В 1990-е гг. в связи с изменением политического и социально-экономического устройства страны происходит и изменение подходов в изучении кооперативной проблематики. В частности, исследователи вводят в научный оборот материалы по запретным ранее аспектам, что позволило выявить не только позитивные, но и негативные результаты государственного вмешательства в деятельность кооперативных систем в годы нэпа.

Среди ученых формируется точка зрения, что государство изначально вело наступление на кооперацию, а последняя лишь оборонялась. Ликвидация независимости кооперативного движения преследовала, прежде всего, политические цели: « … устранить нежелательных с политической точки зрения руководителей»[30].

Знаковым событием начала 1990-х гг. стало издание сборника статей экономистов-эмигрантов, написавших свои работы в 1920-е гг.[31] Определенный интерес представляют опубликованные в этом сборнике главы из книги А. Югова «Народное хозяйство советской России и его проблемы», изданной в Берлине в 1929 г. Он приходит к выводу, что добровольное членство в советских кооперативах 1920-х гг. носило формальный характер, кооперативные органы также лишь номинально были выборными, а все независимые кооперативные работники были изгнаны из кооперации[32].

Повышенное внимание к проблемам развития кооперации в конце 80-х – начале 90-х гг. ХХ в. сочеталось с восприятием ее как организации, влекущей за собой конкуренцию, рыночную стихию, непривычные формы получения и распределения прибыли. Однако с началом приватизации в России была создана масса новых легальных собственников и кооперация потеряла монополию на негосударственный сектор экономики. Кооперативная тематика стала уходить из публицистики в академическую сферу.

В условиях постсоветского пространства в научном мире происходят значительные изменения в методологических подходах, нашедшие выражение, прежде всего, в отказе от марксистско-ленинской методологии. Это давало возможность попытаться переосмыслить, исходя из научных критериев, а не идеологических штампов, сущность нэпа и историческую роль отдельных видов кооперации в хозяйственном механизме переходного периода[33]. Объединяющим моментом работ, изданных в 1990-е гг., было стремление избавиться от существующих догм о бескризисном и самостоятельном развитии кооперации в годы нэпа.

В научных публикациях объектом острой критики довольно часто стали выступать «мелочная опека» и «беспредельный контроль» партийно-государственных органов над кооперацией[34].

Значительный вклад в разработку теории и практики отечественного кооперативного движения в постсоветский историографический период внес . Он считал, что 1920-е гг. отнюдь не являлись «золотым» десятилетием советской кооперации. В своих трудах ученый последовательно доказывает: нэп не был решительным отказом от «военно-коммунистических» принципов, а те изменения, которые произошли в начале 1920-х гг. в партийно-государственной политике, носили тактический и конъюнктурный характер, что и подтвердил дальнейший ход событий[35].

Ульяновский историк также отмечал, что и в годы нэпа государственное регулирование кустарно-промысловой кооперации продолжало осуществляться военно-коммунистическими методами. «Не поощряя развитие кустарно-кооперативной промышленности на частнохозяйственной, рыночной основе … пролетарское государство в конце 20-х годов … стремится к интегрированию ее в централизованно-плановую систему»[36].

О сложных взаимоотношениях кооперации и власти в условиях нэпа писали , и [37].

Англо-американская историография в постсоветский период оценивала нэп как наиболее благоприятный период для развития советской кооперации. Этой позиции придерживаются Л. Парсонс и О. Койден. Определенный вклад в изучение кооперативного движения в России в годы нэпа внесли Ким Чан Чжин, Н. Трумбул, Э. Карр, , М. Венер[38].

Однако к основным недостаткам большей части работ зарубежных авторов можно отнести узость источниковой базы, что не позволяет говорить о глубокой разработанности поставленных проблем.

Начало XXI в. ознаменовалось выходом из печати целого ряда фундаментальных исследований, посвященных всестороннему анализу кооперативных систем в годы нэпа[39]. В процессе теоретических обобщений был сформулирован вывод о том, что процессы, происходившие в кооперативном секторе кустарной промышленности, находились под пристальным надзором государственно-партийных органов, которые постоянно вмешивались во внутреннюю жизнь кооперативов и их руководящих органов. подчеркнул, что кустарное товарное производство было регенерировано советской властью лишь в узких пределах, не позволяющих аккумулировать тенденцию к его концентрации на базе кооперации[40].

