Производительность и факторы долгосрочного развития российской экономики (стр. 7 )

** Начало 2008 г. к началу 1998 г.

*** Конец ноября 2008 г. к концу ноября 1998 г.

Источник: рассчитано по данным Росстата.

На рис. 1 (а, б) показана динамика использования производственных мощностей в промышленности и динамика отработанного времени на одного работника. Мы видим здесь глубокий спад в 1990-е гг., который затем сменился подъемом.

Рис. 1. Тенденции прошедших десятилетий

Источник: рассчитано по данным Росстата.

Из рис. 2 (а, б) видно, что два периода (трансформационный спад и восстановительный рост), в сущности, дополняют друг друга. С одной стороны, спад: линия Y на первом графике – это ВВП, линия L – это сокращение занятости, линия K – динамика основных фондов. С другой стороны, после 1998 г. началась фаза восстановительного роста, когда темпы роста ВВП намного превышали темпы роста занятости и капитала. Таким образом, можно заметить, что в совокупности в значительной степени результаты второго этапа, этапа восстановительного роста, обусловлены предыдущим этапом – трансформационным спадом.

Рис. 2. Динамика ВВП (Y), основных фондов (K)
и численности занятых (L) в российской экономике

Источник: рассчитано по данным Росстата.

В нашей литературе, говоря о восстановительном росте, имеют в виду буквально один-два года после кризиса 1998 г., когда восстанавливалось использование наличных производственных мощностей. Но в действительности, если взять более широкую картину, то видно, что примерно в 2007–2008 гг. как раз только закончился восстановительный период, во всяком случае, можно сказать, что к этому времени, в 2007 г., был превзойден уровень дореформенного ВВП. Конечно, при этом необходимо учитывать, что произошла смена экономи­ческой системы, и поэтому сопоставление всех экономических показателей нужно воспринимать с известной условностью, потому что есть много тонкостей, которые не поддаются учету. Тем не менее можно грубо сказать, подъем позволил преодолеть спад 1990–1998 гг. Я считаю, что мы уже примерно на 15% превзошли уровень 1990 г., но так это или не так, никто утверждать не может – есть коллеги, которые говорят, что мы еще не достигли. Это вопрос в значительной степени вкуса. В табл. 2 приведены основные показатели трансформационного спада с 1990 по 1998 гг.

* Начало 1998 г. к началу 1990 г.

Источник: рассчитано по данным Росстата.

Что мы можем констатировать? Это единый процесс, и успехи, которые были достигнуты в 2000-х гг., во многом были обусловлены предшествующим спадом. То обстоятельство, что на второй фазе существенную роль сыграли вы­сокие цены на энергоносители – главный предмет российского экспорта, – ничего существенно не меняет. Если бы не этот фактор, действовали бы другие факторы. Мы также можем сказать, что основные изменения произошли за счет роста совокупной факторной производительности (СФП), которая сначала снижалась, а затем росла. Рост СФП во второй фазе в значительной мере обусловлен ее снижением в первой фазе.

На рис. 3 я обращу ваше внимание только на одно обстоятельство, которое связано с кризисом 1998 г. О нем много говорилось, но точка зрения моя и моих соавторов заключается в том, что он в значительной степени был результатом мирового кризиса, который тогда не приобрел такого глобального характера, как в этот раз, но для России это все равно было, учитывая тогдашнюю необыкновенную слабость российской экономики. В значительной степени тот кризис был обусловлен внешними причинами, прежде всего, азиатским кризисом, падением цен на нефть.

