Советская власть и крестьянство (октябрь 1917 г. — начало 1921 г.) (стр. 3 )

Автором опубликованы монография, учебные и библиографические пособия, статьи, тезисы общим объемом 41,5 п. л., в которых изложены подходы, дана характеристика отдельным аспектам проблемы и сформулированы конечные итоги проделанной работы.

Основные положения исследования были задействованы в спецкурсе и спецсеминаре, проводившихся для студентов дневного и заочного отделений исторического факультета ИвГУ.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, приложения, списка источников и литературы

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Во введении обосновывается актуальность и научная значимость темы, дается историографический анализ литературы и обзор источников по различным аспектам предмета исследования, формулируется цель и задачи диссертационного сочинения.

В первой главе - "Советская власть и крестьянство на начальном этапе развития Октябрьской революции (октябрь 1917 г. - весна 1918 г.)" - вскрываются место и роль крестьянства в социально-классовом, экономическом и политическом развитии России до октября 1917 г., его участие в "триумфальном шествии" Советской власти и строительстве РККА, подходы сторон к вопросу урегулирования продовольственного кризиса.

В главе показано крестьянство начала XX в. как самый весомый социальный контрагент уходившей крепостнической эпохи (804 населения страны), в то же время выполнявший роль общенационального рассадника классов и социальных групп набиравшего силу капиталистического строя. Так, в 1913 г. удельный вес имущих классов составил 21,54 жителей, в т. ч. 19% - зажиточных мелких хозяев, соответственно среди бедняцко-пролетарских слоев - 53,2% и 33,6%; доля середняков составила 25,34 населения страны. То есть за период I897-I9I3 гг. крестьянство стремительно раскалывалось на сельскую буржуазию (прирост 384) и полупролетарскую массу (прирост 334) (для сравнения, прирост численности всей буржуазии и пролетариата составил по стране соответственно 404 и 494).

Рассматривается воздействие Февральской революции на изменение стереотипов мышления и поведенческой модели крестьянства в деле обустройства страны. К осени 1917 г. армия своим авангардом и лояльно-настроенным к нему большинством объективно могла содействовать в разной форме приходу радикальных партий к власти. На деле это проявилось в прямой и косвенной поддержке пролетарского и крестьянского движений в стране. По данным за июнь-октябрь 1917 г. в тыловых гарнизонах, без Финляндии, случаев неповиновения начальству возросло с 21 до 230, на фронте - с 86 до 512. Причем в тыловых частях свыше 504 всех конфликтов составили случаи "нарушения порядка" и волнения, на фронте - 754. Эти данные свидетельствуют о политизации настроений солдатской массы во 2-й пол. 1917 г. Что касается "штатского" крестьянства, то оно сначало "сверху" (через представительные органы на местах), а с конца лета-осенью 1917 г. уже "снизу" явочным порядком осуществляло аграрную реформу, подчиняло себе провинциальные власти. Так, начавшееся в сентябре 1917 г. крестьянское восстание охватило 32 (из 48) губерний Европейской России, а всего за март-октябрь 1917 г. произошлокрестьянских выступлений. Накануне Октября сельское население, руководимое им же избранными демократическими органами самоуправления (исполнительные комитеты, революционные комитеты, земельные комитеты, земства, Советы и др.) взяло на учет частновладельческих земель в 15# волостях Европейской России. Под контролем крестьянских масс находились губернско-уездные властные структуры отдельных регионов данной части страны (Казанская, Псковская, Новгородская, Рязанская, Смоленская, Владимирская и др. губернии).

Это время "триумфального шествия" крестьянской демократии в стране. Данный фактор объективно способствовал приходу "Октября", был решающим условием, гарантом успеха большевиков и их сторонников в борьбе за власть.

Значительное место в главе уделено эволюции взглядов крестьянства на октябрьские события в обеих столицах: от настороженно-выжидательного (даже негативного) отношения в первые дни, последующего признания Советов как переходных органов управления с обязательной передачей их программы действий созываемому всенародному форуму (ноябрь-декабрь 1917 г.) к усвоению советских иллюзий в сфере политики и прямому участию в "триумфальном шествии" Советской власти в деревне (после роспуска Учредительного собрания).

Рассматривается механизм замены волостных земств Советами: "волнообразный" характер, временные рамки, методы и средства прохождения данного процесса. Вскрываются и политические издержки форсированной замены сословных органов самоуправления Советами: феномен реставрации земств николаевского типа, либо земств, избранных на демократической основа; "второе издание" сентябрьско-октябрьского восстания крестьян в 1917 г. (бойкот распоряжений властей, отказ от уплаты на-” логов, прекращение подвоза продовольствия в город, лесные порубки, погромы имений и т. д.); рецидивы безвластия и вседозволенности на местах.

В работе выявлены и проанализированы факторы, побуждавшие Советы энергично взяться за разрешение военного вопроса: усилившиеся требования армии о немедленном прекращении войны с немцами, необустроенность быта фронтовых и тыловых частей, явления стихийной демобилизации и самоснабжения (т. е. массовые грабежи и насилия военнослужащих над гражданским населением). Ключевыми пунктами в этом направлении стали заключение перемирия и Брестского мира с немцами, распоряжения о демобилизации старой армии и складывание новой концепции строительства советских вооруженных сил Республики. Причем мероприятия Советской власти шли в русле настроений фронтового и штатского крестьянства, всякий раз "исправлявшего" явочным порядком медлительность и непоследовательность Центра в их реализации бьющей через край инициативой. Так, в поддержку Брестского мира высказалось население 50,6 волостей Казанской губернии, против и воздержавшихся соответственно 26,4 и 22,8. В II губерниях Центра России - соответственно 88% и 3*. А в целом по стране (по итогам голосования делегатов 1У чрезвычайного съезда Советов) - 59,39*, 22# и 18,б9<,

