Однако, и через год после проведения съезда (в июне 1958 года) отмечал, «что групповая борьба в Академии художеств не прекратилась…»[525].

Общее изменение идеологического климата в стране, изменение политики государства в области изобразительного искусства привело к значительному росту количества выставок и их посетителей. Так, в год проведения съезда художников (1957 г.) по сравнению с 1954 годом данные выглядели следующим образом[526]:

1954

1957

рост

число стационарных выставок, организованных

в централизованном порядке

14

23

на 64,2%

кол-во посетителей стационарных выставок

(тыс. человек)

370

2.941

в 8 раз

Данная таблица свидетельствует об огромном росте интереса населения к посещению выставок. Увеличение количества выставок и числа работ, участвовавших в них, с особой остротой поставило перед Министерством проблему отсутствия необходимых помещений для их проведения (особенно в Москве). К 1957 году картины экспонировались в выставочных залах Академии художеств, Союза художников СССР, ЦДРИ и в помещениях музеев (что вносило определенные проблемы в их деятельности). В 1957 году Министерство культуры СССР ходатайствует перед ЦК КПСС о передаче под выставки двух зданий. В мае министр обратился к члену Президиума ЦК с просьбой о передаче дома 12 по ул. Кузнецкий мост[527], где к тому моменту располагалось несколько контор[528]. Просьба Министерства культуры не была удовлетворена. В следующем году министр культуры обратился в ЦК с просьбой о передаче бывших «Провиантских складов» на Крымской площади (где в то время располагался гараж Генштаба и склады) для организации выставок[529] и кинотеатра. Однако и ЦК и Министерство обороны СССР выступили против[530]. В мае 1957 года было направлено письмо о передаче здания Манежа для проведения выставок – эта просьба была удовлетворена. Здесь также располагался гараж Совета министров СССР и в 1957 году Правительство приняло решение о его переносе. Художественная общественность неоднократно обращалась в Министерство по этому вопросу. В мастерской академика Жолтовского был уже «разработан проект специального переоборудования здания Манежа под городской выставочный зал»[531]. Быстрому положительному решению вопроса в большой мере способствовало празднование в 1957 году 40-летия Октябрьской революции.

В юбилейной Всесоюзной художественной выставке 1957 года предполагалось участие около 6.000 произведений – около 2.000 живописцев, 300 скульпторов, свыше 700 графиков[532]. отмечал, что по объему выставка превосходит такого рода выставки прошлых лет. Посещаемость выставок в 1957 году превзошла все ожидания: «За шесть дней только экспозицию Центрального выставочного зала (здание бывшего Манежа) просмотрело более 35 тысяч человек. Такой посещаемости не знала ни одна из прежних выставок»[533]. Для сравнения - на Всесоюзной художественной выставке, состоявшейся в 1955 году было представлено 2.164 произведения 832 авторов, что более чем вдвое превышало количество участников «предшествовавшей выставки 1952 года»[534].

Партийные и государственные органы продолжали бороться со всеми течениями кроме социалистического реализма. Но, несмотря на это эти течения продолжали развиваться. В данной борьбе можно отметить интересный момент, пример двоякого подхода. Власть негативно относилась к отечественным абстракционистам, авангардистам, формалистам и т. д. Причем в ход этой идеологической борьбы шло все, даже откровенно слабая аргументация. Но в то же время в СССР проводились выставки зарубежных авангардистов. Так, например, в январе 1959 года Н. Михайлов писал: «В польском отделе стихийно возникают споры и дискуссии… среди посетителей. Находятся некоторые молодые люди, защищающие позиции польских авторов. Они выдвигают основным аргументом то, что произведения польского раздела являются якобы новаторскими, и что художник свободен писать так, как он считает нужным»[535]. В апреле 1963 года, менее чем через полгода после посещения Манежа, «Министерство культуры СССР в соответствии с решением ЦК КПСС провело в Москве выставку произведений французских художников Ф. Леже, Ж. Бокье и Н. Леже»[536]. В этом случае Министерство осталось довольным реакцией на формалистические произведения Ф. Леже. Впрочем, нельзя не отметить, что сотрудники Министерства до 1963 года в большей мере лишь констатировали ситуацию с проведением выставок отечественных авангардистов и формалистов. Тотального запрета на их проведение не было. Так, например, в 1960 году сотрудник отдела изобразительного искусства Халтурин заявил: «Недавно была выставка в зале Московского художника работ произведений нереалистического плана художника Неизвестного. Эта выставка получила одобрение в ряде секций в Московском союзе»[537]. Заместитель министра культура тогда же отмечал: «Скульптор Неизвестный искажает в своих работах до уродства образ советского человека, лишает его интеллектуальности. По этой же мрачной стезе идут скульпторы Сидур, Силис и Лемпорт»[538]. Более резко после посещения выставки МОСХа выступил : «Мы видели тошнотворную стряпню Э. Неизвестного… Мы осуждаем и будем осуждать подобные уродства со всей непримиримостью»[539].

