158.  "Физический идеализм". История одной идеологической кампании. - М., 1994.

159.  А. Человек, цивилизация, общество. – М.: Республика, 1992.

160.  Физика для философов. - М., Изд-во МГУ, 1989.

161.  Спенсер Г. Синтетическая философия. – Киев, 1997.

162.  , , Философия науки и техники. – М.: Контакт – Альфа, 1995.

163.  Краткий очерк истории математики. – М.: Наука, 1990.

164.  Я. Идея глобального эволюционизма и принцип антропности. - М., 1986.

165.  Тейяр де Феномен человека. - М.: Прогресс, 1965.

166.  Тейяр де Божественная среда. - М.: Гнозис, 1994.

167.  Избранные работы по философии. - М., 1990.

168.  А. Квантовая психология. – М.: ЯНУС, 2001.

169.  Д. Философия и интегративно-научные процессы. – М.: Наука, 1981.

170.  А. Теорема Гёделя о неполноте. – М.: Наука, 1982.

171.  КЭД. Странная теория света и вещества. - М., 1988.

172.  Сэндс М. Фейнмановские лекции по физике. Т. 1-3. – М.: Мир, 1965.

173.  Фейнман Р. Характер физических законов. - М., 1987.

174.  Две культуры. Интуиция и логика в искусстве и науке. - М.: Наука, 1992.

175.  Философия русского космизма. - М.: Новое Тысячелетие, 1996.

176.  , История естествознания в датах. - М.: Прогресс, 1987.

177.  Жизнь и познание. - М.: Мысль, 1988.

178.  Перспективы человека. - М., 1983.

179.  Разум природы и разум человека. – М., 2000.

180.  Время и бытие. – М.: Республика, 1993.

181.  Информация и самоорганизация. - М.: Мир, 1991.

182.  Основные понятия синергетики. // Синергетическая парадигма. – М., 2000, С. 28-55.

183.  Хомо луденс. В тени завтрашнего дня. - М.: Прогресс, 1992.

184.  Хокинг Ст. Краткая история времени. От Большого взрыва до черных дыр. - СПб.: Амфора, 2000.

185.  Хокинг Ст. Черные дыры и молодые Вселенные. – СПб.: Амфора, 2001.

186.  Холтон Дж. Что такое «антинаука»? // Вопр. философии, 1992, №2, С. 26-58.

187.  Корни теории относительности. – М.: Мир, 1988.

188.  Эрвин Шредингер. – М.: Мир, 1988.

189.  А. Физики. Биографический справочник. - Киев: «Наукова думка», 1977.

190.  Чернавский Д.С. Синергетика и информация. – М., 1990.

191.  Реальность квантового мира. // В мире науки, 1988, №3, С. 22-30.

192.  Теория относительности и философия. – М.: Политиздат, 1974.

193.  Поворот в философии. // Аналитическая философия. Избранные тексты. – М.: Изд-во МГУ, 1997, с. 28.

194.  Шкловский И. С. Вселенная, жизнь, разум. - М.: Наука,1988.

195.  Закат Европы. - М.: Мысль, 1993.

196.  Что такое жизнь. С точки зрения физика. - М., 1972.

197.  Новые пути в физике. – М., 1971.

198.  В. Симметрия. – М.: Наука, 1972.

199.  Эволюция физики. - М.: Наука, 1965.

200.  Собрание научных трудов. – М.: Наука, 1967.

201.  Элиаде Мирча. Миф о вечном возвращении. - СПб., 1998.

202.  Порядок и беспорядок в природе. - М., 1987.

203.  Р. Введение в кибернетику. - М.: ИЛ, 1959.

204.  Юм Давид. Трактат о человеческой природе. – М.: Канон, 1995, Т.1,2.

205.  Юнг К.Г. Психология бессознательного. – М.: Канон, 1996.

206.  Юнг К.Г. Синхронистичность. – М.: РЕФЛ-БУК, ВАКЛЕР, 1997.

207.  Язык и интеллект. // Сб. Сост. . – М.: Прогресс, 1996.

208. Смысл и назначение истории. - М.: Республика, 1994.

Дополнение 1

Наука и религия: философско-семиотический аспект.

