Дипломная работа «Корыстная преступность и ее предупреждение» (стр. 3 )

По законодательному определению, разбой может характеризо­ваться не только физическим, но и психическим насилием. Однако при психическом насилии деяние квалифицируется как разбой, толь­ко если виновный угрожал не любым насилием, а именно опасным для жизни или здоровья. О характере угрозы могут свидетельствовать высказывания виновного ("убью", "изувечу" и т. п.), его действия (на­пример, попытка ударить острым предметом в глаз), а также демонст­рация оружия или предметов, которыми может быть причинен вред здоровью. Существенным моментом для оценки юридической сущно­сти деяния является субъективное восприятие самим потерпевшим характера выраженной в его адрес угрозы. Если вся обстановка пре­ступления свидетельствует о том, что для жизни или здоровья потер­певшего существует реальная опасность, то даже при неопределен­ном характере угрозы деяние должно квалифицироваться как разбой.

О наличии разбоя свидетельствует только такое насилие, которое применяется исключительно в целях похищения чужого имущества или в целях его удержания непосредственно после завладения. Наси­лие, примененное из личных или хулиганских побуждений, не явля­ется элементом разбоя, даже если после применения насилия имуще­ство потерпевшего и было изъято.

По своей объективной стороне разбой представляет собой специфическую форму хищения, не подпадающую под его общее определе­ние. Если любая иная форма хищения характеризуется как противо­правное и безвозмездное изъятие чужого имущества, то разбой опре­делен в законе не как изъятие чужого имущества, а как нападение в целях хищения чужого имущества. Особенность разбоя состоит в том, что его состав сконструирован в законе как усеченный: факт изъ­ятия имущества и причинение имущественного, ущерба потерпевше­му находятся за рамками объективной стороны этого преступления, разбой признается оконченным преступлением с момента начала на­падения. Такое своеобразие состава делает невозможной стадию по­кушения на это преступление.

Субъективная сторона разбоя характеризуется виной в виде пря­мого умысла. Виновный осознает, что совершает нападение, соеди­ненное с насилием, опасным для жизни или здоровья потерпевшего, либо с угрозой применения такого насилия, и желает его совершить. Руководствуясь корыстными мотивами, он преследует указанную в законе цель хищения чужого имущества.

Субъектом разбоя может быть лицо, достигшее 14-летнего возра­ста.

Квалифицированный состав разбоя характеризуется четырьмя признаками:

а) группа лиц по предварительному сговору;

б) неоднократность;

в) незаконное проникновение в жилище, помещение или иное хра­нилище;

г) применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия.

Три первых признака имеют то же самое содержание, что при гра­беже. Но квалифицированный состав разбоя не содержит такого при­знака, как причинение значительного ущерба гражданину, поскольку степень общественной опасности разбоя настолько велика, что раз­мер причиненного гражданину ущерба не имеет значения, если, разу­меется, он не является крупным.

Специфическим признаком квалифицированного разбоя, выража­ющим его особенности как формы хищения, является применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия (п. "г" ч. 2 ст. 162 УК РФ).

При совершении разбоя с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия, опасность для жизни или здоровья ли­ца, подвергшегося нападению, становится намного более реальной, чем без этого признака.

Орудиями преступления в данном случае могут быть:

а) оружие в собственном смысле слова;

б) предметы, которые оружием не являются, но используются в ка­честве оружия.

В соответствии с Федеральным законом РФ "Об оружии" от 13 декаб­ря 1996 года[34] к оружию в собственном смысле относится огнестрельное (в том числе гладкоствольное охотничье), холодное (в том числе ме­тательное), пневматическое и Тазовое оружие. Общей характеристи­кой оружия в собственном смысле является то, что оно специально предназначено для поражения цели и не имеет иного, например хо­зяйственно-бытового, назначения (ст. 1 Закона).

Под предметами, используемыми в качестве оружия, следует пони­мать любые предметы, с помощью которых потерпевшему могут быть причинены смерть или телесные повреждения, опасные для жизни или здоровья: топоры, ломики, дубинки, бритвы, ножи и т. д. Для квалифи­кации разбоя не имеет значения, были ли эти предметы приготовлены заранее специально для разбойного нападения или случайно оказались под рукой виновного и были взяты им на месте преступления.

