Искусственный характер Королевства обнаружился достаточно скоро. Народы, формально включенные в одну политическую рамку, не обладали общим «югославским» самосознанием, которое пионеры иллирийской идеи (хорваты) постулировали еще в начале XIX в.: на население региона гораздо сильнее действовали лозунги, апеллирующие не к «югославам», а к хорватам, сербам или словенцам. Более того, и на это особое внимание обратил Э. Хобсбаум, развитие массового (не элитарного) самосознания хорватов, словенцев и других народов региона начинается лишь после возникновения Югославии и направлено было как раз против общего государства, а точнее, против (реального или мнимого) господства в нем сербов.
Процесс формирования национального самосознания народов Королевства был канализирован и ускорен централизаторскими действиями Белграда после государственного переворота 1929 г, когда в стране был установлен жесткий авторитарный режим короля Александра и проведена административная реформа, ставшая унитарным ответом на идеи федерализации, исходящие из Загреба и Любляны. С октября 1929 г. в целях снижения этноконфессиональной напряженности в Королевстве были ликвидированы исторически сложившиеся границы между Сербией, Хорватией и Словенией. В результате вместо 33 областей страна делилась на девять бановин (округов).
Автор утверждает, что югославский унитаризм стал не решением, а катализатором многих внутриполитических кризисов, точкой бифуркации которых стали сербо–хорватские противоречия. В том же 1929 г. была создана радикальная националистическая организация усташей под руководством А. Павелича и Д. Кватерника, а 6 августа 1939 г. непрекращающаяся борьба хорватов с центральным правительством принесла свои плоды – была образована автономная Хорватская бановина, ставшая в 1941 г. ядром фашистского Независимого государства Хорватия (НГХ).
События Второй мировой войны разделили народы Югославии на два непримиримых лагеря: борцов с фашизмом и национал-социализмом за свободу и независимость и борцов против сербского гегемонизма и коммунизма, что нашло отражение в территориальном оформлении, в создании фашистских и коллаборационистских режимов и мощного антифашистского движения во главе с коммунистической партией. Важнейшей особенностью истории народов того периода оказалось то, что раскол, определенный не только идеологически, но и этноконфессионально, проявился с новой силой уже в социалистической Югославии.
Анализу опыта строительства социалистического государства, приведшего к возникновению сегмент-государств (республик) в общей политической рамке, посвящен второй параграф «Социалистический период: формирование основ современной государственности». На основании концепции о природе «общего государства» и «сегмент-государств», а также проведенного исследования автор пришел к выводам, что на первом этапе существования социалистического государства (1945–1953 гг.) были заложены основы состоятельности и статусности общего государства: (1) осуществлена внешняя консолидация территории; (2) созданы организационные возможности для мобилизации ресурсов; (3) установлен и поддерживался внутренний порядок; (4) обеспечены международное признание и поддержка.
Однако, начиная с реформ 1953 г., центр постоянно ослаблял властные рычаги, что привело на втором этапе государственного строительства (1953–1974 гг.) к формированию восьми (шесть республик и два автономных края) социально-экономических и политических пространств, которые получили формальное закрепление в конституции 1974 года. Рост националистических движений, особенно в период пражской весны 1968 г. и после смерти Тито, привел к появлению жесткой оппозиции федеральному центру, что препятствовало с начала 80-х годов поддержанию внутреннего порядка, консолидации территории и идентификации населения с общим государством. На третьем этапе существования СФРЮ (1974–1991 гг.) происходит окончательное оформление сегмент-государств, которые ждут благоприятного момента для окончательного отделения от материнского государства. Этот момент наступил с началом «бархатных революций», крушением блоковой системы и распадом СССР.
Процесс «разъединения» Югославии был предопределен объективными причинами развития общей государственности: в стране не произошло кристаллизации идеи югославского национального государства, т. к. не было обеспечено совпадение политической и культурной идентичности населения данной территории, не были провозглашены серьезные символические и эмоциональные обязательства по отношению к его центру. Иными словами, союз общего государства и культуры народов, в него входящих, не сложился. Этот союз имел место (Словения, Хорватия) или начал формироваться (БиГ, Македония, Черногория) в рамках сегмент-государств – республик СФРЮ.
