, антикризисное управление (стр. 6 )

Указанное теоретическое положение нашло отражение в современ­ных российских актах о несостоятельности: Законе о банкротстве 1992 г., который утратил силу, и Законе о банкротстве 1998 г. В частности, ст. 28 Закона 1992 г., посвященная признанию недействительными действий должника, совершенных до признания его банкротом, содержала норму, согласно которой «в случае признания действий должника недействитель­ными кредиторы обязаны возвратить в конкурсную массу все полученное ими в результате этих действий, а при невозможности возвратить все по­лученное в натуре — возместить его стоимость в деньгах». Наличие этой нормы было прямым следствием того, что законодатель заложил в текст указанной статьи модель опровержения именно в форме признания не­действительными действий должника по исполнению обязательств при со­хранении действительности сделок с третьими лицами.

В ныне действующем Законе о банкротстве процитированной нор­мы нет, так как положения ст. 78 данного Закона направлены уже на пол­ное уничтожение силы сделки должника с третьим лицом, последствием чего является двусторонняя реституция в соответствии со ст. 167 ГК РФ. Единственный вопрос, который, возможно, требует разрешения в данном случае, — о соотношении п. 2 ст. 167 ГК РФ и абз. 7, 8 п. 1 ст. 98 нового Закона о банкротстве. Поясним сказанное. Очевидно, что ст. 78 нового Закона имеет «межпроцедурный» характер, т. е. ее нормы, хотя и поме­щены в главе V «Внешнее управление», могут быть применены и при про­цедуре конкурсного производства. Если сделка должника будет признана недействительной на основании п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве по заяв­лению конкурсного управляющего, третье лицо, руководствуясь п. 2 ст. 167 ГК РФ, возвращает полученное по сделке в конкурсную массу. Та же нор­ма Кодекса вроде бы обязывает и конкурсного управляющего возвратить третьему лицу исполненное им в пользу должника, но определенным пре­пятствием этому становятся положения ст. 98 Закона о банкротстве, со­гласно которым, во-первых, все требования к должнику могут быть предъявлены лишь в рамках конкурсного производства и, во-вторых, ис­полнение обязательств должника допускается только в порядке, установ­ленном нормами о конкурсном производстве, тем более что п. 2 ст. 167 ГК РФ допускает возможность на уровне закона, иного, чем Кодекс, отсту­пить от правила о двусторонней реституции. И все же, учитывая то, что п. 4 ст. 101 Закона о банкротстве прямо уполномочивает конкурсного уп­равляющего предъявлять иски о признании недействительными сделок, совершенных должником, можно сделать вывод: нормы ст. 98 Закона о банкротстве не должны препятствовать двусторонней реституции, прово­димой независимо от конкурса.

В литературе нет единого мнения относительно правовых основа­ний признания недействительными действий несостоятельного должника по исполнению обязательств перед третьими лицами. Кратко рассмотрим основные подходы к правовой природе этой формы опровержения.

1. Деликтная теория. Ее приверженцы объясняют право опровер­жения наличием деликта в действиях третьего лица, принимающего ис­полнение от должника. Третье лицо несет бремя последствий опроверже­ния исполнения обязательств должником в силу того, что предполагается факт злонамеренности его действий в соглашении с должником и в ущерб кредиторам. Попыткой устранить недостатки этой теории стала примыка­ющая к ней теория квазиделикта (действия третьего лица рассматрива­ются «подобно злонамеренным»).

2. Легальная теория. , называвший ее теорией ис­ключительной охраны интересов кредиторов, писал: «Основная идея этой теории та, что в силу закона в интересах кредиторов создается (при изве­стных фактических условиях) особое обязательственное отношение меж­ду кредитором и лицом, приобретшим имущество по акту, совершенному должником, отношение, по силе коего кредитор может требовать имуще­ство, этим лицом приобретенное». Основой опровержения, таким обра­зом, выступает не правонарушение, не договор, а закон, конструирующий особое обязательственное отношение.

3. Теория исполнительной силы. Признание недействительными дей­ствий должника основывается на особом вещном праве не только на на­личное имущество должника, но и на вещи, выбывшие из его состава и в силу этого вещного права подлежащие возвращению для удовлетво­рения претензий кредиторов.

Признание недействительными сделок несостоятельного должника как способ охраны прав кредиторов также находит применение и институ­те банкротства и основывается на общих положениях о недействительно­сти сделок, разработанных в гражданском нраве (основания, порядок и последствия признания сделок недействительными). Имеете с тем зако­нодательная конструкция правил о недействительности сделок должника-банкрота, помещенных в нашем законодательстве (ст. 78 Закона о банк­ротстве), имеет свою специфику, не всегда учитываемую комментаторами Закона, о чем речь пойдет далее.

Законодательная конструкция оснований недействитель­ности сделок должника

Некоторые авторы (например, , ) вы­сказывают мысль о том, что нормы, предусмотренные п. 2—4 ст. 78 Зако­на о банкротстве, где речь идет о недействительности сделок должника, совершенных им с заинтересованным лицом (п. 2), влекущих предпочтительное удовлетворение требований отдельных кредиторов (п. 3) и связанных с выделом доли (пая) в имуществе участнику организации-долж­ника (п. 4), надлежит воспринимать как особые, специальные основания недействительности сделок, закрепленные законодательством о банкрот­стве в дополнение к основаниям, установленным ГК РФ (ст. 162, 165, 168—179). Такой вывод представляется неверным, поскольку не соот­ветствует норме п. 1 ст. 166 ГК РФ, согласно которому «сделка недействительна по основаниям, установленным настоящим Кодексом». Это положение надлежит толковать таким образом, что ГК РФ устанавливает исчерпывающий перечень оснований недействительности сделок, не под­лежащий расширению другими федеральными законами. Эта точка зре­ния поддерживается и в литературе, посвященной Гражданскому кодексу Российской Федерации.

Если не рассматривать нормы п. 2—4 ст. 78 Закона о банкротстве как самостоятельные основания недействительности сделок, то каково же в таком случае их предназначение? Ответ на этот вполне резонный вопрос таков: содержание упомянутых пунктов Закона следует квалифици­ровать как запрещающие нормы (нормы-запреты) и читать их, например, следующим образом: «Должнику запрещается совершать сделки с заин­тересованными лицами, если в результате их исполнения кредиторам причиняются или могут быть причинены убытки» (п. 2 ст. 78 Закона о банк­ротстве). Основанием же для признания таких сделок недействительны­ми будет выступать ст. 168 ГК РФ, которая допускает установление оспоримости сделки, не соответствующей требованиям закона (а сделки, указанные в п. 2—4 ст. 78 Закона о банкротстве, признаются именно оспо­римыми).

Изложенное совершенно не означает необходимости корректиров­ки формулировок ст. 78 путем внесения изменений в Закон о банкрот­стве, а лишь устраняет возможные разночтения в применении ГКРФ и рас­сматриваемых норм законодательства о банкротстве. К тому же сформу­лировать положения п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве —как нормы-запрета дело вряд ли выполнимое ввиду невозможности увязать запрет должнику на совершение сделок с шестимесячным сроком, предшествующим воз­буждению судебного производства по делу о банкротстве.

Таким образом, опровержение недобросовестных действий должника посредством норм ст. 78 Закона о банкротстве будет юридически грамот­ным только с использованием их в комбинации со ст. 168 ГК РФ.

Рассмотрев значение ст. 168 ГК РФ в ныне действующем законода­тельстве о банкротстве, хотелось бы обратить внимание на теоретическую и практическую невостребованность нормы этой статьи Кодекса при при­менении Закона о банкротстве 1992 г. В этом Законе был раздел VI «Неправомерные действия должника, собственника предприятия-должника, кредитора и иных лиц». Механизм реализации норм, помещенных в дан­ный раздел, на первый взгляд отсутствовал (административных санкций и законодательстве не было, уголовная ответственность также не уста­навливалась). Вместе с тем положения ст. 28 указанного Закона, в пер­вую очередь нацеленные на защиту интересов кредитора от «растаскивания» должником своего имущества, достаточного практического приме­нения не получили, причем, по-видимому, как по объективным причинам (небольшое количество возбуждаемых дел о банкротстве, особенно на пер-iiom этапе действия названного Закона, отсутствие организационных, кад­ровых условий), так и вследствие сложности доказывания оснований для применения ст. 28.

Статьей 44 Закона о банкротстве 1992 г. устанавливалось, что под неправомерными действиями должника понимаются нарушения, связан­ные с умышленными, некомпетентными или небрежными действиями должника до открытия конкурсного производства, наносящие ущерб кре­диторам, а в ст. 45 конкретизировалось, что к неправомерным действиям должника до открытия конкурсного производства относятся действия, со­вершенные в предвидении несостоятельности (банкротства) предприятия и наносящие ущерб интересам всех или части кредиторов (далее шел не­закрытый перечень примеров таких действий). Следовательно, убыточ­ные для кредиторов сделки должника могли при наличии указанных усло­вий рассматриваться как не соответствующие закону (ст. 44, 45 Закона о банкротстве 1992 г.) в силу прямого указания об этом в его тексте и при­знаваться недействительными пост. 168 ГКРФ, а до введения » действие части первой Кодекса — по п. 1 ст. 30 Основ гражданского законодатель­ства.

Иными словами, нормы раздела VI Закона о банкротстве 1992 г. содержали дополнительные к ст. 28 этого Закона правовые средства ох­раны интересов кредиторов от «растаскивания» имущества должника-банкрота, но лишь с тем отличием, что здесь уничтожалась сила сделки в целом, а не отдельных действий по ее исполнению, как было заложено в ст. 28. Однако, как уже указывалось, опровержение действий предпри­ятия-банкрота путем признания недействительными сделок, обладающих признаками неправомерных действий, ни теоретической, ни тем более практической реализации не получило.

Сделки должника, влекущие за собой предпочтительное удовлетворение требований отдельных кредиторов

Согласно п. 3 ст. 78 нового Закона о банкротстве «сделка должни­ка, заключенная или совершенная должником с отдельным кредитором или иным лицом после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и (или) в течение шести месяцев, предшество­вавших подаче заявления о признании должника банкротом, может быть признана недействительной по заявлению внешнего управляющего или кредитора, если указанная сделка влечет предпочтительное удовлетворе­ние требований одних кредиторов перед другими кредиторами».

По тому, какое число сделок, совершенных должником в ущерб сво­им кредиторам, потенциально может быть квалифицировано по этой нор­ме, п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве (опять же в совокупности со ст. 168 ГК РФ) мог бы оцениваться как универсальное средство охраны прав кре­диторов, рассчитанное во многих случаях на выявление фактов «растаскивания» должником своего имущества. Действительно, в отличие от норм, предусмотренных п. 2, 4 ст. 78, действие которых ограничивается кругом сделок, совершенных должником со строго оговоренными контрагента­ми, а именно: с заинтересованными лицами и участниками организации-должника, положения п. 3 этой статьи по субъектному составу ограниче­ний не имеют.