Под применением оружия или иных предметов должно понимать­ся как фактическое их использование для причинения вреда здоровью человека, так и их демонстрация с угрозой немедленного использова­ния в процессе нападения.

Угроза заведомо негодным оружием или имитацией оружия (на­пример, макетом пистолета или стартовым пистолетом) без намере­ния использовать эти предметы для нанесения телесных повреждений, опасных для жизни или здоровья, не может рассматриваться как во­оруженный разбой. Однако, учитывая, что потерпевший субъективно воспринимает нападение как реально угрожающее его жизни или здо­ровью, такое нападение должно квалифицироваться как разбой, пре­дусмотренный ч. 1 ст. 162 УК РФ.

Применение оружия в собственном смысле при разбойном напа­дении должно квалифицироваться по совокупности преступлений, предусмотренных п. "г" ч. 2 ст. 162 и соответствующей частью ст. 222 УК РФ, если виновный не имел на используемое оружие соответствую­щего разрешения.

Групповой вооруженный разбой следует отграничивать от банди­тизма. Последний характеризуется признаком устойчивости воору­женной группы и наличием специальной цели нападения на граждан или организации. При этом, как правило, ставится задача совершить неопределенное число таких нападений. А разбой совершается обыч­но однократно, после чего группа распадается. При наличии призна­ка неоднократности все разбойные нападения являются самостоя­тельными актами и не связаны единым намерением.

Особо квалифицированный состав разбоя имеет место при нали­чии хотя бы одного из следующих четырех признаков:

а) организованная группа;

б) цель завладения имуществом в крупном размере;

в) причинение тяжкого вреда здоровью;

г) наличие у виновного двух или более судимостей за хищение ли­бо вымогательство.

Первый и последний из этих признаков имеют то же содержание, что и при других формах хищения. Второй отражает специфику зако­нодательной конструкции разбоя: если при прочих формах хищения размер характеризует количественную сторону причиненного имуще­ственного ущерба (т. е. последствий), то применительно к разбою крупный размер хищения составляет цель (субъективный признак) преступления, поскольку последствия выходят за рамки объективной стороны разбоя. Количественная характеристика крупного размера при разбое определяется примеч. 2 к ст. 158 УК РФ.

Специфическим признаком особо квалифицированного разбоя яв­ляется его совершение с причинением тяжкого вреда здоровью по­терпевшего (п. "в" ч. 3 ст. 162 УК РФ).

Этот вид разбоя означает, что тяжкий вред здоровью причиняется собственнику, другому владельцу имущества или иным лицам для преодоления их сопротивления либо с целью удержания имущества непосредственно после завладения им. Дополнительной квалификации по ст. 111 УК РФ не требуется, так как данная разновидность квали­фицированного разбоя охватывает факт причинения тяжкого вреда здоровью. Однако следует иметь в виду, что посягательство на жизнь выходит за рамки данного преступления и требует дополнительной квалификации. При умышленном причинении смерти в процессе раз­бойного нападения деяние, помимо статьи о разбое с причинением тяжкого вреда здоровью, квалифицируется и по статье о корыстном убийстве (п. "з" ч. 2 ст. 105 УК РФ). А если умыслом виновного охваты­вается только тяжкий вред здоровью, но не фактически наступившая смерть потерпевшего, то деяние квалифицируется по совокупности п. "в" ч. 3 ст. 162 и ч. 4 ст. 111 УК РФ.

Хищение, начатое как кража или грабеж, может в процессе осуществления перерасти в разбой, если виновный с целью завладения иму­ществом или его удержания после завладения применяет насилие, опасное для жизни или здоровья, либо угрожает применением такого насилия. Но если насилие, опасное для жизни или здоровья, примене­но после окончания кражи или грабежа и не преследует цели удер­жать имущество, а применяется, например, чтобы избежать задержа­ния, оно не может свидетельствовать о разбое и должно квалифици­роваться по статьям УК РФ о преступлениях против личности или против порядка управления.