Примерно с последней четверти 17-го века европейская история начала свой, более чем двухсотлетний, период развития технократической цивилизации, и наука стала восприниматься в общественном сознании как самая привилегированная форма постижения мира, дающая истинное знание о нём. Новое время обострило и одну из самых давних и значимых оппозиций в европейской культуре – «наука и религия», которая не только продолжает существовать в наши дни, но даже в настоящее время в связи с кризисом в современном естествознании получила новый импульс.

Но существует ли на самом деле эта проблема в философском (а не в обывательском) смысле, или это результат многовекового недоразумения, освященного традицией? Следует ли вообще настаивать на привилегированности какого-либо одного способа отображения мира (будь это наука, искусство или религия и т. д.) или следует стремиться к их взаимодополняющему синтезу и интегративности? Тем более, что уже общим местом в науке и философии стало использование принципа эпистемологической дополнительности (как обобщение первоначально выдвинутого Н. Бором для методологических нужд квантовой механики корпускулярно-волнового принципа дополнительности) в качестве универсального философского подхода к интерпретации сложных и неоднозначных явлений природы и общества, открывшихся на постнеклассическом этапе познания мира.

1. Были ли великие естествоиспытатели верующими?

Обсуждение проблемы соотношения науки и религии (которую затем можно расширить в область оппозиции «материализм – идеализм») в целом начнем с рассмотрения позиций как представителей религиозной мысли, так и мнений ученых-естественников. Известный специалист в этой области канадский философ М. Рьюз обращает внимание на то, что и некоторые отцы Церкви, и современные иерархи и теологи разных конфессий не видели здесь причины для принципиальных противоречий, разделяя сферы влияния науки и религии и предостерегая от использования авторитета священных книг в научных вопросах, например, трактуя Библию слишком буквально, так сказать, как учебное пособие. «Ещё Св. Августин признавал, - пишет Рьюз, - что библейский буквализм ведет в тупик и что Библию следует рассматривать как человеческий документ, в котором изложены взгляды древних о природе, власти и воле божьей, но отнюдь не как научный трактат. Сегодня как католики, так и протестанты соглашаются с утверждением римского папы Иоанна Павла II, что Библия – это книга о Боге и нашем отношении к Богу, это книга о том, куда нам идти, а не о том, как мы появились» [Вопр. философии, 1991, № 2, с. 36].

Известно что и Коперник (каноник Фромборкского капитула) отделял научные вопросы от религиозных. Так, в ответ на критику Лютера и Кальвина по поводу непризнания им авторитета Библии в вопросе геоцентризма, он говорил: «Писание учит нас, как попасть на небо, а астрономия о том, как движутся небесные сферы». Отделяли науку от религии (и вообще от всякой метафизики) также и Ньютон (член коллежа Святой Троицы), Пьер Дюгем (физик, философ позитивистского толка и при этом верующий католик) и многие другие великие исследователи, оставаясь при этом глубоко верующими и религиозными людьми. Тем не менее, проблема соотношения науки и религии, которая, казалось бы, уже должна была придти к благополучному разрешению, по-прежнему не становится менее острой и в наше время не теряет актуальности, как среди гуманитариев (что, в общем, не так удивительно), так и среди естественников. Последнее вроде бы странно и даже недопустимо, т. к. их деятельность по получению объективного знания о мире непосредственно ассоциируется (по крайней мере в обыденном сознании) с материализмом и атеизмом, а все их религиозные умонастроения (если таковые имеются) обычно в рамках материалистической философии рассматриваются как антинаучные заблуждения.

Однако история науки свидетельствует, что это слишком примитивный и односторонний подход и что религиозные проблемы для ученых-естественников (особенно выдающихся) никогда не были второстепенными. Как пишет один из самых выдающихся физиков ХХ века, создатель квантовой гипотезы Макс Планк: «Религия и естествознание не исключают друг друга, как кое-кто ныне думает или опасается, а дополняют и обусловливают друг друга. Самым непосредственным доказательством совместимости религии и естествознания, даже при самом критическом взгляде на вещи, вероятно является тот исторический факт, что глубокой религиозностью были проникнуты как раз самые великие естествоиспытатели всех времен – Кеплер, Ньютон, Лейбниц. К началу нашей культурной эпохи занятия естественными науками и религией находились в одних и тех же руках» [Вопр. философии, 1990, №8, с. 25].

