Исследователи выделяют три основных вида политического участия: «1) несвободное или неосознанное, например, основанное на спонтанном волевом импульсе, на обычае или на каком-то принуждении; 2) сознательное но не свободное – человек руководствуется осмысленной им потребностью следовать жестким нормам и правилам; 3) сознательное и свободное».[79]

С нашей точки зрения, участник может сознательно или не вполне осознано принимать участие в социальных и политических событиях, например, поддерживая своим участием того или иного субъекта; может случайно быть вовлеченным в конфликт, например, оказавшись в зоне «боевых действий». Участником социально-политического конфликта можно стать и по принуждению. Так, например, при коммунистическом режиме в СССР, как уже говорилось, власти принуждали людей участвовать в массовых социальных и политических мероприятиях (субботниках, митингах, демонстрациях и др.), в том числе и в показных «социально-политических конфликтах». А к тем, кто не желал быть «массовкой» в чужой политической игре, применяли различные формы наказания. Во время мировых войн многие небольшие государства были вынуждены принимать участие в «чужом» конфликте из-за угрозы быть уничтоженными более сильным «союзником».

Итак, участники социально-политического конфликта – это индивиды, группы, организации, трудовые коллективы, социальные общности, политические институты, государства, в силу тех или иных причин и обстоятельств вовлеченные в конфликт и принимающие в нем участие.

В ходе развития социально-политического конфликта субъекты и участники могут меняться местами. Так, например, рядовой участник массового политического события может осознать свой интерес в политике и выдвинуться в лидеры, или быть избранным на руководящую политическую должность. А бывший политический функционер, утратив легитимность и занимаемую должность, может пополнить ряды простых участников социально-политического процесса.

Существуют несколько моделей социально-политического участия:

● базовая модель – учитывающая социально-демографические характеристики участников социально-политического процесса;

● когнитивная модель – основанная на учете внутреннего мира и субъективных представлениях участников о существующей реальности;

● ценностная модель – учитывающая влияние набора определенных ценностей на вовлеченность в социально-политический процесс;

● модель социальной депривации (фр. deprivation – лишенность, угнетенность) – обусловленность социально-политической активности различными видами социальной неудовлетворенности людей;

● интегральная модель политического участия, учитывающая взаимодействие различных факторов.[80]

Большие социальные общности становятся непосредственными социально-политическими субъектами, как правило, во время массовых политических событий: восстаний, революций и т. д. Но в «спокойное» время они участвуют в политическом процессе (социально-политическом конфликте) либо через своих представителей, т. е. опосредованно, либо поддерживают своего представителя (субъекта) теми или иными действиями. Поэтому в таких случаях к ним лучше подходит определение «участники» социально-политического конфликта.

Можно выделить несколько вариантов участия (не участия) личности в политике:

Активное деятельное участие, когда политика является для личности профессией, призванием и/или смыслом жизни.

Ситуационное участие, когда индивид участвует в политике, решая свои личные или групповые проблемы, либо выполняя свой гражданский долг, например, принимая участие в выборах или выражая позицию соей социальной группы на политическом митинге.

Мотивированное неучастие, как протест против проводимой политическими акторами политики.

Мобилизационное участие, когда индивида принуждают принимать участие в тех или иных общественно-политических мероприятиях или событиях. Такое участие является наиболее характерным для тоталитарных и авторитарных режимов власти.

Отстранение от любых социальных иполитических событий, нежелание участвовать в социально-политическом процессе, обусловленное личной аполитичностью и пассивностью.

В первых трех названных выше вариантах личность выступает в роли субъекта политики, так как в определенной мере может оказывать воздействие на политический процесс. В последних двух вариантах личность не является субъектом политики. Аполитичные и пассивные личности легко поддаются политической манипуляции и, как правило, становятся объектом в «чужой» политике. В таких случаях уместно напомнить слова, ставшие афоризмом: «Если вы не хотите заниматься политикой, то политика сама, рано или поздно, займется вами».

