вместе составляющих возможность положительного поведения управомоченного, а также права-требования и права-притязания.

Субъективные права принято подразделять на конституционные и отраслевые[114]. Такое деление нередко приводит к появлению одноименных конституционных и отраслевых прав. К подобным правам относят и право частной собственности. Г. А Гаджиев[115] указывает на конституционное право частной собственности как на смежное (с отраслевыми) конституционно-правовое понятие, поскольку их содержание в конституционном праве может не совпадать с содержанием одноименных отраслевых понятий.

О необходимости разделения этих прав писал , критикуя попытки распространения свойств гражданского права частной собственности как «абсолютного субъективного права»[116] на абстрактное конституционное право[117]. В противовес данной точке зрения представители цивилистики вообще призывают отказаться от конструирования субъективных одноименных конституционных и отраслевых прав в связи с тем, что оно ничего не вносит в содержание субъективного отраслевого права.

Отождествление конституционного права частной собственности с одноименным отраслевым субъективным правом как совокупности правомочий собственника по владению, пользованию, распоряжению объектом собственности обусловит создание неверных предпосылок, которые приведут к искаженному пониманию сущности данного права. Так, раскрывая признаки естественных прав человека, и отмечают, что «... не может быть отнесено к неотчуждаемым право на собственность, поскольку владелец собственности может произвести отчуждение по своей воле - передать, подарить, наследовать и т. д.»[118].

В данном случае субъективное конституционное право частной собственности отождествлено с одноименным вещным правом, в связи с чем утрата вещного права на благо привела, по их мнению, к прекращению правоотношения, а следовательно, к утрате конституционного субъективного права. Однако если отраслевое право частной собственности по воле субъекта может отчуждаться, конституционное право частной собственности в силу ч. 2 ст. 17 Конституции является неотчуждаемым и не может быть утрачено.

На это справедливо указывает , отмечая, что «объектом конституционно-правовой защиты частной собственности является не только основное неотчуждаемое право – право частной собственности на землю, но и само отношение частной собственности, являющееся одним из элементов основ конституционного строя Российской Федерации»[119].

Это не единственные противоречия, возникающие при рассмотрении конституционного и отраслевого права частной собственности. К примеру, Г. А Гаджиев подчеркивает несовпадение моментов возникновения и прекращения субъективного конституционного права частной собственности на землю и субъективного отраслевого права частной собственности на землю. «Например, – пишет названный автор, – собственник лишен своего земельного участка в связи с его изъятием для государственных нужд. Ему была выплачена причитающаяся денежная компенсация. Через три года после изъятия собственник обнаружил, что изъятый у него земельный участок не используется в тех публичных целях, ради которых он был лишен права собственности. Тогда собственник обратился в суд общей юрисдикции с требованием вернуть ему земельный участок с условием возврата суммы денежной компенсации. Ему отказывают со ссылкой на действующее гражданское законодательство. Исходя из догмы гражданского права суды решили, что поскольку само субъективное гражданское право прекратило свое существование в силу изъятия участка для государственных нужд, правопритязание истца не имеет материально-правовой основы.

При обращении же собственника в Конституционный Суд его требования могут быть удовлетворены. С нашей точки зрения, положительное для собственника решение вопроса Конституционным Судом может быть связано с тем, что момент прекращения субъективного конституционного права частной собственности необходимо связывать не с моментом фактического изъятия участка, а с реализацией той цели, для которой изымался участок»[120].

На основании рассмотренных отличий в целях выработки единой модели права частной собственности выделяет следующие критерии, в силу которых конституционное субъективное право частной собственности не может быть сведено к соответствующему отраслевому праву.

Во-первых, критерий возможности отчуждения (если отраслевое право частной собственности по воле субъекта может отчуждаться, то конституционное право частной собственности в силу ч. 2 ст. 17 Конституции РФ является неотчуждаемым и не может быть утрачено). Кроме того, от конкретного права частной собственности на землю можно отказаться, а от абстрактного субъект отказаться не может, он может только отказаться от его осуществления[121].

