Военные слободы размещались в основном в Земляном городе. При этом стрелецкие слободы занимали Замоскворечье, располагающееся на юге Москвы, так как именно с юга можно было ожидать появления кочевников. О том, что стрельцы не всегда были заняты только службой, до сих пор свидетельствуют названия Наливайковских переулков.

В 1698 г., после стрелецкого бунта, организованного царевной Софьей, царь Петр распустил стрелецкое воинство и стал создавать регулярную армию.

Слободы постоянно реорганизовывались. Так существовавшая еще при Дмитрии Донском Бронная слобода в 70 гг. XVI в. насчитывала 110 мастеров по изготовлению и починке оружия. А к середине XVII в. их стало меньше.

Управляли слободами из Кремля приказы (по-теперешнему, министерства или главки). К концу XVI в. их было около 80. В ведении самого многочисленного Сытного приказа в 1573 г. насчитывалось 477 человек. В него входили сытники, повара, помясы, хлебники, скатертники, подключники. Жили они все в районе Поварской улицы. Посмотрите на названия тамошних переулков — они сохранились с XV в.!

Вслед за этим приказом из дворцовых следовал Конюший, ведавший "стряпчими конюхами у конского корму", подковщиками, седельными мастерами и "конскими мастерами" (ветеринарами) общим числом 424 человека, а также Ловчий приказ с тремя сотнями охотников.

Жители дворцовых слобод обеспечивали нужды великокняжеского (позднее царского) дворов. Среди этих слобод были Огородская, Садовническая, Плотнинская, Гончарная и многие другие. Часть этих слобод размещалась к западу от Кремля, о чем свидетельствуют названия улиц. Так на месте Столешникова переулка некогда размещалась дворцовая слобода, жители которой ткали скатерти — столешники.

В Кремле на том месте, где ныне стоит Оружейная палата, издавна размещались конюшни, деятельностью которых ведал учрежденный еще Иваном III Конюшенный приказ. При царе Алексее Михайловиче в ведении приказа находилось до 40 тыс. лошадей "годных для войны". Приказ ведал и царской конюшней в Кремле. В ней находились лошади для выездов царя, царицы с царевнами, а так же для перевозки послов. По традиции послы не могли сами ехать от границы до Москвы. Встречать их на границу выезжали специальные ездовые, которые и привозили в столицу гостей, обеспечивая их переезд, охрану, питание, и ночлег. Приехавших в город послов селили в специальном доме. А когда царь приглашал их в Грановитую палату, то им подавали дорогие кареты, в которые впрягали лошадей в парадных сбруях. Сопровождала послов значительная свита. Зрелище было великолепным. Смотреть на поездку послов в Кремль сбегались, кто только мог.

213-в 158

При царе Алексее Михайловиче в царских конюшнях стояло для послов на 50 лошадей меньше, чем для выезда царя. Для царицы – на 50 лошадей меньше, чем для послов. Сколько лошадей для выездов царя находилось в царских конюшнях, если для поездок царицы и послов их было 150?

Конюхи и прочий персонал царских конюшен жили в специальных слободах, одна из которых размещалась там, где сейчас расположен Старо-Конюшенный переулок.

Конюшенный приказ управлял поставкой лошадей со всех концов страны, заготовкой сена и податями (налогами), собираемыми с вверенных ему слобод.

По видам повинностей (тяглу) слободы делились на белые и черные. Те, что принадлежали дворцу, были белыми, а большинство мастеровых слобод – черными. К повинностям черных относилось мощение дорог, пополнение стрелецких запасов и др.

Одной из самых характерных белых слобод была Хамовная, подчиненная дворцовому приказу. В селах и поселках выращивали лен, затем обрабатывали его и пряли из него нити. Из этих нитей ткачи ткали полотно. Тонкое белое льняное полотно называли татарским словом "хам", а самих ткачей — хамовниками.

На правом берегу Москвы-реки почти напротив Кремля размещалась Кадашевская слобода, мастера которой делали бочки-кадушки. Эта слобода впервые упоминается в завещании великого князя Ивана III, составленном в 1524 г. В гг. в ней уже жили ткачи. Ткали в основном женщины, а мужчины составляли узоры тканей, делали украшения из серебра и золота. Узорные ткани, изготовляемые в Кадашевской слободе, ценились в Москве. Управляли слободой доверенные царицы боярыни. Все вытканное в слободе полотно поступало в царицыну мастерскую палату и шло на нужды двора.

