Исходя из названных норм международного права и закрепленной ими роли земли в жизни человека и общества, правом владеть, пользоваться и распоряжаться естественными богатствами и ресурсами (к числу которых относится и земля), т. е. правом собственности наделен носитель суверенитета – народ как абсолютный, естественный, первоначальный собственник земли и других природных ресурсов. Это право выступает экономической основой суверенитета каждого народа. Таким образом, земля как природный ресурс в международно-правовом смысле является объектом собственности определенного народа. Данное положение отражено во многих конституциях развитых и развивающихся стран мира.

Во-вторых, народ правомочен устанавливать форму использования природных ресурсов. Земля, будучи основой жизнедеятельности человека, природным объектом и природным ресурсом, кроме того, является консолидирующим фактором при объединении людей и последующей организации государства, выступая в качестве его территории. В свою очередь, возникновение такого признака государства, как суверенитет обусловлено наличием на данной территории определенного количества трудовых и природных ресурсов, обеспечивающих власть конкретного народа над этой территорией. В настоящее время правовой статус земли как территории государства регулируется рядом международных договоров.

Поскольку основной формой существования народа является его государственно-правовое устройство, то функции представления и осуществления народной воли по использованию природных ресурсов выполняет государство. Именно поэтому, конкретизируя содержание права на владение, пользование и распоряжение природными ресурсами и природными богатствами, Хартия экономических прав и обязанностей государств (12 декабря 1974 г.) субъектом этого права называет государство.

Осуществляя право на самоопределение, государство обладает рядом прав и обязанностей. Так, согласно ст. 1 и 3 Хартии, государство имеет суверенное и неотъемлемое право выбирать свою экономическую, а также политическую, социальную и культурную систему в соответствии с волей своего народа, без вмешательства или применения силы или угрозы извне в какой бы то ни было форме. При разработке природных ресурсов, принадлежащих двум и более странам, каждое государство обязано сотрудничать на основе системы информации и предварительных консультаций с целью достижения оптимального использования этих ресурсов, не причиняя ущерба законным интересам других стран. В рамках выполнения последней обязанности, например, Россия заключила Соглашение с Республикой Казахстан о разграничении дна северной части Каспийского моря в целях осуществления суверенных прав обоих народов на недропользование[64].

Народ, реализуя суверенное право на выбор типа экономической системы, посредством которой будут удовлетворяться его экономические потребности, определяет содержание субъективных прав человека и гражданина в сфере использования экономических свойств земли в зависимости от типа избранной экономической системы. Исходя из вышеуказанного правомочия, вопрос о форме собственности на природные ресурсы решается каждым народом на государственном уровне. Следовательно, международное право не может устанавливать формы собственности на природные ресурсы в целом и на землю в частности для суверенных независимых государств. Более того, международное право вообще не может (кроме как на добровольной основе) устанавливать тип или отдельные элементы экономической системы, поскольку это будет ущемлять право народов на суверенитет в части установления своей экономической основы.

Провозглашение прав народов в международных нормативных актах дало импульс для их исследования в научно-теоретических работах[65]. Одним из вопросов, не получивших однозначного решения, является соотношение прав человека и прав народов. Так, полагает, что третье поколение прав человека можно назвать правами человека и правами народов, поскольку они содержат в себе права всех людей: на мир, здоровую окружающую среду, прогрессивное социальное и экономическое развитие конкретного общества и всего мирового сообщества. Отсюда делается вывод о том, что права третьего поколения принадлежат как каждому отдельному человеку, так и каждому народу и человечеству в целом[66]. Согласно данному выводу применительно к рассматриваемому нами праву у каждого человека есть право на владение, пользование и распоряжение природными ресурсами и естественными богатствами своего народа, что представляется абсурдным в плане его реализации.

утверждает, что «права народов не являются правами индивидов, а принадлежат коллективу людей, образующих народ или нацию, и не могут быть реализованы отдельной личностью. В процессе реализации прав народов каждое отдельное лицо, входящее в состав того или иного народа, используя свои права и свободы (свободу слова, печати, собраний, право участвовать в выборах и т. п.), выражает свое отношение к тому или иному вопросу. Мнение большинства, выраженное таким образом, и составляет волю всего народа».[67]

Примечательно, что большинство основополагающих международно-правовых актов в области прав человека не используют термин «частная собственность». Например, в ст. 17 Всеобщей декларации прав человека (принята на третьей сессии Генеральной Ассамблеи ООН 10 декабря 1948 г.) речь идет о праве владеть имуществом, а в Международных пактах 1966 г. о праве частной собственности не упоминается вообще. Исследователи нередко объясняют это тем, что упоминание о частной собственности делало бы данные документы нежизнеспособными, поскольку предопределило бы к ним негативное отношение социалистических стран, отрицающих частную собственность и придерживающихся коммунистической идеологии[68].