Однако возможно, что обращение участников процесса несостоя­тельности (арбитражных управляющих и кредиторов), обнаруживших со­вершение должником убыточных сделок, к норме п. 3 ст. 78 Закона о банк­ротстве не будет частым и эта норма не получит широкого применения в практике арбитражных судов, по крайней мере на первых этапах дей­ствия нового законодательства о банкротстве. Такое предположение объясняется двумя причинами. Во-первых, анализ рассматриваемой нор­мы уже сейчас ставит ряд существенных вопросов, связанных с ее применением. Во-вторых, действующие законодательные акты предоставляют возможности для признания недействительными сделок должника, по ко­торым имущество перешло к другим лицам, по иным основаниям, имею­щим уже сложившуюся судебную практику, или менее сложным с точки зрения доказывания, или просто связанным с несоблюдением формаль­ностей. Например, в ситуации, когда должник — коммерческая органи­зация безвозмездно передал в собственность другой организации свое имущество, применяется норма относительно запрещения дарения в от­ношениях между коммерческими организациями и сделка признается ничтожной (ст. 168 ГК РФ); если хозяйственное общество совершило круп­ную сделку без соответствующего решения общего собрания участников или иного органа управления (ст. 79 Закона об акционерных обществах, ст. 46 Закона об обществах с ограниченной ответственностью), сделки также будет признана недействительной. Кроме того, сделки, совершен­ные должником в период наблюдения и не соответствующие требованиям ст. 58 Закона о банкротстве, признаются ничтожными без обращения к ст. 78 этого Закона.

Зарубежный и отечественный дореволюционный опыт применения норм, касающихся опровержения убыточных действий должника, подска­зывает, что последний склонен к «переписыванию» своего имущества на наиболее близких к нему лиц (родственников и «родственные» фирмы). В этом случае возможно применение специальной нормы, посвященной сделкам с заинтересованными лицами,— положения п. 2 ст. 78 Закона о банкротстве.

Однако в более сложных с точки зрения опровержимости ситуациях (продажа имущества предприятия-банкрота по сниженным ценам или, наоборот, приобретение его по завышенным расценкам, неравноценный обмен, внесение в уставный капитал и тому подобные случаи завуалиро­ванного дарения), когда совершенные должником действия могут быть квалифицированы как мнимые или притворные сделки, норма п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве, возможно, будет более употребима, поскольку до­казать мнимый или притворный характер сделки в суде достаточно сложно.

Остановимся на некоторых вопросах, возникающих при толковании нормы, предусмотренной п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве.

указывал, что для признания недействительности сдел­ки должника, заключенной или совершенной должником с отдельным кре­дитором или иным лицом после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и (или) в течение шести месяцев, пред­шествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, недо­статочно доказать, что указанная сделка влечет предпочтительное удов­летворение требований одних кредиторов перед другими. Последствия недействительности такой сделки не могут быть применены и том случае, сели контрагент по сделке докажет, что он не знал и не мог знать, что долж­ник в момент совершения сделки являлся неплатежеспособным (по ана­логии со ст. 302 ГКРФ). Видимо, такая позиция обусловлена стремлени­ем подчинить будущую (складывающуюся) практику применения рассмат­риваемой нормы интересам обеспечения стабильности имущественного

оборота.

Связь норм относительно опровержения действий должника, совер­шенных в ущерб кредиторам, с правилами защиты права собственности и иных вещных прав не оспаривалась в дореволюционной юридической литературе. В частности, указывал, что требование креди­тора о возврате имущества, полученного третьим лицом от должника по «относительно» недействительной сделке, аналогично rei vindicatio (виндикационному иску). Упоминание об этом мы можем найти и у Н. Тура. Но следует отметить, что такое дополнительное условие опровержения убы­точных действий должника ограничено случаями, когда предметом опровержения являются действия должника по исполнению обязательств (оно существовало и в Законе о банкротстве 1992 г.). Напомним, что россий­ский законодатель в ст. 78 нового Закона о банкротстве остановился на другой форме защиты прав кредиторов — полном уничтожении силы со­вершенных должником сделок.

Представляется, что аналогия с законом как основание установле­ния этого дополнительного условия для недействительности сделок должника в соответствии с п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве недопустима. Если же принять точку зрения, согласно которой между ст. 302 ГК РФ и п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве существует определенное противоречие, то оно становится гражданско-правовой проблемой соотношения ст. 302 ГК РФ и норм Кодекса о недействительности сделок и свое разрешение должно было бы получить в гражданском законодательстве, ибо продажа имущества должником, не имевшим права его продавать в силу запрет;), установленного п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве, ничем с рассматривав мой точки зрения не отличается от продажи вещи ее арендатором, не на деленным правом распоряжения. Следовательно, обе эти сделки будут признаваться недействительными по ст. 168 ГК РФ.

Однако единственно правильное решение вопроса о «влиянии» ст. 302 ГК РФ на отношения, связанные с устранением правовых последствий сделок несостоятельного должника, совершенных им в ущерб кредиторам,— вообще исключить ее применение в рассматриваемой сфере. Объяснить это можно следующим. Нельзя не допустить, что предметом опровержения со стороны кредиторов будут выступать такие сделки дол­жника, по которым исполнение выражено в безналичных расчетах денежными средствами, а не в передаче имущества (вещей). В этом случае нормы о виндикации на отношения сторон вообще не распространяются, что повлечет за собой установление различных условий для возврата в конкурсную массу (состав имущества организации-должника) овеществленных (станки, оборудование, недвижимость) и неовеществленных (в первую очередь, денежные средства) активов, что само по себе неразумно. Кроме того, если попытаться использовать норму п. 1 ст. 302 ГК РФ на стороне третьего лица, то можно обнаружить, что «собственник» и «лицо, которое не имело права отчуждать имущество», по сути, сливаются в одном лице — организации, имеющей признаки (признанной официально) несостоятельности. Предложенный подход не исключает возможности при­менения ст. 302 ГК РФ в отношении последующих сделок с имуществом банкрота (т. е. в случаях, когда уже третьи лица отчуждают имущество, полученное от несостоятельного должника).

Важно отметить, что положения п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве не могут быть применены к фактам уплаты должником налогов и иных обя­зательных платежей в бюджет и внебюджетные фонды, а также ко взысканию недоимки налоговыми органами в бесспорном порядке в шестимесячный период, предшествующий возбуждению дела о банкротстве, по­скольку указанные действия не являются гражданско-правовыми сделка­ми, регулируются налоговым законодательством и представляют собой исполнение обязательств перед бюджетом.

Заслуживает внимания словосочетание «предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими кредиторами», содержащееся в п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве. Что означает предпочтительность удовлетворения в данном случае? Когда у должника не менее двух кредиторов, срок исполнения обязательств перед которыми насту­пил, он, выполняя свои договорные обязательства, всегда «предпочитает» кого-то из них, т. е. производит исполнение одному из партнеров в перво­очередном порядке. При применении к сделкам должника нормы п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве предпочтительность, как думается, должна быть явной. Например, если должник при наличии непогашенной задолженно­сти по налогам приобретает имущество, досрочно оплачивая его, — на­лицо явное предпочтение. Но когда должник заключает договоры, предположим, поставки продукции на условиях предоплаты, срок исполнения обязательств по которым примерно совпадает, явной предпочтительности может и не быть, если выбор кредитора, первым получающего исполнение, обусловлен обстоятельствами, связанными с хозяйственной деятельностью должника (соотношением заказанной и произведенной продукции, различиями в требованиях к упаковке, наличием в данный момент транспорта, пригодного для доставки продукции одному из контрагентов, и пр.).

И наконец, отметим, что по смыслу п. 3 ст. 78 Закона о банкротстве сделка должника в момент ее заключения может и не быть квалифицирована как приводящая к предпочтительному удовлетворению требований отдельного кредитора и может приобрести такое качество только в результате произведенного должником исполнения обязательства.

Думается, что отражение применения норм относительно недействительности сделок, совершенных банкротом в ущерб своим кредиторам, в судебно-арбитражной практике покажет, насколько эффективным был выбор законодателя, закрепившего в Законе о банкротстве именно эту форму опровержения действий недобросовестных должников. Эффективность данного выбора будет определяться сбалансированностью правовых средств обеспечения прав кредиторов и контрагентов должника, получивших исполнение со стороны последнего.

Однако нельзя исключить, что строгий подход к понятию «сделка» при использовании ст. 78 Закона о банкротстве вообще не будет воспринят. В любом случае скорейшее достижение определенности и единообразия применения рассмотренных норм арбитражными судами позволит правильно сориентировать всех остальных участников отношений в сфе­ре несостоятельности: кредиторов, арбитражных управляющих, должни­ков и их контрагентов.

Арбитражная практика по недействительным сделкам

Актуальность темы недействительных сделок определена изменив­шейся арбитражной практикой, касающейся оценки обстоятельств и ис­следования доказательств, при помощи которых обосновывается призна­ние ничтожной сделки недействительной.

Отметим, что вопрос о полномочиях лица, подписавшего сделку от имени организации, необходимо решать с учетом последующего ее одоб­рения любыми действиями, в том числе косвенно относимыми к данной сделке. Вместе с тем нужно учитывать все положения учредительных до­кументов, прямо регламентирующие полномочия того или иного органа предприятия.

В некоторых случаях речь может идти об обстоятельствах, связан­ных с положением должностного лица, подписавшего ту или иную сделку от имени юридического лица (к примеру, акционерного общества) без пись­менного согласия руководящего органа (совета директоров) и последую­щего одобрения сделки коллективом (общим собранием акционеров об­щества).

Кроме того, при подаче искового заявления о признании ничтожной сделки недействительной нужно обратить внимание на нормы материаль­ного права. В частности, ссылка на ст. 174 ГК РФ порождает требования, связанные с ограничением полномочий на совершение сделки, а из содер­жания ст. 183 ГКРФ вытекают требования, касающиеся отсутствия пол­номочий. Данные правовые разграничения следует учитывать при оформлении исковых заявлений.

Далее на конкретных примерах из арбитражной практики проиллю­стрированы объективные и субъективные факторы, влияющие на приня­тие решений о признании ничтожной сделки недействительной.

Ситуация 14. В арбитражном суде г. Москвы рассматривалось дело по иску -Орбита-Сервис» к акционерному коммерческому банку « Русский банк имущественной опеки» о признании ничтожной сделки купли-продажи недействительной. Между сторонами 20 сентября 1996 г. был заключен нотариально удостоверенный договор купли-прода­жи здания, расположенного по адресу: Москва, ул. Криворожская. Право собственности нового владельца на это здание зарегистрировано Комите­том по управлению имуществом г. Москвы с выдачей АКБ «Русский банк имущественной опеки» свидетельства на право собственности и свиде­тельства о внесении в реестр собственности от 01.01.01 г.

Истец, считая данный договор недействительным, обосновывал свою позицию тем, что вопрос о продаже здания АКБ «Русский банк имуще­ственной опеки» не обсуждался ни на одном заседании совета директоров -Орбита-Сервис», ни на общем собрании акционеров. Вы­писка из решения общего собрания акционеров ЗАО, подписанная гене­ральным директором, представленная для нотариального совершения до­говора купли-продажи здания, была подложной. Кроме того, здание на ул. Криворожской ранее было внесено в уставный капитал -Орбита-Сервис»; его стоимость на момент совершения сделки оценива­лась (по данным БТИ)в 33 млрд. руб. и оставляла более 50% балансовой стоимости активов общества.

Таким образом, истец считал, что указанная сделка совершена по подложным документам в нарушение требований п. 2 ст. 79 Закона об ак­ционерных обществах, в связи с чем должна считаться недействительной и не порождать гражданско-правовых последствий для сторон.

Ответчик представил в суд встречное исковое заявление о выпол­нении условий договора и выселении, требования которого суд не удов­летворил.

До вынесения решения истец уточнил исковые требования: он про­сил суд признать недействительным договор, заключенный между истцом и ответчиком, а также соглашения и протоколы к данному договору, после чего применить последствия признания сделки недействительной и возвратить стороны в первоначальное положение.

Решением арбитражного суда ничтожная сделка купли-продажи здания по договору от 01.01.01 г. признана недействительной. При­менены последствия недействительности сделок с возвращением сторон и первоначальное положение.

Не согласившись с принятым решением, ответчик просил в апелля­ционной жалобе решение суда первой инстанции отменить в иске отказать.