В вопросах же создания Красной Армии четко прослеживается существенная разница позиций у прифронтового и тылового крестьянства. Для первого было характерно обостренное чувство необходимости защиты своего Отечества, что объяснялось реальной угрозой нашествия германских армий и войск контрреволюции в их уезды и волости. Горечь военных поражений в борьбе с последними породила в его среде настроения в пользу объявления Советской властью всеобщих мобилизаций по призывным годам. Для тылового же крестьянства угроза нашествия не стояла так остро. Более того, спектр настроений основной массы крестьянства все более смещался от декларативных заявлений о всемерной поддержке усилий Советов по созданию Красной Армии в сторону индифферентного, а зачастую и явно враждебного отношения к добровольческим формированиям и особенно к Красной гвардии. Причины: усталость от войны и потеря ощущения опасности извне, моральное разложение частей Красной Армии, ее антикрестьянские действия, продовольственные трудности на селе, необустроенность армейского быта, антивоенная агитация в войсках, нечеткость работы вербовочного аппарата РККА и др. Итог бойкотирования широкими массами крестьянства военной политики государства” добровольческая Красная армия по своей численности, уровню боевой подготовки и выполняемости функций являлась "штабной" армией, обеспечивавшей элементарные условия для поддержания Советской власти на местах. Такой армии боевые действия с регулярными силами противника были явно не по плечу: на 20 мая 1918 г. из бойцов РККА только околочеловек были обучены и всегочеловек готовы к выступлению. Их боевой и моральный уровень был крайне низок. Кстати, более 91Я всех исключенных из армии за правонарушения в апреле-декабре 1918 г. являлись выходцами из деревни.

В диссертации рассматривается эволюция подходов государства к урегулированию обострявшегося продовольственного кризиса: от передачи властных функций в данной сфере местным органам самоуправления при пассивной позиции правительства (первые дни и недели после Октября) к форсированной организации и специализации высших заготовительно-распределительных структур, уже от своего имени делегировавших соответствующие полномочия крупным территориальным образованиям, на фоне начавшейся военно-политической конфронтации Центра и держателей хлеба (рубеж 1917/18 гг.). Наконец, выход руководства страны на осознание организации государственного товарообмена с селом (весна 1918 г.).

Результатом таких маневров государства стала лишь приостановка "триумфального шествия призрака голодной смерти" по стране. Это побудило правительство поспешить с созданием системы продовольственной диктатуры в Центре и на местах.

Вскрыта в диссертации и динамика позиции крестьянства по разрешению продовольственного кризиса в указанный период: от восторженного упоения вольным рынком (октябрь-декабрь 1917 г.) к осознанию прямой опасности для мелких товарных хозяйств спекулятивной торговли со всеми ее издержками (январь-март 1918 г.). Усиление продовольственных трудностей в самой деревне к весне 1918 г. вело к "уходу" крестьянства от рыночных миражей быстрого обогащения за счет голодающего города. В его среде начался дрейф к цивилизованной фазе развития мелкотоварного потребительского рынка: включение государственного и кооперативного механизмов регулировки частного товарооборота города и деревни на конструктивной и взаимовыгодной основе.

Но на редкость неумело организованные и проведенные Советами товарообменные операции весной 1918 г. вызвали у мелкотоварного крестьянского рынка реакцию "отторжения": торговые связи города и деревни приняли форму обычной "свободной" рыночной сделки. Источник констатировал весной 1918 г. "разгул вольной торговли в самой хищнической, убыточной для потребителя и народного хозяйства форме при полном банкротстве официальной продовольственной организации...Твердые цены дышут на ладан и поддерживаются впрыскиванием красногвардейской камфоры искусственного дыхания продовольственно-реквизиционных отрядов, добивающих народное хозяйство.., убивая наиболее здоровые формы обмена, преграждая дорогу инициативе организованного потребителя-демократа. Выживает лишь мелкий спекулятивный вольно-меновой торг и мешочничество..?

Построенные нами графики из цен по состоянию на I июня, I сенсационны - графические линии, соединяющие точки поверхности Европой октября 1917 г. и начала мая 1918 г. показывают, что государство проиграло битву за продовольственный рынок на данном этапе истории: кампании шумные, декларированные и кратковременные не дали ожидаемых результатов и лишь усугубили положение с продовольствием в стране. Создавшиеся "лакуны" в деле снабжения населения продовольствием быстро заполнялись товарооборотом мелкотоварного потребительского рынка, последний успешно развивался вглубь и вширь. Начался процесс создания независимых от Центра местных рынков продовольствия. Резкий поворот правительства в политике взаимоотношений с крестьянским рынком (майские декреты 1918 г.) лишь приостановил (и то на кратковременный срок) завершение вышеуказанного процесса.

Над пролетарской экономикой нависла реальная угроза поражения в экономическом споре "кто-кого", что неминуемо вело и к политическому краху доктрины диктатуры пролетариата, "второму изданию" судьбы Парижской Коммуны. Требовались радикальные меры со стороны правительства, чтобы вырвать экономическую инициативу из рук деревни, прекратить ее стихийное наступление "снизу" и начать "сверху" контррыночную революцию, опираясь на репрессивный аппарат.

Во второй главе - "Комбедовский" период взаимоотношений Советской власти и крестьянства (лето 1918 г. - март 1919 г,)"- рассматривается сущность и специфика форм их проявления в сфере советской государственности, военных мобилизаций и продовольствия.

В работе показано как майско-июньские декреты 1918 г. и решения У Всероссийского съезда Советов окончательно сосредоточили власть в руках застрельщиков Октябрьского переворота, завершили политический дрейф власти в направлении от советской государственности с элементами парламентаризма к авторитарной модели радикально-социалистического режима. Последняя существенно повысила шансы большевиков на политическое "выживание" в условиях вхождения страны в полосу гражданской войны и интервенции.

В сфере политического обустройства общества был дан ход целому ряду радикальных процессов, в совокупности давших знакомый нам образ Советской власти периода гражданской войны (приоритет исполнительной власти над законодательной, "перелив" власти из деревни в город, упразднение автономности крестьянских секций в объединенных исполкомах Советов на местах, концентрация и централизация власти в руках карательного звена управленческого аппарата). Но главное в "июльском перевороте" было то, что партия коммунистов получила стратегическую инициативу и добилась ощутимых успехов на губернско-уездном уровне в деле утверждения монополии своей власти в стране. Центр овладел реальными рычагами для форсированного и массированного воздействия на общедемократические деревенские органы власти, причем не столько напрямую (по ведомственной вертикале), сколько опосредовано (через насаждение комбедов, последним уготовлялась роль коллективных политических комиссаров при местных ).

