ВГ: То есть, получается, что годяньские тексты «Даодэцзина» подтвердили Ваши выводы?

ЛГ: Я считаю, что мои выводы подтвердились полностью. Хотя не все этом убеждены… Кроме того, я читала лекции в Наньчанском университете в провинции Цзянси. В общем, у меня было три случая с чтением лекций. Разочек я выступала на научной конференции, посвященной философии Ван Ян-мина, в провинции Гуйчжоу, где Ван Ян-мин был в ссылке, и где ему открылось значение Дао. С тех пор меня неоднократно приглашали в Гуйчжоу на «праздники культуры Ван Янмина», да только поехать больше не пришлось, хотя это было очень интересно.

ВГ: Как получилось, что Вы работали двадцать лет на Дальнем Востоке, а потом оказались научным сотрудником Академии наук Украины?

ЛГ: Мне пришлось переехать на Украину, в город Севастополь, который я считаю своей родиной, в связи с болезнью моего отца. В то время я была уже в пенсионном возрасте, поэтому переезд произошел довольно легко. Прожив некоторое время в Севастополе, я подумала, что можно было бы поработать и на Украине, потому что в Киеве тоже есть Институт Востоковедения. Шел 2001 год. В киевском институте меня приняли хорошо. Там не было специального отдела Китая, был отдел Дальнего и Ближнего Востока. Сотрудник со знанием китайского языка был только один, он как раз готовился к защите кандидатской диссертации. Правда, в штате отдела фигурировала живущая в Одессе японистка, а также тибетолог, живущая в Луцке. Да, вот, теперь прибавилась я – живущая в Севастополе. Не то чтобы на Украине вообще не было знатоков китайского языка. Как раз в это время стали обращать внимание на подготовку китаистов, потому что при СССР Китаем Украина не занималась. Но китаистов не было в Национальной Академии Наук Украины. В 2002 году финансовое положение института востоковедения ухудшилось, как и во всей академии наук Украины. Поэтому вышел приказ, чтобы всех иногородних ученых сократить. Таким образом, моя трудовая деятельность в академии наук Украины длилась всего один год с хвостиком. По-моему, я успела опубликовать там парочку статей по реформе письма. И так на этом все и завершилось.

ВГ: Давайте вернемся к Вашей более ранней биографии. Когда Вы впервые оказались в Китае? И какое впечатление произвел на Вас Китай во время Вашего первого появления в этой стране?

ЛГ: Впервые я приехала в Китай в октябре 1961 года. Это было трудное для страны время – после «большого скачка», после голода. Меня поразили мои же китайские однокурсники, которые когда учились в СССР, дышали здоровьем. Здесь же они были изможденными, худыми. Так же выглядели все мои соседи по дому.

ВГ: То есть, экзотику страны затмили трудности, связанные с политическими и экономическими потрясениями, которые имели место в тогдашнем Китае? А именно, с кризисом и с голодом.

ЛГ: Интересно, что я приехала в Китай одновременно с Чжоу Энь-лаем, который вернулся с XXI съезда КПСС в Москве, прервав свое участие в нем. А потом последовало резкое ухудшение советско-китайских отношений. И это, конечно, повлияло на весь ход моей жизни в Китае. Но надо сказать, что доброжелательность простых китайцев – тех людей, которые были моими соседями, меня тогда тоже поражала …

ВГ: Наверное, тут стоит спросить, где именно Вы проживали в Китае?

ЛГ: После окончания Ленинградского инженерно-строительного института (ЛИСИ) мой муж получил назначение в университет Цинхуа в Пекине. Тогда это, можно сказать, был главный политехнический университет Китая. Образцовый университет, который имел давнюю историю. После приезда в Китай я получила работу в этом институте, на кафедре русского языка, русский язык я и преподавала. Все попытки найти работу по приобретенной в ЛИСИ строительной специальности не привели к успеху. А попытки такие были! И, надо сказать, что окружающие мне в этом помогали. Но начавшаяся потом «культурная революция» свела все это на «нет». Что касается дружелюбия китайцев, то оно поразительно! Оно поражало меня и во время «культурной революции», кстати. Со стороны своих соседей я никогда не видела ничего плохого! Наоборот, была всесторонняя помощь, внимание. И когда я приехала в Китай снова, через двадцать лет после своего отъезда в 1969 году, в разгар «культурной революции», мы вновь встретились с этими людьми, с которыми когда-то были вместе в трудное время. Они сами меня разыскали, и мы дружим с ними до сих пор.

ВГ: И это несмотря на то, что Вы были тогда «советской ревизионисткой»?

ЛГ: Для них я не была «советской ревизионисткой»? Я была их соседкой, я делила с ними все трудности, и они это помнят.

ВГ: В каком году Вы снова вернулись в Китай? И какие перемены Вы обнаружили к тому моменту? Насколько он отличался от того прошлого Китая, который Вы оставили в 1969 году?

ЛГ: Я снова приехала в Китай через двадцать лет, в 1989 году, осенью, на впервые отмечавшийся в КНР юбилей Конфуция – 2540-летие его рождения. Несколькими днями ранее праздновалось сорокалетие КНР. Бросающихся в глаза внешних перемен, которые произошли позже, было еще не так много, все было еще узнаваемо. Но настроения людей уже значительно изменились. Начались реформы и открытость. Снова проявлялся большой интерес к Советскому Союзу, к перестройке. Все тогда в Китае смотрели на нас, как на пример для себя. Снова, после стольких лет.

