Франция

Contemporary politics. Interests, Identities, and Institutions in a Changing Global Order. J. Kopstein, Mark Lichbach. Cambridge University Press, 2000, pp. 70-110 (перевод С Моисеева)

ВВЕДЕНИЕ

С политической точки зрения преобладающий образ Франции сегодня – это стабильное демократическое правительство, которое правит в стране, второй по величине в Европе после России, охватывая территорию 211,208 квадратных миль и население 56.5 миллиона, включая 4.4 миллиона иммигрантов. С экономической точки зрения Франция рассматривается как среднее государство, ведущее активную торговлю, что ставит Францию на четвертое место после Японии, Соединенных Шатов Америки и Германии в плане физических и финансовых объемов иностранной торговли. Кроме того, Франция производит около одной четверти всей сельскохозяйственной продукции, производимой Европейским Союзом. Время от времени заголовки газет пестрят сообщениями о забастовках, общественных протестах, коррупционных скандалах, враждебном отношении к иммигрантам, но все это не наносит серьезного вреда действенности существующей политической системы. Сейчас уже воспринимается как само собой разумеющееся то, что сила и стабильность французских правящих институтов после Второй Мировой войны отражает замечательные достижения страны, поскольку, вне всякого сомнения, страна прошла самый бурный, сложный и противоречивый путь развития на пути к демократическому правлению, который история когда-либо предоставляла. Со времени Французской революции (1789), демократия во Франции сталкивалась с проблемами и претерпевала изменения, нападки и, наконец, полностью стабилизировалась только после 1958 года ввиду сегодняшней Пятой Республики. В то время как Соединенные Штаты Америки имели только одну конституцию на протяжении 200 лет, в которую они внесли двадцать шесть поправок, Франция пережила три монархии, две империи и пять республик, и имела тринадцать письменных конституций за такой же исторический период.

В течение этой уникальной истории Франция внесла значительный вклад, как в развитие современной демократии, так и в ее принципиальных конкурентов. Действительно, историю развития Франции отличает сложное взаимоотношение государства с демократией. Будучи местом рождения континентальной демократии, Франция представляет собой пример раннего ее развития, а также пример для ее последователей в Европе. Однако Франция также является страной, которая впервые испытала на себе огромные трудности институционального становления стабильной демократии, когда конкурирующие идеологии и интересы мобилизовались на противодействие новой формы правления. Таким образом, пример Франции показывает особенности раннего и позднего развития, и поэтому она может быть представлена как страна, которая связывает эти две категории развития.

С другой стороны, Французская революция представляет собой одно из самых ранних и потому наиболее важных выражений либерализма - в тех обстоятельствах, которые были намного сложнее, чем в Англии и Америке. В то время, как Англия постепенно и в основном мирно развилась в современную демократию, предоставив полные политические, гражданские и социальные права всем гражданам, в то время, как Соединенные Штаты Америки, согласно некоторым обозревателям, родились как современное, ориентированное на соблюдение прав общество, которое просто должно было избавиться от традиционной монархии для того чтобы процветать как демократия, французские демократы вынуждены были бороться одновременно против активных сторонников демократии и иностранных захватчиков, которые вторгались в страну для оказания поддержки французскому королю, а также против своих собственных раскольников и фракций. Несмотря на эти трудности, французские демократы распространяли и защищали Декларацию прав человека и граждан (1789), мощное и выразительное заявление, провозглашающее естественные права отдельных граждан против тирании монархического управления, которое можно поставить в ряд только с Американской Декларацией независимости с точки зрения ее значимости.

