Сергей КОЛОМНИН

Советским и российским воинам,

выполнявшим свой долг

на ангольской земле, посвящается эта книга

Русский спецназ в Африке

(Авторские фрагменты)

От автора

Что такое войска спецназначения? Наверняка многие без труда ответят, что под таким термином подразумеваются особым образом отобранные и подготовленные группы военнослужащих, способные скрытно провести специальную операцию в тылу противника, захватить важный стратегический объект и подготовить условия наступления своей армии и союзных войск. Особо отметят, что эти люди должны непременно обладать особыми психологическими качествами, специальными навыками и умениями, способными пригодиться в экстремальной обстановке. Кто-то добавит в разряд навыков спецназа безупречное владение многими видами оружия, боевой техники.

В этой книге рассказывается о войсках специального назначения. Но это войска особого рода. В состав «африканского спецназа», выброшенного СССР начиная с середины 60-х годов ХХ века в десятки стран Черного континента, входили отборные советские военнослужащие, в совершенстве владевшие своими боевыми профессиями. Свое задание они выполняли в обстановке строжайшей секретности. В их задачу входил не просто захват объектов на чужой территории, а овладение … целыми государствами. Конечно, не в плане установления физического контроля над территорией. Речь шла о распространении и закреплении советского влияния среди военного и политического руководства стран Африки. А это дорогого стоило: ведь Африканский континент во второй половине ХХ века стал ареной ожесточенного противостояния двух свехдержав: СССР и США.

Военнослужащие «африканского спецназа», находясь в тысячах километрах от Родины, встречались с огромными морально-психологическими и бытовыми трудностями. Их родственники часто и не знали, что их сын, отец, муж выполняет особую миссию за рубежом. Жить часто приходилось в палатках и землянках, постоянно испытывая серьезные бытовые неудобства: отсутствие воды, электричества, полноценного питания и медицинского обеспечения. Приходилось приспосабливаться к непривычным климатическим условиям: жаре, низкой или, наоборот слишком высокой влажности, обилию опасных для здоровья насекомых. При выполнении своего долга им, в лучших традициях разведчиков и диверсантов приходилось переодеваться в чужую форму, выдавая себя за военнослужащих других, пусть и дружественных, армий. Из соображений секретности запрещалось носить и какие-либо знаки различия.

Советское руководство понимало, что в условиях «холодной войны» любой советский военнослужащий «африканского спецназа», попавший в плен к противоборствующей стороне - это мощное оружие в идеологической борьбе. Поэтому советские военные специалисты не носили с собой документы, подтверждающие их статус. Известно, что министр обороны СССР Маршал Советского Гречко на проводах советских летчиков в Египет в марте 1970 года предупреждал советских асов, посланных для зашиты «мирного неба» Египта: «Имейте в виду, товарищи, если вас собьют за Суэцким каналом, и вы попадете в плен, мы вас не знаем, выкарабкивайтесь сами». Многие, выполняя это указание, гибли, другие в критической ситуации пускали себе пулю в лоб. Но, если в бессознательном состоянии все же и попадали в плен к противнику, то на допросах, повторяли твердо заученную «легенду» о своей исключительно мирной профессии «гражданского» летчика, ремонтника или моряка.

Десятки тысяч военнослужащих «африканского спецназа» с честью выполнили свою миссию на Черном континенте. Многие были удостоены высоких наград. В том числе и посмертно. Но указы об их награждении тщетно искать в газетах и официальных сводках. Они никогда не публиковались. А по возвращении домой, наших интернационалистов часто ждали и неприятные сюрпризы. Например, советских военных специалистов, после выполнения своих обязанностей в Египте, вместо торжественной встречи в Севастополе и Одессе ждало… оцепление из автоматчиков. Оказавшись на Родине, оставшиеся в живых советские ракетчики и пэвэошники оказались в закрытых военных городках, где их посадили «на карантин». Запрещалось звонить родным и близким, вся почта перлюстрировалась. С каждым был проведен инструктаж о соблюдении режима секретности. В дальнейшем всем военнослужащим запрещалось кому-либо разглашать сведения не только о подробностях пребывания в стране, ни о самом пребывании в загранкомандировке.

У большинства советских военнослужащих, побывавших в Африке, в том числе и в Анголе, которая является основной темой повествования этой книги, и по сей день, в личных делах никаких отметок о пребывании в составе «африканского спецназа» нет. Хорошо, если вместо записи о командировке в ту или иную страну, стоит неприметный штамп с номером воинской части, за которым скрывалось 10-е Главное управление Генерального штаба ВС СССР. Не могут и многие из них рассчитывать на льготы, положенные участникам боевых действий: попробуй, докажи свою причастность к событиям тех лет…

Эта книга посвящается людям «африканского спецназа». Офицерам и прапорщикам, специалистам по боевому применению, курсантам - переводчикам Военного Института, которые первыми высадились в осажденной Луанде в ноябре 1975. Летчикам, которые, рискуя своей жизнью, перевозили оружие, раненых, продовольствие на самолетах с опознавательными знаками чужого государства. Тем, советникам и специалистам и военным переводчикам, которые участвовали в боях с вооруженными оппозиционерами УНИТА и спецназовцами южноафриканской армии не жалея своей крови, да и самой жизни. Но читатель не найдет на страницах книги описания эффектных сцен сражений советских спецназовцев, десантников и морских пехотинцев, «крушащих черепа» африканских контрреволюционеров. Эта книга - не художественная выдумка. Это документальное повествование. Здесь вы найдете только правдивые свидетельства того, что было на самом деле. Правду, до последней строчки.

«Вас там быть не могло»

Куда нас, дружище, с тобой занесло,

Наверно, большое и нужное дело?

А нам говорят: «Вас там быть не могло,

И кровью российской Анголы земля не алела…»

Это строки из стихотворения, позже положенного на песню «Вас там быть не могло», которое сложил советский военный переводчик Александр Поливин во время боев под «ангольским Сталинградом» - городом Куиту-Куанавале. Его окрестности в 1годах превратились в ожесточенное поле битвы между анголо-кубинскими и южноафриканскими войсками с участием сотен танков и БТР, десятков боевых самолетов и вертолетов. О том, что в боях под Куиту-Куанвале сражались и гибли наши военнослужащие, в советских газетах никогда не писали. Более того, в 1989 году советский МИД, отбиваясь от усиливающихся обвинений западного сообщества в участии советских военных в боевых действиях в Африке, Азии и Латинской Америке официально заявил, что «советские военные советники в боевых действиях за рубежом не участвуют».