А вот как пишет об одном из самых великих ученых «рационалистического» 19 века М. Фарадее: «Глубоко религиозный человек, бывший всю свою жизнь последователем и пророком в радениях сандемианцев, одной из крайних пресвитерианских сект, проникнутый идеей телеологической структуры мира и единства всего окружающего, он нередко находил закономерности и видел взаимные соотношения там, где никто до него их не признавал и не мог видеть, исходя из обычных научных представлений» [ «О науке». Дубна, 1995]. Заметим, что именно Фарадей выдвинул совершенно фантастическую для его времени идею силового поля (тогда ещё только электромагнитного), которая теперь принадлежит к самым фундаментальным положениям новой физики. Общеизвестно также, что процесс рационализации образа Создателя как величайшего математика и архитектора Вселенной (так сказать, «автора» скрытых от нас универсальных законов природы), начатый ещё в 15 веке Николаем Кузанским (кардиналом, епископом и папским легатом на территории Германии), а возможно, ещё раньше францисканским монахом Роджером Бэконом и др., продолженный затем Декартом, Галилеем, Ньютоном, Лейбницем, стал катализатором всех великих открытий европейского естествознания, начиная с гелиоцентрической революции Коперника-Кеплера.

2. Европейская наука и христианство.

Такая ментальная парадигма, свойственная мышлению, возникшему в лоне христианской культуры, по сути дела и создала условия для становления такой формы познания мира, основой которой является поиск математических закономерностей, лежащих в основе Божественного миропорядка (математика как зеркало природы). Такой «Бог-математик», замечает один из создателей синергетики И. Пригожин, ссылаясь на мнение , в равной мере устраивал как ученых-естественников, так и теологов [«Порядок из хаоса». М., 1986]. В этом аспекте отмеченный Хайдеггером феномен появления математического естествознания в Европе вытекает не только из потребностей её промышленного развития, но по всей вероятности, является одним из фундаментальных архетипов христианской культуры. Этот архетип в значительной степени формирует тип мировидения (рационализм, редукционизм, эмпиризм), свойственный европейской культурной парадигме. «Наука, как и искусство, - писал в этой связи Хайдеггер, - не есть просто культурное занятие человека. Наука – это способ, притом решающий, каким для нас предстанет то, что есть. Мы должны поэтому сказать: действительность, внутри которой движется и пытается оставаться сегодняшний человек, всё больше определяется тем, что называют западноевропейской наукой» [ «Время и бытие». М., 1993].

Освальд Шпенглер, выстраивая свою концепцию развития мировых культур, считает науку одним из главных признаков, отличающих различные типы культур друг от друга. Анализируя общекультурные основы и философско-концептуальный базис новоевропейской науки (которую он считал уникальным явлением в истории развития мировых цивилизаций), указывая на античные корни европейской науки (в вопросе поиска числовых и геометрических закономерностей, присущих природе, но внесенных божественным началом: «Бог вечно геометризирует», - Платон), он, тем не менее, её бурный расцвет и становление математического мышления напрямую связывает с развитием и расцветом христианства в Европе. «Не существует естествознания без предшествующей ему религии», - такую универсальную связь Шпенглер обнаружил в истории развития мировых культур [«Закат Европы» М., 1993]. Аналогичную мысль высказывал , указывая на эволюцию категории числа и постепенную трансформацию её из области сакрального в область научного. «При изучении истории науки, - писал он по этому поводу, - легко убедиться, что источники наиболее важных сторон научного мировоззрения возникли вне области научного мышления, проникли в него извне, как вошло в науку извне всеохватывающее её представление о мировой гармонии, стремление к числу. ... Здесь ещё и теперь видны и живы ясные следы древней связи науки с религией. От религии же, как и все другие духовные проявления человеческой личности, произошла наука» [ «О науке». Дубна, 1995].

