Андрей Коряковцев

Что такое атеизм?

Сколько я ни общался с верующими, сколько ни спорил с ними, они мне ни разу не задали простого вопроса: что такое атеизм? Им кажется, что они все о нем знают. При этом они в подавляющем большинстве своем не прочли ни одного произведения из атеистической классики. В то время как, противоположность им, редкий атеист не заглядывал в Библию в другие религиозные книги, чтобы сознательно совершить свой мировоззренческий выбор.

Начну с того, что развенчаю одно широко распространенное мнение: атеизм противостоит религии. Всякая религия атеистична по отношению другой религии. В обществе не существует религии вообще, если не считать за таковую «естественную религию» спекулятивных философов, раскритикованную и сведенную к простому понятию уже Кантом. В человеческой культуре имеются только конкретные религии, говорящие о конкретных богах и каждая из них отрицает чужого бога ради своего. (Здесь, между прочим, у них противоречие: приписывая богу всеобщность, они утверждают его частность). Религии свойственен чисто отрицательный, негативный, нигилистический атеизм. Еще раз: атеизм религии — он чисто отрицательного свойства, отрицательного к другим богам. Поэтому рушится Парфенон, сжигаются реликтовые рощи, свитки рукописей Александрийской библиотеки, еретики и т. п. Или просто делятся кассы между конфессиями. Таков же и атеизм идеологии, стремящейся к монополии и рассматривающей религию как своего конкурента в борьбе за влияние на массовое сознание.

А есть еще философский и научный атеизм, который пытался и пытается наполнить себя каким-то позитивным нерелигиозным содержанием. Этот нерелигиозный атеизм бывает разный. Но дело не в том, что он разный. А в том, за счет чего он разный, то есть, ради чего он отрицает бога. Ведь отрицать можно только положительно: если ты ничего взамен не предлагаешь, то ты лишь восстанавливаешь отринутое, в лучшем случае — в другой форме. Иначе говоря, глупый, вульгарный атеизм, например, сталинистов, ограничивается лишь констатацией небытия бога, при этом, по сути, восстанавливая религиозное отношение к жизни у своих адептов. Если мы внимательно посмотрим на эпоху сталинизма, мы увидим там очень много похожего на христианство, на православие в частности. Институт святых (героических личностей), к примеру. Противопоставление своеобразного «священного писания» («Краткой истории ВКП(б)») реальной жизни и реальной истории. Проповедь жертвенных подвигов ради будущего. Наследственность греха (дети врагов народа) и т. д.

Из этого всего следует, что атеизм как таковой не может быть «онтологической схемой». То есть умозрительной схемой того, как устроен мир. Он есть только функция определенного мировоззрения, в которой выражается отношение к теизму — к учению о реально существующем, сверхприродном, сверхчувственном и сверхчеловеческом боге. А содержательное наполнение атеизма зависит от его философских предпосылок. Так, одно дело — атеизм «бесов» Достоевского, обслуживающий их криминальные замыслы и их солипсистскую философию. Но совсем другое дело — гуманистический атеизм Л. Фейербаха, К. Маркса или Э. Фромма, предпосланный их философской антропологией.

Далее, атеизм не обязательно может быть функцией научного мировоззрения. У Ф. Ницше, например, он был довеском к художественной мифологии. У советских марксоидов (отличать от марксистов) — довеском к их идеологии.

Узкоспециализированной науке атеизм заведомо не присущ. Ей предшествует только незнание, ограниченное конкретной областью природы или человеческих отношений. Но астрофизик изгоняет бесов и бога из космоса, психолог изгоняет их из психики человека. При этом, конечно, астрофизик, который является профаном в психологии, может населять психику бесами, а психолог — населять ими космос. Это называется профессиональный идиотизм (К. Маркс). Такая фрагментарная наука, фрагментарная рациональность, действительно, религии не противоречит в том смысле, что она просто сужает ее сферу, а не изгоняет совсем. Она стоит на позиции этакого научного чучхе, когда в одной лаборатории не знают и не хотят знать, что делается в другой. Такое фрагментарное научное знание можно совмещать с чем угодно.

