В 2001 г., по данным социологических исследований, большинство жителей Чеченской Республики (69%) считали себя гражданами России. В возрастной группе 39-40 лет минимальна доля сепаратистов (13%) и большинство - сторонники конституционного порядка, соответствующего Конституции РФ (71%). В этой возрастной группе преобладают лица со средним специальным и высшим образованием, которые осознают губительность разрыва с русской культурой и чаще не желают жить по законам шариата. Для части респондентов (всего 17%), в том числе молодежи (20%) и лиц старше 50 лет (27%) переход чеченского общества к мирной созидательной жизни представляется проблематичным.13 Федеральная военная и антитеррористическая операция в Чечне
прервала тенденцию повышения угрозы политического экстремизма, но не покончила с терроризмом, который поддерживается извне. Участие России вместе с мировым сообществом в борьбе с международным терроризмом служит в перспективе ослаблению угрозы терроризма на Юге России. Этой же задаче будет способствовать устойчивое, сбалансированное и социально ориентированное развитие Юга России.

Итак, правительственный силовой контроль этнонационального конфликта означает сдерживание насильственной борьбы применением или угрозой применения силы государства. Главная цель силового контро-ля - обеспечение безопасности жизни этногрупп. В демократических обществах легитимность силового контроля оценивается по критерию соблюдения прав человека. Поэтому, кроме полицейского контроля, выборочный контроль, грубая сила и тактика «разделяй и властвуй» оцениваются исключительно как крайние средства сдерживания насилия. Силовой контроль делает использование этнического насилия чрезвычайно невыгодным и прерывает процесс военной и открыто пропагандистской мобилизации экстремистской группы.

3.2 Стратегия кооптации

Альтернативой силовому контролю этнического насилия служит кооптация: привлечение групп к сотрудничеству не кнутом, а пряником. С помощью широкого диапазона стимулов лидеров этнических групп
можно быстрее превратить из подстрекателей беспорядков в сторонников социального мира. Основным недостатком кооптации является то, что ее действие носит ограниченный характер. Поскольку этот способ
контроля почти не касается базовых причин этнического насилия, кооптация скорее способна ограничить размах насилия в обществе, но не остановить его. Тем не менее, успешное применение кооптации может привести к разделению двух форм поведения - организованного и повсеместного насилия и проявления народного недовольства, которое не приводит к кровопролитию или мобилизации населения для силовых действий. Кооптация может подкреплять успешность других стратегий контроля этнонационального конфликта.

Кооптация предполагает подкуп элиты, чтобы заручиться ее поддержкой. Если правительство может предложить лидерам группы высокий уровень благосостояния, статус или власть в рамках своего правления,
то они будут более лояльны центральному правительству. Успешная кооптация не решает проблемы безопасности, статуса или доминирования группы. Она не дает ей возможности мобилизоваться для насильствен-ного решения этих проблем, поскольку лидеры группы кооптированы правительством.

Кооптация использует возможности, которыми обладает элита, для предотвращения этнического насилия. В большинстве обществ, особенно в тех, в которых имеется значительное расслоение населения по уровню богатства и власти, незначительная часть людей обладает не пропорционально большим политическим влиянием. Их взгляды определяют ситуацию политической стабильности в обществе. Организованная оппозиция и насилие практически невозможны без лидеров. Если правительству удастся склонить эту элиту на свою сторону и заставив их перестать поддерживать конфликт, борьба утихнет, хотя враждебность со стороны населения к властям сохранится.

