Кузнецов-Чернов
ЛЕГЕНДА О ПЕТРЕ И ФЕВРОНИИ
сказка для театра
Это сказка. Действующих лиц может быть минимальное количество с переодеваниями. Остальное – на усмотрение режиссера.
На сцене город Муром. Колокола звонят, луковки церквей блестят, солнышко из-за дальней горки встает. В городе Муроме – красное утро.
Князь Муромский просыпается, в горницу выходит, потягивается. Холоп Ивашка стоит, ждет указаний.
ИВАШКА. Доброе утро, батюшка князь Павел Муромский.
КНЯЗЬ. Здоров, Ивашка. Как почивал? (Начинает делать гимнастические упражнения).
ИВАШКА. Не извольте хлопотать, батюшка князь. Много ли мне, холопу, надобно? Лавка да суконка, чтобы ночью укрыться, вот мне и сны сладкие уготованы.
ПАВЕЛ. Ты, Ивашка, не конфузься, коли что не так. (Продолжает зарядку). Ежели лавка не чиста, сказывай. Или суконка ночью не греет. Я люблю, чтобы слуги мои в тепле да сытости поживали. А иначе за что им меня любить?
ИВАШКА. Правда ваша, батюшка князь. Только у меня и лавка чиста, и суконка мягкая да теплая.
ПАВЕЛ. Хорошо, коли так. (Заканчивает зарядку.) Неси кафтан и посох.
Несет Ивашка кафтан и посох. Князя одевает, посох подает.
ИВАШКА. Кафтан, однако, очень красив, батюшка князь. И на вас сидит, как влитой.
ПАВЕЛ. Да, да, Ивашка. Не зря княжеские червонцы кушает портняжка. А старый кафтан ты себе возьми. Возьми, возьми. Он еще крепкий.
ИВАШКА. Благодарствую, батюшка князь.
ПАВЕЛ. Только здесь не носи, в Муроме, то есть. А то начнутся пересуды да сплетни. Я этого не люблю. В деревню отошли, матушке своей али батюшке.
ИВАШКА. Воля ваша, батюшка князь. Да только кафтан им княжеский в деревне без надобности. А я его наизнанку выверну, воротник богатый спрячу, рукава подсучу – вот никто и не признает, что кафтан-то с вашего княжеского плеча.
ПАВЕЛ. Хитер ты, Ивашка. Прост, прост, а хитер. (Садится на высокий стул, похожий на трон.) Давай выкладывай, что у нас в городе творится.
ИВАШКА. Утро в городе, батюшка князь. (Подносит к стулу стол, на стол ставит перья, чернильницу, кладет бумагу.) Красное утро. Колокола звонят, зовут к утренней, солнышко встает – зовет к труду праведному. Птицы проснулись, полетели корм добывать себе и птенчикам. Народ проснулся, кашу варит.
ПАВЕЛ. На молоке? (Просматривает бумаги.)
ИВАШКА. Что – на молоке?
ПАВЕЛ. Кашу, спрашиваю, на молоке варят? Или так, на воде? Постную.
ИВАШКА. На молоке, батюшка князь, на молоке.
ПАВЕЛ. С маслом?
ИВАШКА. С маслом, батюшка Павел Муромский. Непременно с маслом.
ПАВЕЛ. То-то же. Молока в Муроме должно быть довольно. И масла. И картошки. Уразумел?
ИВАШКА. Как не уразуметь.
ПАВЕЛ. Проверяй каждый день. Не ленись.
ИВАШКА. Проверяю, батюшка князь.
ПАВЕЛ. Проверяю, батюшка князь.
ПАВЕЛ. То-то же. Любишь меня?
ИВАШКА. Люблю, батюшка Павел Муромский.
ПАВЕЛ. Люби. Кого тебе еще любить, как не меня. (Встает, прохаживается.) Что княгиня? Почивать еще изволит?
ИВАШКА. Думаю, спит. И то сказать, так рано в Муроме только вы встаете да протопоп Муромский. Тот молиться о душах рабов божьих, чтоб не плесневели в корысти, а вы заботиться о телах рабов божьих, чтоб не голодали да не хворали.
ПАВЕЛ. Это ты верно заметил, Ивашка. Забот да хлопот у меня – за всю жизнь не переделать. Схожу, однако, княгиню проведаю. Пора и ей чем-нибудь заняться, не все же спать. А ты мне тут бумаги приготовь, которые просмотреть надобно. Да завтрак проверь, готов ли.
Идет князь в покои княгини. Княгиня еще почивать изволит под толстым тяжелым одеялом.
ПАВЕЛ. Княгиня! Матушка! Вы еще спите?
КНЯГИНЯ. Ах, князь. Такие сладкие сны мне снились. (Потягивается.)
ПАВЕЛ. Но матушка! Надо вставать, надо чем-нибудь тебе заняться, не все же спать.
КНЯГИНЯ. Зачем, князь? Зачем я должна чем-нибудь заниматься? Я – княгиня, я – молода, я – здорова, а жизнь так коротка. Неужели я должна тратить свое драгоценное время на то, чтобы шить, или ткать, или вязать?
ПАВЕЛ. Ну ладно, ладно, княгиня. Не хотите заниматься делом, не занимайтесь. Я по исконной своей княжеской привычке не привык без дела сидеть, да видно вам это без надобности. Где ваш лобик? Давайте поцелую и пойду. Бумаги меня ждут государственные. А вы спите дальше, если желаете. (Тянется к лобику.)
КНЯГИНЯ. Нет, нет, князь. В губки, в губки. А я вам расскажу, какой я сон видела. Ах, какой сладкий дивный сон!
ПАВЕЛ. В лоб, княгиня. В чистый ваш, детский лоб. Один поцелуй. Невинный утренний поцелуй.
КНЯГИНЯ. В губки, князь, в губки!
ПАВЕЛ. Княгиня. У меня очень мало времени. Меня ждут государственные дела.
КНЯГИНЯ. А я разве не ваша вотчина, князь?
ПАВЕЛ. Разумеется, моя.
КНЯГИНЯ. Тогда кто же должен ее возделывать? Холить? Лелеять? Ублажать? Жалеть? Любить? (Всхлипывает.)
ПАВЕЛ. Княгиня, перестаньте! Стыдно должно быть вам. Я ли вас не люблю? Я ли вас не жалею? Я ли вас не холю? Вероятно, вы запамятовали с кем под венец пошли? Не с холопом вы под венец пошли, не со стрельцом, топором лишь боевым машущим, не с крестьянином, не с ремесленником, а с государственным мужем, времени на детские забавы не имеющим.
КНЯГИНЯ. Помню я, помню! Разве с вами забудешь.
ПАВЕЛ. То-то же. Не забывайте, матушка, что для меня благо моих подданных на первом самом месте. А потом уж все остальное. Давайте ваш лобик. Давайте, давайте.
Смиренно княгиня лоб подставляет, князь ее чинно целует. И быстро к выходу.
КНЯГИНЯ. Павлуша!
Замирает князь у выхода, не оборачивается. Видно, борьба в нем все-таки какая-то происходит.
КНЯГИНЯ. Павлуша. Сыграй со мной в шашки. Один разочек. А? Помнишь, как мы с тобой после венчания сражались? И в поддавки, и в квадратики, и в змейку, и в…
ПАВЕЛ. Княгиня. Мне стыдно помнить о том, что когда-то я тратил бездумно время на эту глупую игру черно-белыми камешками. Я прошу вас не напоминать мне об этом.
