3. Содержать познавательную информацию о количественных и качественных характеристиках «врага».

4. Консолидировать людей на борьбу с идентифицированным противником.[1]

Кроме того, сформированный и периодически актуализируемый «образа врага» может быть использован субъектом политики для своих агрессивных действий. Так созданный администрацией США образ террориста № 1 бен Ладена периодически актуализируется и используется США в своей внутренней и внешней политике.

Глава 9. Применение предложенной концепции конструирования и реализации «жертвы» в политических практиках

Основная цель данного параграфа видится в том, чтобы на конкретных примерах подтвердить обоснованность предложенных в нашем исследовании теоретических подходов и методов анализа процессов конструирования «жертвы» и ее реализации в политических практиках. При этом в наши задачи не входит давать оценки нравственного характера по поводу исследуемых политических практик.

Для анализа реального процессов конструирования «жертвы-героя» нами был выбран сформированный в советский период времени образ Павлика Морозова. Для анализа процессов конструирования «многофункциональной жертвы» - деятельность американских СМИ и администрации Белого Дома по поводу произошедшего 11 сентября 2001 года в США террористического акта. Для анализа процессов конструирования «жертвы-страны», «жертвы-народа» - попытки определенных политических сил Украины представить себя жертвами советской (российской) оккупации, жертвой геноцида. Для анализа процессов конструирования косвенной стороной конфликта «жертвы-этноса», нами был выбран сербско-косовский конфликт. Этот выбор обоснован тем, что, по нашему мнению, именно в процессе формирования этих типов «жертвы» наиболее четко проявляются выявленные нами закономерности и механизмы формирования образов реальных и мнимых жертв, это, во-первых. Во-вторых, в этих примерах наиболее четко прослеживается роль создаваемого образа в формировании конфликтной ситуации, динамике конфликта, и в возможных последствиях.

I. Анализ процесса формирования «жертвы-героя» - Павлика Морозова. В ходе анализа указанной «жертвы» нам предстоит подтвердить (или опровергнуть) разработанные нами теоретические обоснования процесса формирования «жертвы-героя», и в частности то, что этот процесс предполагает такие виды мероприятий по созданию «жертвы» как: актуализация, сакрализация, героизация, гуманизация, «приватизация», историзация (мифологизация), институционализация, объективация, легитимизация и реализация (интернализация) «жертвы». При этом, последовательность проводимых мероприятий по конструирования «жертвы» принципиального значения не имеет.

Прежде чем приступить к непосредственному анализу этапов и механизмов конструирования выбранной нами «жертвы-героя», нам необходимо в общих чертах описать структуру социально-политического конфликта, в результате которого и появилась данная жертва.

I. Стороны конфликта:

Сторона 1 - Коммунистический режим власти.

Сторона 2 - Традиционное российское крестьянство.

II. Объект конфликта – политическая власть в стране.

1.Со стороны политического режима это была борьба за установление тоталитарной политической (экономической, идеологической) власти над крестьянами.

2.Со стороны традиционного крестьянства - борьба за сохранение относительной самостоятельности от произвола государства.

III. Предмет конфликта:

1. Со стороны политического режима – через всеобщую коллективизацию разрушить традиционный уклада жизни и традиционную крестьянскую семью, и установить тотальный контроль за способом производства и распределения произведенного крестьянами продукта.

2. Со стороны традиционного крестьянства это была борьба за сохранение традиционного уклада жизни, способа производства и распределения произведенного продукта.

IV. Формы борьбы в конфликте:

1. Со стороны политического режима борьба принимала различные формы. От массовой пропаганды и агитации до массового террора.

2. Со стороны крестьянства борьба местами принимала формы народного восстания, но в большинстве случаев она проявлялась в различных формах саботажа. В селе Герасимовка Тавдинского района Свердловской области, где имело место гибели Павлика Морозова, наиболее характерной формой борьбы крестьянства против коллективизации был саботаж.

На наличие классового конфликта между крестьянами села Герасимовка и представителями местных органов власти указывает то, что на момент организации суда над «виновниками» гибели подростка (24 ноября 1932 г.) в селе не было ни партийной, ни комсомольской ячейки, и при наличии 100 хозяйств, не было и колхоза. Представители власти объясняли такое положение дел наличием кулацкого заговора, который пытался раскрыть Павлик Морозов.