Но управлять работавшими в слободе ткачихами, вникать в нужды каждой было сложно, и г. по распоряжению царя Алексея Михайловича построили Кадашевский Хамовский двор – двухэтажное здание, обнесенное белым забором с башнями по углам.

На первом этаже пряли нити, на втором – на 90 ткацких станках ткали узорное полотно. Всего в здании одновременно работало 100-150 мастеров. Организовать их общую работу было проще. Так мануфактура начала вытеснять слободскую организацию труда.

В Москве мануфактуры появились первыми на Руси. При Иване III для строительства Кремля поставили кирпичные заводы, была освоена чеканка монет. работали Пушечный и Печатный дворы, при Алексее Михайловиче — завод по изготовлению стеклянной посуды, при Петре I стали ткать сукно для военных мундиров и парусное полотно для флота.
В Оружейной, Золотой и Серебряной палатах, а так же в Патриаршей Золотой палате работали лучшие мастера страны.

Немного об охране улиц Москвы.

Жизнь горожан охраняли не только стрельцы и казаки, но и сами жители. Каждый вечер все улицы города перегораживались деревянными решетками, за которыми по очереди дежурили жители улиц. Они должны были следить, чтобы "лихие люди не ходили межи двор", задерживать всех неизвестных до утра, когда выясняли их личность. Они же следили, чтобы печи в домах были погашены. В случае возникновения пожара дежурные будили всех, проживающих на улице, и они сообща тушили пожар. Это было очень важно, т. к. и дома, и заборы, и тротуары, а нередко и мостовые улиц были сделаны из дерева.

Время от времени, чтобы проверить, охранялись ли еженощно улицы города, свои участки объезжали "объездные головы".

213-г 159

Число "объездных голов", контролирующих ночью охрану улиц Земляного города, было на 3 более, чем Белого; Китай-города – на 5 меньше, чем Земляного города. Кремль имел на одну "объездную голову" меньше, чем Китай-город. Всего в Москве было 14 "объездных голов". Сколько из них проверяли охрану улиц Кремля?

"Объездными головами" назначали именитых людей, пользующихся доверием великого князя. О судьбе одного из них, , кое-что известно. Жил он в Кремле, был боярином великого князя Ивана III, и его именем, как уже говорилось, даже называлась кремлевская башня (ныне Москворецкая). Был он "объездным головой" на улицах в Замоскворечье, расположенных напротив Кремля.

Известно, что Иван III женился на племяннице последнего Византийского императора Софье Палеолог и стал менять на византийский манер порядки при московском дворе. Когда его место занял сын Василий III, то перемен стало еще больше. Это не нравилось какой-то части москвичей. В их числе был и боярин Беклемишев, который высказывал Василию III недовольство в связи с его деятельностью. Великий князь приказал обезглавить строптивого боярина, что и было исполнено.

Первые упоминания о слободах в Москве относятся к временам Ивана Грозного — середине XVI в. После переноса столицы в Санкт-Петербург многие специалисты из Москвы переехали туда. В слободах остались пустые участки, которые мог арендовать любой желающий. Так закончился, длившийся несколько сот лет слободской период жизни жителей в Москве.

По словам , "при Петре I Москва в пределах Земляного города была уже единым административным центром, слободы оставались только на окраинах, да и то постепенно утрачивали свой прежний характер". Изменилась и система налогов. Раньше с каждого жителя слободы взимались подати в соответствии с установленными для нее льготами. С 1718—1824 г. Москва перешла к взиманию одинакового налога для всех — подушного.

ПЛОТНИКИ

Город был деревянным, и поэтому больше всего в нем работало плотников. Их называли еще рубленниками, потому что стро­или они, пользуясь только топором. Поперечные пилы были известны уже в конце XVII в., но широкого распространения не получили, так как при перепиливании бревен повреждались древесные волокна, и дерево начинало "тянуть" влагу. При рубке же дерева топором волокна сдавливались, древесина уплотнялась и становилась менее подверженной гниению.

Со срубленного дерева срубали ветки и сучья, обтесывали, рас­калывали бревна пополам, чтобы получить плахи для настила полов и по­толков. Из плах топором же вытесывали доски (тесины) — не более двух из одного бревна. Из бревен, плах и тесин плотники ставили храмы и дома, изготовляли мебель, телеги и сани, посуду и бочки.