Министерство лишь отмечало, что «отдел изобразительного искусства слабо влияет на такую крупную организацию художников, как МОСХ, где до сих пор не создана действительно здоровая обстановка»[540]. с тревогой говорила о том, что «в последние годы отмечается усиление влияния буржуазной идеологии на некоторую часть советских художников и скульпторов. В результате этого, отдельные молодые художники… стали работать в духе подражания формалистическим течениям буржуазного изобразительного искусства Запада»[541]. Проекты памятников, выполненные в чуждой социалистическому реализму манере свободно участвовали в конкурсах. Так, жюри конкурса по созданию памятника в честь освоения человеком космического пространства в 1962 году отмечало, что оно осуждает «формалистические происки некоторых участников», при чем упоминалось название пяти работ[542].

В борьбе с идейными противниками Фурцева в своей записке в ЦК (август 1961 года) предлагала использовать методы убеждения: «В целях преодоления нездоровых тенденций…» Министерство предлагало созвать совещание деятелей изобразительного искусства[543]. Оно в большинстве случаев следило за развитием процесса. Первый заместитель министра в феврале 1963 года заявил: «… как бы мы с вами при всей правильности идейной позиции, не попали в положение кулуарных революционеров. Мы пишем записки, а Академия художеств и союз художников идут по своей дороге и делают что им нужно. Нужно активнее выступать. Я сам повинен. Было партийное собрание в МОСХе незадолго по этой выставке. На нем было много сказанного неправильно. Вы [начальник отдела изобразительного искусства] там были, но Вы там не выступили. Вы сказали: Как выступить? С трибуны стащат. – Я думаю, что сейчас нужно считать за честь если тебя с трибуны стащат»[544]. Не получая четких указаний от вышестоящих партийных органов сотрудники Министерства предпочитали не вступать в открытую конфронтацию с деятелями изобразительного искусства нереалистического направления. После того, как поддержка со стороны самого высшего партийного руководства (, ) была им оказана Министерство начало действовать в основном административными методами. Так, в 1963 году при участии чиновников из Министерства происходили выборы нового состава МОСХа (так называемое «укрепление его реалистами»)[545]. Кузнецов выступил так же с предложением о подведении теоретической базы под борьбу с нереалистическими направлениями – использование Института теории и истории искусств «который нам подчинен… Если там правильно поставим дело, можем многое сделать»[546]. в 1963 году представляла работу Министерства с художниками так: «Надо беседовать с молодыми художниками, знать их творческие замыслы, вовремя направлять их работу, помогать советом. К сожалению этого не делалось»[547]. Такой метод объяснялся тем, что «самый характер работы художника или скульптора таков, что он замкнут, обособлен в своей творческой мастерской и помощь ему нужна тогда, когда он еще приступает к работе»[548].

Большинство произведений живописи и скульптуры данного периода было все же выполнено в реалистической манере. В распоряжении Министерства культуры находился такой мощный рычаг управления как государственный заказ. , начальник Управления изобразительного искусства и охраны памятников говорил по этому поводу следующее: «И политикой заказов мы всячески боролись с этими [формалистическими, авангардистскими, модернистскими] тенденциями, создавая возможности для труда художников, работающими над реалистическими произведениями»[549].