Апелляционная инстанция арбитражного суда сочла, что решение первой инстанции вынесено необоснованно, с нарушением норм материального права, а выводы, сделанные судом, не соответствуют обстоятельствам и материалам дела, в результате чего решение суда первой инстан­ции было отменено, в удовлетворении исковых требований отказано.

Как следовало из материалов дела, по мнению истца, спорный договор купли-продажи от 01.01.01г. является ничтожным, поскольку заключен с нарушениями требований п. 2 ст. 79 Закона об акционер­ных обществах и по подложным документам, а договор купли-продажи от 01.01.01 г. недействителен, ибо не прошел государственную регистрацию, что требуется согласно нормам п. 1 ст. 131 ГК РФ. Недействительность данного договора вытекает и из превышения полномочии генерального директора ЗАО, якобы не уполномоченного на совершение этой сделки. Однако суд апелляционной инстанции счел, что договор куп­ли-продажи от 01.01.01 г. и дополнительные соглашения к нему не могут считаться недействительными только по тем основаниям, кото­рые указал истец, так как договор подписан генеральным директором ЗАО, который в соответствии с уставом руководит работой общества, действует от его имени и решает все вопросы текущей деятельности общества, за исключением тех, которые отнесены к исключительной компетенции об­щего собрания акционеров. Заключение же договоров купли-продажи недвижимого имущества к исключительной компетенции общего собра­ния отнесено не было.

Суд апелляционной инстанции сделал вывод, что генеральный ди­ректор при подписании указанного договора действовал в пределах пре доставленных ему полномочий. Кроме того, дальнейшие действия истца показывают, что он поступил недобросовестно и неразумно: полученные за продажу здания (об этом прямо указывалось в назначении платежа) денежные средства не возвратил ответчику, а израсходовал на собствен­ные нужды (погашение кредитов, приобретение квартир, выплату зара­ботной платы).

Данный вывод апелляционной инстанции, к сожалению, не основывался на материально-правовых нормах, регулирующих рассматриваемые правоотношения, и был субъективным, что впоследствии подтвердилось фактическими материалами дела и постановлениями Федерального арбит­ражного суда Московского округа и выводами заместителя председателя Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, отказавшего в при несении протеста. Постановлением ФАС Московского округа решение арбитражного суда первой инстанции и постановление суда апелляцией ной инстанции по данному делу отменены, а дело направлено на новое рассмотрение в первую инстанцию указанного суда в связи с неправиль­ным применением норм материального права.

При новом рассмотрении данного дела решением Арбитражного суда г. Москвы от 01.01.01 г. договор купли-продажи нежилого помещения от 01.01.01 г., заключенный между -Орбита-Сервис» и АКБ «Русский банк имущественной опеки», признан недей­ствительным. В удовлетворении исковых требований о признании недей­ствительным договора купли-продажи имущества, заключенного между АКБ, суд отказал.

Постановлением суда апелляционной инстанции от 01.01.01 г. решение арбитражного суда от 01.01.01 г. в части признания не действительным договора купли-продажи отменено и договор признан недействительным в связи с тем, что суд первой инстанции неполно выяс­нил обстоятельства, имеющие существенное значение для дела, и не про­верил право истца на отчуждение спорного здания.

Как следовало из материалов дела, истец приобрел здание по ул. Криворожской по договору купли-продажи имущества от 5 сентября 1995 г., заключенному в Фонде имущества Москвы, где и было выдано свидетельство на право собственности (реестр 1099) от 8 сентября 1995 г. ми имущественный комплекс.

Между тем в случаях, когда отчуждение имущества подлежит госу­дарственной регистрации, право собственности у приобретателя возни­кает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом (п. 2 ст. 223 ГК РФ).

Отметим, что гражданское законодательство России связывает пе­реход права собственности на недвижимость именно с государственной регистрацией, поскольку ст. 131 ГК РФ предусмотрено, что право соб­ственности на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникнове­ние, переходи прекращение подлежат государственной регистрации в еди­ном государственном реестре учреждениями юстиции.

Постановлением Правительства Москвы от 01.01.01г. № 000 «О разграничении государственной собственности на территории Москвы и государственной регистрации имущественных прав» Москомимуществу поручено осуществлять государственную регистрацию нрав собствен­ности на здания, сооружения и нежилые помещения и сделок с ними на базе реестра собственности в соответствии со ст. 131, 223 ГК РФ и выда­чу свидетельства о внесении в реестр собственности.

Спорное здание по договору купли-продажи (под условием) от 01.01.01 г. было отчуждено до регистрации нрава собственности истца на здание, т. е. с нарушением требования закона, что являлось бес­спорным основанием для признания данной сделки недействительной в си­лу ст. 168ГКРФ.

Суд апелляционной инстанции не принял во внимание доводы ответчика относительно того, что сделка совершена под условием и здание фактически отчуждено уже после регистрации собственности истца на эту недвижимость, поскольку, оценивая оспариваемый договор, суд исходил к из его предмета, а не из условий, принимая во внимание то, что воля сто­рон должна была быть направлена на куплю-продажу здания, а условия договора относятся к его исполнению.

В соответствии с п. 2 ст. 167 ГК РФ при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке. Кроме того, к правоотношениям сторон применяются последствия недействительности сделки: стороны возвращаются к первоначальному положению.

Однако ответчик не согласился с постановлением апелляционной инстанции и обратился в ФАС Московского округа с кассационной жало­бой, в которой просил постановление апелляционной инстанции отменить, а решение суда первой инстанции оставить в силе.

Кассационная инстанция, проверив законность и обоснованность решения и постановления арбитражного суда, сочла, что суд первой ин­станции правильно установил предмет доказывания по данному спору, учел все обстоятельства, имеющие значение для дела, и правильно применил нормы материального права (ст. 11,53, 131, 168 ГК РФ), Закон об акци­онерных обществах и нормы процессуального права.

В дополнение к апелляционной жалобе истец указывал, что спор­ное здание по договору купли-продажи от 01.01.01 г. отчуждено до регистрации права собственности на здание, т. е. с нарушением п. 2 ст. 223 ГК РФ. Однако истец не учел того, что названное дополнительное основание (по дополнению к апелляционной жалобе) не было предметом рассмотрения в судебном заседании первой инстанции, поскольку истец не ссылался на указанные обстоятельства и нарушение п. 2 ст. 223 ГК РФ при заключении оспариваемого договора.

Кроме того, при приватизации государственного муниципального имущества предусмотренные Гражданским кодексом Российской Федера­ции положения, регулирующие порядок приобретения и прекращения права собственности, применяются, если законами о приватизации не предусмотрено иное (ч. 2 ст. 217 ГК РФ).

Согласно п. 2 ст. 218 ГК РФ право собственности на имущество, которое имеет собственника, может быть приобретено другим лицом на основании договора купли-продажи, мены, дарения или иной сделки об отчуждении этого имущества. В случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобре­тателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом (п. 2 ст. 223 ГК РФ).

Пунктом 3 ст. 27 Закона РФ «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации» установлено, что право собственности на предприятие переходит от продавца к покупате­лю с момента регистрации договора купли-продажи в порядке, установ­ленном законодательством Российской Федерации, а зарегистрированный договор купли-продажи является документом, удостоверяющим право соб­ственности покупателя.

Статьей 131 ГК РФ определена обязательность государственной регистрации прав на недвижимость и сделок с ней органами юстиции в еди­ном государственном реестре. В этой же статье (п. 6) содержится отсылка к Закону о регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним, которого на момент совершения оспариваемой сделки не существовало.

Следовательно, истец, зарегистрировав 8 сентября 1995 г. договор купли-продажи от 5 сентября 1995 г., получил право владения, пользова­ния и распоряжения в полном объеме зданием по адресу: Москва, ул. Кри­ворожская — с момента регистрации в Фонде имущества г. Москвы, т. е. с 8 сентября 1995 г. Совершая сделку по отчуждению имущества путем заключения договора купли-продажи от 01.01.01 г., истец дей­ствовал в пределах своей правоспособности и не нарушил требований ст. 131 и 223 ГК РФ.

Федеральный арбитражный суд Московского округа пришел к вы­воду, что у суда апелляционной инстанции отсутствовали основания для изменения решения от 8 октября 1997г., поскольку он был не вправе руко­водствоваться при рассмотрении дела положениями Постановления Пра­вительства Москвы от 01.01.01 г. № 000, ибо в данном случае вне­сение в реестр собственности г. Москвы истца и здания по указанному адресу с выдачей свидетельства от 01.01.01г. имело учетный харак­тер и свидетельство не являлось правоустанавливающим документом.

Постановление суда апелляционной инстанции от 01.01.01 г. в части признания недействительным договора купли-продажи имущества (здания) было отменено. По этим же основаниям отменено постановле­ние суда апелляционной инстанции в части применения судом последствий недействительности сделки. В остальной части постановление оставлено без изменения. Решение Арбитражного суда г. Москвы от 8 октября 1997 г. в части отказа в удовлетворении исковых требований о признании недей­ствительным договора купли-продажи от 01.01.01 г., заключен­ного между -Орбита-Сервис» и АКБ «Русский банк имуще­ственной опеки», также оставлено в силе.

Заместитель председателя ВАС РФ рассмотрел заявление -Орбита-Сервис» о принесении протеста и отказал в связи с от­сутствием оснований для его принесения.

Ситуация 15. Общество с ограниченной ответственностью ­зин «Арктический» обратилось в арбитражный суд Архангельской облас­ти с иском к акционерному инвестиционному коммерческому промышленно-строительному банку «Архангельскпромстройбанк» о признании не­действительными кредитного договора от 01.01.01 г. и договора об ипотеке от 01.01.01 г.

Решением арбитражного суда от 1 июля 1997 г. исковые требова­ния были удовлетворены на основании ст. 166, 168 и 174 ГК РФ. Суд при­шел к выводу, что договоры подписаны неуполномоченным лицом. Утверж­дение ответчика о пропуске истцом срока исковой давности, установлен­ного п. 2 ст. 181 ГК РФ, ошибочно. Этот срок должен исчисляться с момента принятия Октябрьским районным судом г. Архангельска решения от 2 июня 1997 г. о недействительности протоколов общего собрат товарищества о назначении директора, а исковое заявление подано 2 июня 1997г.

Постановлением апелляционной инстанции от 01.01.01 г. решение оставлено без изменения, жалоба — без удовлетворения.

В кассационном порядке законность и обоснованность судебных актов не проверялись.

Президиум ВАС РФ удовлетворил протест на вынесенные судебные акты по следующим основаниям. Истец, обосновывая исковые требования, исходил из того, что лицо, подписавшее договоры от имени магазина, исполняло обязанности директора магазина, а потому не имело полномочий для их подписания.

В уставе ООО «Магазин «Арктический» условий о возможности передачи полномочий директора лицу, исполняющему его обязанности, но содержалось. Согласно уставу товарищества заключать договоры, распо­ряжаться имуществом вправе только директор, избираемый на общем собрании. По мнению истца, сделка заключена неуполномоченным лицом и не одобрена представляемым (ст. 183 ГК. РФ).

Как следовало из материалов дела, между «Аркти­ческий» и «Архангельскпромстройбанком» 22 июня 1995 г. заключен до­говор о предоставлении кредита на сумму 600 млн. руб. Со стороны обще­ства договоры подписаны лицом, исполнявшим обязанности директора магазина по приказу директора от 01.01.01 г.

Согласно п. 4.10 устава «Арктический» директор действует от имени предприятия, распоряжается его имуществом, заклю­чает договоры, пользуется правом распоряжаться средствами, издает при­казы без доверенности.