КНЯГИНЯ. Простите меня, князь. Я больше не буду.
ПАВЕЛ(оборачивается). Маша. Я люблю тебя. Но не мешай мне вершить Божье дело.
Выходит. Княгиня из-под кровати доску достает и шашки, расставляет, лобик морщит, ходы делает и что-то про себя бормочет. Вдруг – вихрь, ветер, занавески взлетают, доска из-под рук княгини вон, шашки на пол сыплются, сама княгиня под одеяло прячется. И появляется Змей Неприязненный.
ЗМЕЙ(увивается вокруг кровати). Ма-ша… Ма-ша…
МАША. Кто это? Господи, что это? (Выглядывает из-под одеяла.) А-а-а! (Прячется.)
Ивашка вбегает.
ИВАШКА. Княгиня! Что случилось? Я слышал ваш испуганный голос?
Оборачивается Змей к Ивашке мордой, а это уже и не Змей вовсе, а князь Павел Муромский.
ЗМЕЙ. Ты с каких это пор, холоп, в спальню княгини без разрешения врываешься?
Ивашка. Не изволь гневаться, князь батюшка. Уж больно громко кричала княгиня матушка, аж сердце мое в страхе заполохнулось. Вот и вбежал без стука, может помощь требуется.
Из-под одеяла княгиня выглядывает, любопытно ей, что Змея Неприязненного Ивашка князем зовет.
ЗМЕЙ. Ох, гляди у меня, Ивашка. С вами добром да ласкою, а вы в спальню к княгине без спросу норовите. Ну а если она туалет наводит? Да еще не одета? Да не причесана? А?
ИВАШКА(крестится). Чур меня, чур! Ну что вы, ей-богу, князь Павел Муромский, у меня и мысли такой в голове от роду не водилось.
ЗМЕЙ. Ну, марш тогда отседова. И впредь, покамест разрешение не получишь мое али княгини, ни ногой в эту дверь. Все понял?
ИВАШКА. Как не понять. Все очень хорошо понял. (Идет к двери.) Да только, князь батюшка, я когда сюда бежал, вы из терема как раз выходили. Как же вы меня обогнали, никак в толк не возьму?
ЗМЕЙ. На то я и князь, чтобы всюду поспевать.
ИВАШКА. И то верно. (Уходит.)
А Змей в князевом обличье к княгине поворачивается и опять это уже не князь вовсе, а Змей Неприязненный.
КНЯГИНЯ. Ай! (Прячется под одеялом.)
ЗМЕЙ. Ма-ша… Ма-ша…
МАША(из-под одеяла) Ты кто?
ЗМЕЙ. Змея я. Неприязненный.
МАША. Вижу, что неприязненный. Рожа у тебя безобразная и пахнет от тебя паленым.
ЗМЕЙ. На то я и Змей, чтобы рожу иметь безобразную, а пахнет от меня паленым по причине весьма страстной моей натуры. Я ведь не только неприязненный да безобразный, я ведь еще и искуситель.
МАША. Искуситель? А я вот сейчас слуг кликну. Они тебе копьями шкуру-то попортят.
ЗМЕЙ. Напрасная затея, княгиня. Вбегут слуги в твою спальню и увидят не Змея искусителя, а князя своего, Павла Муромского.
МАША. Так ты еще и оборотень?
ЗМЕЙ. А как же? Разве ты не слышала, как Ивашка ко мне обращался?
МАША. Слыхала.
ЗМЕЙ. То-то же, красавица.
МАША. Не смей называть меня красавицей! Я князя самого позову!
ЗМЕЙ. А князь теперь в заботах государственных, земли свои объезжает и будет не раннее, как после полудня. Так что кричи не кричи, княгиня, да только никто меня от тебя не прогонит. А я всех могу прогнать из терема, приняв облик мужа твоего. Вот так-то, красавица. Показать гнев и страсть мою?
МАША. Нет, нет. Погоди. Не надо. Ты лучше скажи, чего тебе надобно.
ЗМЕЙ. Рад слышать трезвый твой вопрос. Вас, красавиц, покамест не припугнешь, вы все норовите несмышлеными да неразумными прикинуться. Но не обессудь, я на ваших уловках не одну собаку съел. Чем кричать, что есть мочи да грозить мне, спросила бы сразу, чего, мол, надобно тебе, Змей Неприязненный. Я бы и ответил сразу.
МАША. Так отвечай!
ЗМЕЙ(шашки собирает, доску поднимает). А надобно мне с тобой, красавица, в шашки сыграть.
МАША. В шашки?
ЗМЕЙ. В шашки.
МАША. Со мной?
ЗМЕЙ. С тобой.
МАША. А чего это ты надумал со мной в шашки играть?
ЗМЕЙ. Да жалко мне тебя стало. Все одна да одна.
МАША. Правда.
ЗМЕЙ. Князь государственными делами занят, в разъездах все или ходоков принимает.
МАША. Правда.
ЗМЕЙ. А тебе в шашки сыграть не с кем...
МАША. Ох, правда.
ЗМЕЙ. И сны свои сладкие рассказать некому.
МАША. Ну ты про сны мои речи не заводи. Резвый больно.
ЗМЕЙ. Хорошо, хорошо. Про сны мы опосля с тобой потолкуем, ежели захочешь. А покуда давай в шашки сразимся.
МАША. Ты бы, Змей, вылетел на минутку.
ЗМЕЙ. Зачем?
МАША. Как зачем? Оденусь я, причешусь. Негоже мне с тобой в таком виде в шашки сражаться.
ЗМЕЙ. Э, глупости. Ты ножки подтяни, спинкой обопрись и сиди себе. А я вот тут примощусь (доску на кровать кладет, сам в ногах у княгини садится). Видишь, как славно да удобно.
МАША(садится в кровати). Хитер ты да ласков. Одно слово – Змей!
ЗМЕЙ. Змей и есть. Искуситель. Ходи, княгиня. Красавицам завсегда первый ход положен.
МАША. Ну, держись! Я ведь в шашки горазда играть! (Ходит.)
В свою половину князь вбегает, взволновано по горнице ходит, пальцами щелкает.
ПАВЕЛ. Ивашка! Ивашка!
ИВАШКА(вбегает, на ходу дожевывает). Слушаю, князь батюшка.
ПАВЕЛ. Ты где был? Не на дворе?
ИВАШКА. Нет, князь батюшка. Я на кухне кашу ел.
ПАВЕЛ. А… То-то слышу я, во рту у тебя каша. С маслом?
ИВАШКА. С маслом.
ПАВЕЛ. То-то. Ну дожуй, дожуй. Да проглоти, как следует. Я подожду. Здоровье слуг – важное государственное дело.
Жует Ивашка. Князь взволновано по горнице ходит. Наконец Ивашка глотает.
ИВАШКА. Готов к службе, Павел Муромский!
ПАВЕЛ. Ты вот что, Ивашка. Ты на дворе не был?
ИВАШКА. Еще не успел, князь батюшка.
КНЯЗЬ. Значит, ничего не видел?
ИВАШКА. Нет, князь батюшка.
ПАВЕЛ. А я вот, когда в терем шел, вижу по небу над городом Муромом Змей Неприязненный летит. Впереди него свист, позади него свист, а сам мордой ко мне обернулся и улыбается.
ИВАШКА. Как это?
ПАВЕЛ. Да вот так.
ИВАШКА. Никогда в нашей местности Змеи не водились. А может вам показалось?
ПАВЕЛ. А черт его знает, Ивашка. Я и сам думаю, не показалось ли? Голова от государственных забот кругом идет, ни сна, ни покою. Может мне отдохнуть надобно?
