Таким образом, на протяжении всех этих реставраторских режимов, большинство французских граждан были готовы пожертвовать значительными политическими правами, такими, как всеобщее избирательное право и действительно представительный парламент, ради гарантированного сохранения своих гражданских и имущественных прав. Перед лицом такого компромисса даже такие умеренные республиканцы, как Токевиль, начали выражать серьезную озабоченность. По их мнению, революционные права, завоеванные такой дорогой ценой, больше не рассматривались как важные большинством французов, поскольку нарушение и несоблюдение этих прав, похоже, не вызывало обеспокоенность или оппозицию. Напротив, после десятилетий нестабильности, во время которых конфликтующие интересы и идентичность или мировоззрения консерваторов с одной стороны, и радикальных республиканцев с другой, часто приводили к вооруженным конфликтам, стабильность французского государства, даже под руководством реставраторских правителей, ценилась больше, во всяком случае, в тот момент. О будущем Токевилю не стоило волноваться, поскольку преобразования, сделанные во время революции, также заложили предпосылки, и в конечном итоге, привели к созданию Третьей Республики, которая, по французским меркам, просуществовала поразительно долго, с 1870 до 1940, до начала Второй Мировой войны.

Третья Республика,

В общем, революция проложила путь рождению более современной Франции, с прогрессивной, рациональной государственной системой правления, с талантливыми и способными людьми на государственной службе, а не теми, которых принимали на основе их происхождения или воспитания, а также с более однородным процветающим обществом, в котором основные социальные группы и отдельные граждане оставались приверженными республиканским ценностям.

К несчастью Вторая Республика сразу же столкнулась с социальными конфликтами между умеренным республиканским правительством и радикальным рабочим классом. Классовые бои продолжались в Париже три дня, в которых более 10,000 людей было убито или ранено, а еще 11,000 повстанцев были заключены в тюрьмы. В результате этого конфликта республика пала, но появились новые герои и жертвы республиканского строя, что способствовало сохранению симпатий к республике среди многих французских граждан. Потому что, несмотря на достоинства реставраторского режима, значительные группы французского общества, особенно средние классы, растущий рабочий класс и крестьянские семьи получили преимущества от перераспределения земли в революционную эпоху, и остались преданными республике в силу своих интересов и идентичности. Основанная на сочетании социальных и экономических интересов, а также на героической республиканской идентичности, которая сложилась первоначально во время революции, а затем была пронесена через период конфликтов и противоречий, приверженность республике среди этих групп сохранялась еще какое-то время. Взятые вместе, мощное модернизированное государство, процветающее общество и приверженность значительных социальных групп республиканскому строю, обеспечили предпосылки и контекст для третьей и успешной республики.

Третья Республика, установленная после военного поражения Луи-Наполеона, в частности в Пруссии в 1870 году, в самом начале характеризовалась всеми теми проблемами, которые были свойственны предыдущим республикам. Гражданская война бушевала внутри и вокруг Парижа с марта по май 1871 года, после того, как радикальные парижские республиканцы оспорил власть вновь избранной, но в значительной степени консервативной Национальной Ассамблеи. Вслед за поражением Парижской Коммуны, как радикалы назвали их спонтанно сформированное альтернативное правительство, 330,000 человек были разоблачены, 38,000 арестованы, 20,000 казнены и 7,500 депортированы. Ожесточенная классовая ненависть и широко распространенный страх перед возможным возвращением Террора во Францию едва ли представляли собой благоприятный климат для третьей инкарнации французской республики. Кроме того, третья республика сохраняла основные институциональные слабости своих предшественников. Основанная на верховенстве законодательной власти и на слабости исполнительной, республика прославилась тем, что состав кабинета менялся с поразительной быстротой по мере того, как парламентские коалиции формировались и переформировывались. При всем при том, однако, республика выжила и сумела возродить демократическое республиканское правление, придав ей уважаемую и надежную для Франции форму правления.

