Вашего императорского величества
всеподданнейший раб.
(РГАДА. Ф. 11. Д. 63. Л. 3–3 об.)
№ 2
Всемилостивейший государь!
Всенижайше Ваше величество самим Богом прошу:
1. Изволите как в учении, так и в забавах и везде себя кротко содержать и сие все умеренно употреблять; и хотя надеюсь, что сие мое всенижайшее прошение Вашему величеству за противно покажется, однако ж впредь воспоследует к лутчему Вашего величества здравию и благополучию.
2. Поколе изволите вступить в совершенной возраст, изволите во всем поступать по велению блаженные и вечнодостойные памяти Ея Императорского величества вашей вселюбезной государыни бабки, и быть послушны обер‑гофмейстеру его превосходительству господину барону Остерману, и их сиятельствам господам министрам.
3. Понеже иные персоны имеют Ваше величество тайно поговаривать, и тем могут склонить от доброго начинания в другую сторону, того ради ежели паче чаяния кто будет Вашему величеству что тайно доносить, то тогда без опущения времени изволите объявлять господам министрам, и без их совета ничего не делать; сие все Вашему величеству доношу по моей верности и горячности.
4. Понеже от слабости здравия моего имею опасность в жизни моей, того ради Ваше величество всенижайше слезно прошу, дабы изволили всемилостивейше иметь в Вашей памяти мое об Вашем величестве усердие и попечение во время вашего малолетства, и каким отчаянным образом служил я Вашему величеству в восприятии престола Российского; и за такие мои верные службы после меня жену мою и детей и дом мой изволите содержать в своей императорской превысочайшей милости.
5. Нареченную свою невесту, дочь мою, изволите милостиво призирать и в подобное время по данному своему пред Богом обещанию себе в супружество принять; в протчем во всем уповаю на превысочайшее Вашего величества ко мне и ко всему дому моему милосердие, что оной как при мне, так и после меня содержан будет в Вашей императорской непременной милости, и в том надеянии пад к стопам Вашего величества, мой нижайший отдаю поклон и остаюсь,
Вашего величества всенижайший верный раб.
Приложение 3
Описи гардероба, имущества и охотничьего хозяйства Петра II
№ 1
Опись личного имущества Петра II, составленная в 1766 году для пересылки из Московской Дворцовой конторы в Петербургскую
Молитвенник письменный – 1.
Книга о покаянии и исповеди – 1.
Хрисмологион о пророчестве Даниилове, письменная же – 1.
Евангелие с толкованием на французском диалекте – 2.
на греческом и латынском диалектах – 1.
Новой Завет на тех же диалектах – 1.
4 пары колчанов, в том числе 3 пояса наборных луковых и стрельных, на них бляшек – кружков серебряных 101.
1 колчан желтой сафьянной простой.
Перевязь барабанщичья, обшитая лентою голубою, крюк и пряшка, запряжник и наконечник серебряные.
Лядунка пороховая триковая синяя, накрышка и пояс накладены золотым позументом, пряшка и запряжник медные золоченыя.
Сумочка сафьянная красная по зеленому бархату, шита золотом и пояс шитой же, пряшка серебряная.
Другая сумочка, шита по алому бархату, при ней тесьма шелковая зеленая, наконечники медные луженыя.
Третья сумочка шита на красной коже и по зеленому бархату золотом.
Сумка кожаная черная, шита серебром, на ней 3 бляхи медныя вызолоченные, пряшка и запряжник и наконечник медные позолочены, тесьма шелковая, ткана серебром, во оной сумке 3 фурмы железныя, что пули лить.
Сумка с поясом, на котором пряшка серебряная.
Лядунка пистолетная, шита по зеленому бархату золотом, при ней тесьма шелковая, малиновая.
2 лядунки кожаные, 1 красная, а другая черная, наклеены одна по вишневому бархату с простыми красными и зелеными и черными камушками и з бурмицкими зернами, при ней тесьма золотая тканая с варворкою, накишены зелеными камушками, другая наклеена по красному бархату з зелеными и красными камушками с мелким жемчугом, при ней тесьма плетеная золотая з двумя варворками и с кистьми, накишена по концам с красными корольками и мелким жемчугом.
Ремень почтовой, обшит бархатом алым с тремя пряшками медными.
Пояс шелковой зеленой с пряшкой медною.
Натруска ящеровая обложена серебром без закладки, при ней тесьма зеленая шелковая.
Ножей охотничьих:
Нож и вилки булатные, черные яшмовые с оправою серебреною, ножны серебреные золоченые с каменьем и снурком серебряным.
Нож булатной, черен яшмовой белой, с насечкой золотой, ножны кожаные с оправой серебряною с чернью, местами вызолочены.
Нож булатной, черен рыбей, с оправою серебреною, ножны оправлены серебром с чернью, местами вызолочены.
8 ножен ножевых разных калибров, оправлены серебром с чернью и вызолочены.
7 рогов охотничьих разных раковинных, в том числе у одного рога лента серебряная мерою 2 аршина с четвертью з золотом.
2 рога пороховые буйловые.
Рог буйловой круглой, обложен сверх серебром чеканным.
Рожок черепаховой плоский, обложен серебром глатким.
Рожок буйловой плоской, обложен серебром.
Рожок пороховой простой, обложен медью и вызолочен, з двумя пряшками.
Рог пороховой же сайдачей, оправлен железом, посеребрен.
Рог охотничий белой костяной резной, обложен в 3 местах серебром и с кольцом серебреным, при нем тесьма вишневая шелковая, на концах накишена серебром.
Рог охотничий костяной белой гладкой, обложен в 3 местах серебром чеканным и вызолочен, кольцо серебряное и вызолочено.
Рожок пороховой роговой резной.
2 шишака с висюльками, в том числе один насечен золотом.
8 штук латных булатных с насечкою золотою.
2 панцырные булатные штуки с оправою серебреною.
2 пары нарукавников булатных, в том числе 1 с насечкою золотою.
1 пара перчаток булатных.
4 кольчуги булатных.
1 щит булатной с насечкою золотою на средине.
3 рубашки кольчужные.
8 латных разных штук.
1 седло старинное русское на луках, оправа медная вызолочена, с половинчетыми жемчюгами 68‑ми зернами.
1 портрет государя императора Петра Великого, писан на желтом атласе.
1 портрет государыни императрицы Екатерины Алексеевны, сидящей в креслах, на обороте надпись, писан во Франции.
1 патент дацкаго короля князю Василью Долгорукову на ковалерский орден Слона.
1 скипетр китайской серебряный и вызолоченной с финифтью, с разными каменьями.
1 ящик ореховой, в нем 10 чарок каменных, в середине обложены золотом.
2 стопочки яшмовые, в том числе одна резная на деревянном подносе.
1 скляночка яшмовая.
7 чарочек четвероугольных и круглых яшмовых белых.
3 чарки яшмовые большие с ручками.
1 чарка яшмовая ж, резная с фигурами.
1 блюдечко яшмовое белое.
2 кувшинца яшмовые.
1 чарка яшмовая с ручкою в ящичке бумажном.
2 персоны яшмовые вместе. А чьи – неизвестно, в оправе предметальной вызолоченной.
12 штук ширм китайских с разными фигурами. И с личинками разными из дерева и костей новыя.
2 модели полатные китайские лаковые. Внизу выдвижные ящички.
8 раковин больших и малых разных сортов.
1 раковина чешуйчатая на подносе китайском.
12 перстней золотых.
1 коробочка китайская в ней чернил 8 штук.
1 ящик дубовой. В нем 3 ящика китайской работы с чернилами китайскими ж.
1 портшес. Внутри обшит бархатом, и выложен позументом, а подзор з бахромою золотою; и в 1762 году поправлен для Его Императорского величества государя цесаревича и великого князя.
13 китайских дощечек. Что называютца библии, вздвижными крышками и на крышках картины такия ж. (Оные, от протчих вещей положа особо, прислать в Санкт‑Петербург же.) [Курсивом выделена вставка 1760‑х годов.]
1 библия китайская.
(РГАДА. Ф. 2139.On. 3. № 41451)
№ 2
Опись о гардеробе Его Императорского величества Петра Второго, платье и протчее
1. Пара платья, кафтан бархатной алой, травчет тисненой с парчевыми серебряными обшлагами, подбит штофом белым травчетым, с пергаментом и с обшивными пуговицами сереб‑
ряными, ко оному кавтану и камзол серебреной парчевой з бахромою серебреною, с обшивными пуговицами, в спине подложен тавтою белою, ко оной же паре – штаны бархатные черные, с шлифами черными же и с пряшками стальными черными.
2. Кафтан алой бархатной травчетой тисненой с обшлагами серебряными глазетовыми, камзол серебряной гласетовой, на кафтане и на камзоле подишпан обложен трацелем белым, а камзол подложен белою тафтою; штанов не имеетца.
3. Кафтан бархатной пунцовой, обшлага серебряные, парчевые, камзол той же парчи, на кавтане и на камзоле подишпан, пуговицы обшивные серебряные, кафтан подложен мором серебряным белым, камзол подложен свистуном белым; штанов не имеетца.
4. Кафтан бархатной малиновой, тисненой травчатой, обшлага парчевые малиновые, з золотыми травами, камзол той же парчи, на кафтане и на камзоле подишпан золотой, пуговицы обшивные золотые, кафтан подложен малиновым гарнитуром, а камзол свистуном белым; штанов не имеетца.
