Суд, исключив квалифицирующий признак, предусмотренный п. а) ч. 2 ст. 178 УК РК, но при этом не признал и наличие предварительного сговора, который, на наш взгляд, имел место, и умысел обоих был направлен на совершение мошенничества группой лиц по предварительному сговору. О наличии предварительного сговора свидетельствует согласованность действий лиц, участвовавших в совершении преступления. Сговор, на наш взгляд, был на то, чтобы обманным путем заполучить чужое имущество в руки, а затем по заранее подготовленному сценарию похитить его, что и было блестяще исполнено злоумышленниками. Не совсем убедительно утверждение суда о том, что о преступной акции не знал и другой участник А., которого К. сразу же позвал с собой и в его присутствии совершил вышеуказанные действия. На наш взгляд, действия Н. следует квалифицировать как мошенничество, если же А. достиг возраста уголовной ответственности, то по п. а) ч. 2 ст. 177 УК РК [42].

Примером спора отграничения грабежа и кражи являются эпизоды по уголовному делу, рассмотренному Костанайским городским судом. В своей апелляционной жалобе в коллегию Костанайского областного суда по уголовным делам, осужденный К. не соглашается с мнением государственного обвинителя о совершении им грабежа и считает, что его действия следует квалифицировать как кражу в отношении потерпевших М. и О.

По первому оспариваемому эпизоду осужденный К. попросил у продавца М. 5 карточек «Билайн» и стал запутывать продавца просьбами подать разные продукты питания. Когда в пакете оказались продукты питания и карточки, он оставил пакет на прилавке и, положив карточки в карман, покинул магазин. В это время, продавец отошла от прилавка, чтобы подать шампунь из другого отдела. Такие же действия он совершил в другом магазине в отношении продавца О. И во втором случае, когда продавец отвлекся для подачи очередного товара, К. ушел из магазина с похищенными карточками.

Коллегия по уголовным делам Костанайского областного суда своим постановлением оставила в силе приговор суда первой инстанции, признав в действиях виновного наличие грабежа. Такую позицию Костанайского областного суда следует признать правильной. По ситуации совершения преступления видно, что действия виновного совершались, открыто, был элемент обмана для того, чтобы завладеть похищенным, но в целом действия виновного совершались открыто.

В рассматриваемом случае К. обманным путем получил доступ к предмету преступления, а затем завладел им открыто. Продавцы, подававшие товары преступнику действовали по его просьбе и понимали всю складывающуюся ситуацию. К. осознавал, то что он действует в присутствии продавщиц и желал при этом завладеть карточками. Как отмечается в литературе, элементы обмана могут присутствовать не только при мошенничестве, но и при краже. При мошенничестве обман является способом завладения имуществом, а при краже обман направлен только на получение доступа к имуществу, которое в дальнейшем изымается тайно от собственника [43]. В рассматриваемом случае элемент обмана присутствовал при совершении грабежа.

По другому уголовному делу, рассмотренному Костанайским районным судом Костанайской области, действия М. были квалифицированы как грабеж. [44]. М. по просьбе несовершеннолетнего пытался помочь ему в поднятии во дворе свалившийся столб. Когда эта помощь не удалась, он напросился домой, так как хотел пить. В то время когда мальчик пошел на кухню ставить чайник, М. стал ходить по комнатам и, увидев в зале на компьютерном столе сотовый телефон, решил похитить его. В момент, когда он положил телефон в карман, мальчика не видел происходящее. По словам мальчика в ходе судебного заседания ему показалось, что М. взял со стола телефон, но он не стал ничего говорить, так как боялся его разозлить. Судя по приговору и материалам дела, М. не имел преступных намерений и решил помочь мальчику по его просьбе. Умысел возник внезапно в период правомерного пребывания лица в доме. При этом преступник субъективно тайно желал завладеть телефоном и осознавал, что его действия являются скрытными. Все это позволяет утверждать что М. совершил кражу. О том, что М. совершил кражу, свидетельствуют его слова, что он не видел мальчика. Для квалификации содеянного, как кражи, как раз важным является субъективное желание совершить хищение виновным скрытно от других. Сомнения мальчика в этом эпизоде не имеют значения. Даже если бы, мальчик видел факт завладения имуществом, а виновный этого не знал, в его действиях следовало бы усматривать совершение кражи.