Таким образом, есть все основания констатировать, что не существует истинно фундаментальной науки, которая полностью игнорировала бы проблему происхождения мира и смысла физических законов именно в контексте, так или иначе связанном с религиозной идеей сотворения мира или с верой в разумное мироустройство. Поэтому и неудивительно, что физик, но при этом верующий-христианин М. Планк считал, что вопрос о соотношении науки и религии «это тот самый вопрос, который испокон веков внутренне тревожит бесчисленное множество людей, жаждущих душевного мира и одновременно стремящихся к познанию» [Вопр. филос., 1990, №8, с. 25-35]. В этом же ключе рассуждали не только физики, которые в этом сообщении рассматриваются в качестве основных примеров (А. Эйнштейн, Э. Шредингер, Н. Бор, В. Гейзенберг), но и другие выдающиеся умы 19 и 20 веков (Мендель, Дарвин, Леметр, Тейяр де Шарден, Ч. Пирс, У. Джеймс, Витгенштейн, Бергсон, Хайдеггер, Флоренский, Павлов, Вернадский, Лосев, Мамардашвили и многие другие).

Эйнштейн не был верующим в традиционном смысле этого слова, но отвечая на вопрос о том, религиозен ли он, ответил так: «Да, вы можете назвать это так. Попытайтесь проникнуть с нашими ограниченными средствами в тайны природы, и вы обнаружите, что за всеми видимыми взаимосвязями и сцеплениями остается нечто тонкое, неосязаемое и необъяснимое. Моя религия – преклонение перед этой силой, которая присутствует за всем, что мы в состоянии постигнуть» [Брайен Д. «Альберт Эйнштейн». Минск, 2000]. В ещё одной из многих аналогичных бесед на эту тему он сказал: «Ребенком меня обучали Библии и Талмуду. Хоть я и еврей, но меня покоряет блистающая фигура Назаретянина. ... Никто не может читать Евангелие без ощущения того, что в нём присутствует Иисус. Его личность пульсирует в каждом слове. Никакой миф не бывает наполнен такой жизнью». В одном из писем своему другу (М. Соловину) в этой же связи он заметил: «Я не хочу, чтобы меня включали в ряды самодовольных атеистов и позитивистов, которые думают, что знают ответы на все вопросы» [Там же].

Знаменитый современный физик и космолог Стивен Хокинг, которого также, как и Эйнштейна, нельзя причислить к какой-либо конфессии, тем не менее, оценивая возможные перспективы развития фундаментальной науки, не считает, что она будет противоречить идее Высшего замысла. «Если мы действительно откроем полную теорию, - пишет он, - то со временем, её основные принципы станут доступны пониманию каждого, а не только пониманию нескольких специалистов. И тогда все мы – философы, ученые и просто обычные люди – сможем принять участие в дискуссии о том, почему так произошло, что существуем мы и существует Вселенная. И если будет найден ответ на такой вопрос, это будет полным триумфом человеческого разума, ибо тогда нам станет понятен Замысел Бога» [«Краткая история времени»]. Аналогичная мысль встречается также и у Эйнштейна. Отвечая на вопрос Мартина Бубера о том, могут ли сочетаться вера в Бога и занятие физикой, великий ученый сказал: «Мы, физики, боремся только за то... чтобы пройти по Его следам» [Брайен Д. «Альберт Эйнштейн»]. Пусть даже в устах Хокинга или Эйнштейна такое заявление о Замысле Бога – не более, чем метафора, однако важно то, что ученому необходимо верить, что мир – это не случайное нагромождение предметов и процессов, а нечто упорядоченное, устойчивое и достойное познания. А в этом случае не так важно – лежит ли в основе мироустройства Логос, Замысел, План, или объективные алгоритмы саморазвития и фундаментальные физические законы.

В целом же можно заключить, что представители как классического, так и неклассического и постнеклассического естествознания, независимо от типа и степени их религиозности, очень серьезно рассматривают отношение науки и религии, причем в самом широком смысле. И делают это не с позиций их противопоставления, а скорее, исходя из соображений их взаимной дополнительности. Показательно, что возникший в середине ХХ века интегративный по своей сути антропно-космологический принцип в определенном смысле синтезирует научный и религиозный подходы к пониманию категории Универсума, - т. е. Вселенной и вписанного в неё Человека. Этот принцип выступает как основа влиятельной в научных кругах современной философской ориентации.

