Пришлось за ней ехать в город Джамбул, там зарегистрировались в загсе и вернулись в Лепсинск как муж и жена. Все обиды прошли, справили свадьбу. Свадьба прошла интересно, весело, все к свадьбе готовила Рая сама и помогала ей наша Жавгар-апай Тусумханова (Женгей).

Теперь очередь за Ахметовым. Мы все помогали готовить их свадьбу. Ахметов Абдикарим, по образованию военный фельдшер, писал стихи на казахском языке. Впоследствии уволился и работал литературным сотрудником газеты «Пионер», затем «Лениншіл жас». Член Союза писателей, в шестидесятых годах был заведующим Восточно-Казахстанского филиала Союза писателей. Первую жену – Дариху (свадьбу с которой мы праздновали вместе), родившую ему первого ребенка, мальчика, оставил вместе с сыном. Потом еще два раза женился, то на казашке, то на русской женщине. На последней встрече я его отругал, как старого друга, и связи с ним прекратил. Сейчас часто слышу по телевидению журналиста Олега Ахметова, который работает по Кызылординской области, думаю, возможно это его сын. Он же (Ахметов) уроженец Казалинского района Кызылординской области.

На нашей свадьбе присутствовали и с Любовью Львовной, и с женой, зайсанской татаркой Фаиной Иштерековой. Все они стали нашими хорошими друзьями. С ними мы поддерживали дружескую связь до конца их жизни.

Когда меня перевели с повышением в зайсанский погранотряд, через год туда же приехали Михайловы. Владимира Федоровича назначили заместителем начальника 50 зайсанского погранотряда. Он опять стал моим непосредственным начальником.

в 1953 году демобилизовался (пошел в отставку) и переехал в город Усть-Каменогорск. Продолжительное время жили они на Аблакетке, развел вокруг дома прекрасный сад, работал учителем средней школы.

Для меня в Лепсинске решились самые важные вопросы моей жизни. Встретил мою дорогую жену Раю. Стал семейным. Родилась наша старшая дочь Алия. А в 1949 году с повышением по службе меня перевели в зайсанский погранотряд, назначили, сначала, старшим помощником, а через некоторое время - начальником 5-го отделения (разведка), он же заместитель коменданта. Единственным селом в Тарбагатайском районе, где проживало население русской национальности, была Покровка, где дислоцировалась наша часть.

За три с половиной года моей службы произошло несколько событий в нашей семье: 21 августа 1950 года родилась моя младшая дочь Галия. В это время я был в Москве, сдавал вступительные экзамены в высшую пограничную школу. Мне прислали поздравительную телеграмму, которую получил перед последним экзаменом, и я после сдачи не задерживаясь выехал домой.

Нам всегда попадались хорошие люди. Офицеры и их жены, соседи - со всеми жили очень дружно. Выходные и праздники всегда проводили вместе, собираясь у кого-нибудь из соседей, в том числе и у нас. Песни, танцы, шутки всевозможные, был свой кинозал, киноаппарат, так что скучать не приходилось. По работе постоянно поддерживали связь с руководством района.

Осенью 1950 года пограничники четвертой заставы (Терс-айрыкской) задержали двух охотников, которые шли по следам зверя с капканом, перешедшего с китайской территории на нашу, нарушив границу. Охотники, увлекшись, тоже не заметили, как оказались на нашей территории. Опомнились, только когда пограничный наряд окликнул их. Их привели в штаб, быстро оформили документы и осудили на 2 года лишения свободы. Прошли эти два года, оба старика заходят ко мне в кабинет и говорят, мол, вот мы отбыли наказание по вашим законам, теперь отпустите нас домой, к себе в Китай. Посадить было легче, составил документы и в суд. А выдворять в Китай - надо согласовывать с Министерством иностранных дел и передавать через нашего погранкомиссара китайским властям. Это решается не так быстро. Куда теперь их девать до решения вопроса? Отпустить, чтобы сами где-то временно устроились – «Гулять в пограничной зоне иностранцам» - тоже могут обвинить в потере бдительности. Решили в КПЗ закрыть и кормить их, пока получим все согласованные документы.

Не успели разрешить эти и другие вопросы повседневной службы, а тут еще от нашего закордонного источника поступает информация, что некий Тунгатов собирается нелегально перейти в Советский Союз, чтобы забрать своего брата, проживающего в Тарбагатайском районе и увезти к себе в Китай. Информация идет каждую неделю уже около двух месяцев. Заявляет, что намерен перейти границу то через перевал Хабар-асу, то через Кара-унгур, то через участок Терс-айрык. По плану организации охраны границы то на одной, то на другой заставе вводим усиленный вариант охраны. Это значит, солдатам нести службу по 10-12 часов в сутки. Люди измотались. Солдатам и офицерам нет ни отдыха, ни праздников. Комендант участка подполковник Антощенко пригласил меня и спросил, что будем делать. На что я попросил пару дней на обдумывание предложения.