С другой стороны, из-за эксцессов, революция вскоре всколыхнула реакционную форму консерватизма, которая была сторонником монархической власти, возродившуюся в 1800х и пытавшуюся восстановить некоторые виды монархии во Франции. Хотя консервативные традиции неизвестны в Соединенных Штатах Америки и Великобритании, существуют фундаментальные различия между французским и англо-американским проявлением консерватизма. В то время как консерватизм в этих странах имел тенденцию к поддержке усилий реформы в существующих рамках либерального демократического управления, во Франции и у ее последователей в других странах мира стремление защитить и сохранить традиционный для страны уклад жизни от современных социально-экономических и культурных наслоений, связанных с либерализмом, привело к глубоким идеологическим и институциональным проблемам для либерального правительства со стороны консервативных политических сил.

В самой Франции конфликт между традиционными и республиканскими ценностями оказался длительным, мешавшим мягкому процессу институционализации демократической формы правления до конца 1800х. До сего дня разрыв между тем, что часто называли «двумя лицами Франции» - одно консервативное, католическое, уходящее корнями в сельскую крестьянскую жизнь, а другое прогрессивное, светское, коренящееся в городской жизни – остается главной особенностью французской политической культуры.

Кроме того, революция также дала рождение национализму, идеологии, которая подчиняет все права и интересы интересам нации и ее назначенным лидерам. В ходе защиты новой республики от иностранного вторжения, французские революционеры начали уравнивать естественные права отдельных граждан, чтобы они могли существовать на свободных и равных условиях и обладали бы естественным правом народа существовать на условиях, определенных собственным народом, а не внешними силами. Страна, коллективный орган, включающий в себя всех граждан Франции, была, таким образом, поднята до необыкновенного статуса. Эта новая идеологическая легитимация в сочетании с внутренними бюрократическими и административными структурами централизованного монархического режима обеспечивает прочную основу для возросшего авторитета послереволюционного государства. Как отмечалось в Главе 1, рост государственного авторитета является основной институциональной особенностью последователей. Интересно отметить, что именно во Франции, первоначальном создателе демократии, были созданы основы для проявления усилий по строительству нового государства. Именно здесь было выдвинуто обоснование такого расширения, которое впервые было выражено, как рациональная необходимость государства играть более значимую роль в продвижении и соблюдении прав народа и его интересов. Эта тенденция получила свое кульминационное развитие после Второй Мировой войны в программах национального экономического развития и планирования, предпринятого и координировавшегося французским государством. Как и Япония, Франция не колебалась, используя государство для защиты и продвижения внутренних интересов.

И, наконец, социалистические принципы впервые были выражены во время Французской Революции, когда революционеры из нижних социальных слоев, так называемые «санкулотты» (в буквальном переводе: без коротеньких штанишек, что означало без соответствующей одежды) и их более привилегированные сторонники начали задаваться вопросом о ценности гражданских прав, которые провозглашали политическое равенство в контексте существенного социального и экономического неравенства. Каким образом можно было обеспечить равные права всем гражданам Франции, не говоря об их обязанностях, если большинство из них были обездоленными людьми в плане обладания богатством и возможности получить образование? В отличие от Америки, где существенные различия в уровне доходов не разделили колонистов, что делало их гражданское равенство бессмысленным, или от английской Славной Революции 1688 года, где право представительства для высшего социального слоя превалировало над правом на свободу и равенства для всех, французская революция предприняла попытку примирить не просто индивидуальные и коллективные права, но также политические и экономические.

В этом процессе были рождены традиции демократического социализма и даже марксизма. Маркс, например, использовал то, что, по его мнению, было неудачей Французской Революции, для обеспечения полного освобождения человека от всех форм нужды, как одного из критических отправных положений его философского отвержения либерализма. Радикализация оппозиции демократического правительства со стороны левых это еще одна особенностей стран, начавших свое демократическое развитие позже. Столкнувшись с неблагоприятными социальными и экономическими условиями, которые и демократия не способна устранить за короткий промежуток времени, группы, которые надеялись на быстрые реформы, начали отходить от либерализма и обращаться к такой идеологии как, например, марксизм, которая обещала более совершенные формы социальной справедливости.