Однако административные методы, так же как и методы убеждения в середине 1960-х годов слабо влияли на настроения художников не реалистов. В справке, составленной КГБ СССР, об обстановке в среде творческой интеллигенции чуть более чем через год после посещения выставки в Манеже отмечалось, что многие деятели искусств остались верны своим взглядам. Так, «художник По-прежнему высказывает намерение продолжать пропаганду формалистического искусства…» и раз в неделю организует у себя на квартире просмотр и обсуждение формалистических картин… «Художники Московского отделения Союза художников Николаев, Андронов, Биргер, Иванов не сумели преодолеть своих ошибок и продолжают оставаться на прежних позициях. Они решили не выставлять своих картин на выставках в течение 5 лет»[550]. Некоторые художники все-таки «сделали правильные выводы из указаний партии – например скульптор Э. Неизвестный – это «видно из его высказываний»[551].

Особого внимания заслуживает рассмотрение деятельности Министерства культуры СССР в области создания памятников (скульптур, монументов), имеющих общегосударственное значение. Процесс создания памятника от момента принятия решения до его воплощения в жизнь был довольно длительным. Причем эта длительность в реализации того или иного проекта характерна не только для данного периода. Министерство культуры СССР руководило делом создания памятников, установка которых производилась в соответствии с решением ЦК КПСС или Совета министров.

Примеров «долгостроя» множество. Характерны примеры с памятниками К. Марксу и Ф. Энгельсу. Еще в 1920 году участвовал в закладке памятника К. Марксу на Театральной площади. Был объявлен конкурс, несколько лет велись работы, но они не были завершены, поскольку в 1938 году СНК СССР «принял постановление о сооружении памятников К. Марксу и Ф. Энгельсу в комплексе сооружений Дворца Советов»[552]. В 1956 году был рассмотрен новый проект Дворца, в котором не предусматривалось установка памятников К. Марксу и Ф. Энгельсу. В этой связи Министерство культуры вновь внесло «предложение об установке данного памятника на пл. Свердлова, там, где предполагал »[553]. Памятник был открыт в октябре 1961 года, во время работы XXII съезда КПСС, а памятник Ф. Энгельсу в 1976 г.

Министерство, практически с момента создания рассматривало вопрос о сооружении памятника в Москве. Еще 13 апреля 1950 года Советом министров СССР было принято Постановление о его создании. Министерство культуры СССР дважды в 1953 году рассматривало этот вопрос. Сначала открытие памятника было намечено на 21 ноября 1954 года[554], затем даже в более ранний срок - 18 мая того же года[555]. В итоге памятник был установлен в… 1982 году по проекту другого архитектора и скульптора. Другой пример подобного рода – судьба памятника Ф. Дзержинскому. Постановление ЦИК о его установке на одноименной площади в Москве было принято 19 июля 1936 года[556]. Памятник (скульптор Е. Вучетич) был открыт в 1958 году.

В рассматриваемый период было установлено несколько знаковых памятников, которые имели и имеют общегосударственное значение. Кроме упоминавшихся – это, прежде всего, памятники , , памятник в честь запуска первого искусственного спутника Земли (пл. Рижского вокзала), монумент в ознаменование выдающихся достижений советского народа в освоении космического пространства (у ВДНХ)[557] и целый ряд других.

Касаясь вопросов проектирования памятников в рассматриваемый период нельзя не отметить противоречие между огромным количеством замыслов и уменьшения Правительством ассигнований на эти цели (особенно после принятия Постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР от 01.01.01 года «Об устранении излишеств в расходовании государственных и общественных средств на сооружение памятников»[558]). В большой степени именно этим объясняется наличие интересных и грандиозных проектов, которые не были реализованы. Так, уже на излете оттепели, в 1963 году, Министерство занималось руководством создания четырех памятников общегосударственного значения:

1.  Памятник в Москве - точнее даже не памятник, а целая скульптурная группа, которую предполагалось разместить на Ленинских горах. Один из проектов, вышедших в финал конкурса предполагал отображение в этом комплексе этапов истории КПСС, другой – «своеобразный открытый музей, где средствами монументальной скульптуры раскрывается история революционного движения в России»[559]. Интересно, что проект авторской группы Н. Томского, скульптора приближенного к официальным кругам был снят с участия в конкурсе по причине того, что предложенная композиция памятника «холодна и официальна, малосовременна по характеру скульптуры и архитектуры»[560];

2.  Памятник Победы (решение о постройке принято Постановлением Совета министров СССР 21 июня 1960 года). Комиссия ЦК подготовила проект решения по строительству памятника на Поклонной горе еще в 1957 году[561]. Коллегия Министерства культуры на расширенном заседании в основном одобрила проект Е. Вучетича. Там же было решено поручить авторскому коллективу доработать проект. Памятник был полностью открыт в 1990 – годы;

3.  Монумент «Героям целины» – Министерство совместно с Госстроем и Мосгорисполкомом к началу 1963 года провело закрытый конкурс на лучший проект. По их поручению авторский коллектив должен был представить окончательный вариант проекта к июлю 1964 года. Проект не был реализован.