Чтобы более подробно узнать, кто такой этот Тунгатов, обратился я к архиву. Нашел справку, составленную в свое время по уголовному делу на Тунгатова, читаю: «Тунгатов Кали, 1904 года рождения, уроженец Тарбагатайского района, аула Куйган. В 1935 году вместе с родителями эмигрировал в Китай. Через десять лет, в 1945 году, когда в Китае началась гражданская война, Тунгатовы официально вернулись в Советский Союз, как реэмигранты. Проживал в ауле Акжар, устроился работать конюхом в райисполкоме. В 1947 году, выбрав лучших лошадей райисполкома, вооружившись охотничьим ружьем, пытался нелегально перейти в Китай, был задержан и осужден к пяти годам лишения свободы. Однако совершил побег, разобрав пол вагонзака (вагон для перевозки заключенных) и ушел в Китай. В Акжаре проживают мать и младший брат Тунгатова». По донесениям закордонного источника Тунгатов намерен нелегально перейти границу, чтобы забрать в Китай своих родственников.

Через пару дней, как договорились с комендантом, я зашел и доложил свое предложение. Он поддержал. Чтобы осуществить свой план, я выехал в командировку на вторую заставу (Четластинская застава). Мне надо было быть ближе к границе и ежедневно иметь информацию о намерениях Тунгатова. В течение недели работал на этой заставе. Собрал необходимую информацию и разработал комплекс мер, чтобы вытащить оттуда Тунгатова, направив двух боевиков. Это нужно согласовывать во всех вышестоящих инстанциях, на что уйдет много времени. Сижу, думаю, как бы ускорить его вывод. Заходит начальник заставы и докладывает, что с китайской стороны через границу перешли 9 лошадей и пасутся в двух километрах от границы на нашей территории. На вопрос, откуда узнали, что лошади перешли из Китая, был ответ, что на этом участке колхозных табунов нет и наших лошадей быть не может. Посоветовал дать задание пограничникам отогнать лошадей подальше от границы вглубь нашей территории.

Наутро выезжаем вместе с начальником заставы в этот район. Изучив обстановку, делаем вывод: если эти лошади китайские, то кто-то будет их искать. А, возможно, найдется хозяин из наших колхозов. Пограничный наряд занял свое место, сидим с начальником заставы, обсуждаем обстановку. Через некоторое время какой-то всадник выехал на горный перевал, по которому проходит государственная граница, пересек линию границы и смело, без оглядки, углубился на нашу территорию. Пограничникам даем сигнал отсечь ему обратный путь и задержать. Все произошло так быстро, что нарушитель не ожидал. У нас получилось так, как будто встреча была заранее запланирована. Кратко повторю то, что рассказал нарушитель границы.

В трех километрах от перевала стоит казахский аул, прикочевавший сюда две недели назад, чтобы пасти свой скот (жәйләу) на летних выпасах. Нарушитель границы, назовем его так, работает у богатого человека табунщиком, помогает по хозяйству. У хозяина около 150 голов лошадей, они пасутся отдельно от общеаульного табуна. Четыре дня назад отбились 9 лошадей, которых он не может найти. В числе потерянных - два выездных скакуна, которые очень дорого ценятся. Хозяин настаивает, во чтобы то ни стало, найти хотя бы этих двух скакунов. Вот нарушитель, подключив всю свою семью и родственников на поиски по всем направлениям, ищет коней без сна и отдыха уже четыре дня. Сегодня подумал, не могли ли они перепастись на советскую территорию, ведь аул расположился на восточном склоне хребта, в 3-4 километрах от границы. Решил с перевала посмотреть на нашей стороне, солдат не видно, вот решился проехать еще до сопки, а тут пограничники и задержали. Так закончил он свое объяснение.