ИВАШКА. Отдохнуть вам непременно надобно, всех дел все равно не переделаешь. Давайте-ка вот на лавку прилягте. Я вам перинку подстелю, подушечку вышитую под голову, вы и поспите. А проснетесь, я вам кваску принесу. Эх, хорош квас нынче! Ядреный!
ПАВЕЛ. И то правда. (Ложится.) Авось засну.
ИВАШКА. Спите князь батюшка, спите(укрывает заботливо, подтыкает со всех сторон ласково). И ни о чем не беспокойтесь. Голова отдыхать должна, а вы все думаете да думаете.
ПАВЕЛ. Ох-хо-хо… (Приподнимается.) Ивашка.
ИВАШКА. Слушаю, князь батюшка.
ПАВЕЛ. Понимаешь, Ивашка, мне показалось еще, что Змей Неприязненный из окошка княгини вылетал, из ее горницы.
ИВАШКА. Да полно, князь батюшка! Показалось вам, истинно говорю – показалось. Откуда Змею взяться? Давно их всех вывели напрочь.
ПАВЕЛ. Показалось, Ивашка, показалось. Спасибо тебе за любовь да ласку.
ИВАШКА. Э, чего там. Я ведь холоп потомственный. И дед мой, и прадед, и все остальные дальние предки, все были холопами, честными и добросовестными. Так-то… Спит никак? (Наклоняется, в лицо князю смотрит.) Спит. Пущай отдохнет, хлопотун.
Выходит на цыпочках, осторожно. Но только-только становится слышен уютный храп да свист князева носа, как в горницу княгиня вбегает, одетая и причесанная, но ужасно взволнованная и отчаянно красная лицом. Перед лавкой князя на колени бросается.
МАША. Князь! Князь! Павлуша!
ПАВЕЛ(просыпается). А? Что? Где?
МАША. Князь! Павел Муромский! Должна повиниться перед вами, хотя никакой вины за мной нет. Сам окаянный прилетел и нет сил у меня с ним справиться.
ПАВЕЛ. Кто прилетел? С кем справиться? Княгиня, матушка, успокойтесь и расскажите все по порядку.
МАША. Змей, батюшка князь. Змей ко мне прилетал. Прямо в спальню.
ПАВЕЛ. Ага! (Вскакивает, по горнице ходит.) Все-таки прилетал! Не показалось мне значит. Работает моя голова нормально.
МАША. Неужели вы его видели?
ПАВЕЛ. Видел, конечно. Я в терем возвращался, а он из вашего окошка как раз вылетал.
МАША. Чего же вы ко мне не поспешили?
ПАВЕЛ. Так Ивашка меня, подлец, отговорил. Показалось вам, говорит, князь батюшка. Не водятся, говорит, змеи в нашей губернии.
МАША. Не водятся. Еще как водятся! Настоящие искусители!
ПАВЕЛ. Искусители? Так этот змей был искуситель?
МАША, Да. Змей Неприязненный был искуситель.
ПАВЕЛ. Так, так, так… Так, так, так… Он тебя искушал?
МАША. Конечно!
ПАВЕЛ. Так, так, так… Так, так, так… А как искушал?
МАША. Ну как они искушают? Известно. Ласковыми речами да взглядом настойчивым.
ПАВЕЛ. А почему ты его не выгнала?
МАША. А как я его выгоню, если он – оборотень?
ПАВЕЛ. Оборотень?
МАША. Ну конечно! Для меня он Змей и Змей, и как Змей Неприязненный выглядит. А если кто войдет, он для того оборачивается князем Муромским, мужем моим.
ПАВЕЛ. Мной, что ли?
МАША. Вами. Коли вы еще муж мой.
ПАВЕЛ. Так, так, так… Интересно. А ты видела, как он мной оборачивался?
МАША. Конечно. Когда я его в первый раз увидела, испугалась сильно да как закричу. Ивашка прибежал на помощь мне, а Змей - раз – и вылитый князь. Вы, то есть. Да еще ерепениться начал, Ивашку побранил, почему, мол, без спросу в покои княгини врываешься.
ПАВЕЛ. А он что?
МАША. Кто?
ПАВЕЛ. Ивашка-то?
МАША. Помочь, говорит, хотел. Потому и вбежал. Уж больно кричала княгиня громко.
ПАВЕЛ. Молодец. А он что?
МАША. Кто?
ПАВЕЛ. Змей-то?
МАША. А что змей? Ивашку выгнал и заново Змеем Неприязненным обернулся.
ПАВЕЛ. И заново тебя искушать стал.
МАША. Стал.
ПАВЕЛ. Ну а что вы опосля делали?
МАША. Опосля чего?
ПАВЕЛ. Чего, чего! Он тебя искусил?
МАША. Искусил, батюшка князь.
ПАВЕЛ. Вот я и спрашиваю: чего опосля того, как он тебя искусил, вы делали?
МАША. Будто не знаешь?
ПАВЕЛ. Говори, коли тебя муж спрашивает!
МАША(всхлипывать начинает). В шашки играли.
ПАВЕЛ. В шашки!
МАША. В шашки, батюшка князь.
ПАВЕЛ. Хорошо он в шашки играет?
МАША. Очень хорошо, батюшка князь (плачет).
ПАВЕЛ. Ну будет, будет. Не плачь. Ма-ша!
МАША. Как мне не плакать, Павлуша? Я к тебе за помощью прибежала, как к мужу любимому, единственному, а ты меня же в чем-то непотребном подозреваешь, кричишь, ругаешься…
ПАВЕЛ. Не буду больше. Не буду кричать, ругаться. Но, матушка княгиня, он ведь к тебе прилетел, не ко мне.
МАША. А ты-то ему на что?
ПАВЕЛ. Тоже верно. На что я ему?
Пауза.
ПАВЕЛ. Однако, избавляться от него как-то надо.
МАША. А как?
ПАВЕЛ. То-то и оно – как? Он и Неприязненный, он и Искуситель, и Оборотень. Тут хитрость нужна, без хитрости ни шиша не получится.
МАША. Хитростью. А есть она у тебя, хитрость?
ПАВЕЛ. Откуда, матушка?
Пауза. Но тут князь палец к губам приставляет, на цыпочках к двери крадется, прислушивается. Так же на цыпочках на середину горницы возвращается, кричит.
КНЯЗЬ. Ивашка! Ивашка!
ИВАШКА(тотчас входит). Тут я, князь батюшка!
ПАВЕЛ. Подслушивал?
ИВАШКА. Я ли неисправно службу несу, князь Павел Муромский?
ПАВЕЛ. Исправно, Ивашка. Исправно. Подслушивал, я спрашиваю?
ИВАШКА. Я ли вас не люблю, князь Павел Муромский?
ПАВЕЛ. Да любишь ты меня, любишь. На мой вопрос отвечай. Я ведь спрашиваю.
ИВАШКА. Подслушивал, князь батюшка. И вот что я вам скажу: ежели не подслушивать, то как же можно исправно служить да верно любить? Никак невозможно.
ПАВЕЛ. А-а-а… Слышите, княгиня? Хитер, стало быть, Ивашка?
МАША. Еще как хитер.
ПАВЕЛ. Сказывай тогда: слышал, какая беда с княгиней приключилась?
ИВАШКА. Слыхал.
ПАВЕЛ. Сказывай тогда вот что: как нам от Змея этого избавиться. Или он тебя хитрее?
