На правах рукописи

Гутова Ляна Адамовна

АДЫГСКИЕ ИМПЕРАТИВНЫЕ ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ

В СРАВНИТЕЛЬНОМ ОСВЕЩЕНИИ

Специальность 10.01.09 – Фольклористика

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Нальчик - 2006

Работа выполнена в отделе адыгского фольклора Института гуманитарных исследований Правительства КБР и Кабардино-Балкарского научного центра Российской академии наук

Научный руководитель:

доктор филологических наук

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук,

профессор

кандидат филологических наук,

доцент

Ведущая организация:

Карачаево-Черкесский институт

повышения квалификации

работников образования

Защита состоится « 23 » декабря 2006 года в 10 часов на заседании Диссертационного 212.076.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Кабардино-Балкарском государственном университете им. ( КБР, 73).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кабардино-Балкарского государственного университете им. КБР, 73

Автореферат разослан 19 декабря 2006 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Историко-сравнительное изучение пословиц и поговорок имеет свои богатые традиции. Оно остается одним из перспективных направлений в паремиологии. Рассматривая материал в его эволюции и связях с другими жанрами устно-поэтического творчества, есть возможность решить целый ряд проблем не только в области филологии, но и некоторых смежных наук. Например, это вопросы отражения в народной афористике особенностей мировосприятия и художественного отображения явлений действительности на том или ином языке, характер осмысления типологически сходных явлений в устойчивых языковых сочетаниях у разных народов, степень варьирования смыслового инварианта в зависимости от ситуативного и вербального контекста. Также немаловажный интерес представляют проблемы изучения тематически сходных афористических выражений в разноструктурных языках с целью выявления сходства и различий в каталоге наиболее общеупотребительных образов.

Решение задач подобного характера позволит аналитическим путем определить долю общего и особенного в устойчивых афористических выражениях разных народов. Что же касается отдельной языковой традиции, следует отметить, что возникает реальная возможность определить роль и место народной афористики в представленной этнокультурной системе.

Степень изученности проблемы.

Относительно адыгского материала, названные проблемы на становились предметом специального монографического исследования. Вместе с тем, в статьях , , а также в обобщающих монографических трудах и по жанровому составу адыгских паремий имеются интересные и содержательные наблюдения относительно природы, характера функционирования адыгских пословиц и поговорок, их употребительности в конкретном контексте и их художественных особенностей. Целый ряд суждений и выводов, интересных для проблематики настоящей работы, содержится в трудах , , и др., которые исследуют устойчивые словесные формулы в адыгских языках с лингвистической точки зрения.

Цели и задачи исследования мотивированы комплексом проблем, определяющих его актуальность, а также степенью изученности адыгской народной афористики в целом и в частности – обозначенной темы. Прежде всего диссертант ставит своей целью дать завершенную научную характеристику одной из значительных по объему и функции групп адыгских пословиц и поговорок с определением их существенных особенностей и типологии.

Из этого вытекают следующие задачи:

-  На основе научно-аналитического описания дать общее определение предмета изучения;

-  Установить общие закономерности возможных путей генезиса и семантических связей отдельных паремий;

-  Выявить характерные атрибуты художественного предметного мира наряду с наиболее существенными структурными типами адыгских пословиц и поговорок;

-  Определить особенности взаимосвязей между общим смысловым инвариантом и диапазоном варьирования в плане выражения;

-  Рассмотреть конкретные случаи употребления императивных пословиц и поговорок в современных адыгских языках, дифференцируя функциональный контекст: живая бытовая речь – публичное устное выступление – публицистический текст – фольклорная поэзия и проза – сценическая речь – литературная поэзия и проза;

-  Выполнить сопоставительный типологический анализ адыгских пословиц и поговорок, проводя параллели с иноязычным материалом, делая особый акцент на данных из английского и русского пословичного фонда.

-  Научная новизна работы заключается в том, что адыгские пословицы и поговорки определенного класса впервые исследуются в сравнительном плане с учетом разнообразия форм естественного бытования.

Предметом исследования являются адыгские афористические выражения императивного характера, употребительные с грамматической формой глагола в повелительном наклонении, а также близкие к ним по смыслу языковые единицы (так называемый интонационный императив). Наряду с ними к анализу привлекаются формульные сочетания иных семантических групп. Типологический анализ ведется с опорой на материалы из изданий английских и русских пословиц и поговорок. Также диссертант обращается к сборникам афористики народов Кавказа, а за его пределами – народов Европы и Востока.

Источники конкретного материала – практически все наиболее значительные собрания адыгских пословиц и поговорок, опубликованные отдельными книгами («Адыгэ псалъэжьхэр» - Адыгские (кабардинские) пословицы и поговорки – двухтомное издание, подготовленное и ; «Адыгэ гущыlэжъхэр» - Адыгские (адыгейские) пословицы и поговорки – издание, подготовленное и ), подборками в сборниках адыгского фольклора и периодических научных изданиях (например, в 26-м выпуске «Сборника материалов для описания местностей и племён Кавказа» - записи 1899 г.; в книге «Кабардинский фольклор», вышедшей в свет в 1936 г.), а также в газетах и журналах (к примеру, в газете «Адыгэ макъ» - Голос адыга, издававшейся в 1917г.).