Повышенное внимание в академических научных кругах к хозяйственному механизму страны в условиях реализации нэпа и к кооперации как к одному из его элементов способствовало активизации научного поиска региональных историков. В 1990-е гг. были защищены кандидатские диссертации, в которых в той или иной степени затрагивалась проблема кооперирования мелких товаропроизводителей Поволжья накануне и в период проведения новой экономической политики[41].

Частично проблему кооперирования мелких товаропроизводителей в годы нэпа рассматривал в своих работах астраханский историк [42]. Он пришел к выводу, что, с одной стороны, в 1920-е гг. кооперация достигла определенных успехов, но, с другой, накопившиеся в процессе деятельности негативные явления привели ее к глубокому кризису в конце 1920-х гг.[43]

, изучая экономику Среднего Поволжья в годы нэпа, пришел к выводу, что по мере усиления в кооперативной политике большевиков административных начал, кооперативы утрачивали свой рыночный характер[44].

Из новейших региональных исследований можно отметить работы , , и [45]. проанализировала процесс организационного и хозяйственного становления кооперированной кустарной промышленности Пензенской губернии в годы нэпа. пришла к выводу, что «кооперативное возрождение» в Среднем Поволжье началось значительно позже, чем в других регионах страны. приводит количественные характеристики, отражающие хозяйственную деятельность отдельных кустарно-промысловых кооперативов и финансовое положение кустарно-промысловой кооперации Астраханской губернии. и затрагивают проблему борьбы государственно-кооперативных органов с лжекооперативными уклонами в кооперации; прослеживают процесс вовлечения кустарей и ремесленников в кооперативы; анализируют политику государства по укреплению материальной базы кустарно-промысловой кооперации.

Таким образом, к настоящему времени созданы предпосылки как для нового прочтения документов архивов и опубликованных источников, так и для теоретического переосмысления проблемы. Вместе с тем отметим, что до сих пор отсутствует в отечественной историографии специальное историческое исследование, рассматривающее в комплексе опыт развития кустарно-промысловой кооперации Поволжья в годы нэпа. Не разработаны новые подходы к анализу различных этапов функционирования кооперативного сектора кустарной промышленности на протяжении 1920-х гг.

Во втором параграфе «Источники по изучению кустарно-промысловой кооперации периода нэпа» анализируется источниковая база исследования.

Задачи исследовательской практики продиктовали настоятельную потребность в масштабном привлечении архивных источников, большинство из которых вводятся в научный оборот впервые.

В основу исследования положены документы более 90 фондов 14 центральных и региональных архивов. По содержанию документов архивы делятся на бывшие партийные и государственные, что дало возможность изучить две важнейшие стороны деятельности кустарно-промысловой кооперации: общественно-политическую и хозяйственную.

В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) наиболее ценные сведения были почерпнуты в фонде Центрального комитета РКП (б) – ВКП (б) (Ф.17), а именно: обработаны отчеты о работе Всекопромсоюза на местах; протоколы и стенограммы губернских партийных конференций и пленумов, заседаний губкомов РКП (б); протоколы совещаний председателей - членов РКП (б) кооперативных промысловых союзов; закрытые письма и информационные сводки экономического управления ОГПУ СССР о состоянии и недостатках в деятельности кустарно-промысловой кооперации в губерниях Поволжья.

Российский государственный архив экономики (РГАЭ) представлен несколькими фондами: (Главное управление по делам кустарной и мелкой промышленности и промысловой кооперации (Главкустпром) (Ф.1691), Центральный кооперативный совет (Ф.3986), Государственная общеплановая комиссия при СТО (Ф.4372) и др.), в которых хранятся циркуляры Главкустпрома на места, протоколы заседаний коллегий Губкустпромов, доклады и конъюнктурные обзоры о хозяйственной, организационной и культурно-просветительской деятельности Всекопромсоюза; протоколы заседаний Центрального и губернских кооперативных советов; отчеты о положении кустарно-промысловой кооперации на местах, дела о перспективных планах развития кустарно-промысловой кооперации.

Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) представлен в исследовании фондом Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции СССР (Ф.374), в котором почерпнута информация о союзной и низовой сети кустарно-промысловой кооперации, полученная в ходе инспекционных проверок НК РКИ СССР. В фондах Всероссийского союза промысловой кооперации (Всекопромсоюза) (Ф.5449) и Всесоюзного совета республиканских центров промысловой кооперации (Всекопромсовета) (Ф.5339) изучены материалы о социальном составе кустарно-промысловых кооперативов и их руководящих органов, нормативные акты руководящих учреждений, доклады и отчеты перед высшими государственными хозяйственными органами.

Конкретизация приведенных в исследовании сведений осуществлялась на основе использования материалов региональных государственных архивов. К их числу относятся фонды Государственного архива Астраханской области (ГААО): Астраханского губернского Союза кредитно-кустарно-промысловой кооперации, Управления промысловой кооперации при Астраханском облисполкоме (Ф. Р. – 3306); Государственного архива Пензенской области (ГАПО): Губернского кустарно-промыслового кооперативного союза (Губкустарсоюза) (Ф. Р. – 4); Центрального государственного архива Самарской области (ЦГАСО): Губернского союза кустарно-промысловой кооперации (Губкустпромсоюза) (Ф. Р. – 675); Государственного архива Саратовской области (ГАСО): Саратовского межокружного промыслового союза (Ф. Р. – 296); Государственного архива Ульяновской области (ГАУО): Губернского интегрального союза сельскохозяйственной, кустарно-промысловой и кредитной кооперации (Губинтегралсоюза) (Ф. Р. – 285) и др.

В региональных государственных архивах были изучены протоколы губернских кооперативных съездов, заседаний правлений и общих собраний специализированных и смешанных кооперативных союзов; доклады губернских кустарно-промысловых союзов об организационно-хозяйственном состоянии кооперации, в частности о порядке организации и регистрации кустарно-промысловых кооперативов, об удельном весе «диких» и лжекооперативов в системе кооперации.

Ценный материал содержится в центрах документации новейшей истории поволжских областей: Государственном архиве современной документации Астраханской области (ГАСДАО), Центре документации новейшей истории Волгоградской области (ЦДНИВО), Самарском областном государственном архиве социально-политической истории (СОГАСПИ), Государственном архиве новейшей истории Саратовской области (ГАНИСО), Государственном архиве новейшей истории Ульяновской области (ГАНИУО).

В бывших региональных партийных архивах нами были изучены стенографические отчеты и резолюции губернских партийных конференций по вопросам кооперации: о кооперировании коммунистов; переписка губкомов партии с партийными и советскими органами об организации кустарно-промысловой кооперации; сводки и политдонесения укомов ВКП (б) и ОГПУ о политическом и экономическом положении губерний Поволжья; протоколы комиссий по проверке руководящих работников кооперации; переписка фракций ВКП (б) с Всекопромсоюзом; конъюнктурные обзоры, отчеты, сводки, тезисы и справки о состоянии кустарной промышленности и кустарно-промысловой кооперации, а также информационные отчеты о работе кооперативных союзов; материалы кооперативных совещаний и партийных собраний кооперативных работников и т. д.

Источниковую базу исследования серьезно пополнил обширный комплекс опубликованных источников, включающих законодательные акты, которые позволяют проследить в динамике изменение государственной политики в кустарно-промысловой сфере[46]. Особое место среди них занимают сборники с руководящими указаниями, касающимися исключительно кустарно-промысловой кооперации[47].

Отдельная группа источников представлена решениями партийных съездов, конференций и пленумов ЦК РКП (б) – ВКП (б), а также стенографическими отчетами губернских, краевых, районных съездов Советов, партийных собраний и конференции по вопросам кооперативного строительства[48]. «Особый статус» этих документов определяется тем, что в условиях доминирующего положения партии в системе власти решения съездов и пленумов ЦК ВКП (б) носили обязательный характер и контролировались соответствующими органами на местах.