Кроме того, в Югославии не было государствообразующего народа, т. е. идентификационной основы общего государства. По данным переписи 1981 г. сербы составляли 36 % населения, хорваты 20 %, словенцы 8 %, боснийские мусульмане 8 %, албанцы 8 %, македонцы 6 %, черногорцы 3 %, венгры 2 %. Лингвистическое единство тоже было сомнительным: македонский, словенский и сербохорватский (кириллица и латиница) языки были признаны официальными и равноправными. На территориях проживания национальных меньшинств равноправными признавались их национальные языки (преподавание в школах и университетах судопроизводство, делопроизводства, СМИ и т. д.).
Неизбежность трансформации политической рамки социалистической Югославии была так же обусловлена замкнутыми экономическими системами, сложившимися в годы «самоуправленческого социализма» в республиках; неравномерностью экономического развития страны (экономически развитые – Словения, Хорватия, средние – Сербия и слаборазвитые республики – БиГ, Македония и Черногория); либерализацией экономики, ликвидировавшей, фактически единое экономическое пространство страны, и демократизацией политического режима, которая лишила СФРЮ централизованного политического руководства в лице СКЮ, превратив его в механистическое объединение республиканских и краевых партий. Смерть харизматического лидера и основателя общего государства в 1980 г. и создание коллективного президиума СФРЮ стали катализатором процесса дезинтеграции политического пространства Югославии, закончившегося крахом этого государства. Р. Дарендорф оказался прав в том, что слабость политического центра является одной из причин возобновления старых религиозных, этнических и территориальных конфликтов.
В третьей главе «Внутренние и внешние факторы формирования государственности Словении и Хорватии» проводится сравнительный анализ формирования государственности западных республик постъюгославского пространства. Первый параграф «Формирование государственности Словении» представляет собой детальный анализ процесса государственного строительства в республике с момента проведения референдума о независимости 23 декабря 1990 года.
Формирование правовых основ государственности Словении проходило в условиях политического консенсуса, т. к. приоритетной задачей для всех словенских партий стало достижение независимости и построение национального государства. Отсутствие в республике крупных сегментов определило довольно безболезненный и быстрый выход Словении из состава Югославии. Декларация об отделении была принята парламентом 31 января 1991 г., а 20 февраля 1991 г. – поправка к конституции, согласно которой Словения становилась самостоятельным государством. Уже 15 января 1992 г. Словения была признана странами-членами ЕС, в марте 1992 г. – стала полноправным членом СБСЕ, а 22 мая того же года – членом ООН.
Согласно принятой в декабре 1991 г. конституции Словения является парламентской республикой. Президент избирается гражданами на всеобщих прямых выборах, однако его властные полномочия сведены к представительским функциям. Особая позиция у двухпалатного парламента, состоящего из Государственного собрания и Государственного совета: он может выражать недоверие не только правительству, но и отдельным министрам, чем пользуется весьма активно. Важной особенностью политического порядка Словении является предоставление конституцией прямого волеизъявления группе из пяти тысяч избирателей (право законодательной инициативы), а сорок тысяч избирателей могут требовать проведения референдума, решения которого носят обязательный характер. Наличие такого рода процедур свидетельствует о важной характеристике демократического политического режима, как «автономия публичной сферы относительно государства» (Э. Хобсбаум).
Словения – одна из самых этноконфессионально и культурно однородных стран мира: 83,1 % ее населения – словенцы, католицизм исповедует 57,8 % населения, православие – 2,3 %, ислам – 2,4 %, остальные относят себя к атеистам. Тем не менее, словенская модель формирования государственности не предполагает жесткой ассимиляции. Конституция республики сочетает в себе элементы консоциации и нации-государства. Если третья статья гласит, что государство основано «на исконном и неотъемлемом праве словенской нации на самоопределение», то в пятой статье Основного закона зафиксировано, что Словения является «государством всех своих гражданок и граждан» и признает самые широкие права автохтонных меньшинств: венгров, итальянцев и цыган. В то же время нормативная база не содержит никаких преференций по отношению к таким меньшинствам, как сербы и хорваты, что порождает определенные проблемы в отношении представителей этих сегментов.
