В фондах Центрального Государственного архива Кабардино-Балкарской Республики (ЦГА КБР) хранятся документы о немецких колониях Ф. И – 16 «Управление центра Кавказской линии». В данном фонде содержатся рапорта, прошения о выезде с территории Кабарды, списки первых колонистов, а также сведения о хозяйственно-экономической деятельности колонистов.

Высокий источниковедческий потенциал имеет дореволюционная периодика, это в основном следующие газеты: «Терские ведомости», «Казбек», «Кавказ», «Новое обозрение» и др. Часть информации извлечена из газеты «Терские ведомости», выходившей во Владикавказе с 1868 по 1917 год.

К опубликованным неофициальным источникам относится светская пресса («Русская мысль», «Русский вестник», «Исторический вестник» и др.), выражавшая точки зрения различных общественных групп и отдельных лиц на текущие события и политические тенденции. В данных источниках отражается спектр мнений, бытовавших в российском обществе в отношении религиозной политики государства и межконфессиональных отношений.

В ходе работы над диссертационным исследованием сформировался источниковый комплекс, включающий следующие виды документов: законодательные и нормативные акты; делопроизводственную документацию; официальную переписку; сочинения государственных и духовных лиц; периодическую печать и источники личного происхождения; статистические материалы; сборники документов.

К первой группе документов, несмотря на то, что они по своему происхождению, по структуре разнятся, отнесены правовые акты, опубликованные в Полном собрании законов Российской империи[3], в периодически переиздаваемых Сводах законов Российской империи, которые регулировали статус конфессий на территории империи; раскрывали принципы религиозной политики правительства; определяли цели и средства духовного просвещения; декларировали отношение верховной власти к конфессиональным проблемам многонационального населения страны. На всех этих документах стояла подпись императора, что и позволяет их отнести к группе законодательных актов. Этот вид источников особенно важен для изучения взаимоотношений государства и Церкви. Данные тексты были выявлены на основе прочтения томов «Полного собрания законов Российской империи» за гг.[4], законодательных сборников, составленных по ведомственному или конфессиональному принципу[5], в результате поиска в ведомственных архивах. Отдельно необходимо отметить публиковавшиеся в Ставропольских (Кавказских) епархиальных ведомостях (СЕВ, КЕВ) распоряжения, инструкции, правила разработанные епархиальным начальством и уставы существовавших в епархии организаций.

К числу привлекаемых для исследования законодательных источников принадлежит целый ряд актов, включающих в себя указы императоров, правительствующих Сената и Священного Синода, то есть всех органов высшей законодательной и исполнительной власти Российского государства в XVIII-XIX вв. Из нескольких десятков названий используемых в работе документов особо можно отметить Манифест царя Петра I от 1702 г.[6] с предоставлением всем иностранцам, живущим в России, прав свободного отправления собственных религиозных риту­алов и строительства храмов; «Послание Святейшего Синода к православным»[7], где иноверцам, без перекрещивания в православие позволялось вступать в браки с русскими; «Грамоту Государю Петру I от Константинопольского Патриарха Иеремии»[8], в которой рассматривались вопросы обрядовых норм для иноверцев, принимающих православие, манифесты Анны Иоанновны и Екатерины II с подтверждением и даже расширением круга упомянутых прав. Все нормативные акты были направлены на ускорение процесса упорядочивания форм взаимоотношений между российскими институтами власти и различными иностранными конфессиональными организациями. Втягивая иноверные церкви в правовое поле российского законодательства, эти и другие указы постоянно повышали их социальный статус в России.

В XIX в. необходимо выделить правительственные указы, например, касающиеся правового положения староверов. В числе наиболее важных отметим XIV и XV тома восьмой книги Свода законов Российской империи, Сборники постановлений о расколе[9], Уложение о наказаниях уголовных и исправительных[10]. Большое значение представляют отчеты чиновников МВД о состоянии старообрядчества, опубликованные в трудах [11], а также статистические сведения, собранные экспедициями МВД[12].