Например, в мошенническом деянии имеются все признаки состава преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ и ст. 173 УК РФ. Если руково­дствоваться общим принципом (когда преступление предусмотрено об­щей и специальной нормами, уголовная ответственность наступает по специальной норме (ст. 17 УК РФ), то он будет справедлив только при сле­дующем варианте: в деянии есть все признаки состава преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 159 УК РФ и ст. 173 УК РФ. В этом случае наиболее строгие санкции (лишение свободы на срок до трех лет – ч. 1 ст. 159 УК РФ, лишение свободы на срок до четырех лет – ст. 173 УК РФ) почти совпадают. Квалификация (в соответствии с принципом разрешения конкуренции общей и специальной норм) следует по ст. 173 УК РФ. Однако проблема вы­бора квалификации при наличии одновременно всех признаков состава преступления, предусмотренного ст. 159 УК РФ и ст. 173 УК РФ, становится острее, если речь идет о квалифицированном и особо квалифицирован­ном (ч. 2, 3 ст. 159 УК РФ) составах общей нормы, которые отсутствуют в норме специальной (ст. 173 УК РФ). Без разъяснений Пленума Верховно­го Суда по этим вопросам не обойтись, в противном случае в правопри­менительной практике не будет необходимого единообразия.

Не всегда правильно квалифицируются хищения по п. "а" ч. 2 ст. 162 УК РФ, если в действиях одного из соучастников имеется эксцесс испол­нителя относительно совершения разбоя.

Так, А. и М. по предварительному сговору между собой решили совер­шить нападение на одно из домовладений с целью хищения чужого иму­щества. Выбрав дом и полагая, что в нем никого из жильцов нет, они во­рвались в летнюю кухню дома, где оказалась потерпевшая. По требования А. она легла на пол, после чего А. принесенным с собой металлическим предметом нанес ей удары по плечу и голове и связал потерпевшую. Затем осужденные вошли в жилое помещение дома и похитили различное иму­щество. Приговором районного суда М. и А. осуждены по п. "а", "б", "в", "г" ч. 2 ст. 162 УК РФ. Судебная коллегия по уголовным делам приговор в отношении М. из­менила, его действия переквалифицировала на п. "а", "б", "в" ч. 2 ст. 161 УК РФ. С учетом изменений, внесенных в приговор судом кассационной инстанции, А. признан виновным в разбое, совершенном группой лиц по предварительному сговору, неоднократно, с незаконным проникно­вением в жилище и с применением предмета, используемого в качест­ве оружия, а М. – в грабеже, совершенном группой лиц по предвари­тельному сговору, неоднократно, с незаконным проникновением в жи­лище. Тем самым, суд второй инстанции, признав необходимым переквалифицировать действия М. с п. "а", "б", "в", "г" ч. 2 ст. 162 УК РФ на п. "а", "б", "в" ч. 2 ст. 161 УК РФ, ошибочно оставил без изменения ква­лификацию содеянного А. В результате последний оказался осужденным и по п. "а" ч. 2 ст. 162 УК РФ, то есть за разбой, совершенный группой лиц по предварительно­му сговору, хотя одновременно суд кассационной инстанции установил, что со стороны А. имел место эксцесс исполнителя совершения разбоя, что и повлекло необходимость переквалификации деяния М. Следовательно, признание А. виновным в совершении разбоя группой лиц по предварительному сговору с М. противоречит приведенным выше выводам и решению суда второй инстанции. Президиум Верховного Суда РФ исключил из судебных решений осу­ждение А. по п. "а" ч. 2 ст. 162 УК РФ.[35]

Обращают на себя внимание отдельные случаи, когда суды по некото­рым категориям дел поверхностно относятся к установлению обстоя­тельств преступления, имеющих существенное значение для решения вопроса о наличии в действиях виновного состава преступления и для ква­лификации его действий.

Так, по делу в отношении К. Усинский городской суд Республики Ко­ми признал его виновным в краже чужого имущества в крупном размере, с причинением значительного ущерба потерпевшему, совершенной неод­нократно, с незаконным проникновением в жилище. Согласно приговору суда, К. в ночь на 18 мая 2002 года, выбив стекло, проник через балкон в квартиру П., откуда тайно похитил ее имущество на суммурублей. Отменяя приговор суда, Судебная коллегия пришла к выводу о том, что вопрос о стоимости похищенного имущества надлежащим образом не исследован. Между тем он имеет существенное значение для правильного разрешения дела. Содержащие противоречия показания потерпевшей П. и свидетеля Г., пояснения специалиста В. о стоимости похищенного имущества долж­ным образом не проверены и не оценены судом. Так, из показаний потерпевшей П. в суде видно, что стоимость микроволновой печи составляет 6000 рублей, плеера – 500 рублей, вопрос о стоимости другого имущества у нее не выяснялся. пояснила в суде, что стоимость микроволновой печи со­ставляет 5000 или 5500 рублей, радиотелефона – 6000 рублей, сколько стоит другое имущество, она не помнит. Из пояснений специалиста В. видно, что стоимость фотоаппарата, музыкального центра, телефона, радиотелефона, указанная потерпевшей, сомнительна. С учетом указанных обстоятельств Судебная коллегия признала со­стоявшиеся по делу судебные решения незаконными и необоснованными, направив уголовное дело на новое судебное рассмотрение.[36]

