Сконструированное снаряжение, а также достижения врачей школы позволили увеличить глубину погружения и расширить возможности водолазов. В 1894 г. были освоены погружения и работы на глубины 55-61 м.

Изучали в школе и зарубежное снаряжение. В закупленных аппаратах «Аэрофор» Денейруза и Рукейроля были выполнены все водолазные работы по строительству Литейного моста и ремонту старых мостов в Санкт-Петербурге.

В 1896 г. курсантам и выпускникам школы впервые пришлось работать подо льдом на севшем на мель крейсере «Россия». Портовые вольные водолазы от помощи отказались – они ссылались на смерзание рубах и ненадежность шлангов. Водолазы школы сконструировали приспособления для работы в зимних условиях и блестяще справились с задачей. Это было важное для школы событие.

Иностранные специалисты не раз наблюдали работу наших водолазов и восхищались их мастерством. В результате школа приобрела известность за границей и стала пользоваться уважением среди специалистов водолазного дела многих государств. На обучение в Кронштадт начали посылать матросов и офицеров из других стран. Так, в 90-е годы в водолазной школе обучались матросы и офицеры греческого, шведского и болгарского флотов. Сохранилась телеграмма из Греции, подписанная королевой Ольгой. Она тепло отзывалась о специалистах школы и благодарила за оказанные греческим морякам радушие и внимание.

До 1917 г. было подготовлено более 2500 высококвалифицированных водолазов и около 150 офицеров – специалистов водолазного дела. За годы существования школы воспитанникам ее неоднократно поручали сложные и ответственные задания (рис. 14, 15). Например, в 1894 г. во время поисков броненосца «Русалка», погибшего в Балтийском море при загадочных обстоятельствах, водолазы много раз бесстрашно опускались на предельные по тому времени глубины – 30 сажен (64 м). На Волге при сильном течении водолазы сумели благополучно разгрузить и поднять на поверхность с затонувшей баржи большое количество артиллерийских боеприпасов. В 1897 г. только благодаря высокому мастерству и самоотверженному труду водолазов удалось обследовать затонувший на шестнадцатисаженной глубине броненосец «Гангут», определить размеры повреждения корпуса, снять с него орудия малого калибра. В работах был задействован учебный отряд школы на блокшиве «Самоед». Отряд состоял из шести офицеров, двенадцати инструкторов и 79 слушателей-матросов.

Мало известно, что водолазами школы задолго до появления ЭПРОНа были организованы поиски «Черного принца» под Севастополем. Для этого специально был закуплен один из первых образцов жесткого скафандра итальянца Джузеппе Ристуччи. Однако «Принц» (правильное называние английского корабля) найден не был.

В 1904 г. во время перехода русской эскадры из Кронштадта во Владивосток в Индийском океане на крейсерах «Жемчуг» и «Изумруд» штормом были повреждены рули так сильно, что часть эскадры вынуждена была задержаться на рейде одного из портов. Но русские моряки не обратились за помощью к владельцам местного судоремонтного завода. Не заходя в порт, они за несколько дней сумели силами своих водолазов, с привлечением корабельных средств, почти заново сделать и поставить рули. Корабли получили возможность продолжать поход в составе эскадры. Командующий эскадрой в своем приказе так отметил этот беспримерный случай в истории флота: «...Счастлив буду при первой возможности представить вниманию высшего начальства об отличной распорядительности господ офицеров Вырубова и Яковлева и о значении их заслуг. Преклоняюсь перед возвышенным чувством этих юношей, благородным рвением к службе и такою же самоотверженностью. Спасибо молодцам водолазам, не впервые выручающим нас из беды...»

Этот случай еще более утвердил за русскими водолазами славу лучших мастеров подводных работ. По окончании русско-японской войны в газетах и журналах ряда стран с удивлением и восхищением писали о русских моряках-водолазах, которые выполнили такую сложную работу без докования кораблей и услуг судоремонтных заводов. Успехи школы привлекли внимание зарубежных компаний: в 1893 г. она была приглашена на Всемирную выставку в Чикаго, а 1894 г. – в Антверпен, где наше водолазное снаряжение было признано лучшим. В 1901 г. школа принимала участие во Всемирной выставке в Париже, и ее экспонаты были отмечены серебряными медалями и дипломами.