Эти достижения в значительной степени были политическим взрослением и экономическим благополучием социальных групп, которые оказывали поддержку французскому республиканскому строю. Как мы видим, эта поддержка была, в основном, со стороны рабочего класса, наибеднейшего крестьянства, ремесленников, механиков, торговцев и наемных рабочих, а также со стороны их более радикальных союзников из среднего класса. Неудивительно, что наиболее влиятельная политическая партия республики, радикальная, представляла интересы мелких торговцев и собственников. Кроме того, лидеры Третьей Республики оказались поразительно сведущими в вопросах обеспечения социальной поддержки республике даже в контексте всеобщего избирательного права для мужчин. Впервые со времени свершения революции, избирательное право больше не ограничивалось правом для небольшого круга имущественных собственников. Вместо того, чтобы потонуть под давлением популизма, как ожидали многие консерваторы, республиканцам удалось представлять широкие интересы, не жертвуя поддержкой более обеспеченных членов среднего класса. Ключом к этому успеху было решение искать поддержки новому правительству в крестьянской среде, не слишком полагаясь на поддержку рабочего класса. Отказываясь от радикальных социалистических программ и охлаждая ожидания рабочего класса, республиканские лидеры смогли представить себя как здравомыслящие, ориентированные на центры, политики. В конечном итоге была установлена эффективная демократия, основанная не только на экономических интересах, но также на растущей гражданской идентичности, которая включала в себя не только гражданские права, но и политические и, в некоторой степени, социальные тоже. Эта идентичность была сохранена, благодаря стремлению республиканских лидеров противостоять экстремизму с обоих концов политического спектра. Правые консервативные заговоры были преодолены, равно как и экстремизм рабочего класса.

К началу Первой Мировой войны в 1914 году, республика становилась все более популярной, и ее поддержка усилилась во время войны, поскольку многие французские граждане стали связывать патриотизм с приверженностью к республике. В результате, Франция вышла из потрясений 1920х и 1930х годов как демократия, в то время как другие страны пали перед фашизмом, в той ситуации, когда даже французские экстремисты правого и левого толка все активнее пропагандировали недемократическое решение проблем страны. Как и другие страны мира, Франция испытала на себе последствия Великой депрессии, когда ей пришлось решать проблемы безработицы и спада промышленного производства. Хотя протекционистская политика республики помогла преодолеть тяжелую экономическую дислокацию, которая охватила другие европейские страны, ситуация в стране характеризовалась значительными социальными беспорядками, подогреваемыми фашистами и коммунистами. В результате, республика ослабла, но тем не менее, сумела выжить, не выдержав, однако последствий вторжения Гитлера во Францию в 1940 году и создание коллаборационистского режима Виши в оккупированной Франции.

В заключение следует сказать, что наследие революции оказало влияние на формирование французского политического развития, начиная с 1789 года и далее. Разделение на тех, кто за или против республиканской формы правления, сложившееся в результате революции, определило весьма конфликтную природу французской политической жизни и последующее колебание между политическими режимами, а второе деление внутри республиканского лагеря – на умеренных и радикалов – основательно подорвало усилия создать республиканское правительство до конца столетия. Интенсивность политического раскола, которое было усилено социально-экономическим расколом, начала снижаться только после 1900х годов, когда экономическое благополучие и социальная защищенность были обеспечены на всех уровнях французского общества. Со временем, такая эволюция ускорила примирение верхнего и нижнего классов с республиканской формой правления. Но даже и такой постепенный процесс примирения не был бы возможным без приверженности отдельных граждан и групп людей, которые в критические моменты французской истории боролись за сохранение идеалов революции перед лицом страшной оппозиции. Рождение Третьей Республики представляло собой критический момент, как, впрочем, и создание Пятой Республики представляет теперь.