При изучении данного процесса четко прослеживаются специфически-целеустремленные действия власти и крестьянства. Так, попытки пролетарской власти распространить на деревню механизм развертывания социалистической революции в городах привели к "охлаждению" взаимоотношений участников процесса "триумфального шествия" Советской власти. Путь раскола крестьянства на "пролетариев" и "хозяев" привел к наихудшему варианту пролетарского переворота на селе - "комбедовщине" со всеми ее атрибутами политического произвола и уголовного беспредела. Навязываемая государством альтернатива существовавшим демократическим органам самоуправления не только подорвала доверие широких слоев середнячества к самому принципу Советской власти, но и отторгла бедноту от сельского "мира", политически ее "нейтрализовала".

Крестьянство ответило восстаниями и саботажем решений Центра. Итог - падение Советской власти в Сибири, Поволжье и на Урале. Только в июле-августе 1918 г. произошло 73 восстания, 154 столкновения с продотрядами и 130 выступлений против местных властных структур. Против комбедовщины поднялось население 124 уездов Европейской России. В ходе столкновений с крестьянами погибло 4 480 партийно-советских работников, активистов комбедонекого движения.

Впервые взаимоотношения сторон вступали в стадию политического кризиса, глубина и острота протекания которого в значительной степени определялась недальновидной политикой центральной власти во 2-й пол. 1918 г.: широким задействованием последней "большого" террора в деревне (расстрелы, изоляция в концлагерях, конфискация имущества, институт заложничества). Лишь новая вспышка крестьянских восстаний начала 1919 г. (ими было охвачено 47,7% уездов Центра России) поколебала уверенность правительства в правильности избранных методов и принципов проталкивания социалистической революции в деревне. Власти стали склоняться к мысли о необходимости союза с сельской беднотой, подкрепленным долговременным соглашением с середняком против т. н. "кулака", "спекулянта".

Тактическая разработка и осуществление нового маневра в рамках военно-коммунистической политической и экономической доктрины выпала на долю УП1 съезда партии коммунистов.

В мае 1918 г. - марте 1919 г. четко обозначился и процесс форсированной ломки государством пацифистских настроений сельского населения, рожденных 1-й мировой войной и упроченных большевистским декретом о мире (26 октября 1917 г.). Болезненное течение данного процесса в те месяцы объяснялось усталостью крестьянства от войны, экономическим хаосом, незавершенностью аграрных преобразований и радикально-социалистическим курсом правительства в деревне.

В целом, крестьянство в вопросе создания регулярных вооруженных сил на принудительной основе занимало резко негативную позицию. Так, по декрету СНК от 01.01.01 г. из намечавшихся 275 тыс. человек удалось призвать лишь 40 тыс. человек и то большинство из них составили рабочие. Мнение крестьянства страны отразило постановление жителей Кехотской волости Архангельского уезда одноименной губернии: ?..Признать настоящую мобилизацию недействительной...Мы говорим всем товарищам солдатам: "не поддавайтесь на такую безумную выходку тех, которые нам говорили на фронте: "мы дадим вам мир и хлеб", но до настоящего времени ни тот, ни другой нам не дан...1

Навязанную же ему властями систему возрастных мобилизаций (осень 1918 г.) оно просто проигнорировало: в наиболее "крестьянском" по контингенту призываемых и составлявшим ближний тыл главного фронта Республики Приволжском военном округе к январю 1919 г. было запланировано мобилизовать 500 тыс. человек, на деле призвано лишьчеловек, в т. ч.рабочих и крестьян. В целом по стране возрастные мобилизации осени-зимы 1918/19 гг. дали столько же солдат, сколько добровольческий период строительства РККА, т. е. даже не оправдали самые пессимистические прогнозы военно-политического руководства страны.

В ответ на репрессии государства военнообязанное крестьянство отреагировало массовым дезертирством: не менее 50% призываемых в РККА за указанный период. Причем, из каждых 100 дезертиров, прошедших через комиссии по борьбе с дезертирством, 75 человек просто уклонились от военной службы, 18-20 человек - сбежали из запасных частей и маршевых рот по пути следования на фронт и 5-7 человек - непосредственно с фронта. Преследование карательным аппаратом государства дезертиров побуждало последних идти на конфронтацию с существующей Советской властью. Так сложился "внутренний крестьянский фронт" против режима, который по мере отката внешнего фронта на окраины страны имел тенденцию к развертыванию "вширь", и наоборот. В точках пересечения "внутреннего" и внешнего фронтов фиксировались вспышки повстанческого движения отдельных воинских частей против властей. Но, в целом антиправительственные выступления военнообязанных крестьян (в армии и тылу) не имели координации друг с другом, были неорганизованными и локальными. Это давало возможность Советской власти для широкого маневра, лавирования в среде недовольного крестьянства. Так, в отношении немобилизованного крестьянства власти сочетали репрессии с уступками военно-политического и социально-экономического характера. Для мобилизованного крестьянства - от репрессий и реального улучшения армейского быта до столкновения интересов армии и гражданского населения и прямого участия в физических расправах над "инородцами" (Поволжье и Приуралье). В первом случае, последствием такой политики являлось отстраненность и даже враждебность сельского населения к отрядам Красной армии. Во втором случае, РККА теряла боеспособность и деморализовывалась. И это при относительно малочисленном составе советских воинских формирований. Было от чего задуматься Центру, тем более перед новым витком гражданской войны на внутреннем и внешних ее фронтах.

К весне 1919 г. Советы окончательно осознали необходимость существенных корректировок в проводимой ими военно-мобилизационной деятельности (да и всей военной политики) с таким расчетом, чтобы склонить широкие массы крестьянства (середнячество) к участию в процессе количественного и качественного упрочения Красной Армии, В противном случае режиму грозило военное поражение. Центр явно спешил осуществить военно-политическое соглашение сторон "сверху", ибо ясно осознавал возможность и нежелательные последствия корректировки своего политического курса силами самого крестьянства "снизу".

В работе проанализированы процессы складывания законодательной базы и исполнительного аппарата продовольственной диктатуры, апробирования старых и комбедовских технологий учета и выкачки хлеба из крестьянских хозяйств. Новизна подходов "верхов" к делу заготовки заключалась в том, что они намеревались взять у крестьян урожай • 1918 г. "на корню" объединенными силами НКП, ЧК и комбедов. Государством строго регламентировались нормы питания крестьянина, его семьи, скота, посева. Лица, утаивавшие хлеб и картофель, объявлялись "кулаками", т. е. "врагами народа". Продукты у них конфисковывались, а сами кулаки подвергались судебной расправе. Насаждалась через комбеда система тотальной слежки крестьян друг за другом в надежде получить продовольственную премию за выявленные у односельчан т. н. "излишки". Объявлялись вне закона рыночные операции между городом и деревней, устраивались облавы на их социальных носителей - "мешочников" и "спекулянтов".