Весной 1909 г. на маневрах под Севастополем была протаранена броненосцем «Ростислав» подводная лодка «Камбала». Она затонула вместе с экипажем на глубине 55 м. Водолаз школы унтер-офицер Ефим Бочкаленко несколько раз, нарушая правила, спускался к лодке. К сожалению, он не смог оказать помощь девятнадцати членам экипажа затонувшей лодки. От острого кессонного заболевания герой скончался. Впоследствии носовая часть лодки была поднята и отбуксирована в порт. Работами руководили новый начальник Кронштадтской школы капитан I ранга Макс Константинович фон Шульц и Феоктист Андреевич Шпакович. Этот подъем стал рекордным для начала XX века.

Русский водолазный специалист лейтенант [1] так оценивал состояние водолазного дела в нашей стране в то время:

«...Плавая в качестве водолазного офицера на броненосце «Император Александр III», я имел возможность ознакомиться с состоянием водолазного дела на иностранных судах... Из всех этих наблюдений у меня составилось одно общее мнение, что водолазное дело на наших русских судах стоит гораздо правильнее и практичнее, чем у иностранцев, которые еще так недавно были для нас неоспоримым авторитетом и непреложным примером... Я на каждом шагу убеждался, что мы, русские, во многом ушли от иностранцев... Предельная глубина, на которую спускаются иностранные водолазы, есть 20-23 и, в редких случаях, 27 сажен... Приятно сознавать, что рекорд глубоководных спусков побит все-таки нами, русскими, у которых глубина спусков уже достигла 30 сажен... Я уверен, что российские водолазы не остановятся на этой глубине. Они пойдут дальше, глубже и, выражаясь фигурально, первые водрузят свой флаг в тех недрах воды, куда еще не ступала человеческая нога...»

Октябрьский Революция 1917 г., империалистическая и гражданская войны не обошли стороной и Кронштадтскую школу водолазов [43]. Во второй половине 1918 г. в связи с тяжелой обстановкой в Кронштадте школа была перебазирована в Петроград, а затем в Саратов. Однако разгул бандитизма и здесь не позволил проводить обучение водолазов. На этот раз школа переехала в Казань, затем в Вольск и снова в Кронштадт. За время гражданской войны было подготовлено всего 225 водолазов, а потребность в водолазах была большая. Тысячи затопленных кораблей, судов и единиц военной техники мешали судоходству, не говоря уже о значительной ценности этой техники для молодого Советского государства.

Первый декрет новой власти, касающийся водолазного дела, провозглашал национализацию водолазного имущества и всех предприятий, изготавливающих его.

Благодаря декрету к концу 1921 г. было собрано около 15 комплектов водолазного снаряжения и оборудования и несколько водолазных ботов. Используя эту технику, водолазам удалось поднять несколько небольших судов, а также восстановить основные причалы в Севастополе, Одессе и Новороссийске. Окруженная неприятелем с запада и севера, Россия начала с восстановления своих южных морских ворот на Черном море. Здесь, в Балаклаве, базировался знаменитый ЭПРОН (Экспедиция подводных работ специального назначения), созданный для подъема «Черного Принца». Сюда же, совсем рядом с ЭПРОНОМ, в Севастополь была перебазирована и Кронштадская водолазная школа. Последним аргументом для переезда стало то, что водолазный полигон школы отошел к Финляндии. Однако отсутствие водолазного снаряжения, подводной техники и оборудования, которые были утрачены при многочисленных переездах, нехватка преподавателей и инструкторов вынудили объединить школу с курсами водолазов ЭПРОНА. Здесь, в Балаклаве, школа обрела свой новый постоянный дом и вторую молодость. Во многом благодаря своему новому начальнику – одному из самых опытных водолазных специалистов России Феоктисту Андреевичу Шпаковичу (рис. 16). Именно возглавил группу водолазов при подъеме английской подводной лодки Л-55. Благодаря предложенному им новому способу заводки стропов, лодка была успешно поднята с глубины 32 м.

Свыше тринадцати лет возглавлял школу водолазов, он же организовал работу по созданию на базе школы водолазного техникума. Но неутомимый «дед Черномор», как называли за глаза обожающие его водолазы, не только руководил школой, но и возглавлял наиболее сложные и ответственные водолазные работы.

Начальный курс подготовки водолазов в школе был рассчитан на один год (рис. 17). Кроме серьезной общеобразовательной подготовки курсанты изучали морскую практику, технику судоподъема, гидротехнику, водолазное дело, физиологию, минноподрывное дело, подводную связь (рис. 18). С 1931 по 1941 г. школа именовалась «Военно-морским водолазным техни­кумом". В 1938 г. при техникуме были созданы двухгодичные курсы водолазных специалистов. Из 79 курсантов первого выпуска семь наиболее способных были оставлены на курсах преподавателями. Теоретическая подготовка проходила в хорошо оборудованных кабинетах и классах. Практические задачи отрабатывались на затонувшем близ Балаклавы транспорте «Борис». На нем был отработан новый способ подъема судов: «Борис» ле­жал на скальном грунте, и промыть под ним туннели для остропки было невозможно. Тогда к корпусу транспорта были приварены проушины, к которым и прикрепили судоподъемные понтоны. А в школе ввели новый предмет – подводную газовую резку и электросварку.