5. Кафтан бархатной черной, обшлага серебряные, петли с бургаментом и пуговицы обшивные серебряные, камзол той же парчи с бахромою серебряною, кафтан подложен мором серебряным, камзол свистуном белым, штаны черные бархатные з бургаментом и с пуговицы и с шлифами серебряными.
6. Кафтан бархатной черной, подложен тафтою черною.
7. Кафтан синей бархатной, с обшлагами алыми торцынелевыми, подложен торцынелем алым, ко оному кафтану камзол алой, торцынелевой, подложен белою тафтою, на кафтане и на камзоле подишпан и пуговицы обшивные серебреные, штаны синие бархатные шиты серебром, пуговицы обшивные и шлифы серебреные.
8. Кафтан парчевой, серебрен по алой земле, обшлаги парчевые серебреные по зеленой земле, камзол той же парчи, пуговицы обшивные серебреные, кафтан подложен бархатом зеленым, камзол – свистуном; штанов не имеетца.
9. Кафтан и камзол парчевые серебряные по зеленой земле, на камзоле бахрома серебряная с канителью, пуговицы обшивные серебряные, подложены гарнитурою белою, петли з бургаментом.
10. Кафтан, камзол и штаны аксамитовые, серебряные, сканыя, на камзоле бахрома серебряная с канителью, на кафтане и на камзоле пуговиц не имеетца, петли с пургаментом, кафтан подложен мором серебряным, белый камзол гарнитуром белым.
11. Кафтан, камзол и штаны моровые жаркие и с пуговицами такими ж, кафтан подложен тафтою двоеличною, а камзол белою тафтою.
12. Кафтан и штаны грезетовые, шелковые малиновой з белым, петли з бургаментом и пуговицы обшивные, и шлифы серебреные, ко оному кафтану и камзол моровой серебряной, с алым шелком, пуговицы обшивныя серебреные, кафтан подложен пунцовою, а камзол белою тафтою.
13. Кафтан голубой суконной, обшлага гарнитуровые, камзол гарнитуровой малиновой, шиты серебром, пуговицы обшивныя серебрения, кафтан и камзол подложены гарнитуром малиновым, штаны голубые, шиты серебром, пуговицы обшивные, и шлифы серебряные, в некоторых местах штаны поедены молью.
14. Кафтан и камзол алыя суконныя, вышиты серебром, со звездою кавалерскою подложены гарнитуром белым, пуговицы обшивные серебряные, штаны такия ж суконные, и шиты серебром же, пуговицы обшивные, шлифы серебряные.
15. Звезда кавалерская серебряная белая.
16. Кафтан, камзол темнозеленой суконной, шиты серебром, пуговицы обшивные серебряные, подложены тафтою буравчатого зеленою, штаны зеленые суконные ж, и шиты серебром же, пуговицы обшивные и шлифы серебряные ж, в некоторых местах штаны поедены молью.
17. Кафтан, камзол и штаны суконныя темнозеленыя, кафтан со швецкими обшлагами и воротником, шиты золотом, пуговицы обшивные золотые, кафтан подложен тафтою булавчатого зеленою, а камзол тафтою булавчатого белою.
18. Кафтан и камзол суконные зеленые, шиты золотом, пуговицы обшивные золотые, кафтан подложен тафтою зеленою булавчатого, штаны бархатные черные, на камзоле поедено в одном месте молью.
19. Кафтан и штаны из штофу шерстяного аглинского, рукава разрезныя, клапаны косые, петли с бургаментом, пуговицы обшивные, и шлифы серебряные, кафтан подложен зеленою тафтою, ко оному кафтану камзол зеленой тафтяной, выкладен в узор прорезным позументом серебряным, пуговицы обшивные серебряные, подложен тафтою белою, на кафтане одна небольшая скважина, и пуговиц нет, а штаны ветхи.
20. Три пары строевых зеленых суконных з золотым позументом с медными пуговицами золочеными, в том числе 2 кафтана подложены тафтою зеленою, а третей бархатом зеленым. камзолы подложены тафтою белою, у одного кафтана пуговиц не имеетца, а штаны со шлифами золотыми, у одних штанов пряжек не имеетца <…>[Далее следует описание еще 16 подобных костюмов.]
37. Епанча холодная с рукавами, суконная, оное сукно с одну сторону красное, с другую голубое, полы подложены бархатом зеленым, пуговицы гарусные красные, изъедены молью.
38. Черная епанча круглая суконная изъедена молью.
39. Штаны драгетовые каришневые, с ыскрою, и с пуговицами такими ж, шлифы золотыя, пряшки пресметальные.
40. Штаны лосиные, с медными пуговицами.
41. Шлафорок штофной, по белой земле золотые травы, с цветами и широкими рукавами, подложен тафтою двулишневою.
42. Шлафорок штофной голубой с белым, с розрезными рукавами, с пуговицами обшивными, таким же штофом, подложены тафтою желтою.
43. Бешмет стеганой, на бумаге атласной красной, с травочками маленькими золотыми, по борту позумент золотой с шлифами золотыми и с кистями, подложен двулишневою тафтою, пуговицы обшивныя, золотыя.
44. Бешмет стеганой персицкой алой с травками, по борту позумент золотой с шлифами золотыми и с кистями, подложен двулишневою тафтою, пуговицы обшивныя, золотыя.
45. Бешмет стеганой алой атласной, по борту позумент и шлифы серебряные, с пуговицами обшивными серебряными, без подкладки.
46. Душегрейка атласная алая с рукавами, с завясками, ленточными, подложены голанским полотном, в некоторых местах от моли скважины. <…>.
48. Душегрейка пунцовая тарцынелевая без рукав, на бельем сибирском меху. <…>.
52. Картус суконной лаковой, с пуговицами серебреными обшивными, на рысьем меху, полы и козырь подложены бархатом малиновым, изъедены молью.
53. Шляпа пуховая, шита на обе стороны золотом.
54. Шляпа пуховая с подишпаном золотым и красным плюмажем.
55. Три шляпы пуховые ветхия с золотым позументом. <…>.
58. Шляпа пуховая с плюмажем белым.
59. Шляпа маскарадная пуховая з золотым позументом, ветхая. <…>.
61. Портупея шпажная оленья, шита золотом с пуговицами, пряшка пресметальная красная, подложена олениной.
62. Портупея кортишная оленья, шита серебром, подложена тафтою белою с крючком пресметальным белым.
63. Шпага, ефес серебрен, француской работы чеканной, крючок и наконечник серебреные ж вызолочены.
64. Трость заморская с набалдашником золотым, темлячок плетен золотой с кисточками с канительными ветхой.
65. Трость черепаховая без набалдашника. <…>.
67. Пара рукавиц бархатные черные на лисьем меху, мех поеден молью.
68. Пара рукавиц оленьих, с обшлагами, на бобровом меху, мех поеден молью.
69. 2 пары перчаток костровых, изъедены молью.
пара перчаток лайковых белых, 2 сорочки галанского полотна мушския, 14 полотенец простова полотна, 3 пары галанского полотна.
71.5 пар рукавиц козловых черных, с варгами шерстяными, варги по краям обшиты тафтою разными цветами. <…>.
73. Щиблеты драгетовые серые с пуговицами такими ж, подложены белой холстиной, изъедены молью.
74. 7 пар чюлков разных цветов шелковыя, стрелки серебреные и золотыя. <…>[Далее следует описание 32 пар чулок – шелковых, бумажных оленьих и др.].
82. Рожок роговой, обложен свинцом.
83. 2 лапиры ломаные.
84. 2 шишака бархатные стеганые, один малиновой, другой зеленой з бляхами железными.
85. Шишак атласной красной стеганой шит серебром и золотом.
86. Пара пистолетов старинные з бляшечками серебряными, на которых пяти бляшечек нет.
87. Две ложки от винтовок изломанные, с одним замком, з бляшечками серебряными.
88. Стремена медные.
89. Узда тканая шелковая з бляхами железными и медными, вызолоченными бес поводов.
90. Пахви такия ж с такими ж бляхами.
.
(РГАДА. Ф. 1239.On. 3. № 41433. Л. 24 –32)
№ 3
Перечень охотничьего штата и хозяйства Петра II (30 марта 1730 года)
При охоте Его Императорского величества егермейстер Михайло Селиванов в ранге полковничьем, жалованья ему в год 518 рублев 55 копеек.
Егери: Яков Иванов – 110 рублев; Константин Петров, Илья Дмитриев, Федор Степанов, Исай Арманов – по 90 рублев.
Валторнисты: Лукьян Григорьев, Федор Савин – по 90 рублев.
Курляндских егерей: , Иаким Генрик Фик – по 120 рублев.
Доезжачей: – 80 рублев.
За псаря Андрей Рыкунов [12 руб., 10 четвертей муки, 1 четверть крупы, б пуд масла, 1 пуд соли].[179]
Охотники: [далее список] итого: 31 человек [по 12 или 10 руб., 10 четв. муки, 1 четв. круп, б пудов мяса, 1 пуд соли]. Оным надлежит мундир на каждой год сукна зеленого с подбоем стомедным, да другой для полевой осенней езды из сермяжных сукон.
Наварщики: [список] итого 7 человек [по б руб., 10 четв. муки, 1 четв. круп, б пудов мяса, 1 пуд соли]. Оным мундир надлежит ис сермяжных сукон.
Птичей охоты:
Орловщик: Костентин Юрьев, мундир ему против охотников [по 15 руб., 15 четв. муки, 1 четв. круп, б пудов мяса, 1 пуд соли].
Кречетники: [список] итого 15 человек [по 10 руб., 10 четв. муки, 1 четв. крупы, 1 пуд соли], мундир им против охотников.