СОВРЕМЕННАЯ ПОЛИТИКА

Взаимодействие интересов и идентичности в Пятой Республике

Основанная в 1958 году генералом Шарлем де Голлем, лидером Свободной Франции (свободной от оккупации) во время Второй Мировой войны, Пятая Республика, как и Третья, прошла через неблагоприятный начальный период волнений. Многие обозреватели в то время считали, что эта республика будет иметь непродолжительный срок жизни, как и послевоенная Четвертая Республика, которая просуществовала только тринадцать лет (1945-58), после чего рухнула в связи с параличом парламента, обусловленным многочисленными послевоенными кризисами. Среди этих кризисов, наиболее важным была неспособность французского правительства провести мирный процесс деколонизации. Войны бушевали в Индокитае и Алжире, обусловленные отчаянным сопротивлением колониальному присутствию Франции. Война в Алжире оказалась наиболее дорогостоящей, поскольку члены французских вооруженных сил, недовольные ведением войны, развязали путч в Алжире, которая привела к падению Четвертой Республики, проложив, тем самым, дорогу де Голлю к власти. Хотя такой способ прихода к власти вызывал опасения по поводу возврата единоличной формы правления, в духе Бонапарта, политический и военный тупик был настолько серьезен, что существовавшие в то время политические партии и народ готовы были доверить де Голлю формирование нового правительства.

Хотя сам де Голль не был, по всей видимости, вовлечен в военный бунт, он воспользовался им для того, чтобы представить себя в качестве альтернативы постоянно меняющимся кабинетам существующего правительства – альтернативы, способной сдержать военных и положить конец конфликту в Алжире, создать эффективную форму правления и преодолеть политическую угрозу, которую представляла собой большая и активная Коммунистическая партия Франции. Поскольку ультраконсервативные традиционные группы правых дискредитировали себя свои союзом с режимом Виши, самой большой проблемой для республиканцев теперь представляли левые, поскольку рабочий класс, считая себя не представленным и пренебрегаемым, склонялся к радикальной программе Коммунистической партии. Наконец, помимо спасения республиканского правления, де Голль намеревался восстановить ведущее положение Франции в мире. Эта позиция была подорвана до и после войны сначала Германией, затем Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом, которые превзошли международное значение Франции. Для достижения поставленных целей, де Голль и его сторонники надеялись создать республику, которая была бы достаточно сильна институционально и могла бы решать проблемы послевоенной ситуации. Поразительно, но де Голль действительно осуществлял контроль за созданием прочной республики, разработкой ее конституционной и институциональной формы и сути. В ходе этого процесса де Голль установил основные параметры главных политических областей, – внешней, экономической и социальной – которые остаются функциональными и по сей день. После краткого анализа этих политических областей, оставшаяся часть главы будет посвящена современным институтам и механизмам определения политики Пятой Республики. Как и Третья Республика, Пятая Республика успешно решила вопрос об исторических столкновениях интересов и идентичностей во французском государственном устройстве, направив их в более продуктивное русло взаимоотношений государства и общества.

При де Голле, новая республика ушла из Анголы и поставила новую задачу перед военными – превращение Франции в ядерную державу. Хотя цена ухода из Алжира была высокой – еще одна попытка военного путча в 1961 году, покушение на самого де Голля в 1962 году и, наконец, возрождение ультрареакционных правых националистических сил – де Голль имел поддержку подавляющего большинства французского населения, которые выступали за деколонизацию. Хотя создание собственного ядерного вооружения проходило с меньшими угрозами, но обошлось очень дорого – конфликт с Соединенными Штатами и выход из командных структур НАТО. Несмотря на эти трудности, де Голль продолжал проводить свою политику, поскольку считал, что это было критической предпосылкой достижения активной международной роли, которой он хотел для Франции. По мнению де Голля, даже в двухполярной холодной войне, Франция, будучи источником универсальной культуры, прав и свобод, должна сохранить свою историческую позицию надменного величия, не снисходя до патронажа Соединенных Штатов, или льстивых уговоров Советского Союза. В целом, внешняя политика Франции и до сих пор придерживается курса, взятого де Голлем: союз с Западом, сохраняя при этом независимую маневренность в достижении национальных целей.

