ВГ: Какие-то научные связи были с восточно-европейскими коллегами?
ЗЛ: Раньше были, но сейчас – меньше. В нашей лаборатории за последние годы было много стажеров-китайцев. Мы сотрудничали с ними по линии культуры. Так, мы издали книгу «Экологическое воспитание» совместно с профессором Чжоу Хун из Юньнаньского университета. Она получила в Китае грант на публикацию, для которой я написала общий большой раздел об экологичности китайской культуры. Были у нас на стажировке профессора Юй Си-сянь, Хоу Цзин-линь из Пекинского университета, профессор Су Фэн-линь из Харбина, Оуян Чжи-юань (философский факультет Народного университета), а также многие, многие другие. Кстати, я была научным руководителем магистерской диссертации Го Чао на тему «Вклад Конфуция в систему образования».
ВГ: Уже почти полвека вы преподаете в Московском университете. Как Вы оцениваете сегодняшний уровень подготовки и интересов студентов-китаеведов?
ЗЛ: Сейчас я уже меньше преподаю. Конечно, студенты изменились за многие десятилетия. В свое время мы были очень преданны своей специальности. Мы ехали в Китай, и даже не задавали вопрос: «На сколько?». А сейчас мне даже трудно найти хотя бы одного студента, который бы занялся изучением трудоемких, но очень важных тем по китайскому средневековью. Ведь у меня очень много почти переведенных источников. И я могла бы дать их студенту, чтобы он доработал эти переводы. Но все студенты стремятся заниматься только современным Китаем! Все уже знают, где они будут работать. В целом, я подготовила семерых кандидатов наук и была куратором двух докторских диссертаций. Одна из них по Китаю, по русско-китайским отношениям. Ее написал профессор Су Фэн-линь из Харбина. Другая докторская диссертация – по Африке. Одну из кандидатских диссертаций защитил китаец Сюй Тао. Он сейчас успешно работает в Пекине…
ВГ: Следите ли Вы за современными переменами в Китае?
ЗЛ: Слежу, конечно, и, прежде всего, за тенденциями в духовной жизни Китая. Особенно за курсом, направленным на создание гармонического общества.
ВГ: Раньше Конрад доказывал, что Восток – не хуже Запада. А сейчас оказывается, что, может, даже и лучше! Как Вам кажется?
ЗЛ: Нет, он не лучше. Я бы сказала, что он «базиснее». Восток – по моим представлениям не географическое понятие, а своего рода пространство сознания. Восточная культура – это традиционная культура. Даже тот, кто живет на Западе – индейцы, например (это тоже Восток). Или, скажем, традиционная русская культура. Она восточная в силу своей экологичности. Она более точно и ясно выражает суть отношений человека и мира. Поэтому Восток является основанием.
ВГ: Выходит, будущее все же за Востоком?
ЗЛ: Это видно и на примере Конфуция. Как говорил учитель: «Надо каждый день быть новым» (жи жи синь)». Оказалось, он вовсе не был консерватором! Конфуций – это учитель будущих поколений. И, вот, сейчас наступило его время. Потому что в прошлом его трактовали, опять-таки, в рамках того сознания, которое имел каждый из его последователей или толкователей. Но почему Конфуций считается одним из Учителей человечества? Потому что он говорил, что нужно обращаться вспять к истории, ради счастья десяти тысяч поколений! То есть, он думал о будущем и работал для будущего. Он не был оценен, не нашел себе применения на службе, и даже говорил, что чувствует себя «несъеденной тыквой»! Но он стал Учителем. И как сказал один из учеников Конфуция «он будет колоколом будущего, у которого (служит для озвучивания) деревянный язык!» Что это означает? Как известно, дерево в китайской традиции ассоциируется с гуманностью «жэнь». А это значит, что идеи Конфуция – прежде всего, учение о гуманности – будут звучать и разноситься по всему свету.
Я долго изучала проблемы «вэнь хуа» (культура) и «вэнь мин» (цивилизация). Древние мудрецы видели своим духовным зрением «ци» на тонком уровне, когда они еще не материализовались. Они видели невидимое для обычного глаза, и поэтому могли соблюдать меру в потреблении, могли понять суть «золотой середины». Когда их не стало, то, как сказал Конфуций, древние мудрецы заповедовали людям ритуал. А ритуал, как сказано в «Ли цзи», является «основой» и «утком» между Небом и Землей. Ритуал задает ритм и меру человеку, задает «золотую середину» всему человечеству. Согласно китайцам, мир справедлив. Потому что он такой, каким мы его создали своими мыслями. Подобно тому, как ткется ткань из тонкого шелка, человек («космоткач») путем взращивания жизни («ян шэн») тоже создает себя и мир. Человек велик тем, что Космос, Небо творит через человека этот зримый мир…
На самом деле, все самое существенное для культуры мира уже сказано в древних трактатах. Парадоксально, но, читая переводы, порою, неискушенный дилетант с раскрытым сознанием может увидеть в текстах больше, чем профессиональный китаевед. В этом отношении очень интересна посвященная «Ицзину» работа Дудорова. (Дудоров теории перемен. Ицзин. – М., 2003). Древние китайские трактаты – наследие не только китайцев, но и всего мира.