Важное место среди опубликованных источников занимают труды, статьи и выступления партийных, государственных и общественных деятелей 1920-х гг.: , , и других[49], определивших роль и место кооперации в советском экономическом механизме.

В отдельную группу источников можно выделить статистические сборники, справочники и ежегодники статистических и кооперативных учреждений, материалы обследований и переписи[50]. При их анализе можно проследить рост числа кооперированных мелких товаропроизводителей, финансовое состояние и социальные изменения в кустарно-промысловой кооперации.

Особое место в источниковой базе занимают опубликованные и неопубликованные документы делопроизводства кооперативных организаций (положения, уставы, бюллетени и материалы к очередным собраниям и кооперативным съездам, отчеты и резолюции, протоколы заседаний), в которых зафиксированы конкретные факты, события, проблемы и намечаемые пути их решения[51].

Значительное место в источниковой базе занимает периодическая печать. В центральных изданиях, таких как газеты «Известия», «Кооперативная жизнь», «Правда», «Труд», «Экономическая жизнь» печатались аналитические статьи, постановления государственных и партийных органов по вопросам развития кустарно-промысловой кооперации, разъяснялись принятые законы и т. д. В каждом номере газеты «Кооперативная жизнь» имелась отдельная страница, посвященная проблемам кооперативного строительства в Поволжье. Из центральных журналов можно выделить «Вестник кустарной промышленности» и «Вестник промысловой кооперации».

Местная периодическая печать представлена журналами: «Кооперативный путь», «Голос Нижне-Волжского кооператора», «Нижнее Поволжье»; газетами «Борьба» «Трудовая правда», «Кооперативное слово», «Экономический путь» и др. Редакции газет провели немало дискуссий, в ходе которых обсуждались вопросы добровольного членства в кооперации, о ее сущности и роли в условиях социалистического строительства и т. д. Однако работа с материалами периодики диктует необходимость критического переосмысления оценочных суждений и выводов, которые зачастую выстраивались под конъюнктурные требования властных органов.

Ценность использованных источников состоит в том, что они позволили получить новые научные выводы и результаты, провести широкий сравнительный анализ проблемы, обобщить уже накопленный опыт и в конечном итоге способствовали решению поставленной цели и задач исследования.

Глава II «Состояние кустарно-ремесленного производства и кустарно-промысловой кооперации в Поволжье к началу нэпа» посвящена анализу причин возникновения и условий функционирования кустарно-ремесленного производства, а также деятельности кустарно-промысловой кооперации в годы «военного коммунизма».

В первом параграфе «Возникновение, размещение и условия функционирования кустарно-ремесленного производства» отмечается, что одной из особенностей экономики России начала ХХ в. было широкое развитие кустарно-ремесленной промышленности, которая в отличие от Западной Европы получила распространение, прежде всего, в сельской местности. Данное обстоятельство относилось и к рассматриваемому региону, где около 90 % населения было занято в аграрном секторе. Анализ состояния экономики Поволжья показал, что промышленная продукция занимала незначительное место в общем валовом обороте, а выработка промышленных товаров на одного жителя была в 3,5 раза меньше, чем в среднем по стране.

Слабое развитие промышленности в регионе, не способной удовлетворить своей продукцией в полном объеме потребности населения в предметах первой необходимости, и преобладание в ее составе пищевой отрасли закономерно привело к возникновению и развитию кустарно-ремесленного производства.

Кроме того, продукция фабрично-заводской промышленности была достаточно дорогой из-за отдаленности заводов, складов и магазинов от деревень. К этому добавлялись плохие пути сообщения. Как следствие, крестьянин обращался за необходимыми товарами к соседу-кустарю.

Перечисленные факторы обусловили значительную роль кустарно-ремесленного производства в промышленном секторе региона. Так, в кустарно-ремесленном производстве только в Симбирской губернии было занято 40 % всех работающих, что превышало аналогичный показатель по Центрально-Европейской части России в три раза.