4.  «Монумент в ознаменование победы народов нашей страны в отечественной войне 1812 года» (в 1962 году отмечалось ее 150-летие). Министерство провело открытый конкурс и «рассмотрев представленные работы, жюри не рекомендовало к осуществлению ни один из проектов. В этой связи Министерство просило у ЦК разрешение провести закрытый конкурс: «Такая форма позволит более эффективно контролировать и направлять работу по созданию проекта»[562]. Проект не был реализован.

В 1963 году Министерством была предпринята попытка перенесения памятника «Рабочий и колхозница» с его нынешнего места. Любопытно, что обсуждение перенесения памятника произошло благодаря письму по сути дела частного лица. 14 мая 1963 года пенсионер, член КПСС направил Секретарю ЦК письмо, в котором говорилось о том, что 1 мая 1920 года основатель советского государства лично участвовал в закладке памятника «Освобожденному труду» на месте памятника Александру III у храма Христа спасителя. Пенсионер писал: «Спрашивается, почему до сих пор мы не можем достойно выполнить волю нашего Ильича, собственноручно положившего первый камень в фундамент памятника»[563]. переслал письмо в Министерство культуры. Рассмотрев сложившуюся ситуацию, Министерство выступило с предложением о том, «что монумент «Освобожденному труду» можно было бы создать, использовав как основу композиции существующую скульптурную группу «Рабочий и колхозница»[564]. Памятник намечалось перенести на «участок стрелки Москвы-реки и обводного канала, который расположен напротив бассейна «Москва», то есть места, где в 1920 году была осуществлена закладка монумента»[565]. Необходимость переноса скульптуры справедливо мотивировалось, в том числе и тем, что в районе ВДНХ будет сооружен монумент в ознаменование освоения космоса. Он, по мнению сделает «Рабочего и колхозницу» «второстепенной декоративной скульптурой»[566].

В том же году рассматривался проект переноса памятника Ю. Долгорукому «с Советской площади в другой район столицы и о восстановлении на этой площади обелиска Свободы работы скульптора »[567].

Но самым показательным примером нереализованного проекта, которым правительственные учреждения, и в том числе Министерство культуры занимались, довольно длительное время - явилось сооружение Дворца Советов. Интерес к его строительству то угасал, то возрастал. еще, будучи Первым секретарем московской парторганизации, на XX съезде КПСС в 1956 году заявила «что Партия и Правительство возлагают на строителей, архитекторов, скульпторов почетную задачу – воздвигнуть в Москве Дворец Советов»[568]. Показательно, что работа по его проектированию велась более-менее интенсивно вплоть до закрытия проекта. Так, в материалах Министерства культуры отложился документ, датированный 24 января 1963 года – письмо работников НИКФИ о серьезных недостатках «принятой Управлением по проектированию Дворца Советов овальной формы большого и малого залов»[569]. [570]А всего через три месяца, в мае 1963 года было принято Постановление Совета министров СССР о том, чтобы отложить проектирование и строительство Дворца Советов на неопределенное время[571].

§5. Другие сферы деятельности Министерства культуры.

В сфере руководства развитием музыкальной культуры Министерство занималось, прежде всего, управлением музыкальными театрами, ансамблями, филармониями, координацией деятельности композиторов, организацией фестивалей, конкурсов и других подобных мероприятий, выпуском грампластинок.

Музыке со стороны высшего руководства Министерства уделялось меньшее внимание по сравнению с другими отраслями художественной культуры. Нередко руководство ее развитием со стороны министров сводилось только к составлению плана выступлений артистов во время праздничных мероприятий (например, на концертах, посвященных очередной годовщине Октябрьской революции).

