Боровиков дело России.

М., Мысль, 2005

К читателю.

Перед вами, пожалуй, лучшая книга по истории водолазного дела, написанная на русском языке за последние полвека. Собственно говоря, она не хуже и написанных ранее чем пол­сотни лет назад. Она другая...

Истоки российских исторических работ по водолазному делу просматриваются достаточно легко, главным образом в силу их не многочисленности. В 1881 г. доктор П. Качановский из­дал блестящую монографию по водолазной медицине и физиологии, первую главу которой посвятил истории водолазного дела, а вскоре ведущие специалисты Кронштадтской водолаз­ной школы А. Кононов, Н. Есипов и Ф. Шидловский написали несколько очерков на историче­скую тему. В советское время в сборнике «ЭПРОН» за 1935 г. , во многом осно­вываясь на работах вышеперечисленных авторов, опубликовал обзорную статью, повторив, к сожалению, сделанные ранее другими авторами ошибки и привнеся свои собственные не­точности. А в 1940 г. был издан перевод четвертого издания книги Роберта Дэвиса «Глубоко­водные водолазные спуски и подводные работы», прекрасно выполненный при активном участии ее мужа, первого водолазного врача ЭПРОНа , в ко­торой, наряду с массой полезной информации, ошибочно утверждалось, что вентилируемое снаряжение было изобретено Августом Зибе. Данный перевод также явился и является до сих пор неиссякаемым источником заимствований, кочующих из издания в издание.

Особняком среди отечественных исследований истории водолазного дела стоят работы Рубена Абгаровича Орбели, выполненные им в конце 30-х - начале 40-х гг. прошлого столе­тия, которые являются образцом научной честности, эрудиции и энтузиазма. Книга Павла Ан­дреевича Боровикова значительно приближает нас к этому уровню.

На несколько моментов в книге хотелось бы обратить внимание. Во-пер­вых, это детальная систематизация в одной работе истории водолазного дела в России, что дает возможность читателю получить целостную картину развития событий в этой области. Во-вторых, это совершенно определенно первое описание практически всех типов вентили­руемого водолазного снаряжения и принадлежностей, когда-либо находившихся в эксплуата­ции в России. И наконец, это показ эволюции водолазного снаряжения от первых попавших в Россию образцов и до разработок конца 1940-х гг. И в этом отношении книга не имеет аналогов ни в России, ни за рубежом.

Чем менее объемна форма изложения материала, тем сложнее историку связно и доказа­тельно изложить развитие событий. Поэтому приятно, что представляемая книга не только содержит насыщенный раствор историко-научных данных, но и, насколько мне известно, бу­дет иметь продолжение. Пожелаем же ее автору не снижать поднятую им планку, а вам, до­рогой читатель, вдумчивого прочтения этого и, дай бог, последующих его трудов.

Директор Общества изучения истории водолазного дела им.

Александр Следков.

От автора.

О водолазных работах в России написано достаточно много, но выборочно, и полной картины истории водо­лазного дела в России пока нет.

По общепринятой версии, всерьез водолазные дела в России начались лишь с момента создания ЭПРОНа; в конце XIX в. водолазными проблемами занималась только Кронштадтская водолазная школа Военного флота, а до Школы, по той же общепринятой версии, просто ничего не было. Однако анализ технической и нормативной литературы XVIII - начала XX в. показывает, что это далеко не так.

В доступных широкому читателю материалах имеется множество «дыр», которые не дают возможности составить целостную, без разрывов, картину истории водолазного дела в России, и остается открытым во­прос: какова же она - истинная история развития водолазного дела в России? А там, где отсутствует инфор­мация, рождаются мифы. Есть своя система мифов и в водолазном деле России, и причин ее возникновения как минимум две.

Первая причина заключается в том, что разные авторы, не имея прямого доступа к историческим докумен­там, переписывают друг у друга те или иные сведения, не задумываясь над тем, насколько эти сведения досто­верны, насколько полно и до какой степени они отражают истинную картину событий прошедших лет. Но если от­следить источники этих, вошедших во все водолазные учебники и хроники, сведений, то мы уйдем в тридцатые годы, в годы становления ЭПРОНа.

И тогда наступает во-вторых.

Во-вторых, официальная позиция историографии тридцатых годов заключалась в том, что в царской России ничего правильного и полезного возникнуть в принципе не могло - весь прогресс начался после революции, а ес­ли и были в дореволюционной России достижения, то вопреки, а не благодаря действиям властей. Более того, если отследить по научно-популярной и технической литературе довоенных времен метод предоставления ин­формации, то увидим, как исчезают из литературы имена и фамилии основоположников водолазного дела в Рос­сии, особенно если это были офицеры царского флота или иностранные разработчики, как обезличиваются кон­струкции или нормативные документы, как, например, снаряжение Денейруза превращается в безликое «трех-болтовое» водолазное снаряжение, снаряжение Зибе-Гормана - в некое «двенадцатиболтовое» и т. п.

Цель этой книги - дать читателю общее представление о состоянии дел в области истории водолазного де­ла. Эта проблема крайне важна, потому что уходят люди, создававшие водолазное дело в России и знавшие его историю «из первых рук», пропадают их личные архивы, и наша история теряется безвозвратно.

Очевидно, что в одном исследовании «закрыть» эту тему невозможно. В лучшем случае удастся лишь опи­сать те документы, которые в настоящее время найдены и доступны, и определить пробелы, которые необходи­мо заполнить. Цель исследований на данном этапе - определиться с тем, что есть, и дать направление дальней­ших поисков.

В первой части книги дана хроника событий, по возможности описаны причины тех или иных событий, пока­зана взаимосвязь событий и их преемственность.

Во второй части книги приведена история развития вентилируемого водолазного снаряжения в России - от самого первого (Гаузена и Дина) и до первого послевоенного - снаряжения УВС-50.

Содержание этой книги сознательно ограничено вентилируемым снаряжением, другие типы водолазных сна­ряжений - предмет отдельного рассмотрения.

Следует особо отметить, что основное внимание в книге в послереволюционный период уделено гражданско­му водолазанию, исходя из того, что ЭПРОН, хотя и военизированная организация, в структуру военного флота вошел лишь в 1941 г., с началом Великой Отечественной войны. В довоенный период в военно-морском флоте существовала своя водолазная служба, так же как она существовала и в инженерных войсках Красной Армии, однако описание этих служб - отдельная, хотя и весьма интересная, проблема.