Особую ценность представляет многотомный труд, посвященный истории МВД, в восьмой книге которого содержится хронологический перечень гражданских распоряжений по расколу со времени его возникновения и до 1856 г., а также имеются распоряжения МВД с 1802 г.[13] Кроме аналитических данных, в этих источниках содержится описание мер, предпринимавшихся государственной властью в отношении как господствующей церкви, так и иных исповеданий.

По назначению и стилистике к законодательным текстам также относятся не утвержденные верховной властью Российской империи проекты, излагающие принципы российского права. Они обсуждались на заседаниях Сената, Государственного совета или же остались неизвестными для современников. Однако в данных проектах отразились основные подходы к трактовке государственно-конфессиональных отношений, а также принципы религиозной идентификации верховной власти. Например, в первой четверти XIX в. сопоставление проектов , предложений , конституционного проекта позволяет проследить изменения в политике Александра I в государственно-религиозных отношениях.

Вторую группу документов составляют материалы делопроизводства духовного ведомства, т. е. Святейшего Синода – собрание распоряжений и циркуляров Св. Синода, материалы годовых отчетов обер-прокурора Св. Синода, Римско-католической духовной Коллегии, Оренбургского Духовного собрания магометанского закона, Министерства духовных дел и народного просвещения, а также большого числа межведомственных комиссий и государственных учреждений, принимавших участие в управлении или выработке религиозной политики в разное время.

К третьей группе документов относятся, разработанные в начале XIX в. единые нормы для оформления ведомственных бумаг. С этого времени циркулирующие между ведомствами, а также внутри них бумаги должны были содержать данные отправителя и получателя. также было разработано несколько видов делопроизводственной документации – формы «представлений», «разрешений», «предписаний», «докладов министра Его Императорскому Величеству» и т. д.

Следующий вид документов – это опубликованные и рукописные копии проповедей духовных лидеров в рассматриваемый нами период. Например, сохранились проповеди архимандрита Филарета (Дроздова), пастора лютеранской церкви в Буссе[14]и др.

К источникам личного происхождения относятся жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова, осуществляющего управление Кавказской епархией с 1857 по 1861 г., было составлено его близкими учениками и издано в 1881 г. А в начале 2000-х гг. на основе рукописи, «Жизнеописание» было издано вновь, дополненное документальными приложениями[15], куда вошло большое количество текстов, написанных самим епископом, в которых освещаются различные стороны духовной и общественной жизни Кавказской епархии.

Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова содержат рапорты, резолюции, отчеты о поездках и др. материалы, освещающие различные стороны духовной и общественной жизни Кавказской епархии и Кубанской области в частности.

Интересны впечатления от поездки по находившимися в его ведении воинским частям – в том числе и на Кубани, а также наблюдения, сделанные им в ходе заседаний Святейшего Синода. Он дает оценку политике в отношении вероисповедных групп, проводимой на рубеже XIX-XX вв.

Один из видных деятелей евангельско-баптистского движения написал ряд работ, среди которых можно отметить «Воспоминания ссыльного»[16]. Из данной работы были получены сведения о деятельности баптистов на Кавказе, а также о восприятии баптистами предпринимаемых правительством ограничительных мер.

К 2000-летию христианства был издан сборник по истории Православной Церкви на Кубани. В данном сборнике собран и систематизирован материал, касающийся истории становления и деятельности православных институтов и миссионерской деятельности на Северном Кавказе, который представляет определенный интерес для нашего исследования.