Всю жизнь работая с деревом, они хорошо его знали и использовали его свойства. Дома (а среди москвичей бытовало мнение, что жить в дере­вянном доме здоровее, чем в каменном) ставили из хвойных пород деревьев — сосны, ели, лиственницы. Их смолистые стволы меньше подверга­лись гниению, чем бревна из других пород. Твердая и прочная лиственни­ца шла на изготовление нижних венцов дома. Стены выкладывали из более мягкой сосны, которую было легче обрабатывать. Плотный дуб применяли для ниж­них венцов построек, возводимых на сыром месте. Лемех — дощечки, ко­торыми, как черепицей, покрывали крыши, — вырубали из осины. Древе­сина этого мягкого дерева под воздействием дождя и снега твердеет, при­обретая прочность и красивый серебристый оттенок.

Чтобы здания не гнили, их ставили на валуны, обрубки толстых бревен или пни с обрубленными корнями. Эти подставки под срубом и породили выражение "избушка на курьих ножках". Их подставляли не только под хоромы, но и под храмы. Так некогда в Москве на большой Молчановке стояла каменная церковь, которую называли Никола на курьих ножках.

Масса 1 м3 дуба на 90 кг больше массы 1 м 3 лиственницы. Масса кубо­метра ели на 130 кг меньше массы кубометра лиственницы. Масса 1 м3 сосны на 40 кг больше массы 1 м 3 ели. Масса 1 м3 осины на 120 кг меньше массы 1 м3 сосны. Какова масса 1 м3 древесины каждой поро­ды, если сумма масс 5 кубометров древесины перечисленных выше пород составляет 2810 кг?

Лес привозили в Москву на баржах и продавали на лесном базаре у стен Белого города. Здесь можно было приобрести и бревна, которых на по­стройку небольшого дома требовалось 150—180 штук, и целые срубы, кото­рые на рынке разбирали, перевозили, куда хотел заказчик, и там собирали. Хозяину оставалось только законопатить щели между бревнами мхом, купленными на том же базаре. "Сруб с сенями" стоил "24 рубля с провозом", "изба с нутром" — с комнатой, отделанной изнутри, — 13 руб.

Изготовление досок было трудоемким делом, поэто­му стоили они дорого.

Дверная доска длиной в 1 сажень стоила на 0,72 руб. до­роже, а половая доска – на 0,03 руб. дешевле такой же доски для изготовления лавки. Сколько стоила каждая доска, если за все три было уплачено 0,93 руб.?

Срубленные плотниками избы получались сухими и теплыми. Обычно дома были в несколько житл – этажей, причем нижний этаж, подклет, использовали для хранения припасов. Жили на втором этаже в горницах – помещениях, находившихся "горнее", выше подклета. Над женской поло­виной дома возводили большие светлые палаты со множеством окон. Они назывались светлицами, в них женщины ткали, шили, вышивали.

Горницы топились по-белому и по-черному, т. е. печами с дымоходом и без него. Очень часто в одном и том же доме были горницы с той и другой печью. Существование "курных изб" (тех, что отапливались без дымохода) объясняется, возможно, особенностью уст­ройства крыш и климатом России. Крыши домов, сделанные из коры и дерева, от частых дождей и обильных снегопадов сырели, и их успешно сушил дым, поднимавшийся через потолок вверх. Дом с печью, топившей­ся по-черному, был суше и теплее дома, топившегося по-белому.

В Архангельской области и сейчас можно встретить старые дома с печа­ми, которые изредка топят по-черному, чтобы просушить кры­шу и чердак, а живут хозяева, конечно, в комнатах с современной печью. Удивительно, насколько в комнате, которая топится печью без дымохода, чисто. Мебель и иконы в красном углу, белоснежные занавески на окнах и подзоры на кроватях не имеют следов сажи, и только верх стен и потолок совершенно черны. В такой комнате сейчас большие современные окна с яркими, по обычаю северян, цветами на подоконниках. В средневековой же Москве делали небольшие длинные окошки под потолком, чтобы через них уходил дым и угар. Эти окошки не открывали, а задвигали рамами – заволакивали, и поэтому их называли волоковые. В оконные рамы вставляли слюду или промасленную ткань. Такие окна пропускали мало света, поэтому в горницах и днем было полутемно. Богатые дома по-черному не отаплива­лись, и окна в них были не волоковые, а большие — красные. Но и в красных окнах стояло не стекло, а слюда. Стекло на Руси было известно с XIV в., изделия из него изготавливали толь­ко круглой формы и небольших раз­меров. Было оно темно-зеленым и пропускало мало света. Даже окна царского дворца в Коломенском, построенного для Алексея Михайлови­ча, блестели "драгой слюдвой".

Вся мебель горниц — стол, лавки, стулья — была деревянной. Ели из посуды, которую первоначально тоже вырубали топором из целого куска дерева.