3. Антропно-космологический принцип.

Антропно-космологический (или антропный) принцип – это антропоцентристская космологическая концепция, утверждающая, что все известные фундаментальные характеристики внешнего мира (физические константы, параметры взаимодействий, свойства силовых полей, элементарных частиц, атомов и всей Вселенной в целом) не являются случайными числами. Они как бы «подобраны» таким образом, чтобы в результате саморазвития материи неизбежно появились высшие формы живого вещества – носители сознания (в частности, человек как свидетель данной формы Вселенной).

Такие выводы основаны на том, что, как показывают модельные расчеты, основанные на последних достижениях современной физики, малейшие изменения известных величин фундаментальных квантовых и космологических констант, таких как: скорость света, постоянная Планка, гравитационная и электростатическая постоянные, масса и электрический заряд электрона, разница масс протона и нейтрона, соотношение интенсивности четырех фундаментальных взаимодействий, число пространственных измерений (крупномасштабная геометрическая метрика мира) и т. д., привели бы к общей неустойчивости Вселенной. В этом случае резко ускорились бы процессы эволюции космического вещества, обусловливающие образование галактик, звезд и планет. В результате этого нарушился бы механизм создания ядер тяжелых химических элементов, стабильных атомов и т. п.

Такое изменение хода ядерных и космических процессов, в конечном счете, исключило бы всякие возможности для возникновения и развития сложных атомно-молекулярных структур, не говоря уже о биологических формах. То есть, устойчивое существование и развитие сложных систем критически зависит от соотношения фундаментальных констант, численные значения которых в настоящее время очень точно известны, благодаря прецизионным методам физических измерений. Так, например, американский астрофизик Брендон Картер в 1973 году показал, что равновесие между гравитационными и электромагнитными взаимодействиями внутри звезд соблюдается с высочайшей точностью, порядка 10-38 %. Это соотношение ему и многим другим ученым представляется отнюдь не случайным явлением природы.

Особенно сильное впечатление на физиков произвела невероятно точная «подстройка» величины константы сильного взаимодействия к оптимальному ходу процесса образования углерода (элемента жизни). Известно, что ядро атома углерода образуется в термоядерных реакциях, управляемых константой сильного взаимодействия, при слиянии трех ядер атома гелия с выделением энергии связи 7,7 Мэв. Именно эта же величина энергии характеризует и один из ядерных резонансных уровней атома углерода, что и делает процесс образования углерода энергетически выгодным. Причем, как подчеркивает Ф. Хойл, согласно теории атомного ядра, самое незначительное отличие энергий нарушило бы ход ядерной реакции и воспрепятствовало бы синтезу этого важнейшего элемента живого вещества в необходимом количестве.

Идеи об обусловленности появления в какой-либо области Вселенной, например, (хотя и необязательно) на Земле, разумного наблюдателя общими свойствами самой Вселенной высказывали в том или ином виде такие крупные и универсальные умы ХХ века, как Пьер Тейяр де Шарден, Пауль Эренфест, Артур Эддингтон, Поль Дирак, Джон Уилер, Фред Хойл, Стивен Хокинг, Дэвид Бом и другие. Подчеркивая неразрывную и взаимоопределяющую связь космических сил и структуры земного вещества, Тейяр де Шарден писал: «Малейшая молекула углерода по своей природе и положению – функция совокупных космических процессов». Уже упоминавшийся известный американский физик Дж. Уилер пошел еще дальше, утверждая, что: «Наблюдатель также необходим для сотворения Вселенной, как и Вселенная для сотворения наблюдателя». Английский физик и математик Г. Дж. Уитроу, анализируя проблему передачи информации в пространствах различной размерности, пришел к выводу, что высшие формы жизни были бы невозможны в пространствах четной размерности. Оказывается, что в таких пространствах невозможна передача четко сформированных сигналов, в том числе и передача генетической информации. Отвечая на вопрос, почему пространство нашего мира трехмерно, Уитроу сказал: «Трехмерность есть обязательная предпосылка для существования наблюдателей, которые способны поставить такой вопрос».