На развитие музыкального искусства к 1953 году наложил глубокий отпечаток принятое в 1946 году Постановление «Об опере В. Мурадели «Великая дружба». Так же как и деятели кино, советские композиторы избегали создания произведений на современные темы[572].

В мае 1958 года в ЦК КПСС проводилась работа по составлению Постановления «Об исправлении ошибок в оценке опер «Великая дружба», «Богдан Хмельницкий», и «От всего сердца». Авторы проекта , , не указывали конкретных причин, заставивших их обратиться к этому проекту. Возможно определенную роль сыграла подготовка к Первому Международному конкурсу им. . Само Постановление «прошло незамеченным»[573]. Его влияние на развитие музыкальной жизни страны оценить весьма трудно: во-первых, в представленных в ЦК отчетах о собраниях композиторов, проходивших после выхода Постановления содержались лишь общие фразы и благодарность партии за заботу о развитии музыки, во-вторых, расширение тематики и количества, поставленных в театрах страны опер началось задолго до принятия данного Постановления[574]:

1953

1957

рост

кол-во созданных и поставленных новых балетов

5

13

в 2,6 раз

кол-во созданных и поставленных новых опер

3

23

в 7,7 раз

Возвращение ранее запрещенных имен - таких, как например и также началось задолго до 1958 года: еще в октябре 1956 года просил об этом ЦК КПСС. Постановление ЦК «Об исправлении ошибок…» способствовало своеобразной реабилитации произведений и композиторов критиковавшихся в 1946 году. Произведения композитора В. Мурадели, главного объекта критики не только стали широко ставиться в оперных театрах страны, но и в 1964 году его новая опера была исполнена в один из самых главных праздников страны.

Министерство культуры непосредственно руководило музыкальной жизнью столицы. В 1953 году ряд артистов оперы обратились к с просьбой об открытии нового театра под руководством . Они мотивировали свое предложение в том числе и тем, что до революции в Москве было 4 оперных театра, а в 1950-х годах только 3 (Большой, его филиал, и театр им. К. Станиславского и В. Немировича-Данченко)[575]. Сотрудники Министерства ответили отказом, так как оперные театры плохо посещались зрителями (зрительный зал театра им. К. Станиславского и В. Немировича-Данченко оставался незаполненным)[576].

Но решение некоторых вопросов о деятнльности музыкальных театров затягивалось. Например, в августе 1953 года коллегией Министерства культуры соответствующему управлению было поручено рассмотреть и внести предложения об улучшении работы московского театра оперетты. Вплоть до 1955 года было составлено 29 вариантов проекта решения коллегии. В марте того же года в Главном управлении театров и музыкальных учреждений, по словам одного из сотрудников Министерства был «выработан тридцатый вариант приказа по Министерству… Вы думаете вопрос решен и приказ подписан? – говорил он - Нет. В московском театре оперетты по-прежнему из 195 человек актерского состава половина артистов непригодна для работы в столичном театре. Значительная часть артистов утратила свои профессиональные данные, театр не располагает исполнителями на ответственные вокальные партии. Сейчас мы ждем указание о подготовке тридцать первого варианта приказа»[577]. И в 1963 году отмечалось, что работа коллектива театра оперетты «давно не удовлетворяет» отдел музыкальных учреждений[578].

Все музыкальные театры являлись убыточными в финансовом плане. Даже Большой театр приносил убытки, несмотря на рекордно высокую среднюю посещаемость спектаклей (в начале 1960-х годов примерно 99,1 %[579]). Когда в конце 1950-х годов развернулась компания по сокращению театрам государственной дотации в Министерстве отмечали, что главная задача состояла в том, «чтобы сохранить имеющиеся» музыкальные театры[580]. При этом расходы на содержание театров оперы и балета были большими чем, на содержание драматических. Например, расходы на новую постановку в оперных театрах союзного подчинения в среднем составляли в 1954 году 317,0 тысяч рублей, в то время как в обычном театре новая постановка обходилась в 147,0 тысяч рублей. Затраты на постановку в крупнейшем музыкальном театре страны – Большом достигали 750 – 800 тысяч рублей[581].