Ограничений в части заключения кредитных договоров и договоров о залоге не установлено, к исключительной компетенции общего собра­ния это право не отнесено.

Назначение директором на время своего отпуска другого работника исполняющим обязанности директора не противоречит ни уставу, ни за­кону.

Решение Октябрьского районного суда г. Архангельска о признании недействительным решений общего собрания членов-пайщиков «Арктический» от 01.01.01г. и 10 июля 1996г. о назна­чении директора не является основанием, по которому кредитный договор от 01.01.01 г. и договор об ипотеке от 01.01.01 г. могли быть признаны недействительными. В июне 1995 г. банк не мог знать об отсут­ствии полномочий у директора, так как решение Октябрьского районного суда г. Архангельска принято значительно позднее заключения оспарива­емых договоров.

Кроме того, директор магазина заключил дополнительные соглаше­ния к кредитному договору. Указанное обстоятельство, а также частичное погашение кредита заемщиком свидетельствуют об одобрении этого до­ктора.

Следовательно, суд пришел к ошибочному выводу о несоответствии оспариваемых договоров требованиям закона ввиду их подписания неупол­номоченным лицом и неправильно признал их недействительными на ос­новании ст. 168 ГК РФ. Применение ст. 174 ГК РФ было неправомерно, так как отсутствовали основания для ссылки на нее. Помимо этого, истец в обоснование исковых требований ссылался не на ограничение полномо­чий на совершение сделок (ст. 174 ГК РФ), а на отсутствие полномочий (ст. 183 ГК РФ).

Следующие два примера характерны для арендных правоотношений между организациями и показывают несовершенство действующего за­конодательства.

Ситуация 16. В Арбитражном суде г. Москвы рассматривалось дело по иску Комитета по управлению имуществом г. Москвы к ОЛТА» с участием третьего лица — дирекции единого заказчика муници­пального района Перово о признании договора аренды недействительным. В судебном заседании от ответчика поступило встречное исковое заявле­ние о регистрации договора аренды и выдаче свидетельства на право арен­ды нежилого помещения. Арбитражный суд не нашел достаточных осно­ваний для его удовлетворения, ибо иск о признании недействительным договора аренды и иск об обязании зарегистрировать договор аренды и вы­дать свидетельство на право аренды по своему материально-правовому содержанию и основаниям возникновения требований неоднородны и их совместное рассмотрение нецелесообразно, так как лишь значительно затруднило бы выяснение обстоятельств дела.

В обоснование своих требований истец сослался на нарушение от­ветчиком порядка заключения договора аренды, на отсутствие поникший к его заключению, отсутствие существенного условия доктора аренды (не указана общая арендуемая площадь), а также на отсутствие регистрации договора, что противоречит ст. 651 ГК РФ. В результате согласно п. 4.3 Положения о порядке учета и оформления права на недвижимость и г. Москве (Приложение к Постановлению Правительства г. Москвы от 01.01.01 г. № 000) договор аренды, не зарегистрированный в Москомимуществе, считается недействительным. В ходе заседания истец уточнил исковые требования и порядке ст. 37 АПК РФ и просил признать ничтожный договор аренды от 01.01.01 г. недействительным с уче­том того, что в момент действия договора аренды от 7 апреля 1992 г., заключенного между Москомимуществом и туристическим бюро по обслуживанию москвичей, заключен договор от 01.01.01г. на обремененное обязательствами имущество. Третье лицо требования истца поддержало в полном объеме.

Из материалов дела следовало, что в договоре от 01.01.01 г. не было сведений о регистрации договора и его утверждении Москомимуществом. Вместе с тем согласно ст. 609, 651 ГК РФ договор аренды зда­ния, сооружения, заключенный на срок не менее одного года, подлежит государственной регистрации и считается заключенным с момента реги­страции. В то же время п. 4.3 Положения о порядке учета и оформления права на недвижимость в г. Москве предусматривается, что договор арен­ды, не зарегистрированный в Москомимуществе, считается недействитель­ным. В ходе рассмотрения дела ответчик не смог представить законные основания, послужившие поводом для заключения договора аренды, а ссылка на договор о совместной деятельности от 1 января 1993 г. ни­чтожна, поскольку сторонами данного договора являются не собственни­ки помещения, сдаваемого в аренду, а решение собственника либо упол­номоченного им на то органа не издавалось. Более того, распоряжение от 01.01.01 г., согласно п. 2 которого Восточному территориальному агентству предлагалось оформить договор аренды с ОЛТА», издано после подписания договора аренды от 01.01.01 г. и распо­ряжения от 1 июня 1996 г. Это распоряжение было отменено в связи с не­выполнением п. 5 распоряжения от 01.01.01 г.

Заключенный ранее между Москомимуществом и туристическим бюро договор аренды от 7 апреля 1992 г. сроком действия до 18 марта 1997 г. не был расторгнут в установленном порядке и не признан недей­ствительным. Таким образом, спорное помещение находится в арендных обязательствах. Имеющееся в деле письмо туристического бюро с пред­ложением о расторжении договора аренды не стало доказательством его расторжения, поскольку не представлено двустороннее соглашение с Мос­комимуществом о расторжении либо решение суда на тот же предмет.

В период действия договора аренды от 7 апреля 1992 г. был заклю­чен новый договор от 01.01.01 г. с ОЛТА», кото­рый в силу закона (ст. 168 ГК РФ) является ничтожным.

Суд рассмотрел и отклонил заявление ответчика о применении сро­ка исковой давности как к оспоримой сделке в соответствии со ст. 199 ГК РФ (один год), поскольку указанный договор в силу его ничтожности не относится к числу оспоримых сделок и является недействительным в си­лу закона.

Был учтен также п. 32 Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8, допускающий возможность предъявле­ния иска о признании ничтожной сделки недействительной.

Кроме того, на одно и то же помещение заключено два договора арен­ды; договор, признаваемый истцом недействительным, заключен на аренду помещения, уже обремененного арендными обязательствами, в связи с чем второй по счету (по порядку заключения) договор аренды является ничтожным в силу ст. 166, 168 ГК РФ. Основания ничтожности усиливает отсутствие правовых оснований для его заключения и решения собствен­ника либо уполномоченного на то органа, а также ненадлежащая регистрация договора аренды.

Арбитражный суд первой инстанции признал ничтожный договор фонды, заключенный между ОЛТА», ДЕЗ МР «Перово» и Москомимуществом, недействительным.

Ответчик не согласился с принятым решением и обратился с апел­ляционной жалобой на вынесенный судебный акт.

Апелляционная коллегия, исследовав обстоятельства, имеющие зна­чение по делу, проверив законность и обоснованность вынесенного реше­ния, определила, что фактические взаимоотношения сторон, предшествование заключению договора, не могут влиять на правовую оценку догово­ра как недействительного в силу его ничтожности, поскольку он заключен с нарушением ст. 166, 168, 609, 651 ГКРФ.

Доводы заявителя (ответчика) в апелляционной жалобе полностью повторяют доводы, содержащиеся в отзыве на исковое заявление. Суд апелляционной инстанции счел, что суд первой инстанции правильно и все­сторонне оценил эти доводы.

Постановлением апелляционной коллегии решение от 01.01.01 г. оставлено без изменения, а жалоба без удовлетворения.

В кассационном порядке законность и обоснованность вынесенных судебных актов не проверялись, решение вступило в законную силу.

Ситуация 17. В Арбитражном суде г. Москвы рассматривался иск и сервис» к ответчикам: «Консерва­тор», Мингосимущество России, ГУЭП «ЭКСПР» о признании недействи­тельным договора аренды нежилых помещений от 01.01.01 г. Этот договор предусматривал аренду нежилых помещений, расположенных по адресу: Москва, Газетный пер., и был заключен при участии балансодер­жателя названных Помещений — государственного предприятия «Центр Огарева-5».

Истец, обосновывая свои исковые требования, ссылался на то, что распоряжением Мингосимущества России от 01.01.01 г. государ­ственное предприятие «Центр Огарева-5» было ликвидировано, а арендуемые истцом помещения были переданы на баланс ГУЭП «ЭКСФЕН» (после правопреемства — «ЭКСПР»), который создавал препятствия для дальнейшего пользования истцом указанных помещений, отказав в заключении договора на их эксплуатационно-коммунальное обслуживание. Новый балансодержатель, дабы оправдать свои незаконные действия, инспирировал направление ответчиком истцу письма об одностороннем досрочном расторжении договора аренды от 2 июля 1993 г. Так как по су­ществу это было нарушением прав истца и требований закона (ст. 309, 310, 420, 425, 450, 452 ГКРФ), истец обратился в арбитражный суд, ре­шением которого и постановлением Федерального арбитражного суда Московского округа договор от 2 июля 1993 г. признан нерасторгнутым и действующим, подтверждена неправомерность действий Мингосимуще­ства России и ГУЭП «ЭКСФЕН» в отношении истца. Однако в период рассмотрения данного дела Мингосимущество России с участием нового балансодержателя ГУЭП «ЭК. СПР» сдало в аренду эти же нежилые по­мещения «Консерватор», заключив с ним договор от 01.01.01 г. Кроме того, Мингосимущество России и ГУЭП «ЭКСПР» не со­общили «Консерватор» о том, что сдаваемые ими в аренду помещения обременены арендными обязательствами, т. е. были наруше­ны нормы ст. 178 и 179 ГКРФ.

Возражая по существу заявленных требований, ответчики сослались на то, что договор от 01.01.01 г. заключен при наличии законных ос­нований, а истец не является стороной по указанному договору и не имеет полномочий на заявление иска. Ответчики также отмечали, что договор от 2 июля 1993 г. на момент заключения договора от 01.01.01г. рас­торгнут, что подтверждено (по мнению ответчика) конклюдентными дей­ствиями истца.

Между тем из материалов дела следовало, что причиной спора стал договор от 01.01.01 г., заключенный при наличии действующего до­говора от 2 июля 1993 г. Договор от 2 июля 1993 г., заключенный между истцом и Госкомимущества России, был оформлен в соответствии с Ука­зом Президента РФ от 01.01.01 г. № 000.

Ответчики, ссылаясь на письмо о расторжении указанного догово­ра, считали, что договор расторгнут, а помещение, на аренду которого впо­следствии был заключен договор от 01.01.01 г., свободно от обяза­тельств.

Однако доводы ответчиков не нашли своего подтверждения, так как не соответствовали условиям договора аренды от 2 июля 1993 г., в кото­ром не был установлен порядок одностороннего расторжения договора. Кроме того, эти доводы опровергались вступившим в законную силу ре­шением по делу и постановлением ФАС Московского округа. Указанным решением и постановлением установлен факт действия договора от 2 июля 1993г., в результате чего данный договор признан нерасторгнутым. В связи с этим доводы ответчиков относительно того, что при оформлении договора от 01.01.01 г. договор от 2 июля 1993 г. был расторгнут, не при­знаны судом первой инстанции, поскольку лишены оснований и прямо противоречат материалам дела.

Суд также не признал и довод ответчиков относительно того, что иск заявлен ненадлежащим истцом, поскольку при наличии действующе­го договора права и интересы и сервис» были нару­шены ответчиками, в результате чего законное право на предъявление исковых требований.

Как и в ситуации 16, на одно и то же помещение заключено два до­говора аренды, а договор, признаваемый истцом недействительным, за­ключен на аренду помещения, обремененного арендными обязательства­ми, поэтому последний по сроку заключения договор признан ничтожным.

Арбитражный суд первой инстанции признал недействительным до­говор аренды нежилых помещений от 1 июня 1997 г., заключенный Госком­имуществом России и «Консерватор» при участии ГУЭП «ЭКСПР».