В 30-е годы Военно-морской водолазный техникум в Балаклаве готовил практически всех специалистов водолазного дела для нужд страны. И если в 1930 г. было подготовлено всего 85 водолазов, то в 1938 г. – уже 275. Выпускники школы участвовали в успешных спасательных работах на ледоколах «Малыгин» и «Сибиряков», при подъеме семи подводных лодок, танкера и шести пароходов (рис. 19). Международную известность получили работы по подъему ледокола «Садко» и подводной лодки «Девятка» с глубины 84 м.

Лучшие из выпускников школы участвовали в конструировании и испытаниях новых образцов снаряжения, новых режимов декомпрессии, различных дыхательных смесей (рис. 20). Под руководством и главного врача ЭПРОНА в 1938 г. были осуществлены спуски на фантастическую по тем временам глубину – 157 м. И это в вентилируемом снаряжении, на сжатом воздухе! Причем одному из водолазов, , удалось выполнить на этой глубине задание и доложить об этом на поверхность (рис. 21). Уже в 1939 г. водолазы , , и осуществляли экспериментальные спуски, используя гелио-кислородную смесь, на глубину 150 м. Эти же водолазы участвовали в разработке и внедрении первого отечественного дыхательного аппарата с замкнутым циклом "Э-1", который изготавливался мелкими партиями в мастерских ЭПРОНа (1931 г.).

Война прервала учебную и экспериментальную работы школы водолазов. Бомбы все чаще ложились в акватории Балаклавы. Выпускники и преподавательский состав школы во главе с активно подключились к поиску, рассекречиванию и подъему новейших магнитных мин, во множестве разбрасываемых фашистами близ портов, на фарватерах и в устьях рек.

В ноябре 1941 г. личный состав и оборудование школы были погружены на транспорт «Курск», в Поти перегружены в железнодорожные вагоны, в Баку – снова на транспорт «Чичерин». Так водолазная школа перебазировалась в Астрахань. Однако и здесь военная обстановка не позволила нормально готовить специалистов для флота, поэтому в 1942 г. школа вновь была в пути, теперь – на Байкал, в поселок Слюдянка (рис. 22). Здесь, вдали от фронта, были построены казармы, эстакада для спусков курсантов под воду, классы и мастерские. До конца войны на Байкале обучали водолазов, испытывали новое отечественное водолазное снаряжение. Опробовали и трофейный «Дрегер».

В 1944 г. школа водолазов возвратилась в Балаклаву, где силами лично­го состава была восстановлена учебная база (рис. 23, 24). Разрушенной войной стране нужны были сотни водолазов для подъема затонувших судов и техники, восстановления причалов и мостов. И школа активно включилась в подготовку столь необходимых специалистов. Практические работы выполнялись на подъеме затонувших судов. Под руководством асса судоподъема, будущего контр-адмирала и начальника Аварийно-спасательной службы Чикера осуществлен подъем таких крупнейших лайнеров, как «Берлин», «Ханза», «Гамбург». Всего во время войны и в послевоенные годы было поднято 3916 кораблей и судов. Не забыты и экспериментальные работы. В 1946 г. уже знакомые нам водолазы И. Выскребенцев, Кийко и Б. Иванов с судна-спасателя «Алтай» отработали спуски под воду на глубину 200 м. Десять лет спустя, используя скафандр ГКС-3, водолазы , и достигли рекордной глубины – 300 м (рис. 25, 26).

В конце 50-х годов водолазной школе стало тесно в уютной, но очень уж маленькой Балаклавской бухте. Началось перебазирование школы в Севастополь. Для нее было найдено новое место, почти в центре города, на улице Древняя, близ древнего Херсонеса, в Карантинной бухте. Здесь был построен целый городок с библиотекой и кинотеатром, спортивным комплексом и парком. Силами курсантов и преподавателей был построен новый водолазный полигон – эстакада с водолазными постами, здания для хранения снаряжения, для рекомпрессионных камер, компрессорная, учебные, складские и служебные помещения (рис. 27, 28).