Кооптация способна разрядить дестабилизационный потенциал националистических элит - как уже длительно существующий, так и только нарождающийся - посредством его модификации из потенциально
взрывоопасного настроения в энергию, направленную на защиту статус-кво. Элиты часто играют на страхах и ожиданиях этнических групп, используя их для усиления собственной власти. Если правительство будет в состоянии удовлетворить потребности элиты с помощью сделки, открытия более широкого доступа к власти, признания их статуса в обществе или с помощью иных средств, у этих людей и их сторонников возникнет повышенный интерес к поддержке действий правительства. При соответствующих инструкциях центральной власти они, скорее всего, не станут бороться и за власть между собой. После поглощения верхушки этногруппы

центральным правительством место и статус этнических лидеров часто меняются коренным образом. Из независимых представителей радикальной этнической группы они превращаются в послушных функционеров, чье сегодняшнее и будущее положение целиком и полностью зависит от благосклонности правительства. Лидеры становятся силой, способствующей продвижению целей режима, а не амбиций этнической группы. Тем не менее, кооптация отличается от разделения власти между центральным и местным правительством. Кооптированные
лидеры не имеют права решающего голоса в политическом процессе, и, как следствие, руководимые ими этнообщности извлекают из этого меньше выгоды.

Кооптация также позволяет умеренным членам группы одержать верх над радикалами. Поглощенные центральным правительством элиты, получая от него ресурсы и власть, оказываются способными сильнее влиять на настроения в своей общине, что увеличивает их личный вклад в процесс усмирения политических амбиций группы в целом. Радикалы поначалу могут иметь большую местную поддержку. Их неспособность обеспечивать группу материальными ресурсами со временем ослабляет их позиции.

Хотя кооптация непосредственно направлена на работу только с элитой, она в состоянии изменить радикальный настрой некооптированных представителей этногруппы. Кооптация улучшает положение группы в целом. Одним из измерений положения группы в обществе является ее представительство во власти. Несмотря на то, что кооптированные лидеры часто не имеют сколько бы то ни было значительного влияния на процесс принятия решений, само их присутствие в правительстве говорит о хотя бы некотором уважении и признании этой группы. Она может гордиться тем, что хотя бы ее элита получила признание режима. Добившись лучшего экономического и социального статуса, группа в меньшей мере будет обеспокоена вопросами прошлой утраты своей земли в борьбе с противоборствующей стороной. Кооптация помогает справиться со страхом мажоритарного управления: правительство большинства будет поддерживать большинство - и не более.

Кооптация способствует установлению этнического мира. Однако в областях, где напряженность в отношениях зашла слишком далеко, она в состоянии решить только часть проблемы.

Кооптация играет существенную роль в предупреждении и уменьшении проявлений этнического насилия в обществе. Кооптированные элиты в большей мере склонны к сотрудничеству с правительством, вплоть до прямого противодействия сепаратным или гегемонистским ожиданиям более широких слоев этнической группы. В таких условиях радикально настроенной части этноорганизации трудно проповедовать и реализовывать идеологию насилия. Некоторым этническим группам не менее важно видеть своих представителей во власти, а не только сохранить мир, поскольку даже формальный властный статус воспринимается как проявление уважения и высокого социального положения их группы в целом.

Кооптированные элиты чаще сотрудничают с правительством, чем оказывают силовое сопротивление. Так, кооптированные лидеры находящегося под французским правлением Марокко наравне с колониальным правительством боролись против националистов, поддерживая монархию, а не боевиков.14 В Бахрейне и Сирии кооптированная верхушка совместно с правительством регулярно боролась с боевиками в своих же общинах.15

Кооптация помогает упрочить положение умеренных лидеров групп и ослабить влияние радикалов. Представители верхушки, которые хотят мирно ужиться с системой, добиваются больших результатов в обеспе-чении группы необходимыми ресурсами, и их лучше слышат в правительстве. Это дает им видимые преимущества перед боевиками, особенно в транзитивных обществах, в которых без доступа к правительственному аппарату нельзя добиться экономического успеха. Например, в Марокко кооптированные элиты могли покровительствовать тем людям, которые признали их в качестве бесспорных лидеров общины

У радикальных боевиков такого покровительствующего ресурса не было. Способность правительства к кооптации усиливает его положение в обществе и экономике. В Бахрейне, где экономическая деятельность почти
полностью зависит от благосклонности правительства, власти имели неограниченные возможности с легкостью применять эту тактику.

