Не только сами описываемые события, но и лингвистические характеристики повествования Невилла помогают нам определить его социальное происхождение как выходца из низших слоев британского общества. В повествовании Невилла обнаруживается множество маркеров «языка бесправных»: мы видим речевые разделители (многоточия говорят о неуверенности и смущении), «пустые» прилагательные («великолепный», «отличный») и усилители («очень скучал», «очень чисто»). То, что кажется Невиллу привлекательным в Приюте («чисто», «похож на отель»), характеризует восприятие типичного представителя рабочего класса. В целом текст Невилла содержит специфическую смесь лингвистических кодов интеллигента и малообразованного человека, хотя сами события и их изложение создают образ бесправного персонажа.

Кардинальное изменение жизненной ситуации Невилла происходит благодаря Приюту, а не его сильной и властной жене: в грамматическом плане она является субъектом во всех фразах, кроме последней, где ее место занимает Приют - «позволив» Невиллу восстановить семейную жизнь, он отбирает у его жены «статус» агента социального «позволения». Может быть, нарратив Невилла – это реклама Приюта? Красочные характеристики Приюта, его роль «неожиданного спасителя» и двусмысленность последней фразы вполне допускают подобную трактовку: явное подтверждение возвращение Невилла из Приюта домой в конце нарратива отвлекло бы внимание читателей от Приюта как объекта рекламы, поэтому завершение повествования и оказывается столь неопределенным. Структурный анализ истории Невилла, учитывающий лингвистические нюансы повествования, помогает понять, что текст может оказаться и рекламой Приюта, и женоненавистническим манифестом, и тем и другим одновременно. Если бы у нас было больше контекстуальной информации о нарративе Невилла, мы могли бы точнее определить его смысловую нагрузку.

В любом случае наша способность понимать смысл даже столь простого текста зависит от запаса прошлых знаний, который мы сознательно или неосознанно используем для конструирования значений. Наша способность увидеть в истории Невилла рекламный текст зависит от «предзнания» рекламных кодов; способность заметить глубоко и прочно укоренившийся мужской предрассудок определяет лингвистическая компетентность (позволит ли она понять значения, зашифрованные в языковых нюансах); способность проникнуть в микрокосмос Невилла зависит от знания социальных отношений его макрокосмоса (британского общества). Более того, на наше восприятие нарратива Невилла влияют наши установки по отношению к бездомным и гендерные стереотипы.

 

Итак, в рассмотрении нарративных текстов социологов интересуют не столько лингвистические нюансы или инвариантные структурные характеристики повествования (это задачи лингвистов), сколько сами социальные отношения. Для этого они «вытаскивают» из текста основные тематические линии, которые являются общими для всех текстов, но различаются своим преломлением в индивидуальной жизни, затем табулируют их или рассматривают отдельные отрывки типичных «тем». «Истории респондентов» раскладываются на отдельные части, а затем соединяются в новые истории, утрачивая при этом единство и контекст первоначального нарратива. Полученные таким образом повествования социологи искусственно делают связными и последовательными, превращая их в «научные» этнографические тексты в рамках социологической «литературы». Поэтому понятие нарративного анализа может стать частью социологической терминологии только в том случае, если конкретизировать его содержательное наполнение, как, например, совокупности приемов изучения лингвистических характеристик повествования, позволяющих выявить собственно социологическое содержание набора нарративных и дескриптивных фраз и рассмотреть взаимосвязи микро- и макроуровня, частного и всеобщего как укорененных в лингвистических практиках.

Безусловно, любая методологическая точка зрения частична, неполна и исторически ограничена, что требует полифонии репрезентаций, где нарративный анализ может определяться как подход, удобный в одних исследовательских ситуациях и неприменимый в других [36]. Вероятно, определение «методологического статуса» нарративного анализа в корпусе социологического знания полностью зависит от позиции ученого: если он сторонник нарративного анализа, то сформулирует массу логичных доводов в пользу его научной состоятельности, если противник – выдвинет не меньше доводов в пользу его теоретической и методической несостоятельности.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Franzosi R. Narrative Analysis – or Why (and How) Sociologists should be Interested in Narrative // Annual Review of Sociology, 1998, vol. 24. P. 517 - 554.

2. Ушакин стиль: потребление в условиях символического дефицита // Социологический журнал, 1999, № 3/4. С. 187 – 214.

3. Labov W. Some Further Steps in Narrative Analysis // Special issue of The Journal of Narrative and Life History, 1997.