Периодически у судов возникают трудности при решении вопроса о наличии в действиях подсудимого признака "незаконного проникновения в хранилище".

Так, Ленинградским районным судом г. осужден по ч. 3 ст. 30, п. "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ за то, что он, находясь в кафе, увидел открытый ящик кассового аппарата за стойкой бара и решил похитить из него деньги. Воспользовавшись временным отсутствием бармена, он перегнулся через стойку, просунул руку в ящик кассового аппарата, откуда похитил деньги в сумме 4447 рублей, однако его действия были пресечены барменом. Бросив деньги, С. с места происше­ствия скрылся. Суд первой инстанции в приговоре указал, что С. совершил покуше­ние на кражу с незаконным проникновением в хранилище. Президиум Калининградского областного суда также согласился с этим. Судебная коллегия, изменяя состоявшиеся по делу судебные решения, отменила, что по смыслу закона под хранилищем понимаются отведен­ные для постоянного или временного хранения материальных ценностей участки территорий, которые оборудованы оградой либо техническими средствами или обеспечены охраной (передвижные автолавки, рефриже­раторы, контейнеры, сейфы и тому подобные хранилища). Таким образом, под хранилищем подразумевается специально предназначенное для хранения материальных ценностей место, основная функ­ция которого заключается в обеспечении безопасности и сохранности хранимого в нем имущества. Между тем основная функция кассового аппарата состоит не в хра­нении материальных ценностей, а в обеспечении торговых операций, производимых продавцом с помощью кассового аппарата (печатание чеков, которые выдаются покупателю, фиксация производимых рас­четно-кассовых операций для учета товарооборота). Хранение денег в кассовом аппарате предусматривается для удобства проведения про­давцом расчетных операций, хранение денег не является его основной функцией. С учетом изложенного Судебная коллегия переквалифицировала дей­ствия осужденного на ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 158 УК РФ как покушение на тайное хищение чужого имущества.[37]

Имеют место факты, когда действия лица ошибочно расценены судом как кража с проникновением в иное хранилище.

Так, Ковылкинским районным судом Республики Мордовия 13 января 2003 года К. осужден по п. "а", "б", "в", "г" ч. 2 ст. 158 УК РФ. По делу также осужден Р. Согласно приговору К. признан виновным в том, что 4 июня 2002 года совместно с Р. совершил кражу колес с автомашин, принадлежащих Г. и Ж., а в июне и августе 2000 года из салонов автомашин А. и Е. тайно по­хитил их имущество. Хищение из салонов автомашин суд признал как совершенное с неза­конным проникновением в иное хранилище. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Мордовия приговор в отношении К. оставила без изменения. Президиум того же суда протест в порядке надзора прокурора Респуб­лики Мордовия об исключении из приговора в отношении К. п. "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ оставил без удовлетворения, а судебные решения – без изменения. Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора, считая, что суд при квалификации действий К. по эпизодам совершения краж имущества из автомашин, принадлежа­щих А. и Е., неправильно применил уголовный закон, излишне вменил квалифицирующий признак – незаконное проникновение в иное хра­нилище. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 24 ноября 2003 года протест удовлетворила, указав следующее. Как видно из материалов дела, автомашины потерпевших не находи­лись в отведенном для их хранения месте, а стояли на улице. Сами ав­томашины являются не хранилищем ценностей, а средством передвиже­ния. В связи с этим из судебных решений подлежит исключению указание об осуждении К. по п. "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ, в остальной части они ос­тавлены без изменения.