Еще более кардинального мнения о месте разумного существа во Вселенной и его роли в структуре универсума придерживался выдающийся английский физик и астрофизик Дж. Джинс. Он писал о том, что пружины событий в этом субстрате [пространстве, времени, материи и причинности событий, - А. К.] включают в себя и нашу умственную деятельность, так что будущий ход событий может отчасти зависеть от умственной деятельности человека. Известный современный космолог и физик Д. Бом напрямую связывают прогресс в изучении Вселенной с введением в аппарат космологии некоторых уравнений, описывающих наличие во Вселенной мыслящего разума. «Не может ли быть так, - пишет Линде, - что сознание, как и пространство–время, имеет свои собственные степени свободы, без учета которых описание Вселенной будет принципиально неполным? Не окажется ли при дальнейшем развитии науки, что изучение Вселенной и изучение сознания неразрывно связаны друг с другом и что окончательный прогресс в одной области невозможен без прогресса в другой? После создания единого геометрического описания слабых, сильных, электромагнитных и гравитационных взаимодействий (единой теории поля) не станет ли следующим важнейшим этапом развитие единого подхода ко всему нашему миру, включая и внутренний мир человека?». Наш соотечественник, крупный современный математик и философ-космист также считал, что такая интерпретация закономерностей эволюции Вселенной более адекватна реальности и что есть «надежда на возможность построения в будущем "сверхъединой" теории поля, объединяющей оба мира – физический и семантический».

Осознание этого факта началось еще с 20-х годов ХХ века, когда П. Эренфест показал, что только в трехмерном пространственном мире возможны устойчивые траектории движения тел в полях центральных сил, каковыми, например, являются поле гравитации и электрическое поле. Именно это свойство обеспечивает стабильность атомов, молекул, Солнечной системы, Галактики и всей Вселенной в целом. Интересно также и то, что существующий мир построен самым «экономным» образом. Как следует из последних расчетов в рамках Теории великого объединения, Вселенную ещё более простого типа, в которой возможно существование и эволюция достаточно сложных химических и биологических структур (и, следовательно, живого вещества), нельзя «сконструировать» на основе частиц, полей и фундаментальных взаимодействий с более простыми свойствами, чем известные сейчас.

Таким образом, среди многих ведущих ученых в настоящее время весьма популярно мнение, что необходимость появления в процессе развития Вселенной разумного наблюдателя обусловливает её существующие свойства, которые задаются величинами фундаментальных физических констант. Сама возможность существования разумного существа, согласно этим взглядам, становится общесистемным принципом, организующим процесс универсальной эволюции материи от космологического состояния до биологического и далее к интеллектуальному и духовному. То есть, в рамках эволюционной системно-синергетической парадигмы носитель разума выступает в роли фундаментального аттрактора, к которому притягивается траектория развития Вселенной.

Следует заметить, что идеи такого рода были высказаны гораздо раньше в работах русских космистов, и в особенности, , у которого мысль о «всюдности» жизни в масштабах Вселенной считается очевидной и не требующей особых доказательств. Так, в работе «Космическая философия» Циолковский пишет: «Какой бы смысл имела Вселенная, если бы не была заполнена органическим, разумным, чувствующим миром? Зачем бы были бесконечные пылающие Солнца, к чему их энергия, зачем она пропадает даром?». Мысль о космической вечности жизни и присущести её Вселенной вполне определенно высказывал и .

Современная трактовка антропного принципа сводится, в основном, к трем формулировкам, последовательно усиливающим вектор телеологической направленности:

1). Слабая версия: «Наблюдаемое значение всех физических и космологических констант не случайно, но продиктовано требованием обеспечить существование таких областей пространства, где могла бы возникнуть жизнь на углеродной основе, а также требованием того, чтобы возраст Вселенной был достаточно велик, т. е. чтобы это событие уже произошло». Эту формулировку вполне можно отнести к высказываниям телеологического типа, в которых признается наличие в мире целевого замысла, осуществляемого какими-либо высшими силами, недоступными рациональному познанию. В этой формулировке также накладываются ограничения на возможность появления вариантов живого вещества не на углеродной, а на другой (например, кремниевой) основе, что можно трактовать как биокарбоцентризм.