ИВАШКА. Ну это видно будет, кто кого хитрее. А совет мой вам, княгиня матушка, такой. В следующий раз, когда Змей к вам прилетит, вы с ним ласково да нежно разговаривайте. И не капризничайте.
МАША. А я и не капризничала особенно.
ИВАШКА. Вот и хорошо. Значит будьте еще приветливее, чтобы Змей всякую бдительность потерял. А когда он размякнет да в вашу нежность поверит, вы его тут и спросите: а где, мол, Змей Неприязненный, твоя смерть хоронится. И ласкайте его, ласкайте.
ПАВЕЛ. А нельзя без ласки?
ИВАШКА. Никак нельзя, князь батюшка. Потому как Змей смерть свою завсегда далеко хранит и никому об этом не рассказывает.
МАША. Поняла я, Ивашка. Все поняла.
ИВАШКА. А когда Змей вам о своей смерти поведает, вы нам об этом расскажите. Вот мы тогда и подумаем, как нечисть извести.
ПАВЕЛ. Каков? Молодец, Ивашка! Ну, княгиня, все поняли?
МАША. Все поняла, Павел Муромский.
ПАВЕЛ. С Богом тогда. (Целует в лоб.) Ступай к себе да жди этого поганца.
Уходит княгиня.
ПАВЕЛ. А ты, Ивашка, слушай в оба уха да в оба глаза поглядывай. А я поеду, дел у меня невпроворот. Не добьется Змей Неприязненный, чтобы я из-за него государственные заботы оставил. Нет, брат, шалишь.
Уходит князь.
ИВАШКА. Эх, князь, князь. Как тебе государство мозги высушило, просто беда. А княгиня, надо заметить, сегодня шибко румяна. Давно я ее такой не видывал. (Уходит Ивашка.)
Темнеет. Из темноты свечки сначала проступают, все ярче и ярче, затем лики икон да–алтарь. Перед алтарем Петр на коленях стоит.
ПЕТР. Я Петр. Князь. Родной брат князя Павла Муромского. Пришел вот к тебе с трудным вопросом. Выслушай, Господи. А дело, выходит, вот какое. Повадился к жене брата моего Змей Неприязненный летать. И летает все тогда, когда князь, брат мой, по делам государственным разъезжает. Прилетит Змей и в спальню княгини через окно – шасть! Для того, стало быть, чтобы ее соблазнить. Слабость женская тебе известна, Господи. И никто ему помешать не может, потому как только в спальню кто-нибудь войдет, Змей сразу князем оборачивается. Павлом Муромским, стало быть, братом моим. И кричит даже на всех и слугами повелевает. Как его одолеть? Никак невозможно. Стала тогда княгиня выспрашивать у Змея Неприязненного, отчего, мол, ему умереть суждено. А он не долго кочевряжился под женскими ласками, растаял. И несмотря на свою подлую хитрость, ответил: смерть моя от Петрова плеча, от Агрикова меча. Вот я и пришел к тебе, Господи. Петр – это я, а где Агриков меч сыскать, не знаю. Помоги, Господи! А я уж не осрамлюсь, брата родного от непотребной напасти избавлю. Стыдно ведь.
Свечки разом погасли, а из темноты отрок светлолицый выступает весь в белом. И такой он белый, аж светится, и всю церковь освещает.
ОТРОК. Пойдем за мной, Петр.
За алтарь уходит. Встает Петр с колен и за отроком поспешает. Наполняется церковь мощными песнопениями. Но вновь появляется отрок и песнопения растворяются. Петр выходит, а в руках сверкающий меч держит.
ОТРОК. Верю тебе, Петр, не употребишь во вред людям сей грозный меч. И брата своего от нечисти избавишь.
ПЕТР(падает на колени). Спасибо тебе, отрок.
ОТРОК. Бога благодари. От него справедливое возмездие.
Исчезает отрок. Темнеет сразу и свечи больше не высвечиваются. Лишь жаркий шепот Петра слышен.
ПЕТР. Спасибо, Господи. Спасибо, Господи, за веру.
А княгиня в своей спальне сидит, перед нею на столике шашки расставлены, Змея Неприязненного ждет.
Створки окна раскрываются, вихрь врывается, а с вихрем – Змей. Посреди комнаты застывает, осматривается и сильно носом поганым воздух втягивает.
ЗМЕЙ. Ждешь?
МАША. Жду. Шашки вон расставила.
ЗМЕЙ. Шашки – это хорошо.
МАША. Чего стоишь, воздух нюхаешь? Садись. Твой ход нынче.
ЗМЕЙ. Человечинкой у тебя сегодня пахнет. Подозрительно.
МАША. А я не человек, что ли?
ЗМЕЙ. Ты женщина, от тебя женский дух идет. А я чую человека, мужчину, воина, ко мне нелюбезно настроенного. А ну вылезай, если храбрый такой!
Из-под кровати княгининой Петр выскакивает, сверкающим мечом замахивается.
ПЕТР. Ах ты, поганец! Ах ты, пакостник! Сейчас я твою безобразную башку отрублю напрочь.
А Змей повернулся вокруг себя и – раз, два – уже князь Павел Муромский перед братом своим стоит, посмеивается. Петр так и застыл с мечом в воздухе.
ЗМЕЙ. Ты что же, Петруша, брата не узнаешь?
ПЕТР. А-а-а! (Выбегает из спальни.)
ЗМЕЙ(опять Змеем оборачивается). Нехорошо, княгиня, поступаешь. Обманываешь. Я ведь и наказать могу.
МАША. Прости меня, Змей. Да ведь я не знала, что он под кроватью моей схоронился.
ЗМЕЙ. Не знала?
МАША. Вот те крест! (Крестится.)
ЗМЕЙ(с опаской). Ну ты оставь кресты-то, оставь в покое.
МАША. Обязательно князю скажу. Стыд-то какой. Брат мужа под кроватью в спальне прячется. А?
ЗМЕЙ. Да уж. Тебе не личит.
МАША. Скажу, скажу. Пожалуюсь.
Вдруг слышится: «А-а-а!» – и с мечом Петр вбегает. Змей быстренько князем Павлом оборачивается, но не тут-то было. Петр бесстрашно к нему подступает.
ПЕТР. Врешь, дьявол! Не проведешь! Брат мой в горнице своей сидит, указы пишет.
ЗМЕЙ. Да ты что, брат? Опомнись! Век потом себе не простишь!
ПЕТР. Молчи, оборотень! И к смерти готовься. Пора тебе ответ держать, пакостнику.
И свистит Агриков меч в воздухе. Голова Змея Неприязненного в угол горницы летит, громко по полу катится, а тело прямо на Петра валится. И из горла кровь зеленая поганая льется. На Петра.
МАША. Ай! Кровь-то какая! Зеленая, вонючая.
ПЕТР(весь в зеленой крови, падает). Погибаю, княгиня. Это не кровь - яд поганый.
Изба. В избе дева Феврония сидит, полотно ткет, песню поет.
ФЕВРОНИЯ(поет).
О светло светлая, И украсно украшена
Земля Русская! И многими красотами
Удивлена еси: Озеры многими
Удивлена еси, Реками и кладязьями
Месточестными, Горами крутыми,
Холмы высокими, Дубравами частыми,
Польми дивными, Зверьми различными,
Птицами бесчисленными, Городы великими,
Селы дивными, Винограды обильными,
Домы церковными и Князьями грозными,
Бояре честными, Вельможами многими!
Всего еси исполнена Земля Русская,
О правоверная Вера Християнская!