Таким образом, французский опыт и попытки создания демократических институтов с одновременным решением идеологических проблем, как со стороны правых консерваторов, так и со стороны радикальных левых, а также поиски возможного способа контролировать власть государственных институтов, которым были даны значительные полномочия, представляет собой раннее проявление модели политического развития, которую позднее другие страны будут повторять частично, если не целиком. Учитывая уникальное положение Франции, выполнявшей роль моста, соединяющего ранний и поздний опыт развития, встает вопрос, как и почему Франция заняла такое промежуточное положение. Для начала мы рассмотрим исторические факторы, которые привели и обусловили проблематичный опыт Франции с демократией. Будут коротко рассмотрены три основных периода французской истории: от Абсолютизма до Революции, ; от Революционного восстановления до Республики, ; и, наконец, Третью Республику, . В каждом периоде можно определить, как осуществлять взаимодействие между конфликтующими личностями и интересами, которые привели к конкретным институциональным результатам, и которые, в свою очередь, предопределили новые конфликты, приведшие, опять-таки, к новой институциональной организации.

ИСТОРИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ

От абсолютизма к Революции,

За прошедшие столетия о Французской Революции было написано много. И действительно, это одно из тех исторических явлений, которому посвящено наибольше число исследований, поскольку она является замечательным примером падения режима, который считался одним из самых могущественных европейских монархий. Начиная с царствования Луи XIV () и далее французская монархия проводила успешные программы консолидации королевского правления. Со временем власть дворян, которые правили в своих землях наподобие королей в миниатюре, была сломлена, что обеспечило большую стабильность границам монархии и гарантировало выполнение королевских указов от одного конца государства до другого. Таким образом, монархическая власть становилась все более и более централизованной и абсолютной. Хотя автономия дворянства без сомнения страдала в этом процессе, простые люди Франции получали от этого пользу, поскольку монархи могли обеспечить более высокий уровень законности и порядка, очищая деревенские окрестности от бандитов и улучшая транспортную инфраструктуру. В результате страна в целом стала более процветающей. В период с 1713 по 1789 годы, например, международная торговля Франции возросла в пять раз. В соответствии с этими же расчетами, половина золотых монет, находившихся в обороте в Европе накануне революции, были французскими. Более того, Франция была центром интеллектуального движения эпохи Просвещения. Во всей Европе французский язык рассматривался как основной язык общения образованных и аристократических кругов, что давало возможность читать французскую литературу, научные и философские труды далеко за пределами границ Франции. В свете этого успеха, как случилось, что монархия пала? Как могла Французская Революция, в отличие от русской или китайской революций 20 века, произойти в таком месте, в такой стране, которая была самой передовой страной своего времени и которой более всего восхищались?

В разное время выдвигалось много объяснений, но в большинстве своем, общий вывод был таков, что революция была побочным, если не прямым продуктом нарождавшегося среднего класса профессионалов и предпринимателей, которые чувствовали себя обездоленными существующими феодальными институтами, обеспечивавшими привилегии монархии и аристократам за их счет. Особую озабоченность вызывал тот факт, что их простое происхождение закрывало им дорогу к продвижению по бюрократической лестнице и к армии. Если бы они вообще никогда не получили туда доступ, возможно их беспокойство не было бы столь серьезным. Но французская монархия открыла, на короткое время, двери к продвижению для талантливых людей, а не только для людей с благородной кровью. Однако эти двери сразу же захлопнулись из-за протеста аристократии. Неудовлетворенные интересы и амбиции среди образованных и богатых социальных групп было естественным результатом.