С целью дальнейшего восстановления международного положения, после войны была предпринята государственная программа экономического развития и восстановления, которая также была призвана улучшить конкурентоспособность французской промышленности. Опять-таки, под руководством де Голля был установлен государственный контроль за стратегическими секторами, такими, как энергетический, транспортный, страховой и банковский, а ключевые компании, как, например, Рено, были национализированы. На протяжении тридцати с лишним лет, вплоть до середины 1970х годов, доходы этих «централизованных» отраслей были значительными. Во Франции были самые высокие темпы роста, в среднем 5.8 процентов в год, из всех промышленных стран, включая Соединенные Штаты Америки. К середине 1980х годов, после второй волны национализации, предпринятой Социалистическим правительством Франсуа Миттерана (1981-95), государственный контроль превысил 24 процента во французской экономике. Хотя этот процесс национализации завершился, и многие компании были повторно приватизированы в конце 1980х годов, государственный контроль в экономике все еще остается значительным. Контролируемые государством финансовые институты, например, все еще распределяют две трети французского кредита. Хоты есть понимание того, что централизованное планирование может затруднить конкуренцию и рост, тем не менее, на сегодняшний день нет стабильного отхода государства от вмешательства в экономику. Причина этого заключается в политических и социальных преимуществах, которые можно получить от политики ведения регулируемого государством капитализма. Де Голль лично считал, государство обеспечивает наилучшие средства, как он сказал в своей речи в 1944 году, «направлять экономическую борьбу на благо всех, улучшать жизнь каждого француза и француженки». Во Франции вера в способность государства преодолевать узкие секторальные и индивидуальные интересы ради достижения общих интересов, вера, которая уходит корнями во времена Французской революции, совершенно очевидно перевешивает веру в «незримую руку» рынка.

Помимо государственного планирования экономики, де Голль и другие послевоенные лидеры, такие, как Роберт Шуман и Жан Моне (главные архитекторы Европейского Союза), признали ценность Европейской экономической интеграции как средство для Франции утвердить свое влияние в новом форуме. На ранних этапах европейская экономическая интеграция также абсолютно хорошо увязывалась с французской экономической политикой, предоставляя дополнительные ресурсы для обеспечения роста и развития специфических секторов, и одновременно защищая стоящие под угрозой, но все еще политически важные секторы, такие как французское сельское хозяйство, от падения до неприемлемого уровня. Для обеспечения успеха интеграционных усилий, французские послевоенные лидеры были даже готовы примириться с Германией. Действительно, примирение, возможно, представляет собой самое большое достижение внешней политики де Голля, поскольку франко-германские отношения стали центральной осью в определении курса европейской интеграции, которая обеспечила жизненно необходимую гарантию мира в Восточной Европе. По большому счету де Голль также задавал тон французской политики в отношении Европейского Союза. По мнению де Голля и последующих французских лидеров, процесс интеграции должен был основываться на межправительственном сотрудничестве, оставляя национальный суверенитет нетронутым по мере возможности, а не на создании наднационального органа, которому государства-члены должны будут уступить свой суверенитет.