Масти лошадей он описал точно, на мой вопрос, есть ли на них тамга, ответил, что есть – на левой стороне выжжена полуподкова. Вспомнил я казахскую пословицу – «Көктен іздегеніңді жерден табасың» (чего ищешь в небесах иногда находишь на земле) и решился рискнуть на откровенный разговор. Кони ваши здесь, говорю, мы думали, что они принадлежат нашим колхозам, поэтому отогнали от границы. Если мы с вами договоримся, завтра вы получите своих коней. Вы же поможете нам решить вопрос в отношении нашего бывшего земляка. Его имя – Кали Тунгатов, знаете его? Он ответил, что знает, и что Тунгатов вторую неделю живет в этом же ауле, помогая аулчанам кому на купке, кому на стрижке. А на вопрос, может ли он пригласить Тунгатова на поиск лошадей, что нам нужно с ним встретиться, ответил утвердительно, добавив, что тот обязательно согласится, потому что в помощи никому не отказывает. Тут я позволил себе рискнуть во второй раз, завербовал этого табунщика, дав ему соответствующий инструктаж, указал место и время выхода на перевал, где будут его лошади, и в каком направлении должен искать лошадей Тунгатов, чтобы нам заложить пограничный наряд для его задержания. Нарушителя отправили, приехали на заставу, обдумали и запланировали несколько вариантов, на всякий случай, чтобы не упустить Тунгатова, потому что если план сорвется, то нас, особенно меня, ждет большой скандал.

Отделы разведки пограничных частей обязаны ежедневно обеспечивать штабы свежей информацией об оперативной обстановке (касающейся охраны границы) в установленной пограничной зоне на нашей и сопредельной территории. Для этого необходимо иметь источники информации – агентов, людей, способных давать достоверную информацию. В данном случае, табунщик, при удачном исходе дела, мог пополнить нашу агентурную сеть за рубежом. В то далекое время мы располагали почти полными данными о сопредельной стороне, на наших картах были нанесены все крупные населенные пункты и важнейшие объекты; информация о готовящихся нелегальных переходах в нашу сторону, о бандитских, преступных группах, действия которых иногда бывают непредсказуемы, о возможных провокациях. У нас был список руководящих, властных чиновников, аульных и волостных авторитетов и др. Эти данные бывают необходимы, когда осложняется оперативная обстановка на границе.

В повседневной жизни все время уходило на решение вопросов службы, в то время не было нормированных рабочих дней, и все равно оставались нерешенные вопросы на последующие дни. Если где-то оказался свободный час – нужно отдать семье, детям, да и самому хочется иногда и в волейбол поиграть, и за шахматной доской посидеть.

А вот в такой командировке, как я оказался целую неделю на второй заставе, есть возможность подумать, проанализировать результаты работы, оценить сложившуюся оперативную обстановку.

Недалекая история этого (Тарбагатайского) района такова, что в тридцатых годах почти половина местного коренного населения эмигрировала в Китай. Многие из них там живут и здравствуют и сегодня. Почти у каждого эмигранта на родине остались родственники: братья, сестры, дяди, тети, сват, брат свата и другие – у казахов все они считаются близкими. Каждый или почти каждый жаждет получить весточку с той стороны и выискивает пути, каналы получения нужной информации, в том числе и путем нелегального перехода государственной границы. Например, под видом охотников, как вышеназванные два старика. Их не государственные вопросы (секреты) интересуют, а житейские: кто из оставшихся родственников как живет, а кто и ушел, покинул этот мир. Колхозы Тарбагатайского района пользуются пастбищами вблизи государственной границы, это исторически сложившийся узаконенный порядок – пасти скот на летних высокогорных выпасах. Каждый колхоз имеет свои участки. Многие бывшие казахстанские граждане, живущие в Китае, знают эти участки. В связи с этим в летний период активизируется деятельность «искателей» информации - «перепас» скота в нашу сторону, когда вблизи границы пасут стада наши скотники, чабаны и табунщики. Там им удаются обоюдно заинтересованные встречи. Бывали случаи, когда специально в нашу сторону пускали степные пожары, для того, чтобы тушить затем вместе с нашими гражданами и смешаться с ними. В такой обстановке не за всеми можно уследить. Все эти моменты очень усложняли охрану государственной границы.

Прошли годы, сменилось уже третье поколение с того времени, бывшие близкие ушли в другой мир, оставив своих потомков, которые уже не близкие, а далекие родственники, о которых не всегда вспоминают.

А сколько времени уходило на передвижение на конях верхом или на санях зимой. Суточное расстояние – 40 километров. От Покровки до Ойчилика по прямой – 65 километров; до заставы Хабар-асу (застава №1километров. Чтобы добраться до них нужно два дня туда и два дня обратно. День работы на заставе или на ее участке и четыре дня на проезд! Сейчас 60 километров за расстояние не считают. Это вроде как пригородное село, поселок или соседний аул. Всего-то 30-40 минут тратится на дорогу. А как устаешь трястись на лошади два дня подряд. Вечером приедешь на заставу, иногда не остается сил с лошади слезть самостоятельно. Только в 1951 году получили новый автомобиль ГАЗ-68 (предшественник нынешнего ГАЗ-69), произведенный отечественным горьковским автозаводом. Это нам значительно облегчило вопрос переброски людей, солдат и офицеров, в случае необходимости.

