Так что, наши спецназовцы в Анголе были. Это факт. Но вопрос: возлагались ли советским, либо ангольским командованием на представителей войск специального назначения СССР (ГРУ, КГБ, армейская разведка, разведка ВДВ, морской пехоты) в Анголе задачи, например, по проведению специальных операций внутри страны, на территории Намибии, ЮАР, отправлялись ли они в самостоятельные «рейды и поиски по тылам унитовцев и юаровцев»?

Вот мнение человека вполне компетентного, с которым читатель уже знаком: Бориса Гавриловича Путилина. Напомню, что в 1974 году он был центральной фигурой через которую осуществлялась координация не только поставок оружия МПЛА из СССР, но и планов помощи со стороны советских военных специалистов и кубинцев. Браззавиль и после провозглашения независимости в Луанде оставался центром по координации такой работы. Только спустя несколько месяцев, когда кубинские войска добились кардинальных успехов в боях в южноафриканцами и угроза Луанде миновала, туда был переведен весь штаб, включая «советников по партии» и «советников по противопартизанской борьбе».

По словам Путилина, в то время на случай захвата наших людей в Анголе, при неудаче миссии по помощи движению МПЛА, существовал ряд планов «специальных операций» в случае неудачи их миссии в Анголе. Поэтому в самый ответственный период ноября 1975 года, когда решалась судьба ангольской революции, к берегам Анголы прибыл большой десантный корабль (БДК) ВМФ СССР с техникой и личным составом на борту. В его задачу входила эвакуация наших советников и лидеров МПЛА. Таким образом, личный состав был готов принять участие в боевых действиях при соответствующих указаниях Москвы.

Могли ли советские морские пехотинцы, в случае неудачи МПЛА и кубинцев захватить и удержать Луанду, пока Агоштинью Нету провозгласит независимость? Видимо могли. Во всяком случае, силенок у мощного БДК с десантом на борту вполне бы хватило, чтобы «раздолбать пол-Луанды». Но ни корабль, ни личный состав десанта задействован в операции не был. Кубинцы и вооруженные активисты МПЛА справились сами.

Косвенно о готовности морпехов ступить в бой подтверждает шифротелеграмма, которая буквально накануне решающих событий была получена из Москвы. По словам , шифровка прямо разрешала нашим военным специалистам принимать участие в боевых действиях на стороне сил МПЛА и кубинских войск. «Это беспрецедентное решение объяснялось крайне напряженной ситуацией, возникшей в стране в канун провозглашения независимости 11 ноября 1974 года, - вспоминал Б. Путилин. Москва ни в коем случае не хотела упускать Анголу. Поэтому, когда около сорока советских специалистов по боевому применению и переводчиков во главе с полковником , находившихся в то время в Конго, после 11 ноября были переброшены в Луанду, они имели своеобразный «карт бланш» Москвы на участие в боевых действиях. Однако основной удар южноафриканской военной машины и отрядов сепаратистов приняли на себя кубинцы. Наши военнослужащие ограничились советническими и инструкторскими функциями». Что же касается возможности проведения каких-либо «специальных диверсионных» рейдов силами советских военных специалистов, Борис Гаврилович ответил отрицательно. «Таких задач в тот период Центром не ставилось».

Рейд на Куэбе

Но война в Анголе разрасталась, в страну поехали уже не десятки, а сотни и тысячи советских советников. Изменилась ли ситуация с «массовым применением советского спецназа» в Анголе середине и конце 80-х годов, когда УНИТА при поддержке армии ЮАР развязала широкомасштабную гражданскую войну?

Бывший первый заместитель, а затем и главный военный советник в Анголе в 1988 – 1991 годах генерал-полковник , человек в этой области вполне компетентный, в одной из бесед со мной сказал: «Что касается рейдов наших военнослужащих в Намибию и ЮАР с целью уничтожения каких-либо объектов, в этом никакой необходимости не было. Да и не было в Анголе разведывательно-диверсионных групп, составленных из советских военнослужащих. Кроме того, это не было предусмотрено договором о нашем сотрудничестве. С такими задачами прекрасно справлялись специальные группы бойцов, ФАПЛА, СВАПО и АНК, подготовленные нашими спецами. Но, хочу подчеркнуть, на территории Анголы, там, где велись боевые действия, наши советники выходили вместе с ангольцами на операции. И тогда специалисты по разведке могли сопровождать отдельные разведгруппы в тылу противника. Особенно когда была необходима информация из первых рук».

Да, сейчас можно сказать, что, оказывая помощь руководству спецподразделений ФАПЛА, а также боевых отрядов Африканского Национального Конгресса «Умконто ве сизве» и СВАПО (ПЛАН), в составе некоторых таких групп действовали и наши офицеры. Об этом, в частности свидетельствует генерал армии , неоднократно бывавший в Анголе в качестве спецпредставителя Генерального штаба СССР. «О многих планировавшихся операциях УНИТА и ЮАР нам было достоверно известно из первых рук: наши офицеры-разведчики, действуя в составе отрядов СВАПО на территории Намибии и на юге Анголы, имели прямые контакты со сторонниками УНИТА и ЮАР, способными за плату дать точные данные о группировке войск ЮАР».

Вместе с тем, зная, что у руководства советской военной миссии в те времена было довольно жесткое указание Москвы о соблюдении всех мер безопасности наших советников и специалистов, можно с уверенностью сказать, что такие «выходы» не были массовыми. Об одном из таких рейдов я хочу рассказать. Но подчеркну, на такие задания ходили настоящие профессионалы, которые и никогда не опустятся до саморекламы недостойными способами, как «лейтенант войск специального назначения ГРУ МО СССР» по имени Владимир.