Кооптация снижает озабоченность группы своим социальным статусом, поскольку дает ей видимость представленности во власти. В колониальном Марокко большое число берберских и племенных лидеров,
занявших высокие позиции во властных структурах, демонстрировало, что представляемые ими общности в общем-то включены в общую социальную структуру. Многие представители берберов не ощущали себя дискриминируемыми, потому что они знали, что несколько их соплеменников занимают видное место в правительстве и являются успешными коммерсантами.

Несмотря на явные выгоды, тактика кооптации далеко не является совершенной стратегией для сохранения межэтнического мира. Она не способна остановить многие формы насилия. Несмотря на то, что кооптированные лидеры обычно работают с целью установления мира, некооптированные лидеры (явные и потенциальные) часто продолжают применять насилие.16

Кооптация также может вызвать народные волнения, если элиты теряют свое положение в обществе. Арабы-сунниты, доминировавшие в Сирии до 1960-х гг., стали главными противниками баасского режима, который лишил их исключительного социального статуса. Точно так же, когда в Марокко истиклали устранили берберов с кооптированных позиций, последние организовали восстание против них.

Подсчитать, сколько представителей этнообщности следует кооптировать, очень сложно. Правительства, прибегающие к этой стратегии, сталкиваются с дилеммой: чтобы кооптированные элиты уважались и могли

эффективно управлять сообществами в течение долгого времени, они все-таки должны иметь относительную независимость от центральной власти. У элит больше вероятности сохранить уважение членов своих групп, когда они обладают некоторой автономией от центральной власти. Однако эта независимость вполне может быть использована ими для того, чтобы противостоять усилиям правительства, направленным на предотвращение национальной мобилизации этих групп.

Кооптация малоэффективна, когда общество имеет независимые гражданские институты. В этом смысле поучительно сравнение Сирии первых лет правления баасского режима и Сирии сегодняшней. В середине 1970-х гг. сунниты могли пользоваться своими мечетями, профессиональными союзами и другими институтами гражданского общества, что позволило им организоваться политически. После того как они стали широко применять насилие, баасский режим запретил эти независимые учреждения. Гражданское общество потеряло свою автономию и начало служить целям усиления контроля правящего режима над политической деятельностью граждан. Бахрейн и Марокко, напротив, вообще разрушили гражданское общество, заменив автономные учреждения государственными организациями.

Широкое распространение бедности или экономической зависимости от государства способствует эффективности политики кооптации. Чем беднее люди, тем больше они потеряют даже от символического проти-
востояния властям, особенно в авторитарном государстве. Благосостояние торговцев из числа арабов-суннитов, принадлежащих к сирийским и бахрейнским элитам, зависело от государства, что увеличивало возможности правительства управлять ими.

Кооптация часто снижает эффективность работы административного аппарата, что тоже вызывает недовольство народа. Нарождающиеся представители элиты, многие из которых имеют хорошее образование
или другие основания для достижения высокого социального статуса, часто оказываются недовольны системой, в которой происхождение и лояльность режиму значат больше, чем личные достоинства. Например, многие из новых образованных руководителей из числа арабов при французском колониальном правлении искали себе такое место в системе, чтобы оно соответствовало имеющимся у них навыкам. Увидев, что режим делает ставку на традиционных лидеров сообщества, они стали в оппозицию к нему и возглавили антиколониальное движение.

Не все кооптированные лидеры - надежные руководители. Часть из них желает «снять сливки», совершенно не становясь лояльными по отношению к правящему режиму. По этой причине им трудно доверять, и от них легко можно ожидать заговора или провоцирования беспорядков. По сути, правительство требует лояльности в обмен на удовлетворение личного интереса. Как только кооптационные возможности правительства снижаются или как только жизни кооптированных лидеров начинают угрожать радикальные группы, эффективность кооптации резко падает.