Учитывая мнение экспертов, сложившуюся судебную практику, теоретические положения уголовного права, некоторые авторы[38] предлагают разъяснить поня­тие "незаконное проникновение в жилище" в уголовном законе путем введения нового пункта примечания к ст. 158 УК следующего содержа­ния: "5. Под незаконным проникновением в жилище понимается тайное или открытое с преодолением препятствий либо беспрепятственное не­правомерное вторжение с целью хищения в индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, жилое помещение независимо от формы собственности, входящее в жилищный фонд и при­годное для постоянного или временного проживания, а равно иное поме­щение или строение, не входящее в жилищный фонд, но предназначенное для временного проживания. Проникновением являются и такие дейст­вия, которые позволяют извлечь похищаемые предметы из жилища при помощи специальных приспособлений".

Определенную сложность в судебной практике вызывает вопрос о хищении путем разбоя с незаконным проникновением в жилище предметов, представляющих особую культурную ценность. Объясняется это несогласованностью редакции статей 164 и 162 УК. В диспозиции ст. 164 УК имеется в виду хищение, которое считается оконченным при фактическом изъятии и обращении виновным в свою пользу предметов, имеющих особую культурную ценность. Согласно же ст. 162 УК разбой считается оконченным преступлением в момент нападения на потер­певшего, а не в момент завладения имуществом. Буквальное толкование диспозиции ст. 164 УК дает основание утверждать, что хищение пред­метов, имеющих особую ценность, путем разбоя следует признавать оконченным не в момент нападения, а в момент фактического изъятия имущества у собственника.[39] Однако такое разъяснение представляется неточным, поскольку оно противоречит юридической природе разбоя. Следовательно, целесообразно, чтобы Пленум Верховного Суда Россий­ской Федерации разъяснил, как выйти из сложившейся ситуации. В про­тивном случае следование изложенной выше точке зрения может при­вести к парадоксальной ситуации, когда разбойное нападение на квар­тиру с целью хищения из нее ста рублей станет считаться оконченным в момент нападения, со всеми вытекающими из этого последствиями, а разбойное нападение на жилище с целью хищения из него картин, имеющих особую культурную ценность, будет признано оконченным только в момент завладения картинами. Пленуму Верховного Суда Рос­сийской Федерации необходимо дать разъяснение по вопросу о моменте окончания хищения предметов, имеющих особую ценность, совершае­мого путем разбоя.

Пленуму Верховного Суда Российской Федерации целесообразно об­ратить внимание на то, что уголовная ответственность за присвоение на­ступает лишь при установлении умысла виновного на хищение чужого имущества, вверенного ему.

Например, по приговору Лебедянского районного суда Липецкой об­ласти от 01.01.01 г. М. осуждена по ч. 2 ст. 1471, ч. 1 ст. 170 УК РСФСР. Она признана виновной в присвоении и растрате вверенного ей чужо­го имущества, совершенных повторно, по предварительному сговору группой лиц, путем злоупотребления своим служебным положением, а также в злоупотреблении властью и служебным положением, то есть умышленном использовании своего служебного положения вопреки ин­тересам службы, причинившим существенный вред государственным ин­тересам. М., работая в 1996 году заведующей отделом народного образования администрации района, являясь должностным лицом и распоряжаясь де­нежными средствами отдела, по предварительному сговору с главным бухгалтером умышленно, в нарушение установленного порядка премиро­вания и сверх утвержденной сметы расходов РОНО на 1996 год, не имея экономии по фонду оплаты, подписала приказы на выплату премии со­трудникам отдела на суммурублей (в том числе и себе – 914 руб­лей) и на ценные подарки для директоров школ на сумму 8690 рублей, а также приобрела для отдела различные материально-технические ценно­сти на суммурубля (суммы приведены в неденоминированных рублях). Судебная коллегия по уголовным делам Липецкого областного суда приговор оставила без изменений. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений и прекращении уголовного дела за отсутствием в деянии М. состава преступления. Президиум Липецкого областного суда 15 июня 2003 года протест удовлетворил, указав следующее. По смыслу ст. 170 УК РСФСР уголовная ответственность наступает в случае умышленного использования должностным лицом своего служеб­ного положения вопреки интересам службы из корыстной или иной лич­ной заинтересованности, причинившего существенный вред государст­венным или общественным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан. Суд не указал в приговоре, в чем выразилась корыстная или иная заинтересованность М. Работая заведующей РОНО, она допустила нецелевое использование денежных средств: закупила для отдела товарно-материальные ценности; выплатила своим сотрудникам премии, что не было предусмотрено сме­той. В материалах дела нет данных о том, что она руководствовалась коры­стными целями или иными личными побуждениями. Существенный вред не был причинен ни государственным, ни обще­ственным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан. Денежные средства не были похищены, М. нарушила финансовую дисциплину. Данные действия не содержат состава преступления, предусмотренно­го ст. ст. 170, 147' УК РСФСР. Поэтому президиум Липецкого областного суда приговор и касса­ционное определение в отношении М. отменил, а дело прекратил на основании п. 2 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР, иначе говоря, действия лица не­обоснованно квалифицированы как присвоение и растрата чужого имущества.