Вторым по значимости фактором, способствовавшим развитию кустарных промыслов и ремесел в Поволжье, являлось аграрное перенаселение, приводившее к росту малоземелья крестьян и низким доходам от занятия сельским хозяйством. В 1917 г. в Саратовской губернии только у 16 % крестьян хватало своего хлеба до нового урожая. Данное обстоятельство неизбежно вызывало возникновение и развитие различных промыслов и ремесел, пополнявших бюджет крестьянина чистым заработком дома или на стороне.

Размещение кустарно-ремесленного производства в различных губерниях региона было неравномерным. Наибольшее развитие оно получило в малоземельных Пензенской, Саратовской и Сибирской губерниях, а наименьшее в Самарской, где обеспеченность крестьян землей была значительно выше, а также Астраханской губернии, население которой основной доход получало от рыбного промысла.

Еще одним важным фактором для возникновения и развития кустарно-ремесленного производства в Поволжье являлось богатство сырьевыми ресурсами. Наличие лесных массивов обусловило высокий удельный вес промыслов, связанных с обработкой дерева. В этой отрасли производства в отдельных губерниях региона было занято от 30 до 50 % кустарей и ремесленников.

Факторами, влияющими на состояние кустарно-ремесленного производства в Поволжье, были сокращение лесной площади и колебание урожаев. Первый фактор отрицательно отражался на деревообрабатывающих промыслах, имеющих приоритетное значение в регионе. Относительно второго фактора необходимо заметить, что большинство кустарных изделий изготавливалось для нужд крестьянского населения и сбывалось на местном рынке, в результате чего кустари находились в полной зависимости от покупательной способности местного населения, которая повышалась в урожайные годы и понижалась в годы неурожая и хозяйственных потрясений.

В досоветский период в Поволжье, несмотря на достаточно высокий уровень развития кустарно-ремесленного производства, процесс вовлечения мелких товаропроизводителей в кустарно-промысловые кооперативы протекал очень медленно, центры руководства кооперированной кустарной промышленностью в регионе отсутствовали.

Данное обстоятельство во многом было обусловлено тем, что низкие заработки подавляющего большинства кустарей и ремесленников не позволяли создавать кооперативные объединения, так как у мелких товаропроизводителей просто не хватало средств на отчисления в промысловую организацию.

Во втором параграфе «Кустарно-промысловая кооперация в условиях «военного коммунизма» анализируется кооперативная политика советской власти и ее последствия для кустарно-промысловой кооперации.

Сразу же после Октябрьских событий 1917 г. в основу хозяйственной политики большевиков был положен принцип организации кустарно-промысловых артелей в противовес единоличному производителю.

Государственная поддержка кооперации была закреплена в программе партии, принятой в марте 1918 г. После чего были организованы соответствующие государственные и кооперативные структуры.

В Поволжье работу по кооперированию кустарей и ремесленников возглавили созданные в 1919 г. кооперативно-кустарные отделы при ГСНХ, а с 1920 г. Губернские отделы по делам кустарной и мелкой промышленности и промысловой кооперации (Губкустпромы), которые обеспечивали сырьем и заказами мелких товаропроизводителей. Члены кустарно-промысловых кооперативов получали отсрочки по трудовой и военной мобилизации, им выдавались продовольственные пайки и предоставлялись другие льготы, имеющие большое значение в условиях военного времени.

Но при этом на местах практиковалось насильственное насаждение артелей и регламентация их деятельности, что не способствовало росту доверия к кооперативной форме производства.

Недоверие мелких товаропроизводителей к проводимой политике возрастало по мере дальнейшего внедрения в кооперацию военно-коммунистических методов регулирования. Если первоначально кооперативы строились на принципах добровольности, хозяйственной самодеятельности, самоуправления, материальной заинтересованности, то декретом СНК от 01.01.01 г. «Об объединении всех видов кооперативных организаций» нарушались основные принципы кооперативного движения: добровольное членство заменялось обязательным, а все виды кооперации были подчинены потребительской. Самостоятельные кооперативные союзы упразднялись и заменялись губсельскосекциями и губкустпромсекциями в составе аппаратов губсоюзов потребкооперации. Царицынская газета «Борьба» в начале 1921 г. писала о том, что кустарно-промысловая кооперация, по сути, превратилась в филиал потребительской кооперации.

