Общественное мнение открытие спирали молчания (стр. 2 )

Таким образом, отечественные исследователи обще­ственного мнения, посвятившие этой проблеме отдель­ные монографии, в общем относили изучаемое ими явле­ние к сфере сознания. Однако в ряде публикаций высказа­ны и другие суждения относительно того, что такое обще­ственное мнение. Так, например, автор настоящей статьи в течение многих лет развивает концепцию, согласно ко­торой общественное мнение относится не к сфере обще­ственного сознания, а к общественно-психологическим

* См.: Грушин о мире и мир мнений. М., 1967, с. 168.

** См.: Го р in к о в мнение. М., 1988, с. 196, 186, 372.

явлениям. Что такое общественно-психологические явле­ния (ОПЯ)?

Прежде всего отметим, что они суть сложный продукт, возникающий в общественной жизни двумя путями. В нервом случае ОПЯ представляют собой статистические (совпадающие) явления, возникающие у значительного числа членов общества в силу одинаковых условий бытия. Так, например, сообщение о возможном столкновении Земли с пролетающим мимо астероидом породит у боль­шинства людей одинаковые чувства, мысли, желания, страхи и т. п. Для возникновения этого комплекса психо­логических явлений не требуется общения людей друг с другом — достаточно прослушать одно сообщение о на­двигающейся опасности.

Но возможен и другой путь возникновения ОПЯ. В средствах массовой коммуникации, в личном общении обсуждается какая-то проблема. В результате обмена мне­ниями вырабатывается общая точка зрения, одинаковое к ней отношение. Это «общее» — продукт коммуникативно­го процесса; оно не могло возникнуть у каждого человека в отдельности.

Первый тип ОПЯ можно назвать совпадающим, или статистическим, второй — вырабатываемым. Таким образом, бывают совпадающее и вырабатываемое обществен­ное мнение. Ни один из упомянутых выше авторов такого различия между двумя типами общественного мнения не делал.

Возникнув (разным путем), ОПЯ получают словесно - понятийное выражение, к которому примешиваются эмо­ционально-чувственные элементы, и приобретают отно­сительно самостоятельное существование. Благодаря то­му что их записывают па бумаге, печатают в прессе, мы можем судить об общественном мнении, которое было ре­альным фактом в прошлом.

ОПЯ возникают закономерно. Они выражают что-то общее, что имеется у членов общества. Это «общее» не про­сто выражает мнения, чувства, желания людей. Оно обла­дает одной важной особенностью, а именно воздействует на каждого члена общества в отдельности, заставляя его подчиниться «общему», поступать не так, как отдельная личность желала бы, а так, как это предписывают ОПЯ. В западной социологической литературе в этом случае гово­
рят о «социальном контроле». Но это не просто «контроль», это и строгое предписание, как следует поступать и даже думать. К тем же, кто проявляет самоволие и действует вопреки общественному мнению, окружающие применя­ют «санкции»: уговоры, призывы, угрозы вплоть до сило­вого давления.

Таким образом, общественное мнение характеризуют четыре стадии. Первая отличается у разных типов обще­ственного мнения: у совпадающего это будет реагирова­ние на внешние условия, которые действуют на всех чле­нов общества одинаково; у вырабатываемых — общение членов общества друг с другом и формирование общего, коллективного мнения, отношения, понимания событий и т. п. Остальные три стадии у обоих типов общественного мнения одинаковы: на второй стадии общественное мне­ние получает словесно-понятийное оформление; на третьей оно по принципу обратной связи оказывает сильное воздействие на каждую личность; на четвертой — по­лучает поддержку со стороны членов общества, не допу­скающих отхода оттого, что санкционируется обществен­ным мнением. Отсюда следует, что главная роль обще­ственного мнения в обществе — это поддержание единст­ва, целостности своего субъекта. Ни о каких познаватель­ных целях здесь не может быть и речи. Общественное мне­ние возникает не для целей познания, а для регулирования общественных отношений.

Изложенное выше понимание общественного мнения требует по-новому осветить вопрос о его субъекте. Им не может быть народ, так как понятие «народ» охватывает разные классы, общности, слои населения. Между отдель­ными составными частями, образующими «народ», мо­жет не быть общения.

Субъектом общественного мнения не может быть группа, или социальная группа, потому что она — поня­тие статистическое: это люди, имеющие одинаковые признаки, но не обязательно находящиеся вместе и об­щающиеся друг с другом. Социальные группы могут быть малочисленными, их интересы могут не совпадать, поэтому мнение группы является лишь групповым, а не общественным.