На флот стало поступать глубоководное снаряжение ГКС-Зм, а затем и СВГ. Появились и суда-спасатели, оборудованные водолазными комплексами для глубоководных работ (рис. 29). Первое такое судно, «Хибины», было передано судостроителями Северному флоту. А в школе для обучения будущих глубоководников было смонтировано спускоподъемное устройство с платформой и колоколом. После обучения на тренажере курсанты выходили в море на судах-спасателях. На специально оборудованных глубоководных полигонах водолазы отрабатывали приобретенные навыки. Обучение усложнялось. От рядовых водолазов теперь требовались такие знания и умения, какими раньше обладали старшины станций и руководители спусков. Теперь в школу стали брать курсантов с законченным средним образованием. Отпала необходимость включать в программу обучения общеобразовательные предметы, больше времени стало уделяться изучению специальных предметов и водолазной практике.

Еще давала знать о себе Великая Отечественная война. То здесь, то там гремели взрывы притаившихся боеприпасов. С 1957 по 1967 г. (!) курсанты школы активно участвовали в работах по обнаружению и уничтожению взрывоопасных предметов. В бухтах крупнейших городов Черного моря обнаружено и обезврежено 30 фашистских неконтактных мин, сброшенных с самолетов в гг. и способных взорваться в любой момент. Уничтожены десятки тысяч единиц боеприпасов, которые «украшали» пляжи и мелководья, акватории маяков, портов, рыбацких причалов.

Продолжались экспериментальная работа, испытания новых образцов водолазного снаряжения и подводной техники. В 1967 г. водолазы А. Ватулин и П. Романенко под руководством лейтенанта Красильникова в спасательном колоколе, так называемой рабочей камере РК-680, погрузились на глубину 500 м. Новое снаряжение замкнутого, полузамкнутого типа с открытой схемой дыхания требовало новых подходов к обучению, новых классов, стендов и полигонов для спусков. Все это создавали сами курсанты и преподаватели (рис. 30).

Приближался столетний юбилей школы. В апреле 1982 г. по проекту выпускника школы Ф. Петрика был сооружен памятник всем водолазам, посвятившим свою жизнь морю. Пятого мая в торжественной обстановке состоялось его открытие. На юбилей школы со всех концов страны съехались бывшие курсанты, водолазные специалисты и врачи. Не всякой организации дано отметить свое столетие! (рис. 31, 32, 33).

Около 80 тысяч водолазов и водолазных специалистов стали выпускниками школы. Девять из них удостоены звания Лауреата Государственной премии, четверо – звания Героя Советского Союза. Один из них, будущий летчик-космонавт , поступил в школу водолазов в 1961 г. после окончания Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского. Успешно окончив школу, возглавил группу водолазов-глубоководников на спасательном судне Краснознаменного Балтийского флота.

В истории школы немало водолазных династий. Об одной из них рассказал врач школы .

"... По душе пришлась профессия водолаза отцу и сыну Чертанам. Иван Терентьевич Чертан в 1925 году окончил школу водолазов и принимал участие в подъеме кораблей, судов и боевой техники, затопленных во время империалистической и гражданской войн. В 1935 году он был зачислен в группу инструкторов - испытателей, которая должна была осваивать глубины, испытывать новые дыхательные смеси, отрабатывать создаваемые режимы декомпрессии. Группа базировалась на кафедре физиологии Военно-медицинской академии, которую возглавляя академик . Для изучения азотного наркоза ученые решили отобрать наиболее стойких к азотному опьянению водолазов и попытаться выработать у них определенную адаптацию. Их тренировали под повышенным давлением до 15 атмосфер в рекомпрессионных камерах по специальным таблицам, учили редко и глубоко дышать, отрабатывали практические спуски под воду по разработанному графику. Чтобы предупредить возможное и опасное всплытие опьяневшего от азота водолаза с большой глубины на поверхность, его крепко привязывали(!) к спусковому концу. Конечно, все это осуществлялось под строгим надзором группы врачей, страхующих и обеспечивающих водолазов. , обладавший отличным здоровьем и богатырской силой, покорял ученых своей выносливостью к специфическим заболеваниям. В числе первых водолазов он погрузился в трехболтовом скафандре на сжатом воздухе на глубину 120, 130 м, а затем и 140 м.

Его сын, Владислав Иванович Чертан в 1946 году окончил школу водолазов, а в 1954 - курсы водолазных специалистов. Свою двадцатипятилетнюю службу капитан 2 ранга проходил на кораблях-спасателях, выполняя работы на глубинах до 200 метров. Участвовал в спасательных работах на линкоре «Новороссийск» (рис. 34). Уволившись в запас, он не оставил полюбившуюся ему специальность, возглавив строительство глубоководного морского выпуска близ Ялты».