Стихийный рост артелей в 1920/21 хозяйственном году не сопровождался их объединением в союзы. Так, в Пензенской губернии с ноября 1920 г. по июль 1921 г. общее число артелей выросло в 2,4 раза, а количество кооперативов, состоявших членами местного Губсоюза, фактически осталось неизменным. Опыт работы Симбирской Губкустпромсекции показал ее недееспособность и убыточность. За время существования секции было зарегистрировано всего два договора о принятии кустарно-промысловых артелей в союзную сеть.

Параллельно Губкомами партии предпринимались попытки насильственного внедрения в руководство Губкустпромов коммунистов, что вызывало протест со стороны кооперативных работников. Вопреки декрету от 7 сентября 1920 г., запрещавшему национализацию артелей без согласования с соответствующими органами в Поволжье в начале 1921 г. велось открытое наступление на кустарно-промысловую кооперацию, выражавшееся в национализации артелей.

В целом можно отметить, что проводимая в эти годы государственная политика в отношении кустарно-промысловой кооперации носила противоречивый характер. С одной стороны, в условиях свертывания товарно-денежных отношений, кризиса снабжения и сбыта власть давала возможность кустарям и ремесленникам получать через Губкустпромы и другие государственные организации гарантированные заказы, сырье, полуфабрикаты и оборудование, что имело на тот момент решающее значение для сохранения мелкотоварного производства. С другой стороны, система запретительных мер сковывала частную инициативу мелких промышленников.

В условиях военного времени и борьбы за власть жесткая централизация экономики и стремление государственных и партийных органов подчинить своему контролю производственную деятельность мелких товаропроизводителей, были объективно обусловлены сложившейся на тот момент социально-экономической и политической обстановкой. Однако при переходе к мирному строительству подобная политика не могла стимулировать деятельность кустарей и ремесленников.

Глава III «Организационные принципы функционирования кустарно-промысловой кооперации в 1920-е гг.» посвящена анализу организационных преобразований в союзной и низовой сети кустарно-промысловой кооперации.

В первом параграфе «Эволюция организационной структуры кустарно-промысловой кооперации в гг.» рассматривается процесс отделения кустарно-промысловой кооперации от потребительской и других видов кооперации. При этом отмечается, что спецификой кооперативного строительства в Поволжье, несмотря на декретированную в 1921 г. самостоятельность кооперативных систем, являлось преобладание смешанных кооперативных союзов. В регионе лишь в Пензенской губернии уже в 1921 г. был создан самостоятельный губернский кустарно-промысловый кооперативный союз (Губкустарсоюз), а в остальных губерниях в течение гг. кустарно-промысловые кооперативы вошли в состав созданных смешанных (интегральных) кооперативных союзов.

Такое объединение стало следствием, во-первых, хозяйственной слабости каждого вида кооперации; во-вторых, с созданием объединений сельскохозяйственной и кустарно-промысловой кооперации охватывались все стороны производственной деятельности крестьянства. Кроме того, прямое давление в ряде губерний региона на объединение различных видов кооперации оказывали партийные организации.

Уже в начале нэпа представители кустарно-промысловых кооперативов выступали против смешения функций различных видов кооперации, считая, что в объединенной кооперации будут ущемляться интересы кооперированных кустарей и ремесленников. В Симбирской и Саратовской губерниях предпринимались попытки создания самостоятельных губернских центров кустарно-промысловой кооперации, но из-за противодействия со стороны партийных органов, пропагандировавших идею интегрирования различных кооперативных систем, они оказались неудачными.

Кроме централизованного создания кооперативных центров в регионе шел самостоятельный процесс создания кустарно-промысловых кооперативов, которые по своей структуре делились на кредитно-промысловые товарищества, трудовые артели и организовывались по принципу добровольного вступления в них и свободного избрания правления. Главными проблемами для кооперативов было отсутствие организационной связи между союзной и низовой сетью, отсутствие коллегиальных начал в работе правлений, организационная и хозяйственная слабость кооперативных объединений.