Кроме того, диссертантом были использованы материалы из фоновидеотеки и рукописных фондов архива Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. Ещё одна составная часть фактических материалов – это записи диссертанта во время полевых экспедиций и отдельных выездов в населённые пункты КБР (2003 – 2006гг).

Теоретическую и методологическую основу исследования составили труды ведущих отечественных и зарубежных учёных в области паремиологии и общей теории фольклора. Это статьи и монографии , Б. М. и , , А. Тэйлора, , К. Леви Стросса, Дж. Милнера, и др. Кроме того, значительное влияние на теоретико-методологические принципы представляемой работы и на формирование взглядов диссертанта оказали труды ученых-кавказоведов , , , и др.

Основным методом исследования является историко-сравнительный, в отдельных частях также использованы приемы статистического и структурного анализа.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования определятся тем, что в научный обиход вводится достаточно значительный по объему материал, исследованный как с описательно-аналитической точки зрения, так и с позиции типологии одного из весьма универсальных жанров мирового фольклора. Следует заметить, что теоретическое и практическое значение будет иметь разработка вопросов генезиса, семантического поля, амплитуды вариативности, парадигмы инварианта народных афористических выражений. Непосредственный интерес в данном отношении представляют также анализ структуры адыгских пословиц и поговорок и выявление конкретных форм их естественного употребления с дифференциацией сфер бытования – от бытовой речи и устного публичного выступления до современной национальной художественной литературы.

Основные положения и результаты исследования могут быть использованы при составлении обобщающего научного труда по адыгскому фольклору, научных монографических работ по адыгской или кавказской паремиологии, при разработке общей теории пословиц и поговорок.

На основе данного диссертационного исследования можно также составить вузовский спецкурс по адыгским пословицам и поговоркам, а отдельные его части – использовать как материал для спецсеминаров по фольклору.

Апробация работы. Диссертационная работа была обсуждена и рекомендована к защите 24 октября 2006 г. на расширенном заседании отдела адыгского фольклора Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН..Основные положения диссертации и результаты проведенного исследования были изложены на четырех научных конференциях (а именно – на Конференции молодых ученых Кабардино-Балкарского научного центра РАН (г. Нальчик: 2004 г. – текст доклада опубликован), Всероссийской научной конференции «Современность и судьбы национальных культур» (Г. Нальчик: 2004 г.), Международной научной конференции «Ломидзевские чтения» (г. Москва: 2005г.), Международной научной конференции «Эпический текст: итоги и перспективы изучения» (г. Пятигорск: 2006 – текст доклада опубликован), а также опубликованы в журналах «Литературная Кабардино-Балкария» (№4 за 2006 г.) и «Вестник Дагестанского научного центра РАН» (№26 за 2006 г.); на основе материалов главы диссертации издана отдельная книжка объёмом 2 п. л. (Нальчик: Полиграфсервис – Т, 2006); одна статья депонирована 25.10.06 г. в Институте научной информации по общественным наукам РАН (№ 000)).

Структура диссертационного исследования состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования; определяются предмет изучения, теоретико-методологические принципы, согласно которым ведется работа, степень изученности темы в целом и конкретных вопросов, выносимых к рассмотрению, в частности; отмечается степень новизны проводимого исследования, научно-теоретическая и практическая значимость его результатов, а также пути их практического использования.

Глава первая, «Общая характеристика императивных пословиц и поговорок», состоит из трех параграфов, каждый из которых посвящен постановке и решению одной из проблем общей характеристики изучаемого явления. Это в первую очередь само определение понятия «императивная паремия», установление содержания и наиболее существенных признаков понимаемого под ним явления, чему и посвящается первый параграф главы. В данном вопросе мы исходим из положения о том, что сентенциозность вообще является одной из выраженных особенностей пословиц и поговорок, что независимо друг от друга отмечают многие собиратели, публикаторы и исследователи, в числе которых , , А. Дандис, и мн. др. Известно, что классики педагогической мысли и педагоги-практики охотно обращаются к данному жанру фольклора, и многие из наиболее признанных учебников и учебных пособий по воспитанию изобилуют пословицами и поговорками на разные темы. Такого рода функциональная роль благоприятствует тому, чтобы краткие афористические народные выражения нередко приобретали форму прямого указания на то, что надо делать в той или иной ситуации. Отсюда, как мы полагаем, и довольно высокая степень употребительности глагола в повелительном наклонении в пословицах и поговорках народов мира. Это обстоятельство является ключевым в вопросе выделения императивных паремий как объекта исследования.