Сокольники: [список] итого 15 человек [жалованье и мундир такие же].
, сторож Степан Федоров [по 8 руб., 10 четвертей муки, 4 четверти круп, б пудов мяса, 1 пуд соли].
[жалованье как у охотников]. Оным надлежит мундир ис сермяжных сукон.
Конюхи: [список] итого б человек [по б руб., б четвертей муки, 3 пуда масла, 1 пуд соли, мундир такой же].
Коновал Яган Юрьев, 100 рублев.
Столяр, плотник.
К верблюдам 4 человека [список].
Каблучешник [по 5 руб., остальное как конюхам].
Колоколешник [то же].
Итого при охоте:
Егермейстер 1.
разных чинов егерей и охотников 13 человек, а жалованья им в год денежного 2545 рублев 55 копеек, хлеба муки 998 четвертей, круп 99 четвертей, мяса 590 пудов, соли 107 пудов.
Ведение, коликое число при охоте Его Императорского величества надлежит содержать лошадей и протчих припасов
Птицам на корм в день мяса говяжья по пуду, собакам по два пуда, итого по 3 пуда в день отправлять мясом, а когда в поход – давать деньгами по московской цене.
Борзым и гончим собакам на корм на 9 месяцов овсяной муки 2000 четвертей, отправлять мукою.
Для кормления собак борзых и гончих соли в год по 40 пудов.
Егерям и охотникам кречетникам, сокольникам, ястребникам и фурман вотчикам, которые будут у верблюдов, вместо фуражу за овес и за сено отправлять деньгами от Елавной дворцовой канцелярии по их веденью, сколько имеетца быть в походе.
А которые останутца в Измайлове лошади, и им выдавать сеном овсом натурою.
Да для походов 12 верблюдов, оным фуражу овса каждому верблюду по 2 четверика на месяц, итого на 7 месяцев овса 21 четверть.
Им же соли каждому верблюду на месяц по полупуду, а в год по б пуд <…>.
Сена каждому верблюду на месяц по 22 пуда, по 20 фунтов.
Оленям и сайгам, зубрам и кабанам муки аржаной, ячменю, овса, по требованию, понеже оному хлебу числа положить невозможно, потому что сколько зверей прибудет, ведения о том не имеетца.
Для походу 8 фурманов с колесы окованными и с кровлями
<…>
Охотникам, сокольникам, кречетникам, ястребникам 12 полаток солдацких.
Птицам и собакам борзым и гончим два намета простые, чтоб поведено было выдать полаткам и намет, а не деньгами.
50 саней обшивных с оглобли з дугами, с вожжами <…>.
3 телеги простых с колесами <…>.
Охотникам и протчим служителям седел в 2 года 91 седло с войлоки и с крышки <…>.
На разные припасы денег в год 500 рублев, а имянно:
К охоте на делание рогов медных и на пайку серебра и на починку волчьих и рысьих и заячьих тенет веревок и ниток на подковку охотничьих и фурманных лошадей и окованья колес железа и уголья.
Птицам на каблучки яловичные, на обножи оленьи, на должики сыромятные, на рукавицы лосиные, кожи на ушки к каблучкам, сафьянов, на колокольцы птицам же меди и на пайку серебра вервей в споровче полковых тулумбас, на ловлю птиц и на починку оных сетей ниток.
Для починки шор кож яловичных и сыромятных.
Для починки всяких штупоров и полотничной всякой инструмент и на делание рогатин медвежьих железа и стали.
На делание гончим собакам железных смычков и ремней из сыромятных кож.
Для мази фурманов дехть и и на лекарство больных собак.
На делание верблюжьих 12 седел войлока, холста, веревок.
Охотничьим лошадям на лекарство и на починку полаток.
Таков подлинной штат, подписан собственной Его Императорского величества рукою тако: «По сему быть. Петр».
Михаила Селиванов.
Ведение, что ныне имеетца птиц, зверей, лошадей и верблюдов
Кречетов – 44.
Кречатьих чеглоков – 12.
Соколов – 4.
Соколий чеглик – 1.
Ястребов – 4.
Болобанов – 2.
Орлов – 5.
Итого – 72.
Лошадей – 174.
Верблюдов – 16.
В зверинце зверей:
Лосей – 3.
Оленей серых – 44.
Оленей белых олонецких – 19.
Зубрей – 7.
Коз – 25.
Кабанов – 9.
Дикообразов – 4.
Итого – 111.
Во остатках собак:
– 50, французских – 8.
– 12.
младшему – 4.
– 4.
Михаилу Афанасьевичю Матюшкину – 2.
Долгорукому – 3.
– 7.
Степану Лопухину – 3.
Василью Волынскому – 16.
Борису Неронову – 3.
Ивану Кокошкину – 6.
Итого 124. В остатке гончих русских 12, французских – 42.
Борзые:
– 3.
младшему – 2.
– 6.
– 2.
– 1.
– 2.
Михаиле Афанасьевичю Матюшкину – 2.
– 6.
Василью Федоровичу Салтыкову – 1.
Семену Лопухину – 2.
– 2.
Борису Неронову – 2.
Ивану Колычеву – 4.
Василью Волынскому – 5.
Егору Николаеву– 1.
Володимеру Шереметеву– 1.
Александру Колычеву – 1.
Никите Павлову – 2.
Итого – 47.
В остатках борзых егермейстерских – 3.
Ведение, коликое число при птичей охоте имеетца:
Тулумбасов, а имянно: серебряных – 2, медных позолоченых – 3.
Староманерных кафтанов прежних сокольников – 11.
Да ис старого Семеновского прислано рогатин – 7.
Нагубников медвежьих медных – 4.
А ныне налицо имеетца при охоте:
Фузей – 7.
Стуцеров – 2.
3 пары пистолетов.
Рогатин – 2.
Марта 23, 1730 года. Егермейстер Селиверстов.
(РГАДА. Ф. 1239.On. 3. № 35641)
Приложение 4
Мемуары, письма, донесения послов
1. Донесения английских дипломатических представителей в Уорда и К. Рондо министру иностранных дел лорду Таундсенду (1728–1730)[180]
1728 г., августа 7.
<…> Царевна эта (Наталья Алексеевна) в начале правления своего брата имела при дворе большое значение, как любимица государева, но она взяла на себя слишком много, стараясь удержать брата от беспорядочной жизни. Нежные упреки ее показались императору тягостными, и она потеряла значительную долю своего влияния на него.
Теперь в большом почете царевна Елизавета Петровна, сестра покойной герцогини голштинской. Она очень красива и, кажется, любит все, что государю по нраву: танцы и охоту. Охота – господствующая страсть царя (о некоторых других страстях его упоминать неудобно). , по‑видимому, в государственные дела не мешается, вполне отдаваясь веселью, всюду неотлучно следуя за молодым государем.
Но особенно расположением Его величества в настоящее время пользуется князь Долгорукий, молодой человек лет двадцати. С ним государь проводит дни и ночи, он единственный неизменный участник всех – очень частых – разгульных похождений императора. Вы легко поймете, что таким образом Долгорукие теперь влиятельнее Еолицыных (между этими родами всегда был разлад), хотя и Еолицыны пока хорошо поставлены при дворе.
Его величество море не любит, поэтому мало вероятия, чтобы он вернулся в Петербург. Если так, великие замыслы его деда вскоре обратятся в ничто. Уже работы в Кроншлоте почти прекратились; они, по крайней мере, ведутся очень лениво.
В Кроншлоте снаряжаются три небольших фрегата для перевозки из Киля тела усопшей герцогини голштинской. Его привезут сюда, и, по слухам, государь с царевной Елизаветой Петровной приедут из Москвы, чтобы присутствовать при похоронах.
Барон Остерман, благодаря своей лицемерной скромности и болезненности, пока в большой милости. Говорят, будто царевны Наталья Алексеевна и Елизавета Петровна очень расположены к нему. Все, кого я здесь ни видал, высокого мнения о его способностях. О том, насколько такое мнение справедливо, вы всего лучше можете судить по тому, как он держится. Барон страдает частыми припадками рвоты, которые, полагают, сведут его в могилу. Но многие думают, что болезнь является у него по требованию: когда в Совете разбирается какое‑нибудь щекотливое дело, барон уверен в ее услугах.
Герцог де Лириа вполне предан удовольствиям, потому трудно предположить, чтобы он вел большие дела, разве подле него есть незаметный делец.
Граф Вратислав подчиняется барону Остерману. О чем он ведет переговоры – мне еще узнать не удалось. Все иностранные уполномоченные, все учреждения теперь с дворами в Москве, и ничего разведать нельзя, кроме того, что слышишь от лиц ничего или почти ничего не знающих.
<…> Передать грамоты с выражением соболезнования поручено Бибикову, который прежде, когда Ягужинский был генерал‑прокурором, исполнял обязанности его помощника. Они должны выехать на днях.
Здесь втайне повторяют слухи, будто Его величество в Москве заболел. Болезнь эта, вероятно, является последствием беспорядочной жизни, которой молодой монарх, по‑видимому, предается со всем пылом юности и бесконтрольной власти.
Остаюсь и проч.
…
Томас Уорд.
С.‑Петербург, 26 августа 1728 г. (6 сентября н. ст.).