Подробный анализ партийной борьбы, деятельности законодательной и исполнительной власти, идентификационной основы, экономических и внешнеполитических факторов государственности позволили сделать вывод о реализации в Словении модели нации-государства. Корреляция таких внутренних факторов: как отсутствие острых этноконфессиональных проблем; высокий уровень экономического развития; парламентская система политической организации, легитимность и стабильность демократического политического режима, несмотря на относительно малое историческое время существования государственности (с момента получения республиканского статуса в рамках социалистической Югославии), и таких внешних факторов, как отсутствие внешней долговой зависимости; высокая доля накопленных инвестиций; включение в зону евро; признание мировым сообществом и членство в ООН, ЕС, ОБСЕ, НАТО; отсутствие территориальных проблем и новых вызовов глобализации (терроризм, торговля оружием; наркоторговля имеет место в умеренных масштабах) – определяют самый высокий рейтинг государственности Словении среди стран постъюгославского пространства и место республики в кластере «устойчивая государственность».
Процессы формирования государственности Хорватии анализируются во втором параграфе «Республика Хорватия: «государственность хорватского народа»».
Генезис национальной государственности Хорватии, в отличие от Словении при всех прочих равных факторах начала этого процесса, был осложнен наличием компактно проживающего сербского меньшинства, которое не устраивал унитарный принцип формирования нового государства. Руководство сербских общин предлагало автономизировать исторические сербские территории, которые занимали 32 % территории современной Хорватии. Однако хорватская сторона видела решение этого вопроса исключительно сквозь призму модели нации-государства. В результате обретение государственности в границах бывшей республики СФРЮ проходило в условиях межнациональной войны (1991–1992, 1995 гг.), по итогам которой Хорватия стала даже более мононациональной, чем Словения. В настоящий момент хорваты составляют 89,6 % населения республики, сербы – 4,5 % в сравнении с 11 % до войны, другие национальности – 5,9 %.
Процесс формирования государственности Хорватии прошел два этапа: 1991–2000 гг. и с 2000 г. по апрель 2009 года. С 1 апреля 2009 г. – момента включения Хорватии в НАТО – начался третий этап формирования государственности, период встраивания в наднациональные структуры.
На первом этапе суверенизация страны осуществлялась жесткими авторитарными методами в политической рамке президентско-парламентской системы при доминировании Хорватского демократического содружества (ХДС) во главе с первым президентом Ф. Туджманом. Второй этап можно условно назвать этапом «преодоления авторитаризма» и умеренного национализма. При сохранении структуры парламента были существенно сокращены полномочия главы государства, изменен порядок формирования правительства, введен принцип политической ответственности государственных деятелей, установлен парламентский контроль над спецслужбами, начата военная реформа. После внесения изменений в конституцию (9.11.2000 г.) Хорватия стала парламентской республикой.
Экономический фундамент, заложенный в социалистический период, умеренная внешняя долговая зависимость, решение национального вопроса, демократизация политического режима после 2000 г., активное сотрудничество Загреба с международными структурами свидетельствуют о способности нации обеспечить свою государственность. Однако проведенное шкалирование факторов формирования государственности позволило определить Хорватию лишь в кластер «перспективная государственность»: формирование государственности Хорватии отягощено последствиями межнациональной войны.
Четвертая глава работы «Процессы формирования государственности в Боснии и Герцеговине и Македонии: внутренние и внешние факторы» также состоит из двух частей. В первом параграфе «Формирование государственности Боснии и Герцеговины» исследуются внутренние и внешние факторы государственного строительства БиГ, который автор предлагает разделить на три этапа: 1992–1995 гг. (военный), 1995–2008 гг. (дейтонский) и 2008 г. по н/в (постдейтонский, этап трансформации «государства переходного периода» или пересмотра Дейтонских соглашений).
Государственное строительство в БиГ имеет три отягчающих обстоятельства. Во-первых, наличие трех больших сегментов: хорваты, боснийские мусульмане и сербы, а также национальных меньшинств: цыгане, албанцы и др., участвовавших в межнациональной войне, расколовшей страну на две почти равные размерно части: Республика Сербска и Федерация БиГ, но не равные по природе политической и этноконфессиональной организации. Федерация БиГ представляет собой хорвато-боснийское территориально-политическое образование. Во-вторых, постоянное международное присутствие и контроль над политическим процессом в стране со стороны Высокого Представителя, который на основании Дейтонских соглашений выполняет все важные организационные, управленческие и контрольные функции в государстве. В-третьих, чрезвычайно низким уровнем социально-экономического развития.