Ответчик — «Консерватор», не согласившись с выне­сенным решением, в апелляционной жалобе просил его отменить.

Суд апелляционной инстанции установил: суд первой инстанции сде­лал правильный вывод о том, что договор аренды от 2 июля 1993 г. на момент заключения договора от 01.01.01 г. не был расторгнут. Этот вывод соответствует ст. 450, 452 ГК РФ, а также подтверждается всту­пившим в законную силу решением суда по данному делу и постановлени­ем кассационной инстанции по этому же делу.

Отметим, что суд первой инстанции не исходил из преюдициально установленного названными судебными актами факта, а ссылался на су­дебные акты как на доказательства по делу, руководствуясь ст. 52 ЛПК РФ. Поскольку и в данном случае на одно и то же помещение заключено два договора аренды и оспариваемый истцом договор заключен на аренду нежилых помещений, не свободных от обязательств, апелляционная ин­станция сделала вывод о том, что договор аренды от 01.01.01 г. яв­лялся ничтожным в силу ст. 166, 168 ГК РФ.

Кроме того, согласно ст. 307 ГК РФ и силу обязательства одно лицо обязано совершить в пользу другого лица определенные действия, как-то: передать имущество, выполнить работу и т. д. В данном случае спорные нежилые помещения были переданы истцу по приемо-сдаточному акту. Следовательно, при заключении договора от 01.01.01 г. Госкомиму­щество России не могло передать их новому арендатору — - Консерватор», поскольку ими не владело и не могло распорядиться. Суд инфляционной инстанции сделал вывод, что договор аренды заключен и нарушение ст. 606, 611, 650, 655 ГК РФ.

Проверив доводы апелляционной жалобы, арбитражный суд не усмотрел оснований для ее удовлетворения.

В заключение следует отметить, что споры, связанные с признанием ничтожной сделки недействительной, относятся к наиболее объемным как по доказательственной базе, так и по материально-правовому обоснованию исковых требований. В связи с этим сторонам на стадии оформления исковых требований и передачи материалов в арбитражный суд нужно четко определять предмет доказывания и материально-правовую норму, обосновывающую исковые требования.

3.6. Арбитражное соглашение в арбитражной практике

Обращение в арбитражный суд — один из способов решения затянувшихся внутренних или международных коммерческих споров. При решении международных конфликтов к нему обычно обращаются в том случае, если стороны хотят найти нейтральную инстанцию для рассмотрения спора и при этом ни одна из них не хочет вести судебное разбирательство на территории противоположной стороны. Таким образом, арбитраж является очевидным компромиссом при наличии противоположных интере­сов [8].

Еще одно преимущество арбитражного суда заключается в том, что его решения в соответствии с положениями Нью-Йоркской конвенции 1958 г. имеют законную силу в большинстве стран. В последние 20 лет для западных компаний, вовлеченных в деловые отношения с организациями из стран бывшего СЭВ, общепризнанной практикой стало включение в договоры условия о разрешении споров в арбитраже со ссылкой на ар­битраж в Швеции.

Эти условия предполагают применение арбитражного Регламента ЮНСИТРАЛ, который принят Арбитражным институтом Торговой пала­ты г. Стокгольма. Данный Регламент, а также общий обзор шведского процессуального права входят в статью об арбитраже в Швеции, которая была обнародована Торговой палатой г. Стокгольма в 1984 г. Регламент Арбитражного института пересматривался в 1988 г.

Арбитраж в Швеции регулируется Законом 1929 г. Этот Закон блестяще прошел испытание временем.

Для возбуждения арбитражного разбирательства в первую очередь требуется надлежащим образом оформленное арбитражное соглашение. Проблемы могут возникнуть только в связи с тем, что область примене­ния арбитражных оговорок необычайно широка, а потому представляет­ся, что описание некоторых аспектов шведских процедурных правил в дан­ной области может быть важным. Мы дадим обзор процедурных правил, принятых Арбитражным институтом Торговой палаты г. Стокгольма, и проанализируем различные арбитражные статьи.

Этот обзор может послужить своего рода руководством для потен­циальных сторон коммерческого договора по составлению проекта арбит­ражной оговорки и поможет избежать некоторых процедурных споров относительно законной силы, интерпретации или сферы применения та­кою условия.

Принципы составления арбитражного соглашения в соот­ветствии со шведским законодательством

К арбитражным соглашениям предъявляются те же основные требования, подтверждающие их действительность, что и к любым другим соглашениям, предусмотренным национальным законодательством. Это означает, что не существует никаких необходимых формальных условий, предписанных законодательством, и что даже устное соглашение считается имеющим юридическую силу для передачи спора в арбитраж.

Однако в практике можно встретить арбитражные соглашения, оформленные только письменно. В соответствии с Нью-Йоркской конвенцией 1958 г. государству, являющемуся ее членом, рекомендуется (но не требуется в обязательном порядке) отказаться от исполнения арбитражное решения в том случае, если отсутствует письменное арбитражное соглашение (хотя переписка между сторонами или нечто подобное может рассматриваться как отвечающее требованиям о письменной форме).

Соглашение, подлежащее рассмотрению в арбитражном суде, долж­но состоять из двух частей: определения предмета договора и заявления о передаче на рассмотрение в арбитраж всех спорных вопросов, касаю­щихся предмета договора. Прямое и подробное изложение условий арбитражного разбирательства не обязательно, но в соответствующем пункте договора должно быть четко указано, что стороны намереваются передать право решения всех споров третьей стороне и что такое решение является окончательным.

Арбитражное соглашение касается как потенциальных споров, которые могут возникнуть в будущем, так и разногласий, уже имеющих место на момент заключения сторонами соглашения о передаче дела в арбитраж («третейское соглашение»). В повседневной практике стороны, за­ключающие коммерческий договор, обычно включают в него статью, которая регламентирует решение возможных разногласий.

Согласно шведскому законодательству действие арбитражной оговорки распространяется только на соглашение, в которое она включена. Если стороны включили условие об арбитраже в один из договоров, это юс не означает, что действие данной статьи договора распространяется Другие договоры, заключенные этими сторонами. Когда в подобной ситуации возникает спорный вопрос о применении арбитражной оговорки, необходимо определить, являются ли различные соглашения независимыми друг от друга. Если соглашение представляет собой лишь поправки к основному договору или же дополнительный перечень его условий (включая арбитражную статью), то действие арбитражной оговорки в большин­стве случаев будет распространяться на все эти договоры. Иными слова­ми, стороны соглашаются, что действие условия об арбитраже перено­сится с основного соглашения на все дополнительные. Однако, если каждый договор имеет независимый статус и к нему могут быть примене­ны правовые санкции независимо от других договоров, арбитражная ого­ворка не будет распространяться на другие договоры.

Шведское законодательство опирается на так называемый принцип делимости. Это означает, что любое соглашение, содержащее арбитраж­ную оговорку, с юридической точки зрения рассматривается как состоя­щее из двух частей — основной части (основного соглашения) и арбит­ражного соглашения. Арбитражное соглашение можно выделить из ос­новного соглашения, и вопрос о его действительности и применимости рассматривается независимо от действительности и применимости основ­ного соглашения. Более того, в соответствии с принципом «competence de la competence» арбитры решают этот вопрос исходя из собственных полномочий и арбитражного соглашения даже в том случае, когда одна из сторон утверждает, что предложенный состав арбитражного суда не об­ладает достаточной квалификацией, чтобы выносить решение по делу, переданному в арбитраж.

Бесспорно, в данном положении усматривается что-то вроде логи­ческой неточности, но она должна быть допущена по необходимости для того, чтобы арбитражное разбирательство было жизнеспособной альтер­нативой решению спорных вопросов в гражданском суде.

Шведское законодательство базируется на том, что все споры и раз­ногласия, которые так или иначе связаны с соглашением сторон, попада­ют в сферу применения положений об арбитраже. Это означает, напри­мер, что арбитраж может решать даже спорные вопросы, которые каса­ются вступления в силу или срока действия основного соглашения в том случае, когда формулировка арбитражной оговорки предполагает пере­дачу всех споров, касающихся интерпретации данного соглашения, в ар­битражный суд.

Правила Арбитражного института

Ныне действующий Регламент Арбитражного института был при­нят 1 января 1988 г. В числе прочего данным Регламентом предусмотре­ны образование состава Арбитража, процедура возбуждения арбитраж­ного разбирательства и содержание арбитражных решений. В соответ­ствии с названным Регламентом вопрос о том, относится ли конкретная арбитражная оговорка к возникшим разногласиям, представленным для рассмотрения в Арбитраже, решается в два этапа. Если одна из сторон подает просьбу об арбитраже, Институт обязан провести первичный анализ, чтобы выяснить, допускается ли данный спор к рассмотрению в Арбитраже в соответствии с указанным Регламентом.

Согласно ст. 10 Регламента просьба истца об арбитраже должна быть отклонена в том случае, если выясняется, что состав Арбитража, назначенный в соответствии с Регламентом, некомпетентен рассматривать переданное ему дело. Значит, первичный анализ должен быть проведен Арбитражным институтом еще до того, как дело будет передано на рас­смотрение составу Арбитража.

Если Арбитражный институт принимает просьбу об арбитраже, это не всегда свидетельствует о том, что арбитражное соглашение имеет юри­дическую силу, а означает лишь, что рассмотрение подобного спора вхо­дит в компетенцию Арбитражного института. Тогда Арбитраж в составе, назначенном Институтом для разрешения данного спора, в целях опреде­ления своей компетенции принимает дело к более детальному рассмотре­нию. В некоторых случаях арбитражные судьи могут прийти к выводу о не­достаточности своей компетенции, несмотря на то что Арбитражный ин­ститут принял просьбу об арбитраже на основании первичной оценки.

Прежде чем принять дело к рассмотрению, арбитражные судьи долж­ны быть полностью убеждены в своей компетенции. Согласно ст. 20 За­кона об Арбитраже в Швеции 1929 г. решение арбитражного суда недействительно, если нет юридически оформленного арбитражного соглаше­ния. Более того, это решение ничтожно, поскольку по данному вопросу не требуется вынесения специального решения арбитражного или граждан­ского суда. Решение арбитражного суда может быть также оспорено в су­дебном порядке по иску одной из сторон и признано недействительным, если, например, арбитры превысили свои полномочия. Тем не менее, если какая-либо из сторон участвовала в арбитражном разбирательстве и не заявила возражений против любых отклонений от положений договора на любом частном основании, эта сторона считается отказавшейся от своего права ссылаться на данное основание. Стоит упомянуть и еще одно поло­жение, согласно которому арбитражное соглашение может быть измене­но или расширено и дополнено в силу требований к оформлению пись­менных документов, предъявляемых Арбитражу в соответствии с преце­дентом Верховного Суда.

Обычно у арбитражных судей нет реальных причин детально рас­сматривать вопрос о собственной компетенции, если ни одна из сторон не подавала относительно этого жалоб. И все же часто арбитражные судьи требуют от сторон подтверждения того, что они не будут заявлять протес­ты, касающиеся компетенции арбитражных судей.

Далее представлен краткий обзор некоторых случаев из практики Арбитражного института за периоде 1993-го по 1996 г., когда Арбитражный институт или арбитражные судьи, назначенные в соответствии с рассматриваемым Регламентом, вынуждены были констатировать свою не достаточную компетенцию.

Просьбы об арбитраже, отклоненные Арбитражным ин­ститутом

Как уже говорилось, Арбитражный институт может отклонять просьбы об арбитраже, если арбитражное разбирательство в соответствии с Регламентом Арбитражного института очевидно невозможно вследствие неверной формулировки арбитражной оговорки. В этом случае должно быть заключено новое соглашение со ссылкой на данный Регламент. Так как в этот Регламент введены дополнительные положения, которых нет в Законе 1929 г. об Арбитраже в Швеции, Арбитражный институт не мо­жет принимать к рассмотрению арбитражные соглашения, включающие ссылку на Арбитражный суд на территории Швеции или в соответствии со шведским законодательством.