Например, английский физик М. Фарадей, открывший электромагнитное поле, был сторонником религиозного учения мормонов. Но в этом случае мы имеем дело с проявлением как раз фрагментарного разума. Рационализм исследований Фарадея никак не определял его мировоззрение в целом, но еще менее — служил обоснованию догматов мормонской религии. Часто религиозные адепты ссылаются на верующих ученых, пытаясь увязать науку с религией. Но им бы стоило при этом показать, каким образом то или иное научное открытие, например, открытие того же электромагнитного поля Фарадеем, доказывает — даже не просто бытие бога — а правоту их конфессиональных догм. Ясно, что они исходят не из понятия науки как развернутого в истории процесса освоения человечеством своих и природных сил, а из эмпирического факта совмещения в мозгу определенного индивида совершенно несовместимых мыслительных парадигм. Но это совмещение несовместимого вполне вписывается в рамки не научного, а мифологического сознания, которое данный индивид оказался не в состоянии преодолеть в силу специфических условий своей жизни или своей эпохи. Возникающие в этом случае противоречия им просто игнорируются в силу мировоззренческой непоследовательности, фрагментарности его разума.

Так что же такое атеизм?

...Наука существует не только в виде изолированных лабораторий и умников. Она существует в реальности как процесс, развернутый в истории. Как процесс реализации человеческого разума и человеческих производительных сил, взятый в совокупности всех своих многовековых, исторических проявлений. Это — так сказать, «научное понимание науки». И вот если понимать науку именно в этом смысле, то мы увидим, как она постепенно освобождалась от религиозно-конфессиональных наслоений и проявляла атеизм как свою мировоззренческую функцию. Это проявилось в секуляризации европейской культуры, шедшей со времен Возрождения. В результате немецкие философы превратили бога в абстрактное понятие, а массовое сознание превратило религию в форму адаптации к «профанному» миру — в отличие от первых христиан, для которых она была уходом от него. Вот тут-то и проявилась зависимость религии от человека. Человек создает бога по подобию своему. Если это так, то всякая религия есть противоречие.

Всякая религия, всякий бог состоит из мистической, сверхчеловеческой=безчеловечной части и из части противоположной, человечной, душевной, духовной, сердечной, скроенной по мерке человеческих потребностей. Из всего лучшего, что есть у человека. Только вот это лучшее, в чем нуждается, но о чем знает человек, он не находит в своей повседневной жизни: ибо быт, работа, нужда, будни... Но оно находится в нем как его потребность. Этот трагический разрыв человеческой жизни и отражается в религиозном сознании, в христианстве — самым последовательным образом. Это в самом деле самая человечная из всех религий. Христианству удается очеловечивать человека в бесчеловечных условиях существования, поскольку Христос — это апофеоз человечности, Абсолютная Личность. Самый, так сказать, человечный человек. И вот в этом «самый», в этой отдельности от реального, конкретного человека — заключена его божественность. Но эта дистанция тут же преодолевается мистическим образом, ибо «в каждом человеке — искра божья».
Здесь фантастического только то, что человеческое содержание мыслиться вне самого человека. Фантастично только представление, что помимо человека есть какой-то иной носитель его сущности. Но никак не фантастична сама эта сущность.

О, нет! Каждый из нас, конечно, не является совершенным человеком. И в самом себе, конечно, глупо искать то, что исчерпает всю человеческую природу. Но кто сказал, что только мы, отдельно взятые, существуем на Земле? Есть ведь человечество, человеческий род, который существует в прошлом, настоящем и будущем — мы его частица и он — частица в нас. Другое дело, что осознать это единство способно только культурное сознание: это единство дано именно в культуре.
Так что атеизм как функция научного, шире — культурного — мировоззрения, «есть отрицание бога, отличного от человека» (Фейербах). То есть, от человека, понимаемого как действительный человек, то есть, от человека, ставшего осознанным субъектом культуры.

И не более того.

4 мая 2009 в 20:53