Наряду с архивными документами, большой интерес и значение представляют опубликованные исторические источники и статистические материалы. В частности, труды С. Смирнова, П. Басихина, Ф. Циммера, [17] и др., посвященные описанию жизни и деятельности немецкого населения Кавказа, являются важными источниками в изучении проблемы. Многие значимые сведения были извлечены из статистических и отчетных материалов, сборников документов. Интересные документы о переселении немцев-колонистов на Кавказ содержатся в 12-ти томах сборника «Акты, собранные Кавказской Археографической Комиссией» (АКАК), в которых представлены сведения как из жизни немецкого этноса на Кавказе, так и вопросов проживания «раскольников», маршрутов их следования через линейные станицы. «Акты» охватывают период от 1799 до 1862 г. и представляют собой публикацию документов, извлеченных из архивов наместничества Кавказского, и представляют собой ценный материал для исследования. В томах 7-12, охватывающих период от 1827 до 1862 г., содержатся материалы по истории имамата и мюридизма на Северо-Восточном Кавказе. Документы, содержащиеся в «Актах», довольно подробно освещают отношения русского правительства с дагестанскими ханами, политику этих ханов, их постоянную вражду друг с другом, методы, применявшиеся царизмом для обеспечения их повиновения и т. п.

Необходимо также отметить и следующие сборники, как «Кавказский календарь», «Русский вестник», «Сборник сведений о кавказских горцах», «Записки Кавказского Отдела Императорского Русского Географического Общества», в которых представлены сведения о жизнедеятельности колонистов на Кавказе.

В первой половине XIX в. стала появляться периодическая печать, в том числе и церковная периодика, которая содержала важные сведения для освещения религиозной жизни общества в российской империи. К этой группе источников относятся такие издания как: «Богословский вестник», «Православное обозрение», «Миссионерское обозрение», «Сионский Вестник», «Россия при Александре I», «Журнал Министерства народного просвещения», «Журнал Министерства внутренних дел», «Записки, издаваемые от Департамента народного просвещения». Во второй четверти XIX в., при Николае I, в «Журнале Министерства внутренних дел» публиковались результаты исследовательской работы духовного департамента. На страницах журнала были изложены материалы аналитические чиновников Главного управления духовных дел иностранных исповеданий. Публикуемые материалы дают возможность составить представление о характере религиозной политики в XIX в. Анализ данного комплекса источников дает возможность составить более полное представление о характере религиозной политики, о ее изменениях. Большинство публикаций носили полуофициальный характер и не отражали оппозиционных настроений общества российской империи.

Большой источниковедческий потенциал имеет дореволюционная периодика, в основном газеты: «Терские ведомости» (выходивший во Владикавказе с 1868 по 1917 год), «Казбек», «Кавказ», «Новое обозрение» и другие. Ценным источником являются «Миссионерские известия по Ставропольской епархии» (приложение к Ставропольским Епархиальным Ведомостям – Ф. К.). Данный материал включает информацию о результатах специальной программы по изучению состояния сектантства в Ставропольской епархии. Интересующие нас материалы содержатся в сборнике документов «Немецкое население Северного Кавказа: социально-экономическая, политическая и религиозная жизнь (последняя четверть XVIII – середина XX в.)», которые содержат документы, отражающие различные стороны общественной жизни немцев на Северном Кавказе[18].

К статистическим материалам также относятся данные Первой всеобщей переписи населения в 1897 г.[19], статистические сведения о («О населении Кубанской области по вероисповеданию», «О состоянии раскола в Кубанской области» и др.) публиковались в виде таблиц и в приложениях к издаваемым ежегодно «Отчетам Начальника Кубанской области и Наказного атамана Кубанского казачьего войска о состоянии области и войска»[20]. В отчетах за гг. появляются данные о численности последователей сект, имевшихся на Кубани, а в двух отчетах для сравнения помещены данные Ставропольской епархиальной консистории. Определенную сложность при использовании статистических материалов из указанных отчетов, создавал тот факт, что цифры приводятся по епархии в целом, лишь изредка с разделением на Кубанскую область и Ставропольскую губернию. Нам интересны отчеты по проведению переписи в губерниях и областях, населенных представителями мусульманского, католического и иудейского исповеданий. Такие материалы представлены в обзорах, сводах статистических данных, сборниках и др.[21]