Б. Грушин субъектом общественного мнения называл «вселенные», куда входят совершенно разные по своей
природе социальные феномены: и классы, и группы, и прослойки. У каждого из перечисленных выше феноменов может возникнуть свое мнение, но в силу их разнохарак­терности такое мнение не может быть общественным. На том же основании нам представляется неверным и мне­ние М. Горшкова, который в один ряд ставит и индивиду­альное, и коллективное, и групповое, и межрегиональное общественное мнение.

Повторим еще раз. Общественное мнение возникает из общения личностей или в том случае, если они нахо­дятся в одинаковых условиях и испытывают одинаковые воздействия. Это значит, что эти личности не случайно и не на короткое время оказались вместе, что у них есть что - то их объединяющее, общее — общие интересы, потребно­сти, идеалы и т. п.

Субъектом общественного мнения могут быть устой­чивые структурные элементы общества, каковыми в пер­вую очередь являются общности. В настоящее время уста­новившимися общностями являются: гражданская об­щность (государственно оформленное объединение лю­дей), внутри нее — национально-этнические общности, которые охватывают территориальные общности. По­следние предполагают наличие профессионально-произ­водственных и семейно-бытовых общностей людей. В итоге получается пять форм общностей, которые могут перекрываться общественными организациями как вто­ричным субъектом общественного мнения.

Каждая общность требует социального механизма поддержания своей целостности; ими являются ОПЯ, в частности мнения. Они будут разными в разных общно­стях; вырабатываемые мнения имеют свою специфику. Общественное мнение гражданского общества возникает в результате общения членов этой общности с помощью средств массовой коммуникации, а мнение семейной об­щности возникает в процессе личного общения. Первое из указанных выше мнений выражается письменно, вто­рое — устно. Поэтому в общественной жизни существует плюрализм мнений, по в упорядоченной форме. Плюра­лизм следует понимать не как параллельность, не как хаос, а как соподчиненную упорядоченность.

Привязка ОПЯ, в том числе и общественного мнения, к общностям (и общественным организациям) дает воз­
можность несколько по-новому подойти и к объекту об­щественного мнения. Он находится в прямой зависимо­сти от субъекта в том смысле, что содержание обществен­ного мнения гражданского общества будет более широ­ким, общезначимым, чем мнение семейно-бытовой об­щности, которое отличается ситуативностью, конкретно­стью, кратковременностью и т. п. Гносеологически же, ес­тественно, мнения зависят от условий социального бы­тия, в которых находятся общности, но вместе с тем они касаются и внутренней жизни общностей, взаимоотноше­ний между отдельными группировками внутри общно­стей.

Такова вкратце еще одна точка зрения на проблему об­щественного мнения. Завершая ее рассмотрение, следует указать, что, кроме функции социального контроля за по­ведением отдельных членов общностей (организаций), общественное мнение, как и другие ОПЯ, играет большую воспитательную роль. Все ОПЯ являются важнейшими инструментами социализации личности. На этот момент не обращается внимания в работах других авторов.

И последнее. В книге Э. Ноэль-Нойман впервые в ли­тературе на эту тему выдвинут тезис о том, что обществен­ное мнение — это мнение, которое личность не боится вы­сказать гласно, вслух, потому что оно разделяется и други­ми людьми. Мнения, которые не разделяются большин­ством, могут привести к изоляции, порождают боязнь одиночества. Боязнь одиночества, согласно Э. Ноэль - Нойман, — важный фактор в формировании и функцио­нировании общественного мнения. Нам представляется, что Ноэль-Нойман, говоря о «синдроме одиночества», в сущности, затронула проблему санкций как инструмента воздействия общности на отдельных ее членов в случае, если они не будут прислушиваться к требованиями обще­ственного мнения. Следовательно, между утверждением, что в общностях существует практика санкций, и мыслью о «синдроме одиночества» нет разногласия; оба положе­ния дополняют друг друга. Различие же состоит в следую­щем. Санкции — это действия, которые используются, когда уже совершен отход от требований общественного мнения, а боязнь одиночества — это состояние личности, которое предохраняет ее от вступления в конфликт с ним.

Таким образом, общественное мнение — это та реаль­ность, вне которой нет ни существования, ни развития общества, состоящего из общностей, общественных органи­заций; вне которой не может осуществляться процесс со­циализации личности, ее воспитание и формирование. Разные исследователи общественного мнения подходят к этому социальному феномену с разных точек зрения, тра­диционно развивая различные его аспекты. Это вполне правомерно. Ознакомление с тем, как разрабатывается проблема общественного мнения в других странах, будет способствовать выработке общепризнанного представле­ния об общественном мнении и ознаменует еще одно до­стижение в процессе познания истины.