Тогда нашим военным, сидящим в ангольских окопах дали ясно понять, что политическая обстановка изменилась. Пришла перестройка и «новое мышление», которые предполагали другие подходы к разрешению региональных конфликтов. Но боевиков из антиправительственной группировки УНИТА об этом почему-то «забыли» предупредить и те продолжали долбить по нашим из всех стволов.

Когда в феврале 1990 года ангольскими правительственными войсками при участии наших советников была проведена операция по разгрому группировки УНИТА и взят ее укрепленный форпост - Мавинга, в Луанду прилетела с проверкой комиссия ООН. За день до этого все наши советники и военные переводчики, находившиеся в Куиту-Куанавале, срочно самолетом Главного военного советника в Анголе генерала П. Гусева были эвакуированы в Менонге, а наша военная миссия опечатана. Когда же комиссия закончила свою работу, убедившись, что никого из советских в районе боевых действий нет, все советские военные по приказу Главного военного советника вернулись назад туда, где… их официально быть не могло.

…Тысячи советских и российских военнослужащих после окончания Второй мировой войны работали в десятках стран Азии, Африки и Латинской Америки. В Корее советские военные летчики сбили сотни американских самолетов. Во Вьетнаме советские асы и операторы зенитно-ракетных комплексов «завалили» не один десяток американских В-52, не позволяя им сбрасывать свой смертоносный груз на города Северного Вьетнама. В Египте наши военные летчики на равных сражались с израильскими пилотами. Словом, после окончания Второй мировой войны, наши соотечественники участвовали во десятках локальных военных конфликтах за рубежом. Военные советники за рубежом обучали солдат и офицеров национальных армий грамотному владению современным советским оружием и организации боевых действий. Саперы, рискуя собственной жизнью, и погибая, разминировали дороги и водные фарватеры, летчики перевозили военные и гражданские грузы, а военные моряки охраняли коммуникации и торговые суда. А если требовалось, в критических ситуациях, наши военнослужащие садились и за штурвалы боевых самолетов, пульты управления огнем зенитно-ракетных комплексов, рычаги танков, брали в руки автоматы и пулеметы.

Самыми крупными из региональных конфликтов, в которых участвовали советские военнослужащие были войны в Корее, Вьетнаме, на Ближнем востоке (Египет, Сирия, Ирак, Ливия, Северный и Южный Йемен). Были еще Алжир, Куба и Мозамбик, Индия, Никарагуа, Лаос, Камбоджа, Сомали, Эфиопия, Зимбабве, Бангладеш, Перу, Руанда и Чад. (Афганистан сознательно оставляю за рамками повествования, так как, там воевала регулярная армия. Однако и там был большой контингент наших советников, которые участвовали в боевых действиях!). Однако Ангола в этом списке занимает особое место.

Почему? Пожалуй, впервые в истории СССР советским руководством была поставлена задача за тысячи километров от границ Отечества, в далекой Южной Африке не только помочь другой стране в строительстве национальной армии и отражении внешней агрессии ЮАР. В широком смысле слова Ангола рассматривалась советским руководством как своеобразный ключ к Африке. С приходом к власти в Анголе Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) никогда еще прежде у СССР не возникало такого мощного и надежного союзника на Юге Африки. Поэтому цель была очевидной: всеми доступными силами и средствами помочь новому руководству страны, и превратить Анголу в эталон африканского социалистического государства целиком и полностью ориентирующегося на Советский Союз.

Но сделать это было нелегко. Поскольку не только в СССР, но и руководство многих стран НАТО, начиная с 60-х годов XX века, самым внимательным образом следило за событиями в Южной Африке. В этом регионе, охваченном мощным антиколониальным и национально-освободительным движением, столкнулись интересы великих держав: СССР, США, Китая, многих стран Европы, белого расистского правительства ЮАР, т. н. «режима апартеида». Свои устремления и цели, правда, не всегда совпадавшие с интересами их могучих союзников, имели и лидеры национально-освободительных движений Анголы, Конго, Намибии, ЮАР, Мозамбика, Южной Родезии (Зимбабве). Размах конфронтации, как и количество вовлеченных в конфликт сил, вышли далеко за рамки какой-то одной страны и все нарастающими темпами превращали эту «горячую точку» планеты в масштабную зону нестабильности, грозящую превратиться в очаг глобального конфликта между ведущими ядерными державами.

Ключевой страной в этом конфликте, начиная с 1975 года, стала Ангола. Советское руководство, стремясь закрепить свое влияние на Юге Африки, «поставило» на одно из национально-освободительных движений Анголы - МПЛА и его лидера Агоштинью Нету. В страну широким потоком пошла военная, финансовая помощь, а самое главное, был направлен контингент советских военных советников. Один из самых больших, когда-либо побывавших в странах третьего мира.

У большинства советских военнослужащих, побывавших в Анголе, Мозамбике, Эфиопии, Гвинее Бисау и других странах, и по сей день в личных делах вместо записи о командировке в ту или иную страну, стоит неприметный штампик с номером воинской части, за которым скрывалось 10-е Главное управление Генерального штаба ВС СССР. В конце прошлого века в Генеральном штабе были разработаны приказы, которые регламентировали временные рамки участия наших военных в боевых действиях в горячих точках мира. Приказы эти во многом были нужны финансистам, которые определяли, кому и сколько платить «боевых», как начислять пенсии, льготы тем, кто выполнял «интернациональный долг» за рубежами нашей Родины. Они действует до сих пор.

Согласно действующему «Закону о ветеранах» выходит, что воевали наши советники и военные переводчики в Анголе только «с 1975 по 1979 гг.». Поэтому тысячи советских военнослужащих, прошедших Анголу формально не являются участниками боевых действий. А между тем, война в этой далекой африканской стране не прекращалась на протяжении почти четверти века ни на один день.