На рубеж 1918/19 гг. пришелся новый "военно-коммунистический" штурм позиций мелкотоварной деревни, проявившийся в переучетах урожая 1918 г., экспроприации денежных средств деревни через уплату чрезвычайного революционного налога, принятии правительством декрета от II января 1919 г. и ВЦИКом постановления 19 февраля 1919 г. Такая лобовая атака государства на сельских производителей привела к широкомасштабной гражданской войне в деревне. Следствием чего стало обострение продовольственного кризиса в стране. Положение усугублялось вступлением России в новый виток гражданской войны и интервенции.

Вот тут-то и заговорил у властей инстинкт самосохранения: ими был решительно отброшен курс полумер-полууступок единоличной деревне и предложены крестьянству новые условия соглашения долговременного характера в рамках военного коммунизма. Так Советская власть была готова примирительно относиться к рыночным отношениям крестьянских хозяйств, их торговым связям с городом при условии, если предложенная на потребительский рынок сельхозпродукция будет носить трудовой характер. Политическим условием соглашения явилась бы обязанность крестьянства помогать режиму всем необходимым в борьбе против белогвардейцев и интервентов. Так начал складываться тактический (на время гражданской войны) договор двух сторон.

Нами был поднят вопрос и о функционировании потребительского рынка Европейской России. В указанный период именно за последним сохранялось первенство в деле поддержания физической жизни миллионов рабочих и крестьян. Так, в эти месяцы было доставлено мешочниками в города и поселки 5894, а в села потребляющих губерний - 65,2% хлебных грузов. Еще выше была доля вольного рынка в снабжении потребителей другими продуктами питания: по картофелю потребности населения удовлетворялись на 84%, мясу и жирам - на 86%, сушеным овощам – 90%, яйцам – 92,9% и т. д.

Графическое представление потребительского рынка продовольствия показывает, что к началу 1919 г. сложились и создали свои территориальные зоны три механизма регулировки рыночных отношений крестьянских хозяйств: т. н. "военно-коммунистический", "смешанный" и "демократический", отличающиеся разной степенью их зависимости от государства. В целом, инициатива в деле снабжения населения прожиточным минимумом оставалась за "демократической" и "смешанной" зонами функционирования мелкотоварной крестьянской торговли. Под их контролем находилась подавляющая часть Европейской России, территория же с "военно-коммунистическим" типом регуляции рыночных связей представляла собой узкую полоску местности из фабричных центров (Петроград-Тверь-Москва-Иваново-Вознесенск-Нижний Новгород). Советская власть вынуждена была ограничить свою регулирующую роль на потребительском рынке защитой минимальных интересов социальной базы советского режима - пролетариата Северо-Запада и Центра РСФСР.

Май 1918 г. - март 1919 г. - время суровых испытаний Советов в их соперничестве с крестьянством за овладение потребительским рынком продовольствия. Это время апробирования разных тактических подходов государства к решению поставленной цели. Результатом таких поисков и решений, неизменно подвергавшихся черновой корректировке со стороны крестьянства стала выработка приемлемой для сторон в условиях гражданской войны модели "мирного сосуществования" различных механизмов регулировки потребительского рынка продовольствия.

В третьей главе - "Сотрудничество и противоборство сторон в период решающих сражений гражданской войны (весна 1919 г. - весна 1920 г.)" - анализируются неоднозначные позиции Советской власти и крестьянства по поднимаемым вопросам в указанный период.

Нами выявлено, что именно в эти месяцы завершился процесс оформления военно-коммунистической государственности в стране и в частности его наиболее эффективного звена власти - репрессивного механизма. Это позволяло Центру широко маневрировать в деле упрочения военно-коммунистического порядка в стране, довести до совершенства раскол деревни, приступить к чистке партийно-советского аппарата.

Успешное прохождение данного процесса было обусловлено политическим эффектом от принятых У1П съездом партии решений и их первоначальной реализацией в деревне, единением всех звеньев госаппарата и добровольной передачей ими чрезвычайных полномочий карательным органам режима перед лицом нараставшей вооруженной конфронтации с крестьянством (лето 1919 г.), пытавшимся провести в жизнь идею департизации Советской власти. В немалой степени усилению военно-коммунистической государственности способствовало и само крестьянство. Страх перед реставрацией старых порядков вынудил его поддержать вооруженную борьбу режима против белогвардейцев и интервентов, привел к свертыванию деятельности оппозиции.

Но весна 1919 г. - весна 1920 г. это и время выхода противостояния крестьянской оппозиции режиму на уровень массового вооруженного восстания. Этому способствовал как широкомасштабный и ожесточенный характер боевых действий на внешних фронтах, передававшийся внутреннему крестьянскому фронту, так и урони предшествующей деятельности оппозиции. В эти месяцы четко обозначилась диктаторская сущность режима в отношении крестьянстве: концентрация чрезвычайных полномочий в руках узкого круга политических деятелей под началом ядра образовавшегося тандема власти (СНК и Президиума ВЦЖа) - СНК, "пролетаризация" по сути и составу системы управления страной, прежде всего в губернских и уездных звеньях власти, "собирание" региональной власти под крыло исполкомов местных Советов, жесткая привязка деревенских органов самоуправления коллективам близлежащих советских хозяйств и промышленных предприятий. Данное обстоятельство в немалой степени подталкивало крестьян на задействование высшей формы сопротивления • крестьянской войны.

Властям удалось разобщить действия восставших, не допустить участия большинства сельского населения Европейской России в антикоммунистических выступлениях, благодаря серии мероприятий по оказанию хозяйственной помощи деревне: за период с I сентября 1919 г. по I мая 1920 г. в централизованном порядке было распределено в деревне 238 млн. аршин тканей, 169 тыс. катушек ниток, 900 тыс. пудов сахара, 2,5 млн. пудов соли, I млн. пудов металлических изделий, 465 вагонов стекла и др.

Своеобразным "аварийным клапаном", предохранившим государственную машину от взрыва социального возмущения своей антикрестьянской политикой, стали т. н. "беспартийные" конференции, 0 масштабах развернутой властями кампании по их созыву говорят следующие цифры: в Ярославской губернии беспартийные конференции крестьян прошли в волостях 10 уездов, крестьянок - в 78 волостях, а с февраля 1920 г. стали собирать конференции крестьянской молодежи; в Костромской губернии был зарегистрирован созыв 250 конференций рабочих и крестьян.