Доктор философских наук, профессор

Н. Мансуров

Предисловие к русскому изданию

В начале лета 1983 г. меня пригласили в Институт соци­ологии Академии наук СССР выступить с докладом об оп­росах и формировании общественного мнения. Как-то раз мы обедали в большом, похожем на пивной зал ресторане. Народу было много, и я спросила своего соседа: «Сколько людей здесь говорит о политике?» «О политике, — ответил мой собеседник, — не говорит никто».

Что в таких обстоятельствах может быть обществен­ным мнением? Может ли вообще существовать обще­ственное мнение, если никто не говорит о политике? Ко­нечно, представление, что в тоталитарных государствах пег общественного мнения, получило широкое распрост­ранение. Но это ошибка, следствие ужасного заблуждения, существующего относительно данного понятия еще со времен Просвещения.«Общественным мнением» называ­ют самые разнообразные явления: заявления правитель­ства или средств массовой информации, результаты оп­росов, мнение большинства. Но и это все неправильно! Ни одно из перечисленных определений нельзя назвать пол­ным или исчерпывающим, отражающим собственно об­щественное мнение, как его понимали уже древние греки и римляне. Совершенней четко это проявляется в выраже­нии «неписаные законы» — речь идет о более чем часто выражаемом мнении. Речь идет о силах, которые в исклю­чительном случае определяют поведение индивида, как будто он зависит от них и согласен с ними, хотя, как пра­вило, не осознает этого. Одно лишь мнение большинства не оказывает такого давления, и заявления правительст­ва — тоже. Только моральная «нагрузка» темы может вы­
звать страх перед изоляцией и тем самым высвободить силы, от которых зависит и индивид, и всякое правитель­ство, даже диктаторское.

Однако как в действительности общественное мнение функционирует в условиях диктатуры, наукой пока не ис­следовано. Цель моей книги «Общественное мнение. От­крытие спирали молчания» — стимулировать такие исс­ледования, особенно в странах, имеющих опыт диктату­ры. В Германии мы сейчас начали такое исследование. При этом мы можем опереться на ранее недоступные нам материалы службы безопасности за 1939—1943 гг. — вре­мена господства национал-социалистов*. Этим исследо­ваниям следовало бы придать международный импульс, поэтому я рада, что в 1995 г. выйдет испанский перевод книги «Спираль молчания». Испанцы в этом столетии пе­режили резкие смены авторитарных и демократических режимов. И я очень рада, что в 1996 г. появится также рус­ское издание книги под общей редакцией профессора , который много сил приложил для того, чтобы идеи «Спирали молчания» стали доступны также и русскому читателю.

Каждый политолог, занимающийся тоталитарными формами правления, хорошо знает, сколь справедливы слова Дэвида Юма, утверждавшего, что самый тиранический режим опирается на поддержку общественного мнения. Из-за границы или с позиций диссидента лучше ви­дится, что диктатура подключает силовые средства госу­дарства, чтобы принудить людей к покорности. Любое правительство такого рода использует абсолютно все: деньги, исчисляемые огромными суммами, обществен­ные организации, искусство, риторику, психологию, — чтобы привлечь население на свою сторону и заручиться его поддержкой. Организацией и концентрацией этих средств и сил в нашем столетии часто занимаются круп­ные пропагандистские министерства, которые, используя знание массовой психологии и теории коммуникации, регулируют влияние общественного мнения на обще­ственность.

* См.: W i г 1 М. Die offentlische Meinung unter dem NS-Regime. Diss. Mainz, 1990.

Там, где поддержка со стороны индивида вызывает опасения, включаются средства насилия, чтобы запуги­ванием и угрозами принудить людей к конформизму. Но большинство населения не думает об этом, потому что благодаря многообразию средств массовой информации оно убеждено в благородстве целей правительства и в его способности их осуществить и потому добровольно под­держивает его, отстраняясь от диссидентов, которые — как ему кажется — хотят помешать продвижению к ве­ликому счастливому будущему. Лишь во времена кризи­сов, непреодолимых трудностей люди начинают сомне­ваться. Поскольку управляемые средства массовой ин­формации и запрет на оппозицию не обеспечивают сво­бодного общественного проявления таких сомнений, ин­дивид во многом полагается на чрезвычайно «чувстви­тельное» наблюдение за окружением, чтобы оценить, ка­ково настроение населения, как в действительности ду­мают другие. Одновременно с этим он пользуется чрез­вычайно осторожными, трудно расшифровываемыми сигналами, чтобы дать понять другим людям о собствен­ном мнении.