Рассказавший историю династии Чертанов известный водолазный врач родился в 1915 г. Уже в девятнадцать лет он окончил медицинский техникум и начал службу на кораблях Балтийского флота. Во время Великой отечественной войны защищал осажденный Ленинград и прямо с линии фронта был направлен в Военно-морскую медицинскую академию, которую успешно закончил в 1944 г. по специальности физиология водолазных спусков.

С 1944 по 1960 г. доктор Оскольский обеспечивал спуски водолазов на подъеме затонувших кораблей на Днепре, Дунае, Ладоге, Онеге, Немане, Даугаве, Балтийском и Черном морях. С его участием были подняты сотни кораблей. При подъеме линкора «Новороссийск» и подводной лодки С-351 Илья Иванович руководил всем медицинским обеспечением. Его знали, ему вверяли свою жизнь водолазы. Одних он вылечил от декомпрессионной болезни, других буквально «вытащил» с того света. Поэтому вполне естественным был перевод опытнейшего специалиста в 1960 г. на новое место службы – в Севастопольскую водолазную школу, единственную в то время в стране.

В школе не только преподавал водолазную медицину, но и обеспечивал водолазные спуски курсантов, написал «Пособие по водолазной медицине», создал учебные пособия-плакаты по всем известным водолазным заболеваниям. Многие курсанты тепло вспоминали своего врача-наставника, писали ему со всех концов страны, рассказывали о своей нелегкой работе под водой (рис. 35, 36).

Неумолимо летит время. В конце 80-х годов, после 55 (!) лет службы, Илья Иванович вышел в отставку в звании майора. Не заслужил больших звезд на погоны? Нет, просто не стремился он на должности начальников. Всю свою жизнь он оставался практикующим врачом, был рядом с водолазами, поэтому и заслужил их любовь и уважение. Но и в отставке беспокойный доктор не бросил любимое дело – он возглавил Совет ветеранов водолазной школы. Ему удалось собрать воспоминания около 700 выпускников школы, которые легли в основу двух книг: «Школа водолазов годы» и «Подвиги водолазов».

Сейчас школа готовит в среднем около 100 классных водолазов ежегодно. Один из отрядов обучает сварщиков и резчиков, водолазов для Федеральной пограничной службы (ФПС ВС РФ) и гражданских специалистов, другой – глубоководников.

«Всего одна водолазная школа на всю страну?» – спросит читатель. Конечно нет, просто мы рассказали о самой первой школе, возникшей и развивавшейся вместе со становлением водолазного дела в России. Школу можно считать родоначальницей всех современных водолазных организаций. Ведь именно в школе было сконструировано первое работоспособное отечественное водолазное снаряжение и оборудование, в школе мелкими партиями оно и производилось, здесь же разработаны режимы декомпрессии. Именно в школе впервые столкнулись с профессиональными водолазными заболеваниями, научились их лечить и предотвращать. Самые сложные и ответственные водолазные работы в начале прошлого и в позапрошлом веках выполняли инструкторы школы с ее лучшими курсантами. В эти годы российские водолазы работали глубже и дольше своих зарубежных коллег, поэтому первые сорок лет своей работы школа была международной. Многие страны посылали своих сынов учиться в Кронштадт.

О второй трети жизни школы мы узнаем только сейчас (из-за былой повальной секретности). Оказалось, что и в 30-е и в 40-е годы прошлого века нам тоже было чем гордиться. И работы мы проводили сложнейшие, особенно по судоподъему. И водолазная наука не стояла на месте – большинство рекордных спусков того времени были выполнены нашими водолазами.

Лидерство в водолазном деле было утеряно нашей страной в последние десятилетия и уж никак не благодаря деятельности водолазной школы. Она по-прежнему готовит водолазов для флота и «гражданки». Ее курсанты и инструкторы продолжают участвовать в самых сложных и опасных водолазных работах, рискуют жизнью и также отдают свои жизни, как это случилось при работах на «Нахимове». Ныне школа, недавно отметившая своё 120-летие, вместе со страной переживает непростые времена. Пожелаем курсантам и преподавательскому составу школы успехов в их нелегкой, но необходимой стране работе.

Наверно нам, подводным пловцам, водолазам и гидронавтам, в день создания школы 5 мая надо поднять рюмку за всех российских водолазов и гидронавтов. В память об их достижениях и победах, о тысячах погибших и живых, так или иначе посвятивших свою жизнь гидрокосмосу. В назидание потомкам.