Анализ судебной практики показал, что очень часто с целью совершения хищения злоумышленники просят сотовый телефон позвонить у потерпевшего и затем незаконно завладевают им. Суды правильно, на наш взгляд, квалифицируют такие случаи как грабеж, при отсутствии признаков других форм хищений.

Примером такого грабежа может быть деяние, рассмотренное Кокшетауским городским судом Акмолинской области. попросил у ранее не знакомого Б. посмотреть время. Взяв телефон, А. стал убегать и причинил ущерб потерпевшему в размере стоимости похищенной вещи. Суд правильно квалифицировал действия А. как грабеж по ст.178 ч.1 УК РК [45].

Следующий пример также свидетельствует о том, что иногда неправильный анализ обстоятельств совершенного преступления и его признаков приводит к ошибкам в квалификации хищений. С. ранее 6 раз осуждался за корыстные преступления и, будучи условно-досрочно освобожденным, за последний грабеж, совершил рассматриваемое деяние. Фабула этого дела следующая. С. проходя возле магазина, увидел в стеклянной витрине манекен, на котором был женский пуховик с шапкой. Как написано в приговоре, «убедившись, что рядом с ним нет прохожих, и за его действиями никто не наблюдает», он поднялся на крыльцо магазина, зашел в тамбур и сдернул с манекена пуховик и шапку и, выйдя на улицу, продолжил быстрым шагом свой дальнейший путь по улице. Когда он услышал крик «Стой!» он обернулся и увидел, что за ним бежит сторож. В этот момент он бросил вещи, которые он только что похитил из магазина и, стал быстро уходить на другую улицу, и затем был задержан. Органами предварительного следствия действия С. были квалифицированы как покушение на грабеж. Суд не согласился с такой квалификацией и переквалифицировал деяние на ст. ст. 24 чч.3 п. «в» УК РК, справедливо считая, что осужденным совершено покушение на кражу. Действительно, начатая кража не переросла в грабеж оттого, что виновный после совершения преступления был замечен сторожем. Поняв, что за ним гонится сторож, С. бросил похищенные вещи и далее пытался скрыться сам. Его действия можно было квалифицировать как покушение на грабеж, если бы он убегал с похищенными вещами. Умысел самого виновного был направлен на совершение кражи, т. е тайное завладение чужим имуществом, но это деяние не удалось ему довести до конца по не зависящим от него обстоятельствам [46].

Грабеж обладает теми всеми признаками, которые определены в п. 1 примечания к ст. 175 УК РК. Согласно этому примечанию под хищением понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездные изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества.

Цель грабежа - противоправное безвозмездное изъятие чужого имущества, т. е. завладение имуществом без передачи собственнику эквивалента стоимости имущества. В некоторых случаях изъятие чужого имущества может совершаться с иной целью, и тогда хищение будет отсутствовать. Так, в ходе ссоры Ш. и П., последний признал свою неправоту в споре и пообещал за это накрыть стол. В дальнейшем, когда оба они и И. оказались в квартире П., Ш. забрал, лежащий в зале сотовый телефон стоимостью 21 000 тенге и сообщил П., что он вернет телефон после того, когда он накроет стол. Вместе с И. они вышли из квартиры П. После этого Ш. сразу отдал телефон И. на временное хранение. Суд квалифицировал действия Ш. как совершение грабежа группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилое помещение (ст.178 ч.2 п. «в, г») [47]. С такой квалификацией вряд ли можно согласиться по следующим основаниям. Во-первых, осужденный Ш. не имел целью безвозмездное завладение сотовым телефонов, во-вторых, у него не было предварительного сговора с И. о хищении чужого имущества. Желание завладеть телефоном у Ш. возникло внезапно, при виде этого предмета в момент, когда он по приглашению потерпевшего был в его квартире, и поэтому, здесь нет и признака незаконного проникновения в жилище. В действиях Ш., на наш взгляд, есть признаки самоуправства, а в действиях И. признаки присвоения или растраты вверенного имущества, т. к. последний продал переданный ему на хранение телефон.