В периодически издаваемых «Ставропольских епархиальных ведомостях» также публиковались отчеты миссионеров различного уровня[22], сводные отчеты, характеризующие состояние работы РПЦ в епархии[23], а также отчеты о деятельности ряда православных общественных организаций действовавших в регионе[24], статистические материалы о количестве церковно-приходских школ и т. д.[25]. На страницах журнала «Ставропольские епархиальные Ведомости» (далее – СЕВ), приводятся факты строительства молитвенного дома и колокольни в первой четверти XIX в. в ст. Прочноокопской, учреждении на Северном Кавказе староверческой епархии, судьбе беспоповских общин, деятельности выборного и духовного совета и т. д.[26]

Заслуживают внимания заметки С. Никольского[27] о деятельности у старообрядцев священников Белокриницкой иерархии, Т. Касилова[28] о пребывание иконы святого благоверного князя Михаила Тверского в ст. Белореченской, В. Жогина[29] о становлении единоверия в ст. Ханской и др.

В конце XIX в. в г. Ставрополе вышел сборник «Архив раскольнического архиерея Амвросия»[30], в который были включены документы по истории старообрядчества на Кубани: это, в частности, сведения из различных дел и постановлений старообрядческих духовных лиц, а также материалы их переписки.

В процессе раскрытия механизма формирования религиозной политики богатым источником служат документы личного происхождения: письма, дневники, воспоминания современников, особенно чиновников духовного ведомства. Наиболее важны письма и дневники , архимандрита Фотия, воспоминания [31]. был сначала директором Главного Управления духовных дел иностранных исповеданий, а затем начальником духовного департамента Министерства духовных дел и народного просвещения, в общей сложности он возглавлял «духовное ведомство» 14 лет. И особенность писем Тургенева состоит в осведомленности автора относительно религиозной ситуации и политики государства.

Наиболее ценными для нас являются воспоминания , который по долгу службы был в Царстве Польском и Западном крае в целом, а также на Кавказе[32]. Поэтому его оценка католиков, мусульман и иудеев достаточно интересна и познавательна. Общая позиция всех вышеперечисленных авторов: они предлагали создание культурно-национальной автономии для представителей рассматриваемых нами конфессий, но по всем остальным вопросам — за целостность и подчинение их Российской империи и ее интересам. Следующую значительную группу мемуаров представляют работы, связанные с описанием мусульманской проблемы и положения ислама в России. Все эти мемуары относятся к категории современных историй. Фактически все мемуары в той или иной степени связаны с событиями Кавказской войны[33]. Особо следует сказать о воспоминаниях , который был приставлен приставом к Шамилю после его пленения и перевода в Калугу[34]. , согласно своим инструкциям, тщательно записывал содержание своих бесед с Шамилем, которые освещали ряд интересных вопросов во внутренней истории имамата. Дневник Руновского опубликован в т. 12 Актов Кавказской археографической комиссии (АКАК). Все это позволяет говорить, что сражения Кавказской войны XIX в. стали одним из важнейших событий отечественной истории того периода, которое оставило глубокий след в сердцах современников. Большой интерес представляют путевые записки штабс-капитана Генерального штаба [35]. Автор записок в начале 1840-х гг. совершил ряд поездок в Южный и вольные общества Дагестана, где ему удалось собрать сведения о постепенном развитии мюридизма, в частности о первых моментах проповеди Курали-Магомы в гг. в Кюринском ханстве. Еще один тип источников – это сочинения различных деятелей мюридизма и имамата, чаще всего – мусульманских ученых мулл различного положения. Все эти работы проникнуты религиозных духом, так как причины крупнейших исторических событий авторы сводят к воле Аллаха. Вот, например, как объясняет появление мюридизма Мухаммед-Тахир ал-Карахи: «Затем Аллах всевышний оказал им милость и послал к ним истинного ученого, точно познавшего тарика храбреца Гази Мухаммеда»[36]. Немалый интерес представляет сборник адатов генерала , начальника левого фланга Кавказской линии. Данный сборник был издан в составе второго тома публикации «Адаты кавказских горцев»[37] и представляет собой документ, рисующий чеченские отношения середины XIX в. Интересны также воспоминания полковника Т. Лапинского, командира полевого отряда, который перешел на сторону горцев и воевал с российскими войсками под именем Таффикбея[38]. Это чрезвычайно редкое и необычное явление для того времени. Не случайно его мемуары вышли широким тиражом только в 1995 г.