Настало утро, быстро собрались и поехали на границу. Проверили, что пограничники расположились скрытно, в тех местах, где было запланировано. Мы с начальником заставы тоже заняли свое место поодаль, у подножия небольшой сопки. Ждем с волнением, надеждой и сомнением. А вдруг сорвется все. Время идет медленно, без конца поглядываем то на перевал, где должен появиться всадник, то на пограничников. Линия государственной границы, где мы ждем, проходит по хребту гор, за хребтом – Китай, до хребта – наша территория. Если он выйдет на хребет и повернет назад, это не наш. Если хоть десять шагов сделает в нашу сторону – он нарушает границу. У табунщика часов нет, поэтому мы договаривались ориентироваться по солнцу, по нашим часам – примерно с 11 до 12 часов дня. До 12 ждали – никого нет, ждем дальше. Только в 12 часов 35 минут из-за перевала показались два всадника. Табунщика мы узнали сразу. Он указал рукой в сторону, видимо, в каком направлении искать лошадей товарищу, а сам поехал туда, где ждали подогнанные нами его лошади. Второй смело, быстрой рысью, поехал уже по нашей территории. Пропустив неизвестного всадника примерно на 300 метров, пограничный наряд произвел выстрел в его сторону. Всадник, в замешательстве, остановился. Его задержали и привели к той сопке, где мы сидели с начальником заставы. Радоваться рано, тот ли это человек, кого мы ждали? Который измотал нас за прошедшие почти три месяца? Спрашиваем его имя, называет совсем другое. А сами-то мы в лицо его не видели. Составили все необходимые документы на задержанного нарушителя границы, привезли его на заставу. По телефону доложили руководству части, что «задержан за нарушение границы в таком-то районе. Подробности уточняем».

На следующий день табунщик вышел в указанное время на встречу и подтвердил, что задержанный нами – Тунгатов Кали. К обеду вернулись на заставу, решили еще раз допросить задержанного. Спросил имя, он подтвердил сказанное вчера. Я решил использовать последний «козырь», говорю ему: «Мына начальник сізді таныдым деп айтады...» (начальник говорит, что узнает вас, что задерживал вас в 1947 году на перевале Кара-унгир). А на самом деле задерживал его предыдущий начальник заставы – Холюшкин, мы просто провоцировали его. Он изменился в лице, долго сидел, издавая звук: «н, н, н…», потом сказал: «Все, понял, я попался и в ваших руках». Он начал рассказывать, что он действительно Тунгатов Кали, уроженец аула Куйган, в 1934 году уходил в Китай, прожил там 11 лет. Когда началась там гражданская война, с семьей и скотом перешел в Советский Союз, думали, что здесь живут лучше, а увидели голод, нищету, в колхозах люди работают от зари до зари, а на трудодни ничего не получают, раздеты, разуты, голодны. Родственники, от которых они ожидали поддержки, отвернулись от них, боялись с ними встречаться. В общем, жизнь не получилась. Поэтому решили вернуться в Китай. Работая конюхом в райисполкоме, подобрал трех лучших лошадей, вооружился охотничьим ружьем и вместе с матерью и младшим братом ночью выехали в направлении перевала Кара-унгур. Когда начало светать в ущелье Орта-ласты встретился их дальний родственник Амир Жансаров, он возвращался из летних выпасов. Он встречает Тунгатова с приветствием: «Ассалау-мағалейкем, Каке». В эту минуту Тунгатов не рад был встретить ни дальних, ни близких родственников. Он от злости наставил на встреченного ружье и спросил: «Амир, ты нас видел или нет, если видел – останешься здесь и больше никогда не увидишь!». Амир понял угрозу и торопливо ответил, что нет, мол, Каке, не видел, доброго вам пути, и они разъехались. Позже Тунгатов понял, что Жансаров сообщил о них на заставу, и началась погоня, тогда же они не знали об этом и, углубившись на китайскую сторону примерно на километр, решили спокойно отдохнуть и покормить коней. Но через некоторое время проснулись, услышав конский топот, и увидели советских солдат, которые стали их задерживать на китайской территории. Тунгатов стал доказывать, что они на своей территории, никакой границы не нарушали, едут из соседнего аула и тому подобное. Но задерживающих было пять человек, они надели на нарушителей границы наручники и вывезли обратно через границу на советскую территорию. Потом составили протокол, что задержали их на перевале. Осудили Тунгатова на пять лет, брата его на два года, мать оставили на свободе. Из Усть-Каменогорской тюрьмы Тунгатова стали этапировать в какую-то колонию в направлении города Алма-Аты. Когда проехали станцию Аягуз, ночью он разобрал полы вагона и сбежал. На третий день перешел на китайскую сторону в районе Жаланашколь и теперь живет один, нет ни скота, ни жилища, живет у разных людей, помогая кому что нужно по хозяйству. «Вот табунщик потерял хозяйских лошадей, неделю ищет, не может найти, ему все соседи помогают. А вчера он попросил меня пробежать вдоль советской границы, посмотреть, не пасутся ли кони где-нибудь на вашей территории, никаких других намерений на этот раз не имел» - закончил свои признания Тунгатов.

