Нарративный анализ: понятие или метафора?

В статье изложены основы нарративного анализа как теоретического подхода и как совокупности принципов познания индивидуальных и социальных практик. Статья проблематизирует «статус» нарратива в социологии и пытается ответить на вопрос, насколько правомерно и обоснованно с методологической точки зрения введение в качественную методологию данного понятия на теоретическом и эмпирическом уровне социологического анализа.

Ключевые понятия: нарратив, нарративный анализ, биография, биографический метод, структурный анализ, интерпретация, контент-анализ, информативно-целевой анализ, «обоснованная теория».

Традиционное название нарративного анализа, «сюжетный» анализ, говорит о том, что он основан на принципах структурного рассмотрения текста, выдвинутых в начале ХХ века В. Проппом и Б. Томашевским [1, с. 523]. Изучение интерпретационных, а не информационных возможностей текста происходит в сюжетном анализе через противопоставление фабулы и сюжета: фабула играет роль материала, «лежащего в основе произведения», а сюжет выполняет функцию специфической аранжировки, «реального развертывания» материала. Подобное противопоставление диспозиции материала и его сюжетной композиции позволяет в конечном итоге обнаружить «целесообразность, осмысленность и направленность той, казалось бы, бессмысленной и путаной кривой» [2, с. 190], из которой, собственно, и состоит сюжет.

Известный своими нарратологическими изысканиями лингвист, В. Лабов, утверждает, что нарративный анализ возник как «побочный продукт» его социолингвистического исследования афро-американского диалекта в Южном Гарлеме [3]. В рамках этого исследования он определяет нарратив как совокупность специфических лингвистических средств, превращающих сырой прошлый опыт в хронологически упорядоченные и эмоционально и социально оформленные события: нарратив – это «способ репрезентации прошлого опыта при помощи последовательности упорядоченных предложений, отражающей временную последовательность событий» [4]. Необходимыми лингвистическими признаками нарратива являются [3; 4; 5]: 1) наличие придаточных предложений, соответствующих временной организации событий; 2) отнесенность повествования к прошедшему времени; 3) наличие определенных структурных компонентов – ориентировки (описания места, времени действия, персонажей), осложнения или конфликта, оценки (выражения авторского отношения к происходящему), разрешения осложнения и коды (завершения повествования и его отнесения к «здесь-и-теперь»). Лабов формулирует следующие основные понятия нарративного анализа [3]: «информационная значимость» (повествование должно заинтересовать аудиторию, чтобы оправдать свое возникновение), «кредит доверия» (степень уверенности аудитории в том, что события произошли именно так, как их описывает рассказчик) - чем выше информационная значимость, тем меньше кредит доверия (чем более знакомыми оказываются события для аудитории, тем меньше она доверяет рассказчику); «каузальность» (выбор причин и следствий в потоке событий); «одобрение или неодобрение» аудиторией видения мира рассказчиком; «объективность» (как выражение эмоций или как наблюдение материальных объектов и событий).

Социологическая трактовка нарратива основана не только на указанных выше лингвистических характеристиках повествования, но учитывает и отдельные нарратологические моменты психоаналитического сеанса и исторического исследования. Так, в психоаналитической терапии нарратив рассматривается как средство организации личного опыта, отражающее эмоциональное состояние рассказчика, стимулирующее ответную реакцию слушателя [6, с. 17] и позволяющее решать проблему достоверности рассказа, когда необходимо отделить субъективную версию событий от «объективной правды», если таковая вообще существует [4]. Анализ нарративов основан на идеях интертекстуальности (все, что автор узнал до создания своего текста, невольно и неосознанно прорывается в его «творении»), множественной интерпретации и неотделимости текста от контекста, диктующего его оценку, и проводится при помощи контент-анализа. «В истории нарратив рассматривается как такая форма существования исторического знания, которая снимает дихотомию объяснения и понимания» [7, с. 7] - новое знание о социальных феноменах формируется на основе теоретической генерализации отдельных случаев или воспоминаний людей. Представляя историю как серию упорядоченных во времени событий, нарративный анализ позволяет не только сочетать производство теоретически структурированных интерпретаций с чувствительностью к историческим деталям, но и осознавать степень опосредованности образа прошлого выбираемым историком «масштабом освещения» и его личной заинтересованностью [6; 7].

