16

Предпринятая Парменидом попытка построить теорию, основанную на понятии бытия, привела к первому кризису теоретического знания в философии. Теоретическое мышление пришло к выводу, что все бытие должно быть единым и неподвижным, тогда как чувственный опыт свидетельствует об обратном. Ученик Парменида Зенон показал, что при попытке теоретически осмыслить множество и движение возникают апории (затруднения), тогда как чувственное представление множества и движения не вызывает трудностей. Таким образом, элейские философы обнаружили принципиальное различие между результатами теоретического мышления и данными чувственного опыта. У них оказалось, что существуют как бы два разных мира: мир мыслимый, умопостигаемый, и мир чувственно воспринимаемый.

Преодолеть этот раскол между теорией и опытом, дав теоретическое объяснение их разногласию и объяв все в одной теории, попытались — каждый по-своему — Демокрит, Платон, а затем и Аристотель. «Создания этих трех героев греческого мышления, — как отметил В. Виндельбанд, — отличаются от учений всех предшественников своим систематическим характером. Все трое дали обширные, законченные системы науки. Такой характер их учения приобрели, с одной стороны, вследствие разносторонности проблем, с другой — вследствие сознательного единства их разработки. …Работа этих трех философов распространилась на всю сумму научных проблем» [12].

Демокрит (вслед за Левкиппом) выдвинул гипотезу о существовании атомов, мельчайших, неделимых, вечных, неизменных частиц, не воспринимаемых чувствами, но постигаемых только умом. Все существующее и наблюдаемое в мире, а также души животных и людей нашло объяснение в теории Демокрита как видимые результаты чисто механических движений, столкновений и сцеплений невидимых атомов. То есть Демокрит все свел к геометрии форм и движений атомов, объяснив все с точки зрения чисел, рационально мыслимых «количеств», а не чувственно мнимых «качеств». Он создал первую механистическую теорию. Вместе с тем следует заметить, что Демокрит применил гипотетико-дедуктивный метод построения теории, как это сделал и Платон: оба философа полагали, что если чувственный опыт не дает достоверного, непротиворечивого знания, то теория должна основываться на гипотезе, которую выдвигает ум, а не навевают чувства.

Важную роль в становлении научного образа мысли сыграли софисты. Они показали, что ни одно утверждение, ни одно понятие, ни одна теория не может претендовать на абсолютную истинность. Релятивизм софистов способствовал разрушению догматического образа мысли. Софисты (Протагор, Продик, Гиппий) первыми стали исследовать способы доказательств и речевые средства, создав тем самым предпосылки для

17

формальной логики и языкознания. У софистов впервые преподавание «мудрости» (которая скорее была все-таки риторикой, чем философией) стало оплачиваемой профессиональной деятельностью.

Зачатки диалектики, проявившиеся у софистов, развил Сократ. Его диалектика стала играть уже не только негативную роль (опровержение догматических утверждений), но и положительную роль как искусство корректного обсуждения какого-либо предмета, искусство исследовательского диалога. К. Поппер считал Сократа образцом необходимого для науки «подлинного рационализма», которому свойственна интеллектуальная скромность, способность к аргументации, диалогу, взаимной критике и умение прислушиваться к критике [13].

Платон, как и Демокрит, основал свою философскую теорию на гипотезе, гипотезе о существовании идей, и осуществил гипотетико-дедуктивное построение теории. Как и Демокрит, он полагал, что из восприятий видимых вещей возникают только мнения, а подлинное знание возможно о невидимых, умопостигаемых вещах, но у Демокрита таковыми являются материальные частицы — атомы, а у Платона — нематериальные идеи.

По Платону, материальные вещи обусловлены идеями. Но если материальное и нематериальное не могут каузально воздействовать друг на друга, как возможна связь между ними? Отношения между ними опосредовано математическими объектами. Возникновение вещей происходит путем математического оформления «беспредельного» (пространства). Беспредельное, стремясь к благу (высшей идее), оформляется согласно числам (пределам) [14]. Физическое тело стало у Платона математическим понятием.