В плане социальной политики, правительство де Голля, предприняло государственную социальную программу мер, призванную улучшить жилищные условия послевоенного французского общества. Одно время Франция находилась в центре популистского бума, который требовал конкретных мер помимо и свыше тех мер, которые характерны для европейской системы социальной защиты, такие, как гарантированная охрана здоровья, гарантированные пенсии, большая гарантия трудоустройства. Например, правительство начало грандиозную программу жилищного строительства, в рамках которой на территории всей Франции выдавались субсидии на строительство жилья. На сегодняшний день 13 миллионов человек во Франции охвачены этими жилищными программами, что составляет почти четверть населения. Кроме того, государство создало обширную сеть учреждений для детей. Считается, что дошкольные учреждения для детей во Франции едва ли самые лучшие в мире, а семьям с детьми выдаются прямые финансовые субсидии. Что касается здравоохранения, то и здесь была создана государственная система, на которую в настоящее время выделяется 10 процентов от валового внутреннего продукта, это самый высокий уровень расходов в Европейском Союзе. Хотя эти меры не смогли уменьшить все источники общественного недовольства (сам де Голль в конце концов ушел в отставку с президентского поста после студенческих волнений 1968 года), они показали, что послевоенное экономическое возрождение не было ограничено только узким кругом французского общества. Действительно, большинство обозревателей поражают быстрые темпы изменений, происходящих во французском обществе в последние пятьдесят лет. Из связанного узами традиций, деревенского, католического, основанного на крестьянском хозяйстве общества, Франция превратилась в постиндустриальное общество, где все классы могут, по крайней мере, теоретически, иметь одинаковый образ жизни и модель потребления.

На фоне таких значительных достижений даже неожиданный уход де Голля с политической арены в 1969 году нельзя рассматривать как слабость или неудачу новой республики. На самом деле, успешная передача президентских полномочий и власти преемнику де Голля, Жоржу Помпиду (1969-74), отражает укрепление нового режима, поскольку партийные и государственные институты, созданные де Голлем, продолжают эффективно работать и без него. Опасения, что республика слишком сильно зависела от руководства ее основателя, теперь уже можно отставить.

Успех правительства де Голля в преодолении начальных проблем и в подготовке политической основы последующих правительств республики, будь то де голлевское или социалистическое руководство, можно объяснить тремя основными факторами: руководящими способностями самого де Голля, влиянием Второй Мировой войны на Францию и новаторскими институциональными мерами, предпринятыми в республике. Прежде всего, Пятая Республика была продуктом того, что один историк назвал «неистощимой оригинальностью» де Голля. Опираясь на большие ресурсы интеллигенции, смелость и достаточно большую долю самоуверенности, де Голль сумел предугадать совершенно новую форму правления для своей любимой Франции, а его практические навыки дали ему уверенность в том, что он получит необходимую поддержку для осуществления своих планов. Формируя свою собственную политическую партию/движение в конце 1950х годов, которая и поныне существует на политической арене, де Голль смог вызвать большой политический интерес со стороны правых и центристов, включая республиканцев, националистов и христианских демократов. Помня о недостатках сектантской партийной политики, де Голль приложил все усилия, чтобы получить мандат от широких слоев населения. Рождение Пятой Республики, таким образом, было одобрено и узаконено рядом референдумов, начиная с голосования за новую конституцию (одобрена в сентябре 1958 года 80 процентами голосов при явке голосующих в 85 процентов), и заканчивая голосованием по прямым выборам президента (одобрено в октябре 1962 года почти 62 процентами голосов). В этом контексте де Голль был первой политической фигурой, который использовал такие новые средства общения, как телевидение, с поразительной эффективностью. Его физические данные, фигура, голос, язык и песня, которыми он пользовался умело и эффективно для передачи своей информации, производили мощный эффект среди широкой новой аудитории телезрителей. Проще говоря, де Голль был нужным человеком в нужное время.

Хотя де Голль и не стал Бонапартом 20го века, тем не менее, он остался противоречивой фигурой. По мнению одних критиков, он был большим популистским демагогом, по мнению других, он был высокомерным аристократом, но и те, и другие согласны в том, что он не был республиканцем в традиционном понимании этого слова. Его презрение к традиционной партийной политике и парламентскому правлению, которое практиковалось в период первых четырех Республик, было совершенно очевидно. Однако, если бы де Голль был единственным в своем презрении, он не смог бы достичь своих целей, независимо от того, каким талантом и харизмой он обладал. Тот факт, что отношение де Голля отражало более широкое социальное и политическое мнение и интересы в послевоенный период, является дополнительным фактором, обеспечившим его карьеру и успех Пятой Республики.