2.2. Проблемы квалификация грабежа при отягчающих и особо отягчающих обстоятельствах

Специфическим квалифицирующим обстоятельством грабежа является его совершение с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (п. а) ч.2 ст. 178 УК РК). Характеристика рассматриваемого признака позволяет сделать вывод, что насилие при грабеже может быть: а) физическим и б) психическим. При этом каждое из них не должно быть опасным для жизни и здоровья потерпевшего или реально им угрожать.

Наиболее спорным вопросом в судебно-следственной практике является вопрос об оценке степени опасности насилия. От решения этого вопроса зависит разграничение грабежа от разбоя.

В данной части работы мы ограничимся лишь характеристикой насилия, не опасного для жизни и здоровья. Под физическим насилием, не опасным для жизни и здоровья понимается причинение потерпевшему физической боли, нанесение побоев, совершение действий, ограничивающих его свободу. При этом такое насилие при грабеже является средством завладения либо удержания чужого имущества. Наименьшим пределом насилия при грабеже является ограничение свободы потерпевшего (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.), наиболее интенсивным является насилие, совершаемое путем физического воздействия на потерпевшего, нанесением ему побоев.

Примером применения насилия является случай по уголовному делу Р., рассмотренному Петропавловским городским судом. Р. совместно с неустановленным лицом, открыто, похитили сотовый телефон у Л., последний пытался вернуть принадлежавший ему сотовый телефон путем уговоров виновных. С целью удержания похищенного и подавления воли потерпевшего к сопротивлению Р. и неустановленное следствием лицо стали наносить Л. удары в область лица. После этого виновные скрылись с места происшествия. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы потерпевшему был причинен легкий вред здоровью, квалифицированный по признаку кратковременности его расстройства, сроком менее 3-х недель. Суд правильно признал в действиях виновных признаки грабежа[48].

Весьма интересным с точки зрения оценки насилия при совершении грабежа является другой пример из судебно-следственной практики. вместе с группой ребят распивал спиртные напитки в общежитии колледжа. После распития спиртного между И. и одним из ребят С. возникла ссора на почве внезапно возникших неприязненных отношений, в ходе которой И. нанес С. удары в область лица несколько раз. На основании заключения судебно-медицинской экспертизы потерпевшему С. был причинен легкий вред здоровью.

После нанесения телесных повреждений потерпевшему С., подсудимый И. увидел у С. сотовый телефон, в этот момент у него возник умысел на завладение сотовым телефоном и он выхватил телефон из рук потерпевшего. После этого И., не обращая внимания на просьбы потерпевшего С., вернуть принадлежащее ему имущество, с места преступления скрылся.

Органы предварительного следствия квалифицировали действия И. как грабеж, а в ходе судебного разбирательства прокурор изменил обвинение и просил суд переквалифицировать совершенное на ст. 105 УК и ч. 1 ст. 178 УК РК. Свою позицию прокурор, мотивировал тем, что у подсудимого умысел на открытое хищение чужого имущества возник после нанесения потерпевшему легких телесных повреждений в ходе происшедшей ссоры. В ходе судебного заседания было установлено, что причиной возникновения конфликта между И. и С. послужила словесная перепалка, обусловленная тем, что С., якобы, высказывал критику в адрес лиц казахской национальности. Суд, правильно разобравшись в этой ситуации, совершенно справедливо переквалифицировал действия И. с п. а) ч. 2 ст. 178 на ст. 105 и ч. 1 ст. 178 УК РК [49].

В судебной практике встречается ошибочное представление о том,, будто бы любые насильственнее действия при хищении, на подпадающие под признак разбоя, следует рассматривать как насильственный грабеж. Для правильной оценки насилия необходимо иметь в виду, что насилие при грабеже, как и при разбое, используется преступником для лишения потерпевшего возможности сопротивляться либо принуждения его к передаче имущества виновному. Соответственно, не считаются признаком насильственного грабежа такие действия, как обыск потерпевшего, снятие с него часов, одежды, а также перетаскивание пьяного в более удобное для совершения преступления место. Нельзя квалифицировать как насильственный грабеж неосторожное причинение физической боли, например, при выхватывании из рук портфеля или срывании головного убора, прикрепленного к прическе [50].

Одним из квалифицирующих признаков грабежа, ответственность за совершение которого предусмотрена по ч. 2 ст. 178 УК является совершение его неоднократно. Ранее уже было отмечено, что этот признак претерпел существенные изменения, а судебная практика по применению закона в новой редакции ещё в достаточной степени не выработана, поэтому затрагивать вопрос о проблемах квалификации по этому признаку можно только в теоретическом плане.

