справедливо замечает: «Большинство народов, населяющих Россию, как островки в русском море, не могут существовать отдельно от нее; другие, отделившись, неминуемо погибнут, поглощенные соседями. Более того, все эти народы были объектом притязаний со стороны своих более могущественных соседей и нередко служили в качестве разменной монеты в их политических и военно-политических играх»[35].
В-третьих, важным параметром является объем пространства Юга России (времени, территории). Исходным с геополитической точки зрения, как представляется, является тезис о том, что Юг России занимает «уникальное стратегическое положение на Евразийском континенте, обладает запасами сырья и ресурсов». Другими словами, Юг России занимает пространство, которое является основным источником потенциала региона.
Сегодня приходится констатировать, что на геополитическом уровне стратегическое значение Юга России трудно переоценить. И поэтому он является притягательной геополитической зоной - местом соперничества между многими государствами. Его характеристики определяются значимым обстоятельством: это пространство, где разграничиваются и взаимодействуют Запад и Восток как культурно-цивилизационно-географические образования.
В связи с изложенным можно утверждать, что потеря федеральными властями действенного контроля за этим пространством означает и утрату потенциала, что, несомненно, отразится на состоянии безопасности страны. Местонахождение региона на пересечении «силовых» линий мировой политики резко поднимает геополитическое значение территории. По мнению А. Здравомыслова, одна из главных причин конфликтности региона, обусловлена тем, что Юг России является своеобразным «перекрестием геополитических целей»[36].
В-четвертых, геополитические преимущества на Юге России получает тот субъект, который контролирует ключевые географические пространства и точки в регионе. В силу этого особые опасения вызывает позиция и деятельность Турции. Турецкие организации стремятся обеспечить благоприятные условия для оказания выгодного им воздействия на развитие политической и экономической ситуации в регионе в целом, в том числе и путем создания влиятельного лобби, ориентированного на Анкару. Немаловажное значение в этом отношении придается подготовке специалистов в турецких учебных заведениях. Министерство национального образования Турции ежегодно тратит на эти цели до 80 млн. долларов. Также оказывается финансовая поддержка деятельности исламистских группировок Чечни и Дагестана, ведется широкая пропаганда идей создания на Северном Кавказе основ исламского государства. Негативно сказывается на ситуации на Юге России деятельность протурецки ориентированных властей в Грузии и Азербайджане.
На наш взгляд, традиционные представления о геополитике, как противостоянии сил Суши и Моря в борьбе за «хартленд», который отождествляется в основном с территорией России, отражают лишь одну сторону данного явления и не охватывают всего ее содержания. В борьбе за глобальное геополитическое влияние различные геополитические субъекты могут по разному подходить к выбору тех пространств, овладение которыми может, по их мнению, решить главную задачу – победить в борьбе за мировое господство. Такое представление вносит значительные коррективы в классическое понимание относительно местонахождения ключевого пространства. Исходя из этого, можно, по нашему мнению, сделать следующий вывод: в каждом геостратегическом регионе существуют свои «хартленды» и «римленды», и главным для геополитики становится их определение.
С нашей точки зрения, в общероссийском масштабе Юг России представляет собой так называемый «римленд», а, следовательно, можно утверждать, кто обладает влиянием в этом регионе, в той или иной мере влияет на ситуацию во всей России, в закавказских республиках, и в более широком ракурсе - в Турции, Иране. Поэтому во всем мире более чем достаточно сил, заинтересованных в расшатывании стабильности, в ослаблении позиций России в этом регионе.
В-пятых, важным фактором России, как любого геополитического субъекта, является территориально-политическая целостность. Для обеспечения безопасности России требуется ее геополитическое единство, дисперсность же населения в его этнических составляющих и имеющие место этнократические тенденциии разрушают ее пространственное единство. Гипотетическим результатом реализации этой опасности будет превращение России в аморфное государство с ориентацией ее отдельных конфедеративных частей на другие геополитические субъекты, с разрушением в соответствии с этим единого геополитического и этнополитического пространства, с возможными необратимыми последствиями.
Негативным результатом снижения уровня безопасности может даже стать исчезновение государства как геополитического субъекта, либо его частичный распад за счет выхода из его состава отдельных частей. При этом снижение уровня безопасности может проходить постепенно и к тому же латентно. В силу этого особенно важно отслеживание уровня безопасности для России как федеративного государства, в силу ее полиэтничности, поскольку ее субъекты уже обладают некоторыми атрибутами государственности, которые при их разрастании могут привести к фактической, а затем и юридической самостоятельности. На Юге России эти процессы неизбежно усиливаются за счет возникновения межэтнического противостояния, которые могут служить, как в качестве источника сепаратистских тенденций, так и их фоном.