«Государство переходного периода» или дейтонская Босния формировалось, исходя из трех принципов: (1) передачи почти всей полноты власти национальным субъектам (Образованиям); (2) четкого соотношения национального представительства трех «основных» народов во всех центральных органах власти (1:1:1) и права вето; (3) временного участия ООН, ЕС и НАТО в работе основных секторов государственного управления и в контроле над политическими институтами страны. При главном политическом и гуманитарном достоинстве Мирного соглашения – прекращении открытого вооруженного конфликта – оно зафиксировало перераспределение суверенных полномочий БиГ в пользу международных структур и создало громоздкую и неэффективную систему организации власти и управления политическим пространством. Начало этапа пересмотра дейтонских соглашений связано, в частности, с тем, что нынешнее государственное образование БиГ нежизнеспособно. По результатам проведенного шкалирования внутренних и внешних факторов Босния и Герцеговина попала в кластер «проблемной государственности».
Второй параграф «Государственное строительство в Македонии» посвящен анализу внутренних и внешних факторов формирования государственности Республики Македония, которая на основе проведенного анализа тоже разместилась в кластере «проблемная государственность».
Государственность Македонии, так же как и БиГ, в современных границах начинает формироваться после 1946 года. Наличие в Македонии устойчивого этноконфессионального сегмента – албанского меньшинства, стремящегося автономизироваться либо реализовать свой национальный проект любыми средствами, включая вооруженное сопротивление (2001 г.), а также отсутствие у него гражданской идентификации с общим (македонским) государством, чрезвычайно осложняют процесс формирования государственности. Кроме того, крайне слабая национальная экономика и серьезная внешняя долговая зависимость препятствуют решению социальных, культурно-идентификационных и политических проблем.
Формирование государственности Македонии определено во многом не только внешними экономическими факторами, но политическими (Охридское соглашение) и военными (участие НАТО в урегулировании конфликта 2001 г., а также присутствие иностранных военных контингентов на территории страны).
Проведенный анализ показал, что сохранение политической рамки общего государства в Македонии, как и в БиГ, возможен при реализации моделей государства-нации или элементов консоциации. Во-первых, сегменты в этих странах имеют довольно четкие территориальные границы. Во-вторых, политические системы этих стран организованы по принципу пропорционального представительства основных сегментов общества. Система организации власти, определенная в законодательных актах, создает условия для формирования «большой коалиции». В-третьих, автономия сегментов БиГ закреплена по Дейтонским соглашениям, в Македонии же реализация Рамочного соглашения и принятие Закона о местном самоуправлении 2008 г., фактически, обеспечили автономию общин. В-четвертых, формально закрепленное право вето обеспечивает политическим лидерам сегментов возможность блокировки решений, которая, по их мнению, наносит ущерб интересам их группы. Таким образом, Македония, как и БиГ, имеют достаточный набор внутренних условий нормативной концепции консоциации. Определяющим в этом процессе является роль политических элит, готовых к конструктивному диалогу. Отсутствие таковых представляется автору самым главным препятствием на пути реализации как модели государства-нации, так и модели консоциации.
Первый параграф «Сербия: формирование современной государственности» пятой главы «Внутренние и внешние факторы формирования государственности Сербии и Черногории» посвящен анализу самого сложного казуса на постъюгославском пространстве – Сербии.
В процессе формирования современной государственности Сербии можно выделить ряд особенностей, которые определяют сходство этой страны с Черногорией. Во-первых, политическая трансформация была начата не внесистемными силами как в большинстве восточноевропейских стран, а реформированной коммунистической партией – Социалистической партией Сербии, внутренняя сущность которой, сформированная еще в годы «самоуправленческого социализма», не изменилась. Во-вторых, это своеобразная институциональная форма «югославской демократии», при которой большее значение придается делегированию, а не представительству или участию. Более того, лидерство и связанные или зависимые от него институты имеют решающее значение как для консолидации общества, так и для создания режима сильной власти. В-третьих, возрождение национального государства Сербии проходило под огромным влиянием межнациональных конфликтов и войн в сербских анклавах на территории БиГ, Хорватии, в Косово и южных районах Черногории, в условиях частичной и полной вынужденной изоляции страны. В-четвертых, экономическая система изучаемого общества представляет собой весьма редкое сочетание демократических институтов и нерыночной экономики. Кроме того, модернизация экономики была задержана санкциями (1584 дня блокады) и последствиями агрессии НАТО в 1999 году.