Особый интерес также представляют письма , занимавшего должность обер-прокурора Св. Синода[39], в которых определяется политика Российской империи в религиозной сфере, [40], материалы переписки по вопросам, связанным с политикой, проводимой в отношении старообрядцев и сектантов[41], а также мемуары представителей старообрядческих общин и идеологов раскола ([42] и др.). Изучение данных источников помогает проследить этапы подготовки государственных документов в области конфессиональной политики, понять предпосылки их создания, уточнить обстоятельства исторических событий, определявших государственную политику в отношении различных конфессий в исследуемый период.

При написании диссертации автор опирался на опубликованные документы, которые условно можно разделить на следующие три основные группы. К первой группе относятся материалы, работы, документы, опубликованные непосредственно до
1917 г.

Ко второй группе документов относятся работы, опубликованные в разное время, но главным образом отражавшие государственно-конфессиональные отношения в целом в Российской империи.

К третьей группе мы отнесли работы, освещающих конфессиональную политику Российской империи на Северном Кавказе.

Все вышеперечисленные источники дают ценные сведения для анализа государственно-конфессиональной политики Российской империи на Северном Кавказе в конце XVIII - начале XX вв., позволяют составить представление о межконфессиональной ситуации в регионе и сделать следующие выводы:

- выявлено, что к середине XIX в. выработанная структура управления конфессиями позволяла царской власти управлять религиозными организациями на местном уровне;

- религиозная политика на Северном Кавказе осуществлялась в рамках общероссийской религиозной политики, но отличаясь при этом рядом особенностей, обусловленных спецификой региона;

- установлено, что в регионе под контролем царской администрации формируются православные приходы, действуют различные религиозные организации, светские и епархиальные власти формируют толерантные принципы межконфессионального сосуществования;

- определено, что отношение местных властей к старообрядцам и сектантам было более толерантным в регионе чем требовалось законом. Такое отношение объясняется тем, что среди представителей различных сект и старообрядческих согласий были казаки, которые на тот момент занимали особое положение в Российской империи;

- выявлено, что религиозная жизнь последователей магометанской веры на Северном Кавказе основывалась на традициях горцев и осуществлялась с учетом общеимперского законодательства;

- автором установлено, что политика в отношении представителей протестантских церквей и Римско-католической церкви на Северном Кавказе проводилась в рамках общеимперской религиозной политики, но так как значительная часть католиков, меннонитов являлись колонистами, то их вероисповедные права практически не подвергались ограничениям до 1914 г.;

- проанализирован процесс введения либеральных преобразований в начале XX в., а также показаны действия религиозных групп и организаций в условиях изменившейся общественно-политической ситуации;

- автор исследования рассматривает значение понятия «религиозный фактор» в политике Российской империи.

Во втором параграфе содержится историографический анализ проблемы государственно-конфессиональных отношений на Северном Кавказе в указанный период. Автор диссертации предлагает проводить этот анализ по периодам.

В процессе развития историографии условно можно выделить три этапа, каждый из которых отличается своими подходами и общей направленностью исследований: первый этап – с середины XIX в. по 1917 г.; второй этап – с 1918 г. по 1991 г.; третий этап – с 1992 г. по настоящее время.

Начиная с середины XIX в. исследователей стала интересовать проблема взаимоотношения властей с представителями неправославных исповеданий на территории Российской империи, особенно такими крупными как – католики, мусульмане, иудеи, а также различными христианскими течениями. Основная масса научной литературы пришлась на периоды второй половины XIX – начала XX в., а также на период начиная с 1990-х гг. по настоящее время.