В качестве методологических оснований обращения к нарративу в социологии выступили: теория интерпретации, этнометодология, феноменология, лингвистическое разграничение форм репрезентации времени в языке, субъективистский подход и герменевтическая традиция. В соответствии с теорией интерпретации (1) объект интерпретации должен обладать смыслом (описываться в категориях ясности, согласованности, внятности либо в противоположных им); (2) этот смысл должен быть отличен от средств его выражения (данный набор средств выражения может передавать нескольких смыслов); (3) должен существовать субъект, которому приписывается производство текста [8, с. 54]. Поскольку интерпретация зависит от целостного контекста взаимосвязанных убеждений, ценностей и практик интерпретатора, то из ее принципиальной неопределенности следует возможность и желательность различных «прочтений» текста.

Основной постулат этнометодологии утверждает рефлексивное использование действующими индивидами своих обширных «запасов знаний» о ситуации взаимодействия для обеспечения осмысленной интерпретации собственных поступков и действий других: «наша способность понимать и полностью осознавать значение <текста> неизбежно зависит от запаса прошлых знаний, которые читатель сознательно или неосознанно использует для конструирования значения» [1, с. 545]. Феноменологический подход допускает «социологическое переписывание» нарратива, или «повествования о себе», поскольку, будучи объективацией общих социальных процессов, рассказанная история дает возможность «реконструировать кристаллическую решетку знания группы» [9, с. 20]. Лингвистическое разграничение вариантов функционально-стилистической репрезентации времени в языке основано на различии «фактуры» времени в основных композиционно-речевых формах: в строгом смысле эгоцентричное время прослеживается только в нарративных текстах, сообщающих о некотором событии; ненарративные жанры отражают мир сквозь призму вечно длящегося настоящего момента - описание и рассуждение не имеют временного вектора, так как создают логическую, а не темпоральную последовательность [10].

При проведении социологического исследования субъективистский подход требует учитывать активную роль респондента и его влияние на исследователя, глубину наблюдения, а не широту охвата как основу надежности данных, исторический контекст изучаемых процессов и явлений и невозможность обеспечить репрезентативность «мягкого» исследования [11, с. 41 ‑ 44]. Герменевтическая традиция предполагает, что в самом общем виде работа с нарративами включает в себя прочтение текстов, «вживание» в их содержание и вычленение «когнитивных фигур», которые подвергаются многократному анализу [12, с. 118]. Рассматривая текст в его притязании на истинность и вводя тезис о принципиальной открытости интерпретации и неотделимости понимания текста от самопонимания интерпретатора, герменевтика утверждает важность не столько референциальности истории жизни, сколько неких «практические схем» мышления, диапазона и вариативности обнаруженных в текстах смысловых структур и «репертуара возможностей».

Обращение социологии к нарративу укладывается в общую тенденцию роста интереса социальных наук к биографиям, связанную с тем, что «обобщающие исследования в науке не могли схватить специфичность и сиюминутность жизненных реалий, в фактологических описаниях индивидов отсутствовали сопоставимость, связность и ощущение «эссенциальности» [6, с. 12]. Однако биографические материалы содержат слишком много специфики, чтобы запоминать эти данные сами по себе, - необходим подход, не просто детально описывающий, но и обобщающий факты субъективного опыта, выявляющий причинные связи и формирующий типологии, - нарративный анализ претендует на соответствие этим критериям.

Что такое нарративный анализ?

В целом исследователи [13] относят нарративный анализ к интерпретативной парадигме социального знания, в рамках которой вербальные, устные или письменно зафиксированные, выражения индивидуального смысла рассматриваются как «окна» во внутренний мир человека. «Интерпретативный поворот» «семантизировал» исследовательское поле социальных наук: текстовые объекты, обладая маркерами социальной принадлежности, становятся почти неотличимыми от реальности, поскольку являются субъектами социального воздействия и агентами преобразующих и структурирующих социальных практик. Интерпретативный подход к анализу текста предполагает, что его смысл - функция одновременно и укорененной в социальном опыте индивида когнитивной схемы, и той социальной ситуации, в условиях которой текст порождается и воспринимается. Но значение текста не является чисто субъективным и ситуативным - смысл текста всегда структурируется контекстами: каждое слово является смысловым ограничением для других, и итоговый смысл фразы есть лишь некоторая совокупность трактовок, которая значительно меньше суммы значений всех входящих в нее слов (ситуация аналогично ограничивает спектр возможных прочтений предложения).

Предметом исследования в нарративном анализе является рассказанная история, или повествование, с точки зрения способов упорядочивания опыта в последовательную цепь событий: нарративный анализ изучает не просто содержание жизненного опыта, а формы рассуждения о нем – лингвистические и культурные ресурсы построения истории и убеждения слушателя в ее подлинности [13]. В отличие от каузальной модели, ничего не говорящей об отношениях с «другим» в различных типах социокультурных ситуаций, нарративный анализ предполагает вчувствование социолога в жизненную ситуацию «другого» на основе собственных навыков эмпатии.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5