В разъяснении Пленума Верховного Суда Российской Федерации нуждаются ряд вопросов, когда действия лица, не принимавшего уча­стия в совершении кражи, но присвоившего себе часть похищенного имущества, или действия лиц, совместно совершивших грабеж, при от­сутствии между ними предварительного сговора. Может ли водитель автотранспорта рассматриваться как субъект присвоения или растраты, совершенных с использованием служебного положения (п. "в" ч. 2 ст. 160 УК РФ). Как квалифицировать действия при хищении, если на­силие, опасное для здоровья, применялось к потерпевшему не с целью завладения его имуществом.

Иногда действия лица, которое непосредственного участия в разбое не принимало, а оказало только пособничество в его совершении, ошибочно квалифицируются по п. "в" ч. 3 ст. 162 УК РФ.

Например, как указано в приговоре, Кузьминского районного суда г. Москвы, с целью завладения имуществом потерпевшего Б. и К. догово­рились, что К. под видом покупки музыкального центра придет к потер­певшему и, угрожая оружием, заберет ценности. Для подготовки к напа­дению было решено использовать квартиру О., проживавшей в том же доме, что и потерпевшая. В соответствии с договоренностью Б. передал К. пистолет и боепри­пасы. 1 декабря 2002 года они пришли к О., спустя некоторое время К. с це­лью совершения разбоя направился в квартиру потерпевшего, где без до­говоренности с Б. застрелил последнего. Придя в квартиру потерпевшего и узнав, что тот убит, Б. забрал видеомагнитофон, пульт дистанционного управления, деньги и валюту. Суд первой инстанции квалифицировал действия Б. по п. "в" ч. 3 ст. 162 УК РФ. Кассационная инстанция оставила приговор без изменения. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора и кассационного определения в отноше­нии Б. в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам дела, то есть ввиду нарушения требований ст. 344 УПК РСФСР. Президиум Верховного Суда РФ рассмотрел дело и удовлетворил про­тест, указав следующее. Как установлено судом, Б. непосредственного участия в разбойном нападении не принимал, но оказал в этом пособничество К., передав ему пистолет и боеприпасы, сообщив адрес потерпевшего и обеспечив ис­пользование квартиры О. Вывод суда о том, что Б., узнав об убийстве потерпевшего, вынес из квартиры видеомагнитофон и в связи с этим стал соисполнителем разбоя, ошибочен, поскольку Б. в это время находился в квартире О. и в разбое не участвовал. С учетом этого действия Б., в том числе и по завладению имуществом потерпевшего, следует квалифицировать как пособничество в соверше­нии разбоя.[40]

Требующим разъяснения являются вопросы квалификации действий лица как пособника в разбое.

Например, из материалов уголовного дела, возбужденного СО при ОВД "Выхино" видно, что Г. являлся "наводчиком" на квартиру потер­певших. Ему было безразлично, каким образом будет похищено имуще­ство, в преступную группу он не входил, не был знаком с ее участниками, а также с их планами. Информацию о возможном месте совершения пре­ступления Г. передал в конце ноября, а разбойное нападение на потер­певших было совершено 5 декабря 1997 года. Кроме того, как видно из показаний осужденного Е., Г. говорил только о возможности ограбить квартиру. виновным в пособничестве в разбойном нападении, суд в приговоре указал, что, совершая преступные действия, Г. преследовал единственную цель – извлечение материальной выгоды. Президиум Верховного Суда РФ переквалифицировал действия Г. на ч. 5 ст. 33, п. "а", "в" ч. 2 ст. 161 УК РФ как пособничество в грабеже, со­вершенном группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в жилище, поскольку он не был осведомлен об обстоя­тельствах завладения личным имуществом потерпевших.[41]

По моему мнению, в Постановлении Пленума необходимо разъяснить при каких условиях хищения чужого имущества признаются совершен­ными в крупных размерах.

