Озеро Синевир – Морское Око, Жемчужина Карпат, самое большое и одно из самых красивых горных озер Карпат. Вода в озере синяя и чистая, как глаза Синь; Мальдивы – мечта любого путешественника: пляжи из белоснежного песка, нежно голубая, теплая и ласкающая вода океана и бездонное южное небо – все это манит окунуться в волшебную сказку; Гавайи – его ласкает океан... их отношения любовные; В Южном Алфёльде гостей ждут мягкие волны шелковистых рек и ласкающие воды озер.

Таким образом, рассмотренные выше лишь некоторые метафорические модели свидетельствуют о том, что метафора в широком смысле этого слова обладает функцией переноса, осуществляемой на материале базисных концептов языкового сознания, и выступает в качестве универсального кода для создания иносказаний, таких как аналогия, сравнение, метонимия, синекдоха, аллегория и прочих фигур переноса.

Библиографический список

Метафорическое моделирование постсоветской действительности в российском и британском политическом дискурсе: дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2006.

Сопоставительное исследование метафорических моделей в русскоязычных и англоязычных романах : дис. ... канд. филол. наук. Екатеринбург, 2007.

Метафоризация концептов природных явлений в поэтическом дискурсе (на материале русского и немецкого языков): дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2006.

Динамика моделей концептуальной метафоры // Говорящий и слушающий; языковая личность, текст, проблемы обучения. СПб., 2001.

Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации: монография. Екатеринбург, 2003.

[21]

Терминология туризма в украинском языке: структурный аспект

Национально-культурное возрождение в Украине обусловило постепенное усложнение и стремительное расширение общественных функций современного украинского языка, являющегося основным средством сохранения, обработки и передачи информации. Важными факторами, способствующими утверждению научного авторитета любого государства, его вхождению в глобальное интеллектуально-информаци-онное пространство, выступают язык науки и терминология. Несмотря на то, что в течение последних десятилетий такая сфера человеческой деятельности, как туризм и туристическая индустрия, быстро развивалась и сегодня представляет разветвленную и перспективную отрасль, терминология туризма является мало изученной и нуждается в инвентаризации.

Развитие туризма обусловило необходимость выделения целого пласта лексических единиц в самостоятельную терминосистему. Подтверждением этому служит принятый в 1995 году Закон Украины «О туризме» и его дополнения и изменения, утвержденные в 2004 году, где приведена основная терминология этой сферы деятельности: туризм, турист, туристичний продукт, турагент, туроператор и т. д.

Исследование терминов сферы туризма становится необходимым в силу нескольких причин: стремительного расширения туристического бизнеса; активизации контактов украинских и зарубежных партнеров, использующих терминологию туризма; развития науки о туризме и появления новых специальностей, связанных с туризмом и гостиничным делом, например, таких, как: туризмолог, туризмознавець, екскурсознавець, агент з туризму и т. д. Согласимся с мнением , что «терминосистема “туризм” является фактом массовой коммуникации, а ее изучение – важнейшим условием успешной профессиональной деятельности и организации путешествий» [Виноградова, 2009, с. 27].

Исходя из проведенного диахронического анализа, можно утверждать, что резкое увеличение количества новых специальных лексических единиц, обслуживающих сферу туризма, во многих языках, в том числе и в украинском, произошло в середине ХХ века. В последние несколько десятилетий в Украине вышли в свет специализированные словари по туризму, авторы которых – , , – ведущие специалисты в области экономики, географии и истории туризма. Однако они не являются филологами-терминологами, что в определенной степени сказывается на качестве словарей, так как словарные статьи не всегда соответствуют общепринятым правилам лексикографического описания и оформления. Именно поэтому комплексное лингвистическое исследование терминосистемы «туризм» является сегодня актуальным и необходимым.