В 1947 году был такой случай, семья Тунгатовых на лошадях выехала из Акжара, намереваясь нелегально перейти границу. На полпути, в ущелье Орта-ласты встретились с Жансаровым, работающим заведующим молочно-товарной фермой колхоза Жас-енбек, который возвращался с отгона на центральную усадьбу. Он и сообщил об этом на заставу. Тогдашний начальник 2-ой заставы лейтенант Холюшкин поднял заставу «в ружье» и понесся преследовать. Когда подъехали к линии государственной границы, которая идет по хребту, увидели в 300 метрах от нее трех стреноженных лошадей и отдыхающих вблизи людей. Добавлю слова самого Холюшкина, рассказанные позже: «За прорыв государственной границы меня будут судить, если их не задержу. За нарушение мною границы – тоже будут судить, если я их вытащу оттуда. Пусть тогда судят, а нарушителей задержу». Ему дали 20 суток ареста отсидеть на офицерской гауптвахте, тем спасли от уголовной ответственности.

Оформив все первичные документы на нарушителя, вызвали автомобиль для перевозки задержанных. Предстояло еще провести несколько опознаний и оформить их протоколами, чтобы окончательно подтвердить, что задержанный является гражданином Тунгатовым Кали. Передать дело и личность следователю, а в погранкниге подвести черту – отметить, что Тунгатов больше не будет беспокоить пограничников. Да простят меня потомки этого человека, если кто есть в живых, но я написал все искренне, как было на самом деле.

Выше приведены два случая нарушения границы и задержания нарушителей, которые остались в памяти. Их бывало немало, происходили они на каждом участке, на каждой заставе. Такова служба на границе, она никогда не бывает абсолютно спокойной. За годы службы в пятидесятом пограничном отряде я был награжден Грамотой Верховного Совета Казахской ССР «За безупречную службу и высокие показатели в боевой и политической подготовке» указом Президиума Верховного Совета Казахской ССР от 01.01.01 года. Это была моя первая награда, полученная после Великой Отечественной войны. Она будет приложена в этой книге, если я допишу её.

Я вспоминаю замечательных людей, которые проходили службу в 50 погранотряде: подполковник Гузин, выпускник военной академии, был начальником отряда с 1947 по 1950 годы; подполковник Черноусов, бывший заместитель начальника этого отряда по разведке, стал начальником отряда, потом ему присвоили очередное звание полковника; подполковник , ставший вместо Черноусова заместителем начальника отряда по разведке. Разведчики: Мухамеджанов, Арыспаев, Масколенко, Каздаев и другие – о всех о них остались самые лучшие воспоминания. Позднее, в 1970-х годах, этим отрядом командовал Байтасов Бахадурбек, с которым мы вместе сдавали вступительные экзамены в Московскую высшую пограничную школу, единственную в стране, которая готовила руководящие кадры для пограничных войск.

Я помню хороших людей, с которыми приходилось работать ежедневно, быть рядом. Антощенко – комендант, – начальник штаба, Устюгов – замполит, Власенко – секретарь партбюро. Коновалов, начальник заставы Хабар-асу, самый уязвимый, активный участок границы. Иван Иванович Негрицев, начальник второй заставы, потом стал моим старшим помощником. Яшметов, начальник связи, мариец по национальности, скромнейший офицер. Горбушин, сержант-радист, после демобилизации остался жить в Акжаре, работал комбайнером колхоза. Из руководителей района того времени – Мырзахметов – первый секретарь райкома, Нуржанов Толемис – председатель райисполкома, Габбасов Бектемир – секретарь райкома комсомола, редактор районной газеты, потом избран вторым секретарем райкома партии. Всех не перечислишь. Очень много было хороших, активных работников, постоянно поддерживающих пограничников.

Хорошие соседи были и из рядовых (не военных) людей: Исен и его жена Нагима, братья Кушибаевы, Нурпеис и Нурсеит. Старший сын Нурсеита по имени Тусупбек окончил политехнический институт, стал крупным инженером-гидростроителем. Иманов Мухаметбек, Идриш Кайназаров, заведующий отделом пропаганды и агитации райкома партии. Председатель передового колхоза «Жас-талан» Дутбаев Муске, председатель колхоза имени Сталина Нуразханов, отец Чайкена Нуразханова, Жансаров Амир, о котором упоминалось раньше и другие.