Актуализация «жертвы» конфликта. Момент формирования «жертвы-героя» - Павлика Морозова - был выбран не случайно. Намеченные партией (ВКПб) сроки окончания коллективизации срывались. Трагическая гибель подростка и «раскрытие кулацкого заговора» давали прекрасный повод для начала нового витка репрессий против не желавших вступать в колхозы крестьян. На неслучайный характер выбранного момента формирования «образа» указывает и то, что убийства детей за доносы, подобные произошедшему в селе Герасимовке, случались и раньше.[101] Но, очевидно, в те периоды времени потребности в подобном «образе» еще не было.

«Приватизация» «жертвы». Непосредственное формирование «жертвы-героя» началось с процесса «приватизации» жертвы. Сложность проблемы заключалась в том, что в убийстве были обвинены ближайшие родственники подростка (дедушка, бабушка, двоюродные братья, отец и др.). В ходе судебных заседаний, необходимо было доказать, что обвиняемые являются классовыми врагами, и что убийство Павлика не что иное, как часть антиправительственного заговора, это во-первых. Во-вторых, необходимо было доказать, что Павлик Морозов является представителем режима, что потерю понесли сторонники коллективизации. С этой целью власти провели целый ряд мероприятий. О предстоящем суде «над убийцами» писали газеты. «Пред началом процесса в городе были организованы демонстрации трудящихся. Плакаты требовали смерти убийцам пионера Павлика Морозова. На митинг перед клубом привели около тысячи детей, включая малышей, из всех школ района. Дети тоже держали плакаты с требованием расстрелять обвиняемых. Для трансляции процесса военные связисты установили 500 репродукторов».[102] Гибель подростка в приговоре суда была квалифицирована как «убийство на почве классовой мести». Дедушку, бабушку, брата и дядю Павлика приговорили к расстрелу по статье 58.8 Уголовного кодекса РСФСР 1927 года – за «Совершение террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций».

Героизация Павлика Морозова началась сразу же после судебного процесса, благодаря которому о гибели подростка стало известно всей стране. В основу этого процесса были положены реальные и мнимые свидетельства того, что Павлику угрожали за его сотрудничество с органами НКВД. Следовательно, героизм состоял в том что, не смотря на опасность, которой подвергался «герой», он продолжал бороться с врагами коллективизации. Перечень «героических» поступков Павла множился с каждой новой публикацией и тиражировался миллионами экземпляров. Но, по словам учительницы подростка Зои Кабиной, «Павлик донес на отца, а, в сущности, больше ничего не сделал, за колхоз он не ратовал, да и не понимал он ничего».[103]

Гуманизация «жертвы-героя». Процесс гуманизации, с одной стороны, облегчался тем, что жертвой был беззащитный ребёнок, но, с другой стороны, осложнялся тем, что донос на родителя с нравственной точки зрения выглядел весьма не приглядно. Выход был найден в том, что «мораль и нравственность носят классовый характер». Поэтому, любые поступки, совершаемые на благо советской власти, являются нравственными. Кроме того, Павлику приписываются слова, в которых он отделяет чувства от убеждений: «Не как сын, а как пионер» «Я отцу - предателю колхоза – требую сурового суда…».[104] Советская пропаганда обосновывала мотивацию поступка Павлика желанием приблизить счастливое будущее всем советским людям.

Мифологизация «жертвы-героя». Сразу же после гибели подростка, усилиями советской пропаганды Павлик стал пионером. Хотя в Герасимовке не было пионерской организации. Затем из рядового пионера он превратился в лидера пионерской организации. Многие авторы писали о нем как о «воспитаннике ленинского комсомола». Другие называли его коммунистом. Одна из статей так и называлась: «Двенадцатилетний коммунист». Чем больше времени проходило после трагической гибели Павлика, тем больше различного рода мифов возникало вокруг его имени, и тем большее количество героических поступков он «совершал».

Институционализация «жертвы-героя» - Павлика Морозова. В день открытия суда над убийцами Павлика Морозова, в Москве начался пленум Центрального комитета комсомола, на котором говорилось об идеологической подготовке юношества к служению партии, и, в частности о том, что «Павлик должен быть ярким примером для всех детей Советского Союза». Имя Морозова зазвучало с трибун съездов и совещаний. Появились указания о написании книг, пьес, сценариев для кинофильмов, прославляющих подвиг пионера-героя. И все эти указания стали воплощаться в различных произведениях творческой интеллигенции.