Императив никоим образом не дает явного приоритета одной афористической единице перед другой. Если же судить только по так называемым формальным критериям, то пословицы и поговорки с глаголом в повелительном наклонении по численности и, как можно полагать, по частотности употребления значительно уступают устойчивым формульным выражениям констатирующего вида, в которых глагол стоит чаще всего в изъявительном наклонении (по нашим наблюдениям в цифровом плане их соотношение ориентировочно составляет 1:5 в пользу констатирующих; более точные подсчеты затруднительны). Вместе с тем вполне очевидно, что употребление императива (делай то-то или не делай того-то) делает содержание высказывания более категорическим, придает слову динамику, содержит прямое указание к действию или прямой запрет.

Обратимся к примерам:

I. –Зэманым сытри егъэхъуж – Время все лечит. Время лечит. Time is the great healer – Время великий лекарь.

II. –Гъущlыр плъа щlыкlэ еуэ – Бей железо, пока оно раскалено. Куй железо пока горячо. Strike while the iron is hot – Бей железо, пока оно горячее.

Примеры взяты из адыгского, русского и английского фонда народной афористики. Естественно, что в разных языках одна и та же мысль не всегда находит одно и то же структурное оформление. Более того, разными могут быть и опорные образы. Но также очевидно и то, что при всех сходствах и различиях пословицы первой группы не призывают к действию, а только указывают на факт. Совсем иной ракурс представлен в примерах второй группы: в них содержится прямое указание к незамедлительному действию. Благодаря этому свойству императивные паремии усиливают вербальное воздействие на слушателя. Поэтому они особенно уместны в обучении и воспитании. Элемент прямой назидательности здесь скрашивается такими художественными приемами как искусная звуковая организация высказывания, использование средств металогии, художественная многозначительность фразы.

Так например, суждение о том, что время лечит, можно понимать и как необходимость выждать время, чтобы излечить, и как понятие о том, что со временем всё расставляется по достойным местам и каждый получает именно то, чего он заслуживает. Здесь же можно говорить о содержащемся в данном выражении косвенном призыве положиться на суд времени. То же можно сказать и о примерах второй группы: совет, возникший, видимо, в одной конкретной ситуации, обретает более широкое значение и оказывается уместным во многих других, когда нужно делать дело, не упуская благоприятных обстоятельств.

В тематическом плане императивные паремии не имеют своей специфики. Всё же функционально, как правило, они выраженно более сентенциозны и могут побуждать не только к предпочтительному варианту действия, но предписывать или запрещать. Вместе с тем, форма императива сама по себе не обязательно содержит то самое прямое предписание или запрет. Императивная пословица или поговорка – феномен искусства и скорее может быть не руководством к непосредственному действию (наподобие приказа), а средством усиления эмоционального воздействия словом. Так, например, адыгская поговорка «Дадэ, шкlэр къегъэгъазэ!» (Дед повороти-ка телёнка!) никак не содержит намёка на то, чтобы старый человек гонялся за непослушным телёнком. Она скорее употребительна в адрес бестактного младшего, который вопреки этикету хочет понукать старшими или более уважаемыми людьми.

В то же время существует немалое число паремий, даже формально не содержащих глагола в повелительном наклонении, но в то же время выраженно сентенциозных:

Делэр уи ныбжьэгъу нэхърэ акъыл зиlэр уи бий - Чем водиться с глупцом, лучше враждовать с умным. Лучше с умным потерять, чем с глупым найти. Better a smart enemy than a fool friend – Лучше умный враг, чем глупый друг.

Мы определяем подобные выражения как интонационный или смысловой императив.

Второй параграф первой главы, «Тематический диапазон императивных пословиц и поговорок: содержание и выражение», посвящен методологическим принципам тематической классификации материала и отношениям в плане выразительном и в плане содержательном.

Известно, что в настоящее время нет единого принципа систематизации пословиц и поговорок, который одинаково успешно отвечал бы и требованиям взыскательных ученых и интересам массы рядовых читателей. Об этом не без сожаления писали ведущие отечественные и зарубежные паремиологи (, В. Фойт, Б Тилавов, и др.). Большинство фундаментальных изданий отдают предпочтение тематическому принципу систематизации, или же просто располагают материал по алфавиту. Пример первого – «Пословицы русского народа» . Это огромное двухтомное собрание русской народной афористики сыграло значительную роль в культурной жизни России и до настоящего времени остается одной из бесценных сокровищниц русской народной устнопоэтической культуры. Но иногда бывает непросто найти в нем нужную пословицу, так как тематически она может оказаться в нескольких разделах. Вместе с тем, принцип, предложенный выдающимся ученым, сыграл значительную роль для своего времени и оказал немалое влияние на практику публикаций многих других собирателей.

Так, например, первая большая подборка адыгских пословиц и поговорок, записанных и опубликованных в конце XIX в., систематизирована явно под влиянием методологических принципов русского ученого.

Строгое следование алфавитному принципу имеет как свои достоинства, так и недостатки. Ориентируясь на начало фразы – первую или несколько первых букв, можно располагать материал по алфавиту. Но следует также заметить, что варианты одного выражения неминуемо окажутся в разных местах структуры.