Наибольшее число погибших и раненых наших соотечественников в этой, до сих пор для многих неизвестной, войне приходится на вторую половину 80-х годов XX века. По официальным данным, которые естественно охватывают только «официальный» период, и далеки от реальности боевые потери советских военных в Анголе с ноября 1975 по ноябрь 1979 года составили 11 человек, среди них 7 офицеров и прапорщиков и 4 человека рядового состава. Поистине смехотворная цифра, если учитывать масштаб вовлеченности наших военных в «военные мероприятия». По другим, сведениям, но столь же далеким реальности, из почти 12 тысяч советских военнослужащих, прошедших Анголу погибло и умерло 54 человека. Но и эта цифра вряд ли соответствует действительности. Почти за 17 лет официального военно-политического сотрудничества с Анголой, которое окончилось с развалом Советского Союза, по оценкам автора, наши потери в ангольском конфликте до 1992 года составляют более ста человек только погибшими.

В эту цифру входят не только военнослужащие, а и другие категории «спецкомандированных»: гражданские летчики, техники, моряки, многие из которых наравне со своими коллегами в погонах работали на местную армию (ФАПЛА). Военнослужащих, умерших от страшных тропических болезней в Анголе статистика Генерального штаба также не причисляет к боевым потерям. Но, тем не менее, более двух десятков наших спецов, направленных в Анголу для выполнения «интернационального долга», и заметим, абсолютно здоровых к тому моменту (строжайшая военно-врачебная комиссия генштаба тому свидетельство), назад вернулись на Родину в цинковых гробах. Причиной стали: желтая лихорадка, малярия, укусы мухи це-це и еще десятка полтора экзотических неизлечимых местных болезней…

Десятки наших соотечественников погибли в этой африканской стране и после того, как в 1992 году между Россией и Анголой прекратилось военное сотрудничество на официальном межгосударственном уровне. Но этот период особый. Тогда многие наши военные, да и гражданские специалисты, вернувшиеся из Африки, вдруг обнаружили, что Родине они, по большому счету, не нужны. Война же в Анголе давала возможность не только применить свои знания и опыт, но и заработать на жизнь. И сотни граждан России, Украины, Белоруссии, Казахстана и других одуревших от свалившегося на их голову суверенитета республик бывшего СССР на свой страх и риск сели за штурвалы ангольских транспортных и боевых самолетов, рычаги танков и БТРов, ремонтировали технику, (а она на 100% советского производства), проводили работы по разминированию. Причем часто оказывались не только на стороне правительственных сил, но и в стане вооруженной оппозиции. Воевали и друг с другом. И такое бывало. Масштабы нашего вовлечения в ангольский конфликт как советского, так и российского периода до сих пор тайна за семью печатями. Как и точные данные о погибших в этой войне.

Официально опубликованные цифры ангольских потерь меньше афганских или корейских. Напомню, что в Афгане армия, КГБ и МВД СССР потеряличеловека и 287 военнослужащих считались пропавшими без вести, а война в Корее, по официальным данным, унесла жизни 142 офицеров и 133 человек рядового и сержантского состава. В Эфиопии, по официальным данным погибло, 79 советских военнослужащих, а во Вьетнаме – 16 человек.

Но ведь война в Анголе была другой. В эту страну никогда не посылались регулярные советские войска, кроме личного состава периодически заходивших в порты Анголы боевых кораблей, в том числе и с морскими пехотинцами на борту. Им, правда, ни разу не пришлось применять своих навыков в реальной обстановке. Поэтому наибольший урон понес контингент наших военных советников, специалистов и переводчиков, а также советские и российские летные экипажи, в разное время работавшие в стране.

Тайная война

Она была странной, эта ангольская война. Широкой общественности о ней до сих пор известно немного, поэтому с полным основанием можно сказать, что для большинства советских людей она была тайной. Такой она остается и сегодня. Собственно секрета о том, что ангольское правительство ведет боевые действия против «вооруженных контрреволюционеров» из Национального союза за полную независимость Анголы (УНИТА) и поддерживающих его подразделений южноафриканской армии никто, конечно же, не делал. В сообщениях СМИ мелькали сообщения и о других оппозиционных МПЛА вооруженных организациях: Национальном фронте освобождения Анголы (ФНЛА) и Фронте освобождения анклава Кабинда (ФЛЕК). Но о вовлечении в бои с оппозиционерами советских людей не писало в те времена ни одно средство массовой информации. Даже на уровне министерства обороны СССР считалось, что мы в боевых действиях не участвуем, а только оказываем содействие в подготовке и планировании боевых операций. Официально в вооруженный конфликт в Анголе были вовлечены только местная армия - Народные вооруженные силы освобождения Анголы (ФАПЛА) и 40-тысячный кубинский экспедиционный корпус.

Однако по мере втягивания Анголы в полномасштабную гражданскую войну и подключения к ней южноафриканской военной машины наши соотечественники все чаще оказывались на передней линии огня. Им, как и ангольцам, и кубинцам, приходилось вступать в непосредственный огневой контакт с противоборствующей стороной. Они гибли и получали ранения в перестрелках и под артобстрелами дальнобойных гаубиц армии ЮАР, подрывались на минах, заживо горели в «заваленных» унитовскими «Стингерами» и «Стрелами» транспортных самолетах и вертолетах. Первый такой масштабный случай произошел в августе 1981 года, когда южноафриканские войска вторглись в пограничную провинцию Кунене и окружили части 11-ой бригады ФАПЛА под городом Онджива. Тогда советские советники и переводчики, находившиеся в боевых порядках приняли бой наравне со своими подсоветными. Многие были ранены, в том числе и военный переводчик Леонид Красов, несколько советских офицеров и их жен погибли, а один советский военнослужащий попал в южноафриканский плен.

В годах в боевых операциях по уничтожению баз вооруженной оппозиционной группировки УНИТА в провинции Кванду-Кубангу погибли и были ранены более десяти советских военных специалистов. Тогда наши ребята напрямую схлестнулись с наемниками и военнослужащими регулярных войск ЮАР, пришедших на помощь унитовским формированиям. Отечественная пресса тех времен старательно обходила эти события своим вниманием.