Да пусть возблагодарит вас всех Аллах, усопших – на том свете, здоровьем и благополучием – здравствующих.

В окружении хороших друзей-сослуживцев, добрых и гостеприимных соседей из гражданских лиц этого района, веселее стала жизнь. Однажды, будучи в командировке в колхозе «Жас-талан», разговорились с его председателем Дутбаевым Муске. Он спросил: «Когда был в Курчуме у родителей?». Я сказал, что давно уже не был, хотел съездить, но на пароходе с семьей много времени нужно на пересадки и переезды, а у меня его нет. Уехать на служебной машине, оставив службу без автомашины, тоже не решаюсь. Муске-аға предложил мне новый автомобиль «Победа», которым колхоз премировали за лучшие показатели в районе. Не будем брать никакой платы, только заправляйся, как сумеешь, предупреди о выезде за день раньше.

Мы семьей: жена, дети, а младшей еще и годика не было, приехали в поселок Ленинск на новой «Победе». Поселок гудел: «Курмат приехал с семьей на новом автомобиле «Победа», это наш Курмат, с Ленинска, сын старика Рахыма!». В то время в Ленинске такую машину еще не видели. Радовались мы и вся наша родня. На следующий день попросил шофера покатать аульных детей. Наберет детей человек по десять, свозит их в соседний поселок Сак-асу, в трех километрах, и так несколько рейсов. Все были довольны, и дети, и их родители. Этот случай мне тоже запомнился. Такой подарок в то время могли сделать истинные, бескорыстные друзья, такие, как Муске-аға.

Наступил 1952 год, до нас дошли слухи, что вышел срок пребывания на Крайнем Севере первых посланцев, охранявших и обживавших нашу новую границу на Сахалине, Курильских островах и на Камчатке. Из числа тех офицеров есть желающие продолжить службу в Казахстане. Недолго ждали, через некоторое время пришла телеграмма о необходимости провести разъяснительную работу среди офицеров, отобрать желающих продолжить службу на Крайнем Севере, Курилах, Камчатке, Сахалине. Желающих оказалось немного, результаты доложили в Москву. Через некоторое время получил приказ по телеграмме: «Проведите через медицинскую комиссию всех начальников отделений разведки с семьями на предмет годности службе и проживанию в условиях Крайнего Севера».

Что же, воинская служба от гражданской отличается тем, что тебя могут поднять в любое время, направить на любой участок, не спрашивая твоего согласия.

На Курилы

«Атың барда жер таны желіп жүріп»

«Есть конь – облети свет, познай мир»

(из казахских афоризмов)

Извечная мечта степняков – проехать быстрее и дальше, увидеть больше и выше! Для этого нужен быстроходный, выносливый, иногда «летающий» конь! За такого коня полцарства готовы были отдать. Ни у меня, ни у моих предков не было такого богатства.

Зато в период моей службы в рядах пограничных войск на государственных быстроходных и выносливых (поезда, корабли) летающих средствах передвижения исколесил немало: советские запад, юг, восток и крайний север.

На нашей родной железнодорожной станции Жангизтобе погрузились с семьей на пассажирский поезд Ташкент-Новосибирск. Через три дня сидели уже на скором поезде Москва-Владивосток. Шесть суток на дорогу – Новосибирск, Иркутск, Чита, Хабаровск, Владивосток. Проезжая вокруг Байкала вспоминали песню «Славное море – священный Байкал, славный корабль – омулевая бочка…». Временами бывает жутко – на огромной скорости вагоны качаются и, кажется, вот-вот перевернутся и полетим прямо в озеро. Томительно-длинная дорога вдоль берега реки Шилка. Обедаем в вагоне-ресторане. Остановки только по большим городам и очень кратковременные, купить чего-либо съестного на остановках не успеваем. Ресторан есть ресторан, обедаем со стопочкой. После обеда обычно становится веселее. В офицерском вагоне одни офицеры, многие с семьями. Домино, преферанс сопровождаются песнями про бродягу и Байкал, про Шилку и Нерчинск, а там и до Баргузина.

Непривычно, когда поезд заходит в туннели, чаще не освещенные. У казахов нашего края (Востока) есть понятие, когда хотят сказать, что кто-то уехал очень далеко, говорят: «Тескен таудан асып кеттi» («Уехал за дырявую гору» ) или «Ит жеккенге кеттi» («Край собачьих упряжек»). То есть, уехал за тридевять земель в далекий неведомый край. Вот эти дальние края мало кто посетил из моих земляков, именно Курчумского района Восточно-Казахстанской области.

