Так происходит при всех высказываниях, пусть даже то, что они высказывают, ложно или даже абсурдно. Даже в таких случаях мы отличаем от мимолетных переживаний актов утверждения и высказывания их идеальное содержание, значение высказывания как единство многообразного. Как тождественное в интенции мы распознаем значение каждый раз в актах рефлексии; мы не вкладываем произвольно значение в высказывание, но находим его там.

Если недостает “возможности” или “истины”, то интенцию высказывания можно, конечно, осуществить “только символически”; созерцание и действующие на его основе категориальные функции не могут служить источником ее полноты, в которой состоит ее познавательная ценность. Ей недостает, как говорят обычно, “истинного”, “подлинного” значения. Позже мы поточнее изучим это различие между интендирующим и осуществляющим значением. Для того, чтобы охарактеризовать различные акты, в которых конституируются эти взаимосвязанные идеальные единства, и для того, чтобы прояснить сущность их действительного “совпадения” (“Deckung”) в сознании, потребуются нелегкие и весьма обширные исследования. Однако достоверно то, что каждое высказывание, выполняет ли оно познавательную функцию (т. е. осуществляет ли оно полноту своей интенции в соответствующих созерцаниях и в формирующих их категориальных актах и может ли вообще оно ее осуществить) или нет, обладает своим полаганием (Meinung), и что в этом полагании конституируется значение как собственное и специфическое свойство высказывания.

Когда называют значение определенного повествовательногого предложения определенным суждением, то имеют в виду это идеальное единство. Только двусмысленность этого слова “суждение” сразу же ведет к смешению схваченного в усмотрении идеального единства с реальным актом суждения, т. е. того, о чем извещает высказывание, с тем, что оно означает.

То, что мы проделали здесь в отношении полного высказывания, легко распространяется на действительные или возможные части высказываний. Если я высказываю суждение: Если сумма углов какого-либо треугольника не равна 2R, то аксиома о параллельных недействительна, тогда условное придаточное предложение само по себе не есть высказывание; я ведь не утверждаю, что существует такое неравенство. Тем не менее, оно также означает нечто, и причем то, что оно означает, опять-таки совершенно отличается от того, о чем оно извещает. То, что оно означает, не есть мой психический акт [формирования] гипотетической предпосылки, хотя я его, естественно, должен осуществить, чтобы иметь возможность действительно судить, как я это делаю; скорее, в то время как извещается об этом субъективном акте, дается выражение объективному и идеальному, а именно, гипотезе с ее понятийным содержанием, которая выступает в многочисленных возможных переживаниях мышления как тождественное интенциональное единство и в объективно-идеальном рассмотрении, которым характеризуется все мышление, противостоит нам с очевидностью как одно и то же.

И опять-таки, то же самое действительно и в отношении прочих частей высказываний, даже в отношении тех, которые не имеют формы утверждения.

§12. Продолжение: выраженная предметность

Когда мы говорим о том, что выражает выражение, то, в соответствии с предыдущим рассмотрением, это имеет несколько существенно различных значений. С одной стороны, речь идет об извещении как таковом и при этом, в частности, об актах придания смысла и одновременно также об актах осуществления [полноты] смысла (в той мере, в какой таковые вообще имеются в наличии). В высказывании, например, мы даем выражение нашему суждению (мы извещаем о нем), однако [мы даем выражение] и восприятиям и прочим актам осуществления [полноты] смысла, которые делают наглядным полагание высказывания. С другой стороны, речь идет о “содержаниях” этих актов, и причем прежде всего о значениях, которые достаточно часто называют выражениями.

Сомнительно, чтобы анализа примеров, приводимых в последнем параграфе, было бы достаточно даже только для предварительного понимания понятия значения, если бы сразу же при сравнительном рассмотрении не был введен новый смысл — того, что выражено (Ausgedrьcktsein). Термины значение, содержание, положение дел, так же как и все им родственные, обременены столь трудно устранимыми эквивокациями, что наша интенция, при всей осторожности в способе выражения, могла бы все же подвергнуться ложному истолкованию. Третий смысл того, что выражено, который теперь следует рассмотреть, касается полагаемой в значении и посредством него выраженной предметности.

Каждое выражение не только означает нечто, но оно также говорит о чем-то; оно не только имеет свое значение, но оно также относится к каким-либо предметам. Это отношение для одного и того же выражения, в соответствии с обстоятельствами, может быть многообразным. Однако предмет и значение никогда не совпадают. Естественно, оба принадлежат к выражению только благодаря психическому акту, который придает выражению смысл; и если по отношению к этим “представлениям”[7] различают “содержание” и “предмет”, то при этом имеют в виду то же самое, что и в отношении выражения: различают то, что оно означает или “высказывает”, и то, о чем оно говорит нечто.