2). Сильная версия: «Вселенная должна обладать такими свойствами, которые на определенном этапе ее истории позволяют жизни развиться». В этой формулировке телеологическая и биоцентристская направленность усиливаются, но данная картина мира не настаивает на единственности нашей Вселенной и уникальности земных форм жизни. В ней не исключается возможность существования иных миров, в которых по их типу мироустройства наличие наблюдателя не является обязательным условием. И сильная, и слабая версия антропного принципа, в некотором смысле, подразумевают существование Бога, осуществляющего свой замысел.

3) Категорическая версия: «Разумный информационный процесс неизбежно должен возникнуть во Вселенной, и однажды возникнув, он уже не может исчезнуть». Эта формулировка самая широкая по содержанию. Она не связана с антропоцентризмом и биоцентризмом, поскольку не накладывает никаких ограничений на свойства объекта – носителя разумной информации. Здесь отсутствуют также телеологические и теологические коннотации, т. к. не делаются акценты на факте появления разума как осуществлении замысла высших сил. Здесь утверждается естественный характер процессов самоорганизации и саморазвития материи в том варианте Вселенной (например, в нашем, где уже есть наблюдатель), который реально осуществился. Но он существует наряду со всеми другими возможными (виртуальными мирами). Такие гипотезы о возможности существования множества других миров, организованных по другим законам, имеют некоторую научную опору в современной космологии и синергетике. Согласно этим представлениям, существование различных типов Вселенных, образовавшихся после Большого взрыва, в принципе, современной теорией не запрещается. Однако, эти возможные миры (ортогональные нашему наблюдателю) никем не воспринимаются, т. е. они как бы «существуют без свидетелей». Получается, что наличие таких вселенных, откуда не может ни при каких условиях поступить информация, эмпирически непроверяемо, следовательно, эта идея попадает, согласно К. Попперу, в область вненаучных суждений.

Очевидно, что научный статус антропного принципа, согласно современным критериям, сомнителен. По этому поводу идут дискуссии как среди физиков и космологов, так и среди биологов и философов. Многие из них считают антропную космологию современным научно модифицированным вариантом религии, поскольку так или иначе она опирается на идею существования Бога или целеполагания в природе. Некоторые современные ученые (подобно Лапласу) считают, что в естественнонаучный дискурс введение такой гипотезы (Бог, Логос, Замысел и т. п.) вообще не требуется. Все процессы во Вселенной имеют естественный характер, и этого вполне достаточно, чтобы объяснить все этапы её эволюции. Другие согласны с тем, что вера в существование Творца не мешает ученому познавать мир и законы его саморазвития и никак не ограничивают свободу его научного мышления. Просто наука и религия – это две различные парадигмы мышления. Третьи, наоборот (подобно Декарту, Кеплеру, Галилею, Ньютону и Лейбницу), уверены, что мир создан Богом по рациональным законам, и тогда смысл деятельности ученого и цель науки состоят в том, чтобы познать Его замысел.

Рассматривая с разных сторон современное состояние этой проблемы, Стивен Хокинг пишет: «Мало кто возражает против справедливости и применимости слабого антропного принципа. Некоторые же идут значительно дальше, предлагая его сильный вариант. Он заключается в том, что существует либо много разных вселенных, либо много разных областей одной вселенной, каждая из которых имеет свою собственную начальную конфигурацию и, возможно, свой собственный набор научных законов. В большей части этих вселенных условия были непригодны для развития сложных организмов; лишь в нескольких, похожих на нашу, вселенных могли развиваться разумные существа, и у этих разумных существ возник вопрос: "Почему наша Вселенная такая, какой мы её видим?" Тогда ответ прост: "Если бы Вселенная была другой, здесь не было бы нас!"».

Действительно, известный нам набор физических законов и величины фундаментальных констант, считает Хокинг, имеют сравнительно немного областей значений, при которых возможно развитие какой бы то ни было разумной жизни. «Большая часть значений, - пишет он, - отвечает вселенным, в которых, как бы они ни были прекрасны, нет никого, кто мог бы ими восхищаться. Это можно воспринимать либо как свидетельство Божественного провидения в сотворении Вселенной и выборе законов науки, либо как подтверждение сильного антропного принципа». С другой стороны, Хокинг рассматривает возможные возражения против этой позиции, одно из которых вытекает из принципа наблюдаемости, согласно которому, все прочие вселенные, изолированные от нас и не имеющие наблюдаемых следствий в нашей реальности, должны быть, в силу отсутствия научных оснований и в согласии с т. н. "бритвой Оккама", исключены из теории как принципиально ненаблюдаемые и непроверяемые, т. е. лишние сущности.