Например, суд квалифицировал действия П. и Б. по п. "б" ч. 3 ст. 158 УК РФ, сославшись на то, что конкретные обстоятельства дела свиде­тельствуют о наличии у П. и Б. умысла на завладение чужим имуществом в крупном размере. Как отмечено в приговоре, П. и Б. в совершили единое продолжаемое преступление, общая стоимость похищенного составиларублей, что в 500 раз превышает минимальный размер оплаты труда, установленный на момент совершения преступления. С этим выводом суда согласиться нельзя, поскольку Б. и П. совершено не одно, а несколько хищений, различающихся по месту, времени, источ­никам и способу их совершения. В каждом из этих хищений реализован самостоятельно возникший умысел на изъятие чужого имущества. Стоимость похищенных вещей при совершении каждого отдельного преступления не образует крупного размера кражи. С учетом этого действия П. и Б. (каждого) надлежит переквалифици­ровать на п. "а", "б", "в", "г" ч. 2 ст. 158 УК РФ. [42]

Как квалифицировать действия осужденного, если он, совершая хи­щение, считал, что действует тайно, но потерпевшая утверждает, что он слышал ее окрики.

Например, из материалов дела видно, что П. и в ходе предварительно­го следствия, и в судебном заседании утверждал, что взял калькулятор с прилавка в тот момент, когда продавщица отвернулась и не видела его действий, после этого сразу же ушел, никаких окликов не слышал; со­вершил хищение ввиду тяжелого материального положения, так как ему нужны были деньги в связи с рождением в январе 2003 года дочери. показала, что калькулятор был похищен, когда она отвернулась к лоткам с хлебом. Она несколько раз окликнула парня, но он скрылся. Исходя из ст. 49 Конституции Российской Федерации все сомнения, устранить которые не представляется возможным, толкуются в пользу обвиняемого. Согласно закону виновный при грабеже сознает, что изъятие имуще­ства происходит открыто. Если субъект преступления ошибочно считает, что совершает хищение тайно, хотя в действительности его действия за­мечены потерпевшим или посторонними лицами, то содеянное нельзя считать грабежом. Изъятие имущества при таких обстоятельствах квали­фицируется как кража.[43] Имеются ли в этом случае объективные доказа­тельства того, что П. знал, что потерпевшая видела его действия?

В целях обеспечения правильного и единообразного применения законодательства, регулирующего ответственность за рассматриваемые виды деяний Пленуму целесообразно дать разъяснения по вопросу определения стоимости похищенного имущества. Например, запасных частей для ав­томобиля из магазина "Автозапчасти", или продуктов питания из "Гас­тронома". Автор полагает, что в таких случаях при определении стоимо­сти похищенного необходимо исходить из закупочных цен похищенных товаров, однако могут быть и другие точки зрения.

Помимо изложенного, в разъяснении нуждается и вопрос об определении размера заявленного по уголовному делу граж­данского иска о возмещении стоимости похищенного, когда на момент покупки, например, автоматической коробки передач для автомобиля "Мерседес-600", закупочная цена составила 5000 Евро, но владелец пере­вез указанную покупку через границу, оформил соответствующие доку­менты на таможне и доставил коробку передач домой, и таким образом ее стоимость возросла до 6000 Евро. Через несколько дней выросли тамо­женные пошлины на 40%, после чего эту вещь у него украли. Автор счи­тает, что в данном случае для квалификации деяния необходимо исходить из закупочной цены, то есть 5000 Евро, а при разрешении вопроса о воз­мещении материального ущерба владельцу из реальной стоимости иму­щества на день совершения преступления, тем не менее такая позиция не бесспорна, она нуждается в разъяснении.

В разъяснении Пленума Верховного Суда Российской Федерации ну­ждаются и другие вопросы квалификации краж, мошенничеств, грабежей, разбоев, присвоений и растрат, а также хищений предметов, имеющих особую ценность. Например, какое имущество можно считать вверенным при совершении присвоения или растраты, каким образом и по каким критериям определить особую ценность предмета при проведении экс­пертизы.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах: 1 2 3 4