Существует и иной принцип: располагать по алфавиту опорные слова. Однако и это не безупречно, так как в одном речении могут оказаться два слова, претендующие на то, чтобы считаться опорными. Таковы, например, многие пословицы, имеющие параллельные конструкции:

Хьэ хей умыукl, / фыз хей иумыгъэкlыж – Собаку безвинную не бей, / жену безвинную не прогоняй.

Скорее всего, в данном случае публикатор выберет слово «жена», но, судя по формальным критериям, не меньше прав на эту роль имеет и «собака», и повторяющееся определение «безвинный». Поэтому, читателю не всегда удастся избежать долгих поисков, если ему потребуется искать подобного рода выражение в сборнике, составленном по опорным словам. И чем объёмистее материал, тем труднее будет это сделать.

В некоторых изданиях тематическая классификация сочетается с алфавитной. Так, в сборнике адыгских (кабардинских) пословиц и поговорок, подготовленном и , материал внутри каждой тематической группы располагается по алфавиту. Это достаточно удобно для тех случаев, когда сам материал не велик по объёму. Но чем больше объем, тем больше и вероятность того, что и в данном случае неизбежными окажутся трудности названного характера. Во избежание этого авторы сборника адыгейских вариантов пословиц и поговорок адыгов, и , каждую большую тематическую группу дополнительно разбили на подгруппы. Так, например, в группе пословиц и поговорок о труде они выделяют рубрики «Роль труда», «Отношение к труду», «Заработок» и пр.

Но подобный принцип далеко не всегда обязателен и целесообразен. Райдаут и К. Уиттинг, авторы заслуженно пользующегося широким признанием «Толкового словаря английских пословиц», сами предупреждают: «Мы расположили их (пословицы-Л. Г.) в алфавитном порядке для удобства читателей» (выделено нами). То же самое делает и их кабардинский коллега К. Шаов при создании толкового словаря адыгских (кабардинских) пословиц и поговорок. Уместно будет обратить внимание, что по сути оба издания являются антологическими и редко содержат варианты: первое издание – 800, а второе чуть более 600 единиц. Данное обстоятельство и делает алфавитный порядок расположения наиболее удобным для читателя.

В названном параграфе также рассматривается проблема сходства и различий в арсенале образно-выразительных средств пословиц и поговорок разных народов. На уровне отдельных атрибутов предметно-образного мира паремий причиной сходства многие ученые считают тот факт, что «Пословицы, загадки, максимы легко мигрируют из одной культуры в другую» (Н. Барли). Другие все же отдают дань типологии и основную причину хотят видеть в том, что сходные обстоятельства способны порождать сходные образные ассоциации. Диссертант предлагает дифференцированный подход, при котором в каждом отдельном случае надо ориентироваться на тот вариант, который окажется наиболее предпочтительным. При этом обращается внимание на то, что нередко одна и та же основная мысль (т. е. смысловой инвариант) может иметь разное словесно-образное выражение и в одном языке. Вывод к которому приводит данное суждение – система центральных образов пословичного фонда языка – это одно из средств выражения этнических особенностей мировосприятия.

Проблема содержания и выражения более обстоятельно рассматривается в параграфе «Вариант и инвариант».

Прежде всего, в нем отмечается существование двух толкований понятия «инвариант». Первое чаще обозначается термином «смысловой инвариант» и подразумевает сугубо содержательную сторону высказывания, при этом допуская различное словесное оформление. Второе толкование исходит из того, что восходящие к одному инварианту различные варианты, должны объединяться частичным совпадением в плане выражения, а именно в опорных образах. В данном отношении характерны следующие пословицы, взятые из первой по времени публикации адыгских паремий (записи , 1899 г.):

1.  Къогуауэм шыгъу-пlастэкlэ егуауэж – Того, кто тебя обижает, обидь хлебом-солью.

2.  Мывэ хъурейкlэ къоуэм кхъуей хьэлкlэ еуэж – В того кто в тебя камень бросит, брось головку сыра.

Опорные образы здесь разные: обида – хлеб-соль: камень – головка сыра.

То же и в других языках.

Русск.: Не плюй в колодец – пригодится водицы напиться. Воду не мути – придется черпнуть.

Англ.: Stretch your arm no futher than your sleeve will reach – Не тяни свою руку дальше своего рукава. Stretch your legs according to your coverlet – Протягивай свои ноги по длине своего одеяла.

Считать ли каждую из приведенных пар состоящими из вариантов одной пословицы или же двух разных пословиц на одну тему – проблема трудноразрешимая, зависимая от того, какой критерий будет взят за исходный.

В диссертации рассматриваются также характерные диапазоны варьирования пословиц в зависимости от ситуативного контекста. В частности, устанавливается, что определённая часть пословичного фонда адыгских языков весьма устойчива и может существовать фактически «безвариантно» на протяжении довольно – таки длительного времени и охватывая все пространство компактного проживания адыгов. (Например: «Гупсыси псалъэ, зыплъыхьи тlыс» - Подумай и говори, осмотрись и сядь).

Однако даже самые устойчивые афористические формулы могут подвергнуться трансформации, когда они попадают в благоприятный для этого контекст. Таким образом, проблема вариативности и инварианта в пословицах и поговорках сохраняется как проявление общей закономерности фольклора.

