В принципе оба выступавших хотели получить ответ на вопрос: «Как, собственно, сумма индивидуальных мне­ний, выявленных эмпирическим социальным исследова­нием, превращается в мощную политическую силу, назы­ваемую "общественное мнение"?»

Никакого понятия об общественном мнении

Вопрос долгое время оставался без ответа, потому что ни­кто не увязывал его с сильной политической властью. Сре­ди 50 определений общественного мнения, собранных Г. Чайлдсом во второй части его знаменитой книги «Обще­ственное мнение», много оказалось таких, где, образно го­воря, барометр путали с погодой: «Общественное мнение состоит из реакций людей на высказывания или вопросы в фиксированной формулировке в условиях интервью»3. Или: «Общественное мнение не обозначение для чего-то, а классификация целого ряда "чего-то", который при ста­тистическом упорядочении в соответствии с частотными распределениями обнаруживает состояния или соотно­шения величин, которые вызывают интерес или привле­кают внимание»4.

Частотные распределения при статистической упоря­доченности — как они могут свергнуть правительство или нагнать страху на кого-то?

Спираль молчания не соответствует демократическим идеалам

Первое представление теории спирали молчания на Меж­дународном психологическом конгрессе в Токио в 1972 г. не было воспринято как прогресс на пути к теории обще­ственного мнения; так же была воспринята спираль мол­чания в 1980 г. с выходом моей книги в Германии и в 1984 г. — ее переводом на английский язык. И этого сле­довало бы ожидать — в ней не просматривался гражданин,
этот политический идеал демократической теории. Страх перед правительством и страх индивида не учитывались классической теорией демократии. Социальная природа человека, социальная психология и проблема сохранения сплоченности человеческого общества — этими темами теория демократии не занималась.

Немецко-американский исследовательский коллектив (Вольфганг Донсбах из Майнцского университета и Ро­берт Л. Стивенсон из Университета Северной Каролины в Чэпел-Хилле) проверили гипотезу о спирали молчания в вопросах Института коммуникационных исследований при Университете Северной Каролины и получили под­тверждение тенденции к отмалчиванию одного лагеря в противоречивом вопросе о легализации абортов. В то же время они пришли к совершенно пессимистическому вы­воду относительно того, какими научными средствами можно защитить спираль молчания. Теория, как извест­но, состоит из длинной цепи тезисов, цепи причинных связей. «Эта цепь, — писали Донсбах и Стивенсон, — начи­нается с социально-психологической переменной — стра­ха перед изоляцией, — а заканчивается тенденцией к раз­говорчивости и отмалчиванию — на микросоциологиче­ском уровне — и интеграцией системы общества—на мак- росоциологическом»5. Каждое звено в этой цепи уязвимо. Кроме того, теория объединяет тезисы из совершенно раз­личных областей, которые традиционно рассматриваются наукой как раздельные, в частности как гипотезы о пове­дении и установке, гипотезы из теории коммуникаций, гипотезы из теории общества6. Может быть, Донсбах и Стивенсон действительно правы, утверждая, что сущест­вует разрыв в теории спирали молчания: она не учитывает границы между различными дисциплинами. Однако уче­ные очень часто не придают значения диалогу со смежны­ми дисциплинами.

Что нужно знать, чтобы анализировать общественное мнение

Прогресс в развитии теории общественного мнения, воз­можен при условии четкого представления, что означает общественное мнение и каковы условия для его эмпири­ческого изучения.

Для облегчения этой задачи был составлен список из шести вопросов-рекомендаций7, ответы на которые дали бы информацию, необходимую для проверки теории об­щественного мнения, в названии которой использовались ключевые слова — «спираль молчания».

1.  Выяснить путем обычного опроса, как распределя­ются мнения населения на заданную тему.

2.  Выяснить, каковы оценки климата мнений: «Что ду­мает об этом большинство людей?» Часто эти оцен­ки дают совершенно иную картину.

3.  Спрогнозировать дальнейшее развитие контроверзы: какая сторона победит, какая — ослабит свои пози­ции.

4.  Измерить готовность высказаться и тенденцию от­малчиваться, особенно при публичном обсуждении этого вопроса.

5.  Проверить эмоциональную окрашенность темы, на­сыщенность ее моральными суждениями. По вопро­сам, не содержащим морально-эмоциональных оце­нок, давление общественного мнения не ощущается, т. е. не возникает спираль молчания.