Необходимость различения значения (содержания) и предмета станет ясной, если мы благодаря сравнению убедимся на примерах, что различные выражения могут иметь одно и то же значение, но различные предметы, и обратно, что они могут иметь различные значения, но один и тот же предмет. Наряду с этим существует, само собой разумеется, возможность того, что они разнятся в обоих направлениях, и обратно, что они в обоих направлениях совпадают. Последнее представляет собой случай тавтологических выражений, например, выражений равного значения и именования, соответствующих друг другу в разных языках (London, Londres; zwei, deux, duo и т. д.).

Наиболее ясные примеры отделенности значения и предметного отношения предлагают нам имена. О предметном отношении здесь обычно говорят как об “именовании”. Два имени могут означать различное, но именовать то же самое. Так, например, победитель при Иене — побежденный при Ватерлоо; равносторонний треугольник — равноугольный треугольник. Выраженные в этих парах значения, очевидно, различны, хотя они подразумевают один и тот же предмет. Точно так же обстоит дело с именами, которые из-за своей неопределенности обладают некоторым “объемом”. Выражения равносторонний треугольник и равноугольный треугольник имеют то же самое предметное отношение, тот же самый объем возможного применения.

Может также иметь место и обратное, что два выражения имеют одно и то же значение, но различное предметное отношение. Выражение лошадь, в каком бы контексте оно ни появлялось, имеет одно и то же значение. Если мы говорим один раз “Буцефал — это лошадь”, а в другой раз “эта кляча — лошадь”, то в переходе от одного высказывания к другому произошло, очевидно, изменение в смыслопридающем представлении. “Содержание” этого высказывания, значение выражения лошадь осталось, правда, неизменным, однако предметное отношение изменилось. Посредством одного и того же значения выражение лошадь представляет один раз Буцефала, другой раз — клячу. Так же обстоит дело со всеми универсальными именами, т. е. именами, которые имеют некоторый объем. Единица есть имя повсюду тождественного значения, однако нельзя все же поэтому полагать тождественными различные единицы в определенном вычислении; они все означают то же самое, но они различаются в своем предметном отношении.

Иначе обстоит дело с собственными именами, будь они для индивидуальных или общих объектов. Такое слово, как Сократ только потому может именовать различное, что оно означает различное, другими словами, что оно становится двусмысленным. Там же, где слово имеет одно значение, оно именует один предмет. Точно так же, такие выражения, как “число два”, “краснота” и т. д. Мы различаем как раз многозначные (двусмысленные) имена и имена, обладающие многообразием значимости (vielwertig) (охватывающие многие сферы, универсальные имена).

Подобным образом, это имеет силу и для всех других форм выражений, хотя говорить относительно них о предметном отношении затруднительно из-за их разнородности. Если мы рассмотрим, например, положение формы S есть P, то в качестве предмета высказывания рассматривают, как правило, субъект высказывания, т. е. то, “о чем” высказано [нечто]. Однако и другое понимание возможно, которое берет целостное относящееся к высказыванию положение дел как нечто аналогичное именованному в имени предмету и отличает его от значения высказывания. Если дело обстоит таким образом, то тогда можно привести в качестве примера такую пару высказываний, как a больше, чем b и b меньше, чем a. Оба положения высказывают, очевидно, различное. Они различны не просто грамматически, но также и в опыте мышления, т. е. как раз по своему содержанию значения. Они выражают, однако, то же самое положение дел; тот же самый “предмет” (Sache) двойственным образом предикативно схватывается и высказывается. Говорим мы о предмете высказывания в одном или в другом смысле (оба способа могут быть оправданы), всегда возможны высказывания с различным значением, которые относятся к одному и тому же “предмету”.

§13. Связь между значением и предметным отношением

Эти примеры позволяют нам считать достоверно установленным различие между значением выражения и его свойством — в направленности то на один, то на другой предмет именовать их (и, естественно, различие между значением и предметом). Ясно, впрочем, что в каждом выражении между обоими различающимися сторонами существует связь; а именно, выражение только вследствие того, что оно означает, обретает отношение к предметному, и это по праву называется: выражение обозначает (именует) предмет посредством своего значения, или, акт значения есть определенный способ полагания соответствующего предмета — только как раз этот способ значимого полагания и, таким образом, само значение могут меняться при фиксированном тождестве предметной направленности.