Очевидно, что путь построения субъектов федерации, основанный на этнократических принципах, не только тупиковый, но и разрушительный. Без решения этнических проблем сформировать российскую государственность, адекватную потребностям сохранения единства страны и обеспечения ее безопасности, невозможно.
Можно с уверенностью говорить, что общая судьба проживающих на Юге России народов основывалась на ее геополитических составляющих в целях обеспечения их безопасности, а обеспечение безопасности российских народов является мощным стимулом для сохранения единства государства. Поэтому совершенно прав , говоря, что: «вызывают недоумение рассуждения о том, что России нужно уходить, например, с Северного Кавказа, отгородиться от мусульманских народов данного региона непреодолимыми пограничными барьерами. Здесь, на мой взгляд, предается забвению тот факт, что Россия просто так не может уходить от самой себя, поскольку Юг России, равно как Поволжье, Дальний Восток и т. д., является неотъемлемой ее частью. То же самое, естественно, верно и в отношении населяющих эти регионы народов»[37].
Также вызывает опасность концентрация представителей одного этноса в государственных структурах национальных республик региона. Она заключается, прежде всего, в том, что в них могут возникать этнокорпоративные отношения, влекущие за собой ущемление статуса и прав других этносов. Под углом зрения безопасности это может означать, что в этносистемные отношения может быть внесен диссонанс, то есть возникнуть межэтнические противоречия, что недопустимо в полиэтнических государствах.
Главный региональный интерес России в настоящее время должен быть осознан как минимизация негативных проявлений территориальной дезинтеграции на уровне субъектов Федерации, как поддержка местных преобразований, как создание общероссийских условий для того, чтобы каждый субъект Федерации максимально использовал свой внутренний потенциал и во все меньшей мере претендовал на все еще скромные возможности государственной помощи.
С точки зрения геополитики, это явление, во-первых, может быть результатом неких геополитических процессов, а во-вторых, может иметь некоторые геополитические последствия. Первое связано с завышенными претензиями национальных субъектов Федерации на самостоятельность, ослабляющими как вертикальные (Центр-субъекты Федерации), так и горизонтальные (между субъектами Федерации) связи, что отрицательно сказывается на всей федеративной системе государства. Развитие рассмотренных вариантов может привести к негативным последствиям, суть которых сводится к тому, что тот или иной субъект Федерации, используя полученные или присвоенные права государственности, может переориентироваться на другой геополитический субъект. В силу этого возникает необходимость перехода от национально-государственной модели федерализма к административно-государственной, либо к унитарной форме государственного устройства России. Единственно верным направлением, могущим решить основные национальные вопросы без ущерба и безопасности страны и ее народов, является национально-культурная автономия.
Исходя из целостности геополитического субъекта, необходимо также, чтобы важнейшие отрасли хозяйства и страны (энергетика, транспорт, связь, военные отрасли, наука) находились под государственным управлением. Эти отрасли, в силу географического объема пространства России, являются важнейшими политико-географическими и геополитическими средствами.
В-шестых, это силовые характеристики. Масштаб контроля Российским государством над пространством в регионе основывается, прежде всего, на военной мощи страны. Несмотря на то, что на смену военным средствам и методам решения геополитических задач приходят другие, экономические, информационные и иные, однако главное, что составляет сущность геополитики - оказание влияния на ту или иную территорию – все равно остается.
Также надо учесть, что безопасность – явление системное. Геополитические угрозы влияют на экономическую, правовую, финансовую и иные сферы в регионе. Также налицо процесс, когда одна угроза детерминируется другой, а последняя оказывает обратное воздействие.
Таким образом, можно сделать выводы, что после распада СССР южный регион России постепенно и неуклонно превращается в приоритетный геостратегический плацдарм. Российскому государству крайне необходим стабильный и безопасный южный регион. Это важно с точки зрения свободного выхода в Черное море при возникновении серьезных ограничений на Балтике. Это важно и для бесперебойной транспортировки нефти через Новороссийск. Это важно и для продовольственной безопасности России, южный регион является её главной житницей. Это важно и с той точки зрения, что Юг России - это потенциальное поле взаимовыгодного экономического сотрудничества с государствами Закавказья. При этом в перспективе характер борьбы международных и региональных центров силы за влияние над его нефтяными ресурсами и системами их транспортировки на Запад в первую очередь будут определять их геостратегические интересы в южном регионе.