Во втором параграфе «Кооперативное строительство в гг.» рассматривается процесс организационного укрепления кустарно-промысловой кооперации, выразившийся в создании во всех губерниях региона самостоятельных кустарно-промысловых союзов, что благоприятно отразилось не только на численном росте числа кооперативов и членов в них, но и на улучшении их хозяйственно-финансового положения.

В 1924 г. активизируется работа по выделению кустарно-промысловой кооперации из смешанных кооперативных союзов в самостоятельную систему. К этому времени властные структуры вынуждены были признать, что кооперативный «интеграл» лишает кооперативы самостоятельности, подрывает кооперативные принципы и доверие мелких товаропроизводителей. Анализ работы смешанных кооперативных союзов в Поволжье показал, что в них сельскохозяйственная деятельность велась за счет доходов от операций с кустарными изделиями, кооперированные кустари и ремесленники находились в ущемленном положении. Поэтому вполне закономерным выглядело создание в течение гг. специализированных кустарно-промысловых союзов во всех губерниях Поволжья. Анализ различных статистических данных показал, что отделение кустарно-промысловой кооперации от сельскохозяйственной и кредитной способствовало значительному численному росту ее членов. Окончательное оформление кустарно-промысловой кооперации Поволжья в централизованную систему произошло в 1929 г., когда были созданы Средне-Волжский областной союз кустарно-промысловой кооперации и Нижне-Волжское краевое бюро кустарно-промысловой кооперации.

Особенностью реформирования низовой сети кустарно-промысловой кооперации являлось навязывание сверху, особенно во второй половине 1920-х гг., артелей с общей мастерской, а также реорганизация мелких кооперативов в крупные хозяйственно-финансовые организации. Данные преобразования были продиктованы не стремлением самих мелких товаропроизводителей, а государственной политикой направленной на обобществление мелкого производства для дальнейшего включения его в централизованно-плановую систему и в конечном итоге огосударствления.

В Главе IV «Хозяйственная и финансовая деятельность кустарно-промысловой кооперации» анализируются условия хозяйственной деятельности кооперативных союзов и кустарно-промысловых кооперативов в условиях относительной либерализации экономической жизни.

В первом параграфе «Хозяйственная деятельность кустарно-промысловой кооперации в гг.» доказывается, что декретированные в 1921 г. привилегии и всемерная поддержка кустарно-промысловой кооперации со стороны государства на практике не реализовывались.

Перестройка хозяйственной деятельности кустарно-промысловой кооперации на началах нэпа происходила в условиях тяжелейшего кризиса, охватившего промышленность и сельское хозяйство, что закономерно привело к свертыванию мелкотоварного производства, в том числе и кооперированного, так как крайне низкая покупательная способность населения даже в условиях перехода к свободному товарообмену не позволяла кустарям и ремесленникам реализовывать свою продукцию. Кооперации очень сложно было конкурировать с частным капиталом, который быстрее приспосабливался к рыночному спросу и имел свободные денежные средства.

Государство в 1921 г. издает целый ряд декретов, направленных на поддержку кооперации в противовес частнику, что вполне соответствовало доктринальным основам правящей партии. Однако анализ деятельности кустарно-промысловой кооперации Поволжья свидетельствует о том, что проводимая государством налоговая политика являлась фактически средством экспроприации материальных ресурсов кооперативных объединений и вела к сокращению числа последних.

Значительно обострил хозяйственное положение кооперативов в регионе голод гг., вызванный небывалой засухой, приведшей к неурожаю и сокращению посевных площадей. Члены артелей вынуждены были за бесценок продавать свою продукцию частным скупщикам, так как у Губкустпромов и кооперативных союзов не было средств для оплаты кустарных изделий. Банковское кредитование в этот период практически отсутствовало. Однако, даже в условиях острейшего кризиса кооперативные союзы и Губкустпромы пытались наладить торговую и производственную деятельность через сбыт кустарной продукции в другие регионы, заключение договоров с различными организациями.