Вбегает в избу стрелец-молодец.
СТРЕЛЕЦ. Здравствуй, красная девица.
ФЕВРОНИЯ. Нехорошо дому быть без ушей да без очей. Однако, здравствуй, коли вошел.
СТРЕЛЕЦ. В каждой деревне и в каждом селе свои поговорки да присказки. Это почему дом твой без ушей да без очей?
ФЕВРОНИЯ. Вошел ты в горницу и увидел меня в будничной одежде. Не ждала я гостя. А был бы пес, залаял бы, тебя почуяв – это уши дому. А был бы ребенок, тебя бы еще на дворе приметил, прибежал бы, мне сказал – это очи дому.
СТРЕЛЕЦ. Так почему нет в твоем доме ни ушей, ни очей?
ФЕВРОНИЯ. Много будешь знать, скоро состаришься.
СТРЕЛЕЦ. А мать есть? Отец? Братья-сестры?
ФЕВРОНИЯ. Тебе зачем?
СТРЕЛЕЦ. Любопытный я. И поговорить охота. Вон ты какая ладная.
ФЕВРОНИЯ. Ушли мать и отец взаймы плакать. А брат – через ноги в глаза смерти смотреть.
СТРЕЛЕЦ. Опять загадками говоришь. А ежели по-простому?
ФЕВРОНИЯ. Одет ты вроде богато, а в голове не густо.
СТРЕЛЕЦ. Ну ладно. Голова мне дана, чтобы князю служить справно, а не твои загадки отгадывать.
ФЕВРОНИЯ. А чего тут отгадывать? Мать и отец на похороны пошли, и там плачут. Когда сами помрут, у них на похоронах другие будут плакать, долг отдавать. Стало быть, сейчас они взаймы плачут.
СТРЕЛЕЦ. Хм!
ФЕВРОНИЯ. А брат мой – бортник. Как высоко на дерево залезет да вниз глянет, так через ноги глаза смерти видит. Не дай Бог сорваться, тут и смерть придет.
СТРЕЛЕЦ. Мудра ты, хоть и живешь в деревне. Родители твои еще мудрее должны быть, выходит.
ФЕВРОНИЯ. Это как сказать.
СТРЕЛЕЦ. Так в природе заведено. Родители завсегда умнее. С ними я и говорить буду.
ФЕВРОНИЯ. А ты со мной поговори.
СТРЕЛЕЦ. Молода больно, хоть и говоришь заковыристо.
ФЕВРОНИЯ. Не моя вина, что молода. А моя – что загадки знаю. Хочешь скажу, зачем пришел?
СТРЕЛЕЦ. Скажи.
ФЕВРОНИЯ. Князь твой, Петр, язвами весь покрылся. Потому что Змей Неприязненный, умирая, поганой кровью своей всего его забрызгал. Мучается теперь бедный князь Петр, а вылечить его никто не может. Вот ты и скачешь по селам и деревням, знахарку ищешь.
СТРЕЛЕЦ. Правда твоя. Откуда знаешь?
ФЕВРОНИЯ. Ветерок нашептал.
СТРЕЛЕЦ. А может ты и средство знаешь, как князя вылечить?
ФЕВРОНИЯ. Может и знаю.
СТРЕЛЕЦ. Так говори скорей, не медли!
ФЕВРОНИЯ. Ему скажу.
СТРЕЛЕЦ. Кому – ему?
ФЕВРОНИЯ. Князю Петру. Самому. Пускай ко мне явится.
СТРЕЛЕЦ. Да ты в своем уме? Станет князь к тебе в избу являться. Подумай, прежде чем говорить-то.
ФЕВРОНИЯ. Восемнадцать лет уж думаю.
СТРЕЛЕЦ. Пошли, красавица, хватит кобениться. Посажу тебя в сани и мигом в терем к князю доставлю.
ФЕВРОНИЯ. Я все сказала. Хочет князь Петр вылечиться, пущай ко мне едет. Не хочет – мне не к спеху.
СТРЕЛЕЦ. Тебя как зовут?
ФЕВРОНИЯ. Февронией.
СТРЕЛЕЦ. Не боишься, Феврония, княжеский гнев накликать?
ФЕВРОНИЯ. Я ничего не боюсь. А уж княжеский гнев и подавно.
СТРЕЛЕЦ. Ну что ж. Тебе отвечать. Жди, коли так.
Убегает стрелец-молодец.
Феврония встает, проходит в угол горницы, на колени встает.
ФЕВРОНИЯ. Ну вот, Господи. Мой час пришел. Дождалась я. Все сделаю, как ты повелел. Спасибо. Спасибо, Господи, за веру.
Не разобрать более, что она шепчет. Пошептала, встает, на свою лавку садится, за полотно принимается.
Стрелец-молодец вбегает, за ним князь Петр входит, весь закутан в мягкую дорогую ткань, только нос торчит.
ПЕТР. Ты девица Феврония?
ФЕВРОНИЯ. Я, князь. (Встает, достойно кланяется.) Садитесь, гости дорогие.
ПЕТР. Некогда сидеть. Сказывай свое лечение, если знаешь.
ФЕВРОНИЯ. Скажу. Только у меня условие непременное есть.
ПЕТР. Какое еще условие? Ежели вылечишь, век свой в богатстве да в довольстве проживешь, ни в чем недостатка знать не будешь.
ФЕВРОНИЯ. Богатство мне ни к чему. Обещай меня в жены взять, иначе лечит тебя не буду.
ПЕТР. Что?! Ах ты крестьянка! Да я за косы тебя да в подземелье! А?!
ФЕВРОНИЯ. Воля твоя, князь Петр. Да только от этого язвы твои и струпья не сойдут.
ПЕТР. Где это видано, чтобы князь дочь бортника-древолазца в жены взял?
ФЕВРОНИЯ. А чем я хуже князевых да купцовых дочерей? А? Статью? Нет. А уж умом и подавно.
Проходит по горнице Феврония – и вправду хороша, все на месте.
ПЕТР. Ну ладно. Устал я от болезни змеиной, мочи больше нет. Сказывай. Сказывай свое лечение. Женюсь на тебе, ежели вылечишь.
ФЕВРОНИЯ. Обещаешь, князь?
ПЕТР. Обещаю.
ФЕВРОНИЯ. Гляди же.
В закуток проходит, горшочек с мазью достает.
ФЕВРОНИЯ. Вот тебе горшочек. В нем мазь, на травах настоянная, на моих приговорах замешанная. Сегодня баню тебе пусть истопят. Пожарче. Попарят тебя пуская как следует. Потом этой мазью смазать надо все твое тело, все твои струпья да язвы. Кроме одного. Слышишь, князь? Один струп оставь несмазанным. Не забудь.
ПЕТР. Зачем струп оставить? Чтобы опять заболел?
ФЕВРОНИЯ. Да. Коли слово свое не сдержишь.
ПЕТР. А ежели ни одного струпа не оставлю?
ФЕВРОНИЯ. Тогда вовсе не вылечишься.
ПЕТР. Ишь ты! Почему я тебе верить должен?
ФЕВРОНИЯ. Не должен. Не хочешь, не верь.
Берет мазь князь, уходит. За ним стрелец-молодец.
ФЕВРОНИЯ. Ну вот. Все теперь в руках Божьих.
Садится полотно ткать, а по полотну, наполовину сотворенному, лики святых. Песню опять поет.
Стук. Топот. Стрелец-молодец входит, за ним двое сундук несут.
СТРЕЛЕЦ(кланяется низко). Здравствуй, Феврония.