Процесс формирования государственности Сербии прошел два этапа: 1991–2000 гг. и 2000–2008 гг. С момента провозглашения независимости Косово – 17 февраля 2008 г. начался третий этап, условно называемый автором «усеченной государственностью». Главные характеристики сербской государственности в начале XXI в. – незавершенность политических преобразований, нестабильность политического режима и разрушенная санкциями и агрессией НАТО экономика. Кроме того, осталась в неизменном виде идентификационная проблема самих сербов: деление на сербиянцев (жителей собственно Сербии) и пречан (прежде всего, жителей Республики Сербской в Боснии).
Формальное закрепление демократических правил и процедур не означает автоматическое обретение реального суверенитета и завершение процесса формирования государственности. Применительно к бывшим республикам СФРЮ в целом, и, в частности, к Сербии, следует говорить лишь о начале длительного процесса формирования устойчивой государственности. Проведенное шкалирование факторов, определяющих процесс формирования государственности, показало, что Сербия попадает в кластер «перспективной государственности». Ее пороговое положение в 41 балл свидетельствует о серьезных проблемах процесса государственного строительства. Соответственно, любое изменение внутриполитической ситуации может спровоцировать «скатывание» этой страны в кластер «проблемная государственность».
Внутренние и внешние факторы формирования государственности современной Черногории проанализированы во втором параграфе «Формирование государственности современной Черногории».
Процесс формирования государственности Черногории, в котором можно выделить три этапа: 1992 – 2000 гг., 2000 – 2006 гг., 2006 г. – по настоящее время, породил еще одно микро-государство с самым малочисленным населением на Балканах и ярко выраженным комплексом политической и экономической зависимости.
Этноконфессиональный вопрос один из самых болезненных и взрывоопасных на постъюгославском пространстве в случае с Черногорией не был определяющим для выбора собственного вектора развития. Выход Подгорицы из союза с Белградом был предопределен экономическими и политическими факторами. Основные мотивы, определившие потребность формирования собственной государственности, нашли отражение в конституции, принятой парламентом 19 октября 2007 года. Принятие Основного закона проходило в сложной обстановке: из 77 депутатов Скупщины «за» проголосовали 55. В оппозиции к основополагающему документу оказались партии просербской ориентации. Спустя почти столетие повторилась ситуация противостояния черногорцев, выступавших за союз с Сербией и за создание собственного государства. И если в начале ХХ в. победила просербская «партия», то в современной Черногории у власти оказались сторонники союза с наднациональными структурами – ЕС и НАТО.
Казус Черногории является подтверждением тезиса Ж. Коломера о неизменном встраивании «малых наций» в «демократические империи». Такие микро-государства, как Косово и Черногория, не обладают состоятельностью, т. к. не в состоянии обеспечить таковую. Однако это не является препятствием к статуированию этих стран. Иными словами, они, обладая суверенитетом признания, имеют статус в системе международных отношений, но субъектами мировой политики вряд ли когда-нибудь станут.
Общий рейтинг внутренних факторов показал 19 баллов, внешних – 15 баллов. Суммарный эффект внутренних и внешних факторов формирования государственности равен 34 баллам, что позволяет Черногории разместиться только в кластере С – «проблемная государственность», вместе с БиГ и Македонией.
Шестая глава – «Косово: внутренние и внешние факторы формирования государственности» – посвящена анализу внутренних и внешних факторов, комбинация которых определила провозглашение независимости Косово и его частичное международное признание.
Казус Косова уникален, прежде всего, тем, что это первый, но возможно, не последний в Европе случай провозглашения национальным меньшинством своего государства при наличии международно-признанной национальной государственности этого меньшинства – Албании. Образование албанской политии в границах суверенного государства Сербии, имеющего многовековую историю, стало возможным только при беспрецедентной внешней поддержке, прежде всего США, ЕС и НАТО. Именно определяющее значение внешних факторов в процессе «вызревания» этой политии позволило автору сделать вывод о государственности Косова как «квазийной» (З. Бауман), которая, тем не менее, не «стартовала» бы без наличия внутренних предпосылок.