Валентин Гаева работал в Анголе специалистом при командире разведроты в 6-м военном округе. О свих похождениях он говорит достаточно скупо, считает, что ничего особенно героического и не совершал. Вот его рассказ. «Мой подсоветный, первый лейтенант (ангольское воинское звание, соответствующее приблизительно нашему старшему лейтенанту - авт.) Жоакинь Нзажи был парнем непростым, с характером. В СССР не учился, зато прошел подготовку в 1982 году у португальских инструкторов специальных сил где-то на севере страны. Считал себя и умнее и способнее нас и сначала не очень доверял мне. Особенно в том, что касалось методов и способов ведения противопартизанской войны. Но, однажды во время занятий по рукопашному бою анголец решил продемонстрировать мне какой-то мудреный прием. И тут же оказался на полу, досыта накушавшись красноватой ангольской земельки. А уж после того, как я показал, как надо стрелять с двух рук, дело и вовсе пошло. Распили мы с Нзажи после всего этого бутылку водки, ну и вроде нашли общий язык. (К тому времени я уже немного начал изъясняться по-португальски, а анголец немного говорил по-русски).

Как-то моему подсоветному пришел из округа приказ: найти сбитый в районе реки Куэбе юаровкий «Мираж». Средства ПВО ФАПЛА «завалили» его при подходе к городу Менонге и, по наблюдениям, летчик не успел катапультироваться. Попутно была поставлена задача провести разведку. Были данные, что южноафриканцы активно разыскивают самолет и пилота, привлекая к поискам унитовцев. У меня руки зачесались: как ни как, боевая задача.

А идти с ангольской разведгруппой в поиск формально нельзя, запрещено. Я командировался в страну по линии 10-ки (10-е Главное управление Генерального штаба – авт.). В Генштабе при инструктаже наставляли: только обучать, тренировать, консультировать, но за «анголан» ни в коем случае не «работать». В руководстве же советской военной миссии в Анголе в те времена существовала некая двойственность позиции по нашему участию в боевых действиях. Москва, страхуясь, от международных скандалов, боясь, что при гибели или захвате в плен советских советников наш «идеологический противник» получит в полемике преимущество, их, мягко говоря, не поощряла. А новый главный военный советник генерал-полковник К. Курочкин, практически вопреки Москве, дал добро. Боевой был мужик. Так и сказал: «Где подсоветный, там и советник, специалист. А иначе вы здесь не нужны».

Сходить в поиск страсть как хотелось, я же разведчик. Столько лет учился, тренировался, когда еще доведется побывать в боевых условиях. Большое начальство в округе я даже спрашивать не стал: бесполезно, там советник командующего был такой перестраховщик, к тому же ждал со дня на день генеральские погоны. Ему неприятности на одно место были не нужны. Просто доложил советнику при начальнике разведки округа, правда, без особых деталей. Но была еще одна сложность. Нужно было Нзажи упросить, чтобы взял. У ангольцев была масса каких-то директив и инструкций о соблюдении нашей безопасности. В случае чего ему могло сильно влететь от командующего округом. Но мой «анголанен», поразмыслив, согласился.

Десантировались мы с группой с вертушки Ми-8 в предполагаемом районе падения самолета. Экипировка, боезапас – по-полной, район-то контролировался УНИТА. Двое суток лазили по саванне и прибрежной «шане» - так ангольцы называют заболоченную, покрытую высокой травой прибрежную полосу. Вымотались вчистую. Но самолет нашли. Вернее то, что от него осталось. Даже тело летчика обнаружили, хоть и труп уже разлагаться начал, жара и влажность сделали свое дело, да и местные четвероногие хищники «приложили зубы». Взрывом ракеты юаровского пилота буквально перерубило пополам, но «верх» под обломками самолета довольно хорошо сохранился. Его и сфотографировали: не тащить же гниющие останки на себе. Эти фотографии фапловцы вместе с кубинцами позже использовали в пропагандистских целях, выпустили листовку на английском языке Что-то вроде того, что «такой конец ждет всех империалистических и расистских стервятников в небе независимой Анголы».

Собрали все что можно, выломали несколько приборов с «Миража» в доказательство успешного рейда. Вызвали вертолет, и домой, в Менонге. С унитовцами и юаровскими спецназовцами повстречаться не пришлось. Но самолет они искали, это факт. Южноафриканцы почти никогда не оставляли своих летчиков в беде ни живых ни мертвых. Так что нарваться могли запросто.

С того рейда у меня осталась пачка противомалярийных таблеток «Камохин», найденных в «НАЗе» сбитого юаровского пилота. Здорово они меня потом выручали. Это не «Дилагил» какой-нибудь. Приступ малярии «Камохин» снимает сразу и в качестве профилактики годится. Что и говорить, снабжали юаровцы своих летчиков со знанием дела. Приходилось и потом пару раз ходить на подобные задания. Но на рожен мы никогда не лезли, и дело до открытых столкновений с унитовцами и юаровцами не доходило».

«Служба в Атлантике была не медом»

А как обстояло дело с «рейдами советских морских пехотинцев в Анголе»? Участвовали ли в боевых действиях в Анголе части советской морской пехоты? Часто ли приходилось им «крушить унитовцев и юаровцев»?

В условиях тогдашнего противостояния США и СССР Ангола превратилась в главный форпост советского военного присутствия в юго-восточной Атлантике. Поэтому в прилегающей к берегам Анголы акватории Атлантики с 1975 по конец 80-х годов XX века постоянно находились корабли оперативной эскадры, среди которых, как правило, было 2-3 больших и средних десантных корабля (БДК, СДК) Северного флота. Все они периодически заходили на базы ВМФ и морские порты Анголы (Луанда, Порту Амбоинь, Амбриш, Кабинда, Лобиту, Бенгела, Намиб, Порту Алешандре). Каждый нес в своем чреве от усиленной роты до батальона морской пехоты, несколько десятков БМП, БТР и плавающих танков ПТ-76. По свидетельствам моего отца, капитана 1 ранга , работавшего в тот период в Главном штабе ВМФ «в задачу морской пехоте участие в ангольском конфликте не ставилось. Но наши БДК, СДК и противолодочные корабли являлись мощным сдерживающим фактором на случай вмешательства в конфликт США и других стран»

Нелегкую лямку «морпеха» на одном из БДК Северного флота, регулярно ходившего в Анголу в середине 80-х годов XX века, тянул мой родственник, двоюродный брат жены Иван Маков, к сожалению, трагически погибший осенью 2002 года в Москве. Из многочисленных воспоминаний морских пехотинцев, прошедших Анголу и хранящихся в моем архиве, я выбрал именно воспоминания Ивана. Почему? Не только потому, что он мой родственник. Он получил во время службы в Анголе серьезную травму и вернулся в Москву в «позвоночном корсете». И потом еще долго пришлось долечивать в подмосковном госпитале ангольскую травму. Ему, хлебнувшему в Анголе лиха можно было бы и приукрасить свой рассказ «эффектными деталями», «производственной ангольской травмой» Но он этого сделать не захотел. Мужественный был парень и честный.