В сложившихся условиях для России актуальной является задача формирования системы многосторонних отношений, обеспечивающих интересы национальной безопасности России в условиях жесткого соперничества за контроль над стратегическими, топливными и другими ресурсами региона[38].
Для этого требуется четкое понимание российских национально-государственных интересов в регионе и на их основе соответствующей последовательной тактики и стратегии выстроенной системы региональной безопасности, учитывающей непреходящие геополитические факторы. Иначе Россия может быть вытеснена с Кавказа и в этом случае потеряет побережье Черного и Каспийского морей, контроль над транзитом нефти и торговлей Востока с Западом, лишится важнейшего рекреационного региона, получит крайне беспокойную новую границу.
1.3. Основные подходы к комплексному анализу региональных геополитических процессов в современной России
Региональная политика, намечаемая и проводимая самими регионами, - это то, что должно делаться для согласованного и взаимно неразрушающего развития всех элементов пространственно локализованной сферы на конкретной территории и с учетом местных условий. Государственная региональная политика призвана обеспечить дееспособность региональной политики на местах. Объект региональной политики - взаимосвязи и отношения между регионами. Главный региональный интерес России в настоящее время должен быть осознан как минимизация негативных проявлений территориальной дезинтеграции на уровне субъектов Федерации, как поддержка местных преобразований, как создание общероссийских условий для того, чтобы каждый субъект Федерации максимально использовал свой внутренний потенциал и во все меньшей мере претендовал на ограниченные возможности государственной помощи. Местные интересы определяются обеспечением полнокровного и сбалансированного существования на данной территории человека, общества и природы, гарантирование их согласованного воспроизводства на базе задействования местных ресурсов и полномочий, признаваемых государством.
Отсутствие скоординированной региональной политики обусловлено не только внутренними противоречиями федеральных властей, но и отсутствием давления со стороны регионов. С одной стороны, федеральным властям удалось уверить региональные элиты в своей готовности к компромиссам по конкретным вопросам (что снизило уровень претензий на общее изменение курса), с другой - произошли существенные изменения в структуре местных элит. Положение отраслевых элит в регионах ослабло в связи с экономическим спадом и приватизацией, меняющими «статусные веса» участников. Отраслевые проблемы фактически становятся проблемами регионов, однако при этом не превращаются в региональные, по крайней мере, в сознании правящих элит. Руководители регионов обеспокоены проблемами локальных рынков труда, неплатежей и кризисом сбыта на местных предприятиях, однако считают, что локально данные проблемы решены быть не могут.
Фундаментальными методами региональной политики можно считать разъяснение ее содержания, смысла и практической пользы для всех без исключения сторон, согласительно-договорные процедуры с развернутым закреплением условий, обеспечивающих интересы регионального развития, формирование соответствующей правовой базы.
Только с осознанием общественной необходимости региональной политики, с ее разработкой и реализацией появится возможность решать общероссийские проблемы: начавшееся хозяйственное обособление регионов; региональная суверенизация и конфронтация в отношениях региональных структур власти и управления с общегосударственными; национально-этническое развитие и дополнительное обособление по этому поводу, внутрирегиональные конфликты социального и общественно-политического характера; формирование собственной региональной ресурсной базы социально-экономического развития; экологическая стабильность и другие условия устойчивого развития регионов (особенно северных территорий); выделение и функционирование регионов со специфическими статусами (свободные экономические зоны, федеральные охраняемые территории, зоны экологического бедствия и т. п.) и др.
Переход человечества в XXI век характеризуется кардинальными изменениями привычного облика мирового устройства, складывавшегося десятилетиями, формированием новой модели мирового порядка. В результате «холодной войны» существовавшая прежде биполярная модель, которая в определяющей степени обеспечивала баланс мировых сил, сменяется, вероятнее всего, многополярной моделью мирового порядка. Теперь уже не два суперцентра силы определяют существование и развитие мира в целом и в регионах, а гораздо больше.