За период «официального» военного сотрудничества с 1975 по 1991 год в Анголе было сбито и пропало без вести более десятка самолетов и вертолетов с советскими экипажами или нашими советниками на борту. (После 1992 года сбитые или потерпевшие катастрофу самолеты с летчиками из стран бывшего СССР, работавшими «по личным контрактам» вообще не поддаются подсчету: они падали чуть ли не каждый месяц). В 1980 году «Стингером» при вылете из Менонге был сбит Ан-26 с советским экипажем. Двое летчиков попали в плен к повстанцам УНИТА. В 1982 году при заходе на посадку на аэродром Лубангу врезался в гору другой Ан-26 с совместным советско-ангольским экипажем. В 1983 году над провинцией Маланже пропал без вести советский вертолет Ми-8, с нашими специалистами, совершавшими аэрофотосъемку местности. Разбитую машину, останки тел его экипаж и пассажиров, включая 12-летнего сына начальника геодезической экспедиции удалось найти только через семь лет. В 1984 году унитовской зенитной ракетой в одной из центральных ангольских провинций был сбит советский Ан-12. Погибло одиннадцать человек: экипаж и пассажиры. При осуществлении поисково-спасательной операции в вертолет Ми-8, пилотируемый с советским экипажем, попал унитовский «Стингер». Вертушка взорвалась в воздухе, и советский экипаж, состоящий из трех офицеров, заживо сгорел. Но об этих и десятках других случаев сегодня знают лишь люди, имевшие непосредственное к ним отношение. Даже сомневаюсь, зафиксированы ли они все в архивах.

Что делали мы в этой далекой африканской стране, какие ценности защищали? Официально советские военные советники и специалисты выполняли в Южной Африке свой «интернациональный долг», защищали ценности социализма и помогали дружественной Анголе в строительстве национальных вооруженных сил и отражении агрессии извне. Однако у тогдашнего советского руководства были и другие мотивы, для того чтобы посылать тысячи советских людей для участия в кровопролитной междоусобной войне.

Может быть, расчет делался на дальнейшее экономическое сотрудничество в освоении сказочных богатств этой страны: нефти, алмазов, железных и марганцевых руд или мощнейших гидроресурсов ангольских рек? А может быть, советское правительство было заинтересовано в приоритетных поставках сельскохозяйственной продукции, которой Ангола славилась на весь мир: кофе, орехов кешью, сизаля или черного и красного дерева? Да, действительно ряд экономических проектов реализовывался. Но не это было главным. Главными были цели политические. Распространить свое влияние на Анголу, Мозамбик, Зимбавбве, а в перспективе и Намибию, незаконно оккупированную ЮАР, и, наконец, на саму ЮАР.

Кроме того, Ангола представляла собой объект интереса со стороны руководства советскими вооруженными силами в плане глобального противостояния США. Сразу же после провозглашения независимости Анголы между СССР и НРА было подписано соглашение об использовании советскими вооруженными силами военной инфраструктуры страны. Ее военно-морские базы поступили в распоряжение советской оперативной эскадры, а военно-воздушные базы были предоставлены для посадок нашей стратегической, в первую очередь, разведывательной авиации. С 1975 по конец 80-х годов XX века Ангола превратилась в мощный форпост СССР на Юге Африки, в его верного политического и военного союзника. Но этот форпост необходимо было защищать изнутри.

Первые советские военные специалисты появились в Анголе сразу же после провозглашения независимости страны 11 ноября 1975 года. Появлению на карте нового независимого государства способствовало свержение в Португалии диктатуры. Пришедшие к власти в стране в 1974 году прогрессивные офицеры из Движения вооруженных сил, предоставили африканским колониям страны независимость. Стала свободной и самая крупная и богатая из них - Ангола. Темнокожие повстанцы полтора десятка лет боровшиеся с колониальными войсками стали в ноябре 1975 года полноправными хозяевами страны. К власти пришла коалиция из трех национально-освободительных движений: Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА), Национального фронта освобождения Анголы (ФНЛА) и Национального союза за полную независимость Анголы (УНИТА). Движение ФЛЕК, ставившее своей целью отделение от Анголы богатейшей нефтью провинции Кабинда, было единодушно признано сепаратистским и осталось за рамками соглашения. Однако «союз трех» оказался крайне непрочным. Движения всегда враждовали между собой, а их лидеры крайне настороженно относились друг к другу не столько из-за своих политических убеждений, сколько из-за принадлежности к различным племенным этносам*.

МПЛА опиралось на широкие слои городской интеллигенции столицы страны и городов побережья, пользовалось поддержкой не только племени амбунду, но и других этносов. Лидер УНИТА Ж. Савимби считался одним из вождей самой крупной ангольской народности овимбунду, распространенной в центре страны. А ФНЛА и ее вождь Х. Роберту вербовали своих сторонников в основном из числа племени баконгу. Сейчас существует несколько версий того, кто первым и почему начал боевые действия. Но каждая из сторон обвиняла другую в нарушении достигнутых сначала в Найроби, а затем в португальском городе Алвор соглашениях о совместных действиях на благо ангольского народа. Так национально-освободительная война плавно перетекла в гражданскую.

Силы МПЛА, имевшие мощную поддержку населения в столице, смогли удержать ситуацию под своим контролем и с боями вытеснили из Луанды бывших союзников по переходному правительству. А лидер МПЛА Агоштинью Нету единолично провозгласил 11 ноября 1975 года, в точно назначенный для этого ООН день, независимость страны. Советский Союз, как тогда писали газеты, «решительно встал на защиту истинного представителя народа многострадальной Анголы - МПЛА».

Вместе с тем, необходимо отметить, что Агоштинью Нету далеко не по всем «параметрам» подходил советскому руководству в качестве руководителя нового государства. Он, хотя и публично «решительно осуждал американский империализм и неоколониальную политику Запада» и торжественно провозгласил своей целью «путь социалистического развития», но по своим взглядам скорее тяготел к югославской модели развития. Однако вождь УНИТА Жонас Савимби, и лидер ФНЛА Холден Роберту еще меньше подходили для этой роли. Первый, к слову сказать, воевавший с правительственными войсками в лесах и саваннах Анголы вплоть до 22 февраля 2002 года, когда его настигла автоматная очередь спецназовца, стремился, на словах стремился к построению «африканского социализма», а на деле тяготел к «ценностям свободного Запада». Второй же исповедовал китайскую модель независимого развития и пользовался определенной поддержкой США. И, вдобавок, Холден Роберту вынашивал планы раздела Анголы. Приходившийся родственником президенту соседнего Заира* генералу Мобуту Сессе Секо, (они были женаты на сестрах) он, прикрываясь «светлыми целями национально-освободительной борьбы», хотел отделить часть ангольской территории и «подарить» ее своему свояку. Губа, кстати, у него была «не дура», ибо кусочек этот выглядел весьма и весьма притягательно: северо-восток Анголы и сегодня является одним из богатейших алмазоносных районов мира.