Отчасти такое объяснение приемлемо. Вместе с тем нужно подчеркнуть существовавшую в международном праве во второй половине прошлого века (и существующую в настоящий момент) тенденцию признания за каждым конкретным народом права самостоятельно устанавливать экономическую систему государства, в рамках которой регулирование отношений собственности на земельные и другие природные ресурсы осуществляется исключительно добровольно. Современным проявлением данной тенденции следует считать ст. 26 Конвенции Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека (Минск, 26 мая 1995 г.), согласно которой каждое физическое или юридическое лицо имеет право на собственность. Никто не может быть лишен своего имущества, кроме как в общественных интересах, в судебном порядке и при соблюдении условий, предусмотренных национальным законодательством и общепризнанными принципами международного права.

Некоторые международные нормы закрепляют не только индивидуальное право собственности на имущество, но и иные права. Так в ст. 17 Всеобщей декларации прав человека 1948 г. провозглашено: «Каждый человек имеет право владеть имуществом как единолично, так и совместно с другими». Представляется, что в данном случае речь идет уже не об индивидуальной частной собственности граждан и их объединений, а о модели, получившей в российской правовой системе наименование «общая собственность». Более того, упомянутое «владение» не является синонимом собственности. Субъективное право на «владение» вытекает из широкого спектра вещных прав (в состав которых входит не только право собственности, но и, например, право пожизненного наследуемого владения земельным участком или право постоянного (бессрочного) пользования).

Как следует из ст. 1 протокола № 1 к Европейской Конвенции по правам человека, «каждое физическое или юридическое лицо имеет право беспрепятственно пользоваться своим имуществом». Термин «пользование имуществом», на наш взгляд, также не идентичен понятию «право собственности», и, например, в отечественной цивилистике может составлять самостоятельные вещные права. Американская конвенция о правах человека (ст. 21), регулируя права на имущество, устанавливает, что каждый человек имеет право на использование имущества и владение им. Здесь также не перечисляются классические для отечественной юриспруденции правомочия права собственности. Право иметь имущество является неотъемлемым, естественным правом человека, поскольку в нем воплощается естественное стремление человека распространять свою волю на окружающий мир и тем самым оставить отражение своей личности на окружающих его предметах, однако оно не обязательно воплощается именно в праве собственности.

Значительно более четкое правовое регулирование в международном праве получили вопросы собственности на землю и другие природные ресурсы применительно к правам отдельных социальных групп, в числе которых следует выделить коренные малочисленные народы и женщин.

Так, в не ратифицированной на данный момент Российской Федерацией Конвенцией Международной Организации Труда № 000 о коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни, в независимых странах (Женева, 7 июня 1989 г.), за соответствующими народами признаются права собственности и владения на земли, которые они традиционно занимают. Кроме того, применяются меры для гарантирования этим народам прав пользования землями, которые заняты не только ими, но к которым у них есть традиционный доступ для осуществления их жизненно необходимой и традиционной деятельности (ст. 14).

Специальные меры принимаются для охраны прав соответствующих народов на природные ресурсы, относящиеся к их землям. Эти права включают право данных народов на участие в пользовании и управлении этими ресурсами и в их сохранении. В случаях когда государство сохраняет за собой собственность на минеральные ресурсы или ресурсы земных недр (или права на другие ресурсы, относящиеся к землям), правительства устанавливают процедуры или обеспечивают сохранение процедур, посредством которых они проводят консультации с указанными народами в целях выяснения, наносится ли (и в какой степени) ущерб интересам этих народов (до начала осуществления или до выдачи разрешения на осуществление любых программ по разведке или эксплуатации таких ресурсов, относящихся к их землям). По мере возможности народы пользуются результатами такой деятельности и получают справедливую компенсацию за любой ущерб, который может быть им причинен вследствие ее осуществления.