С тех пор Его Царское величество издал в Москве приказ, под страхом смертной казни воспрещающий русским подданным и иностранным купцам отправлять оттуда какие бы то ни было о нем известия, воспрещающий сообщать хотя бы даже о том, пребывает ли он в Москве или выехал из нее. Из этого вы усмотрите, насколько нам трудно узнать что‑нибудь о событиях в этом городе. Однако, насколько удается судить из частных разговоров с лицами, приезжающими оттуда, все утверждают, что настоящее местопребывание государю по сердцу, что пока возвращение его сюда вряд ли ожидать возможно. Напротив, недавно, когда барон Остерман попробовал было склонить его к возвращению в Петербург, Его величество отвечал: «что мне делать в местности, где кроме болот да воды ничего не видать».
была очень больна в Москве. Она теряла фунта по два крови в день. Двое из ее врачей впали в немилость за то, что прописали лекарство, которое третий нашел для нее непригодным. Впрочем теперь она, слышно, поправляется. Говорят также о назначении петербургским губернатором одного из Долгоруких на место графа Миниха.
Шведский посланник в Москве, барон Цедеркрейц, отменил сделанное было распоряжение о высылке ему отсюда разных вещей, из чего заключаю, что он вскоре прибудет в Петербург на возвратном пути в Стокгольм. Он был в числе приглашенных к царю после коронации, но Его величество не допустил его поцеловать свою руку, хотя герцог де Лириа и многие другие представители иностранных дворов перед ним удостоились этой чести. Барон до того оскорбился, что немедленно вышел из царских покоев.
Сентября 11 дня 1728 г.
<…> Ходят слухи, будто Его величество вскоре отправится на охоту к Смоленску и пробудет там месяца два. Сюда из Москвы прибыла графиня Салтыкова. Она выходит замуж за здешнего губернатора, графа Миниха. Это вдова графа Салтыкова, бывшего царского представителя при многих иностранных дворах, – женщина очень умная, большая любимица царевны Елизаветы Петровны, при которой состояла воспитательницей. Если мне удастся познакомиться с ней, надеюсь узнать от нее, как теперь стоит при дворе барон Остерман и какими путями он держится. Это – полагать надо – ему очень не легко, так как Его величество крайне непостоянен в своих склонностях: сегодня хочет одного, завтра – совсем противного, что крайне неудобно для его министров, лишенных возможности держаться какой бы то ни было определенной системы.
Сюда из Москвы на днях прислан указ возвратить прежним собственникам (или наследникам их) имущества, отобранные у них за участие в заговоре царевича. Этот указ очень тяжело отзовется на нескольких знатных семьях, получивших упомянутое имущество. Особенно пострадают получившие участки в этом городе <…>.
Сентября 19 дня 1728 г.
<…> Правительство не в состоянии обеспечивать свои войска,[181] и провиант для них приходится отправлять из Астрахани и Казани, что, ввиду дальнего расстояния, чрезвычайно затруднительно. Барон уверяет, будто Россия с удовольствием откажется от этих завоеваний, если возможно будет уступить их с честью.
Всеми делами занимается исключительно барон Остерман, и он сумел сделать себя настолько необходимым, что без него русский двор не может ступить и шагу. Когда ему не угодно явиться в заседание Совета, он сказывается больным, а раз барона Остермана нет – оба Долгорукие, адмирал Апраксин, граф Еоловкин и князь Еолицын в затруднении: они посидят немного, выпьют по стаканчику и принуждены разойтись. Затем ухаживают за бароном, чтобы разогнать дурное расположение его духа, и он таким образом заставляет их соглашаться с собою во всем, что пожелает. Полагают, однако, что это так продолжаться не будет: некоторые замечают, что недаром барон Шафиров – человек даровитый – возвращен из ссылки (хотя под условием не вмешиваться в дела государственные). Он же, вследствие замужества одной из своих дочерей, сродни Долгоруким и часто видится с молодым князем, любимцем государя. Такие частые свидания, полагают, происходят недаром. Тут де не без того, чтобы Шафиров не подумывал о свержении барона Остермана, которого царь, пожалуй, и ценит, но с которым чувствует себя связанным, видя в нем что‑то вроде наставника, а такие отношения юным монархам не всегда по сердцу.
Ваше превосходительство не можете себе представить, как здесь жалуются на ход дел. Никакой определенной системы управления нет, никаких жалоб не слушают, потому очень многие разоряются. Царь думает исключительно о развлечениях и охоте, а сановники – о том, как бы сгубить один другого. Граф Вратислав убедил было министров устроить под Москвой лагерь начеловек, дабы Его величество обучался военному делу. Совет графа им понравился, но заботы о содержании такого лагеря заставили их переменить решение. Другие прибавляют, будто устройство лагеря не состоялось ввиду жалкого состояния солдатских мундиров, которые показать совестно. Как, однако, ни разорена Россия, она пока еще в состоянии защищаться против соседей. «Пусть, – проговорился однажды Ягужинский в нетрезвом виде барону Цедеркрейцу, – шведы потерпят еще года два‑три, тогда они, пожалуй, в состоянии будут снова напасть на Россию, а пока, напади они – проиграют».
С.‑Петербург, 23 ноября 1728 г.
<…> Меня уверяли, будто любимец царский, молодой князь Долгорукий, впал в немилость и государь уже несколько дней не допускает его к себе. Рассказывают, будто царевна Наталья Алексеевна (страдающая чахоткой) нашла, с помощью барона Остермана, возможность удалить этого молодого человека. Царевна в самых горячих выражениях представила брату дурные последствия, которых следует ожидать и для него самого, и для всего народа русского, если он и впредь будет следовать советам молодого Долгорукого, поддерживающего и затевающего всякого рода разврат. Она прибавила, что и больна от горя, которое испытывает, видя, как Его величество, пренебрегая делом, отдается разгулу. По какому расчету барон поддерживает эти нравоучения царевны, я узнать не мог, но меня уверяли, что со времени удаления Долгорукого он самовластнее, чем когда‑нибудь. Состоя в милости, молодой князь посвящен был во все государственные тайны, которые, вероятно, и сообщал отцу и дяде. Они же в свою очередь все передавали Шафирову. Теперь же барон не обязан говорить ни о чем, кроме того, что считает нужным высказать. Удаление молодого Долгорукого вызовет гибель всего именитого рода Долгоруковых и возвысит Голицыных <…>.
1729 г., апреля 28.
Царь выехал отсюда в прошлую пятницу в небольшое, ему лично принадлежащее село Коломенское, расположенное в пяти милях от Москвы. Завтра же предполагал проследовать далее в Ростов, Ярославль и Вологду. Думают, что он не возвратится до конца июня. Единственная цель этой поездки – охота. Его величеству сопутствуют очень немногие лица и притом никто из министров. Зато с ним едет его любимец Долгорукий, который состоит при нем как бы главным образом для развлечения.
Ваше превосходительство со следующей почтой (или почтою позже) получите письмо, посвященное характеристике русского двора.
1729 г., августа 1.
<…> Здесь ничего или почти ничего достойного внимания не происходит. Генерал Миних выехал отсюда прошлое воскресенье для осмотра и приведения в порядок укреплений Выборга и Кексгольма, чтобы защитить их от всякой опасности со стороны Швеции, так поздно признавшей за царем титул императора.
Из Москвы пришло приказание окончить постройки, возведение которых решено было при покойном царе. Это дало многим повод предположить, не намерен ли двор перебраться сюда, но я не разделяю их мнения и полагаю, что, издав такое приказание, министры желают только оградить себя на случай, если бы со временем стали доискиваться, почему указы покойного государя остались без исполнения во время несовершеннолетия настоящего царя. Тогда министрам легко будет оправдаться, указав на изданное распоряжение и сложив вину в небрежении царскими велениями на лиц, обязанных строиться <…>.
Москва, 30 сентября 1729 г.
Фаворит князь Долгорукий некоторое время был в немилости, одни говорят вследствие угроз князю Трубецкому, другие уверяют, будто его думали сослать в Сибирь, чтобы помешать любовной интриге его с княгинею Трубецкой, наконец, некоторые с большим основанием полагают, что немилость князя вызвана замыслом его жениться на великой княжне Елизавете Петровне, к выполнению которого он и приступил через Анну Крамерн. Об этом, говорят, сообщил Верховному совету отец князя, опасаясь, как бы не заподозрили и его участия в этом деле. Враги старика, впрочем, и теперь полагают, что он хотел прислушаться к мнению членов Совета, узнать, как бы они приняли такое сватовство. Все это, однако, городские толки, и до истины я еще не добрался. Верно только, что Анна Крамерн, бывшая до сих пор любимицею великой княгини, удалена от нее, а молодой князь пользуется большей милостью царя, чем когда‑либо. Если, однако, он не будет очень осмотрителен, его вскоре заменит младший брат, любимец отца, который и теперь спит постоянно в одной спальне с государем, как прежде спал фаворит.
Его величество в день своего рождения, 12 октября, в Москве не был, да его и ожидают сюда не ранее, как по первому снегу, которого, пожалуй, придется подождать еще дней десять. Празднование этого дня поручено было Остерману, оно ограничилось обедом и пушечной стрельбой.
Здесь никаких политических событий, достойных вашего внимания, не происходит. Живем по‑старому: делается только крайне необходимое, но больше – ничего.
Москва, 3 ноября 1729 г.
<…> Военные дела за последнее время пришли здесь в упущение, и мне говорили, будто русское правительство намерено учредить новую военную коллегию, а во главе ее поставить фельдмаршала князя Долгорукого. Он без сомнения один из лучших царских генералов и старик деятельный. Тем не менее трудно ему будет устранить злоупотребления, вкравшиеся в армию по смерти покойного царя.