В работах, затрагивающих проблемы римского католицизма в XIX в. преобладающей стала идея нахождения решения «польского вопроса» и отношения к католическому духовенству и населению в стране. Основополагающей работой по католицизму стало двухтомное исследование «Римский католицизм в России», выпущенное в 1876 г.[43]. Главная его идея: давление католиков на православное население и противостояние последних этим процессам. Общий вывод состоял в признании невозможности нормальных отношений между православием и католичеством из-за крайней агрессивности последних. Концепция данной книги обсуждалась и утверждалась самим императором. Она была изложена самим Толстым в рапорте 1848 г.: «За исходный пункт для обсуждения всех частных мер и случаев» был принят тезис, согласно которому «история католической церкви в России – есть история борьбы трех противоположных и непримиримых идей: 1) власти Папы с Самодержавной властью Государей Российских; 2) фанатизма и пропаганды католической с охранением господствующего в государстве вероисповедания Православного; 3) тесно связанного с Латинскою верою польского национализма, - с водворением в Западном крае Русского начала»[44]. В рапорте он также заявил, что адекватная, разумная политика в отношении католического духовенства проводится в России только в последние годы. Он считал, что меры правительства Александра I имели одну цель – предоставить католической церкви полную свободу действий, хоть это и противоречило общегосударственным интересам.

Активно изучение римского католицизма в Росси началось с 1860-х гг., но основная масса работ приходится на 1890-е гг. По своей направленности их можно разделить на изучение следующих проблем: иезуиты в России, католицизм в российской Польше, уния и католицизм, католики в Западном крае (Белоруссия и Литва), отношения российских властей с римским Папой[45].

В начале ХХ в. в возможность решить «польский вопрос» сомневается все большее количество авторов. В историографии поляков все чаще называют «блудными сынами славянской семьи», не говорится об общеславянском единстве и «привязке» польского католичества к Российской империи. Еще в 1856 г. бывший тогда наместником в Царстве Польском князь писал: «Римско-католическое духовенство в политическом отношении неблагонадежно для правительства, а между тем оно имеет влияние на все слои народонаселения всякого возраста и состояния… В Папе они видят не только главу своей Церкви, но и Монарха, присягая в безусловном ему повиновении»[46]. К началу XX в. положение с римско-католическим духовенством в России не только улучшилось, но и стало намного хуже того, что было в середине XIX в.

Общий фон почти всех работ по проблемам католицизма до начала XX в. отразил профессор М. Красножен: «К католикам русское общество и правительство относилось строже, чем к другим иноверцам, хотя никогда не посягало на свободу их совести. Причины этого: постоянное стремление к прозелитизму (пропаганде католицизма среди русских) и бедствия, которые терпела Русь от католической Польши, особенно в смутное время, а также гонения, которые терпели от католиков православные, подпавшие под власть Польши»[47].

По истории Римско-католической Церкви в 1934 г. была впервые издана монография [48]. Автор рассматривает историю Римско-католической Церкви до начала 70-х гг. XIX в. В годы перестройки работа была дополнена очерком [49], охватывающим период с 1871 г. по 1984 г. Оба автора – в контексте истории Католической Церкви – рассказывают и о развитии ее отношений с Российской империей и РПЦ.

Интерес к вопросу о положении римско-католического духовенства в России возрос в 1990-е гг. В самом начале 90-х гг. ХХ в. вышли работы С. Яковенко и Т. Б. Блиновой, посвященные иезуитам в России[50]. В 1991 г. была защищена докторская диссертация Ф. Новинского по польской политической ссылке в Восточной Сибири[51].

В центре внимания исследователей был «польский вопрос»[52] и деятельность иезуитов в России[53]. Авторы стремились с использованием новых документов, осветить различные аспекты истории Римско-католической Церкви в Российской империи[54]. Основной упор делался на освещение наиболее драматичных событий во взаимоотношениях российских властей с католиками[55]. В этот период появились работы, которые рассматривали весь период истории католицизма в России[56].