Более глубокого феноменологического прояснения этого отношения можно было бы достичь только посредством исследования познавательной функции выражений и их интенций значения. При этом бы выяснилось, что утверждение о наличии двух сторон, которые могли бы различаться в каждом выражении, нельзя принимать всерьез, что, скорее, сущность выражения заключена исключительно в значении. Однако то же самое созерцание может (как мы позднее покажем) предлагать осуществление [полноты] различным выражениям, поскольку они именно различным образом могут быть схвачены и синтетически соединены с другими созерцаниями. В связях мышления и познания выражения и их интенции значения приводятся в соответствие, как мы увидим, не просто с созерцаниями (я имею в виду явления внешней и внутренней чувственности), но так же с различными формами интеллектуального постижения, благодаря которым объекты простого созерцания становятся прежде всего рассудочно определенными и друг с другом связанными объектами. И в соответствии с этим, выражения, там, где они вне познавательной функции, указывают, как символические интенции, на категориально оформленные единства. Так, к тому же самому (однако категориально различным образом схваченному) созерцанию и при этом также к тому же самому предмету могут относиться различные значения. С другой стороны, там, где одному значению соответствует весь в целом объем предметов, то в сущности этого значения заключено то, что оно является неопределенным, т. е оно допускает некоторую сферу возможных осуществлений.

Этих предварительных наметок достаточно; они только должны заранее предотвратить ошибку, как будто бы в актах придания смысла можно всерьез различать две стороны, из которых одна придает выражению значение, а другая — придает ему определенность предметной направленности[8].

§14. Содержание как предмет, как осуществляющий смысл и как просто смысл, или значение

К каждому выражению сущностно принадлежит соотношение извещения, значения и предмета. В каждом выражении нечто извещается, в каждом — нечто получает значение или именуется или каким-либо образом обозначается. И когда все это называется выраженным, то возникает эквивокация. Для выражения несущественно, как мы уже выше говорили, отношение к действительно данной предметности, которая осуществляет [полноту] его интенции значения. Eсли же мы принимаем в расчет этот важный случай, то мы должны обратить внимание на то, что и в реализованном отношении к предмету выраженным может быть названо двоякое: с одной стороны, сам предмет, и притом как так-то и так-то положенный. С другой стороны, и в собственном смысле, его идеальный коррелят в конституирующем его акте осуществления [полноты] значения, а именно, осуществляющий [полноту значения] смысл. Там, где осуществляется значение интенции на основе соответствующего созерцания, другими словами, там, где выражение соотнесено в действительном именовании к данному предмету, там предмет конституируется как “данный” в определенных актах, притом — в той мере, в какой выражение действительно соразмерно с созерцательно данным — он дан нам в этих актах тем же самым образом, каким его полагает значение. В этом совпадающем единстве между значением и осуществлением [полноты] значения — значению, как сущности акта придания значения (Wesen des Bedeutens) соответствует коррелятивная сущность осуществления [полноты] значения, и последняя есть осуществляющий [полноту значения] или, как можно также сказать, выраженный в выражении смысл. Так, например, относительно высказывания о восприятии говорят, что оно дает выражение восприятию, и даже, что оно дает выражение содержанию восприятия. В высказывании о восприятии мы различаем, как и во всяком высказывании, содержание и предмет, и причем таким образом, что под содержанием понимается тождественное значение, которое может верно понять выслушивающий [высказывание], хотя сам и не воспринимающий [предмет]. Точно такое же различение мы должны сделать в осуществляющих полноту актах, следовательно, в восприятии и его категориальных формообразованиях. Благодаря этим актам перед нами выступает в созерцании положенная в качестве значимой предметность так, как она положена. Мы должны, я утверждаю, опять-таки отличать в осуществляющих [полноту значения] актах содержание, т. е. то, что, так сказать, составляет стихию значения (das Bedeutungsmässige) в (категориально оформленном) восприятии от воспринятого предмета. В единстве осуществления “совмещается” (deckt) осуществляющее “содержание” с интендирующим, так что в переживании перед нами выступает одновременно интендированный и “данный” предмет не как двойной, но только как один предмет.

Так же как идеальное схватывание интенциональной сущности акта, придающего значение, обнаруживает для нас интендирующее значение как идею, так и идеальное схватывание коррелятивной сущности акта, осуществляющего [полноту] значения обнаруживает как раз осуществляющее значение, причем равным образом как идею. Это то тождественное в восприятии содержание, принадлежащее к совокупности возможных актов восприятия, которые полагают тот же самый предмет, и причем действительно как тот же самый в модусе восприятия. Это содержание есть, таким образом, идеальный коррелят некоторого предмета, который, впрочем, может быть совершенно фиктивным.

Многочисленные эквивокации, когда мы говорим о том, что выражает выражение, или о выраженном содержании, можно упорядочить таким образом, чтобы различить содержание в субъективном смысле[9] и содержание в объективном смысле[10]. В отношении последнего нужно отделять:

содержание как интендирующий смысл или как просто смысл, значение;

содержание как осуществляющий смысл;

содержание как предмет.