6.  Определить генеральную линию средств массовой информации в этом вопросе. Какую сторону поддер­живают влиятельные средства массовой информа­ции? Они являются одним из двух источников фор­мирования суждений о климате мнений. Кроме то­го, влиятельные средства массовой информации во­оружают других журналистов и приверженцев под­держивающей их стороны необходимыми словами и аргументами и, таким образом, оказывают влия­ние на процесс общественного мнения, на готов­ность высказаться и тенденцию отмалчиваться.

Молчаливое большинство не опровергает спирали молчания

Чтобы упростить научный поиск, некоторые исследовате­ли, проверявшие спираль молчания, предложили не учи­тывать по крайней мере средства массовой коммуника­
ции8. Но если пойти по этому пути, то в вопросах, по кото­рым проводимая средствами массовой информации ли­ния и мнение населения сильно расходятся, тезисы спи­рали молчания не подтвердятся. Спираль молчания, про­тиворечащую проводимой средствами массовой инфор­мации линии, мы до сих пор не обнаруживали. Готовность высказаться усиливается при ощущении поддержки со стороны средств массовой информации. Достаточно вспомнить в этой связи приводимый нами пример об от­ношении к судье — члену коммунистической партии9.

Меньшинство, поддерживавшее это мнение, знало, что оно меньшинство, и тем не менее проявило гораздо боль­шую готовность говорить, чем превосходившее его по численности большинство молчавших. Ибо последние чувствовали отсутствие поддержки со стороны средств массовой коммуникации, а потому предпочли молчать. Английский карикатурист 1641 г. был прав, изобразив «дерево» общественного мнения, увешанное газетами и книгами10. Пример с судьей-коммунистом вряд ли кому будет понятен через 10—20 лет. Давление общественного мнения рассеивается, подобно грозовым облакам. Углу­бившись в пожелтевшие газеты тех лет, мы вряд ли ощу­тим линию, проводимую средствами массовой информа­ции в вопросе о так называемом «Указе о радикалах», ко­торый запрещал прием на работу государственных чинов­ников-коммунистов.

Процесс общественного мнения: ядерная энергия

Шесть вопросов из приведенного выше списка помогают организовать монографическое исследование и спрогно­зировать ситуацию. Когда речь заходит о том, что волнует население, например ядерная энергия, моральный аспект этого вопроса — угроза безопасности будущих поколе­ний — и проводимая средствами массовой коммуника­ции линия11, можно ожидать, что противники ядерной энергии на публике проявят готовность высказаться по этой проблеме, а сторонники ядерной энергии охотнее предпочтут молчать и что в климате мнений противники ядерной энергии будут представлены гораздо шире, чем
это имеет место в действительности; это предположение подтвердила Сабине Матес в своей дипломной работе12. Лишь когда из числа сторонников останутся представите­ли твердого ядра (hard core13 — твердый орешек), можно ожидать, что они будут более напористыми и разговорчи­выми на публике, чем их противники.

На какие предположения опирается теория

Какая теория лежит в основе этого монографического ис­следования? Еще раз вкратце изложим ее.

Теория спирали молчания исходит из того, что обще­ство — не только знакомые друг с другом группы — угро­жает изоляцией, отторжением индивидам, отклоняю­щимся от консенсуса, и что, с другой стороны, индивиды обладают — часто неосознанным, вероятно, генетически укорененным — страхом перед изоляцией. Этот страх по­буждает их постоянно выяснять, какие мнения и способы поведения одобряются, утверждаются или не одобряются, постоянно искореняются в их окружении. Теория под­тверждает квазистатистический смысл выносимых людь­ми оценок, оказывающих влияние на их речь и поведение. Если люди считают, что соответствуют консенсусу обще­ственного мнения, они более уверены в себе и участвуют в разговоре, частном или публичном, демонстрируют свои убеждения, например значками, наклейками, одеждой и другими доступными для публичного обозрения симво­лами. Если же люди убеждены, что их меньшинство, они становятся осторожными и молчаливыми, усиливая у об­щественности впечатление слабости своего лагеря, пока этот лагерь действительно не сократится до малого твер­дого ядра, которое крепко держится за прежние ценности, или пока не будет объявлено табу на него.

Проверка нашей теории сложна, поскольку она базиру­ется на четырех отдельных предположениях и подкрепля­ется пятым, касающимся взаимосвязи первых четырех. Суть этих предположений в следующем:

1. Общество применяет угрозу изоляции по отноше­нию к отклоняющемуся индивиду.

2.  Индивиды постоянно испытывают страх перед изо­ляцией.