Со временем правительственных ресурсов становится недостаточно, чтобы покупать лояльность новых представителей элиты. В обществе не так уж много важных военных или гражданских постов или выгодных мест в сфере предпринимательства и торговли. Поэтому если режым будет раздавать их по принципу «всем сестрам по серьгам», то ему придется периодически отбирать эти должности у представителей конкурирующих групп или у других претендентов. Эта ограниченность в ресурсах стала особенно острой в модернизируемых обществах, прежде всего потому, что у элит этнических групп значительно возрос уровень образования. К тому же изменились и представления о достойном уровне жизни и социальном статусе, что повышает цену, которую необходимо
будет платить за лояльность центральной власти.

Идеология и конфликт личных интересов также ограничивают эффективность кооптации. Многие люди считают ниже своего достоинства сотрудничать с режимом в связи со своим этническим статусом или полити-ческими взглядами. Так, община истиклалей, которая имела предубеждения против культуры и системы ценностей берберов, отказалась признать берберов в числе лидеров марокканской нации. По той же причине иракские баасы не предпринимали никаких попыток кооптировать курдов предпочитая сотрудничать только с арабскими националистами.

То, как организована этническая группа, тоже сильно влияет на эффективность кооптации. Сегментированные этнические группы проще кооптировать, чем те, которые имеют сильную идентичность. Французское колониальное правительство использовало для кооптации бунтующих лидеров существующие между местными кланами различия, ослабляя их возможности объединиться в единое сообщество. В постколониальный период по мере развития единой национальной идентичности среди представителей разных кланов кооптацию становилось все труднее осуществлять. С увеличением числа потенциальных лидеров и исчезновением клановой идентичности определить, какую элиту следует кооптировать в правительство, стало еще труднее.

Стратегия кооптации применяется и в развитых странах. В 1970-х гг., контролируя расовый конфликт, тактику кооптации лиц применили правительства американских штатов. Конфликт был вызван десегрегацией системы образования США. Федеральная реформа образования столкнулась с местным сопротивлением расистских организаций, продолжавших настаивать на раздельном обучении детей из белых и негритянских сеемей. С другой стороны, молодежные негритянские организации требовали реформ и расширения занятости негритянских учителей. Со временем они усилили давление. Негритянские лидеры привлекли на свою сторону несколько либеральных организаций белого населения и инициировали гражданские беспорядки, переходящие в насилие. Администрация штатов ответила тактикой кооптации: во всех начальных школах был осуществлен широкий набор негритянских учителей. «В результате негритянская образованная молодежь прекратила борьбу и стала кон-
курировать за новые рабочие места».17

Несмотря на перечисленные ограничения, следует помнить, что у кооптации есть недостатки, которых нет у силового контроля. В отличие от силового контроля, она перестает работать, не вызывая ответной реакции. Однако срок ее эффективности ограничен, а влияние не тотально. Кооптация представляет собой частичное

решение проблемы этнического насилия. Она снижает желание элиты мобилизовать население на борьбу с правительством, но не решает фундаментальные проблемы этнической безопасности и гегемонии, сохраняя оппозиционность не охваченных кооптацией представителей верхушки. Таким образом, правительство, пытающееся справиться с межгрупповым конфликтом, не должно отказываться от стратегии кооптации, но оно должно осознавать, что сама по себе кооптация недостаточна для успешного сохранения мира.

Итак, стратегия кооптации означает включение в официальные институты общества части националистической элиты в обмен на правительственную лояльность. В ситуации жизненного и политического риска этнические активисты могут покинуть конфликтную организацию под предлогом целесообразности и наличия престижных должностей. Кооптация имеет преимущество в сдерживании и уменьшении насилия в этно-национальном конфликте. Она делает этническую элиту более проправительственной, начинающей сотрудничать против боевиков.

Кооптация помогает упрочить положение умеренных лидеров этноорганизации и ослабляет влияние радикалов. Она снижает озабоченность этногруппы своим социальным статусом, поскольку обеспечивает види-мую представительность во власти. На Юге России в 1990-х гг. стратегия кооптации была применена в Ингушетии и Дагестане для борьбы с политическим экстремизмом. Муфтият, находившийся под влиянием радикального ваххабизма, был взят на финансирование государством. Имамы мечетей стали получать зарплату из республиканского бюджета. Кооптация заглушила активность экстремистов, ушедших в подполье. Они не прекра-
тили свою деятельность, но открыто проводить ее уже не могли.