При квалификации грабежа по признаку совершения его по предварительному сговору группой лиц, необходимо учитывать, что соглашение (сговор) о совершении преступления между его участниками должно быть достигнуто до начала выполнения объективной стороны. Согласованность действий в процессе совместного хищения не может расцениваться как предварительный сговор. Как правило, предварительный сговор происходит до начала изъятия имущества у владельца, причем не имеет значения время, которое проходит с момента сговора до начала его реализации. В то же время следует иметь в виду, что предварительным сговором может быть признано соглашение, достигнутое как до, так и после изъятия имущества, совершенного с иной (некорыстной) целью, но до получения этого имущества в свое распоряжение или в распоряжение третьих лиц, и отграничивать такие деяния от грабежа по субъективной стороне преступления.

3. Анализ судебной практики

по вопросам квалификации разбоя и проблемы применения законодательства

3.1. Проблемы квалификации простого состава разбоя

(ч. 1 ст. 179 УК РК)

Из всех форм хищения разбой обладает рядом отличительных свойств, которых нет у других корыстных посягательств этой группы. Прежде всего, разбой характеризуется признаком «нападение». Оно предполагает как открытость посягательства, характерного грабежу, так и скрытость, т. е. «тайность», свойственную краже. Законодатель в разбое переносит внимание на опасность самого способа завладения чужим имуществом и поэтому считает его оконченным с момента нападения. Такие преступления, в которых законодатель момент окончания преступления переносит на одну из ранних стадий развития преступной деятельности, в теории уголовного права относят к усеченным составам преступления.

Другой особенностью разбоя является его посягательство на два объекта: на правоохраняемые отношения собственности и личность. Эти признаки разбоя позволяют считать данную форму хищения наиболее опасной.

Изучение судебно-следственной практики показало, что суды и правоохранительные органы в целом правильно применяют действующее уголовное законодательство и иные нормативно-правовые акты, регламентирующие эту сферу. При решении сложных проблем квалификации суды руководствуются нормативным постановлением Верховного Суда Республики Казахстан «О судебной практике по делам о хищениях» от 01.01.2001 года (с изменениями и дополнениями) и другими нормативными постановлениями Верховного Суда.

Вместе с тем, изучение уголовных дел и судебных актов позволило обнаружить неоднозначное понимание отдельных положений действующего законодательства об ответственности за разбой.

Большие затруднения вызывает на практике вопрос о разграничении насильственного грабежа и разбоя. Для правильной квалификации этих деяний необходимо учитывать, что при разбое, как и насильственном грабеже, возможны два вида насилия: физическое и психическое. Насилие при грабеже не опасное, а при разбое оно опасное для жизни и здоровья. При определении степени опасности этих видов насилия и начинаются проблемы. Пункт 23 нормативного постановления Верховного Суда РК от 01.01.2001 года «О судебной практике по делам о хищениях» в какой-то мере их разрешает, разъясняя, что под насилием, опасным для жизни и здоровья, следует понимать причинение вреда здоровью с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, приспособленных для причинения вреда здоровью, а также иное насилие, повлекшее причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью потерпевшему. Легкий вред, указано в постановлении, также может быть признан опасным для жизни или здоровья потерпевшего, если он причинен в условиях, опасных для жизни или здоровья потерпевшего (например, нанесение множественных ударов ногами или руками по жизненно важным частям тела и т. п.) и когда для выздоровления потерпевшего требовалось амбулаторное или стационарное лечение.

Как видно из этих разъяснений Верховного Суда насилие для жизни и здоровья при разбое потерпевшего может быть опасным как по последствиям, так и в момент непосредственного его применения. При этом по последствиям насилие может быть опасным тогда, когда имеется легкий вред здоровью, вред средней тяжести и тяжкий вред здоровью. При этом тяжкий вред здоровью при разбое считается квалифицирующим признаком согласно п. д) ч. 2 ст. 179 УК РК. Степень тяжести вреда здоровью устанавливается на основании заключения судебно-медицинской экспертизы, которая проводится в соответствии с Правилами организации и производства судебно-медицинской экспертизы, утвержденными приказом Министра здравоохранения Республики Казахстан от 01.01.2001 года № 000/1.