Другое возражение восходит к космологическим представлениям Н. Кузанского, Коперника, Галилея, которые в целом сводятся к тому, что трудно поверить, будто вся огромная Вселенная вращается вокруг маленькой планеты Земля, скорее надо думать, что Солнце – одна из бесчисленных звезд, локальный центр планетной (Солнечной) системы, Земля – рядовая планета этой системы, а человек, как считал Джордано Бруно, один из возможных бесчисленных вариантов разумных существ. Если рассматривать данную проблему с таких позиций, то получается, замечает Хокинг, что сильный антропный принцип направлен против всей истории науки. «Согласно сильному антропному принципу, - пишет он, - всё это гигантское сооружение (Вселенная) существует просто ради нас. В это очень трудно поверить». Таким образом, в рамках современной науки, а возможно, науки вообще (как впрочем, и в сфере метафизики), невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть ни один из существующих сценариев возникновения мира – как на основе теории естественного и спонтанного происхождения Вселенной, так и на основе религиозных учений о сотворении мира Богом.

Очевидно, что на современном этапе своего развития научное естествознание входит в несвойственную для него область – пытается ответить на вопрос «зачем?», «с какой целью?», вместо обычного «как?», «по какому закону?». Почва, на которой сложились антропнокосмические представления об Универсуме, не только научная, но и в большой степени метафизическая. В контексте европейской науки и философии они восходят к идеям Декарта о том, что свойства человека, который появился и существует во Вселенной таковы, потому, что она такая, какая есть, а она есть такая, какой её создал Творец. И это, на первый взгляд, совершенно ненаучное представление о мире, в современной эпистемологической ситуации оказывается не более мифологичным, чем, например, теория Большого взрыва, который, согласно квантовой механике и принципу неопределенности, мог произойти спонтанно как естественный, хотя и маловероятный процесс, характерный для состояния квантового вакуума. Однако, этот взрыв (с не меньшим для соответствующего типа мышления основанием) мог произвести сам Творец по известным ему законам, а затем внести в мир универсальные алгоритмы дальнейшей эволюции материи, вплоть до появления живого вещества, а потом и разумных существ. Ведь как иначе понять, задается вопросом Стивен Хокинг, почему скорость расширения Вселенной "выбрана" таким образом и так близка к критической, что будь она «через секунду после большого взрыва хоть на одну сто тысяча миллион миллионную меньше, то произошло бы повторное сжатие Вселенной и она никогда бы не достигла своего современного состояния. … Почему начало Вселенной должно быть именно таким, очень трудно объяснить иначе, как деянием Бога, которому захотелось создать таких людей, как мы».

Таким образом, в силу уникальности феноменов Вселенной и Человека, антропный принцип нельзя считать ни эмпирическим обобщением, ни логически вытекающим следствием из известных научных фактов. Его невозможно фальсифицировать, следовательно он относится к классу метанаучных высказываний. Тем не менее, поскольку на данном этапе развития науки однозначного решения этой проблемы не существует, то исходя из универсального познавательного метода эпистемологической дополнительности, следует считаться и с теми подходами к созданию более полной картины мира, которые открывает антропный принцип. Он интегрирует в себе основные идеи, касающиеся мира и человека, которые на протяжении всей истории эволюции человеческого познания порождались всеми формами культурного сознания, но были разделены «дисциплинарными» барьерами. Именно с помощью антропно-космологического принципа и на его основе можно на данном этапе развития науки объединить фундаментальное естествознание (физику и космологию), эволюционную биологию, экологию, философию, теологию и т. д. (т. е. все естественные и гуманитарные науки). По крайней мере, есть возможность философски обосновать попытку превратить существующую сейчас всё ещё весьма разрозненную и дискретную (узкодисциплинарную) картину мира в единое синтетическое междисциплинарное и транскультурное целое.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17