12 октября вода на всех улицах Петербурга поднялась на 3–4 фута, причинив большие убытки купцам. Опасаюсь, как бы частые наводнения не разрушили когда‑нибудь этот город. Если когда‑нибудь царь и вознамерится вновь переселиться туда, наводнения всегда будут служить старорусской партии предлогом отклонять Его величество от выполнения этого намерения: они найдут неудобной для государя жизнь в местности, где он постоянно подвергается какой‑либо опасности.
По поводу брака государева каждый день приходят новые вести: невестой его многие называют вторую дочь князя Долгорукого, но граф Еоловкин, барон Остерман и вся старорусская партия гораздо охотнее встретили бы брак его с дочерью герцога Мекленбургского, проживающей здесь вместе с матерью. С тех пор как возникли эти беспрестанные толки о женитьбе государя, многие – вследствие стараний графа Братислава – стали поговаривать также, что в случае, если бы Его величество пожелал вступить в супружество с эрцгерцогиней, император согласится отдать за него одну из своих дочерей. Сомневаюсь, однако, чтобы такой брак мог состояться ввиду отвращения русских к католицизму.
Слышал я также, будто здешний двор не совсем доволен венским двором. Холодность эта – по одним слухам – вызвана крайней строгостью императора по отношению к герцогу Мекленбургскому, состоящему в столь близком родстве с царским домом. Другие причину ее видят скорее в нерасположении барона Остермана к графу Братиславу. Мне передавали, будто и самый венский двор не вполне доволен поведением графа, и даже более доверяет проживающему здесь резиденту своему, Гохгульсту, что и вызвало некоторые столкновения между этими представителями императора.
Москва, 20 ноября 1729 г.
<…> 9 ноября Его Царское величество возвратился сюда с охоты в полном здравии. Он очень высок и силен для своих лет. Вчера государь, собрав Верховный совет, объявил, что женится на старшей дочери князя Долгорукого, которой около 18 лет. Она очень хороша собой и одарена многими прекрасными качествами. Уверяют, что она всегда с особенным уважением относилась к иностранцам. Это великое событие, вероятно, вызовет при дворе большие перемены, а может быть, и падение барона Остермана, который всегда противился такому браку.
Сюда, слышно, ожидают посольства от богдыхана китайского с поздравлением царю по случаю его восшествия на престол. Дней через десять отсюда выезжает кто‑то для встречи его на сибирской границе. Так как это первое посольство, пребывающее сюда из Пекина, здесь прием его возбуждает много соображений. Хотя русские и ведут большую торговлю с Китаем и отправляли в Китай несколько торжественных посольств, китайцы не присылали в Москву ни одного уполномоченного. Зато, правда, не раз китайские комиссары приезжали в Тобольск к сибирскому губернатору для переговоров по торговым делам <…>.
Москва, 1 декабря 1729 г.
При дворе ряд празднеств с самого 20 ноября, когда, как я имел честь писать вашему превосходительству, государь объявил своим министрам о намерении своем вступить в брак со старшей дочерью князя Долгорукого, Екатериной. 23‑го оберцеремониймейстер, барон де Арбисталь, посетил всех представителей иностранных дворов с извещением о решении, принятом Его величеством, давая им понять, что поздравления их приняты будут благосклонно. На следующий же день все иностранные уполномоченные действительно явились к царю и были приняты им очень ласково, хотя он и не отвечал на их приветственные речи. Из государевых апартаментов они прошли к княжне, некоторые из них титуловали ее «императорским высочеством», она же принимала их с большим достоинством, выслушивала их поздравления, но не отвечала, так же как и царь, хотя очень хорошо понимает и говорит по‑французски. Вечером при дворе были большой бал и роскошный ужин.
30‑го, в день св. Андрея Первозванного, происходило торжественное обручение: государь целовал крест в присутствии всех иностранных представителей и генералитета, само же бракосочетание может совершиться не ранее двенадцатого января (?), так как теперь у русских пост, а до окончания его браки не допускаются. Свадьба, говорят, состоится немедленно по истечении этого срока.
Если дозволено судить по проявлению счастья и довольства на лицах, выбор государя принят подданными его с большой радостью. Все единогласно рассыпаются в похвалах княжне. Приветствие датского посланника княжне особенно пришлось по сердцу старорусской партии, но отнюдь не сторонникам герцога голштинского. Оно не длинно, потому беру на себя смелость препроводить его в копии вашему превосходительству:
«С сердцем полным истинной, искренней радости, пришел я поздравить вас по поводу избрания преславной и всесовершенной особы Его величеством себе в супруги. Здравствуйте, государыня, будьте счастливы и даруйте российскому престолу столько наследников, чтобы никогда иноземный род не мог иметь на него никаких притязаний».
Москва, 29 декабря 1729 г.
<…> Чем более присматриваюсь к настоящему положению дел в России, тем более утверждаюсь во мнении, что в интересах его королевского величества было бы при данных обстоятельствах облечь меня определенным званием, дабы я мог иметь честь принести царю поздравление по случаю его бракосочетания, а также – следить за всем, что здесь предпримет венский двор. Может показаться, что я таким образом как бы ходатайствую за себя. Потому, пожалуйста, не откажитесь уверить лорда, что я не способен из личных выгод предложить ничего, что бы впоследствии могло оказаться неблагоприятным для Его величества.
Два дня тому назад я слышал, будто князь Меншиков скончался в Сибири 15‑го минувшего октября. В тот же день царский фаворит, князь Иван Алексеевич Долгорукий, торжественно обручен с графиней Шереметевой, дочерью покойного фельдмаршала.
Погода стоит до того холодная, что лес, из которого построены дома, трескается с шумом, напоминающим пушечную пальбу.
Москва, 12 января 1730 г.
<…> С прошлого четверга Его Царское величество заболел и опасаются, как бы у него не открылась оспа. Ходят даже слухи, будто она уже и обозначилась. Сердечно желаю ему выздороветь для блага России.
Счел нужным с возможной поспешностью сообщить вашему превосходительству об этом событии: оно может разрешиться здесь последствиями чрезвычайной важности.
Буду тревожить ваше превосходительство письмами каждую почту впредь до совершенного восстановления здоровья царя.
С глубочайшим почтением и т. д. Т. Уорд.
P. S. Я уверен, что на случай смерти Его величества семья Долгоруких приняла все меры к устранению голштинской партии от престола, а также к тому, чтобы он достался княжне – обрученной царю.[182]
Москва, 19 января 1730 г.
<…> Позвольте уведомить ваше превосходительство, что Его Царское величество скончался 8 января между двенадцатью и часом утра. Перед самой кончиной его Алексей Еригорьевич Долгорукий, отец невесты государевой, предложил повенчать его с дочерью, но бракосочетанию этому воспротивился барон Остерман, сказав, что необходимо подумать о наследнике, по вероятиям более угодном народу. К мнению барона присоединились фельдмаршал князь Долгорукий, фельдмаршал князь Еолицын и многие другие лица. После долгих препирательств вспомнили о старой императрице Евдокии Федоровне, но она отказалась от престола ввиду преклонных лет. Тогда решено было собраться сегодня в пять часов утра в Кремль (так называется городской дворец). Не успели съехаться, как член Верховного совета, князь Дмитрий Михайлович Еолицын в длинной речи, выразив печаль по утрате, понесенной со смертью Его величества, прибавил, что, по его мнению, наиболее правильно было бы передать престол Анне Иоанновне, герцогине курляндской, второй дочери царя Иоанна, старшего брата Петра I. Весь Верховный совет присоединился к этому предложению и немедленно сообщил о своем решении генералитету, собравшемуся в передней комнате, приказав ему в то же время возвестить о совершившемся избрании солдатам и народу, что и было исполнено. Пока, кажется, будто все вполне довольны.
Слышно, что важнейшие представители русской знати озабочены изменением существующей формы правления. Уверяют даже, будто составлены статьи, ограничивающие власть императрицы, и ей предлагается подписать их, с предварением, что в случае отказа престол передан будет другому лицу. , Михаил Михайлович Еолицын (брат фельдмаршала) и генерал‑майор Леонтьев отправились в Митаву известить герцогиню об избрании и просить ее о скорейшем прибытии, дабы воспрепятствовать всяким интригам, которые бы могли быть направлены против нее.
Это великое событие, конечно, разрушило все надежды голштинской партии, которая пыталась возвести на престол сына герцога или великую княжну Елизавету Петровну. Думали также о старшей сестре ныне воцарившейся императрицы – герцогине Мекленбургской, и она, вероятно, была бы преемницею покойного царя, но русские не любят ее супруга.
Полагаю, союзники его королевского высочества могут быть уверены, что теперь император, в случае если бы он не согласился присоединиться к севильскому договору, на 30 тысяч человек, обещанных трактатом 1726 года, рассчитывать не может.
10‑го в Москву торжественно въезжал посол шаха Тамхасиба. Еще не знаю, чего он будет домогаться, но, принимая в соображение мирный договор, недавно заключенный царским двором с султаном Эшрефом, удивлен оказанными ему почестями <…>.
Вероятно вскоре в состоянии буду прислать вашему превосходительству точное донесение о всех переменах, которые вызовет кончина царя. Они, надеюсь, к нашему ущербу клониться не будут, так как новая государыня всегда любила Великобританию и, проживая здесь, держала возле себя нескольких англичан.
2. Письма леди Рондо, жены английского посланника[183]
№ 1
Москва, апрель, 1729.