Фактическим материалом для данного исследования послужили словари названных авторов [Бейдик, 1997; Сажнева, Арсененко, 2007; Федорченко, Мініч, 2000], специализированные периодические издания на украинском языке – «Міжнародний туризм», «Україна туристична», «Краєзнавство. Географія. Туризм», «Шкільний туризм», «Тут & там», «Туризм сільський зелений» и др., а также учебники и учебные пособия по туризму, справочные издания. На основе этих материалов методом сплошной выборки было выявлено 1500 терминов туризма, функционирующих в украинском языке. При этом следует отметить, что почти половину выборки составляют термины, функционирующие в текстах, но не зафиксированные в специализированных словарях.

Изучение терминов, формирующих терминосистему «туризм» в украинском языке, основывается на ряде критериев [Гринев, 1993; Дьяков, Кияк, Куделько, 2000; Виноградова, 2009]. К ним относятся: 1) общие – этапы и причины формирования терминосистемы; распространенность терминосистемы; 2) формальные – структурный состав терминов (соотношение одно-, двух - и многословных терминов и терминосочетаний), основные способы терминообразования; 3) семантико-смысловые – лексико-семантическая структура терминосистемы, полнота терминосистемы (отсутствие (или наличие) в ней лакун), смысловая системность и смысловая изоморфность терминосистемы; 4) функциональные – открытость терминосистемы, функционирование терминосистемы [Виноградова, 2009, с. 28].

Многие исследователи считают, что наиболее важную роль среди перечисленных критериев играют формальные, так как структурные особенности терминов и деривационные процессы в терминосистемах способствуют взаимопониманию специалистов той или иной сферы деятельности.

Для словообразовательной архитектоники терминологических единиц в целом характерны те же принципы, что и для общеупотребительной лексики. Однако в отличие от общеязыкового, терминологическое словообразование имеет определенные особенности, связанные прежде всего с самой спецификой термина как единицы ограниченной сферы употребления. Терминологическое словообразование – это «осознанный процесс, дающий возможность искусственно внедрять в отраслевые терминологии специализированные по значению морфемы, которые, выступая в определенных терминосистемах выразителями конкретных значений, вместе с тем выполняют функцию классификаторов» [Даниленко, 1970, с. 65].

В соответствии с нормативным документом Украины ДСТУ в украинских терминосистемах используются такие типы терминов: простые термины, сложные термины, термины-словосочетания, термины-символы.

Анализ терминосистемы «туризм» показал, что она состоит из простых и сложных слов-терминов (620 единиц) и терминов-словосочетаний: двухкомпонентных (837 единиц), трехкомпонентных (35 единиц) и четырехкомпонентных (5 единиц).

Среди слов-терминов традиционно выделяют два типа словообразовательных форм: непроизводные и производные. В системе терминов туризма имеем как славянские (гість, гора, лід и т. д.), так и заимствованные (курорт, сезон, тур, чартер, траверс) непроизводные единицы, которые служат образовательной базой для других терминолексем, например: гість – гостинність, лід – льодовий, льодовик; чартер – чартерний, курорт – курортний, курортник, траверс – траверсувати, траверсування, траверсовий и т. д.

Наибольшее количество среди простых производных единиц терминосистемы «туризм» составляют термины, образованные при помощи аффиксации. При этом аффиксы являются семантическими модификаторами, обусловливающими новое категориальное видение того, что представлено мотивирующей основой. Этот способ довольно продуктивный, поскольку в морфологической структуре аффиксальных терминов «органически заложены основы структурной систематизации, имеющие первоочередное значение для терминологии» [Панько и др., 1994, с. 173]. Например: льодовик, сніжник (суффикс - ик- служит для обозначения названий высокогорного рельефа); несезон, некатегорійний (перевал), незамкнений (маршрут) (приставка не- служит для образования терминов с отрицательным значением) и т. п.