Граница между насилием, не опасным для жизни и здоровья при грабеже и опасным при разбое, пролегает между легким вредом здоровью и иными повреждениями, которые менее опасные, чем легкий вред здоровью. В нормативном постановлении Верховный Суд определил критерий для признания легкого вреда опасным для жизни и здоровья – необходимость в амбулаторном или стационарном лечение.

Материалы судебно-следственной практики свидетельствуют о том, что потерпевшие при наличии легкого вреда здоровью не всегда обращаются в медицинские учреждения и поэтому возникают затруднения в разграничении насильственного грабежа и разбоя.

Для разграничения этих деяний необходимо выработать более определенные критерии. Здесь, на наш взгляд, можно было бы вспомнить ранее действовавшее законодательство по рассматриваемой проблеме.

В Правилах судебно-медицинского определения степени тяжести телесных повреждений, утвержденных Приказом Минздрава СССР от 01.01.2001 г. N 1208 легкие телесные подразделялись на:

1) легкое телесное повреждение, повлекшее за собой кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату трудоспособности;

2) легкое телесное повреждение, не повлекшее за собой кратковременное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату трудоспособности.

Кроме того, повлекшим за собой кратковременное расстройство здоровья, непосредственно связанное с повреждением, признавалось расстройство здоровья продолжительностью от шести дней до 3-х недель (21 день).

К не повлекшему за собой кратковременному расстройству здоровья относилось повреждение, длившиеся не более шести дней.

Такое деление позволяло провести раздел между насилием, не опасным и опасным для жизни и здоровья, по этим двум видам легкого телесного повреждения. Первый вид легкого телесного повреждения считался не опасным для жизни и здоровья и считался признаком насильственного грабежа, а второй вид легкого телесного повреждения считался опасным для жизни и здоровья и характеризовал разбой.

Как видим, в ранее действовавшем законодательстве ясно были обозначены сроки излечения в медицинском учреждении, что позволяло более четко разграничивать насильственный грабеж от разбоя

Опасным насилие может признаваться не только по наступившим последствиям, но и в момент его применения при совершении разбойного нападения, хотя по последствиям на основании заключения судебно-медицинской экспертизы повреждения могут быть и не отнесены даже к легкому вреду здоровью.

Психическое насилие при разбое заключается в угрозе применения насилия опасного для жизни и здоровья потерпевшего. В нормативном постановлении Верховного Суда от 01.01.2001 года (п.23) отмечается, что если «нападение с целью завладения чужим имуществом не причинило вреда здоровью, но создавало реальную угрозу жизни или здоровью потерпевшего, при отсутствии отягчающих обстоятельств, действия виновного следует квалифицировать по части первой ст. 179 УК». «Создание реальной угрозы» в контексте приведенного разъяснения нормативного постановления следует понимать как « …угрозу непосредственного применения такого насилия» (ч. ст. 179 УК), т. е. насилия опасного для жизни и здоровья потерпевшего. Угроза применения насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего, будет иметь место в тех случаях, когда нападающий открыто угрожает применить оружие, или же иным образом демонстрирует находящееся при нем оружие, показывая своим видом реальность намерения его применить. Таким же образом надо оценивать угрозу предметами, используемыми в качестве оружия, если они могут при применении причинить вред, опасный для жизни и здоровья потерпевшего. Нельзя считать угрозу опасной для жизни и здоровья, если фактически у нападавшего не было оружия и предметов, используемых в качестве оружия. Применительно к этому на наш взгляд, суд правильно переквалифицировал действия Ф. и М. с п. п. а), г) ч. 2 ст. 179 на п. а) в) ч. 2 ст. 178. Органы предварительного следствия на основании прозвучавшей со стороны нападавших угрозы «жизнь или кошелек», произнесенных слов «доставай нож», «порежем» пришли к выводу о наличии в действиях виновных разбоя. В ходе судебного разбирательства факт наличия у подсудимых при совершении преступления ножа или иных предметов, которые могли быть использованы в качестве оружия, не подтвердился [51].