Во-первых, это ирредентистская активность албанцев, которая направлена на борьбу любыми средствами, в том числе террористическими, с любым не албанским государством, в политической рамке которого волею исторических судеб оказывается албанский сегмент. Во-вторых, это высокая рождаемость или так называемая «демографическая экспансия», в силу которой албанцы вытесняют с исторических территорий проживания другие народы. В-третьих, это криминализация политического и экономического пространств на территории проживания албанского сегмента. В-четвертых, это так называемое социальное иждивенчество, стремление к постоянной миграции и поиску лучшего места, тесным образом связанные с неумением или нежеланием работать из поколения в поколение на своей земле, преобразуя именно ее. В-пятых, его неспособность албанского сегмента самостоятельно организовать политическую систему и управлять ею. И наконец, неспособность самостоятельно решать вопросы жизнеобеспечения порождает стремление элитных групп сегмента искать поддержки вовне.
Названные причины определили соответствующую комбинацию внутренних и внешних факторов. Косово имеет самые низкие показатели экономического развития; его политические и экономические институты не прозрачны для международной статистики; в республике самый высокий уровень безработицы на всем постъюгославском пространстве (по разным оценкам от 45 до 75 %); постоянно имеют место вспышки насилия против мирного сербского населения. Кроме того, наличие двух крупнейших военных баз НАТО (Camp Bondsteel и Camp Montajs), осуществление внешнего управления этой территорией и частичное международное признание позволяет утверждать, что в Косово может быть реализована только модель квази-государства.
Проведенное шкалирование государственности определило Косово в кластер С – «квазигосударственность».
В заключении обобщены результаты проведенного исследования и подведены основные итоги, сформулированы научно-практические рекомендации, намечены перспективные направления дальнейшего изучения проблемы. Основные выводы диссертационного исследования изложены в положениях, выносимых на защиту. В приложениях приведены сводные таблицы внутренних и внешних факторов формирования государственности на постъюгославском пространстве и результаты их шкалирования.
Опубликованные работы, отражающие основные научные результаты диссертации
Монографии
1. Пономарева развитие постъюгославского пространства (внутренние и внешние факторы). – М.: МГИМО-Университет, 2007. – 236 с. (13, 72 п. л.).
2. Пономарева новых государств Юго-Восточной Европы: внутренние и внешние вызовы // Суверенитет. Трансформация понятий и практик. Монография под ред. и . – М.: МГИМО-Университет, 2008. – С. 155–,25 п. л.: авторский вклад – 0,9 п. л.).
3. Пономарева государства на Балканах. – М.: МГИМО-Университет, 2010. – 252 с. (14,65 п. л.).
Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях перечня ВАК Министерства образования и науки РФ
1. «Третья Югославия» как особый тип модернизации // Политическая наука. – 2003. – № 2.– С. 118–п. л.).
2. Пономарева школа МГИМО (У) МИД РФ // Политическая наука. – 2004. – № 2. – С.264–276 (0,7 п. л.).
3. Пономарева -политические размежевания и развитие партийных систем на постъюгославском пространстве // Политическая наука. – 2004. – № 4. – С. 126–151 (1,2 п. л.).
4. Пономарева периферийных обществ в условиях глобализации: Сербия и Черногория // Политическая наука. – 2005. – № 4. – С.151–172 (1,1 п. л.).
5. Пономарева системы в пост-Югославии // Обозреватель – Observer. – 2005. – № 8. – С.83–95 (0,8 п. л.).
6. Пономарева : в поисках идентичности // Обозреватель – Observer. – 2005. – № 9. – С. 17–35 (0,7 п. л.).
7. Пономарева конфликт в Македонии. Ч. I. // Обозреватель – Observer. – 2006. – № 5. – С.98–108 (0,8 п. л.).
8. Пономарева конфликт в Македонии. Ч. II. // Обозреватель – Observer. – 2006. – № 6. – С. 109–119 (0,6 п. л.).