ФЕВРОНИЯ. Вылечился князь?
СТРЕЛЕЦ. Да как быстро! Феврония! Прямо чудо какое!
ФЕВРОНИЯ. А обещание, стало быть, выполнять расхотел.
СТРЕЛЕЦ. Расхотел. Да он и не хотел.
ФЕВРОНИЯ. Выходит, врал. Князь, а врал. Грех.
СТРЕЛЕЦ. Ты чего, девка? Неужто вправду думала, князь на тебе женится?
ФЕВРОНИЯ. Не женился, так женится.
СТРЕЛЕЦ. Не дури. Он вот тебе подарки богатые прислал. Всю жизнь на печке можешь сидеть да семечки лузгать. Ничего делать не надо будет. Ни рожь сеять, ни полотно вот ткать.
ФЕВРОНИЯ. Не полотно это. Воздух. Для церкви.
СТРЕЛЕЦ. Воздух? Для церкви?
Пауза. Смущен Стрелец. Да и испугался немножко, - странная девка – отступает к сундуку.
ФЕВРОНИЯ. Куда?
СТРЕЛЕЦ. Пойду, однако, Феврония. Пора.
ФЕВРОНИЯ. Сундук с собой забирай.
СТРЕЛЕЦ. Не могу. Князь башку оторвет.
ФЕВРОНИЯ. Оторвет ли, нет, там видно будет. А вот я, ежели оставишь подарки князевы, порчу на тебя напущу. И никто, кроме меня, не вылечит.
СТРЕЛЕЦ. Вот ведь наказание! Я человек подневольный, а ты, девка, ерепенишься, меня под княжеский гнев подводишь!
ФЕВРОНИЯ. Не девка я!
СТРЕЛЕЦ. Бог с тобой, не знаю я, кто ты. Но смилуйся! Накажет меня князь, непременно накажет.
ФЕВРОНИЯ. Это ты верно сказал: Бог со мной. Прощай, стрелец.
СТРЕЛЕЦ. Феврония…
ФЕВРОНИЯ. Я все сказала.
Отворачивается Феврония к своему полотну. Помялся Стрелец, помялся, а делать нечего. Страшно князя, но еще страшнее Февронию ослушаться. Забирают его приятели сундуки и все выходят.
Немного прошло времени, как вдруг князь входит, осторожной поступью идет, виноватой, снова в ткань весь закутанный. Останавливается перед Февронией, молчит.
ПЕТР. Прости, Феврония. Обманул я тебя.
ФЕВРОНИЯ(поворачивается резко). Я тебя, князь, вылечу. Не страшись болезни, а страшись лживым стать. А меня можешь замуж не брать, коли не по сердцу.
ПЕТР. Лучшей княгини мне не найти, Феврония.
ФЕВРОНИЯ. А сердце твое как же? И моя стать (встает)?
ПЕТР. И стать мне твоя по сердцу.
ФЕВРОНИЯ. Для чего же врал, князь? А сразу в жены не взял?
ПЕТР. Девка ты простая, а я – князь. Сама знаешь порядки наши да обычаи. Бояре мои такой гомон поднимут – колокольни в Муроме дрожать начнут.
ФЕВРОНИЯ. Колокольни в Муроме да бояре – моя забота. Неужели ты теперь, князь, во мне сомневаешься?
ПЕТР. Теперь нет.
Молчат князь да Феврония, друг на дружку смотрят.
ФЕВРОНИЯ(банку с мазью выносит). Держи, князь, да помни.
ПЕТР(банку берет). Теперь один струп оставлять не надобно?
ФЕВРОНИЯ. Теперь нет.
Палаты княжеские в городе Муроме. Стол длинный, за столом на одном конце князь Петр сидит, на другом Феврония, княгиня. Между ними бояре расположились. Пир идет.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Выпьем, братья-бояре, за князя нашего, мудрого и смиренного Петра Муромского.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Верно, бояре. Благодаря ему живем мы в сытости и благоденствуем.
ПЕТР. Спасибо вам, бояре. Я только долг свой смиренно исполняю и заветам брата своего почившего, князя Павла, следую. Хлопотун он был неугомонный.
ФЕВРОНИЯ. Царство ему небесное.
Пауза. Насупились бояре, на Февронию косятся. Не по нраву им, что за столом она сидит да еще голос подает. Феврония, однако, не смущается, с достоинством держится. Пью бояре. Лишь Петр не пьет, и Феврония, конечно.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Князь Павел, однако, супругу свою за стол с боярами не сажал. Хоть и была она не крестьянского звания.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Верно, князь Петр. Не обессудь.
ПЕТР. Говорите, говорите, бояре. Я правду смиренно слушаю.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Не гоже, князь Петр, чтобы супруга твоя, простого крестьянского звания будучи, над нашими главенствовала. Наши жены – потомственные боярыни.
ТРЕТИЙ. Правда наша, князь.
ПЕТР. Правда в том, бояре, что ум и достоинство по наследству редко передаются. Однако, слушаю вас, слушаю.
ФЕВРОНИЯ. Секретные вы разговоры зачали. Мне слушать не пристало. Пойду я, чтобы вас, бояре, видом своим не смущать.
Встает Феврония и крошки со стола в ладонь собирает.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Видишь, князь? Разве княгиня так поступает?
ВТОРОЙ БОЯРИН. Бесчинно выходит и крошки со стола собирает, будто голодная.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Нехорошо, княгиня. Сильны крестьянские привычки.
ПЕТР(к Февронии подходит). Раскрой ладонь свою, матушка.
Феврония ладонь свою раскрывает, князь Петр в ладонь ее смотрит.
ПЕТР. Ливан благородный. И фимиам.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. А крошки где? Где крошки?
ПЕТР. Ливан благородный и фимиам.
Пауза.
ПЕТР. Богоугодно живет княгиня. И поступает праведно. Ступай, матушка.
Выходит Феврония.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Не держи обиды на нас, князь, но мы с такой княгиней жить не желаем. Не по-русски это.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Правда, князь.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Стыдно нам перед другими княжествами, смеются над нами. Холопку, говорят, да крестьянку в княгини вывели и радуются.
ПЕТР. Стыдно, говорите?
ТРЕТИЙ. Именно, князь, именно.
ПЕТР. А то, что без междоусобиц живем, да в сытости, да воров и разбойников нет, да ребят малых полное княжество – это стыд ваш не перевешивает?
ВТОРОЙ БОЯРИН. Была бы княгиня достойная, может лучше бы жили.
ПЕТР. Это как же лучше?
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Не смеялись бы над нами на ярмарках скоморохи.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Послы бы заморские на приемах в усы бы свои не усмехались.
ТРЕТИЯ БОЯРИН. Жены бы наши не ели нас поедом.
ПЕТР. Хорошо, бояре. Позову сейчас Февронию, скажите ей, что вы от нее хотите. Ежели она подчинится, то и я перечить не стану. (Идет к выходу.) Феврония! Зайди к нам. Бояре говорить с тобой желают.
Входит Феврония, спокойная да ласковая.
ФЕВРОНИЯ. Говорите, бояре. Слушаю я вас.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Сударыня княгиня Феврония. Посоветовались мы друг с дружкой, покумекали и решили: отдать ты должна нам то, что мы у тебя попросим.
ФЕВРОНИЯ. Разве я противлюсь? Берите у меня то, что просить хотели.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Послушай сначала, княгиня, что мы у тебя просим.