Автор считает своей приятной обязанностью выразить искреннюю благодарность за предоставленные мате­риалы и оказанную помощь Центральному военно-морскому музею и лично сотруднику музея, старшему научно­му сотруднику - заведующему сектором хранения моделей и корабельной техники , архиву Феде­ральной службы безопасности, архиву Российской академии наук, Российскому государственному архиву кино­фотодокументов, а также директору Общества изучения истории водолазного дела им. -кову, водолазным специалистам инженеру-контр-адмиралу , директору , директору 000 «Русский скафандр» СИ. Смольскому, генеральному директору 000 «Подводэнергосервис» , генеральному директору С. Г. Башкирову, техническому дирек­тору СВП «Интер-Аква» , водолазным специалистам , и многим дру­гим, чьи замечания были крайне полезны при работе над книгой.

Глава № 1. Водолазные работы в России в начале XVII - конце XIX веков.

В основу излагаемой далее российской истории водолазного дела XVII в. положены исследования . Первые упоминания о «водолазании» в России как о профес­сии датируются XVII в. и содержатся как в судебных протоколах, так и в экономических договорах того времени.

Насколько можно судить, первое упоминание не только о во­долазах, но и отвлеченно обо всем водолазном деле, появи­лось в официальных документах в 1606 г. В январе 1606 г. на р. Вологде, образующей луку, в Спасо-Прилуцком монастыре, казначей старца Иринарха записал: "Дал старцу Якиму Лузоре за водолазное и на горшки девять алтын». вряд ли сам лазил в воду, скорее он организовывал работу других. Но во всяком случае ведал непосредственно чем-то «водолазным».

Для подтверждения последующей устойчивости этой работы на Вологде и выявления типа работника и его социального по­ложения приводит еще один документ, прямо сви­детельствующий и о наличии водолазов на р. Вологде.

В актах того же Спасо-Прилуцкого монастыря, хранившихся в Институте книги, письма и документа, находит следующую челобитную, поданную, как обозначено на обороте ее, 31 октября 1696 г. — год взятия Азова. Это жалоба на кражу, совершенную соседкой у Ульки - Никитиной дочери, жены сына водолаза Мирона Евсивьева. Дело прошло по уголовному судо­производству.

Активно работают водолазы и на рыбных промыслах в низо­вьях Волги, и опять об их существовании и социальном статусе можно узнать лишь из полицейских протоколов и жалоб. До нас дошел протокол судебного рассмотрения в конце ле­та 1678 г. — т. е. в царствование Федора Алексеевича, в про­межуток времени между вторым Романовым и Петром, иска «патриарша домового водолаза Янкина жены Якимова Маланьица Кириллова дочь». В судебном протоколе опять, но на этот раз не на севере, в Вологде, а на юге, в Астрахани, понятие «же­на водолаза» рассматривается как признанный социальный статус, т. е. официально существовала профессия водолаз.

Еще один протокол. В Астрахани в 1663 г. стрелецкий сотник Тимофей Ясаулов задержал на заставе у Царского протока че­ловека, который ехал в лодке один, не имея при себе установ­ленного на проезд пропуска от воеводы (вещь в те времена обя­зательная). При задержанном оказался табак (что было запре­щено). За эти два нарушения Ясаулов препроводил пойманного с поличным под надежной охраной двух стрельцов в Приказную избу. Задержанный сказал: «Нанялся-де он в водолазы на архиепискуплев учюг (рыбный загон) Басаргу... и прежде сего водо­лазам заповеди (запрета) в том табаке не было».

Задержанный оказался водолазом. А водолаз имеет право «тянуть табак». И дело кончилось ничем. Никакой пометы о на­казании на акте нет. Изумление задержанного по поводу его ареста при наличии сложившихся устоев водолазного быта и правопорядка поставило приказных в тупик. Они сами рискова­ли оказаться нарушителями. Удостоверившись в том, что за­держанный действительно водолаз, с ним решили не связы­ваться, и его отпустили на все четыре стороны.

Еще одно дело, в котором были затронуты интересы водола­зов, которое дошло до царя и завершилось его личным указом: указ от 01.01.01 г. «От царя и великого князя Алексея Михайловича в нашу отчину в Астарахань окольничему нашему и воеводам Ивану Михайловичу Милославскому да Василию Лаврентьевичю Пушечникову да дьяком нашим Степану Шарапо­ву да Петру Самойлову, да Василию Протопопову».

Указ последовал по жалобе патриарха Иоакима. Что же обес­покоило главу церкви настолько, что он рискнул обращаться к царю?

Нужда в водолазах.

В 1674 г. винные запасы в количестве 40 ведер, доставлен­ные на барже из Нижнего Новгорода в Астрахань для рыбного промысла и водолазов, были конфискованы, поскольку в то время действовала жесткая государственная монополия на продажу вина. И, как писал патриарх Иоаким царю, «...учюжному-де их промыслу (рыболовному промыслу) без вина быти не­возможно некоторыми делы (по особым причинам), потому что водолазы для окрепья учюжных забоев и водяной под мойки и дыр без вина в воду не лазят, и от того-де астраханскому их учюжному промыслу чинитца мотчанье (бездействие, задерж­ка, остановка в деле) и поруха великая (разрушение) и многое нестроение».

Патриарх просил конфискованное вино отдать... т. е. признать действия воеводы неправильными, и предоставить ему (т. е. пат­риарху) полную свободу приобретения и торговли вином.

Собственное царское повеление в форме указа по этому делу, подписанного 12 марта 1675 г., решает вопрос примирительно, так, что и водолазы не забыты, и интерес «кружечного» двора со­блюден. Патриархату была установлена квота для нужд промыс­ла и, отдельной строкой, для нужд водолазов, которые «...без вина под воду не лазают...».

Итак, есть признанная профессия водолаз, и водолазы пользу­ются определенными льготами. Вот как серьезно уже в конце XVII в. обстояло дело с водолаз­ными работами.

Можно смело сказать, что, судя и по самому факту доклада царю этого в общем-то мелкого вопроса, и по реакции царя на эту жалобу, водолазная работа последней четверти XVII столетия имела крупное промышленное значение, так как все речные и особенно рыбные промыслы опирались на работу водолазов.

Кстати сказать, забегая на пару столетий вперед, можем вспомнить, что вопрос о водолазных работах в России в конце XIX в. также докладывался царю лично, и по результатам докла­да было принято решение о создании знаменитой Кронштадт­ской водолазной школы.