9. Пономарева в условиях глобализации // Свободная мысль. – 2007. – № 11. – С.95–п. л.).
10. Пономарева как точка бифуркации системы международных отношений // Вестник МГИМО-Университета. – 2008. – № 1. – С. 14–24 (1 п. л.).
11. «Балканский передел» как зеркало глобализации / , // Обозреватель – Observer. – 2008. – № 5. – С.64–77. – (0,9 п. л.: авторский вклад – 0,6 п. л.).
12. Пономарева versus балканизация // Свободная мысль. – 2008. – № 7. – С.31–44 (0,9 п. л.).
13. Пономарева Караджич и перспективы сербской государственности // Обозреватель – Observer. – 2008. – № 11. – С.97–104 (0,5 п. л.).
14. Пономарева как зона турбулентности капитализма // Космополис. – 2008 – № 3 (22). – С. 64–78. (1,1 п. л.).
15. Пономарева и Герцеговина: государство-фантом // Свободная мысль. – 2009. – № 1. – С.69–84 (1 п. л.).
16. Пономарева в условиях глобализации // Свободная мысль. – 2009. – № 10. – С. 69–82 (0,8 п. л.).
17. Пономарева транзит периферийных стран межвоенной Европы: политологический анализ // Вестник МГИМО-Университета. – 2009. – № 6(9). – С. 188–199 (1,2 п. л.).
18. Пономарева оружие // Свободная мысль. – 2010. – № 1. – С. 217–223 (0,5 п. л.).
Научные статьи
1. Пономарева факторы распада югославской федерации (1990–1992 гг.) // Глобальные проблемы современности: сб. науч. тр. – М.: МГИМО, 1996. – Вып. 2. – С.55–63 (0,8 п. л.).
2. Пономарева югославской федерации / , // Бизнес и политика. – 1996. – № 5(18) – С. 94–112. – (0,3 п. л.: авторский вклад – 0,2 п. л.).
3. Пономарева югославской модели федерализма // Мир политики: теория и практика: сб. тр. – М.: МГИМО, 1997. – С. 103–112 (0,5 п. л.).
4. Пономарева российской политической культуры и их влияние на трансформацию политической системы // Вестник Кыргызско-Российского Славянского Университета. – 2001. – Т. 1. – № 4. – С. 1–11 (1 п. л.).
5. «Новые демократии»: сравнительный анализ трансформационных процессов в Польше и «третьей Югославии» // Актуальные проблемы славянской истории ХIХ–ХХ веков. – М.: Мосгорархив, 2003. – С. 459–489 (1,2 п. л.).
6. Пономарева юбилей: роль России в косовском кризисе // Современное право. – 2004. – № 5. – С.47–51 (0,4 п. л.).
7. Пономарева измерение модернизационных процессов в современной Сербии // Полис. – 2005. – № 3. – С.34–43 (0,8 п. л.).
8. Пономарева ли региональная модернизация? // Центральная Азия. Кавказ. Балканы: Региональные подсистемы и региональные проблемы безопасности: сб. ст. / под ред. , . – М.: Научная книга, 2005. – С.347–362 (0,8 п. л.).
9. Пономарева югославской федерации как результат трансформации политического режима // Центральная Азия, Кавказ…С.363–379 (0,75 п. л.).
10. Пономарева процессы в периферийных обществах Юго-Восточной Европы (на примере Сербии и Черногории) // Центральная Азия, Кавказ…С.347–362 (0,8 п. л.).
11. Пономарева факторы балканского кризиса / , // Центральная Азия, Кавказ…С.440–453. – (0,6 п. л.: авторский вклад – 0,4 п. л.).
12. Пономарева партийных систем на пост-югославском пространстве // Ученые записки – 2005 / под ред. . – М.: Научная книга, 2005. – С. 147–168. (0,9 п. л.).
13. По ком звонит колокол // Москва. – 2008. – № 4. – С. 165 – п. л.).
14. Пономарева затягивает Россию «высокоскоростная дипломатия» Запада // Российская Федерация сегодня. – 2008. – № 19. – С. 62–63 (0,4 п. л.).
15. Пономарева европейские шляпки – одно, донашивать их – другое // Российская Федерация сегодня. – 2008. – № 20. – С. 60–61 (0,4 п. л.).