Я имел честь быть министром Российской Федерации тогда, когда цена на нефть достигла 9 долл. за баррель. Даже трудно было себе представить, что когда-то эта цена может подняться до уровня 2008 г. На рис. 3 показано только то обстоятельство, что этот кризис 1998 г., отмеченный точкой С, в значительной степени был эксцессом, потому что в российской экономике экономический подъем, т. е. перелом, наступил немножко раньше. Даже если мы сделаем все сопоставления, включая и подсчет среднегодовых темпов экономического роста с тех пор, то нужно брать и отсчитывать все не от точки С, а от точки А – от того места, где завершился трансформационный спад. Тогда, кстати, выясняется, что среднегодовые темпы роста за последнее десятилетие составляют не 7,3%, а 5,7%. Это мелочи, но я хочу отметить одно обстоятельство: после нынешнего кризиса тоже будет быстротечный подъем, обусловленный предыдущим спадом и такими же конъюнктурными факторами, с которыми мы сталкивались в 1998–1999 гг., когда также первое время наблюдалось довольно активное оживление в экономике. Причем тогда еще не шло никаких разговоров о повышении цен на нефть. Что мы должны констатировать? Основные факторы, которые обеспечивали потенциал восстановительного роста, исчерпаны.

Январь 1995 г. = 100%

Рис. 3. Компонента тренда и конъюнктуры индекса
промышленного производства и ее поворотные точки:

A – зима 1996–1996 гг.;

B – конец 1997 г.;

C – август–сентябрь 1998 г.;

D – конец 1999 г.;

E – середина 2008 г.;

F – нижняя точка спада (пока не достигнута)

Источник: данные Института экономики РАН и Института информационного развития ГУ ВШЭ.

Даже если бы не было нынешнего кризиса, мы должны были бы задуматься относительно того, каковы будут механизмы дальнейшего развития российской экономики. Мы имели весьма высокие темпы экономического роста и высокие темпы роста производительности – производительность росла в среднем со скоростью 5,1% в год, это очень приличные темпы. Но есть страны из того же разряда, что и мы, с переходной экономикой, где темпы роста производительности выше, чем у нас. Кроме того, нетрудно уловить следующую закономерность: темпы роста производительности тем выше, чем ниже исходная база.

Если учитывать тот уровень производительности, который сегодня имеет Россия, то ее никаким образом нельзя отнести к странам с низкой производительностью. Поэтому считать, что мы сможем еще раз использовать эффект низ­кой базы, т. е. значительного снижения производительности в годы трансформационного спада, будет уже невозможно.

Интересны показатели производительности труда по ряду стран ОЭСР и по России, которые подсчитаны Японским центром производительности с учетом паритета покупательной способности в долларах США. Я говорю об этом потому, что это очень выгодные для России показатели производительности. По другим источникам они выглядят несколько ниже. Тем не менее от уровня Соединенных Штатов в 2006 г. мы находились примерно на уровне 28,9%. Это значит, что резерв очень большой для того, чтобы добиваться современного уровня производительности. Показатель по странам ОЭСР отражает несколько более благоприятную картину. В то же время это достаточно высокие показатели для того, чтобы понимать, что нам просто так снимать сливки с того, что мы идем от нуля, уже не удастся.

Десять лет назад, в 1999 г. появился доклад McKinsey Global Institute, который назывался «Экономика России: рост возможен», где было показано, что в действительности нам не нужно падать духом, что возможности роста производительности у российской экономики чрезвычайно большие. Доклад был особенно хорош тем, что опирался на исследования в 10 отраслях и конкретно показывал, за счет каких факторов рост возможен. Я объясню, почему я обращаю внимание на этот доклад. Дело в том, что на нашей конференции сегодня будет проведена презентация следующего доклада McKinsey Global Institute, который готовился к 10-й годовщине того доклада, и там содержатся новые оценки. Я приглашаю участников конференции на эту презентацию. Это чрезвычайно интересное сопоставление. Я не буду предвосхищать того, что сделали авторы, но нам хотелось сделать что-то похожее и сейчас.