Сакрализация «жертвы-героя». Вслед за многочисленными литературными и иными произведениями о Павлике Морозове, в стране стали появляться бронзовые и гранитные статуи героя, посвященные ему музеи, в которых юные пионеры давали клятвы верности партии, государству и тому делу, за которое боролся «герой». О местах связанных с жизнью и гибелью героя писалось как о святыне. Их посещение походило на паломничество верующих к святым местам. Юные пионеры клялись в верности и преданности «делу Павлика Морозова». Таким образом, в атеистической стране происходила сакрализация образа.

Объективация «жертвы-героя». Субъективно конструируемый образ Павлика Морозова постепенно приобрел свою собственную сущность. Именем героя называли улицы, школы, корабли и самолеты. Со временем он стал восприниматься как изначальная данность, т. е. приобрел качества объективности.

Объективация «жертвы», по сути, предполагает и её легитимизацию. В советское время мощные идеологические институты и силовые структуры следили за тем, чтобы легитимность сформированного образа «жертвы-героя» не подвергалась сомнению. И только когда тоталитарная власть коммунистической идеологии ослабла, появилась возможность подвергнуть сомнению правомерность «образа». В постсоветское время появилось немало публикаций по поводу весьма спорного образа «жертвы-героя». Но официальные органы власти не торопятся раскрывать все нюансы процесса формирования образа Павлика Морозова. Поэтому сохраняется не только интрига вокруг произошедшего в 1932 году события, но и конфликт между советским режимом и уничтоженным им традиционным крестьянством остается не полностью разрешенным.

Реализация (интернализация) «жертвы-героя». В советское время сконструированный режимом образ Павлика Морозова широко использовался в процессе коммунистического воспитания подрастающего поколения. Миллионы советских детей стремились походить на своего кумира. Но на уровне общественного сознания отношение к сформированному образу было и остается весьма неоднозначным.

II. Анализа процесса формирования «многофункциональной жертвы» на примере деятельности американских СМИ и администрации Белого Дома по поводу произошедшего 11 сентября 2001 года в США террористического акта.

В настоящее время существуют различные версии того, кто являлся заказчиком и подлинным исполнителем терактов, произошедшего 11 сентября 2001 года в США.[105] Но в задачи нашего исследования не входит выявление этих проблем. Мы можем только констатировать, что данный теракт был весьма эффективно использован США для формирования образа многофункциональной жертвы, который (образ) стал использоваться администрацией Соединенных Штатов в качестве оправдания своей последующей агрессивной внешней политики.

Жертва-страна. Сразу же после теракта президент США Буш сделал заявление о том, что его страна стала жертвой международного терроризма, и что отныне Соединенные Штаты имеют все основания наносить ответные удары по террористам в любой точке мира. Охвативший после событий 11 сентября население США страх ограничил свободу их восприятия и мышления, а также и свободу выбора. Движимые всеобщим стремлением устранить угрозу новых терактов, американцы поддержали своего президента. Так же как и российское общественное мнение, после взрывов жилых домов осенью 1999 года поддержало стремление президента Путина провести «антитеррористическую операцию» в Чечне. Разные страны и события, но социально-психологические механизмы реакции на теракт и появление жертв один и тот же. Восприятие своей страны как жертвы агрессии сплотили нацию. Около 90 процентов американцев выразили поддержку Бушу в его стремлении «наказать» виновников теракта.[106]

Жертва-трагедия. Суть «жертвы-трагедии», как уже говорилось, заключается в том, чтобы представить произошедшее событие как удар судьбы. Сконцентрировав внимание людей на трагизме попавших в ситуацию жертв, и намерениях проявить заботу о пострадавших людях, администрация США вывила из-под критики и наказания своих сотрудников, отвечающих за безопасность страны. Популярность президента Буша, как уже говорилось, даже возросла.

Жертва-утрата. В процессе конструирования «жертвы-утраты», на первый план выдвигаются количественные характеристики пострадавших. При этом чем большее количество людей стали жертвами конфликта, тем больше оснований имеет потерпевшая сторона для предъявления претензий к виновной в появлении жертв стороне. В результате теракта 11 сентября 2001 года погибли 2750 мирных жителей. Это самый жестокий и кровавый теракт в истории США. Все это дает весомые основания для поиска и наказания виновников произошедшего события, т. е. для возмездия.