3.  Из страха перед изоляцией индивиды постоянно пы­таются оценить климат мнений.

4.  Результат такой оценки влияет прежде всего на их публичное поведение, в частности, оно проявляется в демонстрации или утаивании мнений, т. е., в пред­почтении высказаться или отмолчаться.

Пятое предположение сочетает четыре вышеперечис­ленных и объясняет на этой основе формирование, от­стаивание, поддержание и изменение общественного мнения.

Чтобы эмпирически проверить эти предположения, их следует перевести в наблюдаемые индикаторы, т. е. в ситу­ации, поддающиеся демоскопическому интервью.

Проверка угрозы изоляции

Исходит ли от общественного мнения угроза изоляции? Защищается ли общественное мнение угрозой изоляции по отношению к инакомыслящим? Находит ли себе доро­гу новое общественное мнение с помощью угрозы изоля­ции?

Мы считали себя либеральным обществом. «Либе­ральный» звучит симпатично, так считают 52% опрошен­ных14, «терпимость» и есть то качество, которое 64% со­временных родителей хотели бы воспитать у своих де­тей15.

Угрожать изоляцией тому, кто думает иначе, чем при­нято в общественном мнении, — это, несомненно, прояв­ление нетерпимости. Поэтому трудно задавать подобный вопрос в демоскопическом интервью. Тем не менее неко­торые формы угрозы изоляции уже были описаны нами, например случаи прокола шин у автомобиля с символи­кой отвергаемой партии16. Во время избирательной кам­пании мы использовали тест, в котором приехавшему в незнакомый город автомобилисту не хотят ответить на вопрос: «Как проехать...?» — поскольку у него на пиджаке красовался значок партии. «Как Вы думаете, какой?» — так заканчивался вопрос теста17. Мы задавали вопрос, гшака-
ты каких партий особенно часто оказывались испачкан­ными или разорванными, и рассматривали такие дейст­вия как публичную угрозу изоляции сторонников этой

партии18.

Но мы ошибались. В «Спирали молчания» издания 1980 г. об этом сказано достаточно подробно19.

В Майнце мы начали серьезно заниматься этой темой. Сабина Холицки подготовила дипломную работу «Угроза изоляции — социально-психологические аспекты публи - цистско-научной концепции»20. Ангелика Альбрехт по­святила свой диплом другой проблеме: «Смех и улыбка — изоляция или интеграция?»21 Вспомнили мы и об акусти­ческих сигналах, который изобретательный С. Милгрэм использовал в качестве угрозы изоляции22, — уничижи­тельный свист, шум, высмеивание. Однако прошло нема­ло времени, пока наконец в 1989 г. искомый тест не был найден. Он был совсем простой. Нам следовало придер­живаться сигналов к конформному поведению, описан­ных в специальной научной литературе (преимуществен­но но социальной психологии), несмотря на то что в ней не упоминалось общественное мнение23.

Мы сразу же опробовали тест на теме ядерной энергии, сначала с использованием индикатора освистывания, а затем — при сменяющих друг друга темах — на индикато­ры шума и высмеивания. В первом варианте вопрос зву­чал так: «Хочу рассказать Вам недавний случай, имевший место во время публичной дискуссии по проблемам ядер­ной энергии, собравшей огромную аудиторию. Выступа­ли два основных докладчика. Один говорил в защиту ядер­ной энергии, другой — против. Одного из выступавших публика освистала. Как Вы думаете, кого освистали: того, кто "за" ядерную энергетику, или того, кто "против"?» Большинство — 72% опрошенных — считало, что осви­стали защитника ядерной энергетики, 11% полагали, что освистан противник. Менее 1/5 населения не имело мне­ния своего по этому вопросу24, (см. табл. 27).

Не было никакого сомнения в том, что угроза изоля­ции существует и население знает, за какие взгляды. Не­сколько недель спустя тест был опробован в Англии? Наш коллега Роберт Дж. Выброу из британского Института Гэллапа включил его в многотемный опрос (из 1000 ин­тервью) и вскоре сообщил о своих результатах. В Англии

ТЕСТ НА УГРОЗУ ИЗОЛЯЦИИ В ГЕРМАНИИ И АНГЛИИ

НА ТЕМУ «АТОМНАЯ ЭНЕРГИЯ». %

Вопрос: «Хочу рассказать Вам недавний случай, имевший место во время публичной дискуссии по проблемам ядерной энергии. Высту­пали два основных докладчика. Один говорил в защиту ядерной энергии, другой — против. Одного из выступавших публика освиста­ла. Как Вы думаете, кого освистали: того, кто "за" ядерную энергети­ку, или того, кто "против"»?