Во многом последствия войн для французской политической культуры были положительными. Они дали возможность преодолеть старые конфликты и проложить дорогу для нового консенсуса. В интересах национального выживания, затяжные классовые конфликты, противостояния политических лагерей, конфликты между духовенством и антиклерикалами были отложены в сторону, если и не забыты вовсе. Консенсус сводился к тому, что для послевоенного выживания Франции необходимо было реформировать экономику и государственное устройство. Стимулировать конкуренцию и эффективность. Впервые за всю послереволюционную историю Франции влияние внешнего мира стало ощущаться в стране прямо и косвенно. Франция больше не могла позволить себе роскошь иметь слабую парламентскую республику. После победы над реакционным фашистским режимом, мягкое авторитарное правление собственного консервативного правительства также не представлялось привлекательным. Единственным решением было сильное либеральное правительство, которое могло бы обеспечить национальное выживание. Такое правительство, однако, не было нежелательным по определяющим причинам. Возникла новая идентичность, основанная на консенсусе и на тех общих чертах, которые присущи и христианству, и социалистическому гуманизму. Перед угрозой нацистского режима французские католики и социалисты, в частности, старые антагонисты со времен революции, обнаружили, что те общие ценности, которыми они дорожили, значительно перевешивали их различия. В итоге, политические идеалы (сплав патриотизма, либерализма и гуманизма), а также интересы, которые лежали в основании Пятой Республики, но четко сформулированные де Голлем, были общими.

Таким образом, наступило время для республики нового типа, которая основывалась бы не на верховенстве закона, а на сильной исполнительной власти, способной обеспечить эффективное и своевременно руководство. Институциональное новшество Пятой Республики, таким образом, заключалось в том, чтобы возродить исполнительное руководство (которое со времен Наполеона ассоциировалось с недемократичными, консервативными формами правления), введя его в конституционный контекст. Роль президента в новой республике имела громадное значение. Как и американский президент, президент Франции должен осуществлять руководство страной – инициировать законы, проводить внешнюю политику и осуществлять военный и стратегический контроль. Кроме этого, французский президент, как и британский монарх, служит национальным символом единства, стоящим над политическими интересами и конфликтами. Для усиления этой роли конституцией Пятой Республики также предусмотрен премьер-министр (избирается из парламентского большинства), чья роль заключается в ведении повседневных дел правительства. Помимо освобождения президента от передряг светской политики, эта двойная исполнительная система, при которой президент является главой государства, а премьер-министр – главой правительства, была задумана де Голлем для продвижения двух типов руководства - инновации и осуществления. Президент вводит новшества, а премьер-министр осуществляет их. При всей ее сложности, эта система обеспечила действенное руководство со времени создания республики и выжила даже в период «сожительства», когда президенты и премьер-министры от различных партий вынуждены сотрудничать. По большому счету, создание сильной президентской власти, «республиканской монархии», которая спаивает традиционную и демократическую основу власти, явилось тем институциональным фактором, который был необходим для стабилизации Французской республики. К концу 1980х известные французские историки, и в том числе Франсуа Фуре, сделали заключение, что Пятая Республика, наконец-то, была «нормальной» демократией, которой присущи все важные особенности и отношения всех других западных демократий. Французская «исключительность», наследие революции, была преодолена раз и навсегда. В целом, это довольно точная оценка, поскольку сейчас Франция имеет больше общего с европейскими соседями, чем когда-либо прежде. Однако, несмотря на процессы демократической консолидации и экономической интеграции, глобализацию и взаимозависимость, Франция, как мы увидим, продолжает демонстрировать свои уникальные особенности, которые коренятся в прошлом страны.