Кооптация не способна остановить все формы этнического насилия в разделенном обществе. Она может привести к возобновлению этнонационального конфликта, если кооптированная элита теряет свое положение. Ресурсы кооптации ограничены числом руководящих должностей и выгодных мест в сфере предпринимательства и торговли. Она может снижать эффективность административного аппарата вследствие роста коррупции. Кооптация со временем теряет свою результативность. Появляются новые элиты, и кооптированные теряют свое влияние.

Кооптация эффективна в условиях распространения бедности и экономической зависимости от государства. Однако она малоэффективна в условиях независимых институтов гражданского общества и социальной
мобильности на основе личных достижений.

3.3 Манипуляция этническими идентичностями и мультикультурализм

Во время распада советской и югославской систем происходили самые кровопролитные конфликты, вызванные непримиримой борьбой национальных групп. Как только центральное правительство потеряло
свою силу, посткоммуиистические страны захлестнули кровавые конфликты. На основании этих конфликтов некоторые исследователи сделали пессимистический вывод о том, что после этнонациональных конфликтов уже невозможно восстановить единство бывшей когда-то гражданской общности. Однако этническая идентичность не является окаменевшей навеки структурой. В худшем случае идентичность навязывается людям; в лучшем - различные народы могут добровольно объединиться под знаменем общей идентичности. История демонстрирует нам множество примеров того, как сильные и воинственные народы, наподобие этрусков и парфинян, были завоеваны соперниками и впоследствии приняли их идентичность. И сегодня в западных демократиях некогда враждебные группы живут в мире и согласии друг с другом, объединенные общим государственным флагом. Так, Великобритания является общим домом для потомков пиктов, англов, шотландцев, саксонцев, уэльсцев,
норманнов и других этносов, которые в далекие времена жестоко сражались друг с другом, а сегодня имеют общую национальную идентичность. Если удается успешно воплотить в жизнь идею создания новой идентичности в странах, переживших этнические войны, то повторения этих разрушительных конфликтов вполне можно избежать.

Хотя возникновение новых идентичностей является общеизвестным историческим фактом, ученые часто пренебрегают этой возможностью урегулирования насильственного конфликта. Напротив, большинство считает, что манипуляции идентичностями являются одной из причин конфликта между народами. Агрессивная верхушка нации, пытаясь заполучить или усилить свою власть, создает или эксплуатирует шовинистические варианты этнической идентичности, что и создает благодатную почву для конфликтов. Однако манипуляции идентичностями - это обоюдоострый меч. Элиты могут формировать не только шовинистические и агрессивные этнические идентичности. Они точно так же могут деполитизировать их и создавать новые, более миролюбивые и способные

объединить враждующие группы.

Пренебрежение позитивными возможностями манипуляции особенно удивительно, потому что история изобилует подобными примерами эффективного разрешения конфликтов. Многие политические лидеры заняты процессом «создания нации» и стараются объединить формально разделенные и воюющие народы в единое целое. В своих попытка они прибегают к законодательному регулированию этнической проблемы, стирая различия между этносами посредством системы запретов на определенные виды одежды, обучение на родном языке, а также путем обязательного введения общего для всех учебного плана и национальных символов (флаг, гимн, национальные герои). Наряду с этим предлагаются различные поощрительные стимулы, призванные помочь людям отказаться от первоначальной идентичности. Эти стимулы затрагивают надежды людей на лучшее будущее (возможность получении лучшего образования, карьеры и т. п.), если они принимают другую идентичность. Цель данной политики заключается в создании такой идентичности, которая будет выступать центральным звеном национальности граждан этой страны. В идеале, при таких обстоятельствах традиционная вражда исчезает, перестает иметь политическое значение или, по крайней мере, не принимает насильственных форм. Стратегии манипуляции сосредотачиваются на поддающихся изменению элементах этнической идентичности. Попытки изменить идентичность не сводятся к простому изменению правил, по которым индивиды и группы получают статус, безопасность и доступ к ресурсам. Они, скорее, затрагивают изменения в уже существующей идентичности и предпочтениях самих людей.