Новая геополитическая ситуация характеризуется практическим исчезновением стабильности и предсказуемости, характерным для эпохи конфронтации двух полюсов - Востока и Запада - времен функционирования биполярной геополитической модели. Как следствие - нарастание планетарной и региональной нестабильности, связанной с амбициозными устремлениями новых центров силы, этническими, религиозными, территориальными противоречиями. В результате утеряна стройность и упорядоченность, что приводит к хаотичным, непредсказуемым и, нередко, кровавым последствиям данной трансформации, к обострению геополитической борьбы, которой Российской Федерации не удается и не удастся избежать.
В новых условиях общество нуждается в эффективной и простой методологии прогнозирования глобальных геополитических процессов. Причем в методологии, доведенной не только до уровня практического инструмента, но и доступной для открытого общественного использования
В современной науке существуют различные парадигмы изучения региональных политических процессов. В рамках институционального подхода внимание акцентируется на функционировании и трансформации региональных институтов политической власти; коннативного – на изменении статусов и влияния субъектов политической власти и их поведенческих акций; реляционистского – на динамике соперничества социальных групп за политические статусы и ресурсы власти. Общим для всех этих подходов является взгляд на региональный политический процесс как на «изменение во взаимодействии», поэтому одной из базовых характеристик политического процесса выступает категория «изменение».
Политический процесс как «изменение» может протекать в нескольких вариантах. Во-первых, как «изменение», связанное с воспроизводством политических отношений, структур и институтов в регионе. В этом случае речь идет, прежде всего, о нормальном функционировании региональной политической системы, которое не выходит за рамки сложившихся базовых политических значений. При таком способе «изменений» политический процесс приобретает форму цикла, ритм которому задается решениями органов государственной власти, акциями других политических субъектов, периодическими выборами и т. д. Основным источником «изменений» при этом выступают традиции, преемственность, право.
Во-вторых, политический процесс, как «изменение», может быть связан с производством новой политической реальности. В этом случае региональный политический процесс приобретает форму инновационного развития, а его источником могут выступать трансформация экономических отношений, циркуляция элит, деятельность политических лидеров, адекватно отвечающих на «вызовы времени» и использующих эффективные управленческие технологии.
В-третьих, политический процесс может сопровождаться «регрессивной метаморфозой» региональной политики, приводящей к упадку. В этом случае политический процесс, как «изменение», характеризуется тем, что происходит делегитимация политической власти; ее субъекты утрачивают функции политического управления, связанные с интеграцией, мобилизацией и регуляцией; нарастает политическая энтропия, в результате чего политическая целостность распадается.
Политический процесс, как «изменение во взаимодействии», включает в свое содержание определенные политические технологии, которые используют в своей деятельности те или иные политические субъекты. Набор специфических проблем, с которыми сталкиваются участники политических интеракций, а также предлагаемых способов их политического решения, делают региональные политические процессы достаточно уникальными и затрудняют использование в политической деятельности «политического опыта». Поэтому при изучении региональных политических процессов в современной политической науке часто прибегают к идеям синергетики, в рамках которой политическая реальность рассматривается как сложноорганизованная нелинейная система. С позиций синергетики в нелинейной среде потенциально существует спектр структур, которые в ней могут появиться. Причем то, какие структуры могут возникнуть в данной среде, определяется исключительно внутренними свойствами среды, а не параметрами внешнего воздействия. Поэтому политический процесс в рамках синергетической парадигмы рассматривается как процесс политического выбора в условиях неустойчивости одной из возможностей дальнейшего развития и вывод всей системы на соответствующий его аттрактор (относительно устойчивое состояние).
Политический процесс по-разному протекает в стабильных и нестабильных региональных социумах. В стабильных социумах доминируют конвенциональные «изменения», которые связаны с такими легальными и легитимными поведенческими акциями, которые отвечают принятым правилам политической игры (договорным или нормативным). Эти «изменения» имеют отчетливую направленность даже при сопротивлении тех или иных политических сил. Внешне такие политические процессы характеризуются отсутствием в регионе острых конфликтных ситуаций и массовых протестов.
В стабильных социумах политический процесс сопровождается так называемым «эволюционным политическим развитием», содержанием которого выступают нарастание способности региональной политической системы гибко приспосабливаться к изменяющимся социальным условиям; своевременное выделение кратковременных задач и проведение преобразований, нацеленных на реальное продвижение общества вперед; увеличение возможности для элит и рядовых граждан выполнять свои специфические функции в управлении обществом и государством. Поэтому под политическим развитием в таких социумах понимается, прежде всего, структурная дифференциация институтов региональной политической системы, выражающаяся в артикуляции интересов социальных групп (посредством добровольных объединений) и агрегации социальных интересов (с помощью политических партий).