Во-вторых, критерий ограниченности (если конституционное право частной собственности может быть ограничено только федеральным законом и только для достижения целей, обозначенных в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, то одноименное субъективное отраслевое право может быть ограничено и на основании закона (ст.1 ГК РФ), и договором).

В-третьих, критерий основания возникновения и прекращения (конституционное право частной собственности возникает и прекращается вне зависимости от воли человека, в то время как возникновению и прекращению отраслевого права предшествуют волевые действия субъекта).

В-четвертых, критерий объекта (конституционное право собственности в материальным смысле может быть безобъектным, то есть связывается не с наличием у лица какого-либо имущества, а с самим фактом рождения. При этом аналогичное отраслевое право может возникнуть только в отношении определенного объекта, гибель которого влечет автоматическое прекращение соответствующего частного права, что никак не влияет на конституционное субъективное право частной собственности лица[122].

На наш взгляд, этот перечень целесообразно дополнить критерием защиты, согласно которому субъективное гражданское право собственности защищается Европейским Судом по правам человека, в то время как абстрактное право устанавливается государством и не является предметом защиты Европейского Суда (в противном случае происходило бы нарушение суверенитета данного государства). Следует отметить, что по делу Маркс Европейский суд по правам человека указал, что под поправку 1 протокола один подпадает лишь существующее имущество, а не право приобретать собственность[123].

Указанные выше критерии различия конституционного и отраслевого права частной собственности, по нашему мнению, являются отличиями конституционного права иметь в частной собственности имущество (право на собственность) и субъективного межотраслевого права частной собственности.

Право собственности и право на собственность, по сути, разные, хотя и созвучные права.

О праве собственности как конституционном праве можно говорить, когда в Основном законе указывается на конкретные объекты права собственности, в качестве которых, как правило, выступают различные виды природных ресурсов и субъектов данного права – публичных образований (государство, органы власти субъектов федерации, органы местного самоуправления). Так, ч. 2 ст. 132 Конституции королевства Испании от 01.01.01 г. к имуществу государства относит прибрежную зону, пляжи, территориальные воды, природные ресурсы экономической зоны и континентальный шельф[124]. Часть 1 ст. 90 Конституции Федеративной Республики Германии (от 01.01.01 г.) закрепляет государственную собственность на «прежние имперские автострады и имперские шоссейные дороги». Перечисленные нормы устанавливают конституционное право собственности государства на общественно значимые объекты материального мира как обеспеченную возможность владеть, пользоваться и распоряжаться указанными объектами.

Право же на собственность представляет собой потенциальную, еще не реализованную возможность обладать каким-либо имуществом. Несмотря на фундаментальный характер права на собственность, в отечественной юриспруденции его не рассматривают как субъективное право. Это обусловлено двумя причинами. Во-первых, право на собственность представляет собой элемент правоспособности, которую некоторые ученые не признают субъективным правом, а во-вторых, право на собственность признают не субъективным правом, а интересом, не обеспеченным обязанностью государства.

Субъективное право правоспособности является основополагающим в правовом статусе человека и гражданина. По мнению , «права человека – это признание правоспособности и правосубъектности человека»[125]. Рассматривая ст. 18 ГК РФ, раскрывающую содержание правоспособности граждан, следует констатировать, что в ее содержание, кроме права на собственность, входят такие конституционные права, как право на предпринимательскую деятельности, интеллектуальную собственность, объединение, право самостоятельно выбирать место жительство и др.

Конституционный Суд РФ признает элементы правоспособности субъективными правами, входящими в правовой статус личности. Как указывалось в одном из его решений, «право наследования, гарантированное статьей 35 (ч. 4) Конституции Российской Федерации и подробно регламентированное гражданским законодательством, обеспечивает переход имущества, принадлежащего умершему (наследодателю), к другим лицам (наследникам)». Конституционный Суд РФ справедливо отметил, что «право быть наследником – неотъемлемый элемент правового статуса каждого гражданина»[126].