ИНСТИТУТЫ ПЯТОЙ РЕСПУБЛИКИ

Все либерально - демократические правительства основаны на институциональном разделении власти, которое часто сопровождается территориальным разделением власти на правительства федерального уровня и правительство штата. Соединенные Штаты Америки представляют собой наиболее крайний случай разделения и ответвления трех ветвей правительства (исполнительной, законодательной и судебной) с системой контроля и баланса. Западноевропейские демократии различают между правами и обязанностями исполнительной и законодательной ветвями власти, даже если судебная система не всегда сохраняет независимое положение. Во Франции, однако, исполнительной власти были даны такие широкие полномочия, что налицо значительный институциональный дисбаланс, в связи с чем, некоторые обозреватели говорят, что французская президентская система правления на самом деле представляет собой «полу-монархическую систему». Действительно, учитывая особую необходимость стабилизовать французскую республику после войны сильной исполнительной властью, конституция дает президенту значительную формальную власть, которая со временем стала дополняться авторитетом и престижем, накопившемся в офисе.

Французский президент избирается на основе прямого всеобщего избирательного права на срок семь лет. Избирательный механизм был разработан таким образом, чтобы придать максимальную легитимность победителю, поскольку он должен получить абсолютное большинство голосов – либо в первом туре (которое никто на сегодняшний день не получил), или во втором, последнем туре, где избиратели должны выбирать между двумя кандидатами, набравшими наибольшее число голосов в первом туре. Такая электоральная система имеет целью придать президенту большую законность, чем всенародно избираемой Национальной ассамблеи (нижняя палата парламента). Хотя кандидаты в президенты обычно выходят из партийной системы, представляя определенную партию, избирательный механизм призван создать впечатление, что избранный кандидат представляет больше, нежели просто свою партию, что он представляет народ в целом. Следовательно, даже такие приверженные активисты партии, как Франсуа Миттеран, лидер социалистической партии на протяжении многих лет, действовал, будучи однажды избранным президентом, против интересов и программы своей собственной партии. Хотя президенты, конечно же, имеют больше возможностей маневрировать, когда их собственная партия контролирует большинство в Ассамблеи, назначая премьер-министра и кабинет, тем не менее, даже периоды «сожительства» укрепили представление о том, что президент стоит над партийной политикой.

Что касается официальной власти, французский президент назначает премьер-министра, председательствует в Совете министров (кабинете), часто определяет программу заседания совета, подписывает указы и постановления и назначает трех членов Конституционного совета (включая его президента), а также старших государственных служащих. Кроме того, президент может созвать референдум, распустить Национальную Ассамблею, а период кризиса взять на себя чрезвычайные полномочия, когда сочтет необходимым. Кроме того, президент также является главнокомандующим вооруженными силами и главой дипломатической службы. Таким образом, учитывая такие полномочия, президент определяет программу для правительства, за исключением периодов сожительства. В свою очередь, правительство определяет программу для законодательной власти, что создает дисбаланс в правительственных институтах Пятой Республики.

Если обычной функцией демократического парламента является играть главную роль в инициировании законодательства, в наблюдении за исполнительной властью, и в представлении своих избирателей, то французская законодательная ветвь отстает по всем по всем параметрам. Что касается инициирования законодательства, то здесь роль французского парламента сильно ограничена, поскольку более 90 процентов всех законов первоначально имеют вид правительственного законопроекта. Такая тенденция не известна в других западноевропейских странах, а для Франции необычным является возможность правительства манипулировать законодательным процессом в свою пользу. Например, тогда, когда верхняя палата (сенат, избираемый сроком на девять лет региональными выборщиками, обычно местная элита или другая знать) и нижняя палата (Национальная Ассамблея, избираемая на пять лет прямым голосованием избирателей в одномандатных округах) пытаются согласовать свои соответствующие проекты, правительство может, до определенной степени, диктовать результаты, либо используя верхнюю палату для блокирования нижней палаты, либо игнорируя верхнюю палату вообще, поскольку в случае неудачи в согласовании компромиссного законопроекта, правительство может просить Ассамблею проголосовать за тот законопроект, который поддерживает правительство – совместного комитета или Ассамблеи. Если не удается ни то ни другое, то правительство может вообще обойти такой законотворческий процесс и просто обнародовать указ, постановление или директиву. Хотя определенные ключевые области законодательства конституционно закреплены за парламентом – бюджет и налогообложение, гражданские свободы и уголовное право – конституция также дает правительству полномочия просить правительство делегировать свою власть в конкретных вопросах правительству, которое затем может издать указ, имеющий силу закона.