В октябре 1961 года в Москве был открыт Большой Кремлевский Дворец съездов, в котором помимо партийных съездов и пленумов проводились концертные мероприятия. Причем огромный зал Дворца полностью оправдал себя в финансовом плане, его работники добились «самоокупаемости всех концертно-зрелищных мероприятий, проводимых в нем»[582]. Прибыль Дворца съездов в 1963 году ожидалась (по оценкам ) в размере 550 тысяч рублей. Кроме того, использование Дворца съездов для проведения оперных спектаклей, балетов и концертов позволило сократить дотацию Большому театру.

Характерным примером незавершенности реформ, проводившихся в период оттепели является история с созданием нового гимна СССР. Еще до XX съезда КПСС, в декабре 1955 года президиум ЦК КПСС принял решение о создании нового гимна[583]. В соответствии с этим решением Министерство культуры совместно с Союзом писателей и Союзом композиторов организовали закрытый конкурс на лучший текст и музыку. Комиссия под руководством должна была рассмотреть проекты к 1 июлю 1956 года. Однако к этому сроку работа не была завершена. Министерство просило ЦК КПСС «дать указания по активизации работы комиссии в июле 1957 года[584]. Работа по созданию нового гимна велась в течение всего исследуемого периода, и, в начале 1960-х годов ее координация была в основном сосредоточена в Идеологическом отделе ЦК[585]. Секретарем ЦК КПСС было представлено для несколько вариантов гимна, но в результате ни один из них так и не был принят.

Министерство также занималось вопросами производства музыкальных инструментов. Положение в этой области продолжало оставаться неудовлетворительным в течение всего исследуемого периода. Так, в 1960 году констатировал, что промышленность удовлетворяет только «одну десятую, а может и меньшую часть запросов трудящихся»[586]. При этом такие музыкальные инструменты как пианино и духовые в основном находились в пользовании городских жителей: 96 % в городе и только 4 % в деревне[587].

В системе Министерства культуры находилось 47 ансамблей песни и пляски, 47 хоров, 37 симфонических оркестров, 20 оркестров народных инструментов и ряд других коллективов[588]. Заместитель начальника Отдела музыкальных учреждений в 1960 году утверждал, что в системе организаций Министерства работают около 20.000 артистов[589].

В середине 1950-х годов Министерство разрабатывало ряд мероприятий по уменьшению расходов на содержание подчиненных музыкальных коллективов, так как их штаты разрослись в начале 1950-х годов за счет административно-управленческого персонала.

***

После создания в 1954 году Министерства высшего образования в ведении Министерства культуры СССР остались 10 художественных вузов, 53 художественных училищ и средних школ и 34 детских художественных школы, с контингентом учащихся 12 тысяч человек[590]. Впрочем, вузы и техникумы фактически находились в двойном подчинении (министерств высшего образования и культуры). Последнее пыталось ликвидировать параллелизм в руководстве этими учебными заведениями. Проблема была обозначена в сентябре 1957 года, когда направил в ЦК КПСС специальную записку, в которой указывал на неквалифицированное руководство вузами искусства со стороны Министерства высшего образования – оно не было в состоянии обеспечить достаточную научную и методическую помощь[591]: «Не имея в своем аппарате специалистов в области искусств оно испытывает большие трудности при рассмотрении вопросов, поднимаемых вузами искусств и затягивает их решение, чем наносит явный ущерб делу»[592]. Несовершенство руководства этими Вузами заключалось еще и в том, что «аспиранты вузов искусств – музыканты, исполнители, художники, композиторы и др. в соответствием с общим положением по аспирантуре должны были писать диссертации, ни в коей мере не свидетельствующие об уровне их профессионального мастерства»[593]. Просьбу министра о подчинении художественных институтов исключительно Министерству культуры рассматривал Отдел культуры ЦК (который выступил в роли своеобразного третейского судьи) совместно с представителями заинтересованных министерств. Заведующий Отделом ЦК счел просьбу Министерства культуры несостоятельной. В итоге было принято половинчатое решение о том, чтобы Министерство высшего образования уточнило учебные планы и «конкретизировало правила приема в вузы искусства»[594]. Однако такой выход из положения не удовлетворил Министерство культуры, об этом свидетельствует высказывание в 1958 году: «А что такое быть художником? Это значит нужно 5-6 часов проводить за мольбертом... А мы хотим, чтобы еще 8 часов он сидел за общими дисциплинами. Когда же ему спать, готовить задания и отдыхать?»[595].