16. Пономарева парламентаризма в странах ЦВЕ // Политические системы и политические культуры: сб. ст. – М.: МГИМО-Университет, 2008. – С. 235–264 (1,5 п. л.).
17. Пономарева -культурные особенности сербской политии / // Политические системы и политические культуры: сб. ст. – М.: МГИМО-Университет, 2008. – С. 265–281 (0,9 п. л.).
18. Пономарева -призрак. Косово в мировой системе // Политический класс. – 2009. – № 1. – С. 30–47 (1,2 п. л.).
19. Пономарева отношения как фактор нестабильности в странах Центральной Азии / , // Диалог цивилизаций. – Бишкек. – 2009. – № 9. – С. 95–105 (0,5 п. л.: авторский вклад – 0,3 п. л.).
20. Пономарева , квазигосударственность и криминальная экономика (на примере Косово) // Общественно-политическая стратегия развития общества как модернизационный проект. – Новосибирск: СибАГС, 2009. – С. 71–94 (1,1 п. л.).
21. Ponomareva E. State in the Conditions of Globalization: Acta est Fabula? // Resúmenes. XI Encuento Internacional de Economistas sobre Globalización y Problemas del Desarrolo. – Habana, 2009. – Р. 171–173 (0,3 п. л.).
[1] К оценке государства как актора мировой политики // «Приватизация» мировой политики: локальные действия – глобальные результаты / под ред. . – М.: Голден-Би, 2008. – С. 68.
[2] Дух государства: генезис и структура бюрократического поля // Поэтика и политика / под ред. – СПб.: Алетейя, 1999. – С. 125–166; Избранные произведения. – М.: Прогресс, 1990. – 808 с.; Социология. – М.: Эдиториал УРСС, 2005. – 632 с.; Избранные произведения. В 3-х т. Т.3. – М.: Изд-во иностр. лит-ры., 1959; Россия и Балканы: из истории общественно-политических и культурных связей (XVIII в. –1878 г.) / отв. ред. . – М.: Наука, 1995. – 310 с.; Великие империи, малые нации: Неясное будущее суверенного государства // Политическая наука. – 2008. – № 4. – С.42–61; Распад государств. – М.: КМК, 2007. – 262 с.; Расцвет и упадок государства. – М.: ИРИСЭН, 2006. – 544 с.; Демократия в многосоставных обществах. – М.: Аспект-Пресс, 1997. – 287 с.; Рёдер берутся нации-государства: Институциональные перемены в эпоху национализма (Реферат) // Политическая наука. – 2008. – № 4. – С.105–108; Методы и модели в сравнительном исследовании формирования наций // Политическая наука. – 2006. – № 4. – С. 102–134; Принуждение, капитал и европейские государства, . – М.: Территория будущего, 2009. – 359 с.; Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. – М.: Ad Marginem, 1999. – 478 с.; Политический порядок в меняющихся обществах. – М.: Прогресс-Традиция, 2004. – 480 с.; Нации и национализм после 1780 года. – СПб.: Алетейя, 1998. – 395 с.; Цымбурский Россия. Геополитические и хронополитические работы. . – М.: РОССПЭН, 2007. – 544 с.; Государство как форма жизни. – М.: РОССПЭН, 2008. – 319 с.; Пути к различным вариантам ранней современности: сравнительный обзор // Прогнозис. – 2007. – № 2. – С.212–226; Colomer J. M. Great Empires, Small Nations: The Uncertain Future of the Sovereign State. – L., N. Y.: Routledge, 2007. – 114 р.; Jackson R. H. Quasi-States, Dual Regimes and Neoclassical Theory // International Organization. – 1987. – Vol. 41. – № 4. – P.519–549; Jackson R. H. Quasi-States: Sovereignty, International Relations and the Third World. – Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1990. – 225 р.; Lijphart A. The Evolution of Consociational Theory and Consociational Practices, 1965–2000 // Acta Politica Special 2002 – P.11–22; Spruyt H. The Sovereign State and Its Competitors. An Analysis of Systems Change. – Princeton, New Jersey: Princeton Univ. Press, 1994; Tilly Ch. Big Structures, Large Processes, Huge Comparisons. – N. Y.: Russell Sage Publications. 1984. – 176 р.
|
Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 |