Необходимо отметить и работы других исследователей, посвященных Римско-католической Церкви, работы священника С. Голованова[57], Л. Воронцовой и С. Филатова[58], В. Задворного и А. Юдина[59], [60], Б. Чаплицкого[61]. В работах 1990-х гг. и начала XXI в. отношения между католическим населением в России и властями исследовались авторами без прежнего идеологического пресса, поэтому разброс мнений на вопрос о месте католиков в структуре российского общества разнообразен: от констатации факта их религиозных ограничений до доказательств отсутствия какого-либо давления на католическое население империи.

Истории Армянской Апостольской Церкви на территории Северного Кавказа посвящены следующие работы: диссертация [62], работа [63], монография [64]. В 1981 г. была опубликована монография [65]. Данная работа основана на материалах как региональных, так и центральных архивов, а также на исследованиях дореволюционных авторов, рассматривающих вопросы деятельности конфессий в Российской империи. Он подробно описывал и анализировал историю армавирской армянской колонии, рассматривая также специфику общественно-политической жизни армян на территории Российской империи.

В 1990-е гг. из работ, посвященных истории лютеран, научным подходом и широкой источноковой базой выделяются монографии [66] и [67], а также работа пастора лютеранской церкви [68]. Данные работы интересны еще и тем, что авторы использовали работы немецких историков и церковных деятелей, рассматривали вопросы строительства правовых отношений между светской и духовной властью. Кандидатская диссертация [69] о немецком населении Северного Кавказа, дает представление о религиозной жизни групп немцев-католиков, меннонитов, лютеран, штундистов.

В историографии проблемы необходимо упомянуть работы , , в которых рассмотрены различные вопросы жизни и деятельности немецкого населения Кубани, Кабардино-Балкарии, Терской области[70], а также работу [71]

В кандидатской диссертации рассматривается проблема протестантства в контексте российско-кавказских взаимоотношений. Западное протестантское миссионерство было неотъемлемой частью политики России на Кавказе. Российское правительство возлагало на него задачу заселения новых территорий и передачи местному населению хозяйственного опыта, а также важную функцию рассредоточения идеологического накала в регионе. Таким образом, справедливо отмечает автор, иностранное миссионерство становилось еще одним фактором утверждения России на Кавказе. Попытка заполнить этно-культурное и, соответственно, конфессиональное пространство немусульманскими элементами приводила к сотрудничеству и более тесному общению русского православного духовенства с представителями христианского мира на Кавказе (армяно-григорианской, грузинской церквами) и к необходимости прислушиваться к миссионерским действиям западных христиан римско-католического и протестантского толков. В работах 1990-х гг. и начала XXI в. отношения между католическим населением в России и властями исследуются авторами без прежнего идеологического пресса, поэтому разброс мнений на вопрос о месте католиков в структуре российского общества разнообразен: от констатации факта их религиозных ограничений до доказательств отсутствия какого-либо давления на католическое население империи.

Следующей религиозной конфессией, рассматриваемой нами в работе, является ислам. Всю литературу, по мусульманской проблеме, можно разделить на две группы: исследования национальной политики в общероссийском масштабе и работы, затрагивающие ее региональные аспекты.

Оба эти сюжета привлекали к себе внимание еще дореволюционных авторов: миссионеров, чиновников, востоковедов, публицистов, т. е. всех тех, кто испытывал научный или практический интерес к российскому мусульманству. Однако в целом, в дооктябрьский период крупных исследований, непосредственно относящихся к вопросам взаимоотношений правительства и мусульман, практически не было. Значительную массу литературы, изданной в дореволюционный период и затрагивавшей некоторые аспекты избранной темы, составляли исследования этнографического и этнокультурного характера, которые в императорской России проводились достаточно интенсивно[72].