В своей диссертации «Общественное мнение при наци­стском режиме» Манфред Вирль установил, что немцы воспринимали как сигнал в последние годы войны: сколь­ко людей не носило больше партийный значок, сколько людей перестало пользоваться официальной формулой приветствия «хайль Гитлер» (в «Спирали молчания» такие феномены описываются под названием «квазистатисти­ческое наблюдение»). Службы безопасности справедливо расценивали как признак угрозы режиму то, что незнако­мые люди заговаривали друг с другом, что все меньше лю­ди боялись доносов в связи со своими высказываниями. Наступила пора политических анекдотов. В 1943 г., после поражения под Сталинградом, министр пропаганды Йозеф Геббельс устроил в берлинском Дворце спорта грандиозное представление, чтобы продемонстрировать, что дух нации не сломлен. На это мероприятие были при­глашены самые верные, самые надежные члены партии. В своей речи Геббельс произнес знаменитые слова: «Вы хо­тите тотальной войны?» — и толпа взревела в ответ: «Да, мы хотим тотальной войны!»

Во всем мире и сейчас этот митинг считается знаком признания и безоговорочной поддержки населением Гер­мании гитлеровского режима. Но это не так. В то время в Германии был популярен анекдот: «Какое здание самое большое в мире?» Ответ: «Дворец спорта в Берлине, так как он вмещает весь немецкий народ». Политический анекдот обнажает влияние общественного мнения, скрытое дикта­турой. Речь Геббельса во Дворце спорта была искусно ор­ганизованным представлением. Неудивительно, что она до сих пор вводит в заблуждение мировую обществен­ность. Однако в 1943 г. немцев уже нельзя было обмануть: несмотря ни на что, они воспринимали действительное общественное мнение, но не через управляемые средства массовой информации, а — наряду с прочим — через анекдоты, рассказываемые шепотом.

Люди, у которых государство, узурпировав всю обще­ственную сферу, украло общественные способы выраже­ния своего мнения и своих впечатлений, «общественный глаз» и «публичное ухо», как говорили в Англии еще в кон­це XVIII в., до предела отшлифовывают свои способности восприятия того, что думают другие.

Мы стоим перед исследовательской целиной — изу­чить функционирование общественного мнения в услови­ях диктатуры. То, что в Германии с 60-х годов называется «преодолением прошлого», проходит болезненно и не всегда правильно еще и потому, что человек и сегодня не может адекватно воспринимать самого себя и руководство общественным мнением со стороны тоталитарного пра­вительства, в чем последнее весьма преуспело. Наука до сих пор не смогла помочь людям осознать то, что они пе­режили вусловиях диктатуры. Одни лишь опросы еще ни­чего не объясняют; нужна теория, которая объяснила бы процессы формирования общественного мнения и пол­учила бы подтверждение в эмпирических социальных ис­следованиях. Такова цель разработки теории «спирали молчания».

Глава I

ГИПОТЕЗА СПИРАЛИ МОЛЧАНИЯ

Для воскресного вечера 1965 г., когда проводились выбо­ры в бундестаг, Второй канал немецкого телевидения при­думал нечто новое — вечеринку в честь выборов в Бетховензале в Бонне. Эстрадный концерт со сцены, несколько оркестров танцевальной музыки, гости за длинными сто­лами, зал переполнен до отказа. На переднем плане спра­ва, немного ниже сцены, на некотором возвышении уста­новлена небольшая трибуна — место, где нотариус Даниэльс в шесть часов должен вскрыть конверты с прогноза­ми выборов, составленными институтами Алленсбах и Эмнид и переданными ему за два дня до этого вечера. Ру­ководители институтов должны были внести результаты в таблицу у трибуны, чтобы всем в зале было хорошо видно. Я писала, ощущая за собой беспокойную публику, разно­голосицу, стук стульев: «Первые голоса ХДС/ХДС — 49,5%, СПГ— 38,5%...» В эти секунды за моей спиной раз­дался крик сотен людей, перешедший в бешеный шум. Ог­лушенная, я закончила: «СвДП — 8%, другие партии — 4%». Зал кипел от возмущения, издатель «Цайт» Герд Бусериус крикнул мне: «Элизабет, как мне теперь вас защи­щать?»