Мадам,
следуя Вашим указаниям, я без предисловий опишу свое путешествие из Петербурга сюда. Мы выехали пятого марта на санях. Сани похожи на деревянную колыбель и обиты кожей. Вы ложитесь на постель, устланную и покрытую мехами, в санях помещается лишь один человек, что очень неудобно, так как не с кем поговорить. Мы ехали днем и ночью и прибыли сюда девятого. Вы скажете, что я слишком бегло описываю путешествие, но что мне рассказывать? Нашим пристанищем всякий раз служила одна маленькая задымленная комната, где мы останавливались поменять лошадей и поесть то, что взяли с собой. Люди изо всех сил стремятся услужить, но видишь, что человеческая природа столь унижена, встречаешь таких жалких и несчастных бедняг, что они, кажется, лишь по виду напоминают человеческие существа. Если бы не эти хижины, расположенные друг от друга на расстоянии, нужном для смены лошадей, можно было бы подумать, что проезжаешь через безлюдный край, где не видно ни города, ни дома, а одни лишь густые леса, которые, будучи покрыты снегом, выглядели довольно романтично, и мне часто мерещилось, что снег на пнях и кустах образует всевозможные фигуры; я видела медведей, волков, даже кавалеров среди ветвей деревьев.
Я еще недостаточно осмотрелась в том городе, где сейчас нахожусь, чтобы как‑либо описать его. Император показывается редко, не устраивает приемов и, похоже, интересуется одной лишь охотой. Боясь оказаться оттесненным, главный фаворит императора князь Долгорукий подогревает в нем это увлечение. С тех пор как около шести месяцев тому назад сей юный монарх потерял свою единственную сестру (обладавшую необычайным умом), он оказался под безраздельным влиянием этого молодого вельможи, в котором, как я слышу, нет ничего выдающегося, кроме его титула.
№ 2
Москва, 20 декабря 1729.
Мадам,
Вы, кажется, не избавитесь от моей назойливости, хотя заставили меня столь долго напрасно ждать от Вас хотя бы строчки. Со времени моего последнего письма здесь произошли удивительные перемены. Юный монарх (как предполагают, по наущению своего фаворита) объявил о своем решении жениться на хорошенькой княгине Долгорукой, о которой я упоминала в том письме. Какое жестокое разочарование для двоих людей, сердца которых были всецело отданы друг другу! Но в этой стране монарху не отказывают. Два дня тому назад состоялась церемония публичного объявления об этом, или, как русские его называют, «сговор». За день до этого княжну привезли в дом одного вельможи близ дворца, где она должна оставаться до свадьбы. Все люди света были приглашены, и общество расположилось на скамьях в большом зале: государственные сановники и русская знать по одну сторону, иностранные министры и знатные иностранцы – по другую. В дальнем конце зала был балдахин и под ним два кресла; перед креслами – алтарь, на котором лежала Библия. По обе стороны алтаря расположилось многочисленное духовенство. Когда все разместились, император вошел в зал и несколько минут говорил с некоторыми из присутствовавших. Княжну привезли в одной из его карет из дома, где она пребывала; с нею в этой карете ехали ее мать и сестра. Ее брат как обер‑камергер следовал в карете перед ними, а позади – большой поезд императорских карет.
Брат проводил княжну до дверей зала, где ее встретил царственный суженый, сопроводил ее к одному из кресел, а в другое сел сам. Хорошенькая жертва (ибо я княжну считаю таковой) была одета в платье из серебряной ткани с жестким лифом; волосы ее были завиты, уложены четырьмя длинными локонами и убраны множеством драгоценных камней, на голове – маленькая корона; очень длинный шлейф ее платья не несли. Она выглядела спокойной, но была очень грустна и бледна. Посидев какое‑то время, они поднялись и подошли к алтарю, где он объявил, что берет ее в супруги; затем отдал ей свое кольцо, а она ему – свое, и он укрепил свой портрет на запястье ее правой руки; затем они поцеловали Библию, архиепископ Новгородский прочел краткую молитву, и император поцеловал ее. Когда они снова сели, он назначил кавалеров и дам ко двору невесты и пожелал, чтобы они сразу приступили к своим обязанностям. Они подошли поцеловать ей руку; жених, держа в своей ее правую руку, подавал ее каждому подходившему, поскольку все совершили эту церемонию. Наконец, к всеобщему удивлению, подошел несчастный покинутый обожатель. До этого она все время сидела, не поднимая глаз; но тут вздрогнула и, вырвав руку из руки императора, подала ее подошедшему для поцелуя. На лице ее в это время отразилась тысяча различных чувств. Юный монарх вспыхнул, но подошли другие засвидетельствовать свое почтение, а друзья молодого человека вывели его из зала, посадили в сани и как можно скорее увезли из города. Поступок этот был в высшей степени опрометчив и безрассуден, и я осмелюсь сказать, неожидан для княжны.
Юный монарх открыл с нею бал, который скоро закончился к ее, насколько я могу судить, большому облегчению, ибо все ее спокойствие улетучилось после этой опрометчивой выходки и на лице ее теперь не отражалось ничего, кроме страха и смятения.
По окончании бала ее препроводили в тот же дом, но теперь она ехала в собственной карете императора с императорской короной наверху, причем одна, в сопровождении гвардии.
Но Вы станете упрекать меня, если я не опишу императора. Он очень высокий и крупный для своего возраста: ведь ему только что исполнилось пятнадцать. У него белая кожа, но он очень загорел на охоте; черты лица его хороши, но взгляд тяжел, и, хотя император юн и красив, в нем нет ничего привлекательного или приятного. Он был одет в платье из светлой ткани, отделанное серебром. На его невесту смотрят теперь как на императрицу, но все же, я полагаю, если бы можно было заглянуть ей в сердце, то стало бы ясно, что все это величие не облегчает страданий от разбитой любви. И действительно, только низкие души способны ради власти отречься от любви и дружбы.
№ 3
Москва, февраль 1730 г.
Мадам, очень любезно с Вашей стороны проявить беспокойство обо мне, и я избавила бы Вас от него скорее, если бы разрешили отправлять почту. Я отправляю это письмо с курьером, которого снаряжает министр, так как не знаю, дойдет ли письмо почтой, хотя сейчас, кажется, все вошло в обычную колею. Когда я писала последний раз, весь свет (имею в виду здешний свет) готовился к пышной свадьбе; она, назначенная на 19 января, приближалась. 6 января ежегодно устраивается торжественная церемония, которую русские называют «освящение воды» и которая воспроизводит обряд крещения нашего Спасителя Св. Иоанном. По обычаю, государь находится во главе войск, которые выстраиваются в этот день на льду. Несчастная хорошенькая избранница императора должна была в тот день показаться народу. Она проехала мимо моего дома с гвардией и свитой – такой пышной, какую только можно себе представить. Она сидела одна в открытых санях, одетая так же, как на церемонии обручения, а император (в соответствии с обычаем этой страны) стоял позади ее саней. Не припомню другого столь холодного дня, и я с ужасом думала о том, что нужно ехать на обед ко двору, куда все были приглашены и собирались для встречи юных государя и государыни при возвращении. Они пробыли среди войск на льду четыре часа. Как только они вошли в зал, император пожаловался на головную боль. Сначала причиной сочли воздействие холода, но после нескольких повторных жалоб призвали его доктора, который сказал, что император должен лечь в постель, так как он очень болен. Поэтому все разошлись. Княжна весь день была задумчива и осталась такою же при этом случае. Она попрощалась со своими знакомыми, как и принимала их, с серьезной любезностью (если можно так выразиться). На следующий день у императора появилась оспа, а 19‑го, в день, назначенный для его женитьбы, около трех часов утра он умер. Я полагаю, большинство людей в городе бодрствовали в ту ночь; мы по крайней мере не спали, поскольку еще с вечера стало известно, как он плох, и никто не мог сказать, каковы будут последствия, так как были возможны большие разногласия относительно престолонаследия.
Около девяти утра императрицей была провозглашена вдовствующая герцогиня Курляндская. Она – вторая дочь царя Ивана, старшего брата Петра I. Этот царь Иван оставил трех дочерей. Старшая замужем за герцогом Мекленбургским, и когда его изгнали из его владений, она вернулась сюда, где и находится со своей единственной дочерью. Вторая была замужем за покойным герцогом Курляндским, который прожил не более шести недель после своей женитьбы; она остается вдовой. Третья – до сих пор здесь, не замужем. Так как род Петра I по мужской линии пресекся, обратились к наследницам его старшего брата. Причиной, по которой обошли старшую сестру, явилось то, что у нее есть супруг, к тому же беспокойный. Новая императрица находится в Курляндии, но скоро ее ожидают здесь. Я думаю, Ваше доброе сердце обеспокоено судьбой юной бедняжки, которую разлучили с любимым человеком, а теперь она лишена даже слабой награды – величия. Мне говорят, что она переносит это героически. Она говорит, что скорбит о потере как подданная империи, но как частное лицо радуется, поскольку кончина императора избавила ее от больших мук, чем могли бы выдумать величайший деспот или самая изобретательная жестокость. К своей будущей судьбе она вполне безразлична. Ей представляется, что, преодолев свое увлечение, она с легкостью вынесет все телесные страдания.