Поэтому МПЛА в качестве главной силы наиболее устраивало СССР. Кроме того, многие активисты МПЛА к тому времени прошли военно-политическую подготовку в СССР, и советское руководство надеялось с их помощью «скорректировать» проюгославский курс Нету. Поэтому на высшем уровне было принято решения предоставить Анголе многое: дипломатическую и политическую поддержку, помощь продовольствием, медикаментами, машинами и оборудованием, а главное - оружием.

Но поставляемые современные вооружения требовали грамотного и эффективного использования и обслуживания, которые не могли обеспечить вчерашние партизаны, основным оружием которых был безотказный автомат Калашникова. Поэтому в страну начали прибывать советские военные технические специалисты. А вслед за ними потянулись и военные советники. Их миссия была более значимой и лежала уже в области идеологии: не просто научить грамотно применять советское оружие, а «вразумить» ангольцев, на деле показав все преимущества «социалистической ориентации» и построения вооруженных сил по советскому образцу. Советников всегда сопровождали военные переводчики. Ибо процесс «вразумления» - вещь чисто вербальная, ее «на пальцах» не одолеть. Здесь необходимо владение языком и знание реалий «страны пребывания». Однако, как я убедился, проработав в Анголе почти пять лет, и этого было недостаточно. Во многих случаях от советников и переводчиков требовался личный пример, решительность и способность брать на себя ответственность в чрезвычайных ситуациях. В одну из них я и оказался вовлечен в ноябре 1980 года.

«Вы меня Родиной не пугайте»

В обеденный перерыв ко мне в квартиру буквально ворвался мой ангольский шеф, советник командующего ВВС и ПВО ангольской армии полковник Виктор Шруб. «Срочно вылетаем в Менонге, там сбит Ан-26, экипаж, возможно, захвачен». Шруб уже одет в камуфлированную фапловскую форму, которую советники, работающие в столице используют в основном для командировок в провинцию. Обычно из-за изнуряющей жары мы одеваемся гораздо легче – легкие ангольские офицерские брюки зеленого цвета и светло-голубая рубашка. Форма ему идет. Особенно голубой берет с тремя коротенькими разноцветными, по цветам ангольского флага, красной, черной и желтой, ленточками.

Через десять минут мы уже на пути к дому, где размещены экипажи отряда военно-транспортных самолетов Ан-12, подчиненных советскому главному военному советнику в Анголе. По пути Шруб кратко вводит меня в курс дела. Транспортный Ан-26 ангольских ВВС совершал обычный рейс из Луанды в Менонге. Отвез продовольствие, медикаменты, пассажиров. Обратно забрал несколько местных офицеров, направлявшихся в столицу в отпуска. При взлете и наборе высоты был сбит ракетой, но командир сумел совершить вынужденную посадку недалеко от города, о чем успел сообщить по радио. Экипаж на самолете советский, у ангольцев подготовленных транспортных пилотов мало. Причем летчики - гражданские, работают на ФАПЛА (Народные вооруженные силы освобождения Анголы, так официально называется правительственная армия), по контракту. Ребята успели передать по радио, что их окружают темнокожие солдаты, но не фапловцы. Значит унитовцы. Главный военный советник в Анголе (в просторечии «гэвеэс»), генерал-лейтенант Василий Шахнович, не очень надеясь на ангольскую сторону, приказал Шрубу, как старшему по ВВС, возглавить операцию по спасению экипажа.

У «летунов» отряда Ан-12, находящегося в подчинении главного военного советника в Анголе легкий переполох. Полетов на сегодня запланировано не было, экипажи отдыхали, а приказ о срочном вылете застал их врасплох. Но они, в отличие от своих коллег попавших в беду, люди военные и обязаны выполнить приказ. Шруб мужик крутой, и через пять минут экипаж начинает лихорадочно собираться. Глядя на мельтешащих перед глазами «летунов», кое-кто из которых, воспользовавшись свободным днем, затеял стирку, он задумчиво произнес: «А что, если нам не ждать этих копуш, а? Сейчас быстренько на аэродром, возьмем у кубинцев «спарку» (учебно-боевой Миг-21) и через сорок минут будем в Менонге, ну?».

У меня резко засосало под ложечкой. Знаю, Шруб может и не такое. Несколько месяцев назад он спас нашего геодезиста, который подхватил в Лубангу, это 650 км к югу от столицы, какую-то страшную инфекцию. Советские медики уже опустили руки, а кубинцы, которые поднаторели на всяких тропических заразах Анголы, нашли нужное лекарство в аптеке своего госпиталя в столице. Состояние больного стремительно ухудшалось и Шруб, не долго думая, взял у кубинцев истребитель Миг-21, слетал в Лубангу и отвез спасительные ампулы. Человек был спасен, но… вместо благодарности Шруб получил нагоняй от «гэвеэса».

Дело в том, что Лубангу – город фронтовой, периодически подвергающийся налетам южноафриканской авиации. Вокруг него создан пояс ПВО, основу которого составляли несколько советских зенитно-ракетных комплексов «Печора» С-125. Причем из-за недостатка у ангольцев подготовленных кадров, зенитно-ракетные расчеты были смешанные: ангольско-кубинские. Шруб же не только не спросил разрешения у главного военного советника, но и не поставил в известность о своем вояже ангольскую сторону (кубинцы самолет вели). Словом авантюра. Причем авантюра, которая могла закончиться самым печальным образом. Буквально за несколько месяцев до описываемых событий при подлете к аэродрому Лубангу из-за несогласованности действий гражданской диспетчерской службы и военных был сбит своей же ракетой ангольский Як-40.

Но после этого случая Шруб стал личностью почти легендарной. Сам по себе человек примечательный, хоть и маленького роста, но крепко сбитый, весь как натянутая пружина, он был, пожалуй, первым и последним «летающим» советником командующего ангольских ВВС. Мы точно знали, если рано утром над Луандой носится истребитель, выписывая немыслимые кульбиты, – это Шруб резвится. Кроме того полковник никого и ничего не боялся, горой стоял за своих подчиненных и был мужик с чувством юмора. Получая выговор от Шахновича, публично пообещавшего «при повторении подобных инцидентов в 24 часа отправить его в Союз», Шруб, не моргнув глазом ответил: «А вы меня, товарищ генерал, Родиной не пугайте!». Нужно было знать генерала Шахновича, достаточно резкого и властного человека, не терпевшего возражений от подчиненных, чтобы спрогнозировать финал стычки. Но все обошлось. Не знаю, принадлежало ли авторство этого в дальнейшем очень популярного в среде советников изречения лично Шрубу, но в первый раз я услышал его именно от него.