ВГ: Удается ли Вам сейчас следить за событиями в Китае, и как Вы это обычно делаете?

ЛГ: Сейчас возможностей у меня меньше, хотя Интернет в этом, конечно, помогает. Я также получаю газеты и журналы на китайском и русском языке с Тайваня. Тем, кто интересуется жизнью Китая и Тайваня, газеты и журналы присылаются с Тайваня бесплатно. Но я сейчас меньше интересуюсь политикой и текущими событиями. В основном ограничиваюсь беглым чтением. Потому что мои интересы сосредоточены на изучении конфуцианства. Китайские научные журналы – философские и лингвистические – просматриваю при поездках в Москву раз в год – в библиотеках, стараюсь сделать ксерокопии. Коллеги из ИДВ РАН всегда помогают мне делать их бесплатно. Недавно Международная Ассоциация конфуцианцев снабдила меня интернет-карточкой доступа в китайские научные библиотеки. Но я ее потеряла, к сожалению, так и не успев ею воспользоваться. Времени на слежение китайских событий не хватает, тем более, что в последние годы я также занимаюсь переводами художественной литературы и литературы по алхимическим практикам даосизма.

ВГ: И все-таки, Вы сейчас находитесь в Китае. Прошло ровно двадцать лет с момента Вашего второго визита в Китай. Сегодня уже можно точно сказать, что Китай сильно изменился в лучшую сторону. Каким он Вам кажется сейчас?

ЛГ: Китай просто неузнаваем! Я сейчас живу опять в Цинхуа. То есть, как раз в том месте, где прошли долгие годы моей «первой жизни» в Китае. Рядом находится академический городок Чжунгуаньцунь. Когда то, сорок лет назад, это была деревня с узкими улочками, с низкими каменными домами. Сейчас это огромный научный парк с гигантскими зданиями. Люди живут в современных благоустроенных квартирах. Вокруг зелено, чисто. Очень хороший городской транспорт, что резко отличается от прежнего времени. Потому что тогда было большой проблемой добраться до города. Кампус университета находился в пригороде Пекина, примерно в 10 км от центра. Сегодня он находится уже, можно сказать, в черте самого города, который разросся до гигантских размеров. А метро уже шагнуло далеко за университет Цинхуа, за Летний императорский дворец Ихэюань. Пекин просто поражает воображение современной архитектурой. Жаль, конечно, что меньше внимания, чем следовало бы, уделяется сохранению исторической части города, знаменитых переулков (хутунов) его центра. Но, говорят, что решение об охране этих памятников традиционной городской архитектуры, а некоторые из них насчитывают сотни лет, уже принято. Проблема осознана. А вообще, Пекин сейчас прекрасный современный город. В нем даже пыли стало меньше. Говорят, что уменьшение запыленности было одним из условий проведения Олимпиады. Отлично с этим справились. И Олимпиада много способствовала украшению китайской столицы.

ВГ: Вероятно, Вам приходится бывать не только в Пекине, но также в других городах и провинциях Китая. Какое впечатление производит на Вас современный Китай в целом, те изменения, которые в нем происходят?

ЛГ: Конечно, в других местах Китая я бываю не так часто. Что касается китайской деревни, то, по китайскому выражению, мне приходится «наблюдать, не слезая с коня». То есть, видеть только проездом. Но когда смотришь на китайскую деревню и сравниваешь ее с той деревней, которую мне довелось видеть в 1960-х годах, то это – небо и земля. Сейчас в деревне стоят новые и добротные дома, часто многоэтажные. Повсюду ухоженные поля, техника. Везде порядок! Нынешний Китай, особенно когда приезжаешь туда с Дальнего Востока, это вступление в Страну Порядка. Порядок дается жестким путем. Все китайцы это признают. Но в Китае слишком большое население, и все понимают, что только строгость и порядок могут поддержать мир и благоденствие в стране в настоящее время.

ВГ: Что можно сказать о настроениях и состоянии умов современных простых китайцев? Стало ли китайцам жить лучше, жить веселее?

ЛГ: Материально, конечно, жить стало лучше. Это безусловно. Но появились новые проблемы. И на конфуцианской конференции это было очень хорошо видно! Проблемы сходны с нашими. Это отношения «отцов и детей», доступность образования, лечения, хорошо оплачиваемой работы. Старшее поколение озабочено тем, как воспитать тех детей, которые вырастают по одному в каждой семье (одна семья – один ребенок). Раньше китайские семьи были многодетными, и у родителей даже не хватало времени на то, чтобы уделять внимание, ухаживать и давать образование всем детям. Естественно, в традиционных больших семьях было больше почтения к старшим и взаимной помощи. Сейчас этого нет. Один ребенок в семье считается «маленьким императором». И все думают о том, как привести его к повиновению. Но раздаются и другие голоса, которые говорят: «К повиновению-то мы можем привести. Но, вот, как привести к внутренней свободе, которая является условием творчества?» Эта проблема стоит сейчас и в Западной Европе, и у нас. Как признают китайцы, сделать это очень трудно. Но сделать это нам надо! Такие настроения я обнаружила сегодня в Китае. Что касается недовольства, то, кончено, существуют поводы и для недовольства. Но, в основном, китайцы одобряют политику своего правительства. А правительство выдвигает конфуцианскую идею гармонии различного. Это радует – что не всех под одну гребенку стригут. Кстати, это видно и на улицах по всевозможным молодежным стрижкам.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10