ВГ: Сейчас стало модным открывать по всему миру «Институты Конфуция», которые создаются при помощи правительства КНР. Считаете ли Вы эту деятельность способствующей возвращению человечества к Конфуцию? Или это просто удобная форма массовой международной пропаганды китайской культуры?
ЗЛ: Я считаю, тут и то, и другое, вероятно. У нас в МГУ тоже открыли институт Конфуция. Волнует меня то, что они делают основной упор лишь на изучение языка. Конечно, язык – это, можно сказать, базис культуры. Но тут важно учитывать особенности местной культуры. Не забывать, например, что эта деятельность ведется в России и поэтому необходимо, чтобы шло взаимодействие в более широком контексте культуры. На самом деле, в рамках этого института при желании можно осуществлять культурные связи и творить культурный синтез. Тут все зависит от конкретных людей, работающих в Институте Конфуция.
ВГ: Насколько мне известно, «культурный синтез» наших стран – это как раз одна из основных тем, исследуемых Вашей лабораторией экологи культуры Востока?
ЗЛ: Собственно, поэтому мы в лаборатории тоже создали проект «КитаеРуссии» или «СиноРуссии», с целью синтеза культур Китая и России. Ведь сегодня весь мир идет к единению. А, по сути, именно к этому и призывал Конфуций. Символом единения во всех культурах является община. В том числе, в России и в Китае. Дух единого творчества, создания единого пространства в рамках равноправной общины, является наиболее перспективным. Я уже говорила о тех китайцах, которые жили на Дальнем Востоке, прекрасно знали язык и культуру России, но и о своей культуре не забывали. Синтез на уровне личности и на уровне общества должен идти непрерывно. И этот синтез должен идти на самом высоком уровне культуры. Носителями этого синтеза должны стать самые совершенные люди в обеих культурах. А они уже подтягивают за собой к этому единению остальных. И это не нивелирование культур. Потому что, как говорят китайцы: «благородные мужи «объединяются, не растворяясь» (цзюньцзы бу тун эр хэ). То есть, каждый благородный муж индивидуален. Но он сливается (хэ) с себе подобными на уровне духа, движимый высокой мыслью. В противовес этому корыстные мелкие люди (сяо жэнь) «растворяются, но не объединяются» (тун эр бу хэ). То есть, они действуют только ради выгоды, ради низкой цели. Многое тут зависит от качества партнеров. Если есть китайцы, которые знают и любят Россию, и если есть Россияне, которые знают и любят Китай, то они всегда стремятся постичь культуру друг друга. Для этого нужна любовь. А любовь рождает (новую) энергию. Но сейчас таких людей становится все меньше.
ВГ: Думаю, кризис должен умножить число таких людей по всему миру, так как заставляет их заново переосмысливать свою жизнь.
ЗЛ: Сейчас появляется много книг с откровениями, в том числе в сфере «живой этики», которые указывают, что этот кризис создан специально для того, чтобы человек вернулся к истинным, самым элементарным ценностям жизни. Многие люди меняют свое мировоззрение, переходят в другие сферы творчества. Начинают понимать – что деньги – призрачная ценность. К счастью, русский человек, несмотря на все свои недостатки, не потерял способность творческого горения.
ВГ: На волне глобализации сегодня остро встает вопрос о судьбе востоковедения, как науки и образовательной специальности. Насколько правомерны такие попытки «закрыть» или «отменить» востоковедение в России? Как известно, Хрущев уже закрывал востоковедение и китаеведение в СССР.
ЗЛ: Закрывал. У него это было от невежества и от непонимания Востока именно как пространства сознания, роли культуры Востока для судеб мира. Здесь, на Востоке, очень четко обозначены ориентиры, смысл жизни человека. Но мало иметь великую культуру, нужно еще уметь воспользоваться духовным опытом восточных мудрецов ради будущих поколений. А для этого нужно самим быть на уровне. Поэтому на «закрытии» Востоковедения настаивают люди с низким сознанием. А культура – ключ ко всему!.. Способ построения будущего.
Возможно, корень попыток «отменить» востоковедение состоит в том, что и вся наука должна быть другая. Образование тоже должно быть другим. Слишком много научной схоластики, утомительных методов обучения. Не зря же мы сейчас готовим проект «Университет будущего». Современная наука во многом безответственна перед жизнью. Там есть право на эксперимент с непредсказуемыми разрушительными последствиями. Сейчас такое время, что приходится многое отрицать из, казалось бы, незыблемых достижений прошлого. И даже опыт восточных мудрецов приходится избирательно переосмысливать, выбирая все лучшее.
ВГ: Идея создания некоего «университета будущего» уже витает в воздухе. Появляется много различных проектов. К примеру, предложил проект Международного русского университета. Совсем недавно принципиально утверждена концепция «Сетевого университета» ШОС. В то же время, порой, приходится слышать звучащие с высоких трибун совершенно неприемлемые заявления типа того, что Сетевой университет ШОС нужен для того, чтобы пополнять кадрами организацию ШОС. То есть, для самовоспроизводства этой бюрократической структуры. Но каким, все-таки, должен быть этот «университет будущего»?
|
Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 |