И все же мощная волна повстанческого движения крестьян прокатилась по регионам Европейской России. Наиболее мощными являлись северо-восточные и юго-восточные очаги сопротивления коммунистическому режиму (2-я пол. 1919 г.). А весной 1920 г. разрозненные выступления крестьян Приуралья, Прикамья и Заволжья даже вылились в "вилочное восстание", отличавшееся достаточно высоким уровнем военной и тыловой организации восставших, чрезвычайно упорным характером сопротивления карательным силам Республики и кровопролитием с обеих сторон.

Победа режима на данном этапе отсрочила начало широкомасштабной гражданской войны между вчерашними победителями Колчака, Деникина, Юденича. Стороны, исходя из опыта предшествующей борьбы, спешно разрабатывали основы политических взаимоотношений на ближайшие месяцы 1920/21 гг.: Советы прониклись пониманием упорядочить, усовершенствовать военно-коммунистические процессы и методы деятельности в деревне, а демократическая оппозиция получила время для изживания чувства горечи от понесенного поражения, учета накопленного позитивного опыта и выработки более эффективной тактики борьбы с коммунистическим режимом, вплоть до его полного военно-политического поражения.

На рассматриваемый период пришелся пик военно-мобилизационной деятельности государства в деревне: дополнительно к предыдущим мобилизациям военнообязанных крестьян I898-I09I гг. рождения, осуществлялись новые призывы граждан 1899 г., 1900 г., гг., б. военнопленные гг. рождения, специалистов, партийные, комсомольские и профсоюзные мобилизации. Вал мобилизаций при несовершенстве соответствующих служб Советской власти, необустроенности армейского быта, усталости нации от войны и негативном отношении к вооруженным формированиям режима породил массовое дезертирство военнообязанных крестьян. По данным за 2-ую пол. 1919 г. число уклонившихся от призыва составило более 1,4 млн. человек, т. е. почти 50Х личного состава РККА.

Проведение мобилизаций и борьба с дезертирством стали для режима важными пунктами при решении военного вопроса в тылу. Такая установка властей явно обозначилась летом 1919 г., когда дезертирство под воздействием политических и социально-экономических факторов трансформировалось в форму общекрестьянского протеста против политики военного коммунизма и гражданской войны.

Усиление репрессий в отношении дезертиров привело к вспышке дезертирских восстаний, сочувственно встреченных большинством сельского населения Европейской России. Повстанческое движение крестьян, благодаря усилиям карательного механизма Советской власти, было быстро расколото по территориальным и временным параметрам: июнь 1919 г. - эпицентр крестьянских выступлений на Юго-Востоке, Севере и Северо-Западе Республики; июль-август - на Юго-Востоке и в Центре РСФСР. Искусно используя и способствуя несогласованности действий упомянутых очагов дезертирского движения, государство вновь устояло. Тем более значительная часть крестьян и дезертиров так и не решилась перейти к активным формам противодействия коммунистическому режиму: сказывалось наступление армий Колчака, Деникина и Юденича, а также практическое осуществление и углубление Советской властью ранее и вновь принятых решений о социально-экономических уступках селу.

Приток 1,5 млн. дезертиров на призывные пункты летом-осенью 1919 г. позволил увеличить общую численность Красной Армии в 2 раза, по сравнению с весной 1919 г. Это действительно был лавинообразный поток возвращения дезертиров в армию, причем преимущественно на добровольных началах: 63 из каждых 100 человек сами себя отдавали в руки властей. Свертывание массового дезертирства - показатель установления военного сотрудничества сторон против наступавшего врага. Своего наивысшего развития оно достигло в дни решающих побед РККА на внешних фронтах (осень-начало зимы 1919/20 гг.). Однако Советскую власть подстерегала иная опасность: по мере удаления внешних фронтов разворачивался "внутренний крестьянский фронт", связь его с дезертирским движением породила "политический бандитизм" (повстанческая форма вооруженной борьбы). Зимой-весной 1919/20 гг. нарастает масса т. н. "злостных" дезертиров, проходивших через судебные инстанции режима: в декабре 1919 г. – Из их общего числа, январе 1920 г. - ЗЭ#, феврале – 27%, марте – 47%, апреле 1920 г. - 7С#. Ужесточились и меры наказания по отношению к ним: к расстрелам, лишению свободы и штрафным частям были осуждены в декабре 1919 г. – 27% январе 1920г.-7С#, феврале - 80#, апреле 1920 г. - 6IS злостных дезертиров. Именно в эти месяцы движение злостных дезертиров и актива антисоветски-настроенного крестьянства перерастает в явление "политический бандитизм".

Т. н. "политические бандиты" вскоре составили руководящее ядро крестьянской оппозиции, дали ей организацию, четкую программу действий, внесли свой боевой опыт и тактическое искусство. Именно они стали задавать политический тон на будущее, нацеливали ядро движения на подъем широких масс крестьянства на массовое восстание, возглавили выступления крестьян в Приуралье и Поволжье весной 1920 г. Властям пока удавалось локализовать эти первые вспышки всероссийской крестьянской войны, но остановить указанный процесс не могли. Советская власть и крестьянство в вопросе обустройства страны стояли на непримиримых позициях.

Прослеживается в работе и логика противостояния "военно-коммунистической" и "демократической" систем регулировки рыночных отношений крестьянских хозяйств за монополию в сфере снабжения населения прожиточным минимумом. Решение этой задачи давало Советской власти и крестьянству весомые шансы в перспективе прибрать к рукам военно-политические области жизнедеятельности российского общества.

Путем учреждения продовольственной диктатуры, придания ей гибкости и маневренности (попеременное сочетание "либерализма" и авторитаризма в принципах ее деятельности) государству удалось лишь выправить к декабрю 1919 г. то положение с выдачей хлебного пайка, какое было весной этого года: поднять нормы выдачи по карточкам с 1/3 до 1/2 фактического потребления данного продукта. В 1-й пол. 1920 г. продовольственное снабжение населения было не лучше (а по нерегулярности и резкой динамике норм выдач даже хуже), чем в первые месяцы заготовительной кампании 1919/20 гг. И все же в эти месяцы наметилась тенденция усиления контроля над функционировавшей моделью частного товарооборота: у крестьян было изъято аппаратом МШ до I5-20% валовой продукции их хозяйств.