Вторая глава, «Этноязыковые особенности мировосприятия и структура императивных пословиц и поговорок», посвящена постановке и разрешению таких проблем как семантика слова в афористическом выражении, генезис и смысловые связи отдельных пословиц и поговорок, художественный предметный мир адыгской паремии, а также структурные особенности адыгских паремий в свете типологии фольклора.

Первый параграф главы, «Семантическое поле императивных паремий», посвящается анализу прямого и переносного значений слова в пословице и поговорке. Как и ожидалось, в рассматриваемых жанрах иносказание и метафоризация играет весьма значительную роль. Сама же функция императивной паремии требует определенной сдержанности в употреблении изобразительно-выразительных средств. По данной причине, наряду с формулами, несущими в себе многозначность, в активном речевом обиходе отмечаются паремии – особенно поговорки – выраженно однозначные, не имеющие переносного значения:

Узыхэдэн уимыlэмэ, щыlэр къащтэ – Если не из чего выбирать, бери что есть; Лlы закъуэ утемыгушхуэ – Не нападай на одинокого мужчину; Мащlэу псалъэ, куэду даlуэ – Мало говори, много слушай.

Подобного рода выражения определяют одну из сфер семантического поля пословиц и поговорок и образуют органическое единство с более художественно выраженными паремиями. Различие сфер употребления заключается в том, что пословицы и поговорки с выраженным иносказательным смыслом, несмотря на императив, содержат известную долю обобщения, в то время как «однозначные» имеют весьма узкую и ситуативно-детерминированную сферу употребления.

Функционально-семантическая специфика, в то же время, не отображается в области формы: как те, так и другие могут быть ритмически и структурно организованы по законам поэтического искусства.

Параграф «К проблеме происхождения и семантических связей некоторых пословиц» построен на анализе паремий, не утративших связей в фольклорном сознании с ситуацией, явившейся первопричиной их возникновения или же претендующей стать таковой. В данном параграфе в центре внимания оказалась довольно сложная по своей структуре пословица «Мыщафэ lэрымылъхьэм гуащэр щумыгъэгугъ, / гъусэ хуэмыху уиlэу мыщэм уемыбэн» - Медвежьей шкуры, которой нет в руках, княгине не обещай, / ненадежного товарища имея, с медведем не борись.

Сюжет, с которым в фольклоре связывается данное выражение, отмечен в международном указателе – ATh № 000 и имеет варианты в сказках и притчах многих народов мира. Мотив шкуры неубитого медведя также популярен в пословицах и поговорках и встречается в арсенале самых разных народов мира (приводятся английский, русский, болгарский, молдавский и др. варианты). В результате анализа вариантов данного сюжета и самой пословицы, мы приходим к выводу о том, что одним из путей вероятного генезиса народного афористического выражения действительно может явиться ситуация, в которой одно из действующих лиц произносит фразу, впоследствии становящуюся крылатой. Например, приведенное выше выражение согласно фольклорной версии имеет следующее происхождение. Двое крестьян пообещали княгине медвежью шкуру. Но когда в лесу они повстречали зверя, с испугу один из них залез на дерево, а другой притворился мертвым. Медведь подошел к «мертвецу», обнюхал его и ушел. Первый крестьянин слез с дерева и с издёвкой спросил: «Что шептал тебе медведь на ухо?» На это тот и ответил фразой, которая впоследствии вошла в обиход как пословица.

Если за вероятное принять подобный генезис устойчивого выражения, то можно предположить, что императивная пословица может зародиться как апофтегма, т. е. краткое наставительное изречение, произнесенное по конкретному поводу.

Подобного рода схему можно приложить к целому ряду пословиц и поговорок, имеющих широкое распространение в мировом фольклоре. Таков к примеру сюжет «Несбывшиеся надежды», отмеченный в указателе ATh под номером 1430 и имеющий в адыгской традиции аналог «Не загоняй необъезженного бычка».

Третий параграф данной главы, «Предметная характеристика как показатель этноязыкового мировосприятия», посвящается установлению этнических особенностей мировидения, которые в свою очередь отражены в художественном предметном мире. Живые и неживые предметы представленные в формулах – это своеобразные атрибуты того мира, в котором обитают носители данной культуры. Например, многовековая традиция разведения лошадей – далеко не последнее обстоятельство, указывающее на то, что у адыгов широко популярна пословица: Шыщlэ къамылъхуам уанэ хузэщlу - мылъхьэ – Не готовь седло для не родившегося жеребёнка.

Островное положения Англии и рыболовство как род занятий многих англичан – одно из обстоятельств появления слова «рыба» в пословице Don’t bless the fish till it gets to the land (Не радуйся рыбе пока она не оказалась на земле), а популярная у русских крестьян обувь – причина появления её в выражении «Не берись лапти плести, не надрав лыка».