А вот, как советник, Шруб мало, чем проявил себя. На моей памяти со своим визави командующим ВВС и ПВО ангольским «команданте» Гату он встречался всего несколько раз, да и то на торжественных мероприятиях с непременными возлияниями. Правда, и подсоветный Шрубу достался, что называется не подарок.

Команданте Гату («Гату» – это кличка, партийно-военный псевдоним, который имеет каждый уважающий себя руководитель или активист МПЛА, прошедший школу подпольной или партизанской войны) военного образования не имел, но несколько лет учился в Румынии, оброс там связями и питал к этой стране нежные чувства. Советских недолюбливал, хотя старался скрывать это, и постоянно вставлял нам палки в колеса. Например, тайно, в обход советского военного советнического аппарата добился подписания дорогостоящего контракта с Румынией на организацию школы летчиков легкомоторной авиации в городе Негаже. Случай беспрецедентный. Ангольцы в те годы безоговорочно ориентировались в военной области на нас и, начиная с гг., направляли большие группы курсантов в Союз для овладения современными реактивными самолетами Миг-21, Миг-23, Су-22 и боевыми вертолетами Ми-24. И вдруг какие-то румыны с легкомоторной авиацией! Главный военный советник был в шоке. И тут же влепил Шрубу выговор «за слабую работу с подсоветной стороной».

Кроме того, Гату вполне «обуржуазившийся» ангольский руководитель с замашками хозяина кофейной плантации. Имел несколько домов, захваченных после бегства португальцев, пяток служебных автомобилей и всем напиткам предпочитает виски. Есть у него и еще одна слабость – женщины. В перелетах по стране на своем комфортабельном самолете «Фоккер» F27 он обязательно таскает симпатичных мулаток и пару ящиков виски. Вот с ним то и предстоит Шрубу координировать операцию по спасению наших летчиков.

В зоне боевых действий

Здравый смысл берет верх и Шруб отказывается от авантюрных планов использования истребителя для полета в Менонге. И, слава Богу! Менонге, столица провинции Кванду-Кубангу – это далеко не Лубангу. Там идет настоящая война. Правительственные войска контролируют лишь несколько населенных пунктов, включая провинциальную столицу. Вся остальная территория подконтрольна отрядам УНИТА. Там, где-то в лесах, ближе к границе с Замбией и Намибией в своей базе Жамбе находится и лидер унитовцев Жонас Савимби.

А тем временем на аэродроме Луанды советские техники быстро готовят Ан-12 к вылету. У самолета переминается с ноги на ногу советский военный атташе при посольстве СССР в Луанде генерал-майор Валерий Владимирович Соколин. Генерал явно нервничает: еще бы падение самолета с советским экипажем, повлекшие за собой гибель или захват в плен людей, – это ЧП. Шруба он хорошо знает, тот неоднократно устраивал ему, по его же просьбе, «вывозные» полеты на «спарке» Миг-21. Видимо, генерал когда-то, до поступления в военно-дипломатическую академию, летал на истребителе, вот и решил вспомнить молодость. Однажды Шруб «схулиганил», явно переборщив с фигурами высшего пилотажа, и ВАТу стало плохо.

Советник докладывает военному атташе о готовности к вылету. Оказывается, операцию держит под своим личным контролем посол СССР в Анголе. Москва тоже в курсе. Еще бы, тогда в 80-ом это был первый случай, когда советские люди оказались захваченными унитовцами. Тут взгляд военного атташе останавливается на мне. «Переводчик? Давно в стране?». Представляюсь. Генерала, собственно, интересует мой уровень знания языка определяемый по его разумению временем практической работы. Узнав, что я месяц как приехал, ВАТ взрывается возмущенной тирадой. Пытаюсь объяснить, что я не новичок, и это уже моя вторая длительная командировка в Анголу. Но генерал не слушает, его внимание переключается на подъезжающие автомобили с ангольцами.

В легковушке представитель командования ангольских ВВС, начальник политуправления ВВС и Нету, а в следующем за ним грузовике десятка три полностью экипированных ангольских солдат из местного спецназа. Серьезные ребята, что-то вроде частей быстрого реагирования. «Тропаш де интервенсау» - «части вторжения», так грозно зовется этот элитный отряд ФАПЛА. Майор сообщает, что «команданте Гату занят и вылететь не сможет», а начальник штаба подполковник Мбету Трасса поручает командование операцией командиру базы в Менонге. Чувствуется, что майору страшно неудобно. Речь то идет о спасении жизней советских людей, и, мягко говоря, наплевательское отношение ангольского руководства к проблеме его коробит. Но делать нечего, лететь придется одним, прихватив с собой спецназ.

В самолете Шруб, не стесняясь в выражениях, кроет ангольское командование. Его можно понять. Ответственность за исход операции по спасению летчиков в любом случае возложат на него. А никаких властных полномочий у советника командующего нет. В СССР Шруб командовал авиационным истребительным полком, а потом исполнял обязанности заместителя командира авиадивизии. Естественно он привык к совсем другим реалиям. На секунду, прекратив ругаться, он мечтательно вспоминает о командире службы поиска и спасения (СПС) своего родного полка: «Вот сюда бы Колю с его орлами, он в раз бы летунов, хоть с того света бы вытащил». Мы прекрасно понимаем, что возможности командира базы ВВС в Менонге крайне ограничены. (База – это очень громко сказано, в подчинении у лейтенанта три вертолета, да несколько десятков бойцов). Так что больше вопросов, чем ответов.

Через два часа садимся в Менонге. Снижаемся «по спирали», чтобы максимально обезопасить себя от возможных пусков унитовских зенитных ракет. Ни о каких тепловых ловушках в Анголе тогда и не слышали. На аэродроме, покрытом частыми выщерблинами от легких мин и их осколков, уже стоят подготовленные к вылету три Ми-8. Спецназовцы быстро рассаживаются по вертолетам, туда же тащат и нас. Командир спецназа приготовил Шрубу и его переводчику место в головной машине. Однако командир авиабазы в Менонге решительно против того, чтобы «советский генерал» (для него все советники из столицы генералы) участвовал в операции по поиску сбитого экипажа. Это, кстати, соответствует инструкциям оставшегося в Луанде военного атташе: без лишней надобности не рисковать. Зная отчаянность Шруба, генерал строго предупредил: «В пекло не лезьте, а то и вас придется спасать. Хватит с нас экипажа Ан-26». Нам остается ждать сообщений от десантников на местном КДП.