Соблюдаются установленные этими народами процедуры передачи прав на землю между лицами, к ним принадлежащими. С ними консультируются всякий раз при рассмотрении их правомочий в вопросе отчуждения их земель или иных форм передачи их прав на эти земли за пределы их собственной общины (ст. 17)

Названные права коренных малочисленных народов дополнили Конвенцию Международной Организации Труда № 000 о защите и интеграции коренного и другого населения, ведущего племенной и полуплеменной образ жизни, в независимых странах (Женева, 5 июня 1957 г.), также не ратифицированную Россией. Согласно ст. 11 данной Конвенции заинтересованное население имеет право коллективной или индивидуальной собственности на находящиеся в его исконном владении земли. Заинтересованное население не выселяется с занимаемых им издавна земель без его свободно выраженного на то согласия, за исключением предусмотренных национальным законодательством мер по охране государственной безопасности, обеспечению экономического развития страны, охране здоровья.

Когда выселение представляется необходимым, населению предоставляются земли, по меньшей мере, равнокачественные ранее занятым, достаточные для удовлетворения его насущных нужд в настоящее время и для обеспечения его дальнейшего развития. В случаях когда имеется возможность предложить переселенцам другую работу и когда заинтересованные лица предпочитают получить возмещение деньгами или натурой, им предоставляется такая компенсация с соблюдением надлежащих гарантий (ст. 12). Исконный порядок передачи прав на владение и пользование землей, установленный согласно обычаям заинтересованного населения, соблюдается в рамках национального законодательства, поскольку он удовлетворяет нужды данного населения и не препятствует его социально-экономическому развитию (ст. 13).

Анализируя названные конвенции, следует обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, государство должно обеспечивать право собственности коренных и малочисленных народов на земельные и другие природные ресурсы, расположенные на занимаемой ими территории, посредством принятия национального законодательства. Поэтому, несмотря на отсутствие ратификации указанных Конвенций Российской Федерацией, на национальном уровне приняты федеральные законы, обеспечивающие право собственности коренных малочисленных народов на соответствующие земельные и иные природные ресурсы[69].

Во-вторых, на наш взгляд, для обеспечения интересов коренных малочисленных народов в сфере использования земельных и иных природных ресурсов куда более важным является не столько закрепление за лицами и общинами коренных малочисленных народов права собственности на такие земли (территории), сколько установление на национальном уровне гарантий их прав пользоваться этими землями и ресурсами, которые могут находиться и в государственной собственности и предоставляться им, например, на праве безвозмездного срочного пользования.

Не менее важная тенденция в международном праве – закрепление и защита прав женщин, в том числе в сфере отношений собственности на землю, до настоящего времени не воспринятая российской правовой системой. Данные нормы международного права содержатся в Конвенции о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (Нью-Йорк, 18 декабря 1979 г.). Как следует из ст. 14, государства-участники должны принимать все соответствующие меры для ликвидации дискриминации в отношении женщин в сельских районах, с тем чтобы обеспечить на основе равенства мужчин и женщин их участие в развитии сельских районов и в получении выгод от такого развития, и, в частности, обеспечить таким женщинам право на доступ к сельскохозяйственным кредитам и займам, системе сбыта, соответствующей технологии и на равный статус в земельных и аграрных реформах, а также в планах перезаселения земель.

Согласно ст. 9 модельного Закона «О государственных гарантиях равных прав и равных возможностей для мужчин и женщин», принятого на 26 пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств – участников СНГ, «государственные органы, органы местного самоуправления, руководители организаций всех форм собственности обязаны обеспечивать гражданам страны независимо от половой принадлежности равный доступ к экономическим ресурсам общества, включая землю…»[70]. Особо острым является вопрос о равенстве прав мужчин и женщин на землю в странах бывшего СССР с аграрной экономикой. Так, ст. 12 Закона Республики Таджикистан «О государственных гарантиях равноправия мужчин и женщин и равных возможностей их реализации» от 1 марта 2005 г. обязывает органы государственной власти и местного самоуправления обеспечивать мужчинам и женщинам равный доступ к экономическим ресурсам, включая землю.

Данная мера получила надлежащее обоснование не только в законодательстве ряда зарубежных стран, но и в зарубежной юридической литературе аналитической направленности. По результатам исследований отмечалось, что игнорирование прав женщин на землю является нарушением принципов социального равенства и ограничивает их возможность обеспечивать себе средства для жизни (например, в части доступа к кредитам).