В практике Арбитражного института можно выделить три случая, когда со стороны истца были попытки подвести неправильно составлен­ную арбитражную оговорку под требования Регламента. Например, Ар­битражный институт отклонил просьбу, в которой ссылка на Арбитраж­ный институт, якобы устанавливающая его юрисдикцию, заключалась в следующем: «Президент Торговой палаты г. Стокгольма должен назна­чить Председателя Арбитражного суда». Арбитражный институт также констатировал несоответствие нормам права содержание в арбитражном соглашении ссылки на Регламент ЮНСИТРАЛ Торговой палаты в г. Сток­гольме, Швеция.

Поскольку этот Регламент, применяемый для арбитража ad hoc, отличается от Регламента Арбитражного института, было признано оче­видным, что данное дело находится вне компетенции Арбитражного ин­ститута. Арбитражный институт признал очевидное отсутствие компетен­ции и в случае, когда арбитражная оговорка была сформулирована следу­ющим образом: «Арбитражное разбирательство должно проводиться в г. Стокгольме (Швеция) в соответствии с существующим шведским зако­нодательством», так как в оговорке нет упоминания о Торговой палате г. Стокгольма или об Арбитражном институте.

Как отмечалось, Арбитражный институт принимает просьбы об ар­битраже в том случае, когда недостаточность компетенции не является очевидной. Тем не менее арбитражные судьи могут прийти к заключению, что они не наделены достаточными полномочиями в соответствии с Рег­ламентом Арбитражного института. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что Арбитражный институт не имеет постоянных арбитражных органов, но состав Арбитража в соответствии с Регламентом назначается отдельно для каждого разбирательства. Это означает, что обычно каждая из сторон назначает одного арбитра, Арбитражный институт — председателя арбитража.

Просьбы об арбитраже, отклоненные составом Арбитра-пса в соответствии с Регламентом Арбитражного института

Следующий пример показывает, что арбитражные судьи могут от­клонить рассмотрение одних исков и в то же время начать предваритель­ное разбирательство по другим искам на предмет выяснения своей компетенции.

Речь пойдет об арбитражном иске в связи с различными товарооб­менными сделками. Три отдельных договора на поставку, заключенные сторонами, были составляющими одного вида коммерческой деятельно­сти, сутью которой и являлись подобные сделки. Первое и третье (по хро­нологии) заключенные сторонами соглашения содержали арбитражную оговорку: «Будут решаться в соответствии с Регламентом Арбитражного суда», однако без конкретного определения места рассмотрения дела. Не было также указано, какой суд (или другое арбитражное учреждение) име­ется в виду. Второе соглашение включало в себя статью следующего содержания: «Все споры между сторонами решаются Арбитражным судом г. Стокгольма».

Стороны согласились, что данная статья представляет собой ссыл­ку на Арбитражный институт Торговой палаты г. Стокгольма. Однако сто­роны не заключили договор о том, решаются ли также споры, возникшие и связи с первым и третьим соглашениями, в соответствии с Регламентом Арбитражного института. В этой ситуации арбитражные судьи вынесли постановление о том, что арбитражная оговорка в первом и третьем со­глашениях составлена недостаточно ясно и не содержит требуемой ссылки согласно Регламенту Арбитражного института.

Данное постановление было вынесено в соответствии с принципом, определяющим, может ли арбитражная статья, представляющая собой чисть одного соглашения, распространять свое действие на другое согла­шение. Вывод о соответствии делается на основании определения, явля­ются ли упомянутые соглашения независимыми по отношению друг к другу. В конкретном случае каждое соглашение представляло собой незави­симый договор о поставках, хотя фактически было частью товарообменной коммерческой деятельности в целом.

Таким образом, очевидно, что стороны, вовлеченные в коммерче­скую деятельность и заключающие несколько отдельных соглашений, должны быть убеждены, что все они содержат одну и ту же арбитражную статью, или в каждом соглашении необходима четкая ссылка на основной договор, который в этом случае должен содержать арбитражную статью, которая может быть истолкована недвусмысленно.

Арбитражные статьи, принятые составом Арбитража к производству

Зачастую на практике арбитражные судьи принимают к рассмотре­нию договоры, содержащие даже откровенно туманные ссылки на Регла­мент Арбитражного института. Таким образом, в двух случаях независимо друг от друга были признаны действительными арбитражные оговорки, в которых значилось, что «все споры будут решаться Арбитражным судом г. Стокгольма». Обе эти ситуации касались споров между западной ком­панией, с одной стороны, и государственной организацией одной из стран бывшего СЭВ — с другой. В одном случае арбитражные судьи прямо ссылались на такое соотношение сторон и на тот факт, что заказчик, как было установлено сторонами, ранее участвовал в подобных сделках и ча­сто обращался в Арбитражный институт Торговой палаты г. Стокгольма.

В другом случае арбитры признали действительной арбитражную статью, в которой юридическими полномочиями наделялись два разных арбитражных учреждения в зависимости от того, какая из сторон подава­ла просьбу об арбитраже. Арбитражная оговорка была составлена таким образом: если в Арбитраж обращается западная сторона, то разбиратель­ство будет находиться в компетенции Арбитражного института Торговой палаты г. Стокгольма, если же иск подает восточная сторона, дело подпа­дает под юрисдикцию Международного Коммерческого Арбитражного Суда (МКАС) при Торгово-промышленной палате Российской Федерации в Москве. Арбитражные судьи сочли такую арбитражную статью допус­тимым компромиссом между интересами сторон.

Арбитражному институту приходится сталкиваться и с такими не­обычными формулировками арбитражных статей: «В том случае, если раз­ногласия не могут быть урегулированы путем переговоров, спор переда­ется в Арбитражный суд г. Стокгольма. Поскольку на данный момент нет возможности обратиться в Арбитражный суд г. Стокгольма на территории (указание страны), все споры передаются на рассмотрение в судебные органы (указание страны)».

В этом случае ответчик заявил протест против арбитражного раз­бирательства на основании того, что его страна еще не присоединилась к Нью-Йоркской конвенции 1958 г. Однако оказалось, что присоедине­ние к этой Конвенции фактически произошло еще до возбуждения арбит­ражного разбирательства, и арбитры сочли себя правомочными выносить решения по данному спору.

Таким образом, неправильно составленная арбитражная оговорка может привести к ситуации, когда арбитражное разбирательство становится невозможным несмотря на тот факт, что обе стороны, заключая договор, без всякого сомнения, имели намерение разрешать все разногла­сия в Арбитраже. Ошибки в составлении арбитражной статьи могут при­нести даже к такому откровенно неприятному результату, когда истец вынужден вести разбирательство на территории ответчика.

Главный вывод: арбитражная оговорка, содержащая ссылку на Рег­ламент ЮНСИТРАЛ (предназначенный для арбитража ad hoc) или на любой другой институциональный арбитражный регламент, не наделяет Арбитражный институт никакими полномочиями. Тем не менее ссылки на Торговую палату г. Стокгольма, даже без упоминания Арбитражного ин­ститута, оказывается вполне достаточно.

Распространенными являются ситуации, когда стороны подписыва­ют соглашение о том, что все споры будут решаться в соответствии с Рег­ламентом Международной торговой палаты в г. Стокгольме. В связи с та­кой формулировкой возникает вопрос: имеют ли стороны в виду урегули­рование споров в соответствии с Регламентом Международной торговой палаты, а Стокгольм выбран лишь в качестве места проведения разбирательства, или же они взяли за основу Регламент Торговой палаты г. Стокгольма (ошибочно назвав Торговую палату г. Стокгольма международной)? Однозначного ответа на этот вопрос нет. В случае возникновения разногласий между сторонами вопрос будет решаться по обстоятельствам, на основании свидетельств, говорящих в пользу того или иного толковании совместного волеизъявления сторон. Если формулировка, например, та­кая: «Регламент Примирения и Арбитража», она, без сомнения, указывает на Регламент Международной торговой палаты в г. Стокгольме.

Вероятно, могут быть приняты и другие названия арбитражных уч­реждений в г. Стокгольме. Возможна также ссылка, как указано выше, но Арбитражный суде г. Стокгольме, поскольку других арбитражных орга­нов, кроме назначаемых Арбитражным институтом, в Стокгольме нет. Тем не менее, если в статье нет никакой (даже неправильной) ссылки на арбит­ражные учреждения Стокгольма, как, например, и формулировке: «Арбит­ражное разбирательство будет иметь место и г. Стокгольме», Арбитраж­ный институт не сможет подтвердить свою юрисдикцию. В подобной ситу­ации сторонам не остается ничего другого, как провести арбитраж ad hoc и Стокгольме в соответствии с Законом об Арбитраже в Швеции 1929 г. или заключить новое арбитражное соглашение.

Отметим, что во многих случаях со стороны ответчика не возникает возражений против компетенции арбитражных судей, несмотря на то что арбитражная статья может быть составлена неправильно и тем самым открывать широкие возможности для признания ее недействительной.

Однако сторонам коммерческого договора, которые намерены пере­давать потенциальные споры для разрешения в шведский арбитраж, на­стоятельно рекомендуется делать четкую ссылку на Арбитражный инсти­тут Торговой палаты г. Стокгольма. Выполнив это требование, стороны смогут участвовать в арбитражном производстве, которое регулируется учреждением, имеющим богатый опыт разрешения международных спо­ров и пользующимся хорошей репутацией в деловых кругах. Кроме того, при разбирательстве будет применяться отвечающий современным тре­бованиям Регламент ЮНСИТРАЛ, который дополняет основные про­цедурные правила, установленные Законом об Арбитраже в Швеции 1929г.

Если стороны намерены использовать эту возможность, им реко­мендуется включить в свои договоры арбитражную оговорку, образец ко­торой предложен Арбитражным институтом: «Любой спор, разногласие или претензия, вытекающие из настоящего договора или возникшие в связи с настоящим договором либо его нарушением, прекращением или недействительностью, будут окончательно разрешены арбитражем в соответствии с Регламентом Арбитражного института Торговой палаты г. Стокгольма». Из формулировки «в соответствии с Регламентом Арбитражного института Торговой палаты г. Стокгольма» становится ясно, что стороны не собираются обращаться к процедуре арбитража ad hoc на основании общего арбитражного регламента, но намерены начать арбитражное раз­бирательство под надзором Арбитражного института в соответствии с его Регламентом.

Вопросы для самопроверки

1.  В чем различие подходов к определению неплатежеспособности в новом Феде­ральном законе «О несостоятельности (банкротстве)» и в ранее действующем Законе?

2.  Что понимается в новом Законе о банкротстве под градообразующими орга­низациями и каковы особенности применения к ним процедур банкротства?

3.  Назовите специальные правила нового Закона о банкротстве, регулирующие банкротство сельскохозяйственной организации.

4.  В чем принципиальное отличие подхода, реализованного в новом Законе о банк­ротстве, от подхода, определенного в прежнем Законе, в плане последова­тельной защиты прав должника и кредитора?

5.  Перечислите основные характеристики систем управления, которые может при­менять временный управляющий. Какая из этих систем принята в новом Зако­не о банкротстве?

6.  Сформулируйте принцип совмещения функций руководителя и временного уп­равляющего.

7.  Какие решения обусловливают окончание действия внешнего управляющего?

8.  Поясните различие понятий «преднамеренное банкротство» и «фиктивное банк­ротство».

9.  Поясните основные принципы кредитования и права заемщика и кредитора, вытекающие из кредитного договора.

