Третья стадия политизации религии связана с образованием политических религиозных движений и партий. Процесс конфессионального партогенеза свидетельствует о формировании в обществе политической религии. Акторами политизации религии выступают религиозные партии и движения – как легальные, так и запрещенные законом. В параграфе анализирует деятельность политических партий в иудаизме (Израиль), исламе (Палестина, Индия, Россия), в католицизме и протестантизме (Ирландия), индуизме (Индия). Отмечается, что в Израиле партия Авода, основанная на идеях сионизма, сыграла исключительную роль в легитимизации политических институтов, способствовала объединению еврейского этноса и образованию государства. В дальнейшем ультранационалистические взгляды лидеров партии привели к общенациональной проблеме – арабо-израильскому конфликту. При анализе политических религиозных движений Палестины автор сосредоточил внимание на движение Хамас, активно использовавшего в своей деятельности радикальные методы – религиозный терроризм. Движение ставило своей целью создание единой мусульманской нации. Главной задачей движения стало проведение «внутреннего джихада», который трактуется в исламской традиции как восстановление норм религиозной жизни. В начале ХХI в. движение Хамас изменило тактику и стало использовать в партийной практике демократические элементы, что дало ему возможность войти в правительство Палестины и на официальном уровне представлять палестинский народ. Автор отмечает, что в многообразии существующих христианских партий представлены практически все формы – от демократических (Германия) до ультрарадикальных, запрещенных законом (Ирландия). Так, католическая община в Ирландии является носителем двух политических образований – Социал-демократической лейбористской партии и запрещенной законом Ирландской республиканской армии. Социал-демократы отрицают политическое насилие как средство достижения цели, тогда как террористическая организация – Ирландская республиканская армия – ставила своей задачей достижение территориальной целостности и независимости Ирландии, используя исключительно террористические методы борьбы. Автор анализирует деятельность ультрарадикальной религиозной организации – партии Великий союз индусов (Индия), в числе основных целей которой выступали следующие: воплощение в жизнь идеи паниндуизма; обращение индийских мусульман и христиан в индуизм; воссоздание «единой и неделимой» Индии на основе идеи богоизбранности индусов.
На примере России в диссертационном исследовании проводится анализ политических религиозных партий в период демократических преобразований в республиках Северного Кавказа и в Татарстане. Автор отмечает, что в 90-годы ХХ века на Северном Кавказе шел активный процесс конфессионального партогенеза, формирования религиозных партий. В Дагестане была создана Исламская партия (1990 г.), лидеры которой считали, что Россия должна пойти по пути развития исламского государства. Позднее партия распалась на два блока: умеренное крыло было представлено культурно-просветительской организацией Эль-Исламийя, второе, радикальное крыло возглавил Исламский джамаат. Неспособность лидеров адекватно оценивать ситуацию в Дагестане и на Кавказе, отсутствие у них политического опыта привели к трагическим событиям 1999 года. Аналогичные процессы происходили в Карачаево-Черкесии, где возрождение и последующая политизация ислама привели к тому, что в республике начались процессы превращения медресе в центры распространения радикальных религиозно-политических идей, а молодые исламисты Карачаево-Черкесии отправились воевать в Чечню; в Кабардино-Балкарии, где в 90-е годы ХХ в. был создан Исламский центр, занимавшийся распространением радикальных идей ислама. После его закрытия в республике было образовано движение Джамаат, объединившее в своих рядах группы сторонников неофициального ислама. Движение ставило своей целью нейтрализацию радикально настроенных группировок в республике. В Татарстане национальное религиозное движение Иттифак первоочередной целью ставило возрождение ислама, который должен защищать нацию, а нация, в свою очередь, должна защищать ислам.
Формирование политической культуры ислама в республиках Северного Кавказа и в Татарстане сопровождалось образованием религиозных партий, гипертрофированная идеология которых, наложенная на этническое сознание, способствовала тому, что партийная деятельность принимала ультрарадикальные формы. Закономерной реакцией правительства России на эти процессы стал запрет на существование всех религиозных партий.