С точки зрения Платона, нельзя с помощью чувств получить знания о вещах, ведь вещи и чувства изменчивы, и суждения, основанные на чувственном восприятии, будут непостоянны и относительны, поэтому такие суждения будут мнениями, а не твердыми знаниями. Только математический подход обеспечивает познание неизменных структур в вещах. Вообще знание возможно только относительно того, что неизменно, идеально.

В связи с этим Платон считал, что изучение математических дисциплин готовит ум человека к познанию (припоминанию) идей. К математическим наукам Платон относил (в порядке убывания их чистоты) арифметику, геометрию, стереометрию, астрономию и музыку. Изучение математики приучает человека усматривать идеальные формы за материальными вещами и готовит его ум к усвоению диалектики, науки, стоящей выше даже математики. Диалектикой Платон называл совокупность логических действий (прежде всего действий различения и обобщения), которые позволяют постичь идеи и их соотношения друг с другом.

18

Платоновская Академия способствовала развитию и авторитету математической и астрономической науки в Древней Греции.

У Аристотеля основным предметом научного познания становится сущность, само то, что есть, сами вещи в их действительном существовании, а не обособленные от них общие идеи. «...Ничто высказываемое как общее не есть сущность» [15].

Математика, с точки зрения Аристотеля, не должна подменять физику, основанную на чувственном опыте или играть роль фундамента физики. Скорее наоборот, физические объекты являются основой для математических предметов как абстракций от чувственного опыта. По словам П. П. Гайденко, Аристотель «создал физику как науку, отличную от математики, имеющую другой предмет и другие задачи, чем те, которые решает математика» [16].

Аристотель восстановил в правах наблюдаемую реальность, не объявлял чувственное восприятие вещей мнимым (как Парменид и Платон) или темным (как Демокрит) знанием. В науке о природе, как полагал Аристотель, «надо идти от вещей, [воспринимаемых] в общем, к их составным частям: ведь целое скорее уясняется чувством, а общее есть нечто целое, так как охватывает много наподобие частей» [17].

По определению Аристотеля, «сущность… есть то, что она есть, не будучи чем-то другим» [18]. Сущность — это подлежащее, то о чем высказывается что-либо. Сама же она не служит для высказывания о чем-то другом: «Сущность, называемая так в самом основном, первичном и безусловном смысле, — это та, которая не говорится ни о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем…» [19] Значит, если, к примеру, о кувшине как о подлежащем, как о сущности говорят, что он красивый, то красота, приписываемая кувшину, не есть сущность, которая существовала бы сама по себе. Нельзя красоту или благо и т. п. превращать в самостоятельно существующие идеи, гипостазировать их, как это делал Платон.

В отличие от Платона Аристотель не отвергал познание изменяющихся природных вещей. Наоборот именно их движение и изменение проявляет и характеризует их сущность. Сущности именно так и существуют — в смене явлений. Явления одной и той же сущности, сменяют, отрицают друг друга, противоречат другу, но не противоречат сущности, которую они являют. Противоречиям свойственно единство, поскольку в них проявляется одна и та же сущность. Череда явлений сущности — это энтелехия, осуществление сущности. Явления — это не обманчивые призраки истины, а явления самой истины, ее действия, ее энергии. Сущность познается через ее явления.

19

За сменой явлений стоит одна и та же сущность. Поэтому вещь как сущность доступна познанию, ведь если бы вещь была только изменчивой, о ней нельзя было бы сказать ничего определенного, т. е. знание о ней было бы невозможно. При всех движениях, изменениях сохраняется один и тот же, тождественный себе субстрат вещи.

Субстрат характеризуется в аспектах его материи и его формы. Материя и форма существуют не сами по себе, обособленно друг от друга, чтобы потом соединиться в какой-то вещи. Они представляют собой два аспекта одной сущности. Сущность является носителем противоположностей, не будучи тождественной ни с одной из них.