В сенях домов зимой стояли лыжи, которые были известны на Руси с X в. Делали их с загнутым вверх концом, со сквозными отверстиями для крепления к обуви. Рядом с лыжами могли лежать и коньки, только их тогда вырезали из коровьей кости.

Сведений о числе деревянных домов в Москве нет. Известно лишь, сколько дворов было в столице к началу XVIII в. В 1701 г. Петр I приказал Земскому приказу составить список всех московских дворов, с которых собирали мостовые деньги, т. е. деньги на строительство мостовых. Приказ перечислил, сколько было в столице "по пис­цовым и переписным книгам... в Кремле, в Китае, в Белом и Земляном и за Земляным городом дворов всяких чинов людей написано". В каждом дворе было по несколько домов.

В 1701 г. в Москве в Земляном городе было дворов на 1277 больше, чем за его валом. В Белом городе – на 4862 двора меньше, чем в Земляном. В Китай-городе — на 2260 дворов меньше, чем в Белом. В Кремле — на 229 дворов меньше, чем в Китай-городе. Сколько дворов было в каждой части Москвы, если известно, что в Кремле и Земля­ном городе было 7437 дворов?

Согласно тому же источнику, в 1701 г. в Кремле и Китай-городе жили только богатые люди: духовенство, чиновники, дворяне, богатые купцы. Ремесленный люд селился в Земляном городе или за его пределами. Боль­шинство домов в Москве было из дерева. Деревянный город часто горел. Чтобы обезопасить город от пожаров, Петр I в предписал "деревянного строения отнюдь не строить, а строить неотменно каменные домы, или, по крайней мере, мазанки, и строиться не среди дворов, как было в старину, а линейкой по улицам и переулкам для великаго Его Царскаго Величества интереса и лучшаго в том способа и против строений других Европейских Государств". Но приказ этот не выполнялся, так как на строительство каменных домов нужно было больше средств. Поэтому следили за тем, чтобы хотя бы в Кремле и Китай-городе не стро­или из дерева.

Из всех городов России только Петербург был возведен из камня, но для этого по всей стране с 1714 по 1728 г. запрещалось строительство каменных домов, так как в Санкт-Петербурге "каменное строение зело медленно строится и каменщиков и прочих художников того дела достать трудно и за довольную цену".

КУЗНЕЦЫ

Производство железа — одно из древнейших на Руси. Из железной руды, добываемой по болотам лесостепной части страны, выплавляли кри­цу — губчатое железо, которое затем под молотом кузнеца легко уплотнялось. Плавили руду в глиняных домницах. Для этого в них по трубкам-соплам мехами накачивали воздух. Интересно, что в домницах железо не выплавляют с XVIII в., однако слова, связанные с этим производством, живут до сих пор. Так, человека с рыжеватыми волосами называют рудой, потому что цвет его волос похож на цвет болотной руды. Всем известен глагол "сопеть". А русский народный духо­вой инструмент называется сопель.

Кузнецы из руды выплавляли железо, а затем из него выковывали раз­личные изделия. С XV—XVI вв. домницы в Москве исчезли, и кузнецы стали работать на привозном железе, выплавленном в райо­нах рудных месторождений.

Мастеров, работавших с железом, называли "кузнец железу". Но были в столице мастера, которые ковали изделия из меди и бронзы, из олова, зо­лота или серебра. Их и называли "кузнец меди", "кузнец серебру", "кузнец зла­ту". О количестве кузнецов разных специальностей можно судить по дошед­шим до нас "Росписным спискам".

В 1638 г. в Москве кузнецов, ковавших из железа, было на 60 больше, чем кузнецов, ковавших из меди. Кузнецов, ковавших из серебра и золота, было на 82 меньше, чем кузнецов, работавших с железом. Сколько в Москве работало кузнецов по железу, меди, золоту и се­ребру, если известно, что кузнецов, работавших с медью, золотом и серебром, было на 10 больше, чем кузнецов, работавших с железом?

Кузнецы по железу, ковавшие щиты, назывались щитниками, изготовители кольчуг — бронниками, гвоздей — гвоздочниками, иголок для шитья — игольниками.

В 1638 г. в Москве броню и латы ковало на 5 кузнецов меньше, чем ковало самопалы1. Число кузнецов, ковавших замки, составляло 0,25 от числа кузнецов, ковавших латы и броню. Иголки изготавливали на 4 человека больше, чем замки. Сколько было кузнецов, занятых про­изводством изделий каждого вида, если известно, что самопалы кова­ло на 10 мастеров больше, чем иголки.