Но вернемся в XVII в. Попозиционная опись используемого на рыбных промыслах в низовьях Волги инвентаря показывает, что в России в XVII в. не существовало и соответственно не исполь­зовалось водолазное снаряжение как таковое. Эти описи состав­лены очень подробно, вплоть до рукавиц, но в них нет никакого снаряжения для подводных работ, и даже нет никакого упомина­ния о нем.

А между тем перечисленные в разных записях трудовые про­цессы свидетельствуют о том, что человек интенсивно работал под водой. Он нырял, плавал, «лазил», он действовал в воде и под водой.

С. Гмелин (S. G. Gmelin), путешественник-натуралист XVIII в. (70-е гг.) отмечал, по личным наблюдениям, что астраханские во­долазы выдерживали работу под водой в течение 7 минут и по­гружались многократно.

Итак, в России XVII в. подводные работы выполнялись на ныр­ке с задержкой дыхания. Насколько это можно считать водолаз­ной работой — вопрос терминологии, однако если объект работ находится под водой, человек, выполняющий работу, находится под водой и сама работа выполняется под водой, то это, бесспорно, водолазная работа. Следовательно, уже с начала 1600-х гг. водолазное дело в России существовало как признанный адми­нистрацией и судебными властями вид трудовой деятельности.

На Западе в это время ситуация складывалась иная. Это пери­од Великих географических открытий, период великих морепла­вателей (Магеллан, Колумб, Васко да Гама — начало—середина 1500-х гг.); период колонизации Америки (е гг. и да­лее), время появления огромных флотов типа испанского флота, вторжение на территорию Англии «Непобедимой армады» (конец 1500-х). Часть судов неизбежно тонула, в том числе в прибреж­ных водах. Перевозимые грузы, металлические части корпусов судов и корабельное вооружение (якоря, пушки и пр.) представ­ляли в те времена немалую ценность. Необходимость их подъе­ма после кораблекрушений дала толчок развитию водолазного дела. В то же время возникла потребность в решении аварийно-спасательных проблем. Так как создать работоспособное инди­видуальное водолазное снаряжение в те времена не могли ни на­ука, ни промышленность, появились проекты водолазных колоко­лов, причем проекты работоспособные, реализованные и приме­ненные на практике. Автор не ставит целью описать развитие во­долазного дела на Западе — это отдельная тема. Его задача - показать, как водолазное дело развивалось в России.

Побудительные мотивы развития водолазного дела на Западе были очевидны в России уже в конце XIX в. В 1881 г. доктор П. Качановский в монументальном по тем временам труде «Во­долазные аппараты и водолазные работы в гигиеническом отно­шении» писал: «...До открытия Америки Колумбом в литературе почти ничего не слышно о деятельности водолазов. С того только времени, ког­да компас и вычисления широты и долготы открыли широкие пути для мореплавателей, когда всемирная торговля благодаря морским сообщениям стала принимать громадные размеры, а вместе с тем в неслыханном до того времени числе стали повторяться корабле­крушения, появилось усиленное стремление спасать жизнь погиба­ющих и затонувшие драгоценности. Кроме того, явилось весьма естественное желание воспользо­ваться богатыми дарами самого моря. Отсюда возникли промыслы ловли жемчужных раковин, кораллов, морских губок и проч. Из этих промыслов если некоторые и существовали раньше, то вслед­ствие громадного спроса должны были значительно увеличиться.

С другой стороны, правительства приморских стран озабоче­ны были устройством морских станций — портов и гаваней, где бы как военные, так и коммерческие суда могли находить защи­ту от бурь. Все это требовало подводных работ, немыслимых без присутствия человеческих рук на дне морском. Вот почему с то­го времени мы встречаем род соревнования между учеными, в особенности в Германии, относительно устройства водолазных приспособлений, с помощью которых человек мог бы свободно погружаться в воду и по возможности дольше оставаться на мор­ском дне.

Даже образовалась особенная отрасль знаний — ars urinatoria (от слова сатрапа urinatoria — водолазный колокол), и в литера­туре по этой части встречаются имена известных ученых, как: Рожер Вако, Пигелиус, Даниель Моргофиусь и другие. Первому из них даже приписывают некоторые мысль изобретения водо­лазного колокола...»

Итак, к концу XVII в. — к началу Петровских реформ — Россия была практически сухопутной страной. Она не имела выхода на Балтику, подходы к Черному морю только-только осваивались, замерзающее Белое море было мало пригодно для судоходства и далеко удалено от экономического центра России, контакты с Западом были эпизодическими, на уровне дипломатических или единичных торговых сделок.

Поскольку в этот период в России практически отсутствовало мореплавание, то соответственно отсутствовала и береговая ин­фраструктура, поддерживающая мореплавание. Внутренние водные бассейны в России активно использовались в качестве транспортных путей и как источник биологических ресурсов, од­нако задачи хозяйственного использования рек и озер хотя и тре­бовали проведения подводных работ, но в небольшом объеме и на малых глубинах. Таким образом, в конце XVII — начале XVIII в. хозяйственного стимула для развития водолазного дела в Рос­сии еще не существовало.

Необходимость обеспечения морского судоходства и потреб­ность в соответствующем этим задачам техническом и кадровом обеспечении, а также нормативной базе появились позже — при Петре I, с возникновением морского флота, как военного, так и гражданского. В период от 1700-х до 1860-х гг. — от Петра I до Александра II — Россия из окраины мировой цивилизации превратилась в мощ­ную европейскую державу с развитым морским торговым и воен­ным флотами и с мощной береговой инфраструктурой поддерж­ки флота на всех бассейнах: на Балтике, на Черном море, на Се­вере.

Водолазное дело вошло в Россию переводами иностранных книг по аварийно-спасательному делу (начало 1700-х гг.), статей по водолазной физиологии (1733), введением в действие международных нормативных актов о порядке подъема затонувших судов и их груза (1763). Насколько известно на сегодняшний день, первой книгой в России, посвященной вопросам гидротехнических работ, была опубликованная в 1708 г. в Москве «Книга о способах, творящих водохождение рек свободное» инженера Буйле, изданная в Ам­стердаме в 1696 г. и переведенная с голландского по указу Пет­ра I (по другим сведениям, с французского, и автором перевода являлся Б. Волков).

Как отмечает ведущий специалист по истории водолазного де­ла , этот трактат в основном был посвящен гидро­техническим работам — строительству шлюзов и доков, наведе­нию мостов, очистке русла рек, прохождению судов через «водо-падения», «неровности дна» и т. д. Подъему затонувших судов и грузов в нем была посвящена лишь последняя коротенькая гла­ва, где упоминаются люди, которые погружаются на дно в коло­коле или без него, для того, чтобы привязать веревки к поднима­емому объекту. Слово «водолаз» не употреблялось ни в первом, ни во втором (1713) изданиях перевода.