Степень вовлеченности личности в политику (социально-политический конфликт) зависит от многих субъективных и объективных факторов. Перечислим некоторые из них:

● уровень политической культуры, гражданское самосознание и индивидуальная социальная активность личности;

● степень ущемленности личных и групповых интересов и желание их защитить;

● объективно сложившиеся условия и предпосылки, стимулирующие социально-политические изменения в обществе;

● реально возникшая в обществе (регионе) социально-политическая и экономическая ситуация;

● обладание различного вида капиталом (экономическим, политическим, символическим и др.), позволяющее личности опираться на поддержку определенных социальных групп.

Подавляющее большинство рядовых граждан, как уже говорилось, имеет возможность стать (ощутить себя) субъектами политики лишь в определенные периоды, например, во время выборов, референдумов, политических демонстраций и др. В обычное время субъективная политическая деятельность является монополией профессионалов.

Одним из способов вовлечения людей в те или иные социальные и политические события, в том числе и в социально-политические конфликты, является политическое манипулирование. Это особые способы и приемы скрытого управления политическим сознанием и поведением людей с целью принудить их действовать (или бездействовать) вопреки собственным интересам.

Существуют несколько основных способов политического манипулирования.

1) Манипулирование, основанное на лжи и обмане. Такое манипулирование носит авантюристический характер. Но если «манипулятор» учитывает недостаточную информированность людей, их эмоционально-психологическое состояние и желание (готовность) слушать его, то люди начинают верить манипулятору и сами становятся ретрансляторами (передатчиками) ложной информации.

2) Манипулирование, основанное на популизме. «Манипулятор», обладая хорошими ораторскими данными и способностями убеждать, обещает людам решить их наиболее насущные проблемы, например, повысить пенсии, снизить налоги и т. д. При этом он может манипулировать какими-то цифрами, результатами исследований, доказывая, что выполнить данные им обещания не составит труда. На деле же манипулятор осознает невыполнимость своих обещаний, но люди ему верят, потому что слышат то, что желают услышать от потенциального представителя власти.

3) Создание социальных мифов как способ манипулирования. Наиболее преуспели в создании мифов тоталитарные режимы: коммунистический в СССР и фашистский в Германии. Большевики создали миф о будущем коммунистическим рае, который неизбежно наступит для всего человечества. Многие люди старшего поколения и в наше время не утратили веру в этот миф. Фашистский режим в Германии создал миф о великой германской (арийской) нации, которой самой судьбой предопределено править миром. Создание мифов приносит политические дивиденды и сейчас. Так, например, в начале 90-х годов ХХ в. главный инициатор ваучеризации страны А. Чубайс всячески распространял миф о том, что через несколько лет на каждый ваучер можно будет приобрести автомобиль, а то и два. Народ в большинстве своем поверил и в итоге оказался обманутым.

4) Наклеивание ярлыков как способ манипулирования. Для компрометации своих оппонентов «манипулятор» без веских доказательств наделяет личность или социальную группу (политическую партию) унизительной и оскорбительной кличкой или эпитетом, например: «фашисты», «националисты», «красно-коричневый» и др.

5) «Подготовка карт» или искажение фактов. С помощью откровенной фальсификации, искажения действительных фактов или сфабрикованных опросов общественного мнения, людям внушают мысль о неизбежной победе той или иной партии или политического лидера. При этом манипулятор может и не дискредитировать главных своих оппонентов, но навязчиво намекать на то, что данная партия или лидер не имеют никаких шансов и голосовать за них бессмысленно.

6) Контроль за средствами массовой информации (СМИ). Если СМИ находится в руках тех или иных политических сил, то для них открываются самые широкие возможности для манипулирования. Дозированная подача информации создает положительный образ одних и негативный образ других. Весь трагизм положения заключается в том, что оппоненты не имеют возможность высказывать свое мнение и защищать свои интересы. Особенно актуальной эта проблема является на окраинах России, где почти все СМИ находятся в руках местной администрации. На международной арене Соединенные Штаты и их союзники, обладая более широкими финансовыми и политическими возможностями чем их оппоненты, также нередко используют подконтрольные им СМИ для манипуляции общественным сознанием. Особенно наглядно это проявилось во время сербско-косовского (1998 – 1999 гг.) и грузино-осетинского (август 2008 г.) конфликтов.