1 Ручное огнестрельное оружие, заряжаемое с дула.

В "Росписи" 1638 г. не только указано, что в столице работало 152 "кузнеца железу", но и уточнены их специализации. Кроме мастеров вышеназванных специальностей в Москве еще один кузнец ковал ножи, один – подковы, трое— скобы. Остальные "кузнецы

железу" выполняли менее сложные работы.

Российские кузнецы славились своим мастерством. Летописец XIII в., восхищаясь доспехами, выкованными русскими умельцами, записал: "Щиты же их яко зоря бе, шолом [шлем] же их яко солнцю восходящу".

Высоко ценили и на Руси, и за границей работу московских бронников. Недаром крым­ский хан Менгли-Гирей, союзник Ивана III в борьбе с ханом Ахмедом в 1480 г. не раз про­сил прислать ему и его вельможам доспехи рус­ской работы.

Московские кузнецы изготавливали зам­ки с секретом, которые охотно покупали даже за границей. Так например, история свидетельствует, что в ин­вентарном списке Бервенковского монасты­ря в Чехии, составленном в 1390—1391 гг., значатся три железных замка, называемых русскими.

Стоит отметить, что с 1465 г. российские кузнецы освоили ковку листового железа, и в Москве появились железные крыши. До этого крыши делали из дерева, черепицы и листов свинца и меди, последние часто золотили.

Жили "кузнецы железу" сначала в Кремле и на самой древней улице столицы — Великой, которая шла почти от Кремля вдоль Москвы-реки до того места, где теперь стоит гостиница "Россия". Археологи раскопали в этом районе дворы кузнецов, еще имевших домницы для плавки руды. Кузнечное производство было огнеопасно, особенно в деревянном городе, поэтому мастера старались жить на окраине, близ реки. Постепенно кузнецы переселились из Великого Посада и основали несколько кузнечных слобод. Самые крупные из них были за Яузой, за Москвой-рекой и у Пушечного двора, где теперь Кузнецкий мост. Сохранилась "Роспись кузнецов, кото­рые делают на Москве и слободах всякое кузнечное дело". Она составлена в 1641 г., и по ней видно, что к тому времени ни в Кремле, ни в Китай-городе ни один кузнец не жил. Часть кузниц стояла на окраине Белого города, остальные же — в Земляном городе.

На окраине Белого города работало на 82 кузницы меньше, чем в Земляном городе. Если бы в Белом городе кузниц было в 2 раза больше, чем в действительности, то в Земляном городе их оказалось бы на 47 больше, чем в Белом. Сколько кузниц было в Белом городе и в Земляном?

Кузнецы, ковавшие броню, кольчуги, жили в Бронных слободах, там, где сейчас Большая и Малая Бронная улицы. "Кузнецы серебру" — там, где теперь Серебряный переулок и Серебреническая набережная Яузы. Работали они не только в Оружейной палате (где изготавливались вещи для нужд двора) и в Монетном дворе, но и в частных мастерских, производив­ших ювелирные и бытовые изделия на продажу. Число мастеров по серебру и золоту известно по спискам, составленным в 1722 г., когда Петр I пове­лел мастерам Москвы и Петербурга записаться в соответствующие их спе­циализации цеха.

В 1722 г. в московский цех было записано золотых дел мастеров на 253 человека меньше, чем мастеров по серебру. В 1752 г. мастеров по серебру стало на 328 человек больше, а число работавших с золо­том составило 0,5 от числа золотодельцев в 1722 г. Сколько мастеров было записано в соответствующие цеха в 1752 г., если известно, что по спискам 1752 г. серебряных дел мастеров числилось на 596 чело­век больше, чем мастеров по золоту?

Кузнецы, которые из бронзы и меди ковали котлы и другую посуду, жили в Котельничьей слободе, давшей название Котельнической набереж­ной и Котельническим переулкам. Кузнецы, ковавшие металличес­кую посуду и таганы — трехногие подстав­ки под котлы, жили отдельной слободой, Таганской, на месте которой сей­час Таганская площадь.

Следует отметить, что медь и олово, серебро и золото до XVII в. завозили из-за границы и только кузнецы по железу работали на отечественном сырье.

На изготовленных кузнецами вещах часто делали надписи, которые всегда были доброжелательны. Так, на одном кувшине написано: "Кумган добра человека, а кто из него пьет, тому на здоровье".