Преобладающее большинство однословных производных терминов – это существительные, образованные с помощью морфологической деривации от основ глаголов, существительных и прилагательных. Самым продуктивным способом образования таких единиц является суффиксальный, в котором суффикс играет роль ономасиологического базиса: он «относит» производные к соответствующей категории понятия и эксплицитно отражает категориальные связи туристских понятий. Производная основа в суффиксальных дериватах передает, как правило, ономасиологический признак.

К наиболее продуктивным суффиксам, которые образуют термины туризма в украинском языке, можно отнести: - ник (-альник) – мандрівник, перевізник, провідник, путівник, відпочивальник, лавірувальник, страхувальник; - ння (-ення, - іння, вання) – сходження, бонітування, бронювання, днювання, глісирування, маркірування, орієнтування, пересування, траверсування; - аці-я (-яці-я) – класифікація, диверсифікація, адаптація, акліматизація, маршрутизація, рекреація, реєстрація, ануляція, калькуляція, рекламація и др. Следует отметить, что сегодня в украинской терминосистеме «туризм» высокую продуктивность приобретают заимствованные суффиксы - ер (-ор) – аніматор, вояжер, ресторатор, кемпер; -інг (-инг) – паркінг, караванінг, дайвінг, кемпінг, яхтинг и др., что свидетельствует о вторжении англоязычных словообразовательных элементов в данную систему терминов.

Кроме аффиксации, к продуктивным способам словообразования украинских терминов туризма принадлежат осново - и словосложение, использование которых обусловлено появлением новых слов в ответ на социальный заказ, увеличением числа заимствованных сложных слов, что ведет к росту продуктивности уже известных основ и использованию их в словообразовательных процессах, например: екологічний туризм – екотуризм, етнічний туризм – етнотуризм, спелеологічний тур – спелеотур, туристський потік – турпотік, туристський сезон – турсезон и др. При образовании сложных терминов туризма используются компоненты, которые функционируют в языке как самостоятельные единицы (туристсько-спортивний – туристський і спортивний; туристсько-краєзнавчий – туристський і краєзнавчий и др.), и связанные компоненты, которые не употребляются самостоятельно (біо-, гідро-, дендро-; - дром, - логія, - тель и др.), однако именно они преобладают в терминосистеме «туризм»: біотуризм – туризм, объектами которого являются какие-либо проявления живой природы; флотель – отель на воде; туризмологія – научное направление, изучающее туризм как социальное явление.

Анализ терминов туризма показал, что наиболее продуктивным способом номинации туристских реалий является синтаксический, который для большинства терминосистем считается традиционным. Согласно статистическому анализу, количество аналитических терминов в различных терминосистемах колеблется в пределах 70–80% [Панько и др., 1994, с. 171]. Это свидетельствует о продуктивности синтаксической номинации, которую исследователи объясняют тем, что «в составных наименованиях, имеющих номинативную направленность и сохраняющих значения слов – их компонентов, фиксируются существенные признаки отображаемого, благодаря чему такое наименование реалий включается в систему понятий конкретной отрасли знаний» [Склад і структура, 1984, с. 31]. Функционирование аналитических терминов «не противоречит ни знаковой природе термина, ни требованиям строгой системности <…> Легкость их образования, эксплицитный характер ономасиологической структуры делают термины-словосочетания практически универсальным средством терминообразования» [Журавлева, 1998, с. 153].

В зависимости от количества компонентов и характера связи между ними среди терминов-словосочетаний туризма можно выделить:

– двухкомпонентные образования: активний туризм, байдаркова подорож, високогірний маршрут, категорійний перевал, корпоративний туризм и др.;

– трехкомпонентные образования: деструктивні туристські навантаження, інтегральна туристська рента, інформаційні туристські системи, комплексна туристська послуга и др.;

– четырехкомпонентные образования: аеробний режим туристської роботи, базисна модель рекреаційної системи, вербальна модель туристського продукту, добовий цикл рекреаційних занять, міжнародний ринок туристських послуг и др., что обусловлено спецификой структуры и семантикой терминов-словосочетаний.