Приморский город Владивосток, рядом железнодорожная станция, вокзал и морской порт. Удобно для кочующих, как мы. С железнодорожного вокзала на морской порт багаж только переадресуй, а там отвезут и погрузят на морской транспорт по предъявлению билета и квитанции на багаж.

Устраиваемся в офицерскую гостиницу погранвойск на «Гнилом углу» - так называется микрорайон Владивостока. Ожидаем назначения. Начальник Управления кадров пограничных войск на Тихом океане, полковник, представляет выбор:

- На остров Сахалин – служить пять лет.

- Полуостров Камчатка и Курильские острова – три года.

- Остров Врангеля – два года, без семьи. «Семье предоставят благоустроенную комнату на срок вашей службы. Выбирайте. Подумайте и приходите завтра к десяти часам утра».

Нашему дальнему переезду предшествовали две телеграммы из Москвы, Главного Управления Пограничных войск МГБ СССР. Первая: «Всех начальников разведки проведите через медкомиссию с семьями на предмет годности службе и проживанию в условиях Крайнего Севера. Исполнение доложить. Генерал-лейтенант Стаханов». Через две недели, когда уже результаты медкомиссии были доложены, поступает вторая телеграмма. «Старшего лейтенанта откомандировать в распоряжение начальника погранвойск на Тихом океане». Тогда начальнику погранвойск на Тихом океане подчинены были три погранокруга: Приморский, Сахалинский, Камчатский. Вот и ехали, не зная, в какой из этих трех округов нас определят.

В гостинице мы всей семьей обсуждали, куда нам ехать. В Приморском округе – бессрочно, что нам не подходит, в Сахалинском – пять лет – многовато. Договорились на Камчатский округ, его части стоят на полуострове Камчатка и по всем островам Курильской гряды, а там куда – посмотрим по приезду в Петропавловск-Камчатский.

С таким твердым решением пришел в указанное время к начальнику Управления кадров. «Ну-с, какое решение принял, товарищ капитан?» «Старший лейтенант» - поправил я. «Я не ошибаюсь, товарищ капитан, следом за вами пришла телеграмма из Москвы, что вам присвоено очередное воинское звание – капитан. С чем и поздравляю» - встает и подает руку. Я ему руку пожал и громко ответил: «Служу Советскому Союзу!» - как это было принято в то далекое время. «На Камчатку поедете вчетвером. Приказ на вас подготовлен, зайдем к генералу, он побеседует с вами и подпишет приказ о вашем назначении». Вызывают нас по алфавиту: лейтенант , лейтенант , капитан Рахимов Курмат Рахимович, лейтенант . Заходим в просторный кабинет генерала Зырянова, по-воински приветствуем. «Проходите, садитесь, товарищи офицеры» - приглашает генерал. Он рассказал об особенностях охраны границы в условиях Крайнего Севера, его климатических, географических и рельефных особенностях. Морская граница, сопредельная «коварная» Америка, почти ставшая ее союзником – Япония, разместившая на своей территории американскую военную базу и шпионскую школу на острове Хоккайдо (город Саппоро), у самой нашей границы, и тому подобное. Напутствовал: бдительность, осторожность, постоянная готовность подразделений к боевым действиям. Пожал каждому руку, сказав: «Доброго пути и успехов в службе. Дизель-электроход «Азия» пойдет через пять дней. Вчера только вышел из Петропавловска во Владивосток».

Дизель-электроход «Азия» - крупный океанский лайнер, имеет две тысячи только каютных мест, столько же размещает на палубах. Комфорт, которого мы ещё не видели: ресторан, кинозал, магазин, два пивных бара, волейбольная площадка и много другого, интересного. Каюты одно-двух, -четырехместные, отделка – красное дерево, медь, все блестит! Как это все удивительно красиво! Но море – есть море, эту громадину качает. Зыбь, «морская болезнь» действует на нас. Мы привыкли ходить по твердой земле, а тут качает тебя, как бы не держался. На судоверфях Германии этот лайнер строили для Гитлера, как личную яхту. Но фюреру не пришлось ею попользоваться. После войны в порядке репарации забрали её в Советский Союз и перегнали на Дальний Восток. Скорость – 12 миль в час, от Владивостока до Петропавловска идет полных пять суток.

Редко кому из моих земляков восточно-казахстанцев, а, тем более, из села Курчум, выпадает увидеть такое чудо. И в течение пяти суток любовались мы морями, океаном, морскими млекопитающими, которые встречаются, а, иногда, и сопровождают: киты, касатки, акулы, сивучи, морские котики.

Пересекли южную конечность острова Сахалин по проливу Лаперуза, почти по японским берегам, затем гряду Курильских островов. До Петропавловска-Камчатского идти ещё двое суток. А пока по Тихому океану… Терпим нудную, нескончаемую зыбь. Болеем все «морской болезнью». Кормимся сами, кормим детей, иногда выходим на палубу. Благополучно то, что за все эти пять суток не было сильного шторма.