Общественный интерес к подводным работам в России XVIII в. был достаточно высок, и определенным показателем этого инте­реса является публикация в 1733 г. даже не в специальном изда­нии — приложении к газете «Санкт-Петербургские ведомости» — обзора по проблемам погружения человека под воду. В этом об­зоре поражает уровень понимания механического воздействия давления на организм водолаза. Специалистам начала XVIII в. были известны не только такие явления, как обжим тела водола­за, но и механизм воздействия давления на его среднее ухо. При­ведем несколько выдержек из этого обзора.

"...Воздух человеку к содержанию его так потребен, что он без него жить весьма не может... Однакожь смерть не вдруг по­следует, но человек через некоторое малое время, не имея ни ка­кова опасения живота, без воздуха пробыть может, как о водола­зах известно, что они себя чрез довольное время в воде содер­жать могут. А именно как долго человек от дыхания удержаться может, так долго может он такожде без воздуха быть и в воде жить. Но в сем люди между собою зело различествуют, потому что наибольшая их часть насилу на пол-минуты, а некоторые на одну, на две и больше минут дыхание удержать могут, причем кроме природы и телесной крепости частое употребление наи­большее воспоможение делает. Такие люди способнее всех во­долазами быть, и в то время в воде много сделать могут...

...Понеже... малое количество воздуха к содержанию челове­ческой жизни веема не довольно, но к тому нарочитое изобилие оного требуется, потому что к дыханию всегда свежий воздух на­добен. Кроме недостатка воздуха делает водолазу в зело глубо­ком месте давление воды такожде великую тягость; для того что кровные сосуды от того так угнетаются, что он обыкновенно с кровавыми глазами из воды выходит, а часто и кровью харкает. Для избежания сего опасения употребляют некоторые наподобие лат сделанное орудие, в котором голова и грудь от воды свобод­ны есть. К сему внутри пустому орудию приделаны две долгия ко­жаные трубы, которые водолазу и свежий воздух приносят, и к дыханию непотребный изпражняют. Сей способ к содержанию себя в воде зело хорош и надежен найден, когда глубина не боль­ше 12 или 15 футов {3,5-4 м) есть; но ежели она на 3 сажени (5,5 м) или больше будет, то уже искусство показало, что он весьма не может употреблен быть. Ибо хотя трубы действие свое по-прежнему имеют, однакожь руки и ноги, которые вне оного ору­дия находятся, от тиснения воды толь великую нужду терпят, что течение крови всеконечно остановится. Кроме же сего и вода во всех местах, где оное орудие к телу утверждено, толикою силою давит, что она, ежели хоть мало что просмотрено будет, всю пу­стоту оного орудия тотчас наполнит, и водолаза, прежде нежели он из воды вытянут будет, умертвит. Напоследок можно и сие легко рассудить, что человек сим жестким стиснением членов к тому весьма не способен будет, чтоб он в воде что-нибудь делать

мог...

.. .Для отвращения таких трудностей выдуман водолазный ко­локол, с помощию которого человек в нарочитую глубину опущен быть и там тем долее сидеть может, чем больше колокол естьВодолаз стоит под колоколом на привязанном к оному ремен­ном подножии и так в воду спускается, в которое время имею­щийся под колоколом воздух с ним вместе на низ идет. Но чем глубже колокол опускается, тем больше сей воздух водною тяжестию угнетается и в меньшее место сжимается. Например, в 33 футной (10 м) глубине наполняется колокол до половины водою, и так только в верхней половине оного воздух содержаться бу­дет, которой таким способом обыкновенного воздуха вдвое гуще быть должен. Следовательно, чем глубже водолаз вниз уходит, тем густее и воздух, которым ему жить надобно, быть должен. Но от того имеет он сию прибыль, что он не толь великое угнетение воздуха чувствует, как при прежнем орудии, и ко всякому делу не так не способен становится...

...Понеже как он в толь великой глубине гораздо густейший воздух в себя принимает, то кровные сосуды во всех его членах такожде толь густой воздух в себя приемлют, что они так сильно­му тиснению воды больше противостоять могут. Чего ради ко­локол надлежит очень тихо вниз опускать, чтоб густейший воз­дух во все члены распространился и им бы надлежащую силу дать мог. Наибольшую трудность чувствует водолаз в то время, когда он вниз опускается, в ушах, для того, что в них есть так ма­лые скважины, которые внешний воздух в внутренние ямки не впускают, но только внутренний вон выпускают. Чего ради когда внешний воздух под колоколом гуще становится, то он тем силь­нее в оныя скважины давит и ищет с внутренним воздухом со­единиться, что человеку превеликую болезнь делает. А напосле­док, когда сила к прохождению в сии малые скважинки довольно велика учинится, то и болезнь в самое то время чувствоваться перестанет; но она тот час опять подымется, как скоро колокол еще глубже опустится, и тем имеющийся под ним воздух гуще стеснится. Напротив сего, водолаз тогда уже никакой болезни не чувствует, когда он из воды вон вытягивается, потому что сии те­лесные скважины, как выше сказано, внутренний воздух свобод­но выпускают; но сие искусством известно, что такое сильное давление, которое уши претерпевают, слуху никакого вреда не делает. Итак, способом сего колокола может человек в воде так долго без опасения быть, как долго содержащийся в нем воздух к дыханию способен будет, и человек стужу воды, которая в очень великой глубине почти все его тело окружает, вытерпеть возможет».

Как мы уже отмечали, в обзоре четко сформулированы поня­тие обжима водолаза, необходимость подачи для дыхания возду­ха под давлением, соответствующим глубине погружения водо­лаза, воздействие давления на среднее ухо с указанием наличия евстахиевых труб в структуре среднего уха и их роли.

В это же время в России начала выстраиваться система нор­мативно-правовых актов, регламентирующих порядок проведе­ния аварийно-спасательных работ в российской зоне ответствен­ности в Балтийском море. В апреле 1750 г. и в сентябре 1755 г. Правительствующий Сенат издал указы, посвященные проблеме оказания помощи севшим на мель судам, а также подъему зато­нувших судов и спасению их грузов.