Что касается надзора, то опять-таки, парламент ограничен конституцией, которая допускает только шесть постоянных парламентских комитетов. Надзорные комитеты, поэтому, могут создаваться временно, а поскольку членство определяется пропорциональным представительством партий, то в них преобладают члены партии большинства, которая определяет также и кабинет. Меньшинство или отчеты о несогласии не допускаются, что эффективно исключает объективный запрос или контрольные процедуры. Высокий уровень отсутствия или уклонения от участия также затрудняет способность законодательной власти проводить мониторинг и/или ставить под сомнение действия и политику правительства даже на традиционных заседаниях «вопросов и ответов». Хотя французский парламент не является органом, не имеющим собственного мнения, поскольку дебаты и разногласия с правительством возникают, его способность действовать эффективно и выполнять свои конституционные обязанности затрудняется проблемами в сфере представительства.

Прежде всего, уникальная французская практика позволять избранному лицу занимать более одной должности одновременно (аккумулирование избирательных должностей). Это означает, что члены обеих палат, верхней и нижней, могут занимать еще и должность в местном или региональном правительстве, обычно в качестве мэра или члена муниципального совета. Это не делает их менее представительными для своего электората на местном уровне, но ограничивает их способность представлять электорат на национальном уровне, поскольку их время и внимание требуют две должности. Кроме того, проблема действительной представительности касается и Сената, который, по мнению критиков, не избирается путем прямых выборов, имеет очень продолжительный срок и уделяет слишком много внимания интересам села.

Таким образом, для того, чтобы увидеть, как может распределяться исполнительная власть в отсутствие сильного законодательства, необходимо посмотреть другие примеры. Хотя судебная власть во Франции не представляет полностью независимую ветвь правительства, как и в Англии, конституционная реформа 1974 года предоставила широкие полномочия Конституционному суду, органу, который имеет некоторое сходство с американским Верховным судом, имеющим полномочия рассматривать предлагаемые законопроекты на предмет их конституционности. Однако право рассмотрения ограничивается периодом до вступления закона в силу, что делает совет намного слабее, нежели аналогичные органы в Америке или Германии. Поскольку традиционно отношение к судебной власти во Франции было враждебным, так как она рассматривалась, прежде всего, как агент монархии и контрреволюционных режимов, судебная власть в целом была подчинена исполнительной власти. Это выражалось в том, что суды подчинялись Министерству юстиции, которое имело полномочия продвигать судей и прокуроров по карьерной лестнице, а также решать, какие случаи подлежали судебному преследованию. Если бы не наличие Государственного Совета, суда с юрисдикцией по вопросам государственного администрирования, и Конституционного Совета, исполнительная власть, в частности, и государственное администрирование вообще, были бы полностью свободными от судебного надзора.

И кроме того, что достаточно важно, надзор за исполнительной властью существует в виде общественного мнения и стремления недовольных групп оспорить политику правительства посредством забастовок и актов протеста. В этом контексте революция оставила в наследство модель народного протеста, к которой современные граждане Франции, рабочие, студенты, государственные служащие или фермеры, прибегают, время от времени, для выражения своего протеста против проводимой правительством политики. Но, прежде чем протест выльется на улицы, опрос общественного мнения может оказаться барьером для выполнения каких-то решений. Де Голль, например, подал в отставку в 1969 году, когда референдум, который он инициировал, провалился. В отсутствие сильной законодательной власти и независимой судебной системы, конечный надзор за правительством – общественное давление – сохраняет ту модель, которая установилась в прошлом, когда могущественная исполнительная власть, правящая от имени народа, в конечном итоге была вынуждена склонять голову перед его волей, как это было в 1830 и 1848 годах.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3