Обманул ли Алленсбах общественность, изображая в течение нескольких месяцев гонки противников, шед­ших почти вровень друг с другом? Всего за два дня до описываемых событий «Цайт» опубликовала интервью со мной под броским заголовком: «Я не удивлюсь, если СПГ выиграет...»1 Поздним вечером того же воскресного дня, когда официальные результаты выборов приближа­лись к алленсбахским прогнозам, один политик из

приверженцев ХДС, довольно улыбаясь с экрана телеви­зора, дал понять, что он, конечно, знал действительное положение дел, но не афишировал этого — «маленькая тактическая хитрость».

Цитата «Цайт» была точна, я именно так и сказала, но интервью пролежало в редакции более двух недель. В нача­ле сентября все выглядело как гонки с неизвестным фина­лом. То, что публика увидела в Бетховензале, чему мы, си­дя за письменным столом в Алленсбахе, удивлялись за три дня до выборов и что все же не могли опубликовать, поскольку это выглядело бы как попытка массированного воздействия на исход выборов, было феноменом обще­ственного мнения. Мы стали очевидцами явления, имя которому найдено сотни лет назад, хотя его и нельзя по­щупать руками. Под давлением общественного мнения сотни тысяч избирателей, пожалуй, даже миллион, совер­шили нечто, что мы позднее назвали «the last minute swing» (сдвиг последней минуты); это был «эффект попутчиков» в последнюю минуту, позволивший ХДС/ХСС «набирать очки», пока вместо равновесия сил двух крупных партий не сформировался перевес ХДС/ХСС в целых 8%, по офи­циальным данным (см. рис. 1).

«Измерения опережают понимание»

Тогда, в 1965 г., у нас уже был в руках ключ к пониманию изменения мнения избирателей, но мы не знали об этом. В статье об общественном мнении, опубликованной в 1968 г. в «Международной энциклопедии социальных на­ук», профессор журналистики и коммуникационных ис­следований Колумбийского университета в Нью-Йорке писал: «Наши измерения сильно опережают понимание»2. Это была точная характеристика нашего по­ложения в 1965 г.: мы гораздо больше измерили, чем по­няли. В то время как обе крупные партии с декабря 1964 г. почти до самого дня выборов в сентябре 1965 г. неизмен­но шли наравне по количеству своих приверженцев — и эти цифры регулярно с апреля по конец августа публико­вал «Штерн», — существовали и другие показатели, обна­руживавшие совершенно независимые от этих цифр коле­бания. «Конечно, никто не может знать, но как вы думаете, кто выиграет?» — такой вопрос звучал довольно часто. В декабре многие предсказывали победу и ХДС/ХСС, и СПГ, даже отдавали некоторое предпочтение последней. Но потом результаты начали меняться, неуклонно возра­стало число ожидавших победы ХДС/ХСС и снижались оценки СПГ. Уже в июле 1965 г. ХДС/ХСС шли к выбо­рам с несомненным опережением, которое в августе до­стигло почти 50%. Казалось, что оба измерения — измере­ние намерений избирателей и измерение надежд на побе­ду —- проводились «на разных планетах». И лишь в самом конце наступил «эффект попутчиков». Как будто поток по­нес 3-4% избирателей в направлении общего ожидания победы.

Каждое исследование начинается с загадки

Каким образом при неизменных предвыборных намере­ниях избирателей относительно участия в выборах круто меняются их представления о победителе выборов — это осталось для нас загадкой. Лишь во время выборов в бун­дестаг 1972 г. с укороченной предвыборной кампанией, что было не очень благоприятно для наблюдений такого рода, мы апробировали свой «демоскопический инстру­

ментарий» с развернутой программой вопросов, воору­женные гипотезой, предложенной нами к обсуждению на Международном психологическом конгрессе в Токио (ле­то 1972 г.)3.

В действительности предвыборная борьба 1972 г. про­текала так же, как в 1965 г. Обе крупные партии шли на равных в вопросе о намерениях избирателей, и в то же вре­мя — как в ином, отстраненном мире — неделя за неделей росло ожидание победы СПГ. Лишь однажды произошло снижение показателей, а к концу предвыборной кампании имел место «сдвиг последней минуты» — «эффект попут­чиков» в направлении растущего ожидания победы, на этот раз для СПГ (см. рис. 2).

Климат мнений определяют выступления и отмалчивание

Гипотезой я обязана в первую очередь студенческим вол­нениям в конце 60-х — начале 70-х годов, в частности кон­кретной студентке. Как-то встретив ее в вестибюле перед аудиторией со значком ХДС на куртке, я сказала: «Не ду-

мала, что вы в ХДС». «А я не в партии, — ответила она. — Я просто прикрепила значок, чтобы посмотреть, как это бывает...» После обеда мы столкнулись с ней снова. Значка не было. Я поинтересовалась. «Да, я сняла значок, — отве­тила она. — Это было слишком ужасно».