На основе этих указов в 1761 г. Адмиралтейская коллегия сов­местно с Торговой палатой (коммерц-коллегией) разработала и представила на утверждение в Правительствующий Сенат рег­ламент, «каким образом водолазной компании по общему адми­ралтейской коллегии с коммерц-коллегиею рассуждению в выта­скивании потопших и на мель нанесенных российских и иност­ранных судов», содержащий разъяснения и дополнения предше­ствующих указов. Некоторые пункты этого регламента весьма любопытны. Например:

Отдельный пункт — водолазная компания должна иметь в ука­занных портах специальные суда для спасения погибших судов и их грузов, обеспечив их необходимым оборудованием и персона­лом. Для того чтобы обеспечить выполнение этого пункта регла­мента, поручить командирам портов обеспечить контроль за во­долазной компанией, чтобы при необходимости она действитель­но была бы способна оказать соответствующую помощь. Изменить в п. 5 — после слов «...если судовладелец или вла­делец груза не в состоянии самостоятельно выполнить необходи­мые аварийно-спасательные работы, а водолазная компания также не сможет оказать необходимую помощь...» заменить сло­ва «...судовладелец вправе затребовать помощь от местного на­селения, заплатив за это разумную плату...» на «...нанимать ме­стных жителей и платить им за работу по взаимному доброволь­ному договору...».

Одобренный Адмиралтейской коллегией регламент был на­правлен на утверждение в Правительствующий Сенат, а после его утверждения Сенатом был опубликован на русском и иност­ранных языках.

Еще несколько моментов в этом документе обращают на себя внимание:

— упоминание двух указов Сената от 1750 и 1755 гг., посвященных, по контексту, вопросам организации аварийно-спасательного дела и являющихся на сегодняшний день самыми ран­ними руководящими документами в России по проблемам под­
водных работ;

— создание уже в середине XVIII в. специализированного ава­рийно-спасательного флота, оборудованного для проведения подводных работ и укомплектованного обученным персоналом, а также пунктов базирования аварийно-спасательных судов;

— одобрение регламента высшим органом государственной власти — Правительствующим Сенатом, что говорит о государ­ственном значении документа;

— перевод документа на иностранные языки, подтверждающий факт выхода России в международное правовое поле в ча­сти проведения аварийно-спасательных работ.

Однако, по всей видимости, российский документ отличался от соответствующих международных документов, действие кото­рых распространялось на акваторию Балтийского моря, и, по-ви­димому, на этой почве между российскими водолазными компа­ниями, действовавшими на основании Регламента 1761 г., и ино­странными судовладельцами возникали определенные трения.

Для того чтобы снять эти противоречия и окончательно ввести Россию в единое европейское правовое поле в части проведения аварийно-спасательных и, следовательно, водолазных работ, был принят указ («Предуведомление») о вводе с 1763 г. в дейст­вие в зоне юрисдикции России Правил проведения аварийно-спасательных работ в российских водах: «Известие о порядке, который интерессанты в водолазании и вытаскивании товаров и вещей из воды, по силе Его Королевского Величества привиле­гии и защитительного указа также правам сходно сочинили; с со­изволения же Его Королевского Величества и Государственной Коммерц-Коллегии их поверенным надзирателям, надсмотрщикам берегов и служителям при водолазании к исполнению и для нужного ведома всем вообще печатью выдать запотребно рассудили». В указе, напечатанном в 1763 г. в типографии при Морском Шляхетном Кадетском корпусе в Санкт-Петербурге и вводящем эти правила в действие в России, писалось: «...водолазы при случающихся мореплавателям, а особливо ку­печеским судам на море нещастиях сколь необ­ходимы, всякому известно. Но понеже при тако­вых случаях бывают всякие непорядки и расхи­щения товаров, то Его Величество Король Шведской изволил учредить для отвращения то­го компанию Интерессантов и снабдил их надле­жащими инструкциями и привилегиями, кото­рые на главнейших торгующих в Европе наро­дов языках: то есть на шведском, немецком, голландском, аглинском и русском в Стокгольме напечатаны и в свет изданы. А дабы предупредить и между Российскими морем торгующими купцами с иностранными ссоры, которые могут произойти или от неведения оных привилегий или от упорства, почитая оные за не Российские, и для того за не действительные: того ради, для ведома всем тем, до кого сие касается, как оные привилегии, так и указы Государственная Адмиралтейств Колле­гия напечатав в Типографии Морского Шляхетнаго Кадетного Корпуса обнародить повелели...»

Правила были составлены шведской (в то время наиболее развитой в части аварийно-спасательных работ страной) «водо­лазной и вытаскивательной из воды компанией» в 1729 г. и ут­верждены королем Швеции Фридрихом «Защитительным ука­зом» от 1730 г., «Указом о водолазании» от 1734 г., «Изъяснени­ем на состоявшийся Указ о водолазании» от 1739 г. и «Указом о водолазании и вытаскивании из воды» от 1741 г.

Основой всей этой серии документов является установление за уполномоченной правительством «водолазной и вытаскива­тельной из воды компанией» монопольного права проведения аварийно-спасательных работ в зоне соответствующей юрисдик­ции.

Изданное в России «Предуведомление» содержало полный перевод всех указанных документов, и свод этих документов лю­бопытен с нескольких точек зрения. Во-первых, это очередная попытка навести некоторый поря­док в проведении спасательных и соответственно подводных ра­бот (поэтому нас и интересует этот указ) в зоне юрисдикции Рос­сии. Косвенный вывод из самого факта публикации этого указа — по-видимому, в России объемы аварийно-спаса­тельных работ уже достигли такого объема, что потребовалась их регламентация, а споры рос­сийских чиновников и иностранных судовла­дельцев о праве собственности на затонувшие суда и грузы стали достаточно частым явлени­ем, и потребовалось правовое регулирование этого вопроса.

Во-вторых, пока не ясно, чью монополию на проведение спасательных работ в территори­альных водах России устанавливает приведен­ный указ? Шведской королевской спасательной компании в г. Стокгольме? Или российской спа­сательной компании, уполномоченной прави­тельством России в соответствии с указами и Правительствующего Сената от 1750 и 1755 гг.? Если это российская компания, то почему о ней нет упоминания в приведенном указе? Если шведская, то как это может быть — монополь­ный допуск иностранной компании в российские воды без каких-либо ограничений? Что-то слабо верится. По-ви­димому, в России уже существовало некое формирование (и это следует из уже упоминавшихся указов Сената), аналогичное шведской спасательной компании, «под которую» и была выпу­щена в России вся серия указов короля Фридриха.