Однако фактический материал, взятый для сравнения разноязычных единиц, свидетельствует о том, что всё же доминирующими являются такие предметы, которые имеют весьма широкое распространение. В животном мире это медведь, волк, лиса, заяц, курица и пр., в неживой природе – камень, вода, жилище и пр. и пр.

Данное обстоятельство является веским аргументом в пользу того, что пословицы и поговорки действительно весьма интернациональны и обладают способностью легко переходить от одного народа к другому (, , Н. Барли и др.).

Заключительный параграф второй главы содержит весьма важный для всего исследования анализ структурных особенностей изучаемого явления. В данной области обнаружились любопытные этноязыковые особенности. Это прежде всего слова, выступающие в роли инкорпорирующих элементов при включении пословиц и поговорок в живую речь – будь то бытовая или художественная. Эту функцию могут выполнять безличные глаголы «жаlэр» - говорят, «жеlэр»/«жи» - говорит, «жиlащ» - сказал, сочетания, в числе которых наиболее примечательны «…жиlащ пасэрейм» - сказал древний, «…жаlащ нэхъыжьхэм» - сказали старшие, и пр.

На адыгском материале во всей полноте подтверждается отмечаемая многими учеными двучастность как типическое свойство структуры пословицы. Она представлена в значительном разнообразии – от простых, состоящих всего из двух слов до весьма сложных, параллельных конструкций.

Пример первого – «Екъум еуэ» - букв.: Тянущего погоняй. Начальная форма первого слова «екъу» здесь – субстантивированное причастие, т. е. часть речи, близкая и к глаголу, и к существительному, и к прилагательному. Следовательно в данном тандеме можно видеть именно две части, группу каждой из которых составляет одно слово. На стыке двух действий, тянуть и погонять, образуется парадоксально верная фраза: погонять надо того, кто способен тянуть и вытянуть, а понукать неспособным – пустая трата сил и времени.

Классические двучастные композиции образуются при помощи параллелей, часто повторяющихся синтаксических конструкций:

1. Макlэу lо, / бэо щlэ – Мало говори / много делай. 2. Хьэм фэдэу улэжьэн, / пшъым фэдэу ушхэжьын – Собаке подобно поработаешь, / Князю подобно поешь.

Иногда пословицы и поговорки могут быть не только двух - или трехчастными, а способны образовывать целые тирады в 6-10 и более смысловых единиц – в чем заключается одна из отличительных особенностей адыгского афористического творчества. Самое значительное в данном плане явление – свод под названием «Сто истин». Его варианты состоят из нескольких десятков единиц, а самые пространные превышают сотню.

Глава «Ситуативный и художественный контекст: диапазон функционирования паремий» состоит из четырех параграфов, в которых последовательно рассматриваются паремии в контексте бытовой речи, официальной деловой речи, языка фольклорной поэзии и прозы, языка авторской устной и литературной поэзии и прозы.

Исходным тезисом, определяющим ракурс отношения к данной проблеме, является суждение об обязательности более широкого языкового контекста, в котором только и может быть представлена пословица или поговорка в её естественном бытовании. Функционально этот контекст достаточно многообразен, и в главе делается попытка осветить все его основные разновидности.

Прежде всего здесь уточняются и дополняются примерами словесные формулы, при помощи которых афористическое выражение инкорпорируется в ткань живой речи; приводятся конкретные примеры того, как носитель языка использует пословицу для подкрепления своего суждения, для эмоционального воздействия на слушателя, для украшения речи. В центре внимания анализа остается художественный текст – устный и письменный.

Частотность употребления пословиц и поговорок в фольклорных произведениях зависит от жанра и даже жанровой разновидности. Например, в волшебных сказках она довольно низка, поскольку в них на первое место выходит не мораль и назидание, а занимательность. Иная картина наблюдается в бытовых сказках. В сборнике адыгских бытовых (новеллистических) сказок (издание 2005 г.), где представлено более 300 текстов, мы насчитали 52, в которых только заголовки являются пословицами или поговорками (в их числе 12 - императивные). Это сказки на широкораспространенные сюжеты о судах и судьях, ловких авантюристах, хитрецах. Если принять во внимание, что важное суждение в идейно-тематическом и композиционном плане не всегда выносится в название сказки или предания, то роль афористики представится во всей значимости.

Широкое распространение имеют, например сюжеты о том, как сказочный герой получает в дар (или вместо платы за длительное пребывание в роли работника) «три добрых совета». Это не что иное, как императивные паремии, предписывающие герою тип поведения в определённой ситуации. Столь же популярны сюжеты, формирующиеся вокруг одного или трех афористических выражений: герой пытается проверить их истинность, и это становится центральным сюжетообразующим мотивом.

В поэтических жанрах фольклора паремии менее всего употребительны в обрядовой и героико-эпической поэзии. Объяснение этому мы находим в функции произведений данного жанра: обрядовые песни и благопожелания адресованы сверхъестественным силам, а эпос концентрирует внимание на действии героя. Императив бывает востребован очень редко и в том и в другом случае.