В современной юридической литературе сформулирована тенденция к выделению правоспособности как отдельного права. Так, пишет: «Что касается гражданства и правосубъектности, выделяемых в качестве элементов структуры конституционного статуса личности, то надо заметить, что первое полностью поглощается таким его образованием, как права, свободы и обязанности человека и гражданина, а второе – правосубъектность – есть предпосылка конституционно-правового статуса»[127].

Весьма убедительно по этому вопросу высказался :«Некоторые авторы включают в содержание правового статуса правоспособность, т. е. способность граждан иметь права и обязанности. Такое включение возможно вследствие понимания правоспособности как категории, выражающей особое состояние субъективных прав и обязанностей – потенциальное, когда они даны в самом общем виде, как абстрактная возможность и т. д. Подобная трактовка понятия правоспособности представляется весьма спорной. Правоспособность есть признанная законом способность иметь права и нести обязанности, возможность действовать на основе норм права. Следовательно, содержанием ее является возможность иметь права и обязанности, а не сами права и обязанности (правовые возможности)»[128].

В специальной литературе по этому вопросу высказаны и иные мнения. Так, относит правоспособность и гражданство к предпосылкам правового статуса личности, называя их «предстатусными» элементами, а гарантии, законные интересы и юридическую ответственность квалифицирует в качестве «послестатусных»[129]. По сути, аналогичного мнения придерживается и . Она утверждает, что «правовому «статусу муниципального служащего, как специальному правовому статусу личности, предшествуют предстатусные элементы – гражданство и правосубъектность. Гарантии правового статуса муниципального служащего выступают самостоятельными категориями «послестатусного» характера»[130].

Право иметь собственность представляет собой, на наш взгляд, не что иное, как элемент правоспособности. Несомненно, как отмечал , «... наука конституционного права не может ограничиться только правами и свободами. Она должна рассматривать их вместе с другими близкими по характеру регулируемых отношений институтами. Это, прежде всего, институт гражданства, правосубъективности (праводееспособности) и др.» [131].

Правосубъектность есть субъективное право, хотя некоторые представители отраслевых наук это отрицают. Так, основные доводы противников отнесения правосубъектности к субъективным правам сводятся к невозможности его существования вне конкретного правоотношения, и необеспеченность обязанностями других лиц[132]. Однако для ученых в области конституционного права, признающего существование общерегулятивных отношений, эти доводы могут показаться несостоятельными. Обеспечение же обязанности других лиц по соблюдению такого абстрактного субъективного права, как правосубъектность, лежит на государстве в силу Конституции России.

Объединяет субъективное право и правоспособность и тот факт, что они выступают как обладание возможностью. Оба явления – это нереализованные, т. е. не воплотившиеся в жизнь возможности, что их и объединяет. Так, способности к знаниям языка не обязательно реализуются в знании конкретного иностранного языка, а возможность стать собственником – в наличии прав собственника на конкретный предмет. По этому поводу отмечал, что правосубъектность и субъективное право соотносятся между собой как способность к определенному поведению и мера определенного поведения для реального пользования благами[133].

Содержание правоспособности составляет возможность иметь права и обязанности, а не сами права и обязанности (правовые возможности)[134] как в субъективном праве. Аналогичного мнения придерживаются и специалисты в области науки гражданского права[135]. На наш взгляд, соотносить с субъективным правом следует не правосубъектность, а составляющую ее правоспособность, которая как раз и будет являться мерой дозволенного государством поведения в определенной сфере жизни общества, регламентированного государством, а дееспособность – способностью человека действовать в пределах сферы, предоставленной ему правоспособностью. Таким образом, правоспособность является субъективным правом наряду с составляющими его элементами, в том числе правом на собственность.

Вторая причина по которой право на собственность не рассматривается как субъективное право, – предположение о том, что оно является законным интересом. Так, отмечает, что «в отличие от права собственности (если рассматривать его как некоторое субъективное право), связанного с некоторым конкретным имуществом, право на собственность представляет собой защищаемый законом интерес в наличии у лица имущества в собственности безотносительно к тому, в каком конкретно имуществе реализуется данный интерес»[136].