Во втором параграфе третьей главы «Политическая религия в современном политическом процессе» обосновывается понятие «политическая религия» и раскрывается ее роль в политическом процессе.
В параграфе отмечается, что политическая религия существовала в античности, где боги и полис/гражданственность были соединены между собой (Ф. Винченцо). Политическая сущность религии заключается как в традиционной религии, так и во всех тех сложившихся в ходе эволюции государства явлениях, в которых можно усмотреть религиозность (Э. Фегелин). Все точные понятия современного учения о государстве представляют собой секуляризованные теологические понятия. Так, например, всемогущий Бог становился всевластным законодателем (К. Шмитт). Политическая религия трактуется как «светская» или «мирская» религия, которая ориентируется, в первую очередь, на включение в свою сферу представителей различных движений. Это доктрины, в которых спасение человечества переносится в далекое будущее, в виде общественного устройства, которое следует построить (Р. Арон, В. Страда,). В период формирования государственности возможна трансформация традиционной религии (иудаизм) и переход ее в новое качество (сионизм), специфическую политико-религиозную форму (С. Либмана, Е. Дон - Ишуа).
В параграфе дается авторское понимание политической религии. Политическая религия - это трансформационная форма традиционной религии, обусловленная существованием политических религиозных партий и организаций как важного фактора политической жизни. В числе основных признаков политической религии выделяются следующие: 1) формирование политической религиозной партии, 2) активная деятельность религиозной партии, ставящей перед собой конкретную политическую цель, реализация которой основывается на консолидирующем потенциале национально-религиозной идеологии, 3) деятельность политической религии в политическом процессе, 4) наличие в политической религии иррациональных (вера, догматы) и рациональных (политическая идеология) компонентов, 5) бивекторный потенциал политической религии: распространение религиозных ценностей и реализация политических целей в обществе. Таким образом, политическая религия выступает неотъемлемой частью религиозного сознания и религиозной практики общества, она призвана заниматься практическими социально-политическими проблемами, которые встают перед обществом во все времена – как в смутные переходные эпохи, так и во времена его процветания. В политической религии заключен мощный созидательный потенциал, аккумулированный в деятельности политических религиозных партий. В первую очередь речь идет о тех религиозных партиях, которые стремятся к мирным преобразованиям и строят свои отношения с государством на базе доверия и сотрудничества. В развитом гражданском обществе интересы религиозного электората могут представлять депутаты, которые придерживаются определенных религиозных взглядов, и политические религиозные партии. В своем анализе проблемы автор исходил из того, что теоретически любая религия, участвуя в политической жизни общества, может стать политической религией. Необходимым условием ее существования является активное участие религии в политическом процессе. Достаточным условием является формирование политической религиозной партии.
В третьем параграфе третьей главы «Государственно-религиозные модели институционализации общества» анализируется многообразие форм государственно-религиозных моделей.
В числе основополагающих государственно-религиозных моделей институционализации общества определяются следующие: теократическо-экспансивная, национально-традиционная, светская полиэтноконфессиональная и государственно-атеистическая. В основу такой типологизации положены основные практические социально-политические формы взаимодействия религии и политического процесса.
Теократическо-экспансивная модель характерна для стран исламского мира, которые традиционно тяготеют к форме «закрытого общества» (теократические государства Персидского залива). Действующий принцип модели – принцип тотального подчинения части целому, индивида государству, человека обществу. Признаки этой модели: религия как основа политической и частной жизни; совпадение государственного и конфессионального права; система тотального контроля со стороны представителей религии и государства над человеком; религиозные институты, носители государственного и религиозного порядка; геополитическая миссия - активное распространение религии в мире.
В числе характерных признаков национально-традиционной модели (Англия, Израиль, Греция, Швеция, Болгария) выделяются следующие: государственная поддержка «национальной» религии, финансирование церковной деятельности; участие церкви в политической и гражданской жизни страны; выполнение церковью определенных обязанностей, по отношению к государству: организация церемонии коронации (Англия); воспитание детей в государственных школах; взаимодействие с вооруженными силами. В рамках этой государственно-религиозной модели допускается существование политических религиозных партий и движений.