7) Манипулирование на «доверии» или ложной значимости объекта манипулирования. Такой вид манипулирования используется в ходе вовлечения молодежи (подростков, юношей, девушек) в различного рода радикальные (экстремистские, националистические) организации. Суть манипулирования состоит в том, что людям с не вполне сформировавшейся психикой и мировоззрением внушают, что именно им выпала историческая миссия принять участие в тех или иных политических событиях, освободить страну от ненавистного режима или от «неполноценной» расы, стать реальными творцами истории и т. д. Этим, в частности, объясняется то, что в так называемых цветных революциях основными участниками массовых событий является молодежь.

По мнению исследователей, в современной России «мода на пенсионеров на митингах уже прошла», и теперь взрослые «дяденьки», пользуясь романтическими или конъюктурными устремлениями молодых, используют их в политической борьбе в роли «пехоты».[81]

Внутренняя оппозиция в структуре противоборствующей стороны.

Противоборствующая сторона политического конфликта, как уже говорилось, имеет сложную структуру, которая может включать в себя и такой элемент как «внутренняя оппозиция»

Оппозиция (лат. opposition – противопоставление) – противодействие, сопротивление, противопоставление своих взглядов, своей политике какой-либо другой политике, другим взглядам. Оппозиция может, с нашей точки зрения, находиться на различных уровнях конфронтации с доминирующей силой в структуре противоборствующей стороны:

● лояльная оппозиция, которая может иметь свое мнение, свою позицию по тем или иным проблемам, вступать в диалог, отстаивать свое мнение, критиковать позицию доминирующего большинства, но в целом корректно, доброжелательно относиться к мнению большинства. В состоянии внешнего конфликта такая оппозиция «работает» для достижения общей победы над противоборствующей стороной (внешним противником);

● радикальная оппозиция – настроенная на решительную борьбу с доминирующим большинством, но действующая в рамках существующего законодательства. В условиях внешнего конфликта она может использовать просчеты и неудачи доминирующего большинства для укрепления своих позиций и «захвату» власти. Так, например, во время первой мировой войны произошла Февральская буржуазно-демократическая революция (1917 г.). Воспользовавшись неудачами на фронте и отречением царя от престола, к власти пришли буржуазные и мелкобуржуазные партии (кадеты, октябристы, меньшевики, эсеры и др.). Однако во внешнем конфликте (первой мировой войне) они продолжали прежнюю политику царизма;

● непримиримая оппозиция – ведущая решительную борьбу с правящим режимом (доминирующим большинством) и использующая для этих целей любые доступные средства, в том числе и вооруженные (насильственные) формы, борьбы. Яркий пример тому – большевики, которые, как непримиримые противники самодержавия, делали все возможное, чтобы Россия потерпела поражение в первой мировой войне. Таким образом, они хотели ослабить правивший режим и захватить власть.

Все эти уровни взаимодействия и противодействия оппозиции с правящим режимом и доминирующим большинством в условиях внешнего конфликта, весьма условны и динамичны. Поэтому, в зависимости от складывающейся ситуации, оппозиция может переходить из одного уровня оппонирования (противоборства) в другой.

Необходимо также иметь ввиду что в условиях внешнего конфликта, правящее большинство получает дополнительные основания для более решительной борьбы с оппозицией.

«Пятая колонна» в структуре противоборствующей стороны. Понятие «пятая колонна» возникло во время национально-революционной войны испанского народа 1гг., когда генерал Э. Мола, командовавший четырьмя колоннами, наступавшими на Мадрид, заявил, что у него есть еще «пятая колонна» в самом городе, имея в виду агентуру, которая занималась шпионажем, диверсиями, саботажем и в решающий момент должна нанести удар с тыла. Но само это явление было известно с древнейших времен. Суть данного феномена заключается в том, что в тылу конфликтующей стороны (в самой ее структуре) находятся прямые и косвенные сторонники внешнего противника, которые помогают противоположной стороне одержать победу над «своими». Так, например, большевики во время первой мировой войны финансировались Кайзеровской Германией и приложили немало усилий для поражения России.