4. , Нарратив в психотерапии: рассказы пациентов о личной истории // Журнал практической психологии и психоанализа, 2002, № 1 - 2.

5. Labov W., Waletzky J. Oral Versions of Personal Experience: Three Decades of Narrative Analysis // Special Volume of a Journal of Narrative and Life History, 1997, vol. 7. P. 3 – 38.

6. Размышления по поводу поворота к биографиям в социальных науках // «ИНТЕР», 2002, № 1. С. 7 – 25.

7. Янков в историческом освоении действительности: феномен обновления и социокультурный смысл / Дисс. … канд. филос. н. Екатеринбург, 1997.

8. Девятко объяснения и логика социологического исследования. М., 1996.

9. «Повесть о жизни с Алешей Паустовским»: социологическое переписывание // СОЦИС, 1999, № 5. С. 20 - 33.

10. Карасик концепты как измерения культуры (субкатегориальный кластер темпоральности) // Научная библиотека Центроконцепта: Концепты, 1997, выпуск 2 (2).

11. Добрякова локальных сообществ в контексте позитивизма, субъективизма, постмодернизма и теории глобализации // Социология: 4М, 2001, № 13. С. 27 – 60.

12. Цветаева дискурс советской эпохи // Социологический журнал, 1999, 1/2. С. 118 – 132.

13. Ярская-Смирнова анализ в социологии // Социологический журнал, 1997, № 3. С. 38 – 62.

14. Воробьева или реальность: постструктурализм в социологии знания // Социологический журнал, 1999, № 3/4. С. 90 – 99.

15. Божков и генеалогии: ретроспективы социально-культурных трансформаций // Социологический журнал, 2001, № 1. С. 74 – 88.

16. S/Z / Пер. с фр.; под ред. . М., 2001.

17. Готлиб социология: предпосылки, контуры, проблемы // Сборник научных трудов ученых и аспирантов социологического факультета. Самара, 2001.

18. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. и вступ. статья . М., 2000.

19. Судьбы людей: Россия ХХ век: Биография семей как объект социологического исследования. М., 1996.

20. Бухараева основания качественного анализа в исследовании образовательных ценностей студентов // Социология: 4М, 2001, № 13. С. 5 – 27.

21. Биографическая иллюзия // «ИНТЕР», 2002, № 1. С. 75 – 85.

22. Социокультурный анализ гендерных отношений / Под ред. -Смирновой. Саратов, 1998.

23.Ярская-Смирнова анализ нетипичности. Саратов, 1997.

24.Веселова стереотипной достоверной прозы // www.folk.ru/propp/rech/veselova.html.

25. Швейцер // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 481 – 482.

26. Maines D. R. Narrative’s Moment and Sociology`s Phenomena – toward a Narrative Sociology // Sociological Quarterly, V. 34, № 1. P. 17 – 37.

27. Дмитриева -группы в маркетинге и социологии. М., 1998.

28. От герменевтики к семиосоциопсихологии: от «творческого» толкования текста к пониманию коммуникативной интенции автора // Социальная коммуникация и социальное управление в экоантропоцентрической и семиосоциопсихологической парадигмах / Отв. ред. . Кн. 2. М., 2000.

29. Киселева -целевой анализ текста свободного интервью // Социологический журнал, 1994, № 3. С. 110 - 116.

30. Гендерные тетради. СПб., 1999. Вып. 2.

31. Корбин Дж. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники / Пер. с англ. и послесл. . М., 2001.

32. Готлиб -экономическая адаптация Россиян: опыт сочетания количественной и качественной методологии в отдельно взятом исследовании // Социология: 4М, 2000, № 12. С. 5 – 35.

33. Белановский глубокое интервью. М., 2001.

34. Таршис развития метода контент-анализа // Социология: 4М, 2002, № 15. С. 71 – 93.

35. Таршис человека: подходы к концепции и постановка задач исследования. М., 1999.

36. Телевизионные новости как коммуникативное событие // Дискурс, 1998, № 7. С. 60 – 63.

37. Устные свидетельства Второй мировой войны // Социологический журнал, 1996, № 3/4. С. 247 – 257.

38. Ярошенко бедности // Социологический журнал, 1994, № 2. С. 43 ‑ 50.

39. Ярская-Смирнова конструирование инвалидности // СОЦИС, 1999, № 4. С. 38 – 46.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5