ЭКСПЕДИЦИЯ ПОДВОДНЫХ РАБОТ ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ (ЭПРОН)

Кроме Кронштадтской водолазной школы, еще несколько организаций оказали решающее влияние на становление водолазного дела в России. Среди них – легендарный ЭПРОН. Эту звучную аббревиатуру знают почти все, так или иначе связанные с работами на море. К сожалению, большинство архивных материалов содержат сугубо специальную информацию об ЭПРОНе: перечень приказов ОГПУ-ВЧК, список поднятых судов и т. п. Лишь у Н. Виссарионова [8] я нашел популярный рассказ о создании этой организации. Пусть его достоверность останется на совести автора:

«...Это было в декабре 1923 года. Инженер , худой, в длинном, не по сезону тонкого сукна пальто, из-под которого чуть выглядывали над поношенными штиблетами брюки, в широкополой шляпе, натянутой на уши, с ветхим портфелем под рукой, топтался у подъезда ОГПУ, не решаясь открыть дверь.

Было холодно. Он крепко прижимал портфельчик, где лежала обыкновенная канцелярская папка с исписанными листами - сведениями о кладе, что покоится на дне Черного моря со времен Крымской войны.

Ветреный, слякотный, по южному ненастный ноябрь 1854 года [17]. В редутах, траншеях, по всей линии кольцевой обороны защитники осажденного Севастополя настороженно следят за многоязычным врагом, притихшим за склонами курганов, в глубоких извилистых балках. Войска англо-французских и турецких интервентов нестерпимо мерзнут под проливным дождем. Ропщут солдаты и офицеры. Они в легкой потрепанной форме, жмутся к камням и с завистью смотрят на дымы из труб близкого, но недоступного города. Прошли месяцы кровавых схваток, а город так и не взят. 20-23 ноября в стане врагов царило радостное возбуждение: наконец-то прибыло подкрепление. К Балаклаве подошла эскадра кораблей и судов, доставивших из Англии и Франции не только пополнение для изрядно потрепанных полков; на кораблях и судах находилась теплая зимняя одежда и деньги, которых солдаты и офицеры не получали уже несколько месяцев. На транспортах был фураж для кавалерии и боеприпасы.

...Волею судьбы ноябрь 1854 года стал роковым для многих экипажей вражеских судов, находившихся на рейде перед осажденным Севастополем. Их было около тридцати, они отстаивались на рейде потому, что вход в Балаклавскую бухту был перегорожен специально затопленными русскими кораблями. 24 ноября, так писала английская газета «Таймс», над лагерем осаждавших «...разразилась буря. Она началась около семи часов утра. Ей предшествовал дождь и шквал. Около десяти часов положение было безнадежное». Суда, стоявшие на рейде, срывало с якорей. Погиб «Прогресс», потом «Резолют» с грузом пороха... Всего 27 единиц флота.

Один из первых в мире, железный винтовой пароход, «Принц» лишился якорей. Капитан Христи приказал рубить рангоут, чтобы уменьшить крен. Такелаж, упавший за борт, намотало на винт, и судно понесло на скалы. Через несколько минут «Принц» оказался на дне со штабом госпиталя, складом медикаментов, снаряжением на сотни тысяч долларов, первым полевым электрическим телеграфом и подводным аппаратом, предназначенным для расчистки входа в Балаклавскую бухту».

И чем дальше отдалялась дата гибели «Принца», тем ярче разгоралась легенда о золоте, хранившемся в его трюмах. Та же «Таймс» сообщала, что пароход затонул с 500 тысячами франков, затем сумма увеличилась до пяти миллионов фунтов стерлингов, которые якобы предназначались для уплаты жалованья осаждающим и флоту. С годами, вместо «Принца», в людской молве появился «Черный принц».

Мысль о богатствах, скрытых под водой, не давала покоя инженеру Языкову, который собрал массу сведений и объединил свои усилия с корабельным инженером – . Никто не верил «бывшим», считая их авантюристами, прожектерами. И тогда они решились пойти в ОГПУ, к самому Дзержинскому. Точнее, решил это сделать он, Языков. Дзержинский принял инженера.

«...Подводный аппарат конструкции Даниленко, – от теплоты кабинета, заинтересованности слушателей, из которых он знал по портретному сходству только Дзержинского, голос у Языкова становился увереннее, а речь убедительней, – рассчитан на глубину до восьмидесяти саженей. Три наблюдателя будут связаны с поверхностью грузовым тросом, телефоном, шлангом подачи воздуха и вторым – для выхода отработанного. Иллюминаторы обеспечат почти круговой обзор. Все это облегчит поиски и подъем золота».