Кроме того, под политическим развитием подразумевается также возрастание «способностей» региональной политической системы к инновации как способности адаптироваться к новым проблемам, гибко реагировать на непредвиденные ситуации, способности к креативному управлению; мобилизации как способности активизировать и концентрировать ресурсы для решения конкретных задач; к выживанию как способности к производству и воспроизводству легитимных структур политического сознания и лояльных форм политического поведения граждан при помощи символического капитала власти и специализированных структур эффективной политической социализации. Наконец, под политическим развитием понимают и усиление тенденции к политическому равноправию, которое проявляется в политическом плюрализме; расширении автономных и мобилизационных форм политического участия; универсализации действия законов (правовом равноправии); усилении роли образования, способностей и компетентности при формировании органов государственной власти.
Понимаемое таким образом политическое развитие неразрывно связывается с наличием в регионе институциональных возможностей для артикуляции групповых интересов; нормативной базы, способной обеспечить равенство политического участия разных социальных групп и усилить влияние интеграционных ценностей, а также компетентных политических элит, способных использовать политические технологии, исключающие насилие и политический радикализм.
В последнее время немало делается по изучению состояния и обоснованию необходимости выравнивания уровней экономического развития субъектов РФ как одного из важнейших факторов укрепления российского федерализма и усиления единства страны. Выравнивание социально-экономического положения населения различных субъектов РФ возможно только на основе ускоренного роста уровня жизни в наиболее депрессивных регионах. Кстати, в этом отношении в советские годы в стране было сделано немало. Одним из средств достижения этого являлось, в частности, перераспределение части общенациональных доходов, полученных государством в виде налогов, в пользу наименее обеспеченных регионов. Необходимостью этого объясняют в Правительстве России и повышение в пользу Федерального центра доли доходов, получаемых в регионах.
Кроме того, сохраняются существенные диспропорции в уровне занятости в субъектах РФ, высокие темпы оттока населения из сельской местности, низкие темпы развития городов и иных муниципальных образований (малых, закрытых городов, монопрофильных городов, наукоградов), слабое развитие территорий Дальнего Востока и территории Арктики[39]. В условиях мирового экономического и финансового кризиса, затронувшего и Россию, названные выше негативные явления и тенденции, если не принять особых мер, будут усиливаться.
Современная региональная политика РФ нацелена на повышение благосостояния граждан и осуществляется мерами по стимулированию или сдерживанию различных общественных процессов в зависимости от того, какие из них сочтены полезными для общества, а какие - нежелательными. Основной целью региональной политики должно стать поддержание и утверждение социальной справедливости, а чисто экономические региональные проблемы решатся через рынок.
Реализуются меры воздействия на определенные территории, конкретные программы региональной деятельности государства. Выделяются три ее главных направления: 1) помощь «проблемным» территориям (в том числе и депрессивным районам), к числу которых можно отнести и Крайний Север, и Дальний Восток, и Юг России, и многие приграничные районы; 2) развитие средств коммуникации и 3) разработка федеральных программ регионального развития России.
«Проблемные» территории, прежде всего депрессивные и слаборазвитые, должны получать помощь государства. Важно, чтобы жители каждого уголка России были уверены, что страна придет к ним на помощь, если они окажутся в беде. Эта помощь должна преодолевать кризис за счет структурной перестройки хозяйства, переобучения рабочей силы, модернизации инфраструктуры, помощи желающим переехать в другие регионы и т. д. При этом к числу «проблемных» территорий могут быть причислены не только субъекты Федерации, но и отдельные их части, а если такие части разных субъектов соседствуют друг с другом, то из них могут создаваться единые федеральные округа для непосредственного оказания федеральной помощи.
В качестве примера проблемного региона можно привести республики Южного федерального округа и Северо-Кавказского федерального округа, где сложилось плачевное социально-экономическое положение. Он недопустимо отстает по уровню жизни от других российских территорий - уровень безработицы здесь в разы выше, чем в среднем по России. А в таких республиках как Ингушетия, Чечня, Дагестан, Калмыкия она носит поистине массовый характер. Показатели среднедушевых доходов за месяц в Южном федеральном округе в полтора раза ниже, чем в среднем по стране, а, например, в Ингушетии и Калмыкии почти в четыре раза.