февраль 1989 г. ФРГ

март 1989 г. Великобритания

«За»

72

62

«Против»

11

25

Не ответили

17

13

100

100

Источники: Германия — Институт демоскопии, Алленсбах, опрос 5016, вопрос № 38, 2213 опрошенных.

Великобритания — Институт социальных исследований (Гэллапа),

1000 опрошенных.

сторонники ядерной энергии тоже составили меньшинст­во в климате мнений, но не столь малочисленное. Сомне­ний не было — враждебный климат мнений будет сказы­ваться на склонности публично высказаться, говорить или молчать. Важен был тог факт, что англичане приняли вопрос. Теория общественного мнения перешагнула гра­ницы. Она, безусловно, должна учитывать национальные особенности, но и истинность ее должна подтверждаться международно.

Поэтому тесты должны быть сформулированы так, чтобы их можно было применить в разных культурах. Я вспомнила об изысканном стиле обращения друг с другом в Японии и не сомневалась, что новый тест па угрозу изо­ляции будет вполне пригоден для использования в этой стране. Даже американские студенты не остались равно­душными, когда я ознакомила их с тестом о проколотых шинах в машине с символикой отвергаемой партии.

На семинаре в Чикагском университете я обсуждала этот вопрос с японским студентом. Хироаки Минато от­верг предложение применить наш тест в Японии. Мы пе­
репробовали много вариантов, и примерно часа через два он сказал: «Этот тест подойдет». Вопрос скорректирован следующим образом: «Встретившись, соседи заговорили о ядерной энергии. Один из них высказался "за" ядерную энергетику, другой — " против". Позднее до одного из уча­стников разговора дошел слух, что никто не разделяет его мнения. Как Вы думаете, о ком из двоих шла речь?»

Тест на страх перед изоляцией

Существует ли страх перед изоляцией? Эксперименты Эша и Милгрэма25 доставили огорчение многим амери­канцам. Милгрэм повторил — слегка модифицировав — свои эксперименты во Франции и Норвегии, желая уз­нать, только ли американцы склонны проявлять конфор­мизм или он свойствен и европейским нациям.

Предположение, что американцы тоже могут испыты­вать чувство страха перед изоляцией, так обидело однаж­ды аудиторию на лекции в Чикагском университете, что многие слушатели покинули зал. Было ясно, что в интер­вью нельзя напрямую спрашивать: «Боитесь ли вы изоля­ции?» Хотя во время тестирования спирали молчания этот вопрос однажды был задан в Америке. Мне часто го­ворили, что в концепции спирали молчания я слишком подчеркиваю иррациональные и эмоциональные момен­ты в конформизме, что равнозначно было обвинению в недооценке хороших, рациональных оснований для кон­формизма. Естественно, это было продолжением старого спора между европейскими и американскими социальны­ми учеными. У американцев давние традиции предпочте­ния рациональных объяснений человеческого поведения.

Как следовало бы тестировать страх перед изоляцией? Один из возможных вариантов описан выше, в гл. III (см. с. 73), где говорится о курении в присутствии некурящих. Тест угрозы — предъявление курильщику листка с кар­тинкой, один из персонажей которой с возмущением го­ворит: «Я считаю, курильщики — бесцеремонные люди. Они вынуждают других вдыхать вредный дым», — одно­значно напугал курильщиков. Но он не приблизил нас к тому, чего требовали наши американские коллеги, — до­биться измерения страха перед изоляцией26.

Мы обратились к исследованиям, предпринятым еще в середине XIX в. (во времена Ч. Дарвина), которые, имея иные исходные позиции, в 40—50-е годы дали расцвет особой области исследований, названной групповой ди­намикой27. Нас заинтересовали прежде всего вопросы, связанные с групповой сплоченностью, например что объединяет группы людей, что обеспечивает их существо­вание? Что предпринимает группа, если отдельные члены нарушают правила и тем самым грозят ей разрушением? С. Холицки открыла эти работы, собирая материалы по проблеме страха перед изоляцией28.

Она обнаружила, что групповая динамика в своих экс­периментах проходит три стадии. В первой фазе отклоня­ющегося, нарушающего правила индивида группа пыта­ется убеждениями и дружелюбностью вернуть в группу. Если это не удается, во второй фазе отклоняющемуся ин­дивиду угрожают исключением из группы. Если и это не помогает, наступает третья фаза: «Группа заново опреде­ляет свои границы» (в понятиях групповой динамики), — из чего следует, что отклоняющийся индивид исключен из группы29.