Жертва-герой. В событии 11 сентября были и свои герои, которые, рискуя своей жизнью, помогали другим. Имена героев выявлялись и множились. Их подвиги стали основанием для гордости и подражания. К шестой годовщине трагического события на месте гибели людей был построен мемориальный комплекс. Образ «жертвы-героя» анализируемого теракта, в той или иной последовательности прошел (проходит) основные стадии своего формирования, проанализированных нами выше.

Каждый из видов многофункциональной жертвы играет свою роль в конфликте и в политических отношениях, и в зависимости от потребностей создателей образа может актуализироваться в той или иной ситуации. В целом каждый из видов жертвы способствуют формированию более основательного многофункционального образа жертвы.

Администрация Соединенных Штатов стремится с максимальной пользой для себя использовать созданный образ многофункциональной жертвы. По мнению аналитиков, «она превратила 11 сентября в мандат вседозволенности… Наиболее вопиющий пример – война в Ираке».[107]

III. Особенности процесса формирования «жертвы-страны», «жертвы-народа». Выше уже говорилось о попытках таких стран как Украина, Польша, Литва, Латвия, Эстония, Грузия представить себя жертвами советской (российской) оккупации. Законодательные органы большинства этих стран приняли соответствующие законы и постановления о том, что их страна (народ) стала жертвой насилия со стороны СССР и, соответственно, России. Так, сейм Литвы в начале 2007 года одобрил резолюцию «О возмещении ущерба от оккупации СССР», в которой литовские депутаты требуют от России как правопреемницы СССР выплатить их государству компенсацию за «советскую оккупацию» в размере 28 млрд. долларов. Но наиболее решительные и масштабные действия по формированию образа Украины - «жертвы-страны», «жертвы-народа», и обвинению России в голодоморе предпринимаются в Украине. Используя разработанную нами методологию анализа процессов формирования образа «жертвы» попытаемся разобраться в причинах актуализации и особенностях процесса формирования «жертвы-страны», «жертвы-народа» в Украине.

В процессе конструирования «жертвы-страны», «жертвы-народа», в основном используются уже указанные выше мероприятия по созданию образа «жертвы»: актуализация, сакрализация, героизация, гуманизация, «приватизация», мифологизация, институционализация, объективация и легитимизация образа «жертвы». Но в этом процессе имеются и свои особенности. Во-первых, актуализация «жертвы-народа» предполагает выявление и актуализацию образа внутреннего или внешнего врага, виновного в появлении жертвы. При этом выявленного врага необходимо «обезвредить», наказать, осудить, потребовать с него возмещения моральных и материальных потерь. Во-вторых, образ «жертвы-страны» («жертвы-народа») по своим количественным и качественным характеристикам должен быть весьма значительным, масштабным, чтобы он воспринимался как трагедия целой страны (народа). В-третьих, страна ставшая жертвой, как правило, вызывает сочувствие у мировой общественности и может претендовать на определенные льготы в международных отношениях. Но для этого формируемый образ должен получить международное признание.

Рассмотрим названные особенности конструирования «жертвы-страны» («жертвы-народа»).

1.Актуализация «жертвы». Выше уже говорилось, что момент начала процесса конструирования «жертвы», или актуализация ранее сформированного образа жертвы выбирается осознанно, т. е. в нужный момент времени, когда влияние создаваемой или актуализируемой «жертвы» на развитие политических отношений (на динамику конфликта) будет максимальным. События последних лет в Украине свидетельствуют о том, что украинский народ, по сути, разделился на два примерно равных по количественному составу и политическому весу лагеря: 1) сторонников прозападной ориентации (сторонников президента В. Ющенко), и 2) сторонников пророссийской ориентации (сторонников бывшего премьер-министра В. Януковича). При этом, большинство украинцев выступают против вступления Украины в НАТО. Используя трагические события голодомора, Ющенко пытается представить Россию как основного виновника гибели миллионов украинцев. Таким образом, конструируя образ «жертвы-страны» («жертвы-народа»), Ющенко и его сторонники одновременно формируют образ агрессора, образ враждебного украинскому народу государства – России. Если украинскому народу и мировой общественности удастся навязать конструируемые образы, то ряды сторонников Ющенко могут значительно возрасти. Так, выступая на мероприятии посвященному очередной годовщины трагических событий (26 ноября 2007 г.), президент Ющенко выразил надежду, что тема голодомора станет основной для консолидации всей украинской нации.[108]