Предшественники Аристотеля гипостазировали противоположности, а потом безуспешно пытались их соединить: у Парменида это бытие и небытие, у Платона — идеи и материя. Аристотель преодолевает теоретические трудности предшественников тем, что предполагает противоположности изначально связанными в одной сущности, в одном субстрате. Эти противоположности представляют собой не самостоятельные сущности, а продукты абстрагирующего мышления, различающего и выделяющего их из их принадлежности одной действительной сущности. «...Все противоположности всегда относятся к субстрату, и ни одна не существует отдельно. …Ни одна противоположность не есть начало всего в собственном смысле слова…» [20] В таком случае, например, материя как одна из противоположностей не должна приниматься за начало всего.

Как видно, Аристотель во всем ищет середину, не только в своей этике, но и в онтологии и в гносеологии. Подобный подход имеет место и в логике, созданной Аристотелем, а именно: крайние (больший и меньший) термины силлогизма (умозаключения) связываются посредством среднего термина, благодаря чему получается необходимый вывод. Средний термин в силлогизме выражает суть бытия той вещи, о которой идет речь в силлогизме. По словам Аристотеля, «суть бытия [вещи] как причина есть средний термин» [21]; «ибо… знать, что именно есть [данная вещь], и знать причину [ее] бытия — одно и то же» [22]. Посредством силлогизма в логике Аристотеля приводятся в необходимую связь, опосредуются крайности: общее и единичное (частное).

О силлогистике Аристотеля Лейбниц отзывался как о важнейшем открытии человеческого духа, своего рода универсальной математике [23].

Наиболее достоверным началом мышления Аристотель считал принцип, именуемый законом [не]противоречия и гласящий: «…невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время было и не было присуще одному

20

и тому же в одном и том же отношении…» [24] Этот же принцип применим и к бытию: «…в одно и то же время быть и не быть нельзя…» [25]

Аристотеля считают одним из основателей биологии. В нескольких его трактатах о животных а также в трактате «О душе» применяются как эмпирический, так и теоретический подходы к познанию живой природы. В качестве теоретических средств для осмысления эмпирических данных используются понятия начала, цели, произведения. Применяемый Аристотелем метод можно охарактеризовать как классификационно-описательный.

В целом определяя понятие науки, признаки научного образа мысли, Аристотель отмечал, что «…научность (epistēmē) — это доказывающий, [аподиктический], склад…» [26] «…Наука — это представление (hypolēpsis) общего и существующего с необходимостью, а доказательство (ta apodeikta) и всякое инознание исходит из принципов, ибо наука следует [рас]суждению…» [27]

§ 9. Зарождение опытных наук

Христианское мировоззрение Средневековья сыграло двойственную роль в эволюции науки. С одной стороны, оно принижало значение науки по сравнению с верой, с другой стороны, оно принесло идеи, которые способствовали зарождению экспериментально-математического естествознания.

Математика, астрономия, физика в течение длительного периода Средневековья просуществовали без существенных изменений в том виде, какой им придали ученые Античности. Однако под влиянием христианского средневекового мировоззрения возникли предпосылки для становления опытных наук, которое произошло, собственно, в XVI–XVII вв. К числу таких предпосылок относятся:

1. Снятие принципиального противопоставления естественного (физика) и искусственного (механика). Для древних механика была не частью физики, а искусством создания машин. Она представлялась не познанием природы, а изготовлением того, чего нет в природе. Казалась неуместной мысль о том, что естественное можно объяснять исходя из знаний об искусственном. Но по христианским представлениям весь мир — творение Бога. Поэтому все является «искусственным», а весь мир — это огромный, сконструированный Богом механизм. Он может быть понят на основе законов механики. Уже в позднем Средневековье о природе говорили как о machina mundi, машине мира. А раз так, уже не кажется странным, что люди могут сами создавать и испытывать природные явления подобно тому,

21

как создаются детали машины. Вещи и природные процессы можно конструировать, как и механизмы. Умение же человека создать работоспособный механизм является свидетельством, что человек знает принципы действия данного механизма (вещи, явления). Впоследствии механика стала основой физики как науки о природе.