Всплеск возбуждения, которым отмечены годы новой восточной политики, стал вдруг понятен: по количеству приверженцев СПГ и ХДС/ХСС могут быть равны, но они далеко не одинаковы по энергии, воодушевлению, с которым демонстрируют свои убеждения. Воочию можно было видеть лишь значки СПГ, и неудивительно, что на­селение неправильно оценило соотношение сил. И вот на глазах у всех разворачивалась необычная динамика. Тот, кто был убежден в правильности новой восточной поли­тики, чувствовал, что все одобряют его мысли. Поэтому он громко и уверенно выражал свою точку зрения. Те, кто отвергал новую восточную политику, чувствовали се­бя в изоляции, замыкались, отмалчивались. Именно та­кое поведение людей и способствовало тому, что первые чувствовали себя сильнее, чем были в действительности, а последние — слабее. Эти наблюдения в своем кругу по­буждали и других громогласно заявлять о своих взглядах или отмалчиваться, пока — как по спирали — одни в об­щей картине состояния общества явно набирали мощь, другие же полностью исчезали из поля зрения, станови­лись немы. Такой процесс можно назвать «спиралью молчания».

Сначала это была просто гипотеза. С ее помощью лег­ко поддавались объяснению наблюдения предвыборного лета 1965 г. Тогда упоминание рядом имен Людвига Эр - харда и английской королевы способствовало росту сим­патий населения к правительству. Популярный Эрхард готовился к своей первой предвыборной борьбе в качест­ве канцлера, радовали солнечная погода и визит англий­ской королевы, которая разъезжала по стране, ее то и де­ло приветствовал Эрхард. При почти равном раскладе го­лосов за ХДС/ХСС и СПГ было удовольствием причис­лять себя к сторонникам ХДС, которая со всей очевид­ностью будет правительственной партией. Резкий рост ожиданий победы ХДС/ХСС на выборах в бундестаг от­ражал климат мнений.

«Эффект попутчиков в последнюю минуту»

Ни в 1965 г., ни в 1972 г. намерения избирателей с самого начала не были очевидными; в обоих случаях почти до дня выборов они казались не связанными со взлетом и паде­нием уровня мнений. В этом можно видеть хороший знак: по крайней мере намерения голосовать не похожи на фла­ги на ветру и обнаруживают значительную стабильность. Однажды австро-американский социальный психолог и исследователь выборов Лазарсфельд, говоря об иерархии стабильности мнений4, в качестве ее вершины назвал намерения голосовать, как якобы особенно устой­чивые, медленно поддающиеся новому опыту, новым на­блюдениям, новой информации, новым мнениям. В кон­це концов влияние климата мнений все же сказывается на намерениях голосовать. Дважды мне приходилось наблю­дать «сдвиг последней минуты», давление общественного мнения, что приносило кандидату дополнительные 3- 4% голосов. Лазарсфельд, будучи свидетелем подобного явления еще в 1940 г. во время выборов американского президента, назвал его «эффектом оркестрового ваго­на»5, за которым следуют другие. Согласно же общепри­нятому объяснению, каждому как бы хочется быть с по­бедителем, считаться тоже победителем.

Быть на стороне победителя? Большинство людей вряд ли так претенциозны. В отличие от руководящего слоя они не ожидают для себя постов и власти. Скорее речь идет о более скромных вещах, о стремлении не чувство­вать себя в изоляции, которое, по всей видимости, свойст­венно всем нам. Никому не хочется быть таким же одино­ким, как упомянутая выше студентка со значком ХДС, одиноким настолько, что не видишь глаз соседей по дому, встретившись на лестнице, что коллеги по работе не са­дятся рядом... Начинаем почти на ощупь собирать сотни признаков того, что человек не пользуется симпатией, что он — в кольце отчуждения.

Демоскопическое интервью выявляет тех, кто чувству­ет себя изолированно в общении: опрашиваемые отвеча­ют, что у них нет знакомых. Такие люди скорее других участвуют в «сдвиге последней минуты» — в 1972 г. мы смогли доказать это повторным опросом одних и тех же
избирателей перед выборами и после. Лица со слабым са­мосознанием и ограниченной заинтересованностью в политике тянули с участием в выборах до последнего мо­мента. Большинство подобных попутчиков по причине своей слабости, несомненно, далеки от намерения разде­лить лавры победителя — стоять рядом с музыкантами и играть на трубе. Выражение «С волками выть»* точнее все­го отражает ситуацию попутчиков: Или лучше: ситуацию людей. Попугчик настолько страдает от мысли, что другие отвернутся от него, что можно легко манипулировать его чувствительностью и вести его, как на веревочке.