Проведенный анализ показал, что в выборке преобладают двухкомпонентные сочетания, поскольку именно такая структура отвечает самой природе термина, стремлению к точности, полноте и краткости в плане выражения. Кроме того, двухкомпонентные словосочетания «легко образуются из слов самых разнообразных предметных полей и являются основным типом словосочетаний в индоевропейских языках» [Там же, с. 156]; и именно они обеспечивают стройность системы и препятствуют ее загромождению более длинными номинациями.

Среди двухкомпонентных словосочетаний большая часть образована по моделям «прилагательное + существительное» и «существительное + существительное». Такие словосочетания представляют собой соединение двух компонентов, одним из которых является базовый термин, а вторым – слово-определитель, которое уточняет смысл базового термина и определяет терминологическое значение. Примером может служить терминологическая группа с базовым термином тур (модель «прилагательное + существительное»), например: авіаційний тур – ‘подорож організованих туристів згідно з розробленими маршрутами з використанням авіаційного транспорту’; залізничний тур – ‘подорож організованих туристів з використанням залізничного транспорту’; комбінований тур – ‘тур, що охоплює авіа переліт і проїзд на орендованих автобусах’; індивідуальний тур – ‘тур із визначеним набором турпослуг, замовлений клієнтом або невеликою групою за бажанням; передбачає розміщення, харчування, трансфер, екскурсійну та розважальну програми’ и др.

Таким образом, формирование терминосистемы «туризм» в украинском языке нельзя считать завершенным процессом, поскольку она активно развивается и пополняется за счет терминологических словосочетаний и сложных слов.

Библиографический список

Русская терминология туризма: структурная характеристика // Вестник Новгородского государственного университета. 2009. № 52.

Введение в терминоведение. М., 1993.

О грамматических особенностях терминов-существительных // Русская речь. 1970. № 6.

, , Основи термінотворення: семантичні та соціолінгвістичні аспекти. Киев, 2000.

Особенности терминологической номинации. Донецк, 1998.

І., Кочан І. М., Українське термінознавство. Львів, 1994.

Склад і структура термінологічної лексики української мови / укладачі -жанівська, . Киев, 1984.

Словари

Українсько-російський словник термінів і понять з географії туризму і рекреаційної географії. Киев, 1997.

, Арсененко І. А. Рекреаційна географія та туризм ( словник-довідник сучасних термінологічних понять): навчальний посібник. Мелітополь, 2007.

Федорченко В. К., Мініч І. М. Туристський словник-довідник. Киев, 2000.

[22]

Когнитивный стереотип как концептуальная доминанта

русского спортивного дискурса

Работа выполнена по гранту «Разработка концепции многовариантности

медиаобразования» (государственный контракт № П1310) в рамках

Федеральной целевой программы «Научные и научно-педагогические кадры

инновационной России на 2009–2013 годы»

Когнитивный стереотип – это «содержательная форма кодирования и хранения информации» [Красных, 2002, с. 23], «некий устойчивый фрагмент картины мира, хранящийся в сознании» [Вепрева, 2002, с. 206]. Он характеризуется, по мнению исследователей, относительной устойчивостью и повторяемостью, схематичностью, стандартизированностью, однозначностью, массовостью, оценочностью, национально-культур-ной спецификой. выделила два типа когнитивных стереотипов – стереотипы-поведения и стереотипы-представления. Полагаем, что в стереотипах-представле-ниях может быть выделена такая значимая разновидность когнитивных стереотипов, как стереотипы-суждения, определяемые как схематичная, типизированная, национально маркированная интерпретация содержания концептов, прежде всего культурных.