Подобное групповое давление мы встречали уже у Эд­варда Росса: пока индивид не уйдет из жизни и общества30. Одно лишь странно: представители групповой динамики, изучая, что поддерживает единство группы, почему-то не сделали следующего шага в этом направлении — не попы­тались выяснить, что поддерживает единство общества. Тогда бы они непременно натолкнулись на феномен об­щественного мнения в смысле социального контроля.

Но ключевые слова «общественное мнение» нигде не упоминаются во всех этих работах по групповой динами­ке. Нет их и у Ирвинга Гоффмана, который, систематиче­ски занимаясь социальными исследованиями, в 50—60-е годы пришел к тому же выводу, который 350 лет назад сформулировал Мишель Монтень в своих «Опытах», опубликованных в 1588 г.: человек должен вести себя пре­дельно осторожно в условиях публичности. Индивид не один, писал Гоффман, пока рядом находится хоть один человек, а если его окружают многие — тем скорее он ме­няется, помня о том, что другие люди формируют мнение о нем.

Гоффман прорывает завесу научной слепоты относи­тельно социально-психологического смысла понятия «общественность», игнорируемого исследователями. Ла­конично и емко название его основополагающего труда — «Поведение в общественных местах»30. Впрочем, название любой из работ Гоффмана, опубликованных в 1955— 1971 гг., выражает его понимание социальной природы человека и все горькие последствия, обусловленные имен­но его социальной природой31. В ходе исследований пове­дения индивида Гоффман обнаруживает у Дарвина описа­ния многих физических признаков социальной природы человека. Нам повезло, что в поисках доказательств страха перед изоляцией мы можем сослаться на книгу Дарвина «Проявления эмоций у человека и животных» (1873). В гл. 13, касаясь темы «неприятных ощущений», Дарвин описывает ряд телесных проявлений социальной приро­ды человека — покраснение, побледнепие, потливость, за­икание, нервозные движения, дрожь в руках, сдавленный, прерывающийся, неестественно высокий или низкий го­лос, подобие улыбки, отсутствующий взгляд, который Дарвин прокомментировал следующим образом: человек, пытаясь избежать наблюдений со стороны других, даже ограничивает свой визуальный контакт32.

Дарвин разрабатывает положение о пороге между ин­дивидом, ориентированным вовне, и индивидом, ориен­тированным внутрь: ориентированный вовне индивид следует своей социальной природе, и такой объективный признак, как покраснение — не характерный для зверей, — подтверждает социальную природу человека. Он разгра­ничивает чувство вины, стыдливость и сожаление: чело­век может испытывать внутренний стыд из-за небольшой лжи не краснея, но, как только у него создается впечатле­ние, что кто-то обнаружил его ложь, он краснеет. Боязли­вость, по словам Дарвина, ведет к покраснению. Но бояз­ливость — это не что иное, как восприимчивость относи­тельно представления о том, что думают обо мне другие.

Дарвин никогда не употреблял понятия «общественное мнение». Он не говорил о страхе перед изоляцией, но его наблюдения однозначно приводят к заключению, что че­ловек — социальное существо, которое думает о мнении других людей, представляет себе, как выглядит в глазах других, и надеется, что никто не указывает на него паль­
цем — наяву или мысленно. Даже если хорошим поступ­ком человек привлекает к себе всеобщее внимание, боль­шинство все же испытывает при этом чувство замеша­тельства.

В противоположность этому Ирвинг Гоффман предпо­лагал, что испытываемое человеком чувство замешатель­ства — это всего лишь слабое наказание, с помощью кото­рого общественность заставляет человека вести себя как полагается33. Михаэль Халлеман (Майнц) отверг это предположение, показав в своей докторской диссертации, что сожаление не просто слабое наказание, а реакция на ситуации, в которых человек чувствует себя изолирован­ным (даже если это герой, спасший ребенка, и к нему при­ковано всеобщее внимание34 (см. ниже, табл. 28).