К середине 18го века простые фермеры и крестьяне, мелкие ремесленники и торговцы также были расстроены по поводу жизненных трудностей и невозможности продвигаться по социальной лестнице. Например, Алексис де Токевиль, один из первых великих историков, изучавших революцию и падение «старого режима», в особенности подчеркивал, что французские крестьяне чувствовали, что их интересы и достоинство нарушаются из-за феодального подчинения дворянству и католическому духовенству. И опять-таки, если бы французские крестьяне никогда не вкушали свободу владения собственной землей, если бы они оставались полностью зависимыми от знати, то они не в такой степени возмущались бы по поводу тех ограничений, под которыми они жили. Однако, как отмечает де Токевиль, разрушение некоторых средневековых институтов на протяжении веков, сделало тех, которые выжили, самыми невыносимыми. Разрушение этих институтов, которое поощрялось, отчасти, монархами, заинтересованными в ограничении феодальной власти знати, позволило крестьянам захватить какую-то часть земли. А это, в свою очередь, породило в них желание захватить еще больше земли и получить больше свободы для того, чтобы определить и удовлетворить свои интересы.

Даже аристократия стала понимать необходимость изменений по мере того, как монархия все больше утрачивала способность справляться с трудностями бюрократической государственной машины, включая адекватный сбор налогов для покрытия расходов на, например, оказание финансовой помощи американским революционерам. Последовательные усилия монархии в 18 веке рационализировать функционирование государства, увеличить экономичность и производительность, не достигли желаемого результата. Вместо этого эти усилия по реформированию приводили к противостоянию со стороны знати, поскольку их устаревшие льготы такие, как, например, освобождение от налогов, подверглись атаке со стороны реформистски настроенных министров, назначенных королем. «Аристократическое возрождение» было результатом, поскольку представители знати, в свою очередь, начали замышлять реформы, которые могли бы свернуть власть монархии, предоставив аристократии и духовенству больше власти и возможность править страной наравне с королем.

Здесь можно заметить одну забавную вещь. В то время как французские монархи развивали абсолютный режим для укрепления своей роли, они привели в движение те самые социальные, политические и экономические силы, которые потом свергнут это правление. Экономическое процветание и ослабление феодальных институтов стимулировали не только монархию, но создавали условия для развития новых имущественных интересов, как больших, так и малых, которые к концу 1770х годов были готовы мобилизоваться для защиты себя от системы привилегий, рассматриваемой все чаще и чаще как систему коррупции и беззакония. Эта неприязнь к существующей системе разделялась и представителями знати, для которых коррупция и продажность старого режима также становились оскорбительными, таким образом, создавая предпосылки для лишения монархии власти.

Согласно историку Р. Палмеру, широкое недовольство существующей системой к 1970м годам развилось в «революционную» ситуацию, которая характеризовалась тем, существующий режим утратил свою законность и доверие, поскольку социальные, политические и экономические условия, приемлемые прежде, уже не рассматривались как достаточные, справедливые или разумные. Хотя это не обязательно должно было привести к революции, однако в таком рискованном контексте определенные группы начинали задумываться о необходимости проведения фундаментальных изменений в существующей системе, а также о новом, более справедливом, основанном на законе, политическом сообществе. Именно стремление определить характер такого нового сообщества привело к тому, что оппозиционные идеи и интересы столкнулись во Франции. Эта борьба приведет, в конечном итоге, к революции, которую следует рассматривать как результат конфликтов между несовместимыми идеями в отношении того, какое государственное устройство должно прийти на смену монархии.

В конечном итоге сам французский король, Луи XIV (1774-92) обеспечил тот механизм, который преобразовал революционную ситуацию в действительную революцию. В 1788 году король объявил о созыве в следующем году собрания королевских сословий в надежде получить общее одобрение новых налоговых мер. Королевские сословия включали в себя представителей трех основных групп французского общества – знати, духовенства и общин. Королевские сословия иногда называли «прототипом» парламента; такое сочетание возникло в средние века еще до наступления эры абсолютизма. Прежде, французские короли, за неимением возможности навязать свою волю обществу в одностороннем порядке, прибегали к этому примитивному институту представителей, чтобы добиться согласия на проведение своей политики.