Когнитивные стереотипы-суждения, на наш взгляд, – это своего рода стереотипные модели, некоторая область пересечения стереотипных частей различных базовых концептов дискурса. Разумеется, они имеют когнитивный характер и в этом смысле могут считаться разновидностью концептуальных моделей. В то же время когнитивные стереотипы-суждения – это операциональные единицы, позволяющие интерпретировать в изучаемом когнитивном феномене ту область периферии поля, которая включает ценностные составляющие структуры концепта и отражает современные стереотипные представления и оценки определенного фрагмента действительности. Как правило, эти оценки затрагивают идеологически маркированные компоненты концептов.

Использование стереотипов-суждений в качестве одной из основных операциональных единиц лингвокогнитивного анализа базовых концептов русского спортивного дискурса, на наш взгляд, чрезвычайно продуктивно, поскольку позволяет, во-первых, обнаружить национально специфичные «векторы» стереотипной интерпретации содержания того или иного многоуровневого концепта как в картине мира, продуцируемой СМИ, так и в наивной картине мира адресата; а во-вторых, проанализировать специфику языковой объективации заданных представлений в определенной дискурсивной разновидности. Заметим также, что лингвокогнитивный анализ интерпретации концептов посредством когнитивных стереотипов неразрывно связан с моделированием когнитивных слоев концепта и исследованием специфики лексико-семантической репрезентации концептов.

Разноаспектные выводы, к которым можно прийти в результате использования совокупности разнонаправленных методов и методик исследования, отличаются большей степенью объективности и верифицированности.

Если говорить о своеобразном метаязыке описания когнитивных стереотипов-суждений в лингвистике, то можно констатировать, что названной концептуальной единице соответствует сформулированная исследователем – в результате проведенного анализа – своеобразная «этическая максима» (), то есть некоторое высказывание, характеризующееся модусами долженствования, констатации и / или оценки. Такое высказывание представляет собой когнитивно-пропозициональную структуру, называющую объект или субъект характеризации (‘Победа’, ‘Спорт / Спортивная борьба’, ‘Русский спортсмен / Русский тренер / Русские в спорте’, ‘Русский спортивный чиновник’) и его доминирующий признак (признаки): Русские в спорте – максималисты / Русские спортсмены признают только победу и под.

Посредством когнитивных стереотипов, объективирующих концепт «спорт», транслируются общие представления носителей русского языка об особенностях русского характера, о специфике российского жизнеустройства, об отношениях гражданина и государства, о русском патриотизме. Так, например, выявленный нами стереотип ‘Русских спортсменов в мире не любят и всегда засуживают’, очевидно, коррелирует с более общим ментальным стереотипом ‘Русских в мире не любят’. Это наблюдение подтверждает мысль о том, что в русском спортивном дискурсе, в сфере «медиаспорта», отражаются как определенные идеологические и мировоззренческие «установки» современных носителей языка, так и особенности русского национального менталитета.

Итак, любая когнитивная структура, будь то концепт, концептуальная модель или когнитивный стереотип, эксплицируется в языке – вербализуется в разных типах дискурсов. Лексическими и лексико-синтаксическими маркерами когнитивных стереотипов в тексте могут являться, во-первых, частотно повторяемые, отчасти клишированные высказывания, коррелирующие с пропозициональной структурой, посредством которой формулируется стереотип, а во-вторых, разнообразные сегменты текста – от словосочетания до нескольких взаимосвязанных предложений, в которых вербализуется содержательная структура стереотипа.

Заметим, что стереотипы-суждения, интерпретирующие базовые концепты дискурса, репрезентируют как ядерные, так и периферийные когнитивные слои концептов, которые тем не менее могут характеризоваться актуальностью, содержательной значимостью и разнообразием языковых (и внеязыковых) средств, участвующих в их объективации в дискурсивных практиках.

Материалом исследования в настоящей статье является когнитивный стереотип ‘Русские спортсмены должны победить любой ценой / Русские спортсмены должны быть всегда готовы к спортивному подвигу’. Данный стереотип характеризуется высокой частотностью и разнообразием языковой экспликации в разнотипных текстах спортивных СМИ и может быть рассмотрен как одна из концептуальных доминант русского спортивного дискурса, посредством которой, в свою очередь, интерпретируется базовые концепты названного типа дискурса – «спортсмен» и «победа».