Вслед за вертолетами взмывает в небо и доставивший нас Ан-12. Длительное присутствие на аэродроме в Менонге считается крайне опасным. Несмотря на то, что аэродром и полоса охраняются ротой солдат с приданными несколькими танками и БРДМ, ночью, осмелевшие унитовцы запросто могут сжечь самолет из РПГ или обстрелять из его минометов. Поэтому летчики стараются в Менонге не задерживаться. Пилоты ангольских транспортников С-130 «Геркулес» даже не выключают двигатели при разгрузке на этом аэродроме.

Пока ждем сообщений от десанта, на вышку прибывает глава кубинской гражданской миссии в городе. Подразделений кубинской армии в провинции нет: с некоторых пор кубинские войска предпочитают избегать вступления в открытые столкновения с партизанами УНИТА, ограничиваясь прикрытием наиболее вероятных направлений вторжения южно-африканской армии. В провинции находится лишь большая группа строителей и врачей с острова Свободы.

Хоть, компаньеро Соарес, как он представился, и гражданский, вид у него заправского вояки – на поясе кобура, за плечом компактный израильский «Узи» (кубинцы будь то военные, будь гражданские, всегда исключительно тщательно подходили к своей экипировке). Мы по сравнению с ним беззащитные котята. Только у Шруба пистолет ПМ, ни у меня, ни у трех прилетевших с нами гражданских ребят из группы обслуживания сбитого Ан-26, оружия… нет. У меня, потому, что пистолет мне не положен по штату, а за автоматом в спешке в советскую в миссию заехать не успели; нашим же гражданским оружие вообще не выдают. И это в воюющей стране!

Публично своего удивления легкомысленным «оснащением советских товарищей» Соарес не высказал, но тут же дал какие-то указания своему помощнику, и через полчаса мы были вооружены «до зубов». Мне достался немецкий «Вальтер» П-38 времен второй мировой войны, десантный вариант «Калашникова» и подсумок с пятью гранатами-«лимонками».

Как это не парадоксально звучит, в те годы ситуация с оружием в коллективе наших советников и специалистов в Луанде была откровенно плохой. В военной миссии, конечно, имелась оружейная комната, в которой хранились на случай командировок и «непредвиденных ситуаций» несколько десятков АК-47. Но что это для «луандского гарнизона», насчитывающего несколько сотен советников и специалистов? Капля в море. Поэтому негласно поощрялось «самовооружение». Страна то воюющая. За годы вооруженного конфликта кто только не поставлял вооружение противоборствующим сторонам. Как у правительственной армии, так и у оппозиции сплошь и рядом можно было встретить автоматы Калашникова всех мыслимых модификаций и моделей как советского, так и китайского, румынского, югославского производства. Кроме современных АК-47, АКМ, АКС ангольцами использовались и португальские винтовки Ж-3 и древние, но надежные советские ППШ, ППД, пулеметы Дегтярева. Попадались даже немецкие «Шмайссеры» и МП-40, пулеметы МГ-42 и другие «стволы» времен Второй мировой войны. В провинциях, особенно, где шли боевые действия, достать оружие особого труда не составляло, и наши советники в «боевых бригадах» были «по штату» вооружены по полной выкладке. А вот в Луанде, сравнительно мирном городе по тем временам, такая проблема существовала. Оставалась одна надежда на командировки. А поскольку бывать в них приходилось часто, через полгода у нас с моим тогдашним коллегой по работе на базе образовался небольшой арсенальчик. Мой товарищ, большой любитель всякой стреляющей экзотики, собрал в свою коллекцию исключительные редкости. Тут были и израильский «Узи» и английский пистолет-пулемет времен Второй мировой войны «СТЭН», несколько моделей «Браунига», в т. ч. миниатюрный дамский.

Начало этому собирательству положил тот «Вальтер», который по завершению нашей миссии в Менонге Соарес подарил мне на память. Произошло это после доброго десятка непременных тостов «За кубино-советскую дружбу», и успешное спасение экипажа Ан-26. По словам кубинца, пистолет этот был захвачен у унитовцев, и поэтому ни за кем не числился. Так что я стал владельцем не только как бы вдвойне трофейного оружия. С одной стороны – пистолет немецкий, а с другой – захвачен у унитовцев. С ним я в дальнейшем не расставался все три года моей второй ангольской командировки. Лишь перед отъездом подарил его сотруднику политкомиссариата ВВС и ПВО лейтенанту Бенту Армаду, не раз выручавшему нас в различных бытовых ситуациях. Между прочим, фамилия Армаду в переводе на русский означает «вооруженный». Потому после моего подарка сослуживцы Бенту стали в шутку называть его «дуплу-Армаду» – «вооруженный вдвойне».

Ситуация с оружием резко улучшилась лишь с приездом в Анголу в 1982 году нового главного военного советника генерал-полковника . При нем все коллективы советских советников и специалистов были обеспечены не только автоматическим оружием, но и бронетранспортерами с нашими экипажами. В каждом округе появились мобильные узлы связи, обслуживаемые советскими солдатами и сержантами (до этого связь осуществлялась только через ангольцев или кубинцев), улучшилась охрана мест проживания наших советников. А вот все «трофейное» оружие он приказал сдать. Делать этого мы естественно не стали, оставив наш арсенал, как говориться, на крайний случай. А в командировки, чтобы не «светиться» стали брать штатное, советское оружие.

А между тем на «вышку» наконец-то поступает сообщение от вертолетчиков. Там жарко. «Вертушки» при подходе к месту падения сбитого Ан-26 попали под обстрел, есть раненые. Значит, их ждали. Абсолютно не похоже на действия рядового унитовского подразделения. Партизаны обычно после «акции» быстро растворяются в «буше», или, как говорят ангольцы, «на мата» («мата» – «лес», «заросли»). А тут засада. Шруб делает вывод: скорее всего, действуют наемники или южноафриканский спецназ.