В целом можно отметить, что вплоть до конца 1923 г. кустарно-промысловую кооперацию региона периодически «лихорадило», количественный состав кооперативов был крайне неустойчивым, а хозяйственно-финансовый кризис 1923 г. показал, что без реальной государственной поддержки кустарно-промысловая кооперация не выживет.

Во втором параграфе «Производственная деятельность кустарно-промысловых кооперативов в гг.» рассматривается деятельность кустарно-промысловой кооперации в условиях государственной политики, направленной на снижения налогового бремени для кооперации, увеличения ее кредитования и создания других льготных условий, позволивших начать процесс хозяйственного укрепления кустарно-промысловой кооперации.

Хозяйственный кризис 1923 г., приведший к нарушению товарообмена между городом и деревней усилил интерес советской власти к кустарно-промысловой кооперации, способной в кратчайшие сроки насытить рынок дешевыми товарами широкого потребительского спроса. Поэтому уже в декабре 1923 г. для кооперативных организаций были введены налоговые льготы, а в 1924 г. им было предоставлено право на первоочередное получение долгосрочных кредитов. Кроме того, уменьшалась арендная плата, устанавливались пониженные ставки по банковским ссудам, полностью от промыслового налога освобождались члены кустарно-промысловых кооперативов в сельской местности. В результате наметился рост числа кустарно-промысловых кооперативов и членов в них, увеличился товарооборот, улучшилась ситуация по сбору паевых взносов.

Таким образом, именно гг. стали переломными в производственной деятельности кустарно-промысловой кооперации, получившей широкую поддержку со стороны государственно-партийных органов и банковских структур. Положительную роль сыграла и благоприятная рыночная конъюнктура, при которой вся производимая кооперативами продукция успешно сбывалась на рынках Поволжья и других регионов. Как следствие, кооперация для мелких товаропроизводителей стала более привлекательной, чем работа на частного скупщика.

В третьем параграфе «Хозяйственное и финансовое положение кустарно-промысловой кооперации во второй половине 1920-х гг.» утверждается, что рассматриваемый вид кооперации укреплялся во многом благодаря государственной поддержке, но при этом делается вывод, что во многом такой протекционизм преследовал цель использования кооперации для вытеснения из производственной сферы сначала частного капитала, а затем и подчинение самой кооперации жесткому государственному контролю.

Усиление государственной поддержки кустарно-промысловой кооперации во второй половине 1920-х гг. было обусловлено тем, что в условиях начавшейся индустриализации дешевле было помогать кооперации, чем вкладывать деньги в развитие государственной легкой промышленности. Поэтому многие предприятия стали передаваться промысловой кооперации. Одновременно кооперация переходила на государственное плановое снабжение сырьем и материалами, а также сбыт продукции. Это, с одной стороны, укрепляло кустарно-промысловую кооперацию, но, с другой, усиливало ее зависимость от государства.

Об улучшении хозяйственного положения кустарно-промысловой кооперации Поволжья свидетельствуют следующие данные. Собственные средства Пензенского Кустпромсоюза в 1926 г. выросли в 4,7 раза по сравнению с 1925 г., а Астраханский Кустпромсоюз с 1925 по 1927 гг. увеличил свои средства в 15 раз. В сети Сталинградского Кустпромсоюза с 1 октября 1926 г. по 1 октября 1927 г. паевые капиталы выросли в два раза.

Однако укрепление финансового положения кооперативов сопровождалось ростом махинаций с денежными средствами. Отсутствие надлежащего учета ценностей, запутанность в отчетности, бесконтрольность расходования кооперативных средств, неосведомленность рядовых членов о делах кооперативов приводили к тому, что растраты приобретали систематический характер. Руководство Сталинградского Кустпромсоюза практиковало распространенную в настоящее время форму присвоения средств, в обиходе называемую «откат». В результате председатель Кустпромсоюза был отдан под суд. Во многих артелях открывались счета на несуществующих лиц.

Несмотря на указанные негативные явления, кустарно-промысловая кооперация Поволжья к концу 1920-х гг. превратилась в мощную хозяйственную структуру. Так, к 1930 г. промысловая кооперация Нижнего Поволжья по мобилизации собственных средств и сбору паевого капитала вышла на первое место по РСФСР.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3