Реконструкция соответствующего названному стереотипу фрагмента картины мира, представленного в текстах русского спортивного журналистского дискурса, выглядит следующим образом: преградой для сильных духом русских спортсменов не могут стать никакие внешние неблагоприятные обстоятельства (давление судей, сила соперников, травмы, болезни, бытовые и семейные проблемы, спортивные интриги и скандалы, отсутствие материально-технической тренировочной базы, достойного вознаграждения, плохие погодные условия и т. д.). Разумеется, в спортивных репортажах, аналитических статьях и интервью со спортсменами и тренерами объективные причины могут перечисляться, однако они, как правило, не признаются достаточными и вескими основаниями для проигрыша.

Более того, в русском спортивном дискурсе эксплицирован следующий, близкий к уже названному, когнитивный стереотип: ‘Русские часто побеждают не «благодаря», а «вопреки»’: Как, не имея нормальных условий для тренировок, не имея современного оборудования, наши бобслеисты умудряются побеждать, – загадка для всего спортивного мира (Д. Губерниев, «Неделя спорта», телеканал «Россия-2», 13.04.2009).

Частотной для русского спортивного дискурсивного пространства является языковая экспликация причин (отсутствие тренировочной и соревновательной базы, современного спортивного оборудования, медицинского обслуживания, чиновничий беспредел и пр.), по которым российские спортсмены объективно не могут побеждать на соревнованиях высшего уровня. Однако не менее частотной оказывается констатация факта победы русских атлетов вопреки всем перечисленным выше факторам, что объясняется, как в приведенном высказывании, «загадочностью» русского менталитета.

Подтверждением сказанного является еще один контекст: В этой борьбе [Спортивной. – Е.М.] мы всегда оставались для всего мира загадкой. Побеждали даже тогда, когда было тяжело и голодно. Даже когда страна разваливалась на части, побеждать продолжали. И оттого становились еще более необъяснимыми («СЭ», 23.02.2001).

Заметим, что спортивные журналисты используют и в печатных текстах, и в устной публичной речи стилистические приeмы, характерные для современного русского публицистического дискурса: градацию, парцеллированные конструкции, синтаксический параллелизм, лексические и семантические повторы ключевых слов.

В целом стереотипным, на наш взгляд, является постоянно вербализуемое в русском спортивном дискурсе представление о том, что спортивные победы «вопреки» объективным обстоятельствам детерминированы именно особенностями русского национального характера, который проявляется прежде всего в экстремальных ситуациях, каковой и является выступление на соревнованиях высокого уровня, когда спортсмен выступает не только «за себя», но прежде всего «за страну, за флаг, за гимн». Например, актер Е. Миронов: Не знаю, почему… но нашим надо было умереть, но победить («Прерванное танго. Пахомова и Горшков». Документальный фильм, РТР, 27.12.2006); За олимпийское золото они заплатили одной ценой – своим здоровьем (о фигуристах Е. Плющенко и А. Ягудине) («Раскаленный пьедестал», Первый канал, 23.10.07).

Любопытно, кстати говоря, что в русском спортивном журналистском дискурсе частотно эксплицируется стереотипное суждение о «загадочности» русской души и русского человека вообще, о непонятности России для представителей других народов и государств.

Таким образом, формулы и прецедентные тексты, значимые для милитарной метафоры (умереть – но победить, отступать некуда – позади Москва, пусть синим все горит огнем, медали Родине даем – любимое высказывание советского тренера по фигурному катанию С. Жука и подобные), остаются весьма актуальными и релевантными для современных коллективных представлений россиян о спортивных состязаниях. Это особенно интересно потому, что характеристики высших достижений спорта, который сочетает в себе черты шоу, бизнес-индустрии и является сугубо профессиональным, претерпели значительные изменения.