2. Устранение разрыва между небесным и земным мирами. Античные ученые полагали, что надлунный и подлунный миры различаются по своей природе. В надлунном мире небесные светила без внешних толчков совершают вечные, идеально правильные круговые движения, тогда как в подлунном мире вещи двигаются не вечно, а только пока на них действуют внешние силы, и движения их не циклические, не правильные, не повторяющиеся с определенной закономерностью. Христианские догматы о божественном творении мира из ничего и о боговоплощении способствовали идее единства небесного и земного миров. Небесный мир так же не вечен, как и земной, они созданы Богом по единому замыслу, и Бог способен присутствовать в мире. Идея единства мира, всеобщности его законов подразумевается в основополагающих трех законах Ньютона и законе всемирного тяготения.

3. Представление о господстве человека над природой. Если в эпоху Античности человек представлялся как обычное природное существо, то согласно Библии благословил Бог человека властвовать над всей землей. Сознание людьми своего превосходства и власти над природой способствовало ее изучению, освоению и эксплуатации, развитию естествознания и техники. Однако в период Средневековья человеческие возможности познания и использования природы были скованы религиозными представлениями о грешности и ничтожестве человека перед Богом. Лишь в эпоху Возрождения люди начали чувствовать себя соавторами и сотрудникам Бога, достойными того, чтобы знать и преобразовывать мир.

Важной предпосылкой обоснования эмпирического познания природы явился средневековый номинализм, одно из направлений схоластики. В противовес «реалистам», полагавшим, что общее (универсалии) существует реально, номиналисты считали, что реально существуют только единичные вещи, а общее — это всего лишь абстракции ума или имена, обозначающие их, «колебания голоса». Из этого следует установка на познание вещей, данных в опыте, а не на умозрительное постижение универсалий. В период Средневековья крупнейшими номиналистами были Росцелин, Иоанн Дунс Скот, Оккам, а в Новое время номиналистическая линия была продолжена Т. Гоббсом и Дж. Локком. В целом схоластика оказала значительное влияние на развитие логики, формирование норм научных дискуссий и научных текстов.

Становлению опытных наук способствовало также развитие алхимии и астрологии, высший подъем которых приходится на эпоху Возрождения. Они заложили традиции, сформировали приемы опытного изучения природных веществ, стимулировали систематические наблюдения за

22

небесными светилами. Известнейшим врачом, натурфилософом и алхимиком эпохи Возрождения был Парацельс.

Собственно становление опытных наук связано с именами, прежде всего, Г. Галилея, И. Кеплера, Х. Гюйгенса, Р. Гука, И. Ньютона, Ф. Бэкона, Р. Декарта.

Галилео Галилей, критикуя аристотелевскую и схоластическую физику, вместо умозрительных рассуждений о «естественных стремлениях» вещей сделал основой познания природы наблюдение, эксперимент и математический расчет. Галилей применял математический подход к физике, переводил физические проблемы в математические и разрешал их средствами математики. Он заложил основы классической механики, сформулировал принцип относительности движения, законы инерции, свободного падения тел, сложения движений. Он изобрел, сконструировал множество приборов для наблюдений и измерений. Галилей открыл при помощи изготовленного им телескопа горы на Луне, спутники Юпитера, фазы у Венеры, пятна на Солнце, обнаружил его вращение. Впрочем, Галилея обвиняли в том, что все увиденное им — оптический обман, поскольку его наблюдения противоречат Аристотелю и, следовательно, ошибочны. Галилей отстаивал гелиоцентрическую теорию Коперника. Он полагал, что мир бесконечен, а материя вечна. Все в природе — как на земле, так и на небе — подчинено механической причинности. Отыскание причин явлений Галилей считал целью науки. Он придерживался доктрины «двух книг» и утверждал, что задача ученого состоит в том, чтобы «изучать великую книгу природы, которая и является настоящим предметом философии» [28].