По другому уголовному делу, рассмотренному специализированным межрайонным судом по делам несовершеннолетних г. Алматы, действия виновных Ж-ой и К-ой были переквалифицированы с пунктов а), г) ч. 2 ст. 179 пунктов на пункты а), в) ч. 2 ст. 178 УК с учетом следующих обстоятельств. и К., встретив потерпевших А-ву и И-ву, попросили у них сотовые телефоны, чтобы позвонить. Получив их, подсудимые заявили, что не вернут. При этом пригрозили, что если потерпевшие будут сопротивляться, то будут изнасилованы стоящими недалеко от них ребятами. Одновременно К-ва вытащила из кармана складной нож – «Бабочка» и держала так, чтобы потерпевшие видели его. Наличие ножа подтвердили обе потерпевшие, но они также отметили, что угрозы применения ножа не было. Можно ли при таких обстоятельствах согласиться с мнением суда, что был совершен грабеж? Наверное, да. Обстановка совершения преступления свидетельствует о том, что преступление совершено прилюдно. Недалеко находилась группа ребят, которые не имели никакого отношения к происходящему преступлению, и только со слов обвиняемых, они, якобы, могли совершить изнасилование потерпевших. Следует также иметь ввиду что преступление совершалось лицами женского пола, одна из которых, была несовершеннолетней. В такой обстановке демонстрация ножа без реальной угрозы его применения вряд ли представляла реальную угрозу для жизни и здоровья потерпевших.

Нельзя признать угрозу опасной для жизни и здоровья и в случаях, когда виновное лицо, имея оружие, не демонстрирует его в целях запугивания потерпевшего, а последний лишь предполагает, что ему угрожают оружием. Притча «у страха глаза велики» имеет место в реальной действительности и потерпевшему может показаться то, чего нет фактически.

В таких ситуациях решающее значение имеет умысел злоумышленника путем угрозы применения оружия подавить волю потерпевшего и завладеть имуществом.

Именно, исходя из представлений потерпевшего, что в кармане у нападавшего он заметил лезвие ножа, органы предварительного следствия действия С. квалифицировали как разбой по ст. 179 УК. В ходе судебного заседания было установлено, что обвиняемый не угрожал предметом, используемым в качестве оружия. Стороной обвинения суду не были представлены доказательства о наличие предмета, используемого в качестве оружия, нож не был изъят. На основании изложенного суд правильно, на наш взгляд, действия С. переквалифицировал со ст. 179 УК, предусматривающей ответственность за разбой, на ст. 178 УК как грабеж [52].

Трудно согласиться с мнением суда по другому делу, приговор по которому состоялся 2008 году. вступив в сговор с несовершеннолетним Ж., совершили преступление в 2006 году при следующих обстоятельствах. Т. и Ж., встретив потерпевшего Г., потребовали, угрожая ножом, снять сапоги. Когда потерпевший отказался выполнить требование, Т. обхватил его и, приставив нож к пояснице, заявил, чтобы он сам выбирал – снять сапоги или быть порезанным. Потерпевший испугался и выполнил требование виновного. Органы предварительного следствия правильно, на наш взгляд, квалифицировали действия виновного как разбой по ст. 179 УК, но суд, ориентируясь на приговор 2006 года в отношении Ж., которого осудили по ст. 178 УК (его преюдиция), переквалифицировал действия Т. со ст. 179 УК на ст. 178 УК. При этом суд не мотивировал свою позицию и не принял во внимание то обстоятельство, что из показаний потерпевшего Г. в отношении него была реальная угроза причинения ножом ранений, если он не выполнит требование нападавших. Суд не приводит доказательств, опровергающих или подтверждающих эти показания потерпевшего, и принимает решение о том, что совершен грабеж. Почему-то органы предварительного следствия также не возбудили уголовное дело в отношении Т. по ст. 131 УК за вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность и суд также на это не прореагировал.[53].

Применяемое насилие, опасное для жизни и здоровья, при разбое является средством завладения или удержания предмета преступления. В тех случаях, когда сначала совершенно преступление против личности, а затем по внезапно возникшему умыслу, лицо совершает похищение имущества в действиях виновного, следует усматривать реальную совокупность преступлений, т. е. преступление протии личности и соответствующее хищение.