Однако в контексте 1788-9 годов созыв такого собрания дал возможность людям расценить неудовлетворение своих интересов, как нестерпимую ситуацию и основание к призыву о создании новой системы правления. С самого начала этого процесса, однако, группы, участвовавшие в нем, разошлись в вопросе о том, какое правительство и общество должны заменить старый режим. Знать, например, выступала за нечто, наподобие конституционной монархии, которая гарантировала бы определенные самые основные права, такие как «личная свобода на все, свобода слова и печати, свобода от произвольного ареста и заключения». Король в таком случае должен делить власть с собранием сословий, которое должно было стать постоянным парламентским органом, где аристократия является самым могущественным компонентом. Для достижения такого устройства многочисленные члены аристократии были даже готовы поступиться своими привилегиями и стать более равноправными членами общества. Конституционная монархия, если бы она развивалась в соответствии с этой линией, стала бы аналогичной английской модели правительства, а на французскую знать, безусловно, достижения в Англии оказывали влияния.

К сожалению, для французской аристократии, мир изменился с 1688 года, когда английская знать успешно ограничила власть монарха в пользу парламентской. И что гораздо важнее, эпоха Просвещения изменила мир идей. Французские философы – Вольтер, Дидро, Руссо и Монтескье дали философскую и моральную основу для замысла средним классом, а также незначительным числом аристократии, совершенно нового сообщества, такого, который был бы основан на фундаментальном равенстве всех людей, которое могло бы полностью обойтись без монархии, которое возродило бы старые республиканские традиции самоуправления и гражданские добродетели; которое будет сохранять и защищать неотъемлемые права всех граждан. Американская революция, которая только что произошла по ту сторону Атлантики, показала многим французам, что эти идеи эпохи просвещения могли бы найти конкретное выражение по форме и содержанию в совершенно новой форме правления. Таким образом, средний класс выступал за парламент, который бы представлял весь народ Франции на равной основе, не давая преимуществ знати. Такой парламент служил бы для защиты фундаментальных основ равенства, которые требовали знатные по происхождению люди: равенство в государстве, равенство в вопросах налогообложения, равный доступ к муниципальным органам и государственной службе. Талантливые и способные люди больше не должны были лишаться возможности преследовать собственные интересы и цели только потому, что и не имеют знатного происхождения.

То общество, которое они представляли себе, должно было быть основано на уважении индивидуальных прав и свобод, и это было очень близко к тому, что было достигнуто в Соединенных Штатах Америки. Почему тогда эта программа революционных изменений не смогла повторить успех Америки? Ответ кроется в изменяющейся глобальной ситуации, но в большей степени, в природе самого французского общества. В данном контексте Палмер напоминает нам о «глубоких местных корнях» Французской Революции. Хотя, конечно, французы могли испытывать на себе внешнее влияние, их революция, тем не менее, коренилась в специфической природе французской истории. В то время Франция не стояла перед необходимостью поддерживать свое конкурентоспособное международное положение. Следовательно, ощущение своей отсталости не стимулировало или не продвигало институциональные изменение с целью ускорить развитие или прогресс. Действительно, согласно Токвиллю, именно «прогрессивный» характер французского феодализма создал условия для появления на арене активного землевладельческого крестьянства во Франции. Хотя феодализм как система, которая давала привилегии аристократии и духовенству за счет крестьян, которые в действительности трудились на этой земле, существовала и в Западной Европе, именно во Франции эта система просуществовало дольше всего, до середины 18 столетия. По мере того, как все большее и большее число крестьян становились собственниками своей земли, они все более решительно требовали ликвидации старого феодального порядка в годы революции. Часто эти требования принимали форму вооруженного восстания в сельской местности, и эти восстания охватывали города, поскольку неурожаи и высокая цена на продукты питания приводили городской рабочий класс к возмущениям.