Джентльмен, видевшийся с нею, сообщил мне следующее о своем разговоре с княжной. Он сказал, что нашел ее совершенно покинутой, при ней были только горничная и лакей, которые ходили за нею с детства; когда мой собеседник выразил свое возмущение этим, она сказала: «Сэр, вы не знаете нашей страны». К тому, что я уже описала, она добавила, что ее молодость и невинность, а также всем известная доброта новой императрицы вселяют в нее надежду, что она не подвергнется никакому публичному оскорблению, а бедность для нее ничего не значит, ибо ее душа занята единственным предметом, с которым ей будет приятна любая уединенная жизнь. Заметив, что под словами «единственный предмет» она подразумевала прежнего возлюбленного, княжна поспешно добавила, что запретила себе думать о нем с той минуты, когда эти мысли стали преступными для нее, но что теперь она имела в виду свою семью, действия которой, как она чувствовала, осудят. Она же не в состоянии преодолеть в себе естественную привязанность, хотя они принесли ее в жертву тому, что теперь их погубит.
№ 4
Москва, 1730.
<…> Вокруг этого города на расстоянии трех, четырех, пяти миль много монастырей; они очень старые, но некрасивые. Некоторым придает великолепие лишь то, что их шпили и башни снаружи позолочены. Должно быть, это стоило очень дорого, и в часовнях монастырей обычно хранятся большие богатства. Я посетила настоятеля одного из монастырей, который очень любезно угощал нас кофе, чаем, сластями. Наконец он сказал, что должен попотчевать нас по обычаю своей страны, и тогда стол уставили горохом, бобами, репой, морковью и пр. – все в сыром виде, подали также медовый напиток, пиво, водку; короче, месье аббат оказался веселым добродушным человеком, и мы очень приятно провели день. Милях в трех оттуда расположен женский монастырь для высокопоставленных особ, где сейчас находится вдовствующая императрица, как ее теперь называют, но я имею в виду первую супругу Петра I. Как только ее внук взошел на престол, она покинула тот монастырь, где столь долго прожила в заточении, и переехала в этот, где как вдовствующая государыня имеет настоящий двор. Она и все монашки выходят, когда хотят, но в своих одеяниях.
Зовут ее Евдокия, она из дворянского рода Лопухиных. Царь женился на ней, будучи очень молодым, и имел от нее сына, который впоследствии был казнен, но оставил после себя сына и дочь. Через несколько лет после женитьбы царь охладел к ней и притворился, что ревнует ее; по подозрению в измене она была заточена; все ее ближайшие родственники и несколько ее придворных были схвачены и, по обычаю этой страны, допрошены под пыткой. Ни один из них не показал в пользу этого обвинения, хотя им за это было обещано прощение. Эти допросы длились несколько месяцев, за каковое время около четырнадцати ее ближайших родственников были казнены.
Ее заточили в отдаленный монастырь, не дозволяя видеться ни с кем, кроме того, кто приносил еду, которую ей приходилось готовить самой, так как у нее не было служанки даже для самой черной работы, и лишь одна келья – для нее. Как раз перед женитьбой царя на императрице Екатерине был слух, что она умерла; так считали до тех пор, пока ее внук не взошел на престол. Тогда она появилась при дворе, хотя жить там не стала, а удалилась в этот монастырь, где имеет двор и содержание как вдовствующая государыня, хотя и не желает снять своих монашеских одежд. Каких только бед и лишений не перенесла эта несчастная государыня. И, конечно, самым тяжелым стала смерть молодого монарха, ее внука, ибо эта внезапная потеря постигла ее в то время, когда, казалось, самые большие тяготы, выпавшие на ее долю, уже миновали.
№ 5
Москва, 1731.
<…> Еоворят, этой зимой двор переедет в Петербург; если так, мои дела заставят меня последовать за двором. Вы очень дотошны в Ваших вопросах, а я могу сообщить Вам лишь очень немногое для удовлетворения Вашего любопытства, поскольку, ввиду моего нынешнего состояния, не посещала никаких общественных мест.
Все семейство Долгоруких, в том числе и бедная «императрица на час», сослано. Их сослали в то самое место, где живут дети Меншикова. Так что две дамы, которые одна за другой были невестами молодого царя, имеют возможность встретиться в ссылке. Не правда ли, хорошенький сюжет для трагедии? Говорят, детей Меншикова возвращают из ссылки, и та же охрана, что сопровождает туда Долгоруких, будет сопровождать обратно Меншиковых. Если это правда, то это великодушный поступок, так как их отец был столь непримиримым врагом нынешней царицы, что даже лично оскорблял ее своим поведением и высказываниями.
Вас, вероятно, удивляет, что ссылают женщин и детей. Но здесь, когда подвергается опале глава семьи, вся семья так же попадает в опалу. Имущество, принадлежащее им, отбирается, и они из знатности опускаются до условий самого низшего круга простолюдинов; и если замечают [в свете] отсутствие тех, кого привыкли встречать в обществе, никто не справляется о них. Иногда мы слышим, что они разорились, но никогда не упоминают о тех, кто попал в немилость. Если, благодаря везению, им возвращают благосклонность, их обласкивают, как всегда, но никогда не вспоминают о прошлом.
3. Донесения испанского посла Якова Стюарта, графа Бервик, герцога де Лириа[184]
Из Нарвы я выехал 21 ноября [1727 года] утром и, проехав две ночи и день, наконец прибыл в Петербург 23‑го числа в полдень. От Нарвы до сего столичного города считается 142 версты.
На другой день, 24 ноября, я уведомил о своем приезде министров царских и иностранных дворов, а поелику я принял титул только полномочного министра, то и обязан был сделать первый визит четырем министрам, которые были во главе правления, а именно: государственному канцлеру графу Головкину, генерал‑адмиралу Апраксину, вице‑канцлеру и гофмейстеру царскому барону Остерману и князю Дмитрию Голицыну.
На первой аудиенции у Его величества был я 31 декабря. Речь говорил я на кастильском языке, а отвечал на нее, от имени царя, барон Остерман по‑русски.
По окончании чего, обер‑церемониймейстер привез меня на аудиенцию к великой княжне, сестре Его величества. Тут речь произнес я на французском языке, а барон Остерман, стоявший при ней с левой стороны, отвечал мне, по ее повелению, на том же языке.
После сего представился я принцессе Елисавете и говорил ей речь также по‑французски, а ее высочество приказала своей штатс‑даме графине Салтыковой отвечать мне, что она и исполнила на французском языке.
На другой день послал я просить позволения представиться герцогине Мекленбургской и герцогине Параскевии, дочерям царя Иоанна, старшего брата Петра I, но они не могли исполнить моей просьбы, потому что отъезжали того же дня в Москву.
Вот письмо, которое отправил я 10 января 1728 года к маркизу де ла Паз.
«Полагаю, что королю, нашему государю, весьма нужно знать в подробности систему правления Русской земли, которая подвергается величайшей опасности, если Бог не отвратит сего, упасть опять в прежнее свое состояние.
Со времени низвержения князя Меншикова барон Остерман, гофмейстер царский и вице‑канцлер, считался первым министром, но, будучи иностранцем, он не смеет ничего делать по собственному своему убеждению и сносится во всем с тремя другими членами регентства, поступая с величайшей осторожностью и скрытностью. Хотя государю не исполнилось еще 13 лет, но, как он был объявлен совершеннолетним, то никто не смел говорить ему ни о чем, ни подавать ему советов. Один только Остерман имеет над ним некоторую власть, но и его замечания уже не уважаются. Уже заметно, что он будет в высшей степени любострастен, и завелись у него любовные шашни. Не подивитесь, милостивый государь, его успехам в таком возрасте, ибо вопреки холоду здешнего климата молодежь, как мужчины, так и женщины, развивается гораздо ранее, чем у нас, и мужчины вступают в брак даже одиннадцати лет от роду. Царь не терпит ни моря, ни кораблей, а страстно любит охоту. Здесь в Петербурге негде охотиться, но в Москве очень можно, почему никто не сомневается, что, переехав туда, он едва ли возвратится, и причины, для сего приводимые, кажутся мне неосновательными.
Главная причина, для которой покойная царица и Петр I основали здесь свою резиденцию, была та, чтобы иметь всегда в глазах рождающуюся морскую силу, которая была для них величайшим наслаждением, и для того, чтобы держать в почтении государей, своих соседей, и именно шведских. Юный монарх не походит на них: он ненавидит морское дело и окружен русскими, кои, не терпя отдаления своего от родины, всегда толкуют ему ехать в Москву, где жили его предки, и при этом выхваливают московский климат и множество дичи в ее окрестностях, а здесь климат не только нездоровый, но и наводящий тоску, и нет мест для охоты.
Многие думают, что коронация совершится прежде поста и что после этого царь возвратится сюда. Но я думаю, что этому не бывать, потому что еще ничего не готово для сего торжества и купцы, поехавшие в Лион для закупки шелковых и штофных материй, не могут возвратиться прежде исхода сего месяца или начала будущего, а генерал Ягужинский, зять государственного канцлера, уверял меня, что коронация будет не прежде, как после Пасхи и, наверное, мы не воротимся прежде лета.
Барон Остерман тоже в отчаянии, что плоды данного им царю хорошего воспитания пропадают и что он сам подвержен ежедневно интригам русских, которые на каждом шагу расставляют сети, чтобы он, запутавшись в них, пал и погиб. Он знает их очень хорошо, и люди, заслуживающие доверия, говорили мне, что он решился после коронации отказаться от звания гофмейстера и попросить об отставке. На сих днях он занемог, и кровь, пущенная ему, была вся черная и почти гнилая. Болезнь эта сделалась от того только, что он вынужден был говорить царю о его образе жизни, а Его величество, выслушав его, отошел, не сказав ни слова. Через несколько дней он стал говорить тоже, примолвив, что Его величество сам через несколько лет велел бы отрубить ему голову, если бы он не представил ему пропасти, в которую он теперь стремится, и коль скоро он слепо предается потоку, он не может быть свидетелем его погибели и отказывается от звания гофмейстера. Царь обнял Остермана и со слезами на глазах просил не оставлять его, но в этот же самый вечер он принялся за прежнее.