«Служба в Атлантике была не медом. Подъем в 6 утра, физзарядка, завтрак, развод на работы. В 12 обед и три часа отдыха, когда самая жара. В десантном отсеке духотища страшенная: штатный кондиционер не справляется, а если выходил из строя, а такое бывало часто, то температура до 50 градусов поднималась. А на палубу ни-ни, это привилегия экипажа. Каждый заход в порт был праздником. Приоткроем аппарель десантного шлюза, свежий ветерок подует, хоть спать можно. Чем занимались? В свободное время «качались», обслуживали технику, отрабатывали приемы рукопашного боя. Несколько раз проводили «спарринги» с местным подразделением – аналогом нашей морской пехоты. Когда стояли в Луанде, в свободное время на пляже часто играли в футбол и волейбол. Купались, рыбку ловили и с берега и с «борта». С ангольцами любили общаться, они «по жизни» ребята приветливые и вежливые. Объяснялись в основном жестами, «на пальцах». Кое-кто из наших на тушенку и сигареты менял у них побрякушки: маски, статуэтки из дерева. Особой удачей считалось выменять фигурку из слоновой кости, но происходило редко: слишком дорого просили. Когда стояли у стенки, в город несколько раз возили: посмотреть достопримечательности. В крепость «Сан Мигель», в музей естественной истории. Запомнилась первоклассная коллекция чучел рыб и морских животных. Кроме Луанды, заходили в Мосамедиш (теперь город называется Намиб – авт.) и еще в несколько портов, названия не помню. Да и из трюма ни черта не видно.

Основным нашим, если так выразиться, «развлечением» были ночные «дуэли» с подводными пловцами ЮАР. Это называлась «противодиверсионная вахта». Сам я, правда, диверсантов никогда не видел. Но они существовали, это факт. Подрывали в основном гражданские транспорты с оружием, снаряжением, продовольствием. При нас пустили на дно наше судно «Комсомолец Донбасса», стоявший далеко на рейде, и пару сухогрузов из ГДР. Но советские боевые корабли южноафриканцы не трогали. Видимо боялись. Да и меры мы принимали соответствующие. Какие? Да глушили их «лимонками». Еще были у нас такие штучки: гранатометы «Огонек» и «Дуэль».

На ночь бортовые огни гасили: опасались снайперов. На палубу по периметру выставляли несколько ящиков с ручными гранатами - «лимонками», которые морячки из экипажа БДК периодически бросали в воду. Причем старались взорвать пару гранат еще при свете, чтобы успеть собрать с воды и пожарить на камбузе к вечернему чаю «доппоек» - глушенную рыбу. К утру ее на поверхности уже не оставалось, сжирали акулы. Ручными гранатами защищали ближние подступы к кораблю. Чтобы обезопасить себя на дальних подступах из морпехов формировался расчет гранатомета МРГ-1 «Огонек». Он представлял собой блок из семи вертикальных стволов калибра 55 мм, закрепленных стационарно на треноге. Этот «тюльпан» наводили на сектор возможного появления аквалангистов-диверсантов. Расчет осуществлял заряжание и прятался в укрытие. По команде открывался огонь. Кто давал команду? Обычно наблюдатель, если что-то увидит. Но, как правило, это были ложные цели: палки или другой плавняк. Мало ли что в бухте плавает. А иногда надоедало ждать, да и нажимали на электроспуск. Пламя, грохот, реактивные струи: любо-дорого посмотреть. Потом зарядим и опять ждем. На это дело боеприпасов не жалели.

Если стояли у стенки, то «Огонек» нельзя было использовать. Слишком мощный. Реактивной струей можно и своих поджарить. Тогда додумались снять один ствол от «Огонька» и закрепить его с помощью специальных подвесов на плече стреляющего. Смонтировали на трубе и устройство электроспуска, позаимствовав его от реактивного гранатомета «Удар». Боец с таким тубусом мог свободно перемещаться по палубе или по причальной стенке. В случае появления на воде вероятной цели открывал огонь. Называлась вся эта конструкция «Дуэль». Но и эта штуковина была крайне опасна. Не дай Бог, во время залпа кто-то окажется сзади – получится кусок жареного мяса. Поэтому на палубе его не применяли редко, в основном пользовались «Дуэлью» только на берегу, например, когда стояли в Мосамедише. Там военно-морской базы не было, только гражданский порт. Вот и приходилось БДК не только со стороны океана охранять, но и с суши. Командир роты десанта «нарезал» каждому расчету из трех человек свой «кусок» – метров 200-300 отличного песчаного пляжа. Один морпех с «Дуэлью», и двое с АКС. Это, кстати, была любимая наша «вахта». Можно было расслабиться, даже искупаться. На пляже в изобилии росли пальмы. Лазили на них за кокосами и финиками. Финики, правда, были какие-то странные, абсолютно несъедобные. Но зато экзотика!

Еще боевые стрельбы в море проводили. В общем, обычная, нормальная служба. Да, многие парни татуировки себе кололи. Ангола, пальмы, якоря и всякое такое. Чтоб память была, да и похвастаться после: был там и видел Африку. А вот с юаровцами и унитовцами повоевать в открытую не пришлось. Не было этого. И не только в наш поход. Если что и было раньше, то нам бы рассказали: такие вещи как по беспроволочному телеграфу передаются».

Могу добавить, что части морской пехоты помимо того, что занимались боевой подготовкой, выделялись в качестве усиления для охраны некоторых береговых объектов, связанных с пребыванием в Анголе советских людей. Например, территории нашего Пункта материально-технического обеспечения (ПМТО), жилых помещений, топливных складов, машин ЗАС, также в отдельных случаях, нашего посольства и военной миссии. Принимали морские пехотинцы участие и в охране советских гражданских и рыболовецких судов. Хочу подчеркнуть: эти задачи были боевыми. И все советские морские пехотинцы в любой момент могли оказаться лицом к лицу с южноафриканскими диверсантами и готовы были дать им надлежащий отпор. И тот, факт, что они не ходили «в героические рейды по унитовским и юаровским тылам» отнюдь не умаляет их заслуг перед ангольским народом и своим Отечеством.