Городское население зачастую прибегало к насилию в своих основных экономических требованиях, таких как снижение цены на хлеб, политическое представительство на собственных условиях. Они также хотели иметь достаточно активный голос в управлении новым политическим сообществом – которое они рассматривали с точки зрения всеобщих экономических и социальных прав, а не просто с позиций обладания гражданскими и политическими правами. Другими словами, их идеалом общественного устройства было обеспечение равных результатов и равенства возможностей. Экономическое угнетение и глубоко укоренившиеся социальные, культурные и институциональные структуры свели крестьян и рабочих до самого низкого положения в социальной иерархии. Неудивительно, поэтому, что их видение новой республики связывалось с достижением совершенного уровня равенства. В этом их поддерживали радикальные члены более привилегированных классов, которые интерпретировали труды Руссо, в частности, как призыв к вооруженному восстанию, и не просто к политической революции, а к коренной социальной революции.

Широкая мобилизация этих групп, как бы иронично это не звучало, была ускорена тем, как Франция была объединена в единое государство под управлением монархии. События, происходившие в одном регионе, очень скоро становились известными во всей стране либо посредством публикаций, либо благодаря народной молве. Насильственные беспорядки, будь то в Париже или в провинциях, было трудно сдержать или локализовать. Таким образом, этот уровень мобилизации затруднял проведение любой слаженной программы изменений, хотя, возможно, и усиливал тех, кто участвовал в ней, независимо от того, кто выступал инициатором этих программ – аристократия, средний класс или рабочий класс. Стабильные институциональные и конституционные результаты по типу американских, нельзя было достичь в революционной Франции, поскольку здесь было слишком много столкновений интересов и идей, не просто заявленных, но практически преследуемых во время революции. В такой взрывоопасной ситуации достижение реальных компромиссов среди конкурирующих групп было невозможно. Поскольку все группы считали, что именно их идеи были самыми лучшими и справедливыми для будущего правления Франции и что именно они имели наилучшие возможности осуществления своих идей, их стремление сотрудничать друг с другом было очень незначительным. К сожалению, такое прямое и часто насильственное исполнение своих интересов и достижение своей идентичности как со стороны демократических революционеров, так и их контрреволюционных оппонентов, привело к утрате республиканской свободы через десять лет, когда Наполеон, наконец, приступил к восстановлению порядка в 1799 году. Дух республики, однако - продолжать жить и вдохновлять будущих демократов к восстановлению демократического политического сообщества.

От революционного восстановления к республике,

Хотя первое поколение революционеров и потерпело неудачу в попытке институционализировать и закрепить демократическую форму правления, оно все-таки внедрило такую политику, которая привела, в конечном итоге, к созданию нового порядка, хотя и половинчатым и беспорядочным образом. Этот новый порядок всегда сопровождался социальной нестабильностью, политическими и военными конфликтами и экономическими трудностями. К сожалению, со временем сопротивление проводимой политике росло, что создавало условия для успешного восстановления недемократических режимов.

За двухлетний период, с октября 1789 по сентябрь 1791 года, Национальная Ассамблея в Париже взяла на себя огромный труд ликвидировать все феодальную систему предоставления особых привилегий и неравенство прав. В большинстве своем указы и законы, изданные и принятые в этот период, а также процесс написания конституции (Ассамблея была распущена в 1791 году после обнародования первой Французской конституции), отражали те изменения, которые требовали члены третьего сословия, среднего класса. Поскольку их программа перемен была основана на предоставлении индивидуальных прав, включая имущественные права, и подчинении церкви государству, она оказала огромное влияние на политическую, экономическую и социальную жизнь.