Все началось с открытия экспериментов над собой, описанных Сабиной Холицки. На одной из конференций она узнала из выступления ван Зуурена35 о группе моло­дых ученых из Голландии, проводивших эксперименты над собственным ощущением сожаления. Так, например, участники эксперимента останавливались на оживлен­ной улице посреди мощного потока пешеходов, чтобы узнать, что будуг испытывать под их злыми взглядами; в полупустом кафе они подсаживались к столику, за ко­торым уже сидела влюбленная парочка, и проверяли свои ощущения при таком нарушении правил поведения; в одном и том же магазине они дважды покупали одну и ту же вещь через короткий промежуток времени; в чужом высотном доме поднимались на лифте на самый верх­ний этаж и там оставались какое-то время. Одна из уча­стниц эксперимента рассказывала, что еще у входа в дом она со страхом начинала думать, как ответить, если спро­сят, что ей понадобилось там, наверху. «Мне вдруг стало ясно, сколь смешно я должна выглядеть в своей розовой блузке и розовых брюках».

Эксперименты над собой показали, что прежде всякого социального контроля существует некий внутренний кон­троль — предчувствие, ожидание угрозы изоляции извне. Сама мысль о том, насколько неприятна будет подобная ситуация, помогает индивиду исправить свое поведение, нарушающее правило или не совпадающее с обществен­ным мнением, прежде чем коллектив, социальный конт­
роль извне, вмешивался в ситуацию или вообще замечал планируемое индивидом нарушение.

Многие голландцы —- участники экспериментов над собой — рассказывали, что им хотелось отказаться от за­программированного поступка. Эта область исследований привлекла и Дж. Г. Мида из Чикагского университета, на­писавшего работу по «символическому интеракциониз - му». «Символическое взаимодействие», считал Дж. Г. Мид, представление о том, что подумают другие, как они будут реагировать, влияет на индивида с такой силой, как если бы это происходило в действительности. Но соц­иологи того времени были настолько далеки от этого мира беззвучного внутреннего диалога человека и его боязли­вой социальной природы, что Мид не смог при жизни опубликовать другие свои книги. Главный труд Мида, ко­торый нам сегодня доступен и который мы изучали на се­минарах по общественному мнению в Майнце36, восста­новили его студенты по записям во время лекций37.

Социальная природа проявляется в чувстве сожаления

В школе-семинаре в Майнце мы работали над концепцией спирали молчания. Как индивид узнаёт об угрозе изоля­ции? Каковы ее сигналы? Как ипдивид переживает страх перед изоляцией? Как его можно измерить? Одна из рабо­чих групп решила провести опыт над собой. Как известно, карнавал в Майнце «ночь бочек» — великое событие. Мож­но с уверенностью утверждать, что существует всеобщее согласие по этому поводу. И вот на оживленной улице сту­денты соорудили киоск, вывесили плакат, призывающий вступить в новый союз, цель которого — бороться с бес­смысленной тратой денег на «ночь бочек». В листовках, стопки которых лежали на полке киоска, объяснялось, что лучше эти деньги потратить на помощь «третьему миру». Студенты раздавали их прохожим для сбора подписей в поддержку своего начинания. Один из студентов снимал происходящее на пленку, чтобы потом можно было про­анализировать поведение всех участников эксперимен­та38.

В эксперименте приняли участие и владельцы не­больших магазинчиков, расположенных на прилегаю­щих улицах. Они пытались отвадить прохожих, поже­лавших приблизиться к киоску, недвусмысленными же­стами показывая, что студенты у киоска — помешан­ные.

Ощущения человека, которому в ответ на его вопрос, не говоря ни слова, показывают спину или которого, завидев издалека, обходят стороной, так поразили М. Халлемана, что он решил продолжить работу над этой темой, завер­шившейся впоследствии защитой докторской диссерта­ции39.

Нам помогал и Алленсбахский институт. В одном из опросов мы предложили респондентам рисунки: мужчи­нам — картинку с двумя беседующими мужчинами, жен­щинам — с изображением двух беседующих женщин. Один (одна) из беседующих говорил (а) другому (другой): «Представь себе, что я вчера пережила, такая неприятная вещь: я...» Здесь интервьюер говорит: «К сожалению, муж­чину/женщину перебили. Как Вы думаете, чем мог бы за­кончится рассказ, что пережил собеседник/собеседница?»

Исходя из ответов 2000 респондентов, Халлеман раз­работал 30 ситуаций. В следующем алленсбахском опросе они были изложены на отдельных карточках и предложе­ны респондентам в качестве задания: «Здесь на карточках описаны ситуации, в которых может оказаться каждый. Пожалуйста, разделите эти карточки на две группы — в за­висимости от того, кажется ли Вам ситуация неприятной или нет»40.