В погоне за «Черным петухом»

О смерти главного ангольского оппозиционера, «африканского террориста №1» генерала Жонаса Мальейру Савимби мы с друзьями узнали, наверное, одними из первых в России. Решив по старой традиции отметить 23 февраля 2002 года, мы отправились в московские Сандуны: пообщаться, обменяться новостями. Собрались мои однокурсники по Военному институту иностранных языков: Сергей Антонов, Шура Гореленков, Слава Орлов, Андрей Сидоров. Между парилкой и пивом зашел разговор о «наших»: где, кто. Оказалось, что многие из тех, с кем мы работали в Анголе и Мозамбике до сих пор в Африке, кто по линии Минобороны, кто по контрактам с ООН, а кто, как говорится, «частным порядком». Некоторые даже преуспели, кое-то обзавелся собственными фирмами, занимаются авиаперевозками, торгуют рыбой. Вдруг запиликал сотовый. Звонил из Луанды один из общих знакомых, работавших по контракту на правительственную армию. Поздравил с праздником и как-то между делом сказал: «Все, ребята, спецназовцы Савимби прикончили. Так что войне конец, наверное, скоро всех по домам распустят». Официальное сообщение о смерти главы УНИТА последовало лишь через несколько дней…

Трудно переоценить то, что означала колоритная личность Савимби для Анголы. Он имел неограниченное влияние на полевых командиров УНИТА, жестоко пресекая в зародыше даже мысль о возможности договориться с правительством президента Эдуарду душ Сантуша. Последнего он презрительно называл «филиньу» – «сынок», намекая не столько на возраст президента Анголы, сколько на отсутствие у него «опыта революционной и партизанской борьбы». Авторитетный генерал на протяжении нескольких десятилетий руководил мощной вооруженной оппозиционной группировкой Анголы, опирающейся на самый многочисленный этнос Анголы – овимбунду. Ее боевые возможности начиная с середины 80-х годов XX века постоянно росли, что позволяло бойцам Савимби в отдельные годы контролировать чуть ли не половину территории Анголы. УНИТА была разветвленной военно-политической организацией с многочисленными дочерними структурами: собственными профсоюзами, молодежной и женской организациями. Нельзя сказать, чтобы с Савимби не пытались договориться. Ему предлагали и должность, и положение, и деньги. Однако генерал обладал просто маниакальным стремлением к единоличной власти. Когда в 1992 году под давлением международного сообщества в Анголе прошли первые всеобщие выборы с участием УНИТА, Савимби, потерпев поражение, объявил их результаты сфальсифицированными. Он с негодованием отверг предложенную ему должность вице-президента страны и приказал своим сторонникам возобновить боевые действия. В 1994 году при посредничестве России и США в Лусаке было достигнуто новое соглашение о мире и национальном примирении. Но и оно не устроило Савимби. Ему нужно было все или ничего. Похоже, генерал решил сохранить верность клятве, которую он торжественно произнес 1 февраля 1976 года после разгрома кубинцами своих основных сил под городом Уамбу. Тогда, призвав своих сторонников к партизанской войне, он публично заявил: «Пока я жив, из леса не выйду».

Английский журналист Фред Бриджлэнд, неоднократно встречавшийся с ним и посвятивший генералу целую книгу с претенциозным названием «Савимби – ключ к Африке» писал: «Это был самый замечательный, привлекательный и интересный человек, которого я когда-либо встречал в жизни». По оценкам хорошо знавших его людей Савимби был блестяще образован и обладал поистине демоническим обаянием, легко очаровывая своих собеседников глубоким знанием сути проблемы и нетривиальностью суждений. Мой хороший знакомый по работе в вооруженных силах Анголы в 1980 – 1983 годах, ныне командующий национальными ВВС генерал Франсишку Афонсу (Анга) после смерти Савимби признался: «В этом человеке было что-то поистине колдовское, демоническое. Поэтому, уничтожив его, мы не победили УНИТА, мы освободили организацию от его чар».

Охота за Савимби велась на протяжении нескольких десятилетий. Сначала его безуспешно пытались уничтожить колониальные власти. В эмиграции подсылали агентов, травили ядами. Но «могучего Жонаса» ничего не брало. После провозглашения независимости и прихода к власти в ноябре 1975 года МПЛА его стали преследовать агенты ангольской секретной службы DISA (Департамент информации и безопасности) и отряды правительственной армии - ФАПЛА. Однако организация Савимби, оправившись от сокрушительного поражения, нанесенного ей кубинскими войсками, сражавшимися на стороне МПЛА потихоньку начала набирать силу, а сам он хоть и был несколько раз на грани смерти, сумел выжить.

УНИТА вербовала новых сторонников из числа недовольных новой властью, получала новые и новые дотации от «западных друзей» и, как-то незаметно к началу 80-х превратилась в мощнейшую оппозиционную силу в Анголе. Отряды Савимби практически полностью захватили провинцию Кванду-Кубангу на юго-востоке страны. Именно там, в бесконечной саванне, Савимби и основал свою основную тыловую базу - Жамбу.

По рассказам пленных унитовцев, она занимала обширную территорию, была хорошо оборудована в инженерном отношении, имела разветвленную сеть подземных ходов. Там же был расположен аэродром, построенный юаровскими военными строителями, госпиталь, радиостанция УНИТА «Голос Черного петуха». В Жамбе под руководством иностранных, главным образом южноафриканских наемников, проходили подготовку унитовские командиры и диверсанты. Оттуда Савимби руководил действиями своих повстанцев по всей Анголе. «Достать» его там можно было с воздуха…

В 1980 году президент Анголы Жозе Эдуарду душ Сантуш, сменивший на этом посту умершего от церроза печени «верного ленинца» Агоштинью Нету поставил перед ангольскими ВВС задачу «найти и уничтожить» Савимби и разрушить его радиостанцию «Голос черного петуха». Он прекрасно понимал, что без устранения этого авторитетного генерала потушить пожар гражданской войны в стране не удастся. Однако новая ангольская армия только создавалась, и на тот момент у ангольцев не было ни самолетов, ни летчиков, способных выполнить эту задачу. Единственная боеготовая эскадрилья на Миг-17 и Миг-19 для этой цели не годилась. Бывший тогда начальником штаба ВВС и ПВО подполковник Мбету Трасса на одном из совещаний предложил своему советнику полковнику Савельеву использовать для нанесения бомбовых ударов… транспортные самолеты Ан-26.