10.  В каком случае арбитражным судом может быть назначена реорганизацион­ная процедура?

11.  Объясните правовую природу форм опровержения действий должника.

12.  Какова законодательная конструкция оснований недействительности сделок должника?

13.  Каковы основные характеристики сделок должника, влекущих за собой пред­почтительное удовлетворение требований отдельных кредиторов?

14.  Перечислите основные объективные и субъективные факторы, влияющие на принятие решений о признании ничтожной сделки недействительной.

15.  Поясните основные особенности механизма арбитражных оговорок. Каковы задачи, решаемые при помощи данного механизма, и возможности его приме­нения в российской практике при реализации нового Закона о банкротстве?

Литература

1.  Новое законодательство о несостоятельности (банкротстве)// Хозяйство и право.— 1998.— № 3.

2.  Наблюдение как процедура банкротства//Хозяйство и право.— 1998.—№9, 10.

3.  Правовое регулирование кредитных отношений// Хозяйство и право.— 1999.— №

4.  Комментарий //Хозяйство и право.— 1999.— № 2.

5.  Комментарий //Хозяйство и право.— 1999.— № 6.

6.  О некоторых вопросах рассмотрения дел о банкротстве//Хозяйство и право.— 1999.— №1,2.

7.  Недействительность сделок должника в законодательстве о банкротстве/Хозяйство и право.— 1999.— № 5.

8.  Как составить арбитражное соглашение//Хозяйство и право.— 1999.— № 4.

РАЗДЕЛ 4

РЕСТРУКТУРИЗАЦИЯ БИЗНЕСА

4.1. Государственное управление реструктуризацией

В экономической жизни страны государство выступает как орган, устанавливающий правила поведения хозяйствующих субъектов на рын­ке и определяющий условия функционирования рыночных субъектов при помощи инструмента обязательных предписаний.

При таком управлении экономикой особую важность приобретает индикативное планирование, тесно увязанное с долгосрочной социально-экономической стратегией. Формирование стратегического направления государственного управления предполагает организацию оперативной работы, направленной прежде всего на решение острых экономических проблем текущего периода. Специфика переходного периода состоит в том, что эти взаимосвязанные задачи необходимо решать одновременно (в усло­виях стабильности данные проблемы разрешаются последовательно).

Одной из острых экономических проблем в настоящее время явля­ется оздоровление финансово-экономической деятельности предприятий и повышение их инвестиционной активности. В решении этой проблемы условно можно выделить три направления:

1) совершенствование управления, т. е. решение комплекса задач, относящихся как к корпоративной (совместной) деятельности предприя­тий, так и к образцам экономического поведения руководителей предприя­тий и их объединений;

2) совершенствование технологии решения экономических и финан­совых задач (вовлечение в оборот иммобилизованного, омертвленного основного и оборотного капитала, упорядочение использования аморти­зационного фонда, развитие механизмов и условий кредитования под за­лог имущества и пр.);

3) корректировка мер в рамках политики санации предприятий в со­ответствии с конкретным содержанием задач их оздоровления.

Комплексное решение этих задач позволяет гарантировать продви­жение к желаемому результату. В переходный период государственное регулирование распространяется на оба уровня управления — на уровень регулирования процессов формирования рыночных институтов и инфраструктуры и на уровень предприятий.

Отметим, что до недавнего времени основное внимание при ре­формировании экономики отводилось институциональным преобразованиям. Решения же проблемы реструктуризации предприятий предполага­юсь достичь на базе самоорганизации хозяйствующих субъектов. Накоп­анный опыт развития экономики показал несостоятельность такого подхода. Не решенными, но актуальными для эффективного хозяйствова­ния в уже сформированной инфраструктуре оказались прежде всего следующие вопросы внутрифирменного управления: разработка и реализация краткосрочных производственных стратегий на всех уровнях управления предприятием; разграничение управленческих полномочий между подразделениями предприятий; дифференциация по уровням задач стратегического и тактического управления; организация полномасштабного цикла выполнения управленческих решений.

При формировании в новых организационных структурах не были изданы такие элементы, как маркетинг, финансовый менеджмент, управление персоналом.

Не изменилось и экономическое поведение в среде руководителей предприятий и объединений. Важно не просто создание маркетинговых служб — необходимы изучение конъюнктуры и перспектив рынка, планирование ликвидности и пр. Речь идет о переходе с производственно - тех­нологического на маркетинговый, рыночный подход. При таком подходе определяющей является роль затрат, цены и финансовых результатов предприятия, а не технологии. Особенность экономического поведения руководителя в рыночных условиях заключается в постоянном поиске технологии, ориентированной на выпуск продукции, которая может быть реализована по выгодным ценам, с наименьшими затратами и наилучшими финансовыми результатами.

Помимо этого, все больше обостряется, как мы уже говорили, проблема корпоративного управления предприятием, неурегулированности отношений акционеров и управляющих. Прежде всего нужно восстановить реальный контроль собственника за финансово-хозяйственной деятельностью предприятия (акционеров — за деятельностью акционерных обществ, государственных органов — за деятельностью государственных предприятий, муниципальных органов — за работой муниципальных пред­приятий). Усиление позиций собственника в отношении деятельности предприятия, в частности осуществление в полном объеме контрольной функции, представляет собой один из рычагов современного менеджмента.

Наличие описанных выше проблем обусловило невосприимчивость хозяйствующих субъектов к проводимым реформам, что привело к кризисному состоянию финансов предприятий, негативным социальным явлениям, обострению проблем экономической безопасности страны, снижению притока российских и иностранных инвестиций в экономику.

Отмеченные недостатки определили необходимость разработки определенным образом направленной Концепции реформирования прел приятии и иных коммерческих организаций, утвержденной Постановле­нием Правительства РФ от 01.01.01 г. № 000. Целью создашь концепции является реструктуризация предприятий, которая способствовала бы улучшению управления, повышению производительности труда эффективности производства, конкурентоспособности выпускаемой продукции, а также снижению издержек.

Необходимо отметить явную «проакционерную» направленное п. этого документа (в отличие, например, от действующего Закона об акционерных обществах), по смыслу которого в переходный период директор бывших государственных предприятий имеют немало возможностей игнорировать интересы акционеров. В этом Законе, вступившем в силу с января 1996 г., акцент в сфере управления акционерным обществом сместился на менеджера. Анализ опыта работы предприятий в условиях ослабленного контроля собственника за управлением показал, что руководители предоставлено больше возможностей законным способом уменьшать при быль предприятия и иметь немалую личную выгоду. Этому способствовала и сложившаяся практика, при которой акционеры были одновременно работниками предприятия, занимающими ключевые управленческие посты. Контроль за эффективностью хозяйствования по сути превратил не только во внутренний по форме, но и в элемент искаженного так: образом менеджмента.

Используемая модель внутреннего корпоративного контроля, свойственная самоорганизации, во многом обусловила недостаточный рост темпов освоения эффективного менеджмента в России.

Наметившийся переход к модели внешнего корпоративного кот роля предполагает установление нормативов реструктуризации. Подобные нормы определяются в ходе достижения компромисса между теорией и практикой осуществления переходных процессов в экономике стран с развитой системой рыночных отношений и в России с учетом реальны отечественных условий.

Постановление Правительства РФ от 30 октября 1 997 г. № 000 первый шаг в установлении подобных норм: с одной стороны, это нормы экономического поведения хозяйствующего субъекта, а с другой — нор­мы управленческой деятельности руководителя.

Среди задач реформирования предприятий можно выделить приори­тетные:

Ø  обеспечение инвестиционной привлекательности предприятий;

Ø  защита прав акционеров;

Ø  четкое разграничение ответственности учредителей и управляю­щих;

Ø  развитие механизмов корпоративного управления;

Ø  обеспечение свободного перераспределения прав участия в капи­талах предприятий;

Ø  совершенствование механизмов исполнения решений судов;

Ø  обеспечение учредителей (участников), акционеров, инвесторов и кредиторов достоверной информацией о финансово-экономическом по­ложении предприятий;

Ø  создание эффективного механизма управления на предприятиях.

К каждому реформируемому предприятию правительство предъяв­ляет следующие требования:

Ø  ведение реестра акционеров независимым регистратором;

Ø  наличие бизнес-планов на средне - и долгосрочную перспективу;

Ø  переход на международные стандарты бухгалтерского учета;

Ø  отсутствие текущей задолженности по уплате налогов, переход на уплату НДС и акцизов по мере отгрузки продукции (выполнения работ, оказания услуг) и существенное снижение неденежных форм оплаты товаров (работ, услуг) вплоть до полного отказа от бартера.

Поставлена также задача значительного увеличения минимального размера уставного капитала акционерных обществ и обществ с ограни­ченной ответственностью в целях обеспечения гарантий удовлетворения возможных требований кредиторов.

Тотальная недооценка уставного капитала предприятий стала источ­ником крупных конфликтов, поэтому теперь каждое предприятие, кото­рое в ходе реформы захочет получить от правительства какие-либо блага, обязано показать реальную величину уставного капитала.

Главной задачей, сформулированной в Постановлении № 000, яв­ляется повышение ответственности руководителей предприятий за при­нимаемые управленческие решения. Акцент делается на усилении ответственности за сохранность и эффективное использование имущества пред­приятия, финансово-хозяйственные результаты его деятельности, а также сокрытие от участников информации о сделках с организациями, в кото­рых они имеют личный коммерческий интерес. В целях ограничения сло­жившейся практики одновременной работы на руководящих должностях в разных организациях для руководителей хозяйственных обществ пред­полагается установить разрешительный порядок совместительства. Реализация этого положения уменьшит возможности «законных» злоупот­реблений, допускаемых в настоящее время руководителями.

Примером подобных злоупотреблений может служить следующая ситуация. Руководители Западно-Сибирского металлургического комбината в обход акционеров продавали по дешевке металл фирмам, которые сами же учредили и возглавили. Возник скандал, закончившийся серией арестов этих руководителей.

Предусматриваются и другие меры ответственности за сохранность и эффективное использование имущества предприятий, что только увеличит возможности эффективного менеджмента.

Еще одно условие получения поддержки государства — переход с нынешнего, ориентированного на налогообложение бухгалтерского учета на учет по международным стандартам. Это требование ставит руководителей в жесткие рамки: им будет уже не так просто завышать себестоимость продукции и скрывать прибыль. Зато оно выгодно акционерам, потому что западный бухгалтерский учет — необходимое условие привлече­ния иностранных инвестиций.

Планируется поэтапный переход на международные стандарты финансовой отчетности (МСФО). Так, в 1997 г. началось реформирование правовой базы бухгалтерского учета с целью приведения его в соответствие с международными стандартами и разработка новых программ обучения бухгалтеров и аудиторов. За 1998 г. около 200 предприятий обучили своих специалистов и перешли на ведение бухгалтерского учета по новым правилам. Необходимо отметить, что государство взяло на себя часть расходов по переподготовке кадров и обучению их правилам веде­ния международного бухгалтерского учета.

В целях улучшения экономического положения предприятий государство обязуется принять меры по изменению амортизационной политики для ее либерализации и завершению приема объектов соцкультбыта с балансов предприятий.

Реструктурируемым предприятиям гарантированы права на приобретение по минимальным ценам в собственность земельных участков, на которых они размещены; будет осуществляться переход на рыночную оценку активов предприятий.

Основным направлением повышения эффективности взаимоотношений государства и руководителя государственного унитарного предприятия становится совершенствование контрактных отношений. Правительство намерено прекратить создание новых унитарных предприятий, оси ванных на праве хозяйственного ведения, а действующие унитарные предприятия преобразовать в хозяйственные общества, федеральные казенные предприятия либо учреждения.