У нас, к сожалению, не было таких возможностей, как у McKinsey Global Institute, но на рис. 4 показано то, что мы смогли сами посчитать по некоторым видам экономической деятельности, по новой классификации ОКВЭД, которая с тех пор появилась. Этим объясняется то обстоятельство, что здесь весь расчет только с 2006 г. Здесь есть сопоставление производительности в США и России. Показатели США приняты за 100%. Вы видите эти данные сопоставления 2006–2009 гг.

Судя по этим расчетам, очень уж больших результатов нам достичь не удалось. Рост производительности был, это был рост относительно предыдущих уровней у нас же. А если брать в сопоставлении, то все-таки прорыва мы не достигли. Здесь я также хочу сделать замечание: нам нужно решительно улучшать российскую статистику и иметь гораздо более подробные детальные данные относительно производительности.

Рис. 4. Исчерпание потенциала восстановительного роста

К сожалению, расчеты, которые производятся на уровне первого знака классификации ОКВЭД, имеют мало смысла. Но более детальные показатели мы сегодня посчитать не смогли. Я еще буду говорить о том, что у нас такого ро­да усилия предпринимаются, мы надеемся войти в число участников международного статистического проекта KLEMS и что это принесет свои плоды. На следующем слайде показаны основные выводы, сделанные в докладе McKinsey Global Institute в 1999 г. Если мы пройдемся по выделенным тогда основным проблемам, то надо признать, что с тех пор ситуация кардинальным образом не изменилась, и мы сегодня имеем примерно те же проблемы, с которыми сталкивались и тогда. Хотя по ряду направлений все-таки достигнуты существенные успехи.

Я бы отметил это и в части корпоративного управления, хотя борьба за контроль над собственностью продолжается. Несмотря на то, что все сейчас говорят, что российская финансовая система крайне слаба и что мы не смогли создать эту систему и поэтому несем сегодня такие большие потери от кризиса, лично я с этим выводом не согласен: макроэкономическая ситуация последние годы была благоприятной, финансовая политика – ответственной.

Если вы посмотрите данные относительно развития банковской системы в последние 10 лет, показатели российских финансовых рынков, динамику ка­питализации в последние годы и, самое главное, рост финансовой инфраструктуры, рост числа специалистов в области финансов, то увидите, что мы достигли немалых успехов. Эти успехи должны были быть намного больше, но чудес не бывает, и поэтому нам приходится считаться с тем, что есть на самом деле.

Что же касается проблемы неравенства в условиях конкуренции, то она как была, так и осталась, если не усугубилась. Теперь я подхожу к выводам раздела «Производительность должна расти быстрее». Расчеты производственной функции, произведенные за эти годы, показывают, что вклад рабочей силы в прирост ВВП составлял 2,2% в год, и только в 2007 г. численность занятых достигла пика, по-моему, 68 млн. человек. Основные фонды росли медленно, несмотря на значительные инвестиции – 1,1%. Совокупная факторная производительность давала вклад 5%.

Что нас ожидает в будущем? Сокращение численности населения в трудоспособном возрасте к 2017 г. произойдет на 9,7 млн. человек, притом что будет умеренный приток мигрантов. За год сокращение численности работников будет равно примерно 1%. Обращаю ваше внимание, что роста 2% с лишним, который наблюдался в предшествующий период, не будет. Ожидаемый рост основного капитала примерно такой же по многим причинам, в том числе потому, что в эти годы доступ к капиталу будет не такой легкий, каким он был в последнее десятилетие. Для того чтобы мы достигали прежнего темпа роста экономики, нам придется иметь рост производительности не менее 6% в год. Это очень высокие показатели, очень амбициозные, они указаны в концепции долгосрочного развития до 2020 г., которая утверждена правительством.

Наши оценки показывают, что максимум ожидаемого роста ВВП при прежних темпах роста производительности не превысит 4,1%. А с большой вероятностью темпы роста будут еще ниже, потому что нам серьезно надо думать о тех факторах, которые могут быть задействованы в росте производительности в России. Здесь мы упоминаем основные факторы, которые следует проанализировать с точки зрения роста производительности.