Иоганн Кеплер, опираясь на высокоточные данные многолетних астрономических наблюдений Тихо Браге, вывел три закона движения планет. Они явились важнейшим аргументом в пользу гипотезы Коперника о центральном положении Солнца и положили конец прежнему представлению о равномерных круговых движениях небесных тел. Согласно Кеплеру, Солнце занимает один из фокусов эллиптической орбиты планеты и является источником силы, движущей планеты. В дальнейшем законы Кеплера получили объяснение в механике Ньютона, в частности в законе всемирного тяготения. Но уже сам Кеплер рассуждал о тяготении между небесными телами, объяснил приливы и отливы земных океанов воздействием Луны. Вместе с тем Кеплер считался одним из крупнейших астрологов своего времени, хотя занимался астрологией больше для заработка.

Христиан Гюйгенс сделал ряд открытий в области математики, астрономии, механики, оптики. Он установил законы колебаний маятника, создал волновую теорию света.

23

Роберт Гук, разносторонний ученый и изобретатель, наиболее известен открытием закона пропорциональности между силой, приложенной к упругому телу, и его деформацией (закон Гука). Он высказал идею о тяготении небесных тел друг к другу, предвосхитил закон всемирного тяготения И. Ньютона. Гук усовершенствовал микроскоп и установил клеточное строение тканей, ввел термин «клетка».

Исаак Ньютон создал классическую механику, сформулировал ее основные законы. При этом он обобщил результаты, полученные его предшественниками (Г. Галилей, И. Кеплер, Р. Декарт, Х. Гюйгенс, Р. Гук и др.), и свои собственные исследования и впервые создал единую систему земной и небесной механики, которая стала основой всей классической физики. Ньютон дал определения исходных понятий — количества материи, эквивалентного массе, плотности; количества движения, эквивалентного импульсу, и различных видов силы. Ньютон открыл закон всемирного тяготения, дал теорию движения небесных тел. Он развивал корпускулярную теорию света, высказал гипотезу, сочетавшую корпускулярные и волновые представления. Он разработал (наряду с Г. Лейбницем) дифференциальное и интегральное исчисления. Вместе с тем Ньютон был известным алхимиком, занимался хронологией древних царств, писал теологические труды, посвященные толкованию библейских пророчеств.

Экспериментально-математическое естествознание, возникшее в эпоху Возрождения и в начале Нового времени, предполагает существенно новое отношение человека к миру, к себе, к познанию, новое мировоззрение. Это мировоззрение, нарушающее прежние нормы, нуждается в философском осмыслении, оправдании и обосновании. Философское обоснование экспериментально-математической науки развивалось в двух направлениях, эмпиризма и рационализма [29].

Эмпиризм — направление в философии, утверждающее, что в основе познания лежит чувственный опыт. Рационализм — направление в философии, утверждающее, что основой познания являются принципы разума, постигаемые путем интеллектуальной интуиции (эвиденции), т. е. «естественным светом разума», и независимые от случайных эмпирических обстоятельств [30].

24

Фрэнсис Бэкон, основатель эмпиризма, утверждал, что вместо умозрительной учености древних философов и схоластов нужна опытная наука, дающая практически-полезные знания. Эта установка выражена в тезисе «знание — сила». По словам Бэкона, задачей научной деятельности является «познание причин и скрытых сил всех вещей и расширение власти человека над природою…» [31] «…Плоды и практические изобретения суть как бы поручители и свидетели истинности философий. И вот из всех философий греков и из частных наук, происходящих из этих философий, на протяжении стольких лет едва ли можно привести хотя бы один опыт, который облегчал бы и улучшал положение людей и который действительно можно было бы приписать умозрениям и учениям философии» [32].

Основным методом познания природы должна быть, по Бэкону, индукция. Этот путь познания начинается с установления фактов, далее на их основе делаются обобщения, а уже затем из общих понятий, полученных индуктивным путем, можно делать дедуктивные умозаключения. Дедуктивный метод, высоко ценившийся схоластами, не может сам по себе давать знания о природных явлениях. При познании природы он должен играть только вспомогательную роль. Дедукция полезна тогда, когда оперирует понятиями, основанными на фактах, а не на предрассудках.