Проведенные исследования в ряде африканских стран, где было произведено перераспределение производственных ресурсов в пределах одних и тех же домохозяйств между земельными участками, управление которыми осуществляли мужчины, в пользу женщин показало рост объемов произведенной последними продукции. Кроме того, доступ женщин к управлению и распоряжению земельными участками продемонстрировал тенденцию усиления социальной справедливости в части увеличения расходования средств на образование девочек и медицинское обслуживание[71].

В связи с этим представляется, что для обеспечения равного доступа мужчин и женщин к приобретению земельных участков в частную собственность необходимо разработать эффективный механизм реализации гендерной политики государства и консолидацию всех государственных и общественных институтов для преодоления стереотипов и выхода из сложившейся ситуации. Есть все основания полагать, что указанная тенденция в международном и зарубежном праве будет развиваться и обусловит подготовку специальных международных документов. Однако уже сейчас можно отметить динамику восприятия норм международного права в конституциях зарубежных стран, как это и предписано международными документами.

Регламентируя отношения собственности, зарубежный законодатель в большинстве случаев руководствовался теорией социальных функций собственности, которая была подробно разработана известным французским юристом Л. Дюги в конце XIX в. – первой четверти XX в., полагавшим, что собственность перестает быть абсолютным правом и трансформируется для собственника в социальную функцию (долг), и только в этих пределах она пользуется социальной защитой. Собственность обязывает и должна использоваться в интересах общего блага[72].

В настоящий момент реализация данной теории заключается в том, что наличие собственности подразумевает не только права, но и определенные обязанности. В конституциях Германии 1919 г. и 1949 г., Италии 1947 г. и ряда других этот подход был наиболее отчетливо выражен. В конце XX в. социальные элементы права собственности стали закреплять в конституциях зарубежных стран еще полнее. Например, в Конституции Испании 1978 г. имеется глава об основных принципах социальной и экономической политики и раздел «Экономика и хозяйство». Этот раздел содержит 9 статей, устанавливающих принципы, в соответствии с которыми все богатство страны в его различных формах подчинено всеобщим интересам. В Конституции Бразилии 1988 г., кроме подробных общих положений о социальной функции любой собственности и социальной службе государства, содержатся разделы, посвященные экономическому и социальному строю, окружающей среде и т. д.[73]

Остается «классической» формулировка ч. 2 ст. 14 Основного закона Федеративной Республики Германии (23 мая 1949 г.): «Собственность обязывает. Ее использование должно одновременно служить общему благу». В Конституциях Италии, Греции, Ирландии, Японии и ряда других стран также закрепляется возможность отчуждения собственности в общественных целях за справедливое вознаграждение. Так, Конституция Японии устанавливает, что «право собственности определяется законом в соответствии с интересами общественного благосостояния». В Конституции Италии записано: «Частная собственность признается и гарантируется Законом, который определяет способы ее приобретения, пользования ею и границы ее действия с целью обеспечить ее социальную функцию и сделать ее доступной для всех».

Заслуживает внимания и практика органов конституционного правосудия зарубежных стран. Так, Конституционный суд Германии в 1968 г. своим решением подтвердил частную собственность как фундаментальное право индивидуума. Однако в решении суда указывалось, что в общей структуре прав человека собственности отводится задача гарантировать личности свободу действий в сфере имущественных отношений, а тем самым становится возможным выстраивание жизни на основе личной ответственности. Немецкие авторы по поводу социальной функции собственности отмечают, что служение общественным задачам и целям общего блага не лишает частную собственность ее сущности как основы личной деятельности по формированию собственных жизненных реалий, однако видят социальную функцию частной собственности не только в известной подчиненности общественным интересам, но и в том, что собственность, используемая в предпринимательских целях, является движущей силой рыночной экономики[74].

Право человека иметь в собственности имущество, включая земельные участки, детально регламентировано и в конституциях государств СНГ, как правило, в разделах и главах, посвященных правам человека и гражданина. В ряде конституций речь идет «о праве на собственность» – Конституции Армении (ст. 8 и 28)[75] и Таджикистана (ст. 32)[76]. Напротив, в Конституции Азербайджана (п. 1 ст. 29) провозглашается, что «каждый обладает правом собственности»[77] (если понимать это положение буквально, то оно означает, что Азербайджанское государство обязалось обеспечить всех своих граждан, причем с самого рождения, неким набором имущества в виде вещей).