Именно на таком основании Петропавловский городской суд переквалифицировал с ч. 1 ст. 179 УК РК на ч. 1 ст. 104 и ст. чУК РК действия М., совершившего преступление при следующих обстоятельствах. М. по мотиву мести за оскорбление потерпевшим его матери нанес потерпевшему А. несколько ударов по лицу, а затем упавшего от удара А. стал пинать ногами. Прекратив избиение, М. подобрал с земли выпавшую из рук А. гитару стоимостью 25 000 тенге и магнитофон стоимостью 2500 рублей. Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы потерпевшему А. причинен вред здоровью средней тяжести. Анализируя доказательства и обстановку совершения преступления, суд правильно, на наш взгляд, указал, что поводом для избиения потерпевшего А. послужили его и оскорбительные слова в адрес матери обвиняемого, поэтому его избиение подсудимым следует квалифицировать по ст. чУК РК. Кроме того, в действиях М. усматриваются признаки преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 178 УК РК, т. е. открытого хищения чужого имущества [54].

3.2. Проблемы квалификации разбоя при отягчающих и особо отягчающих обстоятельствах

(ч. ч. 2, 3 ст. 179 УК РК)

Одним из квалифицирующих признаков разбоя является совершение этого деяния «группой лиц по предварительному сговору». Данный признак относится к институту соучастия, а институт соучастия, как отмечается в юридической литературе, является одним из сложных в науке уголовного права. При этом некоторые проблемы, когда они рассматриваются применительно к соучастию, имеют существенные особенности по сравнению с теми, которые решаются в случае, если преступление совершено одним лицом [55].

Изученная нами судебно-следственная практика также свидетельствует о существующих проблемах при квалификации разбоя, совершенного группой лиц по предварительному сговору. На практике возникают вопросы о том, как квалифицировать деяния лиц, которые не принимали непосредственного участия в совершении разбоя, т. е. не выполняли действий, образующих признаки объективной стороны этого преступления, а стояли, как принято говорить (и так указано в одном из приговоров), «на шухере».

Хищение квалифицируется по признаку «группой лиц по предварительному сговору», отмечено в уже упомянутом нами Нормативном постановлении Верховного Суда «О судебной практике по делам о хищениях», когда для его совершения объединены общие усилия двух или более лиц и действия каждого из соучастников являются необходимым условием для совершения действий каждого из соучастников, согласно предварительному распределению ролей, и находятся в причинной связи с общим, наступившим от деятельности всех соучастников, преступным результатом [56]. Суды нашей страны действия лиц, наблюдающих за тем, чтобы в момент совершения преступления другими соучастниками сигнализировать им о появлении опасности, признают соисполнителями. Так поступил Карабалыкский районный суд Костанайской области по уголовному делу Н., М., и Б., осудивший первых двух за совершение разбоя в группе лиц по предварительному сговору, а третьего – за кражу, совершенную в группе лиц по предварительному сговору. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах. Н. и М., вступив в предварительный сговор, решили совершить разбойное нападение на здание Карабалыкского узла связи АО «Казпочта». В момент нападения они причинили здоровью сторожа вред средней тяжести, и поэтому суд поддержал квалификацию органами предварительного следствия их действий по п. а) ,в) ч. 2 ст. 179 УК РК. Действия третьего соучастника Б. суд переквалифицировал с на п. а), в) ч. 2 ст. 175 УК РК, хотя фактически Б. являлся одним из соучастников совершения разбойного нападения, но его роль заключалась в том, чтобы он обеспечил безопасность Н. и М., непосредственно совершивших преступление. По нашему мнению, суд правильно, согласно вышеизложенным позициям нормативного постановления Верховного Суда посчитал Б. соисполнителем преступления, а не пособником. В остальном, с позицией суда трудно согласиться. Как указано в приговоре, по мнению суда «в действиях подсудимого Б. имеет место эксцесс исполнителя, когда соучастники совершают действия, выходящие за пределы согласованных действий между соучастниками, и сознанием других соучастников не охватываются». Как выяснилось, далее указано в приговоре, Н. не говорил Б. о совершении разбоя, сам же Б. в силу обстановки, безусловно, знал о том, что совершается хищение. В силу ст.30 УК, мотивирует суд, за эксцесс другие соучастники уголовной ответственности не несут. Поэтому, заключает суд, Б. должен нести ответственность только за участие в краже, совершенной в группе лиц по предварительному сговору с незаконным проникновением в служебное помещение.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27