Роль крестьянства, как субъекта мелкотоварных отношений города и деревни, свелась к максимальному "уходу" от жестокостей и крайностей продовольственной диктатуры государства, сбережению продовольственных запасов, необходимых для обеспечения прожиточного минимума сельского и городского потребителя и воспроизводства рыночных связей в сложных условиях гражданской войны. Крестьянское хозяйство с этой задачей справилось, но груз проблем и степень их разрушительного воздействия возросли, грозя самому существованию мелкотоварного уклада в деревне. А это, по мнению крестьянства, обрекало страну на экономическую катастрофу и неминуемое политическое поражение Советов.

В четвертой главе - "Советская власть и крестьянство на завершающем этапе гражданской войны (лето 1920 г. - начало 1921 г.)" - показано нарастание военно-политической и социально-экономической конфронтации сторон на завершающей фазе гражданской войны, следствием чего стало разворачивание "внутреннего крестьянского фронта" против коммунистического режима, скрывавшегося под личиной Советской власти.

В работе были вскрыты и проанализированы осуществлявшиеся режимом манипуляции в области государственного обустройства страны, по сути ускорившие к моменту окончания гражданской войны трансформацию Советское власти в диктатуру коммунистической олигархии.

В эти месяцы необычайно широкое распространение получила практика объявления военного положения в регионах (36 губерний Европейской России). Деревня была отдана во. власть внесудебных и судебных инстанций, заградительных, продовольственных, военных отрядов. Ее обслуживала целая сеть концлагерей (по данным на ноябрь 1920 г, - 84 лагеря, где содержалисьчеловек), армия уполномоченных для принуждения крестьян к несению многочисленных повинностей, пресечения движения дезертирства и политического бандитизма. Вновь воссоздавались комбеды, но уже под вывеской "Комитету по оказанию помощи бедноте, пострадавшей от гражданской войны" и "Комитеты содействия кампании по организации государственного засева крестьянских земель". Последние решительно устанавливали свой контроль над всем хозяйственным и политическим укладами жизни деревни.

Соискателем показано как крестьянство мирными, а затем и вооруженными методами боролось за демократизацию политического строя в стране. При этом оно неожиданно для властей проявило высокую степень политической зрелости и организованности в отстаивании принципов демократии в сфере политики и экономики. Мировоззрение класса сельских хозяев явно перерастало рамки профессионально-ориентированных взглядов и подходов к разрешению насущных проблем деревни. Сознание крестьян эволюционизировало от практики предъявления требований к Советской власти к восприятию идеи политической борьбы с ней до окончательного ее свержения. А горький опыт борьбы с режимом прочно увязывал эту идею со стремлением крестьян образовать нелегальную политическую партию. Последняя рассматривалась как гарантия успешной вооруженной борьбы с антинародной властью. Так, к февралю 1921 г. компетентные органы зафиксировали попытки создания политических образований в среде крестьянства 14 губерний, а к концу 1921 г. - уже в 22 губерниях. В основном это движение охватило великорусские регионы страны.

На нелегальных собраниях выкристаллизовывалась общественно-политическая мысль крестьянской оппозиции. Так подчеркивалась историческая миссия крестьянства в современном обществе, его специфические интересы, наличие противоположных подходов деревни и города к решению текущих проблем, отчуждение от интеллигенции. В программную платформу будущей крестьянской партии вошли следующие пункты: возврат промышленных предприятий бывшим владельцам, т. к. пролетариат не способен наладить их работу; созыв Учредительного собрания, ибо только оно может установить должный порядок и правильные законы; сильная исполнительная власть на уровне президентской, но под жестким контролем народа; упразднение института уполномоченных из Центра и провинции; полная свобода сельского населения в устройстве своих дел.

В этот период оформился т. н. "армейский" вариант противостояния режиму. Среди красноармейцев наметился рост антисоветских выступлений группового (на 55Й) и индивидуального (на 62-71Л) характера по данным за июнь-сентябрь 1920 г. Только за июнь-середину июля 1920 г. ряда РККА покинули НО тыс. человек, т. е. каждый пятый зарегистрированный дезертир. Ярким событием стало вооруженное выступление 1Х-й кавдивизии под командованием в июле-сентябре 1920 г. Т. н. "сапожковщина" была попыткой недовольного мобилизованного крестьянства опереться на армейскую организацию и опытных военных руководителей из своей среды для осуществления и упрочения идеалов демократической революции в стране путем организации своеобразного "военно-крестьянского мятежа". С ликвидацией "сапожковщины" была свернута возможность активного задействования частей РККА в антикоммунистическом движении крестьян. Но данная жертва не была напрасной: упорное сопротивление позволило вырвать у режима необходимое для созревания и развертывания т. н. "крестьянского" варианта войны класса сельских товаропроизводителей (с весомыми элементами армейской организации) против коммунистических властей.

Для военных властей негативные последствия "сапожковщины" в РККА проявились не столько в отдельных вспышках недовольства красноармейцев, сколько в росте их сочувствия вооруженной борьбе крестьянской оппозиции режиму. Следствием чего начавшаяся демобилизация РККА "дала массовый повстанческий элемент" противникам режима. Так в ходе "третьей волны" крестьянской войны (рубеж 1920/21 гг.) имело место временное и пространственное "наложение" т. н. "армейского" и "крестьянского" вариантов данной формы военного противостояния режиму. Иа письма в ЦК РКП (б) , , К. Мехоношина! !..Нынешние крестьянские восстания отличаются от предыдущих тем, что они имеют программу, организованность и план..?

Размах и мощь выступлений крестьянской оппозиции (по данным ВЧК за февраль 192I г., ими было охвачено 118 уездов, восставшие заняли 12-15 городов) были вызваны и действиями самой Советской власти. Она, разгромив Колчака, Деникина, Юденича и Врангеля, вознамерилась в те месяцы возобновить "красногвардейскую атаку" на единоличную деревню, а неизбежную негативную реакцию последней подавить наиболее быстрым и простым путем, путем начала прямых военных действий, причем с такой жестокостью, чтобы раз и навсегда отбить охоту у крестьянства к сопротивлению военно-коммунистической политики Советской власти. Но и здесь крестьянство проявило себя как субъект истории. Оно попыталось сорвать эту атаку путем инициирования широкомасштабного кровавого конфликта и сыграло в ходе его ведущую роль по корректировке перспективных и текущих планов Советской власти в отношении деревни и всей страны.