Чаще обращаются к афористической форме песни историко-героического характера, т. к. к этому более располагает типичная для данного жанра поэтика: как правило, они представляют собой не последовательное изложение того или иного явления, а экспрессивную реакцию на событие. Это открывает дорогу для обобщений, характеристик и сентенций. Но и в них использование императива весьма редко. Зато популярны художественно-философские обобщения в форме пословиц:

1.  Тхьэщlагъкlэ зэджэ мэзыр зы мыщхьэщ, / И щхьэм щыхуарзэ бгъэжьыр зы джэдыкlэщ - Тхашагским именуемый лес – из одного яблочка, / Над ним парящий орёл <могучий> из одного яичка.

2.  Гугъэмрэ жеймрэ адэ щlэиныфlщ… - Надежда и сон – доброе отцовское наследие.

3.  Уэрэдыр фадэм къыхокl, / Зэхэкlыр губжьым къыхах - Песня рождается из напитка, / <Причина> разделения черпается из гнева.

Каждый из приведённых примеров представляет собой зачин с элементами экспозиции, дальнейшее изложение нередко бывает своего рода иллюстрацией к вводной части.

Пословицы и поговорки встречаются также и в середине текста, представляя собой медиальные формулы, связывающие разные композиционные части песни. Но они нехарактерны для концовки, хотя логично было бы ожидать их там как способ эффектного завершения произведения.

Особое явление представляет упомянутый выше свод «Сто истин», варианты которого неизменно сопровождаются прозаическим сюжетом об обстоятельствах его рождения и следствиях первого исполнения.

Достаточно сложно бывает определить, то ли устойчивое выражение и ранее существовало в фольклорном обиходе, то ли оно родилось при возникновении этой песни и уже затем обрело автономное бытование. Мы не исключаем вероятности обоих вариантов, но отдаем предпочтение второму как одному из типичных обстоятельств возникновения метких и художественно совершенных изречений.

В устных авторских произведениях, то есть стихах и песнях, атрибутируемых к подлинным или легендарным авторам, достойны внимания обращение с традиционным арсеналом пословиц и поговорок, а также признаки возникновения авторской афористики. Рассматриваются произведения известных адыгских устных поэтов-джегуако Л. Агноко, Б. Пачева, А. Хавпачева и др. Общими для них являются широкое использование произведений народной языковой культуры и творческое отношение к материалу. Приводя пословицу или поговорку, чаще всего поэт-джегуако обрамляет её индивидуальным контекстом, который придаёт традиционному выражению новую, свежую интерпретацию.

Такое происходит благодаря или устному дополнению, или же варьированию канонического текста.

Например, взяв за исходный тезис поговорку «Зыхуэхъур быхъуу мэтlыс» (Кто имеет возможность, тот вольготно садится), Л. Агноко добавляет следующее:

Зыкlуэцlымылъри мэщэlу, / Цlыхум и lуэхур хэт зэхигъэкlын! – У кого в утробе пусто, тоже тужится, / Кто разберется в делах людских!

Не довольствуясь этим, он далее развивает тему сытых и голодных:

Зи ныбэ изхэр къокъей, / Зи къикъ имылъхэр мэпщlантlэ. – У кого в брюхе полно, громко отрыгивает, / У кого в горле пересохло, испариной покрывается.

Подобные экспромты, произносимые на мотив известного народу речения, не только привносят свежесть восприятия традиции, но оказываются благодатной почвой для возникновения крылатых выражений, подчас в традиционном обществе представляющихся довольно крамольными. Так, поэт приравнивает женщину, чуть ли не к богу, а слово поэта к хлебу:

1.  Цlыхубзым и нэфlымрэ / Тхьэфlым и гущlэгъумрэ сыхыумыгъадэ… - Не заставь выбирать между благосклонностью женщины / И милостью благого Всевышнего.

2.  Усэмрэ ерыскъымрэ зыпащl, / Язми ущыремыщlэ - Стих и хлеб приравнивают друг другу, / Пусть не будет недостатка ни в том ни в другом.

Эту линию продолжает Б. Пачев, который так органично порою переплетает традиционное с индивидуальным авторским, что порою бывает трудно их различить. Он широко использует тирадную композицию стихотворения, в котором каждый стих представляет собой самостоятельное афористическое произведение, но в то же время вся тирада объединяется целой системой средств версификации – ритмикой, смысловыми ассоциациями, анафорой, аллитерацией, синтаксическими параллелями, повторами:

Фымыуэнум lэщэ къэвмыщтэ, / Фыкъэщтэнум, гуп зэхэвмышэ, / Шым фышэсамэ, ивгъэлъ. / Бий хьэдэ бжыгъэр умыбжу, / Къанэм и бжыгъэр зэгъащlэ - Если не будете сражаться, за оружие не беритесь, / Если будете трусить, дружину не собирайте, / Если сели на коня, пустите во весь опор. / Не считай трупы врагов, а узнай число оставшихся.

Первые два стиха здесь объединены параллельной конструкцией, анафорой и аллитерациями; повторы гласных и согласных связывают с ними все последующие стихи, а в целом тирада образует целостность ещё и единым пафосом всего стихотворения.