Ниже (см. табл. 28) приведены предложенные для оп­роса ситуации вместе с полученными по ним результата­ми по ФРГ, Испании, Корее. Как видно из таблицы, при­чины, вызывающие неприятные ощущения у человека, могут быть выявлены. Спустя несколько лет, в июне 1989 г., мы повторили опрос с этой серией вопросов41. По­втор дал почти те же результаты, что и в первый раз. Это позволило нам сделать вывод, что интенсивность непри­ятных ощущений и объект или причина, которые их вы­звали, в значительной мере зависят от культурных тради­ций. Такую же закономерность обнаруживают сравни­тельные исследования по Германии, Испании и Корее (см. табл. 28). В то же время удивляет, что в них очень много общего. Социальная природа человека другой куль­туры явила нам лицо, которое кажется уже знакомым.

Таблица 28

ВОСПРИЯТИЕ НЕПРИЯТНЫХ СИТУАЦИЙ В ГЕРМАНИИ, ИСПАНИИ И ЮЖНОЙ КОРЕЕ — СРАВНЕНИЕ, %

Вопрос: «Здесь на карточках описаны ситуации, которые могут про­изойти с каждым. Пожалуйста, разделите карточки на две группы: ситуации, которые Вы считаете неприятными, и те, которые, на Ваш взгляд, такими не назовешь. Карточки с ситуациями, по которым у Вас нет определенного мнения, просто отложите в сторону». (Предлагаются карточки и листки по категориям: «Мне было бы не­приятно», «Мне не было бы неприятно».)

Мне было бы неприятно

ФРГ

Испания

Южная Корея

У всех на виду Вам дали пощечину

79

83

92

Работник магазина самообслужи­вания несправедливо обвинил Вас в краже

78

89

88

В универмаге Вы нечаянно роняе­те дорогую вещь из хрусталя, и она разбивается

76

84

92

В ресторане Вы проливаете себе на брюки суп

70

73

74 J

С тележкой, полной покупок, Вы останавливаетесь у кассы в супер­маркете и обнаруживаете, что у Вас нет денег

69

65

84

Вы пришли на спектакль с на­сморком, и у Вас не оказалось но­сового платка

68

66

41

Со своим знакомым Вы идете на концерт. Ваш знакомый засыпает и храпит

63

59

63

Вы стоите в группе людей, к разговору которых незаметно прислушивался какой-то человек и потом подошел к говорящим

56

51

64

Кто-то в присутствии других насмехается над Вами

56

68

76

Посреди оживленной улицы Вы 1 неожиданно поскользнулись и 1 растянулись во весь рост

56

76

75

Вы открываете дверь туалета в поезде и обнаруживаете, что он занят: кто-то забыл закрыть за собой дверь

55

71

88

Вы обращаетесь к человеку, не­правильно назвав его имя

52

37

65

У друзей или знакомых Вы неча­янно заходите в комнату, где кто - то как раз переодевается

50

73

94

Мне было бы неприятно

ФРГ

Испания

Южная Корея

Вы встречаете старого знакомого, радостно улыбаетесь ему, а он не удостаивает Вас взглядом

49

46

64

Вы встречаете старого знакомого и не можете вспомнить его имя

45

41

66

После работы Вы чувствуете, что пахнете потом, но прежде, чем принять душ, вынуждены идти за покупками

44

44

22

Вы хотите вместе со знакомыми провести отпуск. Приехав на мес­то, Вы обнаруживаете, что пляж — для нудистов

43

59

—

В поезде к Вам подходит контролер, а Вы не можете найти билет

—

—

92

В кругу друзей или знакомых Вы рассказываете анекдот, над кото­рым никто не смеется

40

41

46

Приходит слесарь, а у Вас не уб­рана квартира

36

43

36

Вы слишком поздно затеяли стирку, и на Пасху (для Кореи — на Новый год) у Вас на веревке еще висит невысохшее белье

33

17

28

Вы вынуждены вести важный раз­говор из телефона-автомата, где собралась уже очеред из 2—3 человек, а разговор затягивается

31

49

69

На улице к Вам обращается ре­портер телевидения с включен­ной камерой

28

39

74

По счастливой случайности Вы спасли утопающего малыша, и репортер местной газеты хочет Вас непременно сфотографиро­вать

27

37

62

Мне было бы неприятно

ФРГ

Испания

Южная Корея

В выходной у Вас не оказалось ни масла, ни маргарина, и Вам при­ходится идти к соседям просить взаймы

27

27

40

В полдень Вы обнаруживаете, что ходите в нечищеных ботинках

26

25

11

В номере гостиницы через тон­кую перегородку Вы слышите все, что происходит в соседней комнате

24

33

35

На улице Вы встречаете знакомо­го человека и не знаете, здоро­ваться ли с ним

23

37

48

В полупустом вагоне поезда один из Ваших соседей по купе начина­ет разговаривать сам с собой

15

31

23

По телефону Вам говорят, что Вы ошиблись номером

12

16

26

Обращаясь к Вам, перепутали Ва­ше имя

12

18

28

п =

1

1498   

1499   

1

Знак «—» означает, что вопрос не задавался.