Примечательны и ограничения права собственности. Так, Конституция Французской Республики постановляет: «Всякое имущество, всякое предприятие, эксплуатация которого имеет или приобретает национальное общественное значение или характер фактической монополии, должно стать собственностью общества». Конституции других государств Европы содержат предписания, касающиеся вопроса о возможности приобретения собственности на их территории и владения ею иностранными гражданами и иностранными юридическими лицами. Например, Конституция Республики Исландия закрепляет право иностранных юридических лиц иметь в собственности недвижимость или владеть акциями промышленных компаний, действующих на территории страны, может быть ограничено законом (ч. 2 ст. 72).

Согласно Конституции Княжества Лихтенштейн любой иностранец, находящийся на территории Великого Герцогства, пользуется защитой личности и имущества, за исключениями, устанавливаемыми законами (ст. 111). В Дании ограничения права иностранцев приобретать недвижимость устанавливаются законом (п. 44 разд. V). В Португалии законом регламентируется экономическая деятельность и капиталовложения иностранных физических и юридических лиц с целью гарантировать их вклад в развитие страны и защитить национальную независимость и интересы трудящихся (ст. 87)[78].

В политической Конституции Мексики 1917 г. определялось, что государство в любое время имеет право наложить на частную собственность ограничения, требуемые общественными интересами, а также регулировать использование природных богатств, которые могут быть объектом присвоения, для обеспечения их сохранности и более справедливого распределения государственного имущества. В этих целях должны приниматься соответствующие меры для раздробления латифундий, развития мелкой земельной собственности, находящейся в эксплуатации, образования новых сельскохозяйственных общин с необходимыми земельными угодьями и водами, содействия сельскому хозяйству вообще и предотвращения уничтожения природных богатств.

Обобщая указанные тенденции регулирования отношений собственности на природные ресурсы в конституциях зарубежных государства, можно сделать вывод о том, что они содержат следующие четыре группы норм: устанавливающие формы собственности на природные ресурсы; провозглашающие социальную функцию собственности и обязанности собственников земельных участков; предусматривающие возможность и порядок изъятия земельных участков для публичных нужд; нормы об ограничении прав иностранных граждан и лиц без гражданства, а также иностранных юридических лиц иметь на праве частной собственности отдельные виды имущества, включая земельные участки.

Таким образом, в большинстве конституций зарубежных стран закреплена социальная функция собственности (включая земельную), позволяющая установить баланс между частными интересами граждан и их объединений по извлечению прибыли от использования земельных участков как объектов недвижимого имущества и публичным интересом, обусловленным, в первую очередь, необходимостью охраны земли как составной части окружающей среды.

Рассматривая нормы конституций зарубежных стран, нельзя не согласиться с рядом авторов, отмечавших, что в Конституции России 1993 г. в качестве конституционной основы социальных отношений закреплены принципы рыночной экономики (поддержка конкуренции, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, свобода экономической деятельности). Однако «не указаны при этом место и роль различных форм собственности в обеспечении задач социального государства, не выделены приоритеты в отношении форм собственности по обеспечению социальных задач. Государство занимает все еще пассивную позицию в сфере регулирования наиболее важных социальных сфер. Отсутствует в Конституции и указание на социальное содержание собственности. Категория «форма собственности» сводится к правомочиям собственника, к цивилистической трактовке собственности как владения, пользования, распоряжения»[79]. Поэтому в контексте международного права потенциал развития Конституции РФ еще не исчерпан.

§ 2. Конституционно-правовое регулирование форм собственности на землю и земельные участки в России

В обществе, в котором Конституция не является результатом естественно-исторического развития и «записью» его итогов, именно на государстве лежит обязанность наполнить конституционную модель социального, экономического, политического и духовного бытия реальным общественным содержанием, не приемлющим ни авторитаризма, ни анархической дезинтеграции. Вопрос состоит в соединении принципа сильного и дееспособного государства с индивидуальной свободой и автономией гражданского общества. Только при условии адекватного ответа на этот вопрос государство способно выступать в качестве движителя культуры и прогресса и выполнять свою функцию социального служения[80].

Реализация последней функции государства прямо обусловлена содержанием и характером правового регулирования отношений собственности, являющихся базовыми для экономической системы любого государства. Провозглашение Конституцией Российской Федерации человека, его прав и свобод высшей ценностью вызвало необходимость «переориентации» правового регулирования разных сфер жизни человека и включения базовых экономических отношений, традиционно регулируемых нормами частного права, в предмет конституционного права. Право собственности, сочетающее в себе частные и публичные начала, приобрело характер межотраслевого института, ведущую роль в котором играют конституционные нормы.