Все разъяснения наших советников, что самолет этот не предназначен для подобных целей, вызывали у ангольцев только раздражение. Они настойчиво требовали оборудовать самолеты специальными устройствами для подвески бомб ФАБ-250 и ФАБ-500, которые в достаточных количествах имелись на складах. Вскоре, однако, выяснилось, что подобные устройства в СССР не производятся. Тогда Мбету Трасса, основной генератор этой идей, потребовал от наших советников ни много, ни мало, а «запросить все союзные армии по Варшавскому договору на предмет поставки и изготовления таких устройств». По каким-то ему одному известным каналом, подполковнику стало известно, что «секретом» превращения Ан-26 в бомбардировщик якобы владеют болгары. Но тут, как раз выяснилось, что Ан-26 поставлялись в Анголу не через министерство обороны, а по линии ГВФ. А это сугубо гражданское ведомство резонно посчитало переоборудование самолетов в военных целях не своим делом. В препираниях между сторонами, так и окончившихся ничем, прошло несколько месяцев.

Хотя, наши специалисты считали переоборудование самолетов возможным, была еще одна немаловажная причина, по которой этот процесс тормозился. В 1981 году подготовленных ангольских летчиков на Ан-26 еще не было. Тогдашние советники командующего и начштаба ВВС и ПВО Анголы полковники Кислицин и Савельев, покумекав, пришли к выводу, что ангольцы вслед за переоборудованием транспортников в бомбардировщики сделают следующий логичный шаг: попросят наших пилотов бомбить Савимби. И что тогда? Назвался груздем – полезай в кузов. А как на это отреагирует мировое общественное мнение? К тому времени один советский экипаж Ан-26, выполнявший транспортный рейс в столицу провинции Кванду-Кубангу Менонге был сбит унитовской ракетой, и двое советских летчиков попали в плен. УНИТА, используя все свои международные связи, представляло дело так, что они, якобы, бомбили мирные города, находящиеся под контролем Савимби. Поступить так означало бы втянуться в прямую конфронтацию…

Тогда на совещании у главного военного советника в Анголе генерал-лейтенанта Петровского было принято решение воздержаться каких-либо шагов в данном направлении. Вместо этого ангольцам предложили закупить в СССР фронтовые бомбардировщики Су-22, также обещали содействие в срочном переобучении на этот тип самолета летчиков первой ангольской эскадрильи Миг-17 во главе с командующим ангольских ВВС, тогда еще капитаном Франсишку Афонсу, которого мы запросто называли его партийной кличкой «Анга».

Получив от своего советника такую рекомендацию, подполковник Мбету Трасса был просто взбешен. Он, видимо, уже успел раструбить «наверху» о своей перспективной идее по уничтожению Савимби при помощи Ан-26 и давать задний ход не собирался. В обход своего советника он приказал командующему авиабазой в Луанде лейтенанту Мишелу изготовить устройства для подвески бомб в местных мастерских. Бесперспективность этой затеи была очевидна. Однако она едва не была воплощена в жизнь!

Что сделал Мишел, заслуженный партизан МПЛА, имевший весьма отдаленное представление об авиации, получив такой приказ? Он первым делом обратился напрямую к советским технарям, обслуживающим самолеты Миг-17 и кубинские Миг-21бис просьбой помочь. Те, ни слухом, ни духом не ведая о яростной дискуссии, разгоревшейся на высшем уровне, посчитали просьбу вполне правомерной и приняли к исполнению. Целую неделю наши инженеры и техники над чем-то колдовали в мастерских военно-воздушной базы в Луанде, пока об этом все-таки не узнал советник начальника штаба ВВС и ПВО полковник Савельев. Специалист при ТЭЧ (Технико-эксплуатационная часть) получил нагоняй и указание забыть об этой «бредовой идее». Это случай послужил поводом для «разбора полетов». Очередное совещание группы советников и специалистов ВВС и ПВО Луанды было целиком посвящено «усилению взаимодействия высшего и низшего звена советнического аппарата».

Между тем, руководство ангольских ВВС никак не могло успокоиться в своем стремлении разбомбить Савимби. После фиаско с переоборудованием Ан-26, подполковника Мбету Трасса посетила очередная «гениальная» идея. На встрече со своим советником он посетовал на «малую активность советских товарищей в исполнении приказа президента». А потом вдруг заявил, что его страна будет просить СССР подвергнуть Жамбу «ковровым бомбардировкам с советских стратегических самолетов ТУ-95». Но и тут его ждало разочарование. Не имевший военного образования подполковник, был несказанно удивлен, узнав, что совершавшие регулярные полеты из СССР через Гавану в Луанду и обратно самолеты являются не бомбардировщиками, а разведчиками. Немного подумав, он впрочем, спросил: «Но бомбы то к ним можно подвесить?». После этого разговора между советником и подсоветным «пробежала черная кошка». Несколько месяцев они практически не встречались. Ситуация разрешилась лишь тогда, когда вместо Мбету Трассы на должность начальника штаба ВВС был назначен капитан Алберту Нету, исполнявший до этого обязанности политкомиссара ВВС и ПВО.

Полет «на палочке»

Алберту Нету был представителем новой генерации руководителей ангольской армии, не отягощенной былыми заслугами в партизанской войне. Не имея, как и большинство ангольцев, военного образования, он жадно учился, проводя со своим советником уйму времени, старательно выполняя все его рекомендации. Кроме того, он был большим любителем попариться в русской бане, которую мы своими силами из вертолетного контейнера оборудовали на базе в Луанде. За время моей службы в Анголе у нас сложились исключительно доверительные отношения. Впоследствии он окончил военную академию в СССР и стал командующим ангольскими ВВС, затем занимал пост посла Анголы в Бразилии. Именно Алберту Нету по рекомендации своего советника и принял решение подключить к задаче по уничтожению Савимби кубинский авиполк, базировавшийся на аэродроме в Луанде.