Источники: ФРГ — И статут демоскопии, Алленсбах, опрос 4031, август 1983 г. Опрошено население старше 16 лет.

Испания — DATA, S. А., июнь 1984 г. Опрошено население старше 15 лет.

Южная Корея — Tokinoya, сентябрь 1986 г. Опрошено население стар­ше 20 лет.

Гоффман писал: если хочешь побольше узнать о соци­альной природе человека, изучай, что доставляет ему не­приятные ощущения42. Поскольку мы не можем прямо спросить человека о его социальной природе (охотнее все­го мы игнорировали бы свою социальную природу; не­мцы, к примеру, часто отвечают: «Мне все равно, что обо мне думают другие»), то нужно, как объяснил в свое время

Э. Дюркгейм в книге «Правила социологического метода» (1895) (рус. перев. — «Метод социологии», 1899 г. — Ред.) искать ее индикаторы. Индикаторы не идентичны тому, что мы можем предполагать, но они позволяют судить о том, что мы исследуем.

Измеритель страха перед изоляцией

После публикации «Спирали молчания» посыпались воп­росы, на которые трудно было ответить. Поскольку с 30-х го­дов групповая динамика находилась в центре внимания социальных исследований, стали раздаваться критиче­ские голоса, что группы, в которых действуют люди, го­раздо важнее неопределенной публичности, о которой так много говорится в «Спирали молчания». Человек придает гораздо более важное значение мнению соседей, коллег по работе, друзей, референтных групп (reference groups), чем мнению неизвестно кого, анонимной общественности.

Донсбах и Стивенсон попытались разобраться с этим возражением43. Они утверждали, что спираль молчания не детерминистская теория, которая рассматривает опреде­ленную причину — например, страх перед изоляцией со стороны общественности — как единственное воздействие на поведение человека и одинаковое для разных людей, а как одно из многих воздействий, определяющих процесс общественного мнения. Влияние референтных групп при этом нисколько не умаляется. Они ссылались при этом па мнение голландского ученого Харма т'Харта, согласно ко­торому в противоречивых вопросах молчание и ответ ре­спондента зависят от того, совпадает ли давление на него первичной группы и общественного мнения или группы, в которых респондент участвует, защищают более слабую позицию44.

После десятилетий успешной работы в русле группо­вой динамики влияние групп на процесс формирования мнения казалось исследователям фактом самоочевид­ным. И поскольку до появления работ Гоффмана исс­ледователи групповой динамики попросту ограничива­лись изучением группы, не принимая во внимание эле­мент публичности, этот вопрос оказался весьма актуаль­ным, ибо здесь лежал ключ к пониманию понятия «обще­
ственное мнение». Не представляя четко, что означает публичность для социальной природы человека— инстан­ция, выносящая суждение о ней, трибунал, — нельзя по­нять феномен общественного мнения.

Предложенный Халлсманом индикатор чувства сожа­ления позволяет обнаружить значение анонимной обще­ственности. Если неприятные ощущения спонтанны, их редко испытывают в узком кругу знакомых, 21% вызыва­ется в условиях немногочисленной и 46% — в условиях широкой анонимной общественности45.

Халлеман разделил разработанные им 30 тестовых си­туаций, которые для решения предлагались респондентам на карточках, на три группы — среда знакомых, немного­численная общественность и широкая общественность. Результаты показали: чем шире круг общественности, тем выше доля людей, которые указанную па карточке ситуа­цию ощущают как досадную46.

Этот вывод звучит вполне логично: неприятная ситуа­ция среди знакомых должна восприниматься как более досадная, чем среди людей, которых не знаешь и больше никогда не увидишь, — в анонимной общественности. Но результаты тестов опровергают логику, и, несомненно, для этого есть основания. Среди знакомых можно попы­таться сгладить досадную ситуацию, но у ярлыка, кото­рый получаешь на людях, нет автора, перед которым мож­но извиниться, которому можно что-то объяснить, — урон репутации нанесен на неограниченное время.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18