На это обстоятельство обратил внимание Президент Российской Федерации , отметив, что сфера природопользования с учетом ее значимости «переходит из области административного регулирования в область конституционно-правового регулирования»[81]. Указанные изменения обусловливают необходимость исследования общего понятия собственности, являющегося прежде всего экономической категорией, а также его правового опосредования – права собственности.

Разграничение понятий «собственность» и «право собственности» общепринято в юридической литературе. Так, и указывали, что «собственность есть категория экономическая, существующая независимо от воли людей, в то время как право собственности – явление идеологическое, порожденное человеческим разумом»[82].

В экономической науке под отношениями собственности понимается весь набор сложившихся в обществе общественных отношений по поводу присвоения и распределения материальных благ, то есть те общественные отношения, которые регулируются не только правовым институтом собственности, но и иными институтами вещного и обязательственного права.

При этом продолжает оставаться дискуссионным вопрос о характере правового опосредования данных отношений. Например, по мнению , «собственность – это устойчивая правовая связь лица с вещью, а также связь между лицами по поводу вещи, которая выражается в отношениях присвоенности, признается, регулируется, гарантируется и защищается государством в интересах общества»[83].

Исходя из этого определения, правовая связь может возникать между лицом и вещью – объектом материального мира. С таким подходом трудно согласиться, поскольку право регулирует общественные отношения, то есть отношения между людьми (их объединениями), возникающие по поводу различных объектов материального и нематериального мира, но не между вещами или людьми и вещами. Другими словами, вещи (в том числе земельные участки) являются лишь объектом (благом), по поводу обладания которым у субъектов права возникают различного рода отношения и притязания.

Важность надлежащего правового регулирования отношений собственности на землю, выступающей с одной стороны, основой рыночной экономики, с другой – одним из базовых природных объектов и компонентом природной среды, обусловили необходимость их регулирования в Основном законе страны. Так, в ст. 11 Конституции РСФСР (принятой на внеочередной седьмой сессии Верховного Совета РСФСР девятого созыва 12 апреля 1978 г.) (в редакции от 01.01.01 г.) закреплялось положение о том, что «Земля и ее недра, воды, растительный и животный мир являются достоянием народов, проживающих на соответствующей территории. Владение, пользование и распоряжение природными богатствами не могут осуществляться в ущерб интересам этих народов».

Действующая Конституция РФ отошла от данного положения, и в ч. 1 ст. 9 установила, что «Земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории». Такая формулировка позволила некоторым авторам утверждать, что поскольку природные ресурсы выступают как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории, то, следовательно, собственником государственного имущества выступает народ (который является еще и единственным источником власти)[84].

По мнению , в составе публичной собственности необходимо выделять национальное достояние как особую категорию. Природа национального (народного) достояния «не помещается в границы государственной собственности, деятельности аппарата – собственника, собственность, контролируемая только публичными образованиями, не всегда выступает с позиций общенационального интереса, общего блага»[85]. Эта позиция получила высокую оценку в научной юридической литературе[86].

Другие ученые, в основном из числа цивилистов, подвергли критике возможность применения в сфере правового регулирования таких понятий, как «народ» или «достояние народов». По их мнению, использование подобных категорий ведет к расплывчатости и неконкретности правовых понятий, возникновению споров и конфликтов. Поэтому утверждается, что собственность государства общенародна лишь постольку, поскольку интересы государства соответствуют интересам общества в целом[87]. Более того, собственность в юридическом смысле предполагает персонификацию, следовательно, народ, для того чтобы выступать субъектом права собственности, должен иметь юридически оформленное организационное единство, а таковым могут являться государство, юридические лица и т. д.[88]

На наш взгляд, приведенные аргументы носят узкоотраслевой цивилистический характер. Действительно, в науке гражданского права разработан свой понятийно-категориальный аппарат, который не учитывает (и не должен учитывать) всех общественных процессов, ведущих к формированию публично-правовой системы регулирования общественных отношений. Однако взгляд на данный вопрос с более широких методологических позиций в рамках конституционного права позволяет аргументировать вывод о том, что народ, являясь носителем суверенитета и единственным источником власти (ч. 1 ст. 3 Конституции РФ) выступает и фактическим собственником природных ресурсов, делегируя государству лишь право управлять этой собственностью и наделяя государство правом собственности. Государство, в свою очередь, выбирая способ управления общенародной собственностью, может передать ее на праве частной собственности гражданам и юридическим лицам (включая иностранных) при условии, что это будет отвечать интересам народа.