Однако здесь не обошлось без трудностей. Выяснилось, что «кубинские интернационалисты» отнюдь не горели желанием влезать в «разборки» с Савимби. И дело было не только в том, что радиуса действия их истребителей Миг-21Бис не хватало для того, чтобы долететь до Жамбы. Это был период, когда кубинское военное руководство несколько дистанцировалось от борьбы с УНИТА. Считалось, что кубинские войска, располагаясь на важнейших направлениях возможного вторжения войск ЮАР, являются гарантом независимости страны и защиты ее от внешней агрессии. А УНИТА – это дело внутреннее. Многие высокопоставленные кубинские военные, которые были вполне откровенны с нами, открыто возмущались нерешительностью ангольского руководства в борьбе с унитовцами и не желали использовать своих солдат в качестве «пушечного мяса» на внутреннем фронте. Их позицию того времени можно было выразить словами командира авиаполка полковника Салинеса «мы достали им власть, так пусть сумеют ее удержать сами». Однако эти настроения высказывались только наедине с советскими советниками. Внешне межу кубинцами и ангольцами, особенно на высшем уровне, по-прежнему разногласий как бы не существовало.

Тем не менее, на просьбу нового начальника ангольского штаба ВВС и ПВО кубинцы, ссылаясь на отсутствие нужной инфраструктуры на аэродроме столицы провинции Кванду-Кубангу Менонге, ответили отказом. Тот же Салинес высказался более откровенно. «Даже если и посадить пару «мигов» в Менонге, они все равно не долетят: горючего не хватит». Тут кубинский полковник лукавил. Долететь бы долетели, правда, с какой бомбовой нагрузкой?

Однако зачем тогда советские советники? Они тщательно все обсчитали, обосновали и выдали ангольцам рекомендацию: оборудовать в Куиту-Куанавале, ближайшем к Жамбе городе, имевшем взлетную полосу и находившемся под контролем ангольской армии, аэродром подскока. А пока вопрос о применении кубинской авиации обсуждался в более высокие инстанции, ангольцы решили произвести рекогносцировку в Куиту-Куанавале.

В командировку летим по полной боевой выкладке: получили в оружейке пистолеты, автоматы, боеприпасы. Состав группы: ангольский начштаба, его советский советник полковник Савельев, переводчик, представитель кубинцев подполковник, летчик Миг-21, четыре до зубов вооруженных солдата из охраны штаба и, естественно, экипаж самолета. Сегодня нам повезло. Для полета в Куиту-Куанавале ангольское командование выделило не какой-нибудь там транспортный Ан-26, а личный самолет командующего команданте Гату «Фоккер» Ф-27 - небольшой комфортабельный самолет салоном класса «люкс».

9 часов утра. Аэродром базы ВВС в Луанде. Мы с Александром Яковлевичем Савельевым, одетые в камуфлированную форму уже полчаса как прохаживаемся под брюхом «Фоккера». Недалеко, у бровки аэродрома, в окружении двух своих вооруженных людей курит гаванскую сигару и кубинский подполковник. Ясно, не надеясь на ангольцев, решил взять свою охрану.

Ни пилотов самолета, ни ангольского начштаба пока не видно. Вчера при уточнении последних деталей полета мы с Алберту Нето договорились о времени вылета. «Девять ноль, ноль – колеса в воздухе», - торжественно объявил начштаба. Прекрасно зная ангольские обычаи, я был уверен, взлетим, дай Бог, часам к одиннадцати. Но порядок, есть порядок, поэтому явились к назначенному времени даже с «ефрейторским зазором». В принципе к любому назначенному ангольцами сроку можно было смело добавлять час, а то и два. Тот же Анга, окончивший в Союзе полный курс летного училища и мало-мальски привыкший к пунктуальности, даже свои наручные часы всегда переводил на час вперед. На мой вопрос, к чему это, будущий генерал смущенно заметил, что так он, по крайней мере, не опоздает на назначенную встречу более чем на час.

Наконец, часам к десяти появляется начальник штаба. Извиняться за опоздание он и не думает. Опаздывать здесь принято. Ну, а то, что мы битых полтора часа точим на жаре, это мало кого волнует. Еще через полчаса подтягивается экипаж. В полдвенадцатого стартуем. Как бы сказали сегодня, ситуация развивается «штатно». Лететь нам несколько часов почти через страну с северо-запада на юго-восток. В принципе, запаса топлива у «Фоккера» хватает, но ни в Менонге, ни тем более в Куиту-Куанавале, складов горючки нет. В Куиту-Куанавале, по правде говоря, вообще непонятно, что есть. Формально город находится под контролем правительственных войск, но постоянной связи с тамошним гарнизоном нет. Поэтому летчики спланировали промежуточную посадку в Уамбу, решив залить там баки «под завязку». А из Куиту на остатках прямиком в Луанду. Савельев этот план не одобряет, топлива может и не хватить. Но ангольские пилоты с улыбкой хлопают его по плечу «мол, ничего, «вельете», («старчек» по-португальски) как-нибудь дотянем».

Выясняется, что у Алберту Нету есть дела в Уамбу, втором по размерам и значению городе страны. (При португальцах он назывался «Нова Лижбоа» - «Новый Лиссабон» и они даже хотели перенести туда столицу страны). В аэропорту на летном поле нас ждет не кто-нибудь, а главное лицо в регионе - провинциальный комиссар, губернатор по-местному. Он решил лично приветствовать нового начальника штаба ВВС и ПВО страны. Кортеж из нескольких мерседесов и лендроверов перевозит нас в резиденцию главы местной власти. Здесь же ждет роскошный обед. На закуску подается пиво и крабы. В хрустальные рюмки щедро льется виски двенадцатилетней выдержки. Но робкие замечания Александра Яковлевича, что мол, пора лететь дальше, Алберту Нету только машет рукой: «Спокойно, камарада асессор, все будет в порядке».