Сохранение и развитие России как федеративного государства во многом зависит от эффективной национальной политики, реализуемой в стране. России досталось в наследство множество проблем прежней советской национальной политики. К ним добавились и новые, порожденные распадом тоталитарного государства. Это были реальные угрозы шовинизма, сепаратизма, межнациональных конфликтов, политического национализма, разрушительных волн миграции и многие другие.
Проявленные федеральной властью готовность к политическому компромиссу и решительность в пресечении экстремистских действий позволили резко снизить межнациональную напряженность и укрепить целостность Российской Федерации.
Ведь в нестабильных региональных социумах политический процесс, наоборот, протекает в условиях неравновесности политических состояний, несбалансированности политической активности основных субъектов, нарушения ими своих ролевых нормативно зафиксированных функций, превышения ими своих полномочий, выход за пределы норм и правил политической игры, в том числе и в сферу нелегальной политической деятельности. В таких условиях качественная идентификации «изменений» в принципе невозможна.
В нестабильных региональных социумах основным источником «изменений во взаимодействии» является конфликт. Конфликт, как один из возможных вариантов взаимодействия политических субъектов, связанного с конкурентным распределение властных полномочий, ресурсов или зон влияния, лежит в основе изменений поведения социальных групп и индивидов, модификации политических отношений и управленческих структур.
В современной политической регионалистике выделилась специальная отрасль знаний – конфликтология, предметную область которой составляют причины, формы, структуры, динамика региональных конфликтов и пути их разрешения. Обычно к основным их структурным элементам относят: 1) источник или предмет конфликта, выражающий разногласия между его субъектами; 2) повод, послуживший началом активных действий конфликтующих сторон; 3) субъекты конфликта, непосредственно и косвенно участвующие в оспаривании властных статусов и ресурсов в сфере политики; 4) позиции субъектов, раскрывающие цели и мотивы их конфликтного взаимодействия; 5) средства конфликта, характеризующие типичные, применяемые сторонами ресурсы, способы и приемы взаимодействия; 6) характер конфликта, раскрывающий наиболее типичные отношения конкурирующих сторон[40].
Особое значение в последнее время при изучении региональных, прежде всего этнополитических конфликтов, стали придавать роли «архетипов» – неосознанных повседневных представлений, ценностей и установок той или иной этнической или социальной общности. При этом особое внимание уделяется поиску «архетипов-антагонистов», способных стимулировать альтернативные поведенческие реакции различных социальных групп.
В политической регионалистике конфликты рассматриваются как такие конкурентные взаимодействия сторон, которые обладают разной степенью своего внешнего проявления. В связи с этим выделяют латентную фазу протекания конфликта, при котором противоречия между теми или иными субъектами не выражаются в их активных политических действиях, формах открытого противостояния, и открытую – выражающуюся в разнообразных политических акциях, направленных на доминирование над соперником.
Для характеристики развития конфликта в открытой форме в современной политической науке используются такие понятия, как «расширение» («сужение») конфликта (применительно к динамике отношений сторон и трансформации предмета спора) и «эскалация» конфликта (отражающее степень его интенсивности).
При перерастании региональных конфликтов в состояние, сопровождающееся крайним ухудшением отношений соперничающих сторон, усилением непредсказуемости развития ситуации и утратой ее управляемости, конфликты входят в стадию кризиса. Кризисы провоцируют новые источники противоречий и конфликтов и зачастую сопровождаются вооруженными столкновениями. Такие региональные конфликты способны стать источником более масштабных и даже глобальных потрясений.
Одним из таких наиболее конфликтогенных регионов в современном мире стал Юг России, где переплелись самые различные типы политических конфликтов: этнополитические, этнические, политических культур, государственно-правовые[41]. Анализ геополитических трансформаций на Юге России составляет весьма непростую задачу ввиду детерминации их особенностями географических, пространственных, политических и культурно-цивилизационных характеристик. Пространство изучения феномена геополитических процессов представляет собой системное образование, характеризующееся необходимостью учета сложных и неоднозначных факторов. Это, в свою очередь, ставит на повестку дня вопрос о критериях выявления региональной специфики геополитических процессов и требует специального исследования, учитывающего как данные политической науки, так и комплексы других признаков, характеризующих современные реалии геополитических процессов в полиэтническом макрорегионе.