Как известно, законный интерес и субъективное право, являясь родственными категориями, имеют ряд существенных различий по своей сущности и структуре. Как отмечалось в научной литературе, главный признак законного интереса, отличающего его от субъективного права, заключается в том, что законный интерес может быть гарантирован государством лишь в определенной степени, и обращаться за его судебной защитой можно лишь в некоторых случаях[137]. Если сущность субъективного права состоит в юридически гарантированной и обеспеченной обязанностями других лиц возможности, то сущность законного интереса – в простой дозволенности определенного поведения, не обеспеченной обязанностями других лиц. Исходя из этого и содержание субъективного права и законного интереса различно: законный интерес не включает в себя право-требования и право-притязания.

В общем виде соотношение между интересом и субъективным правом можно выразить следующим образом: интерес является целью субъективного права, а субъективное право – средством реализации интереса. М. Ковалевский, рассматривающий право на собственность как законный интерес, тем не менее признает, что данному конституционному правомочию «корреспондирует обязанность государства либо обеспечить каждого своего гражданина некоторым минимальным размером имущества, находящимся у него на праве собственности, либо обеспечить каждому гражданину, по меньшей мере, возможности приобретения подобного имущества»[138].

Соответственно, если данный интерес обеспечен обязанностью государства, то он уже является субъективным правом, поскольку включает в себя право требования от государства создания условий для приобретения имущества в частную собственность. По нашему мнению, на данную ситуацию вполне распространяется сформулированная в Постановлении от 3 ноября 1998 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 4 Закона Российской Федерации «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации» правовая позиция Конституционного суда РФ, согласно которой государство, закрепляя в законе право на приватизацию, обязано обеспечить гражданам и юридическим лицам возможность его реализации, гарантируя при передаче имущества в собственность соблюдение принципов и норм, закрепленных Конституцией Российской Федерации[139].

Таким образом, конституционное право частной собственности на земельные участки включает в себя два элемента – право приобретать в частную собственность на законных основаниях и равных условиях земельные участки и право осуществлять в отношении приобретенных участков действия, не противоречащие интересам многонационального народа Российской Федерации, в рамках, установленных законом.

Федеральное конституционно-правовое регулирование форм собственности на землю и земельные участки дополняется рядом положений, содержащихся в конституциях субъектов Российской Федерации, большинство из которых дублируют нормы Конституции РФ, предусматривающие право частной собственности на земельные участки. Однако до недавнего времени конституции ряда субъектов РФ содержали запрет на приобретение земли в частную собственность (ст. 9 Конституции Республики Тыва); провозглашали природные ресурсы собственностью республики (п. «м» ст. 53 Конституции Республики Адыгея); относили вопросы владения пользования и распоряжения природными ресурсами к исключительному ведению субъектов РФ (ч. ч. 2, 3 ст. 10 Конституции Республики Башкортостан).Все эти положения Конституционный Суд признал не соответствующим Конституции РФ[140].

До недавнего времени многие конституции (уставы) субъектов РФ провозглашали природные ресурсы исключительным или неотъемлемым достоянием своих народов или населения. Если исходить из предложенного нами выше понимания термина «достояние», то состояние присвоенности природных ресурсов обеспечивается силами всего многонационального народа Российской Федерации и потому не может использоваться исключительно в интересах народа или населения отдельно взятого субъекта РФ. Более приемлемой для субъектов РФ можно считать формулировку об использовании земли и других природных ресурсов как «основы жизни и деятельности народа, проживающего на соответствующей территории», подразумевающей экологическую значимость ресурсов для населения субъекта Федерации.

Сохраняющееся стремление субъектов Федерации самостоятельно распоряжаться природными ресурсами остается предметом научных дискуссий.

Так, предлагает следующую редакцию одной из статей Конституции Республики Дагестан: «Граждане и их объединения вправе иметь в частной собственности землю. Владение, пользование и распоряжение землей осуществляется их собственниками свободно, если это не наносит ущерба окружающей среде, не нарушает прав и законных интересов других граждан и не становится предметом купли-продажи. Условия и порядок пользования землей определяются на основе закона республики»[141].