Соответствующие подразделения Министерства культуры осуществляли руководство учебными заведениями искусства по составлению планов обучения специальным дисциплинам и распределению выпускников, совместно с Отделом ЦК определяли планы приема в них. Так, в начале 1960-х годов особо пристальное внимание уделялось вузам, готовившим художников. Если в середине 1950-х годов Министерство стремилось ориентировать выпускников для работы в искусстве и с тревогой отмечало, что по окончании института молодые художники из-за отсутствия материальной базы вынуждены заниматься оформительской работой, что приводит художника к резкому снижению его творческой квалификации»[596], то в начале 1960-х годов Министерство наоборот ориентировало студентов для работы в народном хозяйстве. Отдел культуры ЦК выступал инициатором сокращения приема живописцев, скульпторов и графиков на 1962 год с 354 до 160 человек, так как после выпуска они «нигде не работают, и занимаются «чистым искусством»[597]. Затем, в мае 1963 года было принято Постановление ЦК КПСС и Совета министров о сокращении приема в вузы искусства на дневное отделение на 200-250 человек»[598]. С начала 1960-х годов «больше внимания уделяется, в частности художникам прикладного искусства, с тем, чтобы они нашли применение в различных отраслях промышленности, производящей предметы быта, одежду, мебель и т. д.»[599]. В этой связи были составлены новые учебные планы по всем отраслям искусства.

В середине 1950-х годов, в связи с увеличением кинопроизводства особенно остро встала проблема с привлечением литераторов для работы в кино. Для ее решения при Всесоюзном киноинституте были созданы специальные курсы по подготовке кинодраматургов, а в учебную программу Литературного института имени М. Горького введены специальные кинодисциплины.

Министерство культуры ходатайствовало перед Советом министров об открытии новых Вузов. Так, в 1953 году обратился к с просьбой об открытии в городе Новосибирске консерватории, так как в Сибири и на Дальнем Востоке в то время не было «ни одного высшего музыкального учебного заведения»[600].

Партийно-государственные ведомства большое внимание уделяли идейному воспитанию студентов Вузов. Для этого, в частности было принято решение установить отбор на режиссерский факультет ВГИКа «из числа людей, имеющих достаточный жизненный и творческий опыт»[601]. Периодически составлялись справки о неблагонадежных взглядах студентов и их «неверных», с точки зрения партийных органов, высказываниях. И здесь, в качестве «рассадника» вольных настроений выступал ВГИК. Взгляды некоторых студентов фиксировались и даже представлялись для рассмотрения в высшие партийные органы (отделы ЦК). В начале 1960-х была составлена специальная справка «О состоянии воспитательной работы во ВГИКе». В ней, в качестве отрицательного примера приводились высказывания С. Соловьева, утверждавшего, «что в нашей стране опять как в 1949 году хотят обвинить в космополитизме всех тех, кто оглядывается на Запад, где по его мнению, «хорошего больше, чем плохого»[602].

Помимо высшего и среднего специального образования Министерство занималось проблемами детских художественных и музыкальных школ. К 1957 году в стране насчитывалось более 900 музыкальных школ семилеток (в которых обучалось более 150.000 детей) и 40 художественных школ четырехлеток (около 4.000 учащихся). За обучение в них родителями вносилась определенная плата. Она не была унифицирована: в 11 республиках в музыкальных школах плата составляла 480 рублей в месяц, в Азербайджане – 550 руб., на Украине в зависимости от заработка родителей (по дифференцированной шкале 250-750 рублей, а в России наивысшая плата составляла 1.700-2.000 рублей в год[603]. В 1956 году была отменена плата за обучение в старших классах средней школы. Министерство культуры предлагало тогда же отменить плату за обучение в детских школах искусств. Для этого требовались дополнительные ассигнования – примерно 80-90 миллионов рублей в год, поэтому Министерство финансов не поддержало данное предложение. Начальник отдела музыкальных учреждений З. Вартанян писал по этому поводу: «Неоднократно этот вопрос ставился перед Министерством финансов и не получил поддержки»[604].