Чтобы предрассудки не мешали познанию истины, они должны быть выявлены и разоблачены. Для этого Бэкон разработал учение о четырех «идолах», искажающих познание (см.: идолы рода, пещеры, площади, театра).

Бэкон сравнивал настоящего ученого с пчелой, которая не только собирает нектар (факты), но и перерабатывает его в мед (обобщенные знания), тогда как просто собиратель фактов (плоский эмпирик), не умеющий перейти от них к общим понятиям, подобен муравью, а тот, кто рассуждает без опоры на факты (схоласт), похож на паука, тянущего нить из самого себя [33].

Бэкон, как и другие философы Нового времени, придерживался теории двух истин (или двух книг, двух откровений), которая не отрицает Бога и истин, изложенных в Библии, а утверждает, что Бог открывает себя людям не только в священном писании, но и в созданной им природе, которую нужно изучать иначе, чем письменные откровения.

Рене Декарт, основоположник рационализма Нового времени, тоже считал, что нужна новая наука, которая в отличие от схоластики должна давать знания для управления силами природы. Он писал: «…можно достичь знаний, весьма полезных в жизни, и… вместо умозрительной философии, преподаваемой в школах, можно создать практическую, с помощью которой, зная силу и действие огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех

25

прочих окружающих нас тел… мы могли бы… стать… как бы господами и владетелями природы» [34].

Чтобы достигать настоящих знаний, необходимо руководство для ума, правильные методы. «Под методом же я разумею достоверные и легкие правила, строго соблюдая которые человек никогда не примет ничего ложного за истинное и, не затрачивая напрасно никакого усилия ума, но постоянно шаг за шагом приумножая знание, придет к истинному познанию всего того, что он будет способен познать» [35]. Суть научного метода Декарта состоит в том, чтобы начинать исследование с очевидных и достоверных фактов, а от них путем правильного рассуждения переходить к решению всевозможных проблем.

Но бывают ли такие факты, истинность которых не подлежит сомнению? Сомневаться можно во всем: и в том, что вещи таковы, какими они нам видятся, и в том, что мир вообще существует, а не всего лишь снится нам, и в том, что существует Бог, и в том, что существую я сам. Однако когда мы ставим под сомнение свое собственное существование, обнаруживается важный факт: сказать про себя «я не существую» значит высказать заведомую ложь, ведь несуществующий не может помыслить и высказать что-либо. Сомнение есть акт мышления, и поскольку этот акт есть, постольку необходимо признать, что есть и мышление, совершающее этот акт, и я, тот, кто мыслит. Таким образом, можно считать доказанным тезис «мыслю, значит существую» (cogito ergo sum, — лат.). Декарт писал: «…положение Я мыслю, следовательно, я существую — первичное и достовернейшее из всех, какие могут представляться кому-либо в ходе философствования» [36]. Даже если я сплю, и этот акт самосознания совершается мною в сновидении, в иллюзорном мире, положение cogito ergo sum не теряет истинности, оно не зависит ни от каких обстоятельств.

Но если первый тезис очевидно истинен, то логические выводы из него тоже должны быть истинными. Исходя из первого «самоочевидного» тезиса, Декарт сделал выводы, что существуют две субстанции — мыслящая и протяженная, не взаимодействующие друг с другом. Из этого разделения логически получаются два принципиальных следствия, которые определили образ научного мышления Нового времени: математический подход к физике и механицизм.

А именно, во-первых, пространство Декарт отождествил с материей, «природа которой состоит только в том, что она — вещь протяженная» [37]. Это позволило рассматривать все протяженные вещи с точки зрения геометрии. Тем самым Декарт дал философское обоснование тому

26

применению математики к физике, которому противилась аристотелевская и схоластическая наука, но которое на деле осуществил Галилей.