На наш взгляд, с подобным предложением нельзя согласиться как минимум по трем причинам. Во-первых, владеть «землей» частному собственнику невозможно в принципе, поскольку существует три объекта земельных отношений: земля, земельный участок и часть земельного участка. В связи с этим говорить о «земле» как объекте земельных отношений допустимо только в контексте публично-правовых, но не частноправовых отношений. Более подробный анализ данной проблемы применительно к Конституции Российской Федерации проведен нами в первом параграфе третьей главы настоящего монографического исследования.

Во-вторых, «условия и порядок» пользования землей определяются в силу прямого указания ч. 3 ст. 36 Конституции РФ федеральными законами, а не законами субъектов РФ. Сфера же земельного правотворчества субъектов РФ, определенная в ст. 72 Конституции РФ, уточнена в Земельном кодексе РФ и не дает оснований для столь широкой трактовки земельных полномочий субъектов Российской Федерации.

В-третьих, удивляет предложение автора, касающееся установления в Конституции Республики Дагестан запрета на куплю-продажу земельных участков. Как следует из ст. 27 ЗК РФ, земельные участки могут быть изъяты из оборота или ограничены в обороте, однако перечень таких случаев устанавливается ЗК РФ и иными федеральными законами. Аналогичный подход корреспондирует и ч.3 ст.55 Конституции РФ. Несомненно, правовое регулирование права частной собственности на земельные участки необходимо осуществлять с учетом национальных и территориальных особенностей субъекта Федерации, однако оно не должно вступать в противоречие с Конституцией РФ и федеральным законодательством.

§ 3. Место права частной собственности на земельные участки в системе прав, свобод и обязанностей человека и гражданина

Право граждан и их объединений иметь в частной собственности земельные участки, являясь конституционным правом, занимает четко определенное место в системе прав, свобод и обязанностей человека и гражданина. Системный подход к изучению конституционного права граждан и их объединений иметь земельные участки в частной собственности предполагает выявление его сущности посредством исследования внутренней структуры, а также всего многообразия его связей и отношений, взаимодействия с внешним окружением, места и роли в системе конституционных прав, свобод и обязанностей человека и гражданина.

До недавнего времени классическая теория прав человека[142] отрицала целесообразность проведения классификации обязанностей и ответственности, аналогичной каталогу прав[143]. Очевидно, это было связано с характером «классических» прав, ограниченных совокупностью преимущественно личных и политических свобод, обусловливающих индивидуальную свободу человека. В рамках данной теории человек и государство противопоставлялись друг другу, поэтому этой группе прав корреспондировалась только безусловная обязанность государства соблюдать указанные права и свободы человека. Право частной собственности, в том числе на земельные участки, рассматривалось как основополагающее, без которого невозможно существование свободного человека. Ему придавали абсолютный характер, а роль государства сводилась лишь к охране и защите права частной собственности.

В настоящее время, когда человеку гарантирован ряд социальных, экономических и культурных прав, отношения государства и человека изменились и характеризуются теперь не только наличием прав, но и взаимными обязанностями и ответственностью. Во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. содержится положение, согласно которому «каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности». В этой связи следует говорить не о системе прав и свобод человека и гражданина, а о системе прав, свобод и обязанностей человека и гражданина. Поэтому мы присоединяемся к мнению ряда авторов о целесообразности изменения названия главы второй Конституции России на «Права, свободы и обязанности человека и гражданина»[144].

В отечественной науке существует несколько классификаций прав и свобод человека и гражданина. Так, по признаку закрепленности в основном законе государства выделяют основные и иные права человека и гражданина. Некоторые авторы сужают круг основных прав, относя к их числу только естественные[145], так как, по их мнению группа основных прав обладает такими двумя свойствами естественных прав, как их неотчуждаемость и возникновение с момента рождения. Как отмечалось, закрепленное в ст. 36 Конституции РФ право иметь в частной собственности земельные участки является основным, но не естественным и наряду с другими конституционными правами составляет основу конституционного строя. Значение выделения основных конституционных субъективных прав заключается в их высокой степени важности для личности на данном историческом этапе развития конкретного государства, а соответственно особым, по сравнению с другими правами, уровне их гарантированности и правовой защиты, в том числе посредством конституционного правосудия.