ГОНЧАРЫ

Невозможно представить себе быт москвичей в средние века без предметов, изготовленных гончарами. Они делали горшки, миски и кувшины. Лепили игрушки, из которых самыми распространенными были конь и медведь, причем последний всегда выглядел добрым, ручным. Изготавливали даже погремушки, которые окрашивали красными полосами и наполняли глиняными шариками.

Изделия заравнивали (лощили) костяными палочками или галькой, сушили и обжигали. Предметы, обожженные в открытом горне, приобретали красный цвет, а обожженные в замурованном горне (без доступа воздуха) — серо-черный. Лощенные глиняные вещи становились блестящими.

Изделия гончаров были дешевы и потому по­лучили широкое распространение, в их числе и черепица. В XIV в. здания начали покрывать крас­ной черепицей, а с XVI в. — мореной черной. Ею покрывали дома, зачастую укладывая черную и красную плитку попеременно, "в шахмат".

В XVII в. черепицу стали обливать глазурью (полудой), и в зависимости от полуды она стано­вилась желтой, зеленой и коричневой. Черепица была шириной 23,5—25 см. Кроме крыш из чере­пицы в городе делали крыши и из луженого же­леза, и из меди, и из серебристо-серого лемеха. Все эти разноцветные крыши блестели и перели­вались на солнце, придавая городу праздничный вид.

Изделия гончаров иногда, наоборот, прятались в толще стен. Так при возведении церквей в стены и своды зданий вмуро­вывали кувшины, называемые голосниками. Они улавливали звуки, блуж­дающие по храму, отражающиеся от стен, потолка, колонн. Голосники улучшали акустику помещения.

Изделия из глины шли не только на кры­ши, но и на полы. Кирпичники изготовляли специальный кирпич различных размеров и формы и покрывали его с одной стороны глазурью. Из этих кирпичей выкладывались полы в общественных помещениях. В жи­лых же покоях настилали деревянные полы.

В 1701 г. кирпичник Василий Федоров изготовил плиты зеленого цвета для полов церкви Двенадцати апостолов в Кремле и Патриаршей Крестовой палаты, а кирпичник Иван Лазарев — такие же плиты для Московской ратуши.

В. Федоров изготовил 910 плит, а И. Лазарев — 1200. При этом каждая плита, изготовленная последним, стоила на 1,9 коп. дороже, чем плита производства В. Федорова. Всего за работу двум мастерам было уплачено 35 руб. 46 коп. Сколько получал каждый мастер за изготовление од­ной плиты.

В те далекие годы кирпичные дома декорировали вставками из белого камня, на котором вырезали узоры. Изготавливать их было трудно, долго и, соответственно, дорого.

В XVI—начале XVII вв. гончары начали на ручном станке в деревянной форме штамповать рельефные вставки из глины. После их обжига получались довольно толстые пластины красного цвета, которые называли изразцами. Они имитировали резьбу по камню, и делать их было проще и дешевле. В середине XVII в. красные изразцы стали иногда покрывать зеленой глазурью, и они получили название муравленые. В конце XVII в. начали применять поливу разных цветов. Для ее изготовления использовали олово, которое, по-немецки, называлось "zinn". Поэтому многоцветные изразцы называются ценинными.

Муравленые и ценинные изразцы использовали как для наружного украшения зданий, так и для оформления печей. Изразцовые печи стали украшением комнат. Изображали на изразцах птиц, сказочных животных, диковинные цветы, а иногда сюжетные картинки с надписями, например: "Инрок, зверь лютой", "Орел — птица", "Сирин — птица рая". Печи рас­сматривали так, как мы смотрим картинки в книжке. Постепенно изразцы на печах стали составлять в единый узор.

Изготовить печные изразцы было намного сложнее, чем черепицу или плиты для вымостки полов. Поэтому стоили они дороже. Например, из­вестно, что в 1682—1683 гг. Семен Буткеев занимался изготовлением муравленых и ценинных изразцов для облицовки пе­чей в царских дворцах в Коломенском и Измайлове.

Для царских дворцов С. Буткеев изго­товил 1887 муравленых и 2072 ценин­ных изразцов. За ценинный изразец он получал на 1 коп. больше, чем за му­равленый. Сколько мастеру заплатили за каждый, если за ценинные изразцы он получил на 24 руб. 42 коп. больше, чем за мурав­леные?

Печь, выложенная изразцами, стоила рублей 15, что по тем вре­менам было колоссальной суммой: квалифицированный печник в день за­рабатывал 5 коп. Поэтому изразцовые печи ставили только во дворцах, в загородных царских резиденциях, в служебных помещениях — приказах, а также в домах очень богатых людей.