Языков умолк. Он смотрел на Дзержинского, внимательно разглядывавшего чертеж – схему водолазного аппарата Даниленко. Дзержинский поднял глаза от бумаг и ободряюще взглянул на инженера.

– Продолжайте.

– Принцип аппарата не нов, но имеет свои достоинства перед иностранным: свободная циркуляция воздуха, механическая рука для захвата груза...

Дзержинский потер правой рукой подбородок. Окружающим был знаком этот жест – признак активной работы мысли.

– Значит, вы предполагаете, что при помощи этого аппарата можно будет в кратчайшие сроки осмотреть рейд Балаклавской бухты? Верно я вас понял?

Языков молчал, лихорадочно обдумывая ответ. Все-таки десятки квадратных километров.

– Относительно. Нам нет необходимости исследовать весь рейд. Вот здесь, – он развернул вдвое сложенный рисунок тушью, – очерчен предполагаемый район поиска.

– А почему вы решили, что именно здесь?

– Предположительное место гибели «Принца» составлено по данным отчетов экспедиции, рассказов очевидцев, прессы.

Языков зачитал несколько страниц, посмотрел на Дзержинского. Председатель ОГПУ помолчал некоторое время, изучая схему, потом спросил:

– Что вам нужно для этой экспедиции – назовем ее Экспедицией подводных работ особого назначения – ЭПРОНа?

В первый раз на бледном лице Языкова выступил лихорадочный румянец.

– Самое малое: баржу с лебедкой, двух водолазов, несколько такелажников, ка­тер, который будет буксировать баржу со спущенными под воду наблюдателями...»

С самого начала работ участники экспедиции встретились с огромными трудностями. В районе поисков были значительные глубины. Кратковременные спуски в имевшемся водолазном снаряжении оказывались не только безуспешными, но и опасными для жизни водолазов. И все же работы продолжались. Используя почти каждый погожий день, водолазы ходили на глубины 40, 50 и даже 70 м. Им удалось обследовать широкую полосу грунта у подножия западной скалы, а также у входа в Балаклавскую бухту и обнаружить на дне множество останков разрушенных деревянных корпусов кораблей, старые, полузамытые грунтом и поржавевшие якоря, цепи, различные такелажные устройства. То, что представляло еще какую-либо ценность, поднимали наверх и отправляли в мастерские.

Очистив от судового мусора акваторию, прилегающую к Балаклавской бухте, энтузиасты нашли лишь фрагменты «Принца», которые заняли достойное место в музее. Чуть больше повезло японской фирме, получившей разрешение на поиски золота. Взорвав массу подводных скал, промыв и просеяв через специальное сито тысячи тонн песка, истратив около трех­сот тысяч долларов, фирма подняла со дна Балаклавской бухты всего семь золотых монет, некоторые из них - чеканки 1854 г. с портретом английской королевы Виктории. Японцы из семи монет передали нам четыре и, свернув свою экспедицию, уехали.

Настоящая работа ЭПРОНа началась с подъема кораблей Черноморской эскадры [57]. Ядром организации стали ее начальник Фотий Иванович Крылов (рис. 37), врач – спецфизиолог Константин Алексеевич Павловский и водолазный специалист Феоктист Андреевич Шпакович (рис. 38), уже известный читателю по Кронштадтской водолазной школе. С именем , одного из самых известных водолазных специалистов страны, связаны многие славные страницы истории отечественного водолазного дела [42].

Родился Феоктист Андреевич в 1879 г. в Севастополе. Успешно окончив реальное училище, он поступил в технологический институт. Но проучился недолго, не успел окончить первый курс, как умер отец, и Шпакович вынужден был пойти работать. Приняли его на должность заведующего водолазным складом Севастопольского военного порта, определив даль­нейшие интересы Шпаковича. Пытливый юноша не удовлетворился выполнением своих однообразных и скучных обязанностей. Он быстро освоил все тонкости водолазного дела и стал выполнять подводные работы. Буквально через два года Шпакович, несмотря на молодость, считался уже одним из лучших специалистов. Ему доверили разработку плана подъема минного заградителя «Буг», затонувшего вместе с минами в Южной бухте Севастополя. Со своей задачей он справился блестяще, впервые применив в качестве понтонов секции плавучего дока. Между тем у Феоктиста Андреевича не было никакого специального образования, поэтому в 1907 г. командование порта направило его в Кронштадтскую школу водолазов для сдачи экзаменов и получения документов, удостоверяющих, что он имеет право работать под водой. Все экзамены он сдал экстерном, показав отличные знания. Ему было присвоено и первое офицерское звание. А когда вернулся в Севастополь, ему поручили руководить всеми подводными работами на шельфе Крымского полуострова.