Во время 2-й мировой войны «Пятой колонной» называли фашистскую агентуру, которая помогала Германии захватывать и порабощать другие страны. В период массовых политических репрессий в СССР (конец 30-х гг. XX века) к «Пятой колонне» относили всех «несогласных с генеральной линией партии», а вернее – всех репрессированных. Так, почти все репрессированные видные военные командиры и политические деятели (Тухачевский, Якир, Бухарин, Рыков и др.), обвинялись в том, что они являлись агентами различных иностранных разведок.

В современных условиях «пятая колонна» широко используется американскими спецслужбами для устранения неугодных США политических режимов в суверенных государствах. Например, «Пятая колонна» была использована при смещении Слободана Милошевича в Югославии, Эдуарда Шеварднадзе в Грузии и др. Для социально-политической и экономической дестабилизации СССР, а затем и России Западные спецслужбы также использовали «пятую колонну».

Особенно наглядно роль «пятой колонны» проявилась в первом Чеченском конфликте (1994 – 1996 гг.). «Всякий раз, когда бандформирования в Чечне находились под угрозой уничтожения, из Центра следовали приказы о приостановке наступления федеральных войск...».[82] Кроме того, представители многих российских средств массовой информации, по сути, помогали Западным СМИ формировать в общественном сознании из чеченских боевиков и наемников положительный образ «защитников независимости и демократии», а российская армия представлялась в образе безжалостного агрессора. Нечто подобное, но в значительно меньших масштабах, происходило и во время грузино-осетинского конфликта (август 2008 г.)[83].

В своей книге «Государственный переворот. Стратегия и технологии» (М., 2006 г.) Олег Глазунов подробно описывает способы формирования «пятой колонны» в тылу противника. В книге содержится интересный материал о том, как американские спецслужбы разлагали советскую партийную номенклатуру и вербовали из ее среды своих прямых и косвенных сторонников.[84]

В настоящее время многие высокопоставленные чиновники в России имеют тайные счета в зарубежных банках, на подставных лиц скупают недвижимость за границей, там же они обучают своих детей. Благополучие этих чиновников во многом зависит от лояльности к ним их зарубежных покровителей. Но за эту лояльность необходимо расплачиваться национальными интересами «своей» страны. Очевидно, вследствие этой «расплаты» в 90-е гг. прошлого века были ликвидированы многие стратегически важные для России предприятия и целые отрасли производства, принимались вредные для российской экономики и общества законы, саботировались важные решения. Мотивация предательства российской элитой наших национальных интересов весьма убедительно описана в книге «Искушение глобализмом».[85]

Понятие «пятая колонна» включает в себя различные категории людей, так или иначе наносящих вред «своим» (конфликтующей стороне, стране, народу, этносу и др.). Можно выделить следующие категории людей, составляющих «пятую колонну» и мотивы их «предательства»:

1. Заранее подготовленные и засланные в тыл реального или потенциального противника люди (шпионы, скрытные диверсанты, саботажники и пр.), которые сумели адаптироваться и воспринимаются окружающими как «свои».

2. Люди, находящиеся в глубокой оппозиции к правящему режиму (политическому субъекту), составляющему основу противоборствующей стороны, и воспринимающие внешнего «врага» как союзника и освободителя. Например, многие советские граждане, особенно из числа тех, кто пострадал от коммунистического режима, восприняли вторжение фашистских войск (1941 г.) как начало освобождения от ненавистного режима и осознанно шли на сотрудничество с немцами.

3. Завербованные тем или иным способом люди, которые согласились сотрудничать с внешним врагом. При этом причины и мотивы «предательства» могут быть следующие: принуждение, подкуп, шантаж, неверие в победу своей стороны и пр.

4. «Миссионеры» - люди, считающие окружающую социокультурную среду слишком инертной (отсталой, ленивой), не понимающей своей выгоды от идентификации с некими внешними «референтными» группами. Так, по мнению , «сначала, когда еще не иссякли надежды на мировую пролетарскую революцию, большевики ощущали себя в России «пятой колонной» пролетарского Запада, затем – «пятой колонной» социализма в крестьянской стране». Ради торжества мировой революции, большевики готовы были принести в жертву десятки миллионов не вполне подготовленного к революции (по их мнению) российского народа. Но, не дождавшись поддержки из вне, они, по сути, объявили войну собственному народу. И в этой войне «речь шла не столько о классовой борьбе, сколько о разрушении социокультурного ядра России как особой цивилизации».[86]