Между тем Савельеву есть от чего волноваться. В прошлом классный летчик, освоивший не один тип самолетов, методичный и вдумчивый штабист, он прекрасно понимает, с чем мы можем столкнуться в Куиту-Куанавале. Аэродром не оборудован, нет даже приводной радиостанции, т. е. радиомаяков, не говоря уже об освещении полосы. Значит, садиться придется визуально. Времени же до наступления темноты осталось часа четыре (тех широтах солнце садится в течение получаса). А самое главное, никакой информации из самого Куиту. А может, он давно захвачен унитовцами? Опасения разделяет и кубинец.

Но вскоре визит вежливости закончен, и мы вновь мчимся по улицам одного из самых красивейших городов внутренней Африки. По пути к аэродрому один из приближенных комиссара неожиданно дает знак, и кортеж останавливается. «Вот дом самого Савимби», - указывает он на красивый особняк. Здесь он жил пока мы не выбили войска УНИТА из города». Прикидываю, домик то будет «не слабее» резиденции провинциального комиссара. (Позже мне удалось посетить и внимательно осмотреть бывшую резиденцию главы УНИТА. Меня поразило не сколько роскошное внутреннее убранство, а то, что в доме сохранилась вся меблировка и ни одна из ценных вещей, принадлежавших главе УНИТА не была разбита или украдена. Такое впечатление, что дом охранялся тщательнее, чем иной банк.). «А что сейчас в нем?»,- спрашиваю у чиновника. «Так, ничего, просто так стоит». Вот это да! Никогда не поверю, что высшие ангольские чиновники, успешно унаследовавшие от колониальной администрации стремление к роскоши, могли обойти стороной такой особняк. Тем более, что во время боев за город в 1976 году многие здания пострадали. Скорее всего, просто боятся в нем селиться. А вдруг хозяин вернется? Этим объяснялось и тщательность охраны здания.

Как экипаж «Фоккера» сел в Куиту-Куанавале, не представляю. Привод не работает, диспетчерская служба не отвечает (эту пикантнтную подробность мы, правда, узнали уже после приземления), никаких ориентиров, кроме высокой водонапорной башни с надписью на португальском языке «КУИТУ КУАНАВАЛЕ», испещренной выбоинами от пуль и осколков снарядов. Тем не менее, мы сели. После того как пилоты заглушили двигатели, наступила просто звенящая тишина. Солдаты охраны вместе со своими кубинскими коллегами, передернув затворы «калашниковых», вышли первыми, окружили самолет, заняв сектора обстрела. В течение почти получаса к нам никто не приближался. Вдруг на другом конце ВПП показалась «УАЗик». Но, остановившись в метрах 100 от самолета, он быстро развернулся и помчался вспять. Кто там? Свои? Чужие? Остается только гадать, да уповать на удачу. Тем временем быстро смеркается, Савельев и кубинец, единственные эксперты в нашей миссии, осматривают полосу, чтобы решить главный вопрос: смогут ли сесть «мигари»?

Полоса в относительно хорошем состоянии, длина вполне достаточна для посадки истребителей, но кое-где имеются выщерблины. К тому же она вся засыпана камнями. Кубинец отрицательно качает головой. Садиться «Мигам» нельзя, слишком опасно: двигатели могут всосать камни, и тогда катастрофа неминуема. Савельев другого мнения: здесь вполне можно организовать аэродром подскока после соответствующих восстановительных работ.

Тем временем укативший «УАЗик» вновь приближается к нам, да не один. За ним следует грузовик с десятком вооруженных солдат. Наши стажи, в любую минуту готовые открыть огонь, занимают удобные позиции вокруг самолета. Мы тоже готовы к отражению возможной атаки, примостившись в овраге рядом со взлетной полосой. Но автомобили оказываются своими. Это фапловцы, сами порядком испугавшиеся от нашего появления. Оказывается, никто их не извещал о прилете «Фоккера». Да и не могли. Аккумуляторы имеющейся радиостанции «Рокал» давно подсели, а дизельный движок вышел из строя. Поэтому не работала и диспетчерская служба, состоящая, кстати, из одного единственного сержанта. Может быть, оно и к лучшему. Меньше информации в эфире, меньше проблем.

Разговариваем с командиром роты охраны аэродрома. Сведения удручающие. Унитовцы постоянно обстреливают город, минируют дороги. Припасов совсем нет, колонны из столицы провинции Менонге прибывают раз в 3-4 месяца. Наша авиация не летает. Боятся унитовских «Стингеров» в воздухе и гранатометов на земле. Мы первые, кто отважился сесть на этом аэродроме за последние четыре месяца. Поэтому-то они и испугались. Подумали, что южноафриканцы высаживают десант. Каково? Это, впрочем, неудивительно. У ангольцев еще очень свежи в памяти события, связанные с разгромом южноафриканскими десантниками лагеря намибийских беженцев в городе Кассинга 4 мая 1978 года. Та операция тоже началась с посадки на аэродроме небольшого самолета, из которого после приземления высыпала первая партия южноафриканских «коммандос».

Между тем, к нам подбегает командир экипажа лейтенант Моизеш. Это один из первых ангольских летчиков, получивших образование в СССР. После обучения в учебном центре города Фрунзе он обучался пилотажу вертолета Ми-8, но, полетав пару лет над ангольскими джунглями и потеряв в катастрофах нескольких боевых товарищей, решил переквалифицироваться. Моизешу и еще нескольким его товарищам удалось поехать в Швейцарию на переобучение. Теперь он может пилотировать не только вертолеты, но и гражданские самолеты. Я знаю, что его «голубая мечта» уволится из армии, и поступить летчиком в ангольскую национальную авиакомпанию TAAG, летать на Боинге. Но и «Фоккер» командующего ВВС и ПВО, по сравнению с транспортно-боевыми вертолетами, пока тоже неплохо.