Министерство культуры также рассматривало вопросы преподавания художественных предметов в средней школе – музыки, рисования, эстетики и т. п. В 1954 году Министерство указывало на неудовлетворительное состояние преподавания пения в школе – этот урок преподавался тогда в 1-4 классах, а должности учителя пения не было в штатном расписании[605]. Преподавание пения было увеличено вплоть до восьмого класса, а должность учителя пения хотя и была восстановлена, однако и в 1963 году он находился по выражению «в неравном положении по сравнению с преподавателями других дисциплин. Их труд ниже оплачивается...»[606]. Художник отмечал, что в некоторых школах рисование и пение преподают «неквалифицированные люди, которые просто не знают, а главное не любят искусство»[607]. Министерство занималось также разработкой политики преподавания в области эстетического воспитания в средней школе[608].

Дело охраны памятников, как уже отмечалось, всегда находилось на периферии внимания руководства Министерства. Один из сотрудников отдела охраны памятников в 1955 году заявил, что например «совершенно не интересовался и не занимался этим разделом работы Министерства... Не изменилось дело и со сменой руководства»[609], то есть после назначения . Более того, он пытался передать функции наблюдения за охраной памятников в ведение союзных республик (мотивировалось это тем, что финансирование производилось из местных бюджетов), а также ликвидировать Государственную инспекцию по охране памятников истории и искусств[610]. Предложение, несмотря на протесты ученых, вносилось на протяжении двух лет – 1956-57 годах, однако не нашло поддержки в ЦК[611]. По причине скудного финансирования на эти цели Михайлов внес предложение о создании Общества содействия охране памятников культуры в 1957 году[612]. Отношение к проблеме охраны памятников изменилось после прихода на должность министра . Дело в том, что согласно Постановлению Совета министров от 01.01.01 года непосредственное руководство охраной памятников было возложено на два ведомства: Госстрой – памятники архитектуры и республиканские министерства культуры – памятники искусства. предложила сосредоточить руководство делом охраны, реставрации, использования и пропаганды памятников в Министерстве культуры и создать специальное НИИ памятников культуры[613]. Кроме того, опять была выдвинута (но с большей настойчивостью) идея о создании добровольных обществ охраны памятников культуры[614]. В сентябре 1962 года была проведена специальная коллегия Министерства, посвященная охране памятников[615]. В 1963 году Министерством была создана комиссия по пропаганде исторических памятников[616].

Было внесено несколько конкретных предложений по организации пропаганды памятников на основе изучения лучшего зарубежного опыта. В записке , составленной в феврале 1963 года отмечалось, что «в ряде зарубежных стран (Франция, Англия) широкую популярность приобрели массовые зрелища, условно называемые «Звук и свет» и представляющие собой попытки системой звуковых эффектов, декоративным освещением, введением отдельных инсценировок и т. д. оживить тот или иной архитектурный памятник, создавая у зрителей представление об отдельных исторических событиях, происходивших в связи с настоящим памятником. Такого рода зрелища проводятся в вечернее время и привлекают большие массы зрителей»[617]. Министерство культуры предлагало устраивать такие «действа» в ряде крупнейших архитектурных ансамблей страны: Московском Кремле, Троице-Сергиевской лавре в городе Загорске, на Дворцовой площади у Зимнего дворца в Ленинграде, Псковском и Новгородском Кремле. Первый опыт предполагалось провести на Соборной и Ивановской площадях Кремля, а в качестве тем постановки использовать события «восстания посадских людей 1547 года, восстание московского народа против Лжедмитрия в 1606 года, народного ополчения Минина и Пожарского, события, относящиеся к периодам правления Бориса Годунова, Алексея Михайловича, Петра I, события Отечественной войны 1812 года», а также «штурм Кремля революционными отрядами в ноябре 1917 года, приезд и советского правительства в Москву»[618]. Предлагаемое зрелище должно было вызвать у зрителей ощущение присутствия, участия в происходящем. Постановка, по замыслу Министерства культуры должна помимо игры актеров органически сочетать эффекты кинопроекции и по максимуму включать памятники архитектуры. Приводился график постановки театрализованных зрелищ раз в одну – две недели с 19-20 часов в осенне-зимний период и с 22 часов летом, а также ориентировочная плата за вход в Кремль – 50 копеек. Первую постановку Министерство готово было осуществить в июне 1963 года. Это оригинальное предложение, направленное с одной стороны на пропаганду среди населения исторических памятников, а с другой на привлечение дополнительных средств на их содержание не нашло поддержки в ЦК КПСС.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10