Пройдемся по этим основным факторам. Должен отметить инвестиции в обновление основного капитала, в освоение лучших мировых технологий. В данном случае, чтобы разграничить первый и второй пункты этого списка, хочу обратить внимание, что в первом пункте имеется в виду прежде всего заимствование лучших мировых образцов, второй пункт уже предполагает создание «инноваций для рынка», повышение роли расходов на научные исследования и разработки в структуре ВВП.

Что касается инвестиций, то у нас поставлены очень серьезные и, я бы сказал, амбициозные задачи. Прежде всего, имеется в виду повышение уровня накоплений до таких показателей, которые до сих пор у нас не наблюдались – 28%. Эти показатели не превышали 20–21%. Соответственно возникает вопрос относительно того, как мы справимся с этими задачами и какова эффективность инвестиций.

В новом докладе McKinsey обращается внимание на то, что основные показатели эффективности инвестиций в России не слишком велики. В част­ности 1 кВт установленной мощности на угольных тепловых электростанциях обходится в 2500 долл., а в Европейском союзе – в 1800. Мы попытались провести специальное исследование, интересовались у самых разных людей, некоторые специалисты сказали, что проектная стоимость у нас не выше, чем в Европейском союзе. Здесь есть люди, я их вижу, которые могут либо подтвердить, либо опровергнуть то, что я сказал.

Другие специалисты сказали, что если брать фактическую стоимость, которая получается тогда, когда соответствующие станции сдаются в эксплуатацию, то эти цифры, которые приводит McKinsey, справедливы. Один километр автодороги высшей категории, как вы видите, у нас тоже стоит намного дороже. Перед нами очень сложная задача, касающаяся инвестиций. При том, что объем инвестиций будет более ограничен, чем до сих пор, мы должны добиваться существенного повышения эффективности, и, конечно, было бы желательно и повышение доли накоплений в основной капитал. Насколько это удастся – трудно сказать.

Что касается инноваций, у нас сейчас инновации стали модой, в основу государственной политики заложен тезис о переходе к инновационной экономике. Я бы хотел сказать, что это тоже довольно сложная задача. Она определена совершенно правильно, у нас нет другого выхода, я хотел бы это подчеркнуть. Я глубоко убежден, что Россия должна строить свое будущее в какой-то части и на добыче полезных ископаемых, и на традиционных отраслях, но главная задача – создание инновационной экономики и создание предпосылок для того, чтобы она работала на уровне, конкурентоспособном с другими странами. Но при этом мы должны учесть, что исходное состояние более чем слабое.

Я привожу данные, которые показывают, что по доле новой инновационной продукции для себя и для рынка в общем объеме продукции Россия находится пока, в сравнении по крайней мере с европейскими странами, в довольно плачевном состоянии. Я полагаю, что здесь играет свою роль следующее обсто­ятельство. Во-первых, это то, что пока заимствования технологий гораздо вы­годнее, чем создание собственных инноваций. Поэтому я не стал бы драматизировать ситуацию. Но в то же время должен сказать, что это задача исключительной важности и сложности, которая потребует много времени.

Я бы здесь отказался от нашей традиции «шапкозакидательства», что вот немедленно начинаем и завтра все уже сделаем. Так тут не выйдет, тут нужно терпение, тут нужна стратегическая линия. Инновационная экономика – это в значительной степени другая культура, это вещи, которые выстраиваются по­колениями, а не за одну пятилетку.

Табл. 3 иллюстрирует тезис о том, что мы заимствуем и осваиваем заимствованные технологии в гораздо в большем масштабе, чем создаем сами. Я го­ворил уже о том, что на самом деле ничего ужасного в этом нет, это закономерное состояние для той фазы развития, на которой мы находимся.

* 15% – оценка с учетом более благоприятных условий добычи в России.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4 5 6 7 8