С политической точки зрения конституция 1791 года сменила монархический абсолютизм парламентской системой правления, где король и его министры, исполнительная ветвь, обладали весьма незначительной властью. Почти вся власть в правительстве была сосредоточена в руках однопалатной выборной ассамблеи (избиралась на основе ограниченного избирательного права для мужчин, поскольку для получения права избирать и быть избранным необходимо было платить прямой налог). В последующие годы отсутствие какого-либо контроля над исполнительной властью приведет страну к тому, что она окажется под управлением «дискутирующего общества», которое часто не могло найти компромисс, необходимый для эффективного управления. Тенденция французских демократов ассоциировать истинно демократическое правление с преобладанием власти законодательства – тенденция, которая была преодолена только после Второй Мировой войны – обозначилась еще в первые дни революции, когда решительное несогласие Луи XIV сотрудничать не оставило возможности для компромисса. С тех пор исполнительная власть стала ассоциироваться с антиреволюционными, анитилиберальными силами. Однако правление без наличия сильной исполнительной власти привело к проблемам, которые подтолкнули французских модераторов, консерваторов и реакционеров к поддержке восстановления власти «сильной личности». В результате почти на протяжении последующих ста лет французское правление колебалось между мягким авторитаризмом реставрационных режимов и усилиями вернуться к республике, то есть, законодательному правлению (смотри Таблицу 1 в конце данной главы).

В экономической сфере Национальная Ассамблея ввела многочисленные законы, которые напоминают «свободный экономический индивидуализм». Принятие таких законов, как закон о конфискации и продаже всей церковной собственности на условиях, выгодных исключительно для существующего класса собственников, а также закон Le Chapelier, который самым эффективным образом запрещал коллективные сделки и любые организации трудящихся, позволили многим историкам сделать вывод о том, революция продвигала почти исключительно интересы среднего класса. Несомненно, средний класс получил большие преимущества от революции, но эти преимущества не привели к долгосрочной политической поддержке республиканского правительства. По мере того, как трудящийся класс все больше мобилизовался и требовал больше прав и большего равноправия, чем революционное руководство хотело бы ему предоставить, большая часть собственников все больше начали склоняться в пользу консервативной и даже авторитарной формы правления, что обеспечило бы им сохранность того, что они уже приобрели. В этом отходе от демократического правления такие группы получили поддержку со стороны значительного числа крестьян. Достигнув разрушения феодальной системы выплаты ренты и уплаты по обязательствам, более благополучные крестьяне также удовольствовались тем, что приобрели. Более того, их все больше и больше не удовлетворяла социальная и культурная политика революционных лидеров.

В частности, усилия Ассамблеи подчинить церковь государству беспокоила более традиционно настроенные группы французского общества. Лишив церковь ее собственности, Ассамблея предусмотрела финансирование церкви из государственного бюджета и санкционировала административную реформу в церковной иерархии. Парижские священники и епископы больше не назначались Римом, а подлежали избранию гражданами, включая протестантов, евреев и агностических граждан. Такая новая зависимость церкви от государства была призвана усилить контроль государства над всеми важными областями образования, которое в то время в основном было сосредоточено в руках духовенства. Не удивительно, что папа негативно отреагировал на эту попытку трансформировать прежде независимую католическую церковь в национальную церковь, и в 1790 году он проклял саму революцию и все ее достижения. В ответ на это, год спустя, Ассамблея потребовала, чтобы духовенство принесло клятву верности новой конституции. Хотя половина духовенства дала такую клятву, другая половина не сделала этого, включая большую часть епископов. Французское общество немедленно разделилось на тех, кто поддерживал Папу и церковь, считая, что революция зашла слишком далеко в установлении нового политического, экономического и социального порядка. В целом, попытка Ассамблеи подчинить себе церковь, оказалась «самой большой тактической» ошибкой, которая имела далеко идущие последствия. На протяжении 19 столетия церковь официально рассматривалась как антидемократическая и антилиберальная структура общества, а демократы и либералы в большинстве случаев стали приверженцами антиклерикалов. Враждебность церкви и ее последователей к республиканскому правлению сохранялась до Второй Мировой войны, после чего все еще наблюдались отдельные конфликты по вопросу о роли церкви в образовании.