§15. Эквивокации в высказываниях о значении о об отсутствии значения (Bedeutungslosigkeit), которые связаны с этими различениями

Когда мы применяем термины “значение” и “смысл” не просто к содержанию интенции значения (которая неотделима от выражения как такового), но также и к содержанию осуществления значения, обнаруживается, конечно, весьма неприятная эквивокация. Ибо как уже следует из предварительных замечаний, посвященных факту осуществления, два взаимосвязанных акта, в которых конституируется интендирующий и осуществляющий смысл, ни в коем случае не являются тождественными. То, что, однако, подталкивает к переносу тех же самых терминов от интенции к ее осуществлению, так это своеобразие единства в осуществлении как единства отождествления или совпадения (Deckung); и таким образом вряд ли можно избежать эквивокации, которую мы стремились обезвредить путем модификации прилагательных. Само собой разумеется, что мы и далее будем понимать под “просто значением” то значение, которое, как тождественное в интенции, присуще выражению как таковому.

Значение выступает для нас далее как равнозначное смыслу. С одной стороны, как раз относительно этого понятия удобно иметь параллельные, взаимозаменяемые термины, и особенно в такого рода исследованиях, где должен быть исследован именно смысл термина значение. Однако, скорее здесь учитывается другое, а именно, глубоко укоренившаяся привычка употреблять оба слова как равные по значению. Это обстоятельство позволяет усомниться в попытке различить их значения и (как предложил, например, Г. Фреге[11]) одно понятие употреблять для значения в нашем смысле, а другое — для выраженного предмета. Прибавим к этому, что оба термина как в научном, так и в обыденном словоупотреблении обременены тем же самыми эквивокациями, которые мы различили выше, когда речь шла о выраженности (Ausgedruecktsein) и к которым присоединяются еще и другие. Нанося ущерб логической ясности (и нередко в пределах одного и того же рассуждения), под смыслом или значением соответствующего выражения понимают то извещающие акты, то идеальный смысл, то получившую выражение предметность. Так как недостает устойчивого терминологического разделения, сами понятия, утрачивая ясность, переходят друг в друга.

В связи с этим возникают фундаментальные смешения. Все снова и снова смешиваются, например, универсальные и двусмысленные имена, когда, не обладая твердыми понятиями, не могут различить многозначность (Vieldeutigkeit) последних и многообразие значимости (Vielwertigkeit) первых, а именно, их способность быть в предикативном отношении ко многим предметам. И опять-таки с этим связана нередко обнаруживающаяся неясность относительно подлинной сущности различия между коллективными и универсальными именами. Ибо в тех случаях, когда осуществляют свою полноту коллективные значения, в созерцании дана множественность, другими словами, осуществление [полноты] расчленяется на множественность отдельных созерцаний, и тогда в самом деле может показаться, если здесь не разделены интенция и осуществление [полноты], что соответствующее выражение коллективного имеет много значений.

И все же для нас важнее точно различить эквивокации, наносящие своими последствиями большой ущерб, когда речь идет о значении и смысле, соответственно, о не имеющих значение, или бессмысленных выражениях. Если мы отделим смешивающиеся понятия, то образуется следующий ряд.

1. К понятию выражения принадлежит то, что оно имеет значение. Именно это отличает его от прочих знаков, как это мы разъяснили выше. Выражение, не имеющее значения, вообще не есть, собственно говоря, выражение; в лучшем случае оно есть нечто такое, что притязает быть выражением или кажется таковым, в то время как при ближайшем рассмотрении оно вовсе не является выражением. Сюда относятся артикулированные звуки, подобные словам, как абракадабра, с другой стороны, также комплексы действительных выражений, которым не соответствует цельное значение, в то время как они — по своему внешнему виду — все же, кажется, претендуют на таковое. Например, зеленый есть или.

2. В значении конституируется отношение к предметности. Таким образом, употреблять выражение со смыслом и, высказывая выражение, устанавливать отношение к предмету (представлять предмет) есть одно и то же. При этом совершенно не играет роли, существует ли предмет, или же он фиктивен, там, где он все же возможен. Если положение: “выражение вообще имеет значение вследствие того, что оно относится к предмету” интерпретируется в собственном смысле, а именно, что этот смысл включает в себя существование предмета, тогда выражение имеет значение, если соответствующий предмет существует, и не имеет значения, если таковой предмет не существует. В самом деле, о значениях зачастую говорят так, что под этим подразумеваются значимые (bedeuteten) предметы; словоупотребление, которого едва ли можно последовательно придерживаться, так как оно возникло из-за смешения с подлинным понятием значения.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8