Сказанное выше объясняет и то обстоятельство, что обсуждение поражений российских спортсменов на крупных спортивных состязаниях (например, на Олимпийских играх), какими бы объективными причинами они ни были обусловлены, всегда заканчивается выводом о недостатке патриотизма современных российских спортсменов (особенно в сравнении с советскими), о недостаточности усилий, которые ими были приложены для достижения победы. Так, однозначно негативный аксиологический модус значения сопровождал все многочисленные комментарии интервью биатлонистки С. Слепцовой, которая после очередного поражения своей команды на Олимпийских играх 2010 года в Ванкувере заявила в телевизионном эфире: Мы (спортсмены. – Е.М.) никому ничего не должны. Спортивные журналисты, ветераны спорта СССР и болельщики в печатных, телевизионных и интернет-текстах обвинили спортсменку в отсутствии патриотизма и заставили дать несколько интервью с извинениями за непродуманные высказывания.

Однако обращает на себя внимание и другая этноспецифичная особенность отношения к спортивной победе и спортивному подвигу: если русский спортсмен проиграл, но продемонстрировал настоящую волю к победе, показал, что сделал для победы все возможное и невозможное, то он оценивается как победитель, как человек, одержавший моральную победу прежде всего над собой. В этом смысле характерна оценка выступления на Олимпийских играх 2004 года в Афинах дзюдоиста Дмитрия Носова, который выиграл бой за бронзовую медаль с тяжелой травмой руки. Проанализируем статью, посвященную этому событию, с целью выявления своеобразия экспликации в русском спортивном журналистском дискурсе ментальных стереотипов ‘Русские спортсмены должны быть всегда готовы к спортивному подвигу’ и ‘Русские часто побеждают не «благодаря», а «вопреки»’:

Вчера мы видели настоящий подвиг. Его совершил 24-летний парень из Москвы. Он выиграл одной правой рукой решающую схватку. Левую Дмитрий травмировал в предыдущей. Но попросил докторов зафиксировать ее и вышел на татами.

ХРУСТ В ЛОКТЕ

Несчастье случилось в полуфинальной схватке с греком Илиадисом. Началась она с того, что Дмитрий Носов, действовав на опережение, сбил соперника в партер и пытался провести удержание. Не удалось, судья не открыл счет. Потом соперник провел бросок через спину. Хороший бросок. Кто другой рухнул бы на спину и сразу бы проиграл, но Дмитрий выкрутился. Однако, падая, он вывернул левый локоть. Раздался хруст. Теперь уже грек провел прием на удержание, и россиянин не сумел вырваться – было очень больно.

СУМАСШЕДШИЕ ГЛАЗА

И хоть на татами принесли носилки, гордый Носов не стал на них ложиться. Он поднялся и, шатаясь, пошел сам. Мало кто верил, что теперь он выйдет бороться за бронзу. Говорили, что его сопернику Мехману Азизову из Азербайджана повезло: он уже может поздравить себя с бронзой.

Не может. Схватку этих двух дзюдоистов мы все же увидели. А еще – рассеченную бровь Дмитрия, его повисшую и ставшую практически бесполезной левую руку и сумасшедшие глаза. Носов ждал момента для одного-единственного броска. И он ему удался!

В смешанной зоне Дмитрий, превозмогая боль, подошел к журналистам. Главный тренер мужской сборной по дзюдо Авель Казаченков, глядя на него, сказал:

– Такое можно совершить только в состоянии аффекта!

– Я сделал это для страны, – говорил Дмитрий и вдруг застонал. Кто-то, проходя мимо, задел его по руке (Советский спорт, 18.08.2004).