проводит параллель между положением большевиков в 30 – 40-е гг. прошлого века и положением либеральных реформаторов в 90-х годах. И в том и в другом случае речь идет «о психологии сектантского меньшинства, живущего не обычной национальной жизнью, а «по книге», написанной на стороне, по заемному учению…- ему враждебны менталитет большинства и его культурная традиция, оно опасается пробуждения национальной памяти и достоинства. Этому меньшинству необходима цивилизационная солидарность Запада».[87] Отношение «миссионеров» к собственному народу как к «туземному населению» идентифицирует их с «пятой колонной».

Особенно велика роль «пятой колонны» в осуществлении «цветных революций». Когда засланные или завербованные агенты противника искусственно создают в стране, выбранной в качестве жертвы, поля социальной и политической напряженности, помогают своим нанимателям конструировать необходимые «жертвы» и образы врагов, провоцируют социальные конфликты.[88]

Б) Возможные положения жертвы в социально-политических конфликтах

Жертва социально-политического конфликта – это пострадавшие в результате конфликтных действий противоборствующих сторон люди, которые не принимают непосредственного участия в конфликте и не представляющие реальной угрозы ни одной из конфликтующих сторон. На рис. 3 (приложение 1) жертва занимает промежуточное положение между двумя противоборствующими сторонами. Это вариант, когда жертва не имеет отношения ни к одной из конфликтующих сторон, например, пострадавшие в результате конфликта жители нейтральной страны. В качестве примера, когда жертва занимает нейтральное положение в социально-политическом конфликте и в равной степени испытывает насилие со стороны обеих конфликтующих сторон, является положение мирных жителей во время гражданской войны в России в 1917 – 1922 годах. Многие жители сел и городов не понимали сути происходящих событий и в равной степени боялись прихода как Белой, так и Красной армий. По этой причине и появилась известная поговорка: «белые приходят – грабят, красные приходят – грабят».

В аналогичную ситуацию попали русскоязычные мирные жители чеченских городов во время первой чеченской войны (1994 – 1996). Они подвергались насилию как со стороны чеченских бандформирований, так и со стороны российских войск, которые подвергали бомбежкам и артобстрелам города, в которых они проживали.

Другой вариант, когда жертва имеет определенные отношения с одной из конфликтующих сторон, например, когда пострадавшие в результате конфликта - мирные граждане воюющей страны. Существует также проблема определения жертвы непосредственно конфликтующими сторонами. Так, кого одна сторона может считать жертвой, для другой – враг, подлежащий уничтожению. Такой способ определения жертвы, прежде всего, характерен для этнических, религиозных и классовых конфликтов, в которых сама принадлежность к иному классу, этносу, религии воспринимается как враждебный вызов. Например, для германских фашистов во время второй мировой войны коммунисты и евреи, вне зависимости от их причастности к военному конфликту, считались врагами, подлежащими уничтожению. Такую «жертву» можно условно классифицировать как «жертва по принадлежности» к враждебной социальной группе. При этом отношение этой жертвы к «своей», конфликтующей стороне, в этом случае не играет существенного значения. Жертва может быть лояльной по отношению к «своей», конфликтующей стороне, соблюдать нейтралитет, или быть в оппозиции к ней. Одним из главных оснований идентификации такой жертвы конфликта – формальная принадлежность невинно пострадавших к определенной «воюющей» стороне конфликта. Так, при подсчете общего числа погибших и раненых в военных конфликтах, каждая из конфликтующих сторон называет свои боевые потери, и количество пострадавших мирных жителей, которые квалифицируются как жертвы.

Другим основанием идентификации жертвы является факт посягательства или защиты. Это вопросы о том, в результате насильственных действий какой стороны появились жертвы, кого они (жертвы) и другие считают виновным в насильственных действиях, у кого жертва ищет защиты? Например, если одна из конфликтующих сторон является посягателем, повинным в появлении жертвы, а другая позиционирует себя в роли защитника жертвы, то жертва будет идентифицироваться со своим «защитником». Так в юридической терминологии существуют такие понятия как «сторона защиты» и «сторона обвинения».