Для акционерных обществ, в уставном капитале которых имеется доля государства, планируются меры по существенному обновлению и совершенствованию механизмов представления интересов государства и доверительного управления, право на которые должно передаваться исклю­чительно на конкурсной основе. Будут исключены случаи представитель­ства интересов государства в органах управления акционерных обществ лицами, состоящими с ними в трудовых отношениях. Предусмотрено уст­ранить особенности правового положения акционерных обществ, создан­ных в процессе приватизации, приводившие к конфликтам между акцио­нерами и управляющими. Тогда бывшим государственным предприятиям уже ничто не будет мешать превратиться в полноценные рыночные пред­приятия.

Важным вопросом является экономический механизм реструктури­зации. В Постановлении № 000 подтверждается принцип самостоятель­ности реформирования хозяйствующего субъекта в условиях рынка. Бо­лее того, отмечается, что в условиях экономического спада и платежного кризиса лишь незначительное число предприятий способно к реструкту­ризации без государственной поддержки. Поэтому федеральные органы исполнительной власти, не вмешиваясь во внутренние дела предприятий, должны создавать более благоприятные условия хозяйствования для тех предприятий, которые активно реформируются. Иными словами, при вве­дении новых норм экономического поведения будут использоваться мето­ды косвенного управления: установление образца такого поведения и на­пора мер, создающих стимулы к продвижению в заданном направлении реформирования.

Таким образом, в переходной экономике образование системы уп­равления предполагает создание не только условий и инфраструктуры для саморазвития хозяйствующих субъектов, но и структуры этого субъекта, обеспечивающей режим самоорганизации. Иначе говоря, государство монтирует такую модель внутрифирменного устройства, которая взаи­модействует с институтами рынка и позволяет создать механизм самореализации хозяйствующего субъекта. При этом ключевой задачей государства является распределение средств (льгот и субсидий), выделяемых эти цели, по соответствующим направлениям и на создание механизма самоорганизации субъекта хозяйствования.

4.2. Организация процессов реструктуризации

Управление процессами реорганизации, реструктуризации, реконструкции и модернизации оборудования, проводимыми на уровне предприятия, приобретает все большее значение для российских предприя­тий. Многие руководители осознают необходимость полного техническо­го, экономического и финансового реструктурирования для повышения эффективности работы предприятий. В практике реструктуризации рос­сийских предприятий уже не новы такие инструменты, как выделение от­дельных подразделений в качестве независимых производственных еди­ниц и передача им функций самостоятельного управления, слияние с дру­гими предприятиями или даже полная ликвидация. Приведем несколько примеров.

Пример 1. На Уралмаше причиной начала работ над проектом рес­труктуризации послужила неудовлетворительная работа отдела сбыта, который не справлялся с ежегодными планами реализации продукции. В процессе работы над проектом потребовалось рассмотреть вопросы ре­формирования управления всеми функциональными службами от отдела закупок до отдела сбыта.

Проектом реструктуризации предусмотрено сокращение численно­сти персонала на 15%. Это касается не только вспомогательного персо­нала (его численность уменьшится благодаря концентрации производства на модернизированных участках, консервации отдельных видов оборудования и перепрофилированию производственных мощностей), но и управ­ленческого персонала (в результате согласования менеджмента Уралмаша и завода сварных машиностроительных конструкций как предприятий, участвующих в единой технологической цепочке создания товара). Планируемая схема организации управления должна была привести к сниже­нию непроизводительных издержек. Отметим, что задача снижения из­держек — наиболее актуальна для предприятий России, имеющих недо­статочный опыт работы на рынке. Кардинальной перестройке подверглась и система сбыта.

На Уралмаше реформирование работы отдела сбыта осуществля­ется путем совершенствования организации управления этой функцио­нальной службой. Так, в этом подразделении были выделены бизнес-еди­ницы по продуктовому признаку. Каждая такая единица должна заниматься своим участком сбыта и маркетингом. Это позволит обеспечить тесную взаимосвязь с потребителем, более полный учет его запросов, а главное — изменить подход к поиску потребителя. В российских условиях главным требованием является платежеспособность потребителя.

Запланирована также реорганизация системы учета. Речь идет не только о совершенствовании бухгалтерского учета, переходе на систему GAAP и МСФО, но и об организации и ужесточении регламентации прежде всего управленческого учета, обеспечивающего реальное управление издержками производства [1].

Пример 2. Чебоксарский завод электроники и механики начал реформы с разукрупнения. Изменение структуры управления предприятием повлекло за собой изменения в организации общего управления, маркетинге, управлении финансами и производством, а также в отношениях с персоналом.

Главная цель реструктуризации бизнеса состояла в повышении сте­пени адаптируемости предприятия к рыночной ситуации, изменении мотивации работников посредством изменения отношения к собственности, приближении структуры и размеров завода к требованиям рынка. Цент­ральным моментом преобразования является согласование внутренних преобразований с изменениями внешней среды.

Первым шагом в реструктуризации стал перевод на подряд боль­шей части подразделений. Еще в 1989 г. появилась первая дочерняя фирма в 1990 г. их было уже 12. В настоящее время в холдинге «Чебоксарский завод электроники и механики» около 30 взаимосвязанных направлений бизнеса. Отношения с дочерними фирмами строятся на патронажной основе, но без вмешательства в их оперативную деятельность. В целом такой способ изменения структуры управления крупным предприятием с многономенклатурным производством можно охарактеризовать как соци­ально мягкое реформирование.

Большое внимание при реструктуризации уделяется обучению персонала. Эти задачи выполняют несколько служб завода.

Речь идет не только о формировании новых взаимоотношений с по­требителями, но и об освоении новых организационных связей. Это прежде всего усвоение работниками новых знаний о маркетинге, способах учета результатов маркетинговых исследований в конструкции товаров, построе­нии системы гарантийного и послегарантийного обслуживания товаров.

Кроме того, для скорейшего достижения целей холдинга потребовалась ускоренная перестройка отношений между дочерними предприя­тиями. Это и налаживание новых форм внутрикорпоративного экономического взаимодействия, и разработка единых требований к качеству, и создание современной системы подготовки и повышения квалификации кадров, и формирование ценовой политики дочерних предприятий.

Анализ опыта работы российских предприятий показывает, что в ходе реструктуризации часто допускаются однотипные ошибки, например, при решении задач централизации управления предприятием неправильно определяются права и ответственность. Так, не предоставляя свободу подразделениям, руководители пытаются превратить их в подвижные с высоким уровнем инициативы при выполнении своих задач. Более того, руководители чаще всего ожидают от таких подразделений действий, направленных на получение дополнительной прибыли. Именно этой стороне реструктуризации — достижению баланса прав и ответственности подраз­делений с целью повышения их прибыльности на Чебоксарском заводе электроники и механики уделяется особое внимание и, судя по первым результатам, достигнуты определенные успехи [2].

Пример 3. Реформирование Челябинского тракторного завода были вызвано десятикратным падением спроса на основную продукцию. Пере­ход на рыночную систему хозяйствования отчетливо выявил ранее суще­ствовавшие проблемы инфраструктуры — гигантский завод находился вдали от сырьевой базы и поставщиков материалов.

В начале 90-х годов обострились проблемы, характерные и для дру­гих предприятий: почти потерян рынок сбыта в странах СНГ и бывшего СЭВ, сократился рынок внутри страны. Более 70% производства состав­ляли устаревшие модели.

Положение осложняла кредиторская задолженность, сильно возрос­шая к 1998 г., и нехватка оборотных средств. Долги по заработной план обострили конфликты с работниками (к началу 1998 г. завод практически не работал четыре месяца).

В сложившейся ситуации руководство завода выделило следующие приоритетные проблемы: во-первых, завод структурно не приспособлен к новым экономическим условиям и ощущается дефицит времени, отпущенного на реформы; во-вторых, завод выпускает средства производства, маловостребованные в настоящее время рынком.

Магистральным направлением реформирования руководство вы­брало диверсификацию продуктового портфеля на базе обновления организационной структуры. За счет совершенствования организационной структуры планируется обеспечить сокращение затрат, введение интегрированной функциональной системы управления, привлечение инвес­тиций и кредитов.

Первым шагом в реструктуризации бизнеса стала децентрализация управления посредством создания дочерних предприятий с закреплением за каждым своей номенклатуры выпускаемых товаров.

В самостоятельные дочерние предприятия были выделены вспомогательные и обслуживающие подразделения, а основное производство распределили по центрам финансовой ответственности (ЦФО).

Однако запланированных радикальных изменений не произошло. Хотя некоторые дочерние предприятия начали получать прибыль, у основного производства возникли серьезные проблемы. Усилия менеджеров по совершенствованию хозяйственных связей внутри образовавшегося холдинга «Челябинский тракторный завод» не дали видимых резуль­татов, так как отсутствовал спрос на продукцию. Поэтому в начале 1997 г. были созданы дочерние предприятия и на базе основного производства (каждый цех преобразовали в открытое акционерное общество). Этот прием сработал — новые работают и продают свою продукцию даже бывшим конкурентам. В результате прибыльными стали до­черние предприятия, ведущие как основную, так и вспомогательную и об­служивающую деятельность.

Координация деятельности материнской фирмы и дочерних предприятий холдинга осуществляется посредством системы договоров. Ключевым является договор о совместной деятельности юридически независи­мых предприятий. Он позволил выстроить вертикаль по производству ос­новного продукта и тем самым обеспечил единство технологической це­почки и управление созданием товара в соответствии с требованиями потребителя. Вместе с тем такое объединение создало основу для контро­ля и регулирования финансовых потоков и управления издержками. В на­стоящее время у всех участников холдинга единое нормативное поле, еди­ный подход к системе качества. Общая диспетчерская служба обеспечивает оперативное управление производством, а общая система снабжения — непрерывность технологического цикла. Договор о совместной деятель­ности позволяет оптимизировать налогообложение. Постепенно умень­шается кредиторская задолженность, что стало возможным благодаря со­кращению издержек.

В результате реструктуризации бизнес-процессы организованы так, что обеспечивают заводу достаточно стабильное и успешное положение и своей отрасли [3].

По-другому решили проблему реструктуризации на сталепрокатном заводе.

Пример 4. Орловский сталепрокатный заводе 1996 г. переживает уже вторую реструктуризацию. Первая состояла в децентрализации уп­равления и ресурсных потоков. В результате второй реструктуризации завод должен вновь объединиться. При этом речь идет об интеграции управления совокупностью дочерних предприятий и материнской фирмы, улучшении координации деятельности участников корпорации (в форме холдинга) для быстрейшего достижения стратегических целей. Однако ее проведение связано с особенностями экономических и социальных проблем региона. Так, 60% бизнеса в г. Орле связано со сталепрокатным заводом — ранее ведущим метизным предприятием России и крупнейшим в Европе. Производственная мощность в 1990 г. — 1 млн. 250 тыс. т метиз­ной продукции. Способствовало такому производству то, что в регионе других металлургических комбинатов нет.

Определенные сложности возникли во взаимоотношениях с постав­щиками. С самого начала завод был ориентирован на украинское сырье. Сейчас для такого сотрудничества требуются «живые» деньги, что для завода, как и для многих других российских предприятий, неприемлемо. Кро­ме того, в России упал спрос на метизы и вообще изменилась структура сбыта металлопродукции. В итоге в 1994 г. объемы производства сокра­тились на 90%. В настоящее время объем составляет 100 тыс. т. Завод оказался без сырья и оборотных средств, с задолженностью перед бюд­жетом. Такое положение привело к необходимости активного поиска но­вых потребителей и выхода на рынки стран СНГ.

Из за большого объема эта статья размещена на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12