Антиподом этой мечты о гармоничной общей идентичности выступает мрачная реальность, состоящая из враждебных друг другу этнических групп, добровольно-принудительно объединенных в одну нацию. Феномен «советского человека» был создан из миллионов представителей национальных меньшинств, но и он доказал хрупкость такого единения народов. Бангладеш, Турция и Индонезия показывают еще один пример того, как попытки установить новую идентичность для традиционных народностей закончились кровопролитием, а не единением. Как утверждает Ч. Кауфманн, «в этнических войнах и сверхнационалистическая риторика, направленная на мобилизацию этноса, и реальные злодеяния укрепляют этническую идентичность до такой степени, что политические призывы к межэтническому единению реализовать практически невозможно, да их никто и не услышит».18

Манипулировать идентичностью отдельного человека или предлагать людям множественную идентичность, чтобы сгладить несовпадающие этничности, становится все труднее из-за процессов укрепления этнического самосознания. Например, политик мог бы обратиться к американскому избирателю как к американцу, миннесотцу, афроамериканцу, христианину, пожилому гражданину, получателю социальной помощи и т. д. На все эти обращения к разным идентичностям вполне может откликнуться один и тот же избиратель: американец, живущий в штате Миннесота, с черным цветом кожи, пенсионного возраста, пользующийся услугами службы социального обеспечения. Люди сейчас имеют целый репертуар возможных идентичностей и всякий раз выбирают из него наиболее полезную или ситуативно значимую (так, все получатели социальной помощи, независимо от расы и места жительства, разделяют общий интерес в более высоких ставках пособий, тогда как многие миннесотцы вполне бы поддержали отмену налога на уборку снега, независимо от возраста и религии). Однако когда человек считает себя членом референтной группы, страдающей от массовых притеснений, идентич-
ность с этой группой начинает занимать ведущее место в иерархии. Евреи, курды, армяне и другие этносы, пострадавшие от насилия именно из-за своей групповой идентичности, никогда с легкостью не откажутся от нее. Поэтому куда проще манипулировать уже окрепшей идентичностью, чем пытаться установить новую общность.

Приведенный краткий обзор убеждает нас, что стратегии манипуляции идентичностью могут привести к серьезным осложнениям в решении этнонационального конфликта, но могут и многое дать для его успешного разрешения. Правительства, выбирающие этот путь, должны понимать сложность процесса манипулирования идентичностью. Как новая идентичность может помочь в решении этнического конфликта? Какие стратегии манипулирования обычно применяются? В какой степени они успешны? При каких обстоятельствах легче изменять идентичность?

Какую роль играют внешние силы?

Можно выделить две различные стратегии эффективной манипуляции этническими идентичностями с целью презентации насилия в этнонациональном конфликте: стратегия разрушения и стратегия «включения». Стратегия разрушения вот уже более 50 лет используется в Иране для уничтожения идентичности бахтияров. Стратегия включения со дня объявления независимости в 1956 г. применяется в Марокко для объединения арабов и берберов. Можно рассмотреть самые разные факторы, которые способствуют или мешают процессу успешного изменения идентичности. В качестве примера того, как не нужно манипулировать идентичностями, приводится опыт Ирака в решении курдской проблемы.