Во-вторых, материальные тела, обособленные от мыслящей субстанции и начисто лишенные каких бы то ни было субъективных качеств, не могут иметь и стремления к цели. Но как раз стремление к «естественному месту», к осуществлению своей природы Аристотель (а вслед за ним и средневековая физика) приписывал вещам для объяснения движения вещей. Теперь же Декарт (а вслед за ним и новоевропейская наука) лишили вещи «естественных стремлений» и стали развивать сугубо механистический подход к физическим процессам. Механистическое рассмотрение распространилось в том числе на живую природу, на человека, на психику, на социальные процессы.

§ 10. Оформление дисциплинарно-организованной науки в культуре эпохи Возрождения и Нового времени

Наука в своих развитых формах является дисциплинарно-организованным знанием. Отдельные отрасли и научные дисциплины выступают как относительно автономные подсистемы.

Научные дисциплины возникают и развиваются неравномерно. Одни появились раньше, успели пройти длительный путь развития, стать образцами научности, методичности, теоретичности прежде чем сформировались другие дисциплины. При появлении новых дисциплин старые обычно не упраздняются, хотя сфера их применимости может суживаться. Границы между дисциплинами определяются по специфике их объектов, предметов, методов. Наряду с процессами дисциплинарной дифференциации науки происходят и процессы интеграции: научное знание требует смысловой согласованности не только в рамках одной дисциплины, но и на междисциплинарном уровне.

За время, прошедшее с эпохи возникновения экспериментально-математического естествознания, наука перешла от додисциплинарной стадии к стадии дисциплинарно-организованной науки и достигла стадии усиления междисциплинарных связей. Начало каждой стадии связано с глобальной научной революцией, коренным изменением нормативных структур исследования и философских оснований науки [38].

Первая, додисциплинарная стадия началась вместе с зарождением экспериментально-математического естествознания. В этот период в системе научного знания доминировала механика. Ее принципы распространялись на разнообразные явления природы. Для их объяснения ученые искали механические причины и субстанции, носители сил,

27

которые детерминируют наблюдаемые явления. Объяснение представляло собой редукцию явления к фундаментальным принципам механики. Таким образом, на первой стадии вся природа охватывалась одной механистической картиной мира.

На второй стадии в конце XVIII– первой половине XIX в. естествознание перешло в состояние дисциплинарно-организованной науки. Механическая картина мира утратила статус общенаучной. Сформировались специфические картины реальности в биологии, химии и других областях знания, нередуцируемые к механике. Вместе с тем дифференцировались дисциплинарные идеалы и нормы исследования. Например, в биологии и геологии появился эволюционный подход, а физика все еще была далека от идеи развития. Однако и в физике появилась теория поля, которая не укладывалась в рамки механических воззрений. В этот период происходило превращение науки в производительную силу, а научных знаний — в особый продукт, имеющий товарную цену и приносящий прибыль при его производственном потреблении. При этом формировалась система прикладных и инженерно-технических наук как посредника между фундаментальными знаниями и производством. Происходила специализация различных сфер научной деятельности и образование научных сообществ, соответствующих этой специализации. Вместе с тем по мере дифференциации научных дисциплин для философской теории познания все более актуальной становилась проблема соотношения разнообразных методов науки, синтеза знаний и классификации наук.

На третьей стадии, которая включает в себя настоящее время, наряду с дисциплинарными исследованиями на передний план стали все более выдвигаться междисциплинарные исследования. Если классическая наука XVII–XIX вв. ориентировалась на изучение все более сужающихся, изолированных фрагментов действительности как предметов той или иной дисциплины, то для современной науки характерны комплексные исследовательские программы, в которых участвуют специалисты разных областей знания. При определении научно-исследовательских приоритетов все большую роль играют не только собственно познавательные цели, но и экономические, социально-политические, гуманистические цели.

Таким образом, с момента зарождения новоевропейской науки ее развитие происходило в направлении от додисциплинарного состояния, через дисциплинарно-организованную науку к междисциплинарной организации науки.