Из мастеров, которые в конце XVII в. клали печи в Москве и изготав­ливали для их украшения изразцы, самым известным был Ивашка Семенов сын Денежка, или, как назвали бы мы его теперь, Иван Семенович по прозвищу Денежка.

В 1683 г. Иван Денежка в хоромах царевен сложил в мыленке на 3 печи меньше, чем в палатах. Число печей, сложенных им в подклете и сенях, составило 0,8 количества печей, сложенных им в палатах и мыленке. Сколько всего печей сложил мастер во дворце царевен, если известно, что в подклете и сенях их было на 3 больше, чем в мыленке?

Изразцы можно увидеть в музее в Коломенском. Яркие и веселые, написанные с народным юмором "на поглядение" людям, они не могут не радовать нас и сегодня.

В 50-е годы XVII в. в Москве начали изготавливать изразцы для наруж­ных стен зданий. Из Беларуси переселили опытных мастеров, которые в 1654 г. приступили к изготовлению изразцов для Иверского Валдайского монастыря, а в 1658 г. — Воскресенского Новоиеруса­лимского. После низложения патриарха Никона новоиерусалимских мастеров перевели в Москву.

Сначала гончары жили на Великом посаде. Когда архитектор реконструировал Красную площадь, то снес все постройки на ней, а к югу от храма Василия Блаженного, на Василь­евском спуске, разрушил много домов гончаров и развалинами засыпал ров на Красной площади. Так в ров попали глиняные игрушки и посуда, обнаруженные впоследствии археологами. По ним ученые судят об уровне гончарной технологии.

В XV—XVII вв. гончары со своим огнеопасным производством пересе­лились в Зарядье, в район Котельнической набережной, где и жили в Гон­чарной слободе. Для себя они построили необыкновенно украшенную цер­ковь Успения (1654). В 1702 г. к ней пристроили придел с восьмиугольным барабаном, на гранях которого из рельефных ценинных изразцов выложили фигуры четырех евангелистов метровой высоты каждая. Эту работу приписывают "ценинных дел государеву мастеру" Степану Иванову по прозвищу Полубес — самому искусному из мастеров, приехавших их Белоруссии. Находится церковь недалеко от Таганской площади. Изразцы, вероятно, были переданы строителям придела семьей мастера, которого в то время уже не было в живых. Известно несколько храмов, украшенных изразцами Степана Полубеса. В 1668 г."Степанка Иванов сын" с товарищами изготовили изразцовый декор "для наружного украшения церкви Григория Неокесарийского" на Большой Полянке. Часть изразцов пошла на украшение здания декоративным узором "павлинье око". С 1673 г. Степан Полубес с мастером Игнатом Максимовым взялся за изготовление изразцов для украшения Покровской церкви в селе Измайлове. Позднее, в 1688—1692 гг., эти же мастера изготовили изразцы для украше­ния колокольни и Успенского собора Иосифо-Волоколамского монастыря, карниз которого является повторением композиции "павлинье око".

Для украшения церкви Григория Неокесарийского в Москве изготовили на 5130 изразцов меньше, чем для Покровской церкви в селе Измайлове. За изразец для первого храма платили 10 коп., для второго — 10,6 коп. Сколько изразцов потребовалось для выполнения каждого заказа, если за измайловский заказ заплатили на 555,78 руб. больше, чем за украшение московского храма.

Известно, что изразцы Степана Полубеса есть на колокольне Пафнутьево-Боровского монастыря, что им же изготовлены многоцветные изразцы для церкви Троицы в Хохловском переулке.

XVIII в. был временем расцвета производства изразцов в Москве. В этом веке соборы, дворцы и служебные помещения возводили, применяя лишь три строительных материала — кирпич, белый камень и изразцы, но выглядели здания столь нарядно, что стиль, в котором они были постро­ены, архитекторы назвали "узорочье".

СКОРНЯКИ

В Москве работало много скорняков — мастеров, выделывающих меха. Благодаря их умелой работе меха России пользовались международной сла­вой. Павел Алеппский в своей книге "Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию" писал: "Никто так не умеет дубить, как они, ни­где, кроме как в этой стране: они выделывают его [мех] мягким, как шелк".

В 1488 г. Иван III отправил в подарок венгерскому королю Матиашу Корвину "соболь черн, ноготки у него золотом окованы с жемчугом, 20 жемчугов новгородских".