Боязнь изоляции представляется движущей силой, раскручивающей спираль молчания. «Выть с волками» не совсем приятное состояние, но если оно не под силу че­ловеку, не желающему разделять распространенное убеж­дение, то ведь можно и молчать — это вторая возмож­ность смягчить страдания. Английский социальный фи­лософ Т. Гоббс писал в 1650 г., что молчание можно ис­толковать как знак согласия, потому что в случае несог­ласия так легко сказать «нет»''. Он определенно ошибался насчет легкости несогласия, ноГиз рассуждений Гоббса ясно видно, что молчание чаще истолковывается как со­гласие.

В поисках явления

Когда рассматриваешь такой процесс, как спираль молчания в качестве гипотезы, то есть две возможности прове­рить ее достоверность. Если она действительно существу­ет, если это процесс реализации или гибели убеждений, то он не мог не привлечь исследователей прошлого. Мало ве­роятно, что такой процесс ускользнул от внимания чутких и вдумчивых наблюдателей, какими были философы, юристы, историки, описывавшие людей и мир вокруг се­бя. Приступив к поискам, я натолкнулась на обнадежива­ющий знак в прошлом, обнаружив точное описание дина­мики спирали молчания в опубликованной в 1856 г. А. де Токвилем истории Французской революции. Говоря

Автор, видимо, имеет в виду русскую пословицу: «С волками жить — по-волчьи выть». — Прим. ред.

о падении французской Церкви в середине XVIII в., он, в частности, отметил, что презрение. к религии стало тогда всеобщей и господствующей страстью среди французов. Серьезной причиной для этого, по его мнению, было «оне­мение» французской Церкви. «Люди, придерживавшиеся прежней веры, боялись оказаться в меньшинстве предан­ных своей религии. А поскольку изоляция страшила их более, чем ошибки, они присоединялись к большинству, не изменяя своих мыслей. Взгляды одной лишь части на­ции казались мнением всех и именно поэтому вводили в неодолимое заблуждение как раз тех, кто был виной этого обмана»7.

Продвигаясь в глубь веков, я повсюду обнаруживала впечатляющие наблюдения и замечания на интересую­щую меня тему: у Ж.-Ж. Руссо и Д. Юма, у Дж. Локка, М. Лютера, Макиавелли, Яна Гуса и, наконец, у античностых авторов. То были скорее заметки на полях, нежели глубо­кие рассуждения. Но реальность спирали молчания стано­вилась все более ощутимой.

Вторая возможность проверить достоверность гипоте­зы обеспечивается эмпирическим исследованием. Если феномен спирали молчания существует, его можно из­мерить. По крайней мере сегодня, когда уже почти пол­столетия широко применяется инструментарий репре­зентативных опросов, социально-психологические явле­ния не могут ускользнуть от внимания наблюдателя. Та­кого рода инструментарий был придуман, чтобы вы­явить процесс спирали молчания, об этом речь пойдет в следующей главе.

Примечания

1 L е о n h а г d t R. W. Der Kampf der Meinungsforscher. Elisabeth Noelle-Neumann: «Ich wiirde mich gar nieht wundern, wenn die SPD ge - wanne». —DieZeit, 17. September 1965.

2  D a v i s о n W. Phillips. Public Opinion. Introduction. — Sills D. L. (Ed.). International Encyclopedia of the Social Sciences. New York, 1968, vol. 13, p. 188-197.

3  См.: Noelle-Neumann E. Return to the Concept of Powerful Mass Media. — Studies of Broadcasting, № 9, March 1973, p. 67-112.

4  См.: Lazarsfeld Paul P., Bernard Berelson, Hazel Ci a u d e t. The People's Choice. How the Voter Makes up his

Mind in a Presidential Campaign. New York, London: Columbia, 1S, 196S), p. XXXVI f.

5  Ibid., p. 107-109.

6  См.: Hobhes T h. The Elements of Law. Natural and Politic. London. 1969, p. 69.

7Tocqueville A. de. L'Ancien regime et la revolution. — Oeuvres completes, vol. 2. Paris, 1952. Цит. по нем. изд.: Das alteStaatswesen und die Revolution. Leipzig, 1857, S. 182.