28

§ 11. Понятие научной рациональности. Классический, неклассический и постнеклассический типы научной рациональности

Под рациональностью [39] вообще понимают разумность, разумную обоснованность, оправданность суждений и действий. Иначе говоря, рациональность — это характеристика (оценка) суждений и действий с точки зрения их логичности, расчетливости, целесообразности, эффективности, экономности. Таков интуитивно понятный смысл слова «рациональность». Однако конкретное применение такого понятия рациональности вызывает противоречия и споры. Во-первых, в интуитивно понимаемой рациональности могут смешиваться понятия о рассудочности и разумности. Так, можно действовать логично, вполне правильно с точки зрения рассудка, но все же сомнительно с точки зрения разума, т. е. можно эффективно и последовательно делать то, чего вообще не стоило бы делать. Во-вторых, если под рациональностью все-таки понимать «разумность», а не только «рассудительность» (в кантовском смысле различения рассудка и разума), то само понятие разумности и ее критериев является неоднозначным и вызывает дискуссии. Попросту говоря, то, что представляется разумным для одних, не представляется таковым для других.

В таком же спорном положении оказывается и понятие «научной рациональности». В философских дискуссиях выдвинуты десятки определений рациональности и ее разновидностей, однако общепризнанной дефиниции пока, пожалуй, нет [40]. Здесь мы ограничимся ссылкой на интерпретацию понятия «научной рациональности», данную П. П. Гайденко. По ее суждению, к концу XIX века — по крайней мере в науках о природе — понятие разума свелось к понятию научной рациональности, которая означала объяснение всех явлений путем установления между ними причинно-следственных связей. Научная рациональность понималась как техника овладения природой [41].

В настоящее время принято считать [42], что в истории естествознания последовательно становились преобладающими классический,

29

неклассический и постнеклассический типы научной рациональности. Их смена происходила в связи с глобальными научными революциями. Точнее, каждый новый тип рациональности не упразднял предшествующий, но ограничивал сферу его действия, допуская его применение только для решения ограниченного круга задач.

Три типа научной рациональности В. С. Степин различает прежде всего по глубине рефлексии научной деятельности, рассматриваемой как отношение «субъект–средства–объект» [43].

Классическая рациональность характерна для науки XVII–XIX вв., которая стремилась обеспечить объективность и предметность научного знания. С этой целью из описания и теоретического объяснения какого-либо явления исключалось все, что относится к субъекту и процедурам его познавательной деятельности. Господствовал объектный стиль мышления, стремление познать предмет сам по себе безотносительно к условиям его изучения. Представлялось, что исследователь со стороны наблюдает объекты и при этом ничего не приписывает им от себя. Таким образом, в период господства классической рациональности предметом рефлексии был объект, тогда как субъект и средства не подвергались особой рефлексии. Объекты рассматривались в качестве малых систем (механических устройств), имеющих сравнительно небольшое количество элементов с их силовыми взаимодействиями и жестко детерминированными связями. Свойства целого полностью определялись свойствами его частей. Объект представлялся как устойчивое тело. Причинность истолковывалась в духе механистического детерминизма.

Неклассическая рациональность стала преобладать в науке в период с конца XIX до середины XX в. Переход к ней был подготовлен кризисом мировоззренческих основ классического рационализма. В эту эпоху произошли революционные перемены в физике (открытие делимости атома, разработка релятивистской и квантовой теории), в космологии (концепция нестационарной вселенной), в химии (квантовая химия), в биологии (становление генетики). Возникли кибернетика и теория систем, сыгравшие важную роль в развитии современной научной картины мира. Неклассическая рациональность отошла от объективизма классической науки, стала учитывать, что представления о реальности зависят от средств ее познания и от субъективных факторов исследования. При этом экспликация отношений между субъектом и объектом стала рассматриваться как условие объективно-истинного описания и объяснения реальности. Таким образом, предметами особой рефлексии для неклассической науки стали не только объект, но также субъект и средства исследования.

Постнеклассическая научная рациональность развивается в настоящее время, начиная со второй половины XX века. Для нее характерна не

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7