В общем, ранний этап революции породил как победителей, так и побежденных, которые не хотели поддерживать полностью демократическую, представительную форму правления. Вместо этого те, кто полностью проиграл, например, королевская семья (хотя Луи XIV был обезглавлен за измену революционным властям, после него остался брат, который продолжил борьбу из-за границы за восстановление трона), знать и духовенство хотели свержения революционного режима и возращения к прошлому. Более того, новые обогатившиеся имущественные собственники и крестьяне побогаче, хотя и не желали полного восстановления монархической власти, поддерживали идею любой формы правления, которая могла бы восстановить порядок и гарантировать права и сохранность собственности, которую они приобрели. Учитывая такой расклад интересов, насильственные эксцессы и слабости Первой Республики (провозглашенная в 1972 году, эта республика сразу же вступила в войну, гражданскую войну и войну против вторгшихся иноземцев), неудивительно, что захват власти Наполеоном получил такую значительную общественную поддержку, равно как и все последующие режимы, преследовавшие цель реставрации монархии. Эта поддержка усиливалась Террором (Ужасом), в частности, страхом имущественных собственников во Франции, перед кошмарными образами бунтовщиков из низшего класса и радикализма.

Действительно, Первая Республика в основном ассоциируется с годами Террора, 1793-5, когда волнения и насилие среди рабочего класса, наряду с вооруженными конфликтами с врагами революции, создали предпосылки для новой законодательной власти, Национальной конвенции (Национальный партийный съезд), которая должна была принять чрезвычайные меры. Эти меры были направлены против внутренних и внешних врагов революции. Под предводительством Робеспьера, главы радикальной якобинской группы, занимавшей доминирующее положение в Конвенции, около 40,000 человек из всех социальных сословий были казнены как враги республики. В самый разгар Террора казни подверглись даже члены Конвенции, включая, в конечном итоге, самого Робеспьера. Однако, несмотря на политическое насилие внутри страны, французская республиканская армия прошлась по Европе, выдворяя иноземных захватчиков обратно на их земли. Этот успех на полях сражения за рубежом и обеспечил Наполеону, перспективному генералу, престиж и человеческие ресурсы, которые были необходимы ему для захвата власти в 1799 году.

Правление Наполеона сделало многое для того, чтобы убедить Францию в том, что единоличное правление было предпочтительно республиканскому, которое было введено во время революции. Наполеон практически сразу восстановил внутренний порядок, прибегнув для этого к кнуту и усиленным полицейским отрядам, а также к прянику в виде всеобщей амнистии, которая позволила знати вернуться во Францию на том условии, что они откажутся от своих попыток восстановить монархию. Другим шагом, направленным на примирение правых консерваторов со своим правлением, было заключение Наполеоном мира с католической церковью. Эти меры, однако, были уравновешены политикой, направленной на удовлетворение требований среднего класса. Например, был восстановлен фискальный и экономический порядок после рационализации налогового кодекса, упразднения освобождения от налогов на основе происхождения, статуса или других специальных положений. Французский правовой кодекс был также рационализирован и предусматривал всеобщее правовое равенство. Хотя подданные Наполеона не имели политических прав в плане выбора своих представителей, они имели одинаковые гражданские права. Кроме того, карьера в судебной системе и государственном управлении была постоянно открыта для способных и талантливых людей, независимо от их происхождения и воспитания.

Хотя режиму Наполеона пришел конец в самый разгар его военных поражений, последующие реставрационные режимы, начиная с Луи XVIII (брата Луи XVI), который восстановил трон Бурбонов в 1841 году, успешно продолжали его политику примирения. Режим Луи XVIII, например, сумел удовлетворить большинство французов, пообещав им правовое равенство, включая равное право для всех граждан занимать должность на государственной, муниципальной службе, и двухпалатный парламент. Политика и реформы Наполеона были признаны, и перераспределение собственности, которое произошло в период революции, было составлено в силе. В общем, восстановленная монархия продолжила процесс упразднения остатков феодальных привилегий. Поэтому даже в ситуации, когда право голоса было предоставлено только небольшой группе имущественных собственников, режим пользовался значительной поддержкой со стороны населения, поскольку имущественные собственники, крупные и мелкие, наконец-то, получили возможность заниматься своим делом в спокойной обстановке.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3