Глава II

ДЕМОСКОПИЧЕСКАЯ ПРОВЕРКА ГИПОТЕЗЫ

«Инструментарий» звучит, может быть, необычно, вызы­вая представления об аппаратуре — от небольших прибо­ров до гигантских конструкций с солнечными батареями. То, что стоит в анкете, что сформулировано как вопрос ин­тервью и часто смахивает на игру, — это и есть инстру­менты наблюдения. Ответы репрезентативной выбороч­ной группы на эти вопросы выявляют мотивы и поступки, на которых" вероятно, основывается такой процесс, как спираль молчания.

Гипотеза о спирали молчания предполагает, что мы наблюдаем за своим окружением, чутко воспринимаем, что думает большинство других людей, каковы тенден­ции, какие установки усиливаются, что возьмет верх. Можно ли это доказать?

«Откуда мне знать?»

В январе 1971 г. мы предприняли первую попытку подсту­питься к спирали молчания, предложив респондентам се­рию из трех вопросов.

Вопрос относительно ГДР: «Как Вы считаете, следует ли ФРГ признать ГДР как второе немецкое государство или нет?»

Независимо от Вашего личного мнения по этому воп­росу ответьте: «Как Вы думаете, большинство людей в ФРГ за или против признания ГДР? Что, по Вашему мнению, произойдет, как изменятся взгляды через год: больше или меньше людей, чем сегодня, будут выступать за призна­ние ГДР как второго немецкого государства?»

НАБЛЮДЕНИЯ ЗА ОКРУЖАЮЩИМ — КЛИМАТ МНЕНИЙ

«Независимо от Вашего личного мнения по этому воп­росу ответьте: Как Вы думаете, будет большинство лю­дей "за" или "против"... Что, по Вашему мнению, про­изойдет через год, как изменятся мнения людей...» Вполне вероятно, что большинство опрошенных должны были бы ответить: «Откуда мне знать, что думает большинство, как будет дальше? Я ведь не пророк!» Но люди не отвечают так на эти вопросы. От 80 до 90% репрезентативной выбороч­ной совокупности населения старше 16 лет оценивают мнение окружающих, как будто это само собой разум'ёю - щеёся дело (см. табл: 1).

Таблица 1

Люди, как правило, решаются судить о том, на чьей стороне в спор­ном вопросе окажется большинство населения. В таблице представлены двенадцать примеров из 50 тестов, вклю­ченных в представительные опросы общественного мнения населе­ния (1—2 тыс. интервью) в гг.

Вопрос к Нерпой теме: «Отвлекаясь от Вашего собственного мнения, как Вы думаете, большинство людей в ФРГ "за" или "против" при­знания ГДР?» Аналогичным образом формулировались вопросы к другим темам.

Темы интервью для оценки «Как об этом думает большинство людей?»

Доля опрошенных, давших оценку, %

Признание ГДР (январь 1971 г.)

86

Принять меры против распространения гашиша и ЛСД (январь 1971 г.)

95

Ввести строгие законы для охраны чистоты воздуха и воды (март 1971 г.)

75

Прерывание беременности (апрель 1972 г.)

83

«За» или «против» смертной казни? (июль 1972 г.)

90

«За» более сильное политическое влияние Франца Иозефа Штрауса (октябрь—ноябрь 1972 г.)

80

«За» или «против» принудительного кормления заключенных (февраль 1975 г.)

84

Можно ли принять на работу судьей члена ГКП? (апрель 1976 г.)

82

Продолжение табл. 1

Темы интервью для оценки «Как об этом думает большинство людей?»

Доля опрошенных, давших оценку, %

Нравится ли ХДС./ХСС? (август 1976 г.)

62

Нравится ли СПГ? (август 1976 г.)

65

«За» или «против» строительства новых атомных электростанций? (сентябрь 1977 г.)

85

Курить в присутствии некурящих (март 1979 г.)

88

Средняя конкретных оценок но 55 темам

82

ОЖИДАНИЯ КАК ВЫРАЖЕНИЕ КЛИМАТА МНЕНИЙ

Источник: Алленсбахский архив, опросы 2068, 2069, 2081, 2083, 2087, 301 1, 3028, 3032/11, 3047, 3065.

Несколько менее уверены респонденты в оценках буду­щего. Но и этот вопрос не повисает в пустоте. В январе 1971 г. почти 3/5 опрошенных высказали предположение, как изменятся мнения в будущем. Ожидания были до­вольно определенны: 45% полагало, что увеличится число людей, которые будут поддерживать признание ГДР в ка­честве второго немецкого государства, а 16% — что их чис­ло уменьшится (см. табл. 2).

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18