Вся научная литература, имевшая непосредственное отношение к данной проблеме, представлена работами двух востоковедческих школ. Первая группа включает труды, принадлежавшие к светскому, «академическому» востоковедению. В оценке российской мусульманской политики и перспектив российских мусульман среди этой части исследователей существовали различные точки зрения. Так, академик отмечал политику веротерпимости, проводимую со времен Екатерины II по отношению к мусульманам, и оптимистично высказывался в отношении будущего ислама[73].

Большой интерес представляют для нас монографии известного востоковеда : «Ислам» и «Культура мусульманства», опубликованные в 1918 г. В данных работах автор исследовал влияние ислама на культурную и общественную жизнь народов Российской империи, выявил особенности взаимоотношений мусульман с представителями других исповеданий[74].

Следующая группа дореволюционных работ принадлежит перу востоковедов-миссионеров, связанных с Казанской духовной академией и ее миссионерским отделением. Практической целью работы казанских исследователей являлась борьба с исламом, поэтому для них характерен тенденциозный подход к российским мусульманам как к подданным, исповедующим крайне вредную и опасную с государственной точки зрения религию[75].

Некоторых сюжетов, исследуемой темы, касались и авторы, изучавшие положение огромной массы российских «инородцев». (Инородцы — особая категория подданных в рамках права Российской империи. Согласно «Своду законов о состояниях» (ст. 762) инородцы подразделялись на:

сибирских инородцев;

самоедов Архангельской губернии;

кочевых инородцев Ставропольской губернии;

калмыков, кочующих в Астраханской и Ставропольской губерниях;

киргизов Внутренней Орды;

инородцев Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской и Тургайской областей;

инородцев Туркестанского края;

инородческое население Закаспийской области;

горцев Северного Кавказа;

евреев)[76].

При всем различии в глубине и полноте проведенного анализа, общим для этой категории работ является верное, как представляется, признание мусульман лояльными и законопослушными подданными[77].

Отдельно авторами рассматривалась история Кавказской войны, которая затронула сознание многих людей в Российской империи в XIX-начале ХХ в., а также проблема присоединения Средней Азии, о которой в те годы мало что знали. В основном подчеркивалась цивилизаторская миссия Российской империи в данных регионах[78].

Интересны записки о путешествии в зону недавних боевых действий на Восточный Кавказ двух англичан – Дж. Аберкромби и А. Каннингема, которые больше интересовались этнографически-лингвистическими аспектами жизни местных горцев. Учитывая интерес Великобритании к этому региону, можно предположить, что данные путешествия и изданные впоследствии книги не прошли мимо британского правительства и спецслужб[79].

В работах С. Эсадзе: «Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны» и «Историческая записка об управлении Кавказом»[80] рассмотрены предпринимавшиеся царским правительством во второй половине XIX попытки законодательно оформить систему управления мусульманами Северо-Западного Кавказа. Автор сформулировал основные задачи конфессиональной политики в указанный период.

После революции непредвзятому изучению темы препятствовало идеологическое и политическое противоборство атеистического государства с исламом. Ярким примером исследований этого периода является монография Л. Климовича[81]. Несомненным достоинством работы выступает богатая источниковая база и оригинальный фактический материал по исследуемой проблеме. В то же время, исследование несет на себе яркую печать идеологизированности.

В рамках периода конца 1920–1930-х гг. следует отметить и работу А. Аршаруни и X. Габидуллина, а также ряда других авторов[82]. На основе многочисленных источников А. Аршаруни и X. Габидуллин фактически впервые в отечественной историографии проанализировали зарождение и развитие панисламизма и пантюркизма у средневолжских татар, которые дальше всех из мусульманских народов Российской империи ушли по пути развития национального и конфессионального самосознания. Это нужно отнести к числу несомненных достоинств работы. В то же время исследователи несколько однобоко показали позицию самодержавия по отношению к этим идеологиям, фактически ограничившись описанием преследований и репрессий. Аналогичные взгляды высказывали и другие советские исследователи[83].

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5