Народная и авторская афористика в письменной литературе развивает творческое начало, заложенное в поэзии джегуако. В главе рассматриваются стихотворные, прозаические произведения кабардинских писателей и поэтов А. Кешокова, Х. Бештокова, Б. Утижева, Б. Журтова, С. Бейтуганова и др. Анализ показывает, что в отличие от некоторых других жанров фольклора пословицы и поговорки весьма активно взаимодействуют с современным литературным процессом, обеспечивая в немалой степени преемственность в процессе эволюции словесного творчества и подлинно национальный колорит художественных произведений, создаваемых современными профессиональными писателями. Индивидуальный стиль каждого в современной национальной литературе ярко выражен, и каждый из авторов анализируемых произведений обращается к фольклору по-своему. Кешокова – это часть его богатейшей языковой стихии, которая требует своего «обуздания», для Х. Бештокова – возвращение личности с приобретенным европейским интеллектом к родным истокам, для Б. Утижева - предмет травестии и способ самовыражения в соперничестве с самим народом – языкотворцем. Оригинально творчество С. Бейтуганова, который увлёкся созданием афоризмов: его краткие меткие миниатюры или совершенно оригинальны, или же представляют собой реинтерпретации известных пословиц.

При всех стилистических различиях современных авторов (С. Бейтуганов представляет исключение, т. к. занимается «чистым» созданием афоризмов – вне художественного контекста) объединяет то, что они довольно активно обращаются к пословицам и поговоркам в своих художественных произведениях, обогащая выразительные ресурсы родного языка афоризмами собственного сочинения. При этом весьма характерно, что доля императивных паремий значительно снижается в произведениях рассчитанных на эстетическое восприятие, и достаточно стабильна в произведениях с выраженной или неявной воспитательной функцией.

В Заключении подводятся итоги проведенного анализа. Наиболее важные выводы из него следующие:

- Императивная паремия представляет собой краткое афористическое выражение, содержащее прямое указание или совет. За счет этого усиливается эффект воздействия при помощи слова, особенно – когда оно эстетически организовано;

- Предметный мир пословиц и поговорок разных народов обусловлен обстоятельствами жизни, степенью развития цивилизации и степенью художественного сознания этноса. В данном отношении с одной стороны отмечается высокая степень тематической общности, с другой – различие в предметно-образном выражении одних и тех же суждений на разных языках;

- Связь многих пословиц и поговорок с сюжетом может быть как изначальной, так и вторичной, причем в процессе бытования сопровождающая или комментирующая «история» может претерпевать значительные изменения;

- Несмотря на то, что мы сравнивали паремии, имеющие хождение в разноструктурных языках, оказалось, что структуры самих пословиц и поговорок разных народов весьма сходны, а различия здесь не столь значительны, чтобы говорить об особенностях;

- Специфика ситуативного контекста бытования составляет одну из примечательных особенностей. Таковы, оригинальные «инкорпорирующие» слова, употребление которых мотивировано этнокультурной спецификой. Например, апелляция к «пасэрей» - «древнему человеку», судя по всему, связана с отголосками почитания предков, что дало в современной культуре адыгов подчеркнуто уважительное отношение к старшим;

- Характер обращения устных народных поэтов с пословицами и поговорками, а также факты создания ими новых, авторских афоризмов раскрывают важные особенности творческого процесса бытования народной традиции, в частности – характер естественных трансформаций традиционных формул и появления новых устойчивых сочетаний в языковом обиходе;

- Пословицы и поговорки, в том числе и императивные, претерпели определенные изменения под воздействием процессов происходящих в современном мире, но по прежнему остаются продуктивными жанрами народного творчества. Они адаптировались и к условиям массового распространения письменности, и к революции в области коммуникационных технологий, поэтому активно функционируют как во всех родах и видах устной речи, так и в литературе, воздействуя на формирование её национального колорита.

Основные положения диссертации

отражены в следующих публикациях:

I Реестровое издание:

1.  «Пословица и нарративный контекст» // Вестник Дагестанского НЦ РАН. – Махачкала: 2006, вып. 26. – 0,5п. л.

II

2.  «К определению понятия императивные паремии» // Материалы V конференции молодых ученых (г. Нальчик, 28-30 сентября 2004г.). – Нальчик: 2005. – 0,5п. л.

3.  «К вопросу о контексте бытования пословиц и поговорок» // Литературная Кабардино-Балкария. – Нальчик: 2006, №4. - 0,4п. л.

4.  «Пословицы и поговорки в эпическом контексте» // Эпический текст: проблемы и перспективы изучения. Ч.1. Материалы I Международной научной конференции 21-23 сентября 2006г. –Пятигорск: 20,5п. л.

5.  «Адыгские пословицы и поговорки: ситуативный контекст функционирования». - Нальчик: «Полиграфсервис и Т», 2006.-44с. - 2п. л.

6.  «Некоторые особенности структуры адыгских пословиц и поговорок».- 20с. – Рукопись деп. в ИНИОН РАН за №60041. - 0,9п. л.