В 1909 г. Шпакович возглавляет подъем подводной лодки «Камбала» с глубины 58 м, которая считалась в то время чуть ли не предельной. Его высокие организаторские способности и исключительно умелые действия были в очередной раз отмечены командованием.

В 1915 г. Феоктист Андреевич разрабатывает план подъема турецкого крейсера «Меджедие», подорвавшегося на русских минах во время пиратского налета на Одессу. Он сам этот план и реализует. Поднятый крейсер был отремонтирован и вошел в состав Черноморской эскадры под названием «Прут», а Шпакович досрочно произведен в поручики. В 1916 г. под руководством Шпаковича был поднят эсминец «Беспокойный», а Феоктист Андреевич произведен в штабс-капитаны.

Когда в 1917 г. интервенты и белогвардейцы спешно покидали Севастополь, они пытались захватить с собой все, что только можно. Им удалось увести за границу спасательное судно «Черномор». И Феоктист Андреевич тайно спрятал под водой основные складские запасы водолазного снаряжения, оборудования и подводной техники. После установления в Крыму Советской власти Шпакович передал все спасенное имущество новому командованию Севастопольского порта.

Плодотворным для был период с 1925 по 1930 г. Он разрабатывает ряд оригинальных решений по подъему кораблей и сам осуществляет их. Со дна моря были подняты: эсминец «Калиакрия» и затопленные интервентами подводные лодки «Пеликан», «Орлан», «Карп» и «АГ-21». За самоотверженный труд и высочайшее мастерство Феоктист Андреевич был награжден орденом Красного Знамени. Еще одну награду – орден Красной Звезды – Шпакович получил за подъем английской лодки. В те же годы под его руководством осуществлялся подъем башен главного калибра линкоров «Императрица Мария» и «Свободная Россия» [28].

С первых дней войны Феоктист Андреевич – начальник Балаклавского гарнизона. Он возглавляет строительство оборонительного комплекса «Орел», готовит город к предстоящим сражениям. Он – севастополец, и считает, что его место среди защитников города, но получен приказ, эвакуировать водолазную школу, и Шпакович с болью в сердце покидает город. Вернулся он вместе с водолазной школой в 1944 г.

Он прожил жизнь, наполненную творчеством и созиданием. На его счету более тридцати спасенных и поднятых кораблей, причем сам проработал под водой около 10000 ч. Будучи опытным педагогом, заботливым воспитателем Феоктист Андреевич дал путевку в жизнь тысячам юношей. Даже в возрасте 72 лет он еще участвовал в показательных спусках под воду для курсантов водолазной школы. Умер полковник в отставке в 1964 г. Весь Севастополь и Балаклава хоронили самого известного водолаза страны.

В 30-40-е годы, объединившись с перебазированной в Севастополь Кронштадтской водолазной школой, ЭПРОН стал ведущей организацией по водолазному делу в стране, а в 1931 г., наконец перестал быть подразделением ОГПУ и полностью перешел в ведомство Наркомата путей сообще­ния, а затем – во вновь созданный Народный комиссариат водного транспорта, хотя и сохранил военную структуру. В 1932 г. ЭПРОНу были поручены все судоподъемные работы. Был создан Научно-технический совет (НТС) ЭПРОНа, в который вошли видные ученые и ведущие специалисты по водолазному делу: академики и , члены-корре­спонденты АН СССР , , профессора , А. П. Брестский, , ведущие специалисты ЭПРОНа , , П. Шабельский и другие [52] (рис. 39). Уже в 1932 г. сотрудниками НТС, водолазной школы и ЭПРОНа был создан первый отечественный кислородный аппарат «Э-1» (ЭПРОН-1). Вслед за ним появилась целая серия аппаратов «Э-2», «Э-3», «Э-4», и «Э-5», изготовлявшихся в мастерских ЭПРОНа [45]. Это были простейшие дыхательные кислородные аппараты [19]. Например, Э-2 состоял из кислородного баллона с байпасным клапаном, дыхательного мешка с трубками вдоха и выдоха, клапанной коробки, загубника, очков и носового зажима. Поглотительно-регенеративная коробка появилась только у четвертой модели. Аппараты Э-3 – Э-5 производились большими сериями, в частности ими были укомплектованы все экипажи подводных лодок. Затем был разработан и поставлен на производство первый гидрокомбинезон «ТУ-1».

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10