2.Значимость и масштабы конструируемой «жертвы». Одной из проблем, возникшей у создателей «жертвы-страны», это проблема оценки реальных масштабов трагедии 1932 – 1933 гг. Так, по расчетам Сергея Максудова - одного из исследователей голодомора, который, по его словам, посвятил этой проблеме более 25 лет, общие потери Украины в годы Большого террора (1927 – 1937 гг.) варьируются от 3 до 4,5 миллионов человек. Сюда входят и умершие от повышенной смертности, и расстрелянные при раскулачивании, и умершие в ссылке так называемые кулаки. Непосредственно на время голода конца 1932 – 1933 годов приходится 2 – 2,5 миллиона человек, «хотя и тут непосредственными причинами смерти было не отсутствие еды, а обострившиеся хронические заболевания».[109]

Количество невинно замученных голодом людей по любым оценкам является запредельным. Но некоторые создатели образа называют цифры, на порядок превышающие научно обоснованные. Это, во-первых, увеличивает глубину и масштабы трагедии – создаваемый образ становится более весомым. Во-вторых, значительное завышение количества погибших на Украине выделяет эту страну, этот народ из общей системы пострадавших во время голодомора народов СССР. В-третьих, значительное увеличение количества жертв, прежде всего, увеличивает долю погибших украинцев в самой Украине, т. к. количество реально погибших представителей других наций в искусственно завышенной цифре становится не столь значимым.

Искусственное завышение жертв голодомора в Украине как бы выделяет украинский народ из общей трагедии, постигшей многие народы бывшего Советского Союза, создает впечатление, что террор был направлен, прежде всего, на украинский народ, который стал жертвой целенаправленного геноцида. С методологической точки зрения здесь речь идет не только о стремлении повысить значимость создаваемого образа «жертвы», но и о такой процедуре как «приватизация» жертвы.

3. Международное признание конструируемой «жертвы». Признание создаваемой «жертвы» предполагает его институционализацию и легитимизацию. При этом ключевым является вопрос о том, в каком «статусе» признается имевшая место «жертва». Так, если это «жертва-трагедия», то она, как уже говорилось, не предполагает обязательного поиска и наказания посягателей. Если же это «жертва-народ» (жертва геноцида), то возникает необходимость определить и наказать виновных в геноциде. В принятом Генеральной ассамблеей ООН в 2003 году «Совместном заявлении» голод в 1930-е годы на территории СССР был назван не геноцидом, а трагедией украинского народа. Однако в ноябре 2006 года Верховная рада Украины признала голодомор геноцидом. 6 декабря 2006 года Польский сейм также признал голод на Украине геноцидом украинцев. Вслед за Польшей аналогичные «признания» сделали: Конгресс США, парламенты Грузии, Литвы, Венгрии и некоторых других стран.[110] Таким образом, в настоящее время и в самой Украине и на международной арене развернулась политическая борьба за то, как квалифицировать произошедшую в 30-е годы прошлого столетия на территории СССР трагедию.

Выход из создавшейся (формируемой) конфликтной ситуации может быть найден, если российская сторона предпримет ответные действия по выявлению реального количества невинно замученных людей, как на территории Украины, так и в других регионах бывшего СССР, где происходили аналогичные события. В частности, можно инициировать создание совместной российско-украинской комиссии, «усиленной» авторитетной международной организацией, которая могла бы провести объективное расследование голодомора. Аналогичным методом можно решать и другие подобные случаи появления стран и народов, которые объявляют себя «жертвой» и конструируют соответствующие образы.

IV. Анализ процесса конструирования «жертвы-этноса» косвенной стороной конфликта. В качестве объекта анализа мы, как уже говорилось, выбрали один из наиболее острых, трагических и непредсказуемых по своим последствиям конфликтов современности – сербско-косовский конфликт.

Автономный край Косово входит в состав Сербской республики (Югославия). 90 процентов населения края до 1999 года составляли этнические албанцы и лишь 10 процентов сербы. Косовские албанцы многие годы стремились отделиться от Сербской республики и создать свое независимое государство. Центральное просербское правительство всячески препятствовало отделению Косова, мотивируя это тем, что этот район является исконно сербской территорией - колыбелью зарождения сербской нации. В 1999 году между армией Сербии и Армией освобождения Косова (АОК) начались полномасштабные военные столкновения. Среди мирного населения с обеих сторон появились многочисленные жертвы.