ФЕВРОНИЯ. Говорите. Хотя сразу отвечаю смиренно, что противиться воли боярской глупо в моем положении.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Правильно мыслишь, княгиня.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Мы, сударыня княгиня, просим у тебя князя Петра, пусть он нами правит.
ФЕВРОНИЯ. Разве не он вами правит?
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Он. Да только с тобой вместе. А хотим мы его одного.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Да, княгиня. И жены наши того же хотят. Так что бери все, что тебе надобно для жизни – богатство, одежды всякой, украшений – и ступай в свою избу да живи тихо, в государственные дела не встревай, не бабье это дело, не крестьянское.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Верно и ясно, как Божий день.
ФЕВРОНИЯ. Хорошо, бояре. Отдаю вам то, что вы просите. Но говорю: дайте и мне то, что я попрошу.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Разумеется, княгиня.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Возьмешь с собой все, что захочешь.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Без всякого прекословия.
ФЕВРОНИЯ. Мне ведь богатства не надобно. Одежда на мне необходимая есть, а драгоценности ни к чему, не ношу я их.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Так чего же ты хочешь?
ФЕВРОНИЯ. Ничего, кроме супруга моего Петра, я не прошу у вас. Князя себе можете оставить, а мужа моего уж отдайте.
Смолкли бояре. Стоят и между собой переглядываются, на князя Петра посматривают. А князь в сторонке стоит, до времени помалкивает.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Ну это как супруг твой решит. Ежели он захочет с тобой идти, мы ничего против не имеем.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Да ведь супруг-то ее и князь наш Петр в одном лице!
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Истинно. Кто же нами править будет?
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Тихо, бояре! Слово вам не давали. Слушаем тебя, батюшка князь.
ПЕТР. Сказано в заповедях Божьих: Кто прогонит жену, не обвиненную в прелюбодеянии, и женится на другой, тот сам станет прелюбодеем. Стало быть, я, как супруг Февронии моей, ухожу от вас. А князя себе нового выберете, справедливого да работящего, и женатого на потомственной боярыне. Не ссорьтесь только, не воюйте зазря, о поданных заботьтесь.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Как же так, князь батюшка?
ПЕРВЙ БОЯРИН. Цыц, невежа! Не прерывай князя.
Пауза.
ПЕТР. Прощайте, бояре. Пойдем, матушка.
ФЕВРОНИЯ(кланяется). Прощайте, бояре. Не поминайте лихом.
БОЯРЕ(кланяются). Прощай, князь батюшка. Прощай, княгиня матушка.
Уходят князь с княгиней.
Бояре опять за стол садятся.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН(Третьему). Разлей меду сладкого.
Разливает Третий мед по кружкам.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Выпьем, бояре, за новую нашу жизнь. Обещаю вам, други, никогда не пущу в терем холопскую душу, кроме как для прислуживания. А чтобы на равных – ни-ни. Вот вам крест (крестится).
Пьют бояре.
ВТОРОЙ БОЯРИН(выпив и спохватившись). Постой, постой… А почему это ты нам обещаешь душу холопскую в терем не пускать?
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Потому как я в тереме жить буду. И княжить.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Ты разве право такое имеешь?
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Конечно. Я самый старший из вас, самый родовитый, самый богатый. Я еще князю Павлу покойному служил. И жена у меня из знатного рода.
ВТОРОЙ БОЯРИН. Не согласен я. Будем сход собирать и у народа спрашивать. Кого выберут на сходе, тому и княжить. У меня жена тоже не на печке родилась.
ПЕРВЙ БОЯРИН. Еще чего?! Сход! Избаловал вас князь Петр. Говорите больно много. Чуть что не так – сход им подавай. Распустились. (Третьему.) Разлей меду сладкого.
Разливает Третий, молча покамест.
ВТОРОЙ БОЯРИН. А чем я хуже тебя? Моложе? Так-то лучше, здоровее значит. А родовитость твоей жены еще проверить надобно.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Речист ты, однако. Молод, а речист. И старших не почитаешь (пьет). Эх! Хорош мед княжеский!
ВТОРОЙ БОЯРИН. Как хочешь боярин, а я не согласен.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Дело твое.
Бьет неожиданно Первый Второго тяжелой кружкой прямо в лоб. Валится Второй под стол, не дышит.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Ишь! Не согласен он. Да только мне с твоего согласия кафтан не шить. Ну а ты чего сидишь, глаза выпучил? Беги в собор Муромский, найди протопопа Муромского, пущай готовится. Будет меня на княжество благословлять. Слышишь, что ли?
Третий, однако, сидит. Думает. Да вдруг как вскочит. Меч выхватил.
ТРЕТИЙ БОЯРИН(кричит). Теперь только понял я, зачем ты мне рот затыкал. Княжить захотел, боярин? Власти? Не дам!
Бросается Третий на Первого, мечом замахивается. Но Первый не лыком шит, уворачивается, свой меч выхватывает.
ПЕРВЫЙ БОЯРИН. Ах ты, щенок!
Бьются бояре, кряхтят и ухают, будто дрова рубят. Третий моложе, гибче, ярче. Подцепил мечом Первого, чуть не пополам разрезал. Рухнул Первый. Третий к нему подходит, наклоняется. Тут Первый из последних сил его на меч и насаживает.
ТРЕТИЙ(к выходу ползет). Ивашка! Ивашка!
Входит Ивашка.
ТРЕТИЙ БОЯРИН. Опять под дверью стоял?
ИВАШКА. Обязательно. Где ж мне еще быть?
ТРЕТИЙ. Почему не вмешался, мне не помог?
ИВАШКА. А зачем? Вы уж, бояре, деревянные лбы, сами друг дружку режьте.
ТРЕТИЙ. Хитер ты, Ивашка.
ИВАШКА. Тем и жив.
ТРЕТИЙ. Ты-то жив, конечно. Я умираю.
ИВАШКА. Вижу. За князем Петром бежать, что ли?
ТРЕТИЙ. Далеко ушли?
ИВАШКА. Никуда не уходили. Я их не пустил. У себя в избушке посадил, чаем да блинами потчую.
ТРЕТИЙ. Правду говоришь?
ИВАШКА. Зачем мне врать умирающему. Грех это.
ТРЕТИЙ. Так ты их не пустил из Мурома?
ИВАШКА. Я, конечно. Недолго ждать, князь батюшка и княгиня матушка, сказал я. Бояре жадные да глупые, передерутся за власть да горло друг дружке и перегрызут. А потом опять вас будут просить княжить. Разве не так?
ТРЕТИЙ. Истинно так.
ИВАШКА. Идти за князем-то?
ТРЕТИЙ. Иди. И скажи ему: нет на мне иной вины, кроме глупости. Не догадлив я. И доверчив. За то и умираю.
Умер боярин.
ИВАШКА. Эх ты, несмысленыш…
Глаза боярину прикрыл Ивашка.
На дворе княжеском Ивашка гробницу мастерит. Да не простую гробницу, а большую такую, чтобы сразу и князь Петр поместился и княгиня Феврония. Чтобы вместе они, стало быть, лежали, не разлучались.
Протопоп Муромский входит, внимательно гробницу осматривает.
ИВАШКА. День добрый, батюшка.
ПРОТОПОП. Здравствуй, раб Божий. Чего такое мастеришь хитрое?
ИВАШКА. Гробницу, батюшка.
ПРОТОПОП. Вижу, что не колокол. А почто большая такая? Вроде как на два лица?
ИВАШКА. На два и есть.