И наконец, в качестве курьеза можно отметить, что весь цикл указов короля Фридриха, устанавливающий монопольное право одной компании на выполнение аварийно-спасательных работ удивительно похож на цикл постановлений Совета Труда и Обо­роны и иных правительственных органов Советской России в 1920 — 30-х гг. по установлению монопольного права ЭПРОНа на проведение спасательных работ в зоне юрисдикции России. Разница лишь в том, что король Фридрих штрафовал нарушите­лей, а как поступали с нарушителями правительственных распо­ряжений в 20 — 30-е гг. в России — можно достаточно обосно­ванно предполагать.

О состоянии водолазных работ и применявшемся оборудова­нии в России в конце XVIII в. и в самом начале XIX в. данных нет, хотя, наверное, что-то было и использовалось. Скорее всего, это были водолазные колокола в том или ином виде, так как в то вре­мя ни в России, ни на Западе не существовало ничего сколько-нибудь похожего на работоспособное индивидуальное водолаз­ное снаряжение (за исключением отдельных «проектов», кото­рые дальше бумаги не пошли). Так что этот весьма важный в ис­тории России период требует своего исследования с интересую­щих нас позиций. Напомним, что вторая половина XVIII и начало XIX в. было вре­менем Екатерины Великой, Потемкина, освоения Черноморско­го побережья (строительство портов в Севастополе, Николаеве, Одессе и др.), временем расцвета Российского военного флота, временем Суворова и Ушакова.

По-видимому, качественный переход к регулярному использо­ванию индивидуального водолазного снаряжения в мировой практике произошел в 1820-х гг. с изобретением и внедрением в практику подводных работ водолазного вентилируемого снаря­жения так называемого открытого типа, т. е. снаряжения, шлем которого не был соединен герметично с водолазной рубахой (курткой), а излишки подаваемого водолазу с поверхности от ручной воздушной помпы по шлангу воздуха стравливались из-под нижнего среза манишки.

Ситуация в России и уровень ее контактов с Западом в это время были уже принципиально иными, чем в XVI — XVII вв.

Во-первых, при наличии развитой промышленности, морского и речного транспорта и связанного с этим активного гидротехни­ческого строительства, а также в связи необходимостью обеспе­чения действий военно-морского флота подводные работы вооб­ще и водолазные работы в частности стали востребованными. Короче говоря, России потребовались водолазы.

Во-вторых, Россия уже не была изолирована от остального мира, как в XVI — XVII вв. В то время активное развитие и ис­пользование водолазных колоколов на Западе не повлекло к проникновению в Россию — помимо отсутствия востребованнос­ти подводных работ как таковых, уровень научно-технических контактов был еще недостаточен для подобного заимствования. В XVIII — XIX вв. обмен информацией между Россией и Западом стал регулярным, достаточно полным и исчерпывающим, и тех­нический уровень России стал приближаться к западному (для полноты картины опять-таки следует отметить, что речь идет о периоде 1820-х гг. и позднее, т. е. о времени Отечественной вой­ны 1812 г., времени Пушкина, Лермонтова, Лазарева, Нахимова).

В итоге научные и технические новинки вообще и в водолаз­ном деле в частности проникают в Россию практически одно­временно с их появлением на Западе, с задержкой всего в не­сколько лет.

Это касалось и научной информации, и нормативных докумен­тов, и технических разработок, и просто научно-технических идей.

Востребованность подводных работ проявилась, например, в появлении в России отечественных специальных публикаций, по­священных подводным работам. Примером может служить книга А. Глотова «Способ поднимать утонувшие грузы на рейдах, в гаванях, реках и озерах», изданная в 1820 г. Книга не является фундаментальным трудом по аварийно-спасательным и судоподъ­емным работам, она посвящена одному узкому вопросу — оценке возможности создания спе­циального судна для подъема грузов со дна. Но интересна она именно узостью рассматриваемо­го вопроса — раз подобная узкоспециализиро­ванная книга была издана, значит, подобного вида работы были уже востребованы общест­вом. Насколько известно, работоспособное водо­лазное снаряжение появилось в России в 1838 г.

По сведениям капитана 1-го ранга, кандидата исторических наук, почетного работника мор­ского флота В. Смирнова, первым достоверно известным фактом появления водолазного сна­ряжения в России является закупка в 1838 г. для нужд Черноморского флота водолазного ска­фандра Джона Дина.

В документах Российского государственного архива ВМФ В. Смирнову удалось обнаружить свидетельства участия вице-адмирала М. П. Ла­зарева, кругосветного мореплавателя и флото­водца, командующего Черноморским флотом, в развитии водолазного дела.

В 1836 г. главный командир Черноморского флота и портов с «Высочайшего разрешения» отправил за грани­цу для усовершенствования в кораблестроении одного из своих подчиненных — инженера штабс-капитана . В пе­риод нахождения в Англии Дмитриев посчитал своим долгом воз­можно более детально изучить способы применения «патенто­ванного складного (имеется в виду пригодного. — П. Б.) для под­водных розысканий снаряда» — diving apparatus. С этой целью он обратился с письмом к изобретателю «складного снаряда» Джо­ну Дину.

Д. Дин сообщил русскому офицеру, что его «снаряд» — «мед­ный наличник» (helmet), надеваемый человеком, опускающимся в воду, наполняется воздухом с помощью длинной гибкой трубоч­ки (Indian rubber tube) при действии «трёхцилиндрической» мед­ной помпы и другого механизма, изобретенного им, Дином, и его братом. Этот «снаряд», по уверениям Дина, с одобрения лордов Адмиралтейства успешно применялся на различных морских глу­бинах для поиска затонувших военных и купеческих судов в те­чение девяти лет. Дин отмечал, что максимальное время нахождения человека под водой составило 5 часов 10 минут, при этом руки и ноги водолаза остава­лись «совершенно свободными». Стоимость снаряжения Дина, «с полным при­бором, двумя непромокаемыми одеждами, сто­футовою трубою и вновь усовершенствованною вдвое усиленною помпою», по данным изобрета­теля, составляла 135 фунтов стерлингов. Описа­ние «снаряда» прилагалось в случае его покупки. Коммерческое предложение Дина и отзывы на предложенное им снаряжение Дмитриев вместе со своим рапортом послал вице-адмиралу Лаза­реву, после чего отправился в Северную Амери­ку с целью дальнейшего изучения вопросов ко­раблестроения.

Лазарев внимательно изучил полученные от Дмитриева документы и решил, что подобный «снаряд» следует обязательно приобрести «для подводных розысканий в Черном море, в особен­ности на Севастопольском рейде». 24 июля 1837 г. он направил в Петербург начальнику Главного морского штаба адмиралу ра­порт, в котором просил ходатайствовать о разре­шении выписать из Англии «снаряд» Дина «с беспошлинным про­пуском чрез Одесскую таможенную заставу». К своему рапорту Лазарев приложил выписки из писем Дина и отзывы, объясняю­щие полезность «нырятельного снаряда».