Можно выделить несколько уровней объяснения событий на Юге Российской Федерации. Первый – микроуровень – связан с пониманием политических процессов, проходящих в регионе после распада СССР. Второй – мезоуровень – с трактовкой особенностей исторического взаимодействия России и Северного Кавказа. Третий – макроуровень – с интерпретацией этих событий в русле цивилизационного подхода.
В русле цивилизационного подхода существует две интерпретации процессов, происходящих на Северном Кавказе на уровне «long dure» («большой длительности»). Представители одной из них придерживаются концепции «столкновения цивилизаций», предложенной С. Хантингтоном, который полагает, что межцивилизационное взаимодействие является основной проблемой грядущего мироустройства. Согласно этой концепции, «несколько основных макроцивилизаций, вобрав в себя относительно нейтральное окружающее социальное пространство, постепенно очерчивают контуры перманентных конфликтогенных зон: своего рода тектонических разломов в местах соприкосновения цивилизационных «плит».
В результате политических событий конца ХХ – начала XXI вв. возникла кризисная зона, простирающаяся от Кавказа до юга Африки, от Балкан до Памира, – своеобразный «метарегион нестабильности», как антипод системе «глобальной координации». По мнению некоторых исследователей, «это как бы теневая область общего кризиса государственности, своеобразное «опрокинутое транснациональное пространство», иная стратегическая ось истории. Действуя как единая самоорганизующаяся система, подобное инволюционное образование может разрастаться и усложняться. Продуцируя собственные весьма специфические формы государственности, политики, экономики, идеологии, оно создает основу темных веков «постцивилизационного сообщества», как реальной исторической альтернативы конструктивным схемам эволюции человечества»[42].
В рамках концепции «столкновения цивилизаций» Юг России рассматривается как составная часть «метарегиона нестабильности», Россия - как core states (сердцевинное государство) православной цивилизации, а процессы на Северном Кавказе - как столкновение Российского государства с этническими группами, принадлежащими к другой цивилизации. Некоторые исследователи при этом полагают, что существует особая Кавказская цивилизация. Другие считают, что речь идет о столкновении Российского государства с народами, принадлежащими к мусульманской цивилизации. В связи с этим, события на Северном Кавказе интерпретируются как межцивилизационный конфликт локального характера, возникший по линии разлома между православной и исламской цивилизациями[43].
Представители другой цивилизационной интерпретации процессов, происходящих на юге страны, исходят из того, что Россия представляет собой межцивилизационное пространство. При этом подчеркивается, что «Россия никогда не была территорией какой-либо одной цивилизации, но всегда являлась системой цивилизаций и этнических культур», более того, «Россия останется системой нескольких цивилизаций», внутри которой одно из центральных мест будет принадлежать исламской цивилизации[44]. В контексте такого понимания развития России современные процессы на Северном Кавказе могут быть интерпретированы в русле концепции «возрождения исламской цивилизации» в Северной Евразии, в целом.
Концепции «столкновения цивилизаций» и «возрождения цивилизаций», используемые в качестве макротеоретических конструктов для объяснения процессов, происходящих на Юге России, обладают определенным методологическим потенциалом. Вместе с тем можно предложить и иную интерпретацию этих событий, рассматривая Юг России как периферию Российской цивилизации[45].
В постсоветский период Юг России фактически оказался в эпицентре сложнейших событий, процессов и обстоятельств. Политическую жизнь здесь наполнили конкретным смыслом процессы деконструкции сложившегося социального порядка, распад одних и формирование новых идентичностей, нагруженных не только этническим и региональным, но и геополитическим содержанием.
В связи с этим рассмотрим основные геополитические характеристики Юга России, которые в значительной степени определяются физико-географическими, территориально-пространственными климатическими и иными особенностями, которые оказывают влияние на его этнонациональный состав, судьбы народов, конфигурацию политической карты. Размеры и масштабы территории, ландшафт, климат, наличие природных ресурсов, доступ к морям и океанам во многом определяют параметры, указывающие на потенциальные возможности региона, на его место в мировом сообществе.
Данный регион сложен в пространственно-географическом, этнонациональном и социально-политическом отношениях. Геополитику Юга России можно рассматривать как особый проблемный комплекс, отражающий и соответствующим образом преломляющий сложившиеся тенденции регионального и глобального социально-экономического и политического развития.
|
Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 |