Чтобы лучше понять настоящее состояние сего двора, надобно знать, что здесь две партии. Первая – царская, к которой принадлежат все те русские, кои главнейше стремятся к тому, чтобы выгнать отсюда всех иностранцев. Эта партия разделяется надвое: одна состоит из Голицыных, другая из Долгоруких, как я объясню после. Вторая партия называется великой княжны, сестры царской, и к ней принадлежат: барон Остерман, граф Левенвольд и все иностранцы. Цель сей партии состоит в том, чтобы поддерживать себя против русских милостью и покровительством великой княжны, которую царь по сие время весьма много уважает. Левенвольда не только ненавидят русские, но и все честные люди, а прискорбнее всего то, что Остерман очень любит такого человека, которого стараются всячески отдалить от двора.
Но более всех доверенности царь имеет к принцессе Елисавете, своей тетке, которая отличной красоты, я даже думаю, что тут недалеко до любви. Она ведет себя очень благоразумно и рассудительно, уважает Остермана и обращается с ним ласково.
Его величество также очень любит молодого князя , который по молодости своей угождает ему во всем. Так как принцесса Елисавета держит себя твердо, то и нельзя сомневаться в том, чтобы он не остался главнейшим фаворитом и не сверг со временем принцессу и барона Остермана. Как ни старались удалить сего Долгорукого, но по сие время сделать этого не могли. Он сын князя Алексея Долгорукого, второго гофмейстера царского. Князь Иван служит камергером и пользуется такой доверенностью, что не оставляет царя ни на минуту и даже спит в одной с ним комнате. И отец содействует много к доставлению царю удовольствий. Им удалось бы уже удалить Остермана, если бы русские вельможи были согласны между собой.
Голицыны и Долгорукие суть главнейшие и сильнейшие из всех бояр, но с некоторого времени они враждуют между собой. Если кому из них вздумается посадить в министерство кого из своих, другие тот же час противятся этому, так что иные думали, что, не могши согласиться на сей счет, они прибегнут к третьему и именно к барону Шафирову. Сей последний имел одну должность с Остерманом и был любимцем покойного царя. Теперь он живет в ссылке в Москве, где также находится царица, бабка нынешнего царя, у которой Шафиров каждый день, а как нет сомнения, чтобы она не получила большой вес в правлении, когда двор приедет в Москву, то многие, зная, как много она ненавидит иностранцев, думают, что она низвергнет Остермана и на его место посадит Шафирова. Но как скоро здесь узнали, что он беспрестанно бывает у царицы, то догадались о его замысле и послали к нему повеление отправиться в Архангельск, прежде даже приезда двора в Москву.
Хотя Шафиров человек со способностями и чрезвычайно искусный в делах, но удаление Остермана было бы невозвратимой потерей для нашего союза. Самые враги Остермана не могут упрекнуть его в том, чтобы он худо служил своему государю, чтобы давал ему дурные советы и дозволял кому‑либо подкупать себя подарками или деньгами. На него нападают только за то, что он дружен с Левенвольдом, как я сказал выше, и что дозволяет царю делать все, что ему угодно, не останавливая его ни в чем. Что касается до первой статьи, то обвинители его правы, но не правы в последней, ибо в этом он нимало не виноват, и ежели его представления не имели того действия, какого бы от них ожидать надлежало, то в этом виноваты сами русские, которые не помогли ему и не помогают надлежащим образом. Они так его ненавидят, что готовы обратить в преступления самые лучшие его дела. Несмотря на все это, да не подумает король, чтобы Остерман был совершенный человек: он лжив и готов сделать все, чтобы достичь своей цели, не имеет религии, потому что уже три раза менял ее, и чрезвычайно коварен. Но это такой человек, в котором мы имеем нужду и без которого не сделаем здесь ничего.
Русские боятся большой власти, которую принцесса Елисавета имеет над царем: ум, способности и ловкость ее пугают их, поэтому им хочется удалить ее от двора, выдав ее замуж. Хотя это трудновато, однако же может сделаться, если начатые о сем переговоры кончатся удачно. Граф Мориц Саксонский не оставил своих притязаний и своей надежды, и зная, что русский двор никогда не допустит присоединения Курляндии к Польше, он держит здесь тайно доверенного человека для ходатайства по его делам, чтоб добиться поддержки царя в свою пользу. Одно из главнейших его предложений состоит в том, чтобы вступить в брак с принцессой Елисаветой, а как величайшее желание русских состоит в удалении принцессы от двора, к чему присовокупляется и выгода, что Курляндия не будет присоединена к Польше, то они и приняли благосклонно предложение графа, и это дело идет так хорошо, что теперь думают пригласить его в Москву, хотя еще не решено, принять ли его предложение или нет. Это хранится в величайшей тайне, и я, не без труда, мог узнать о том. Таким образом я не сомневаюсь, чтобы граф Мориц не успел в своем искании, а русские вместе с тем достигнут своего желания удалить принцессу.
Им хочется сделать то же и с великой княжной и сыскать ей хорошего жениха, но это очень трудно, потому что найдется мало государей, кои захотели бы искать себе невесты в Москве. Русские были бы очень рады поменяться с Пруссией, заставя царя жениться на старшей дочери Его Прусского величества и выдав за королевского принца Пруссии великую княжну. Но я не думаю, чтобы король Прусский согласился на это, ибо все его желание состоит в том, чтобы сделать мену со свояком своим королем Английским.
Теперь появляется новый фаворит, граф Бутурлин, зять фельдмаршала князя Голицына, и все враги дома Долгоруких стараются ввести его в милость у царя. Но меня уверяли, что Бутурлин помирит обе партии Голицыных и Долгоруких, и если это правда, то Остерманова партия погибнет безвозвратно, да и сам он падет непременно.
Вот состояние, в котором находятся двор и министерство. Но я не ручаюсь, чтобы через неделю не случилось чего‑нибудь совершенно противного, ибо нет в Европе двора непостояннее здешнего и подверженнее внезапным переворотам».
Января 12, в Новый год по старому стилю, я понес царю хорошее ружье работы Диега Искибеля, которое ему очень понравилось, и когда я приехал во дворец с поздравлением, то он приказал мне остаться обедать с ним: милость, которую он не оказывал ни одному иностранному министру. За столом он был ко мне очень благосклонен и пил за здравие короля, моего государя, на что я отвечал бокалом вина, которое выпил за здравие Его Царского величества, обратясь с оным к принцессе Елисавете.
Января 17, а по старому стилю б, день Крещения, был обряд на реке. Евардия и весь Петербургский гарнизон выстроились на Неве, где было устроено здание арками, а в нем прорубь со ступенями до самой воды. Его величество вышел из дворца в 11 часов и, прибыв к реке, стал в первый раз перед Преображенским полком, которого он был полковником, после чего пошел в Троицкую церковь, где обедню служил архиепископ Коломенский с двумя другими епископами. По окончании божественной службы Его величество пришел опять к своему полку и стал перед ним с эспонтоном в руке, а духовенство все, в процессии, пришло к месту водоосвящения, которое совершил архиепископ Коломенский. По окончании сего обряда все войско сделало залп и вместе с тем была пушечная пальба с крепости, и царь вел свой полк с эспонтоном в руке до самого дворца.
Января 20. Его Царское величество отправился со всем своим двором в Москву и, проезжая через Новгород и Тверь, пробыл по одному дню в каждом из сих городов. Повсюду принимали его с восторгом. Я выехал из Петербурга в Москву 5 февраля, в 14 часов пополудни, вместе с польским посланником и его супругой.
Февраля 11 мы отправились из Клина, в 4 часа утра, и в 1 час приехали в небольшое селение Черный ям, где и обедали. Там мы нашли вдовствующую герцогиню Курляндскую, которая очень обласкала нас. Желая приехать поранее в Москву, до которой отсюда считается только 25 верст, мы не долго сидели за столом и, не останавливаясь нигде, приехали туда благополучно в 7 часов вечера.
Царь приехал в Москву 30 января, но не въезжал еще торжественно, по причине простуды, которая причинила ему боль в груди. Его величество остановился в загородном доме княгини Грузинской, в 7 верстах от Москвы. И великая княжна тоже занемогла: на ней появилась сыпь, похожая на корь.
Царь немедленно, по приезде своем, отправился инкогнито к своей бабке, которая жила в одном монастыре и никогда еще не видела его. Не бесполезно будет, если я скажу о ней несколько слов.
Царица, бабка царская, происходит из дома Лопухиных, одного из древнейших в России. Петр I женился на ней в 1689 году, и она родила ему царевича Алексея, умершего в 1718 году и оставившего после себя сына, ныне владеющего государя. Они жили очень согласно между собой до тех пор, пока ненависть царицы к иноземцам и ко всем обычаям европейским, кои царь очень любил, не произвела между ними охлаждение. Надо еще прибавить, что царица вовсе не была строгих правил. Ее супруг, узнавши про одну ее связь, расстался с ней в 1698 году, удалил ее в монастырь, а вскоре потом в Шлиссельбургскую крепость, где она и оставалась до кончины царицы Екатерины. Внук ее, вступив на престол, перевел ее в один из московских монастырей, но она никогда не была пострижена, хотя царь, супруг ее, и принуждал ее к тому.[185]
|
Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 |