Уже начало данного текста – его лид – содержит прямую оценку того, что продемонстрировал во время соревнования российский спортсмен, – подвиг. Согласно дефиниции, закрепленной в толковом словаре, подвиг – это ‘героический, самоотверженный поступок’ [СОШ, с. 523]. Притом, что узуальное значение данного слова отмечено для носителей языка безусловно положительными коннотациями, автор статьи усиливает оценку, употребляя при нем определение настоящий. Примечательно, что спортсмен, совершивший подвиг, в начале статьи даже не назван по имени – автор прежде всего подчеркивает его гендерную, возрастную и гражданскую характеристику – 24-летний парень из Москвы, чем имплицитно подчеркивает, что на подвиг способен практически любой, ничем не примечательный, простой российский спортсмен.

Любопытно, что прямых характеристик Дмитрия Носова, кроме определения гордый, текст не содержит: адресату предоставляется право самому оценить то, что журналист называет подвигом. А поэтому логично, что весь текст выдержан в повествовательной модальности: автор последовательно описывает происходящие на его глазах события, практически никак их не комментируя. Однако косвенно его рассказ содержит маркеры отношения адресанта к поединкам с участием российского атлета: подчеркивается сила духа, стойкость, выносливость и спортивное умение нашего дзюдоиста: Кто другой рухнул бы на спину и сразу бы проиграл, но Дмитрий выкрутился; мы увидели <…> рассеченную бровь Дмитрия, его повисшую и ставшую практически бесполезной левую руку и сумасшедшие глаза; Носов ждал момента для одного-единственного броска. И он ему удался; превозмогая боль; вдруг застонал.

Необходимого перлокутивного эффекта журналист достигает, используя в оппозитивной конструкции повтор-подхват и парцелляцию – Говорили, что его сопернику Мехману Азизову из Азербайджана повезло: он уже может поздравить себя с бронзой. Не может, а также противопоставляя оценку произошедшего тренером и самим спортсменом (в состоянии аффекта – сделал это для страны).

Несмотря на то, что Дмитрий Носов выиграл только бронзовую медаль, третье место, завоеванное таким образом, однозначно оценивается субъектами русского спортивного дискурса как победа. Кстати заметим, что в качестве приемлемой и понятной и адресанту, и адресату русского спортивного дискурса причины того, что спортсмен выступает на пределе физических возможностей, рискует здоровьем и превозмогает физические страдания, называется причина «духовного порядка» – патриотизм русского спортсмена, его представление о том, что он побеждает не ради себя, а ради своей страны. Экспликация данных представлений коррелирует с выявленной нами стереотипной моделью ‘Победы в «большом» спорте – это высшее проявление патриотизма’.

Еще одним примером экспликации в текстах русского спортивного журналистского дискурса рассматриваемых когнитивных стереотипов является статья под «говорящим» названием «Русский мужик Легков», лид которой представляет собой цитату из интервью с российским лыжником А. Легковым, занявшим в тяжелейшей борьбе четвертое место на Олимпийских играх 2010 года в Ванкувере: Извините. Я боролся…

Автор статьи репрезентирует важную национально специфичную особенность русского отношения к победам, о которой мы уже упоминали, – русские воспринимают как победу волю к победе, проявление лучших черт русского характера. В этом случае они считают победителем даже проигравшего: Победы бывают и без медалей. Происходит это в том случае, когда не хватает секунд – но не воли, очков – но не жажды борьбы, метров – но не характера. А. Легков в субботу выиграл больше, чем проиграл… («Спорт-Экспресс», 22.02.2010).

Однако сам спортсмен оценивает свое выступление как однозначное поражение, о чем свидетельствуют приведенные выше слова из его интервью, которые воспринимаются адресантом и адресатами русского спортивного дискурса безусловно положительно.

Полагаем, что последний текст демонстрирует косвенную связь с еще одним частотным когнитивным стереотипом, представленном в русском спортивном дискурсе, – ‘Русские в спорте – максималисты’ / ‘Русские спортсмены признают только победу’.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12