Времени было достаточно, чтобы помечтать, повспоминать о пережитом. Вспомнил, что сегодня, 2 августа, исполняется десять лет, как нахожусь в рядах Советской Армии. Призывался я 2 августа 1942 года Курчумским райвоенкоматом Восточно-Казахстанской области и направлен был в войска НКВД. Первоначальную подготовку проходил в подмосковном городе Кунцево. Это было очень тяжелое время для страны. Ожесточенные бои шли за Сталинград. Ежедневно, затаив дыхание, слушали сообщения Совинформбюро. Голос Левитана вселял уверенность, что мы ещё сильны и победа будет за нами. А на самом деле скребли последние резервы из Сибири и Средней Азии. Эвакуированные на Урал и в Казахстан оборонные заводы ещё не успели наладить производство вооружения.

После окончания учебного курса нас (90 человек из Восточного Казахстана) направили по полкам 15-й дивизии войск НКВД. Я попал в 194-ый полк, который охранял оборонные и стратегические объекты. А через пару месяцев был направлен в дивизионную школу сержантского состава при штабе этой дивизии. В этой школе из Восточного Казахстана учились я, Мамырбаев Исман (из Курчумского района) и Аманбаев из Семипалатинска. Много было из Грузии и Армении. Переростки-москвичи, прятавшиеся от фронта, хотя срок-то не очень большой – 4 месяца. Прошли нормальную программу сержантской школы. Сдали все экзамены, но выпуск задерживали по неизвестной для нас причине. Через несколько дней поступила программа на тему: «Особенности работы в женских воинских формированиях». И лишь тогда до нас довели, что в сентябре-октябре (1943 года) на службу в войска НКВД будут призваны девушки, которые потом заменят мужчин по охране особо важных объектов. Мужчин будут отправлять на фронт. Когда мы эту, дополнительную программу закончили, уже поступали в наши части девушки из Тамбовской, Мичуринской и других областей. Стали формировать женские отделения, взводы, роты и приступили к обучению по программе первоначальной подготовки в качестве бойца. Мы, сержанты, учили девушек стрелять, ползать по-пластунски, делать перебежки и быстро падать. Иногда давали неудобные команды: «Ложись! Неправильно легла. Встать! Ложиться надо не набок, а на живот. Ложись! Ноги откинуть пошире, носки вытянуть! Носки! Носки! Смотреть вперед! Вперед! Локоть покруче!» - и другие. Старшина роты, сержант Петр Приступа (украинец) ломал голову, переписывая заявку на обмундирование женщин: берет, гребенка, платье нательное, бюстгальтер, пояс, чулки, сапоги и так далее.

Благополучно закончили подготовку женщин, и нас, мужчин стали отбирать для вновь формирующихся воинских частей. Исман Мамырбаев и я оказались в 31-ом пограничном полку, и попали на фронт в декабре 1943 года, а в боях участвовали уже в январе 1944 года.

Замысел советского правительства был такой, чтобы на базе бывших пограничных частей сформировать пограничные войска, которые до достижения старой государственной границы СССР будут резервом командующих фронтами. А по достижению границы остановятся на границе (забегая вперед, скажу, что бывший мой 31-ый пограничный полк впоследствии стал 100-м пограничным отрядом, дислоцирован в город Виттенберг, южнее города Кенигсберга).

Белоруссия, населенные пункты: Старые Вайхане, Березино, Лепель, Полоцк, Барановичи, Глубокое, Докшица и граница с Литовской республикой. Политрук объяснял, что нашего освобождения от немецко-фашистских оккупантов ждал братский литовский народ. Нас в этом убеждали. Оказалось, что есть ещё «другой» литовский народ, который на стороне немцев воевал против нас. Бойцы так называемой Литовской освободительной армии нападали на тылы советских войск, устраивали взрывы на железной дороге, пуская под откос воинские эшелоны. Боевые части принимали участие непосредственно в составе немецких воинских частей. В районе Кедайнайского, Росяйняйского уездов орудовала крупная банда, пустившая под откос воинский эшелон. Со станции перед железнодорожным мостом через реку Неман за воинским эшелоном был запущен состав из трех цистерн с горючим, которому придали сильный толчок. По их расчетам, цистерны должны были догнать эшелон за 100-200 метров до моста и ударить по эшелону, который бы загорелся, взорвался и обрушился с моста в реку. Случилось, что удар получился за 400 метров до моста, катастрофа была на суше, но все равно погибла половина личного состава части. Это не единичный случай.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11