Следующим основанием идентификации имевшей место в конфликте жертвы является самоидентификация. Это ситуация, когда жертва сама определяет «своих» и «чужих» в конфликте. Например, во время второй мировой войны определенная часть граждан СССР перешли на сторону фашисткой Германии, не смотря на творимое ей насилие. Некоторые мотивы перехода жертвы на сторону своего посягателя будут рассмотрены нами в параграфе 2.4.

Приведенные примеры позволяют сделать вывод о том, что жертва, не являясь субъектом или участником социально-политического конфликта, может идентифицироваться с той или иной конфликтующей стороной по различным основаниям. В этом случае жертва может иметь место в структуре каждой из конфликтующих сторон (рис. 4, приложение 2).

Рисунок 4

Структура социально-политического конфликта и место жертвы в структуре (вариант 2)

Социальная среда

Сторона конфликта 1		Сторона конфликта 2
Субъекты Участники	Объект	Субъекты Участники
Жертва		Жертва

Косвенная сторона 1		«Третья сторона»	Косвенная сторона 2
Субъекты и участники, оказывающие содействие стороне 1		Посредники Судьи (арбитры) Миротворцы	Субъекты и участники, оказывающие содействие стороне 2

Особенностью предложенной нами структуры социально-политического конфликта (рис. 4) является то, что в качестве одного из вероятностных элементов, в составе каждой противоборствующей стороны присутствует жертва. Она может появиться как в ходе развития конфликта, в результате конфликтных действий сторон, так и вне конфликта, но стать причиной или поводом для его начала или эскалации.

Следующий возможный вариант положения жертвы в структуре социально-политического конфликта, когда имеет место быть и «нейтральная» жертва, не идентифицированная ни с одной из сторон конфликта, так и жертва по «принадлежности» в структуре каждой из конфликтующих сторон (рис. 5, приложение 3).

Рисунок 5

Структура социально-политического конфликта и место жертвы в структуре (вариант 3)

Социальная среда

Сторона конфликта 1		Сторона конфликта 2
Субъекты Участники	Объект	Субъекты Участники
Жертва	Жертва	Жертва

Косвенная сторона 1		«Третья сторона»	Косвенная сторона 2
Субъекты и участники, оказывающие содействие стороне 1		Посредники Судьи (арбитры) Миротворцы	Субъекты и участники, оказывающие содействие стороне 2

В ходе развития конфликта проблема жертвы может актуализироваться, каждой из противоборствующей стороной, а также косвенными сторонами. Для конфликтующих и косвенных сторон, а также для третьей стороны, «жертва» может стать основным объектом (предметом) конфликта. Соответствующее отношение к «жертве» может сложиться и в окружающей социальной среде (общественном мнении). В такой ситуации все отношения, связанные с конфликтным взаимодействием, будут направлены, прежде всего, на урегулирование проблем «жертвы» (рис. 6, приложение 4). При этом жертва может идентифицироваться с одной из противоборствующих сторон, а может иметь достаточные основания для возложения вины на обе конфликтующие стороны.

Рисунок 6

Структура социально-политического конфликта и место жертвы в структуре (вариант 4)

Социальная среда

Сторона конфликта 1		Сторона конфликта 2
Субъекты Участники	Жертва	Субъекты Участники
Жертва		Жертва

Косвенная сторона 1		«Третья сторона»	Косвенная сторона 2
Субъекты и участники, оказывающие содействие стороне 1		Посредники Судьи (арбитры) Миротворцы	Субъекты и участники, оказывающие содействие стороне 2

Ситуация, подобная той, которую отражает рис. 6, сложилась в –грузино-осетинсеом конфликте в августе 2008 года. После того как грузинские войска в ночь на 8 августа вторглись на территорию Южной Осетии, подвергая обстрелу из тяжелого вооружения дома мирных граждан и позиции российских миротворцев. Россия вынуждена была вступить в вооруженный конфликт. Основной причиной вступления в конфликт России были многочисленные жертвы среди мирного населения Южной Осетии и российских миротворцев. Наличие жертвы в структуре социально-политического конфликта предполагает и наличие посягателей, ставших причиной ее появления.