В диссертации всесторонне раскрывается негативная позиция крестьянства к продовольственной кампании 1920/21 гг., носившей в отличии от всех предыдущих заготовок государства широкомасштабный и методично-ожесточенный характер по отношению к единоличной деревне. Оно провалило реализацию решений III сессии ВЦЖ (сентябрь 1920 г.) ч об окончании продкампании не позднее I декабря 1920 г. В авангарде протестующего сельского населения стояло крестьянство производящих губерний Юго-Востока Европейской России. По данным НКП на II января 1921 г. хлебный наряд был выполнен по стране на 50%. Что касается юго-восточных регионов Европейской России, то Нижнее Поволжье и Оренбургский край просто проигнорировали присылаемые Москвой наряды (выполнили соответственно 14-15% и 25% плана). Сельское же население Среднего Поволжья и сопредельных с ним Тамбовской и Воронежской губерний было склонно к выплате умеренной дани государству (выполнение составило соответственно 43,1% и 41,1%). Их бойкот продразверстки вынудил Советскую власть переложить всю тяжесть ее на окраины страны, А там "успехи" заготовителей достигались дорогой ценой: новыми вспышками массовых крестьянских восстаний. 2-я пол. 1920 г. - начало 1921 г. - время "триумфального шествия" крестьянской войны из производящих регионов Европейской России на окраины страны (Украина, Кавказ, Сибирь, Алтай и др.). Ее главный экономический итог: при объеме хлебных разверсток в 16-17% валовых сборов - к началу 1921 г. было изъято из крестьянских хозяйств лишь 8,7* произведенной ими продукции.

Рубеж 1920/21 гг. - пик военно-коммунистического штурма режимом бастиона российской деревни - мелкотоварного крестьянского рынка. Широкоохватность, перманентность по возрастающей, ожесточенность характера этого наступления преследовали цель ликвидировать без остатка рыночные отношения крестьянских хозяйств, превратить их держателей в наемных работников государства. Интересы же крестьянства на фазе завершения гражданской войны сводились к одному - узакониванию рыночных отношений мелких сельских хозяйств в народном хозяйстве страны. По мнению сельских товаропроизводителей, рыночные отношения крестьянских хозяйств в новых условиях должны активно поддерживаться и поощряться всей властью и авторитетом государства. Таким образом, крестьяне требовали от Советской власти начать демонтаж политики военного коммунизма. Непримиримость экономических доктрин сторон в вопросе приоритетов и будущности самого существования рыночного пространства Европейской России неизбежно обрекали их на военно-политическую конфронтацию.

В "Заключении" подводятся основные итоги исследования: В дни революции и гражданской войны Советская власть и крестьянство неизменно играли роль субъектов исторического процесса. Их активная, самодеятельная роль в событиях изучаемого времени явилась решающей социальной посылкой для реализации и развертывания в определенном ключе заложенных в генетическом коде России рубежа XIX-XX вв. и 1-й мировой войны закономерностей исторического развития. *-fe"i" В военно-политическом и социально-экономическом типах взаимоотношений субъектов исторического процесса четко проглядывает ряд поочередно сменявших друг друга временных циклов развития: I - октябрь 1917 г. - весна 1918 г., II - лето 1918 г. - зима 1918/19 гг., III - весна 1919 г. - весна 1920 г., 1У - лето 1920 г. - начало 1921 г.

Вышеуказанным циклам присуща достаточно однотипная логика развертывания сложно складывавшихся отношений режима и крестьянства:

а/ военно-коммунистическая атака пролетарской власти на позиция единоличной деревни} б/ яростное противодействие последней курсу правительства; в/ вооруженное подавление Советской властью вспышек недовольства сельского населения политикой военного коммунизма” г/ тактические уступки политического и социально-экономического плана Советской власти в отношении деревни.

Общая тенденция характеризует внутреннюю сущность вышеуказанных циклов: Советская власть - инициатор перемен в российском обществе и, в частности в единоличной деревне; крестьянство же выступало в роли "чернового корректировщика" программ военно-коммунистического государства. По типам взаимоотношений сторон их роль была неоднозначной: в военно-политической сфере наблюдался диктат Советской власти, причем он рос по нарастающей от цикла к циклу; в социально-экономической сфере связей (в ракурсе мелкотоварного потребительского рынка) - первенствующая роль была за крестьянством, правда и тут государство медленно упрочивало свои позиции.

Таким образом, можно говорить о сложившемся "двоевластии" сторон, чья роль субъектов истории имела своим базисом сам факт преобладания или в военно-политической или рыночной сферах жизни общества.

Неоднократные попытки большевистского режима распространить свою монополию и на хозяйственный уклад единоличной деревни неприменно нейтрализовывались яростным сопротивлением последней, хотя бы и ценой постепенного разрушения производительных сил своих хозяйств.

Крестьянство, как субъект истории, даже в крайне неблагоприятные моменты противостояния политике военного коммунизма заставляло государство считаться с собой, о чем свидетельствовали постоянные маневры и готовность властей идти на уступки долговременного характера единоличной деревне. Особенно это проявилось на рубеже 1920/ 1921 гг., когда крестьянство превратилось в "осажденную крепость" по отношению к большевистскому режиму и вынудило его осуществить тактический маневр, выходивший за рамки традиционной политики военного коммунизма. Крестьянство расценивало этот шаг властей как свою серьезную тактическую победу, дающую перспективу постепенного изменения стратегического курса Центра. Последний же собирался перевести "двоевластие" сторон эпохи гражданской войны в "двоевластие" Советов • крестьянства применительно к сфере товарно-денежных отношений в рамках потребительского рынка с далеко идущими намерениями: и здесь добиться своей монополии, а крестьянство как класс превратить из субъекта истории в объект марксистского эксперимента по "перевоспитанию", перерождению сельских хозяев в работников сельхозпредприятий.

Уступки Советской власти весной 192I г. перевели соперничество сторон в вопросе обустройства России на новый уровень (в сферу рыночной экономики) и в новые исторические условия - период долговременной "мирной передышки" (т. н. "НЭП"), наступившей после окончания гражданской войны. Решение исторического спора альтернатив политического и экономического возрождения страны с позиций субъектов исторического процесса - Советской власти и крестьянства - вновь откладывалось на неопределенный срок (а точнее, на рубеж 20/30-х гг.).