Соединенные Штаты и их союзники в качестве «жертвы» конфликта признали косовских албанцев, а правительство Слободана Милошевича и Сербскую армию позиционировали как «агрессора». Такая позиция была навязана и международным организациям, и международному общественному мнению. Сложившуюся не тот момент (1гг.) конфликтную ситуацию можно смоделировать, используя предложенную нами в главе 3 структуру конфликта (рис. 5).

Рисунок 5

Структура сербско-косовского конфликта ( гг.)

Сторона 1 – жертва	Сторона 2 – посягатель
Косовские албанцы	Сербия

Косвенная сторона 1	«Третья сторона»	Косвенная сторона 2
США и их союзники	ООН, ОБСЕ, Европейский Союз	На тот период времени отсутствовала

Процесс целенаправленного конструирования «жертвы-этноса» США и их союзники начали с актуализации проблемы многочисленных жертв, среди мирного населения. Для этой цели использовались многочисленные СМИ и различные дипломатические каналы. Результатом актуализации проблемы явилось создание Дипломатической миссии наблюдателей в Косово (ДМНК), которая с разрешения президента Сербии Милошевича (на которого было оказано давление со стороны «международной общественности») в конце 1998 г. была допущена в Косово. В январе 1999 г. Миссия «открыла» захоронение в Рачаке, в котором якобы находились многочисленные тела убитых сербами албанских мирных жителей. Позже будет доказано то, что данное захоронение было создано специально и что найденные там тела принадлежат боевикам Армии освобождения Косово. Но на тот момент заранее подготовленная постановка удалась. Произошла, согласно исследовательской концепции, «приватизация» жертвы. Растиражированная многочисленными СМИ мнимая «жертва» стала «объективной реальностью». Сербскую сторону обвинили в целенаправленном уничтожении мирных албанцев. В марте 1999 г. авиация НАТО, без санкции Совета безопасности ООН, подвергла суверенную страну жестокой бомбардировке, в результате которой военная и экономическая мощь Сербии была подорвана. Сербию вынудили вывести свои войска из Косова. В зону конфликта были введены миротворческие войска KFOR (международные миротворческие силы), контролируемые НАТО. По сути, произошло фактическое насильственное отделение Косова от Сербии. Большая часть сербского населения Косова вынуждена была покинут свои дома и превратится в беженцев. Оставшиеся в Косово сербы стали заложниками во враждебно настроенном против них албанском большинстве.

В феврале 2007 года Парламент сербского края Косово в одностороннем порядке провозгласил свою политическую независимость от Сербии. Это политическое событие «взорвало» политическую стабильность в Европе и вызвало огромный резонанс во всем мире. Часть государств (США, Австралия, Турция, Великобритания, Германия, Италия и другие), поспешили признать Косово в качестве независимого государства. Противники независимости Косова (Россия, страны СНГ, Китай, Испания, Греция и другие), считают акт провозглашения независимости незаконным с точки зрения мирового права. Таким образом, мир раскололся, и возникла новая конфликтная ситуация, в которой многие страны идентифицируют Сербию с «жертвой» не правовой политики СШИ и их союзников.[111]

Глава 10. Конфликтный потенциал реальных и мнимых «жертв» в современной России

Нерешенные в прошлом конфликтные противоречия и проблемы связанные с жертвами этих конфликтов не разрешаются сами собой. Они периодически актуализируются в моменты обострения политических отношений и нередко усугубляют и без того непростую ситуацию в стране. Так, до сих пор не утихают споры по вопросам о количестве жертв сталинских репрессий. Каждый год обнаруживаются новые, ранее не известные захоронения невинно казненных людей, раскрываются новы преступления антинародного режима. Среди россиян немало тех, кто считает себя и своих родственников жертвами сталинских репрессий. В преддверии 75-й годовщины Голодомора актуализировалась проблема реально пострадавших во время голода 1гг. людей. Не полностью разрешенные проблемы «жертв» прошлых конфликтов становятся предлогом различного рода спекуляций в международных отношениях. Все эти проблемы, доставшиеся нам от прошлой эпохи, ждут своего решения.

Но существуют проблемы «жертв», которые возникли уже в постсоветской России, и которые непосредственно оказывают влияние на уровень социальной напряженности и состояние социально-политических отношений в стране. Это, прежде всего, ощущение людей, что они являются жертвами экономических реформ и антинародной политики государства. К таковым относят себя «жертвы» либерализации цен, «жертвы» приватизации, «жертвы» дефолта, «жертвы» монетизации льгот и другие. Кроме того, неуверенность многих людей в завтрашнем дне, страх за себя и своих близких у многих людей создают ощущение, что они являются потенциальными жертвами: политического режима, террористов, криминала, произвола чиновников и правоохранительных органов, экономических афер и др.