Историк пишет, что в 1595 г. думный дворянин Вельяминов и дьяк Власьев повезли дорогие меха цесарю Рудольфу, чтобы импе­раторский австрийский двор их продал, а на вырученные деньги продол­жал войну с Турцией. "Приехавши в Прагу, где жил Рудольф, Вельяминов и Власьев потребовали, чтобы им указали место, где разложить меха. Им дали у цесаря на дворе 20 палат, где они разложили соболей, куниц, лисиц, бобров и волков налицо, а белок в коробьях. Когда все было изготовлено, сам император с ближними людьми пришел смотреть посылку, государеву вспоможенью обрадовался и удивился, как такая великая казна собрана? Говорил, что прежние цесари и советники их никогда такой большой каз­ны, таких дорогих соболей и лисиц не видывали, и распрашивал послов, где такие звери водятся, в каком государстве? Послы отвечали, что все эти звери водятся в государевом государстве, в Конде и Печоре, в Угре и в Сибирском царстве, близ Оби, реки великой, от Москвы больше 500 верст".

Меха пражские купцы оценили в рублей, "а трем сортам лучших соболей цены положить не умели по их дороговизне".

Дорогие меха, которыми располагала Москва, были получены ею в ка­честве дани от народов Сибири и Поволжья. Меха шли царской семье и посылались в подарок правителям в другие страны. Лишние же меха Двор­цовый приказ, ведавший меховой казной, сам продавал. Чтобы контроли­ровать производство пушнины, Приказ разрешал выделывать меха только в столице. В "Росписной книге" за 1638 г. указывается, что в Москве в это время было сто скорняков, из которых большинству поручали выделку не­дорогого меха — заячьего, овечьего. Высококвалифицированные мастера специализировались на выделке только одного вида меха и назывались, соответственно, бобровниками, собольниками, песцовниками, куничниками и белочниками.

В 1638 г. в Москве было 100 скорняков. Если бы скорняков, выделывающих дорогие меха, было в 2 раза больше, чем в действительности, а специализировавшихся на дешевых мехах — на 35 больше, чем на самом деле, то первых бы стало на 30 меньше, чем вторых. Сколько было скорняков каждой квалификации?

Скорнякам Москвы приходилось выделывать огромные партии мехов. Например, в "Таможенной книге" за 1694—1695 гг. указана партия мехов, которые поступили в Дворцовый приказ только из Сибири. На основании данных, взятой из этой книги, составлена следующая задача.

За год казна получила из Сибири беличьих шкурок в 42,5 раза боль ше, чем лисьих, песцовых — на 325 тысяч меньше, чем беличьих, собольих — на 6 тысяч больше, чем песцовых. Сколько шкурок поступи­ло в казну за год, если известно, что лисьих и собольих из них было 29 тысяч.

КОЖЕВНИКИ

При раскопках в Зарядье нашли несколько дворов кожевников. В них были обнаружены емкости из бревен с остатками извести и золы для выма­чивания шкур: так от них отделяли шерсть. Там же нашли дубовые чаны, в которых кожу выдерживали в настое коры различных деревьев — дубили, и она становилась мягкой и эластичной. Из кожи шили обувь, делали седла, саадаки (футляры и колчаны для лука и стрел), кошельки и другие изделия. Седла московской работы высоко ценились за границей, особенно на Вос­токе.

В XV—XVI вв. кожевники из Великого посада переселились в Замос­кворечье – в Кожевническую слободу. Построенная ими церковь так и называется — церковь Троицы в Кожевниках.

В районе нынешнего Курского вокзала была еще одна слобода, где жили кожевники. Но они шкур не дубили, а вымачивали в квасе и затем мяли. Такие кожи назывались сыромятными и шли на изготовление конской упряжи. Сейчас о районе размещения этой слободы напоминает название Сыромятническая набережная реки Яузы.

В Москве в 1638 г. было около 200 мастеров, изготавливавших изделия из кожи как столичной выделки, так и привозные.

В 1638 г. в Москве 158 человек шили обувь и рукавицы. Если бы обувь шило в 2 раза больше мастеров, чем в действительности, а рукави­цы — в 5 раз больше, то сапожников стало бы на 190 больше, чем рукавичников. Сколько сапожников и рукавичников работало в Москве в 1638 г.?

Простейшей кожаной обувью были мягкие туфли — поршни, они дела­лись из целого прямоугольного куска кожи, который стягивался вокруг ноги кожаным ремешком. Кроме поршней носили невысокие башмаки — чоботы. Но чаще всего все, от мала до велика, носили сапоги. В XII— XIII вв. их шили из тонкой кожи. Подошву делали из двух слоев. Сапоги отличались от современных тем, что были, как валенки, оди­наковыми на обе ноги.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13