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Продразверстка и рыночные отношения в I9I8-I920 гг. // Тезисы докладов областной конференции молодых ученых по общественно-политическим и научно-техническим проблемам. Иваново, 1986. Ч. I. О, In. д.

2. Помощь рабочих Иваново-Вознесенской губернии в развитии крестьянского хозяйства (I9I9-I920 гг.) // Трудовая активность рабочих и крестьян Ивановской области. Иваново, 1987. 0,9 п. л.

3. Осуществление Советской властью налоговой политики в верхневолжской деревне в I9I8-I920 гг. // Иван. гос. ун-т. Иваново, 1987. Деп. в ИНИОН АН СССР 28 августа 1987 г. IP 3I035. 1,75 п. л.

4. Продовольственный вопрос в Иваново-Вознесенской губернии в I9I8-I920 гг. // Тезисы докладов III областной конференции молодых ученых и специалистов по актуальным общественно-политическим и научно-техническим проблемам. Иваново, 1988. Т. 2. 0,1 п. л.

5. Молодежь и ленинские принципы строительства Красной армии в годы гражданской войны (на материалах Иваново-Вознесенской губернии) // Ленин, молодежь и перестройка. Тезисы докладов. Иваново, 1990. 0,2 п. л.

6. Воздействие продовольственной политики Советской власти на рыночные отношения крестьянских хозяйств Верхнего Поволжья в гг. // Проблемы социально-экономического развития деревни в переходный период от капитализма к социализму. Межвуз. сб. науч. тр. Иваново, 1988. 1,25 п. л.

7. Население и трудовые ресурсы деревни в условиях гражданской

48 войны // Там же. 1,12 п. л. (в соавторстве)

8. Продовольственный вопрос в Иваново-Вознесенской губернии (1918 г. - март 1919 г.) // Социальное развитие рабочего класса я крестьянства Ивановской области. Иваново, 1989. 0,7 п. л.

9. Продовольственный вопрос в Иваново-Вознесенской губернии (апрель 1919 гг.) // Исторический опыт строительства социализма в СССР и перестройка. Иваново, 1991. 0,75 п. л.

10. Мобилизации крестьян Иваново-Вознесенской губернии в ряды Красной Армии ( гг.) // Иван. гос. ун-т. Иваново, 1991. Деп. в ИНИОН АН СССР 24 октября 1991 г. IP 45485. 3,0 п. л.

11. История советской деревни. Ивановская область в I9I7-I99I гг, // Библиографический указатель книжной и журнальной литературы. Иваново, 1991. Ч. I. 1,6 п. л.} 1992. Ч. 2. 3,2 п. л.{ Ч. 3. 0,9 п. л.; Ч. 4. 1,25 п. л.{ Ч. 5. 0,9 п. л.

12. Трудовые ресурсы крестьянских хозяйств губерний Верхневолжья в годы гражданской войны (I9I8-I920 гг.) // Проблемы социального развития советского общества. Межвуз. сб. науч. тр. Иваново, 1992. 1,1п. л,

13. Крестьянское хозяйство Верхневолжья в годы гражданской войны: историография вопроса // Идеи и реальности, х гг. в советской исторической науке. Иваново, 1993. 1,3 п. л.

14. Заготовительно-распределительная деятельность Советского государства и рыночные отношения крестьянских хозяйств страны в 1918-

1920 гг. // Ивановский госуниверситет - региональный центр науки, культуры и образования. Тезисы докладов юбилейной научной конференции, 11-12 января 1994 г. Иваново, 1994. 0,1 п. л.

15. Советская власть и крестьянство Верхнего Поволжья в деле строительства Красной Армии (лето гг.) // Крестьянство и власть в России в I9I7-I994 гг. Тезисы докладов и сообщений международной научной конференции (Ростов Н/Д, 1994 г.). Ростов Н/Д, 1994. 0,1 п. л.

16. Дезертирское движение крестьян Иваново-Вознесенской губернии в годы гражданской войны // Иван. гос. ун-т. Иваново, 1994. Деп. в ИНИОН АН СССР II мая 1994 г. IP 492I6. 1,25 п. л.

17. Советская власть и крестьянство: военно-политические взаимоотношения сторон в годы гражданской войны (октябрь 1917 г. - нач.

1921 г.). Иваново, 1996. 0,1 п. л.

18. Конституционные и чрезвычайные органы власти (на материалах российской деревни 1918 г.) // Государство и власть: проблемы истории, экономики, идеологии и культуры. Материалы У-й межвуз. науч.-практ. конф. Иваново, 1997. 0,25 п. л.

49

19. Крестьянство и военно-мобилизационная деятельность Советской власти в 1919 г. // 1917 г. в судьбах российских граждан. Тезисы докладов респ. науч.-практ. конф, Иваново, 1997. 0,2 п. л.

20. Натуральные повинности крестьян Иваново-Вознесенской и Костромской губерний в 1919/20 гг. // Историография и история социально-экономического и общественно-политического развития России в новейшее время. Межвуз. сб. науч. тр. Иваново, 1995. 1,1 п. л.

21. Государственное регулирование и рыночные отношения крестьянских хозяйств Центра России в годы гражданской войны и интервенции (октябрь 1917 г. - март 1919 г.) // Вопросы истории экономических и политических отношений в России (XX в.). Вып. 2. М., 1996. 1,6 п. л.

22. Крестьянский потребительский рынок и кооперация: историко-статистический набросок проблемы (июль 1917 г. - июнь 1918 г.) // Кооперация как компонент рыночных отношений: проблемы теории и истории. Вып. 2. Иваново, 1997. 1,25 п. л.

23. Советская власть и крестьянство. Октябрь 1917 г. - март 1919 г. Иваново, 1998. 11,4 п. л.

24. Советская власть и крестьянство в годы революции и гражданской войны: историографический анализ отечественной литературы 1918 г. - начала 30-х гг. // Проблемы отечественной и зарубежной истории. Иваново, 1998. 0,2 п. л.

25. Ивановский край в истории Отечества: Гл. IX "Иваново-Вознесенский промышленный район в 1917 г." и гл. X "Иваново-Вознесенская губерния в годы гражданской войны". Иваново, 1998. 1,75 п. л.

26. Крестьяне и Февральская революция (на материалах Иваново-Кинешемского промышленного района) // Ивановский край: история, религия и культура. Иваново, 1999. 1,1 п. л.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3