Они воевали против нас

На стороне вооруженной оппозиции воевали наемники, но и УНИТА и ФНЛА тщательно старались скрыть сей факт. В годах на стороне ФНЛА сражалось несколько сотен наемных солдат: португальцев, бразильцев, французов. Были среди них и американцы и англичане. Лидер УНИТА Жонас Савимби португальцев особенно не жаловал, но в то же время охотно пользовался услугами южноафриканцев. ЮАР в свою очередь для действий внутри Анголы вербовала «солдат удачи» во всех странах. В южноафриканской армии того времени даже имелись отдельные части и подразделения, целиком сформированные из наемников, как белых, так и темнокожих. Из них состоял батальон «Буффало», специально предназначенный для действий на ангольской территории. Он официально даже не входил в состав южноафриканской армии. Его солдаты и офицеры оставили на земле Анголы многочисленные кровавые следы. Батальон имел разветвленную структуру, на его вооружении стояли и тяжелая боевая техника бронеавтомобили, артиллерия, портативные противотанковые и противовоздушные комплексы Спецподразделения батальона состояли из нескольких рот почеловек. Имея в своем составе португалоговорящих чернокожих, «буффоловцы» часто переодевались в форму правительственных войск, проводили разведку, совершали диверсии, иногда целиком сжигая целые деревни. А потом представляли дело так, как будто это сделали фапловцы. Роты батальона действовали автономно, могли несколько месяцев находиться в отрыве от основных баз. Каждое подразделение «буффаловцев» имело свою символику и кодовое «звериное» название: «Волк», «Гиена», «Лев», «Лисица» и т. п. Кроме «Буффало» в составе армии ЮАР существовал и другие наемнические части, имевший аналогичную структуру и задачи, например батальон № 000, целиком состоящий из чернокожих выходцев из Намибии (т. н. батальон «Овамбо»).

Наиболее подготовленные в профессиональном отношении бывшие военнослужащие армий США, Великобритании, Франции, Бельгии, нанятые правительством ЮАР, составляли костяк 44-ой парашютно-десантной бригады армии ЮАР. Ее солдаты и офицеры использовались для выполнения специальных «деликатных» задач в Анголе, обучали унитовцев тактике и практике диверсионных действий.

На территории Анголы южноафриканцами широко применялись специальные подразделения: разведгруппы командос (Recces - Reconnaissance commando). Из них формировались разведывательно-диверсионные отряды, которые, полагаясь только на себя, долгое время могли эффективно действовать на территории страны. Группы и отряды Recces предназначались для особых операций в Анголе и других странах, нанесения превентивных и контрударов по базам АНК и СВАПО, проведения других тайных и специальных операций и действовали в тесном взаимодействии с УНИТА. В составе этих групп и отрядов было довольно много наемников. В первые годы своего существования, а Recces были созданы в 1972 году, их командование не брезговало никем: разведгруппы командос комплектовались южнородезийскими сасовцами и скаутами*, бывшими военнослужащими португальской колониальной армии, которые по тем или иным причинам не пожелали вернуться в метрополию после апрельской революции 1974 года и даже лицами, преследуемыми за различные преступления в других странах.

С откровениями одного такого профессионального солдата англичанина Питера Маккализа я ознакомился, когда работал над этой книгой. Он был завербован ЦРУ еще в 1976 году для действий в составе подразделений ФНЛА на севере Анголы. Однако по прибытии в страну командир его отряда бывший капрал воздушно-десантных войск Великобритании Джордж Каллен что-то не поделил со своими подчиненными и расстрелял в пьяном угаре 14 «диких гусей». Отряд распался, и Питер Маккализ вынужден был возвратиться в Англию без гроша в кармане. Но вскоре он оказывается в Южной Родезии, где участвует в операциях против повстанцев в составе специальной авиадесантной службы (САС) родезийских войск. Именно там отрабатывалась, по его словам, «концепция ведения операций малочисленными подразделениями высокоподготовленных, решительно настроенных людей».

Воевал он не только внутри страны, но и за пределами Родезии. «Это были крупные операции, - вспоминает Маккализ, - с выброской массированных парашютных десантов. Один такой десант был выброшен в Шимойю (Мозамбик), где дислоцировались 5 тыс. солдат национальной армии». Вместе с Маккализом действовал и его коллега и командир Роберт Маккензи - легендарная личность в наемнической среде. Маккализ и Маккензи вместе с другими наемниками участвовали и в других операциях против Мозамбика. Но в 1979 году ситуация в Южной Родезии изменилась: под воздействием международного сообщества в стране прошла «конституционная конференция», было принято решение о проведении всеобщих выборов, в результате которых в феврале 1980 года к власти пришли вчерашние партизаны из национальной партии ЗАНУ во главе с Робертом Мугабе. Питер Маккализ в это время был уже в ЮАР. Там он вместе с другими иностранными наемными солдатами: Лангом Прайсом, Риком Мольсоном, Майклом Ленсковым, Кеном Годе и Кларком поступил на службу в ту самую 44-ю парашютно-десантную бригаду, а Роберт Маккензи стал одним из командиров 6-го разведотряда командос ВС ЮАР. Так что они вполне могли участвовать в захвате советских летчиков самолета Ан-26 под Менонге в ноябре 1980 года.

Подтвердить этот факт, например, Роберт Маккензи уже не сможет: в 1996 году при выполнении подобной «миссии» в Сьерра-Леоне он был убит бойцами Революционного Объединенного фронта. Питер Маккализ же в данных им интервью не очень откровенен по поводу деталей своей деятельности в Анголе в тот период. Он руководствуются, как сам признается, «простой философией: не болтать о своем деле, делиться информацией только с людьми, которые к этому имеют отношение». Тем не менее, вспоминая тот период, Питер Маккализ писал: «Пожалуй, единственное место в мире, где по-настоящему использовались наемники, это Ангола. Там воевали преимущественно люди, ранее служившие в вооруженных силах Южной Африки и имеющие большой боевой опыт. Эти парни делали хорошие деньги: 50 – 70 тыс. долларов США в год. Это были настоящие наемники…». Именно с ними мы, первыми из советских советников, и столкнулись в 1980 году, участвуя в операции по спасению наших летчиков, сбитых под Менонге.

Из за большого объема эта статья размещена на нескольких страницах:
1 2 3 4 5