Лейтенант что-то возбужденно говорит ангольскому начштаба. Дело плохо. Оказывается, наша посадка прошла вовсе не так спокойно, как мы думали. При заходе на полосу самолет все-таки был обстрелян. Несколько пуль, выпущенных, видимо, из автомата АК (можно только молиться, что у унитовцев не нашлось «Стингера» или «Стрелы»), пробили фюзеляж. А все из-за того, что летчики, разгильдяи, не стали снижаться по спирали, как того требовал Савельев, а, экономя горючее, пошли на посадку напрямую. Вот и доигрались. Более того, они и не сразу обнаружили пробоины. Пули, к счастью, оказалась не зажигательными, а то мы бы уже давно дымились вместе с остатками «Фоккера».

Встал вопрос, что делать? Лететь опасно. Но оставаться еще опасней. Лейтенант из охраны аэродрома никаких гарантий дать не может. Более того, по его выражению его лица видно, что он был бы страшно рад, если мы убрались отсюда. Ведь самолет командующего ВВС на полосе – это верный шанс привлечь унитовцев. Тогда серьезной заварушки не миновать. По его словам, он уверен, что враг уже подтягивает силы для ночной атаки.

Выручил боевой опыт ангольских летчиков. Они выстругали из обыкновенной палки что-то вроде пробок и заткнули образовавшиеся дыры. Оказывается, Моизеш и его товарищи неоднократно так поступали с пробоинами в вертолетах. Но Савельев и кубинец решительно против «полета на палочке», хотя прекрасно понимают, что оставаться – это, наверняка, ночью лишиться самолета. Унитовцы такого подарка не упустят, сожгут машину в два счета. Моизеш отчаянно жестикулирует, пытаясь убедить советского «асессора» в надежности ремонта. Причем делает это на достаточно хорошем русском языке с использованием идиоматических выражений, которых он в большом количестве поднабрался в ресторанах города Фрунзе, где находился крупный центр по обучению наших африканских друзей-авиаторов.

Самое интересное, что в его аргументах основное место занимает отнюдь не желание спасти своего начальника и его советника, а… самолет. «Если не улетим, бандиты сожгут машину, на чем же я стану потом летать?». Стенания летчика понятны. «Фоккер» – единственный комфортабельный самолет в ВВС Анголы, если не считать «самолета ВВС №1» - президентского лайнера Ту-134, подаренного советским правительством Жозе Эдуарду душ Сантушу. Президент, правда, предпочитает советской «тушке» «Боинг» 707 национальной авиакомпании TAAG. Личный самолет командующего обеспечивает достаточно безопасное и безбедное существование пилотам. Гату летает по провинциям не часто, в основном в крупные центры, там, где не так опасно. Наш полет в Куиту-Куанавале - исключение из правил. Так, что для Моизеша и его товарищей лишится «Фоккера», это верный шанс «загреметь» с непыльной работенки в боевую авиацию.

Наконец, Савельев сдается. Александр Яковлевич в сердцах кидает летчикам: «Делайте, что хотите, все равно меня не слушаетесь». Алберту Нету всецело доверяет пилотам. Для него анголец, научившийся летать, подобен Богу. Как-то, во время наших частых совместных парилок он признался мне, что отчаянно мечтает научиться пилотировать самолет. Хоть маленький, но самолет!

Решаем так. Взлетаем (если повезет), дотягиваем до Менонге, садимся (опять, если повезет), там пытаемся связаться с Луандой. Пусть высылают за нами другой самолет. Только бы хватило горючего. Наше состояние при взлете и наборе высоты трудно описать словами. Все, как зачарованные, точно в ожидании фейерверка, уставились на правое крыло лайнера, «заткнутое» деревянными пробками. Однако взлет не только происходит благополучно, видимо серьезных повреждений пробоины не вызвали. Кроме того, выясняется, что по показаниям приборов горючки вполне хватит, чтобы дотянуть до Луанды. Выручает попутный ветер.

В Луанде садимся глубокой ночью. Как будто возвратились в другой мир: город сияет миллионами огней, обе взлетные полосы, ставшего в одночасье таким близким и родным африканского аэродрома горят как рождественская елка. После посадки в категорически запретил мне даже упоминать о наших «приключениях». Не стал докладывать он о подробностях посадки в Куиту и старшему группы полковнику Кислицину и, тем более, главному военному советнику. И дело не в личной скромности. Савельев пожалел свою супругу Лилию, которая, вряд ли перенесла бы спокойно известия о похождениях своего мужа.

Но наш боевой вылет в Куиту не пропал даром. Кубинское командование под давлением представленных советскими советниками аргументов и соответствующего приказа из Гаваны начало готовить Куиту-Куанавале, как аэродром подскока для бомбежек Жамбы, Авиационные удары по логову Савимби кубинцы наносили и в 1982 и 1983 годах. Но большого успеха не достигли из-за малой эффективности действий Миг-21 по наземным целям. Хотя после каждой такой бомбежки «Черный петух» на время переставал «кукарекать». В конце концов, Савимби, почувствовав, что запахло жареным, и «петушку могут подпалить крылышки», отдал приказ своим войскам захватить Куиту-Куанавале. Город и аэродром был практически окружен и стал систематически подвергаться обстрелам. Для того, чтобы его деблокировать ангольским войскам пришлось проводить в годах не одну боевую операцию. Окончательный контроль над городом удалось установить лишь в ходе операции, которая в анналах ангольской военной истории осталась как «Битва за Куиту-Куанавале. Она началась 3 октября 1987 года.

* Всего в Анголе насчитывается до 110 этнических групп. Около 96% населения страны принадлежит к народам языковой семьи банту. Северо-западные прибрежные и пограничные с Демократической Республикой Конго со столицей в Киншасе области населяют народности банту – амбунду и баконгу, а также представители племени лунда. Язык амбунду - кимбунду очень близок к языку баконгу - киконгу. В центральных районах живет самая многочисленная народность овимбунду (язык умбунду) и близкородственные к ней народы валучази, вамбунду и валуимбе (общее португальское название вангангела или гангела). На северо-востоке живет народность вачокве, а на юго-западе и юге: ваньянека, овамбо, гереро, а также отдельные группы бушменов.

* Ныне Демократическая Республика Конго

* Военнослужащие родезийской SAS и специального противопартизанского отряда Южной Родезии «Скауты Селуса»

Из за большого объема эта статья размещена на нескольких страницах:
1 2 3 4 5