В этом параграфе нашего исследования на основе анализа данных различных социологических исследований мы попытаемся выявить конфликтный потенциал реальных и мнимых «жертв» в современной России.[112]

Жертвы сталинского режима власти. По результатам опросов ВЦИОМ (октябрь – декабрь 2007 г.), спустя 70 лет 1937-й год остается в памяти каждого второго россиянина (47%) символом сталинского террора, массовых репрессий. При этом подавляющее большинство людей считают, что жертвами террора стали в основном невиноватые, честные граждане. Так 51% из числа опрошенных считают, что репрессиям подверглись в основном честные граждане, которых оклеветали, 32% считают, что часть из репрессированных были виноваты, часть – нет. И только 2% считают, что подвергшиеся репрессиям в основном были вредителями и врагами советской власти, 4% - в основном коммунисты, совершившие много преступлений в период гражданской войны и ранние годы советской власти, 11% затруднились ответить.[113]

На вопрос: «Как Вы сегодня оценили репрессии тех лет?», 19% ответили – «Это было сознательное преступление Сталина, которому не может быть оправдания», 33% - «В репрессиях тех лет виноват не один Сталин, а созданная им система власти». 19% опрошенных ответили, что это была крупная ошибка Сталина, 16% - считают, что бороться с врагами народа в принципе было необходимо, но при этом допускались перегибы, страдали невинные люди. И только 2% опрошенных полностью оправдывают репрессии – «Это был правильный и необходимый шаг советской власти». Оценивая проведенную в 1937 году «чистку» рядов вооруженных сил, в результате которой репрессиям подверглись многие видные военачальники, 70% респондентов ответили, что это стало одной из причин неудач Красной армии в первый период войны. (Там же).

Весьма значительными являются различия в оценках количества жертв сталинских репрессий. Так, 4% респондентов считают, что жертвами стали несколько десятков тысяч человек, 20% - несколько сот тысяч человек, 36% - несколько миллионов человек, 13% - несколько десятков миллионов человек, 27% затруднились с ответом.[114] Такой «разброс» оценок, по нашему мнению, обусловлен, во-первых, дефицитом объективной официальной информации по всем пострадавшим от тоталитарного режима людям, во-вторых, различиями в оценках самого сталинского режима (различиями политических культур).

Не смотря на то, что после трагических событий 1937 года прошло более 60 лет, многие россияне продолжают считать себя и своих родственников жертвами сталинского террора. Так, на вопрос: «А среди Ваших родственников, были те, кто-либо погиб в эти годы в заключении, либо получил «срок» в сталинских лагерях?», 20% опрошенных ответили «Да», 50% - «Нет», 24% - «Точно не знаю» и 6% затруднились ответить.[115]

Приведенные данные свидетельствуют о том, что более половины участвовавших в опросе людей считают, что в 1937 году в ходе репрессий пострадали в основном невиновные люди, то есть «жертвы». Еще 32% опрошенных считают, что среди пострадавших были как виноватые, так и не виновные. При этом пятая часть населения страны идентифицирует себя и своих родственников с жертвами политического режима.

Жертвы приватизации. 29 декабря 1991 года указом президента РФ Бориса Ельцина были утверждены основные положения программы приватизации государственной собственности в России. 14 августа 1992 года Ельцин подписал указ о системе приватизационных чеков – ваучеров, которые, по замыслу авторов приватизации, должны были стать эквивалентом получаемой каждым гражданином доли государственной собственности. Балансовая стоимость производственных фондов Российской Федерации в 1991 году была оценена в сумму 1,260 трлн. рублей. Разделив эту сумму на численность населения страны (148,7 млн.) и округлив полученное число в большую сторону, разработчики программы приватизации определили стоимость ваучера – 10 тысяч рублей. В 1991 году на эти деньги можно было купить подержанный, но в хорошем состоянии автомобиль «Жигули» или «Москвич». Предполагалось, что ваучеры будут расти в цене. Исходя из этого, один из основных руководителей программы приватизации А. Чубайс заявил, что уже к концу 1992 года стоимость полученной на один ваучер доли собственности будет равна по стоимости двум автомашинам «Волга».