В настоящее время уже ведутся научные исследования по определению народа как субъекта права. Так, [89] обосновывает три базовых значения правовой категории «народ»: народ как политическая общность, источник и субъект публичной власти; как территориальная общность, как население определенной территории; как наднациональная политико-территориальная общность, обладающая правом на равноправие и самоопределение.

В нашем случае собственником земли и иных природных ресурсов будет являться народ как наднациональная политико-территориальная общность, обладающая правом на равноправие и самоопределение, закрепленная в Конституции РФ как многонациональный народ Российской Федерации. Народ как территориальная общность или как население определенной территории не может выступать собственником природных ресурсов на территории проживания, поскольку их присвоенность обеспечивается усилиями всей наднациональной политико-территориальной общности Российской Федерации. Поэтому природные ресурсы этой территории должны использоваться в интересах всех граждан России. Это отметил в своем выступлении Президент РФ , подчеркнув, что «природные ресурсы имеют общефедеральную принадлежность. Ресурсы регионов – общенациональное достояние»[90].

В цивилистических терминах природу такой собственности определить невозможно. Использование для описания данных отношений понятий «собственность» и «народ» вызывает негативное отношение представителей частного права, так как исходя из концепции современного гражданского права, народ не может являться субъектом права собственности. Соответственно, недопустимо признание одновременного наличия права собственности на землю у частного собственника и народа. Однако в конституционном праве народ признается субъектом конституционных правоотношений[91].

Так, уже в преамбуле Конституции России субъектом права на самоопределение называется многонациональный народ России, на что неоднократно указывал и Конституционный Суд РФ[92]. Только многонациональный народ России обладает суверенитетом, то есть способен обеспечить состояние присвоенности природных ресурсов на своей территории. Народ как территориальная или национальная общность в отдельности не могут своими силами обеспечить безопасность и принадлежность природных ресурсов, а следовательно не обладает суверенитетом и не вправе самостоятельно вступать в договорные отношения с другими странами, распоряжаться своими природными ресурсами.

Республики бывшего СССР, имевшие внутренние силы для автономной охраны природных ресурсов свой территории реализовали возможность выйти из состава Союза ССР. Подобный процесс можно наблюдать в отношениях между Грузией, с одной стороны, и Южной Осетией и Абхазией, с другой. По сути Грузия не смогла вследствие гражданской войны и унитарного устройства государства найти компромисс между некогда составлявшими ее территорию субъектами. В настоящее время природные ресурсы фактически находятся в собственности Абхазии и Южной Осетии, что получило и юридическую основу после признания этих республик суверенными государствами Российской Федерацией в августе 2008 г.

В связи с этим, как справедливо отметил Г. А Гаджиев, «... нежелательны случаи, когда возникают «разночтения» относительно содержания конституционного субъективного права и отраслевого, гражданского субъективного права...»[93]. Ввиду того, что земля не является «товаром» в гражданско-правовом смысле, необходимо разработать специальную терминологию, используемую в конституционном праве для отражения взаимосвязи народа и его естественных богатств и природных ресурсов. Приведение терминологии «к общему знаменателю» позволит обеспечить, по выражению , единое «конституционное измерение идеи собственности»[94].

На наш взгляд, право народов владеть, пользоваться и распоряжаться своими природными ресурсами и естественными богатствами не охватывается в полной мере правом государственной и муниципальной собственности, поскольку включает в себя не только правомочия по управлению и использованию земельного фонда характерными для публичной собственности способами, но и право на национализацию, экспроприацию земель и других природных ресурсов. Различны и объекты этих прав. Например, если в состав государственной собственности включаются земельные участки, находящиеся на территории иностранных государств, то эти же участки не могут являться одновременно объектом права собственности двух народов. В связи с этим для определения природных ресурсов и естественных богатств как объектов права собственности народов необходимо использовать термин «достояние народа», который хотя и не упоминается в действующей Конституции России, однако широко используется в практике Конституционного Суда РФ и отраслевом законодательстве.