В случае восприятия в качестве основных прав лишь закрепленных в международно-правовых документах по правам человека неизбежен вывод о том, что право частной собственности на земельные участки, не упоминаемое ни в одном международно-правовом документе, не относится к числу таковых. На наш взгляд, причиной этого является четкое закрепление в международных актах права народов владеть, пользоваться и распоряжаться своими природными ресурсами (ч. 2 ст. 1 и ст. 25 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах).

Это объясняет тот факт, что большинство современных конституций зарубежных стран вообще не упоминают о правах на землю, ограничиваясь лишь общей формулой о гарантиях собственности. В конституциях некоторых стран закреплены положения, например, о необходимости установления законом предельных размеров земельной собственности (ст. 44 Конституции Италии), возможности передачи земельных участков в общественную собственность (ст.15 Основного закона ФРГ), запрете продажи земельных участков иностранцам (ст. 41 Конституции Румынии) и т. д.

В российской юридической науке права и свободы человека и гражданина четко классифицируются по целевому назначению, выделяя права, предназначенные для пользования определенными благами, и права и свободы, направленные на охрану и защиту прав первой группы. Право частной собственности на земельные участки обеспечивает возможность пользования таким уникальным природным благом, как конкретный участок земли, и будет обеспечиваться за счет прав на объединение, судебную защиту и самозащиту, обращение в органы власти, получение квалифицированной юридической помощи и т. д.[146]

Официальная классификация прав человека обусловлена разграничением прав и свобод в международных соглашениях – Всеобщей декларации прав человека 1948 г. и Международных пактах 1966 г.[147] В этих документах впервые была сформулирована позиция международного сообщества по поводу системы прав человека, и в зависимости от сфер человеческой деятельности выделены гражданские, политические, экономические, социальные и культурные права.

Являясь частью конституционно-правового статуса личности, право граждан и их объединений иметь в частной собственности земельные участки не существует автономно, а взаимодействует с другими правами и свободами. , характеризуя систему конституционных прав и обязанностей, выделил следующие типичные направления системных связей составляющих элементов: 1) осуществление одних прав и обязанностей служит основанием для реализации других; 2) исполнение одних прав и обязанностей может быть основанием для приостановления исполнения других обязанностей или осуществления иных прав; 3) нарушение одних прав и неисполнение обязанностей, а также лишение прав непосредственно влияет на все остальные права[148].

Представляется, что рассматриваемое конституционное право относится к числу экономических прав человека и гражданина и является воплощением «нормативно закрепленной и реализованной идеи свободы человека и справедливости в сфере распределения и присвоения материальных благ с целью достижения общественного порядка на основе учета различных интересов людей, их согласия и компромиссов»[149]. Такой вывод обусловлен тем, что экономические права как разновидность конституционных прав закрепляют юридические возможности человека в экономической сфере, характер и содержание которых определяет, в конечном счете, экономический, социальный и политический порядок в конкретном обществе[150].

В самом общем виде под экономическими правами человека и гражданина следует понимать часть признаваемых и охраняемых в обществе и государстве ценностей, определяющих возможности каждого гражданина индивидуально либо посредством объединения с другими гражданами удовлетворять свои материальные интересы и потребности в условиях рыночной экономики и свободы предпринимательской деятельности.

На наш взгляд, многообразие системных взаимосвязей права граждан и их объединений иметь в частной собственности земельные участки с другими элементами системы прав человека и гражданина обусловлено экономическими функциями собственности, такими как: обеспечение свободы человека от общества и природы; возможность воздействовать на государство и общество исходя из своих интересов (вспомним, что ранее объем политических прав человека в основном зависел от стоимости или количества его собственности (прежде всего земли), и вводился так называемый имущественный ценз); непосредственное удовлетворение своих естественных притязаний за счет вещей материального мира, которыми человек может располагать своей волей и в своем интересе; собственность также выступает как средство самовыражения человека.