Манипулирование идентичностью можно осуществлять четырьмя способами. Во-первых, можно обещать людям успешную ассимиляцию, при которой представители этнической группы получат больше шансов на приобретение высокого социально-экономического статуса в случае смены имеющейся идентичности на желаемую. Во-вторых, можно ограничить организационные способности этнической группы с тем, чтобы
большинство ее членов увидело больше общего со своими бывшими врагами и меньше идентифицировало себя с традиционной этнической группой, когда их идентичность начнет изменяться. В-третьих, можно ослабить взаимные опасения и страхи по поводу безопасности: сниженные организационные способности группы, членство в которой перестало иметь монолитный характер, затрудняют процесс этнической мобилизации, и в то же время постепенные изменения идентичности создают новое восприятие народа-брата, замещающее образ врага. В-четвертых, политика ассимиляции может утихомирить гегемонные группы посредством удовлетворения их ожиданий, что образ жизни, которого они придерживаются, будет продолжать оставаться ведущим.
Эти потенциальные выгоды можно получить только ценой определенных затрат. Даже если изменение идентичности протекает без осложнений, на деле это изменение может оказаться неполным, что приведет к значительным неприятностям. Провозглашение новой идентичности угрожает потерей власти для традиционной элиты, которая чаще предпочитает возглавить восстание, чем отдать свою власть. Кроме того, попытки манипулирования идентичностью часто укрепляют еще не размытую в достаточной степени групповую идентичность, что усиливает ее разъединительный потенциал. Чтобы успешно преодолеть эти проблемы за короткий срок, в попытках изменения идентичности должна содержаться значительная доля принуждения в сочетании с кооптацией. Нужно заигрывать с элитой и подкупать ее, чтобы она начала сотрудничать с правительством. Для успешного изменения также необходимо наличие особых условий:

а) низкий уровень межгруппового насилия в прошлом;

б) группы должны иметь высокий уровень культуры;

в) ассимилирующая группа должна принимать новых членов как относительно равных.

Кроме того, внешние силы также могут усиливать этнический партикуляризм, склоняя людей считать себя в первую очередь представителями определенного этноса, и только потом - гражданами государства.

Степень изменения групповых идентичностей - предмет серьезных споров. Примордиалисты утверждают, что группы объединяются на основании внутренне присущих их членам биологических, культурных или расовых черт.

Этнические группы - это отдельные островки. Рождение определяет членство в группе, а социализация только подтверждает его. Регулятивные принципы, определяющие различия между группами, могут варьироваться, но в одном они сходны: эти принципы определяют границы и значение принадлежности к роду таким образом, что «своя» и «чужая» группа всегда четко разделены. Если какие-либо изменения и наступают, то черепашьими темпами, что делает процесс манипулирования идентичностью практически бесполезным с политической точки зрения.
Сторонники концепции конструктивизма19 и модернизации общества20 утверждают, что идентичности можно создавать, а значит, можно и манипулировать ими. Проблема только в том, что новые идентичности становятся зрелыми в течение долгого периода времени, а старые исчезают с большим трудом. Взгляды модернистов основываются на опыте рождения наций в странах Запада, поэтому они изучают процесс превращения идентичностей во влиятельную эмоциональную и социальную силу на весьма ограниченном материале. Грамотность и сопутствующая ей письменная история - вот что, сточки зрения модернистов, делает из слабой идентичности развитую.

Теория перенниалистов, в сущности, перекликается с концепцией модернизации, но в ней акцент сделан на том, почему когда-то возникшие идентичности сохраняют свою устойчивость. Власти могут способствовать становлению новых идентичностей, но как только последние обретут силу, этими идентичностями уже будет трудно манипулировать. Одним из современных вариантов концепции перенниалистов является теория Ч. Кауфманна, который утверждает, что широкое применение насилия способствует укреплению идентичности.21 С эскалацией конфликта восприятие группой своих врагов становится более отчетливым, поскольку в этом случае действия шовинистов начинают бросаться и глаза. Таким образом, упрочившимися идентичностями значительно более трудно манипулировать, особенно если это идентичность противоположной стороны конфликта.

Согласно концепции инструментализма, чиновники могут манипулировать этническими идентичностями при определенных условиях. Они могут либо создавать этническую идентичность в качестве средства политической мобилизации, либо активно поддерживать те элементы уже существующей, которые способствуют лучшей эксплуатации. Государство может прибегать к таким средствам, чтобы утвердить собственную автономию или для выживания в трудных условиях. Именно такая практика общепринята при колониальных режимах. Колониальные правительства часто предпринимают усилия поднять значение одной идентичности, чтобы исключить влияние других.