Меншиков поддержал идею Лазарева, и вскоре Николай I дал свое разрешение на приобретение «снаряда». Для этой цели ми­нистр финансов граф выделил 3062 руб. 40 коп. Приобретение «снаряда» было поручено генеральному консулу в Лондоне Бенкгаузену, который закупил снаряжение и отправил его в Николаев.

27 мая 1838 г. вице-адмирал Лазарев в рапорте на имя началь­ника Главного морского штаба докладывал: «Снаряд для подвод­ных розысканий, изобретения Джона Дина чрез Одессу доставлен ныне в Николаев и поступил приходом в здешние экипажеские ма­газины (склады.— П. Б.)».

Таким образом, «приложил руку» к тому, чтобы в России на Черноморском флоте появилось первое настоящее во­долазное снаряжение.

По-видимому, именно эта закупка стала началом проникнове­ния английской водолазной школы в Россию — сначала, как мы уже сказали, снаряжение Дина, затем, как мы увидим далее, сна­ряжение Гейнке и, наконец, снаряжение Зибе-Гормана. Кроме снаряжения в России использовали также и нормативно-руководящие документы, регламентирующие водолазные работы и систе­му подготовки водолазов. Но об этом далее.

Изображений снаряжения Дина не сохранилось, однако можно предположить, что оно было похоже или на шлем, изготовленный, по всей видимости, английской фир­мой Зибе в 1820-х гг. по заказу братьев Дин, или на приведенный в книге Роберта Дэвиса рисунок первого образца водолазного снаряжения Зибе — Гормана.

Хотя мы так и не знаем, что именно использовали севастополь­ские водолазы ВМФ в 1840 —1850-х гг., однако то, что они вели во­долазные работы в то время, подтверждается документами. И можно предположить, что они использовали уже упомянутое снаряжение Дина.

Так, в 1848 г. водолазы участвовали в подъеме небольшого од­номачтового корабля (тендера) «Струя», затонувшего в Новорос­сийске на глубине 12 м под воздействием боры. К месту гибели тен­дера водолазы были вызваны «немедленно». Они произвели ос­мотр корпуса тендера, подняли несколько жертв этого крушения; отклепали цепи от якорей и бриделя, на которых тендер стоял до крушения, демонтировали мачту, подняли цепи, якоря, орудия, снаряды, большую часть балласта, паруса и некоторые мелкие вещи, закрепили от продольного со­скальзывания заведенные под корпус тендера подрезкой подъемные тросы.

Тем не менее в литературе очень мало сведений о во­долазных работах в России в середине XIX в. Главный источник информации для нас сейчас — официальное издание Морского департамента «Морской сборник», в какой-то мере заполнивший пробел в части информа­ции о выполнявшихся водолазных работах по заказам военно-морского флота. О работах гражданских водо­лазов, особенно на гидротехническом строительстве, информации почти нет. Так что пока придется ограни­читься тем, что есть, хотя надо сознавать, что эта карти­на далеко не полна.

Удивительной по масштабам для середины XIX в. была операция по очистке дна севастопольских бухт от накопившихся за десятиле­тия затонувших судов, их обломков и такелажа и от остатков кораб­лей русского флота, затопленного на входе в бухту, чтобы предотв­ратить прорыв вражеского флота в Севастополь во время Крымской войны. Дно бухт было засорено настолько, что это не только меша­ло судоходству, но и просто не давало возможности бросать якорь, поскольку поднять его зачастую было невозможно из-за зацепов. Благодаря отчетам, опубликованным в официальном издании во­енно-морского флота «Морской сборник», мы имеем достаточно полную картину выполнявшихся работ. Расчистка дна началась в середине 1857 г. Конкурс на проведение работ выиграл извест­ный в то время специалист по подъему судов американец Гоуэн. Достаточно сказать, что од­ним из его заказчиков в Европе был весьма при­вередливый английский королевский военный флот. Гоуэн объявил также, что он изобрел «усовершенствованный водолазный шлем, с ко­торым водолаз может оставаться под водой до 8 часов на любой глубине».

Контракт с Гоуэном предусматривал подъем к 1861 г. целиком или по частям 28 кораблей и су­дов, в том числе 11 линейных кораблей, 6 фре­гатов, 3 корветов, 5 пароходов и 3 мелких плав­средств.

Гоуэн привез с собой в Севастополь необхо­димое для судоподъемных работ оборудование (понтоны, водоотливные и грузоподъемные средства и пр.) и приспособления для проведе­ния работ под водой. В их состав входили «три гальванических батареи (для подрыва электро­запалов на подводных зарядах при разделке су­дов под водой взрывом. — П. Б.), восемьдесят «гуттаперчевых» (резиновых) мешков с медны­ми горловинами (для герметизации пороховых зарядов), два водолазных полных аппарата, изобретенные самим Гоуэном, и один обыкно­венный водолазный колокол (один из водолазных аппаратов Гоуэна был приобретен для Черноморского департамента). С Гоуэ­ном прибыли 20 человек, среди них 3 водолаза.

Мы не будем подробно рассматривать ход работ по подъему судов — это предмет отдельного исследования, так как и приме­няемые методы подъема, и используемое оборудование весьма любопытны и еще раз наводят на мысль о том, что «новое — это хорошо забытое старое». Отметим лишь несколько наиболее об­щих и характерных моментов.

Глубины в зоне работ доходили до 22 м. Грунт — это ил и песок. Суда поднимались либо целиком методом ступенчатого подъема с помощью плавучих понтонов с переменным водяным балластом, либо с помощью судовых грузоподъемных средств по частям по­сле разделки их подводными взрывами пороховых зарядов. При проведении работ весьма широко использовался труд во­долазов. Водолазы Гоуэна производили:

— обследование судов для выяснения их состояния, в том чис­ле наличия открытых отверстий (люков, каналов водоотливных помп, пробоин и пр.); монтаж пластырей на выявленные отверстия (по достаточ­но сложной технологии: сначала укладывался и закреплялся за­биваемыми в корпус или палубу железными скобами настил из досок, затем укладывалась и закреплялась парусина, затем опять щит из досок);

— остропку для подъема отдельных элементов конструкции судна или судового оборудования (мачт, такелажа, вооружения, якорей и якорных цепей и пр.);

— поиск на грунте оборванных судоподъемных цепей;

— грунтовые работы (рытье котлованов для проводки подкильных концов методом прокалывания грунта под судном «иг­лой» с заведенным за нее тросом-проводником; рытье траншей вдоль борта судна для уменьшения силы сцепления судна с грун­том и пр.);

— установка на корпусе судна пороховых зарядов.