ПРОТОПОП. Не зря сплетнями Муром полнится. Зашел сам проверить – так и есть. Для князя и княгини опочивальню готовишь или для инока Давида и инокини Ефросиньи последнее пристанище?
ИВАШКА. Для меня князь с княгиней завсегда были Петр-батюшка да княгиня-матушка. Много добра они мне сделали. Худого слова от них не слыхал. А про землю Муромскую и не говорю. Тучнеет и родит справно под княжеством справедливым. Без войн живем сколько, в тепле да сытости. Потому считаю – заслужили они и после смерти вместе лежать. Не расставаться.
ПРОТОПОП. Монашеский сан они приняли. Забыл? Нельзя им вместе перед Богом являться.
ИВАШКА. Муж и жена они. Любили друг друга бережно, потому и всякого человечка любили, как бы не был он мал. Стало быть, можно им вместе.
ПРОТОПОП. Монахи они, упрямая башка. Давид и Ефросинья. Отдельно отпевать будем. Ибо – грех.
ИВАШКА. Грех любящих разлучать, особливо после смерти.
ПРОТОПОП. Молчи, нехристь!
ИВАШКА. Крещеный я!
ПРОТОПОП. Тем более, молчи. Язык у тебя больно прыткий. В церкви когда был в последний раз?
Пауза.
ПРОТОПОП. Тебя спрашиваю, раб Божий?
ИВАШКА. Некогда мне. Забот полон рот.
ПРОТОПОП. Оно и видно. Болтаешь языком, как баба неразумная.
ИВАШКА. Богу молиться я и сам могу.
ПРОТОПОП. Цыц ты, балаболка! Сам с усам. Чтобы в церкви мне к службе был. Понял? Проверю я.
ИВАШКА. Приду, коли время будет.
ПРОТОПОП. Смотри мне, Ивашка. Договоришься.
Уходит Протопоп, широко шагает, сердито полы рясы коленями толкает.
Встает Ивашка, свою работу осматривает.
ИВАШКА. Вот и ладно. Хорошо им лежать будет. Мягко и удобно. А главное – вместе.
ГОЛОС ПЕТРА. Ивашка! Ивашка!
Бежит Ивашка в покои князевы. Лежит князь Петр в кровати, говорит тихо и умиротворенно.
ПЕТР. Смастерил гробницу?
ИВАШКА. Сделал, князь батюшка. Очень удобная получилась.
ПЕТР. Спасибо, Ивашка. Княгиня где?
ИВАШКА. У себя, князь батюшка. Лики святых по воздуху вышивает.
ПЕТР. Пойди к ней. Так скажи: Сестра Ефросинья! Близка моя кончина, но жду тебя, чтобы вместе покинуть этот мир. Слово в слово.
ИВАШКА. Имею ли я право от вашего имени говорить?
ПЕТР. Заслужил ты право это, Ивашка.
ИВАШКА. Спасибо, князь Петр.
Бежит Ивашка в покои княгини. Она лики святых по церковному полотну вышивает.
ИВАШКА. Княгиня матушка. Князь Петр меня прислал.
ФЕВРОНИЯ. Слушаю тебя, Ивашка.
ИВАШКА. Велел передать слово в слово: Сестра Ефросинья. Близка моя кончина, но жду тебя, чтобы вместе покинуть этот мир.
ФЕВРОНИЯ. Передай, Ивашка, князю просьбу мою. Так скажи: Брат Давид, подожди малость. Сейчас дошью покров для святой церкви.
Назад в покои князя бежит Ивашка.
ИВАШКА. Брат Давид! Подожди малость. Сейчас дошью покров для святой церкви. Так велела передать княгиня.
ПЕТР. Недолго могу ждать, Ивашка. Чую, недолго.
К Февронии бежит верный слуга.
ИВАШКА. Недолго ждать могу, сестра Ефросинья. Чую, недолго.
ФЕВРОНИЯ. Скоро готова буду, брат Давид. Рука одна осталась. Лик уже вышила.
К Петру бежит Ивашка.
ПЕТР. Отхожу, сестра Ефросинья. Не могу больше ждать.
К Февронии бежит Ивашка.
ФЕВРОНИЯ. Все, брат Давид (оставляет работу, встает). Готова я. За тобой иду.
ПЕТР. Феврония, жена моя.
ФЕВРОНИЯ. Петр, муж мой.
Кладут Петра Справа, а Февронию отдельно, слева.
А в центре Мурома гробница стоит, где они вместе лежать хотели. У гробницы Ивашка стоит.
К Ивашке Протопоп Муромский подходит.
ПРОТОПОП. Все стоишь, раб Божий?
ИВАШКА. Стою, батюшка.
ПРОТОПОП. Напрасно стоишь. Отпели их давно, похоронили. Лежат там, где и положено. Сестра Ефросинья там (показывает), а брат Давид там (показывает).
ИВАШКА. Здесь они будут лежать. Вместе.
ПРОТОПОП. Ты, Ивашка, не гневай Бога. По всем христианским обычаям их отпели и похоронили.
ИВАШКА. Сороковой день сегодня.
ПРОТОПОП. Вот и помянем в молитве. Пошли, раб Божий, в церковь.
ИВАШКА. Здесь я их дождусь. Здесь и помяну.
ПРОТОПОП. Дерзкий ты холоп, Ивашка, ох и дерзкий. Не боишься?
ИВАШКА. Чего мне бояться?
ПРОТОПОП. Гнева Божьего!
ИВАШКА. А вы батюшка не боитесь?
ПРОТОПОП. Я?! А я-то почему бояться должен?
ИВАШКА. Заботы Боговы на свои плечи возлагаете. Гордыня это. Или спесь.
ПРОТОПОП. Что?! Ах ты, козявка! Ах ты, хам! Ах ты, холоп!
Гром вдруг среди ясного неба.
ПРОТОПОП. Что это? Ах ты, Господи! На тебя, Ивашка, гневается небо. На тебя.
ИВАШКА. Не угадал на этот раз, протопоп. Гляньте-ка сюда, батюшка.
Открывает Ивашка гробницу, а там Петр с Февронией лежат. Рядышком.
ПРОТОПОП. Чудо! Истинно – чудо!
ИВАШКА. Сороковой день сегодня!
ПРОТОПОП. Господи, прости мне мои сомнения.
ИВАШКА. Идите, батюшка, идите в церковь. Молитесь. Оставьте меня наедине с Петром и Февронией. С князем да с княгиней. С мужем да с женой.
ПРОТОПОП. Я тоже здесь. Помолюсь.
Протопоп на колени становится, торопливо и горячо шепчет-молится. А Ивашка у гробницы стоит и поет тихонько, сердцем поет, не голосом.
ИВАШКА(поет-тянет).
О, светло светлая, И украсно украшена
Земля Русская! И многими красотами
Удивлена еси: Озеры многими
Удивлена еси, Реками и кладазьями
Месточестными, Горами крутыми,
Холмы высокими, Дубравами чистыми,
Польми дивными, Зверьми различными,
Птицами бесчисленными, Городы великими…
Протопоп Муромский нет-нет да и взглянет на Ивашку через плечо. Интересна песнь ему Ивашкина.
ИВАШКА(поет).
Селы дивными, Винограды обильными,
Домы церковными, И князьями грозными,
Бояре честными, Вельможами многими!
Не выдержал Протопоп, на ноги вскочил, к Ивашке подходит. И песнь они вместе заканчивают.
ИВАШКА.
ПРОТОПОП(вместе).
Всего исполнена Земля Русская,
О правоверная Вера Християнская!
Занавес.