Взгляды гегемонистов на идентичность как чрезвычайно текучий феномен во многом опираются на концепцию конструктивистов. Как отмечает Дж. Шнайдер, ответы на вопросы, к какой группе присоединятся люди, как они осмыслят свои обязательства, как воспримут угрозу, «отчасти зависят от фактов их жизни, но в социальной сфере факты никогда не есть нечто само собой разумеющееся. Фактам нужна интерпретация, и еще их нужно наделить неким моральным значением».22 Тем или иным образом определяя идентичность, государство пытается задать способ понимания гражданами своих обязательств, интересов, предпочтений. Особое место в конструировании идентичности принадлежит культурной элите, преследующей цель поддержать собственное социальное превосходство.

Концепция стратегического манипулирования выдвигает сходный тезис о том, что выбор людьми своей идентичности отчасти основывается на рационализации собственных интересов. У людей есть множество
собственных историй и идентичностей, поэтому они в определенный момент времени актуализируют то, что сейчас оказывается наиболее востребованным. Если сейчас выгодно объединяться в этническую группу, они будут это делать. Этническая идентичность, наряду с другими, является средством доступа к определенным ресурсам, статусу, власти, которые в данный момент необходимы группе. По сути, стратегическая концепция сродни инструменталистскому подходу. Но только если инструменталисты сосредотачиваются на интересах государства, сторонники стратегической концепции фокусируются на интересах индивидов в процессе изменения идентичности.

Данные исторической науки поддерживаю! представление о том, что идентичности могут изменяться. В 1648 г., когда Вестфальский мир открыл новую историческую эпоху обновления в Европе национальных государств, мнение из существующих сегодня стран представляли собой сборище мелких этнических групп, имевших между собой мало общего. Так, Франция сложилась из районов проживания французских, кельтских, германских, фламандских, баскских, испанских и итальянских этносов, не имевших даже общего языка. Сегодня это этнически однородная территория. Когда в 1870 г. происходило объединение Италии, только незначительная часть населения говорила на стандартном итальянском языке. И хотя пессимисты могут приводить в пример басков, шотландцев и другие народности, провозглашающие сегодня собственную исключительность, уровень насилия в странах их проживания незначителен, а настроения народа не способствуют расколу общества.
Сходные попытки построения национальных государств предпринимались в странах третьего мира во время освободительной борьбы. Однако они оказались значительно менее успешны на этом пути. От колониальных правительств остались общие территории, но народы, их населявшие, не всегда рассматривали себя единой нацией.

Большинство правительств на Ближнем Востоке и в Африке боролось за то, чтобы сформировать у населения лояльность по отношению к создаваемому национальному государству, опираясь на лояльность граждан к своей этнической группе или религиозной секте. Эти попытки оказались неуспешными, вследствие чего новые государства оказались втянутыми в межэтнические конфликты.

Несмотря на то, что у людей всегда множество оснований для формирования идентичности, они не всегда их четко осознают. Кроме того, принятие новой идентичности часто требует добровольного сотрудничества с государством и членами других групп. А если эти «другие» принимают ассимиляцию «чужих» и не хотят вносить никаких изменений в свою идентичность, то процесс трансформации идентичности прорывается. Когда государство или другие группы отказываются от попыток изменения своей идентичности, это приводит к возникновению конфликта, что ведет к ухудшению межэтнических отношений.

Предупреждение Кауфманна о том, как этническое насилие может ограничить процесс изменения идентичности, подтверждается событиями новейшей истории. Насилие, которое осуществляли гегемонные группы в Югославии, Руанде и Ираке, не изменило, а, напротив, укрепило локальную идентичность этнических меньшинств. В результате народы оказавшиеся жертвами насилия, не могут забыть страдания, которые они претерпели из-за своей этнической принадлежности.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12