Список выполнявшихся водолазами Гоуэна работ достаточно впечатляющий, особенно с учетом нашего понимания возможнос­тей водолазов того времени. Напомним, что речь идет о 1850-х гг. Рассмотрим в качестве примера ход работ по подъему парохо­да «Владимир» с глубины 21 м подъемной массой (включая ил и песок, намытые в корпус) около 5000 тонн, описанный в «Мор­ском сборнике» в 1860 г. :

«С 25 сентября по 1 октября водолазы подрывали под киль ямы и с помощью иглы... продернули цепь. При буксировке приподнятого над грунтом парохода к берегу цепи порвались. После падения пароход выдавил своей мас­сой огромные сугробы ила и засыпал цепи. После двух-трех - дневной работы водолазы отгребли ил и нашли один конец цепи... Конец другой цепи был най­ден только на пятый день. Затем водолазы начали рыть ямы с обеих сторон до самого киля, и только 14 октября, очистив большое количество ила и тем открыв киль, продернули с тросом иглу, а потом и цепь... Это повторялось каждый раз при обрыве цепей...»

По данным «Морского сборника», в опреде­ленные моменты работы достигали весьма внушительного размаха, водолазы Гоуэна иногда просто не справлялись с их объемом, и Гоуэн привлекал дополнительный персонал. Так, в 1858 г. у Гоуэна на подряде работали 120 греческих водолазов. Поскольку греки во­долазного снаряжения не имели, то они работали на «нырке», на малых глубинах и в основном на разделке судов взрывом. В материалах по работам в Севастопольской бухте есть не­сколько упоминаний об используемых при обеспечении водо­лазных спусков плавсредствах. «Типичное» водолазное судно Гоуэна представляло собой канонерскую лодку или паровую шхуну с установленными на них паровыми грузоподъемными или водоотливными устройствами и водолазной станцией с воздушной помпой (машинкой для подачи водолазу воздуха). Необходимо особо отметить, что и российские портовые власти уже в то время не были так уж беспомощны в осуще­ствлении водолазных работ. Контракт с Гоуэном предусмат­ривал полную очистку дна от затонувших судов и их облом­ков, в том числе и от днищевых частей судов, и администра­ция порта — заказчик работ — принимала работу у Гоуэна пу­тем осмотра очищенного места портовыми водолазами. Бо­лее того, в июне 1857 г. порт начал подготовку к подъему суд­на «Турок» с глубины 17 м. Портовые водолазы расчистили палубу судна от рухнувшего такелажа и завели подкильные концы для подъема «Турка». Окончательно работы были за­вершены уже Гоуэном.

Кроме того, по данным заведующего сектором хранения моделей и корабельной техники (ЦВММ), в Се­вастополь письмом от 01.01.01 г. был приглашен анг­личанин — инженер-фабрикант, разработчик водолазного вентилируемого снаряжения Гейнке с девятью комплектами своего снаряжения. Возможно, что кто-то из контрагентов Го­уэна в Севастополе (а такие были, в том числе из Англии) ис­пользовал именно это снаряжение. Возможно также, что именно эти работы с ис­пользованием английского водолазного снаря­жения и стали очередным, после закупки снаря­жения Дина, шагом в процессе внедрения в рос­сийскую водолазную практику английской водо­лазной школы (снаряжения, нормативной доку­ментации, системы подготовки водолазов, но об этом дальше). Однако кроме импорта в России в то время, по-видимому, существовало и отечественное снаряжение.

Интересно отметить, что снаряжение Дина очень похоже на снаряжение курляндского ме­ханика Гаузена разработки 1830-х гг. Снаряже­ние Гаузена также не имело герметичного со­единения шлема с рубахой, но тем не менее оно использовалось в России вплоть до 1873 г. Один из основоположников водолазной меди­цины и физиологии в России, доктор П. Качановский, в 1873 г. писал:

«...Как на замечательное и довольно остро­умное видоизменение водолазного колокола, следует указать еще на один аппарат, называе­мый у нас в России по имени построившего его мастера Гаузена. Он очень напоминает то при­способление, с помощью которого водолазы колокола Галлея могли удаляться из-под колокола; следовательно, мысль об его устройстве далеко не новая и, по всей вероятности, может быть отнесена ко времени постройки колокола Смитоном и Ренпи. Как видно из чертежа, он построен для помещения одного человека и составляет то отличие от водолазного колокола Смитона, что только голова водолаза помещается под небольшим колоколом, имеющим вид опрокинутого кверху дном железного котла, к сво­бодному краю которого в 2 местах прикреплены концы изогнутой в виде дуги железной шины. На эту шину водолаз, предвари­тельно одетый в непромокаемую одежду, садится верхом и так спускается в воду. Благодаря постоянному притоку свежего воз­духа, поступающего при накачивании через шланг, соединяю­щий колокол с атмосферою, водолаз в этом аппарате продолжи­тельное время может оставаться под водою. В стенках колокола имеются из толстого стекла иллюминаторы для пропускания све­та и рассматривания предметов. В последнее время в аппарате Гаузена сделано еще небольшое изменение; вместо шины, ме­шающей свободному движению водолаза под водою, металличе­ский колокол прикрепляется двумя ремнями, проходящими у во­долаза под мышками. Избыток воздуха, как и в колоколе системы Смитона и Ренпи, беспрепятственно выхо­дит из-под свободного края колокола. Понятно, что при этом устройстве аппарата голова и шея водолаза при вертикальном положении будут защищены от воды давлением воздуха в коло­коле, который всегда будет соответствовать давлению столба воды на той глубине, на кото­рой водолаз находится. При недостаточном дав­лении, вследствие каких бы то ни было причин, вода тотчас же может подняться вверх, не толь­ко в колокол, но и в воздухопроводную трубу, что, конечно, очень легко может повести к смер­ти водолаза. Даже при соответствующем давле­нии воздуха в колоколе возможно наполнение его водою в том случае, если водолаз примет горизонтальное положение, как это, между про­чим, легко может случиться при падении, и тог­да тоже угрожает гибель водолазу, если он по­чему-либо не успеет прийти в вертикальное по­ложение или потянуть за веревку, чтобы его из воды вытащили, что у нас в Кронштадте в 1873 г. с одним водолазом и случилось.

Из за большого объема эта статья размещена на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9