Светская полиэтноконфессиональная модель (Западная Европа, США, Россия) строится на принципах: отделение церкви от государства; равенство конфессий перед законом; право граждан на свободу вероисповедания и свободу совести. В числе основных форм этой модели автор рассматривает светско-либеральную, светско-демократическую и светскую, тяготеющую к тоталитарной форме. Отмечается, что светско-либеральная (Франция) и светско-демократическая (США) модели имеют общие черты: реальное равенство религиозных организаций перед законом, отсутствие государственных привилегий для конфессий; отказ от государственного финансирования религиозной сферы; организация религиозной жизни на основе добровольной самоорганизации верующих; принципы светского нейтралитета и демократической организации церковной деятельности. Автор анализирует основные черты государственно-религиозной модели России и выделяет ее основные черты.
Основными признаками государственно-атеистической модели являются следующие: отделение церкви от государства; законодательное утверждение прав граждан на свободу вероисповедания; запрет на религиозную деятельность. Динамика функционирования государственно-религиозных моделей обусловлена деятельностью политических и религиозных акторов в социально-политической системе общества в определенный период исторического времени. Государственно-религиозные модели институционализации общества представляют собой форму социально-политической жизни религиозного пространства. Отмечается, что современные политические процессы вызывают изменения в системе государственно-религиозных моделей.
В четвертой параграфе третьей главы «Глобализация и формирование локальных топосов политизации религии» исследуется влияние процессов модернизации и глобализации в обществе на религию. По мнению автора, эти процессы обозначили бивекторный характер политического бытия религии: с одной стороны, наблюдается значительный всплеск религиозного фундаментализма, с другой стороны, религия активно участвует в процессе демократизации общества. В качестве позитивных черт процессов модернизации и глобализации следует рассматривать образование религиозных партий, внесших свой вклад в дело национального возрождения и государственного строительства (Израиль, Индия, Пакистан). Отмечается, что для стран Западной Европы превалирующими были процессы секуляризации. На Востоке в результате модернизации в ряде стран были созданы институты демократии, закреплен принцип разделения властей, образованы светские государства (Турция, Алжир, Египет, Сирия). Следствием модернизации стало разрушение большинства духовных традиций, однако полного замещения их западной культурой так и не произошло. Вместе с тем процессы модернизации способствовали росту религиозного фундаментализма и укреплению политических позиций ислама. В России процессы модернизации конца ХХ - начала ХХI вв. привели к возрождению традиционных для России религиозных верований. Эти процессы сопровождались всплеском идей национализма, которые, будучи совмещенные с идеями религиозного возрождения, способствовали формированию политической религии и ее активному вторжению в дела государства и общества. Возрождение традиционных религиозных ценностей в России сказалось на повышении уровня религиозности населения страны. Сегодня в стране монотеистические религии рассматриваются в качестве новой духовной идеологии общества.
Процесс глобализации и, как следствие, усиление религиозной и этнической напряженности обозначили несколько векторов неустойчивого состояния религиозного пространства как в мире в целом, так и в России в частности. Первый вектор – наличие конфессиональных деструкций как существенного фактора неустойчивого состояния религиозного пространства. Второй вектор – миграционные процессы, рост этнической напряженности и национализма. Третий вектор – исламофобия и процессы контрмиграции, как реакция на исламизацию Западной Европы. Процессы контрмиграции в Западной Европе сопровождались ростом числа националистических религиозных партий, выступающих против миграции мусульман.
Многообразие форм политизации религии, сложившихся в различных странах мира под влиянием модернизации и глобализации, обозначило противоречивую роль религии в политическом процессе, которую автор представил рядом оппозиций: 1) секуляризация общественной жизни – возрождение системы духовных ценностей в обществе; 2) политизация религии – ослабление духовного потенциала религии; 3) усиление идей демократии – фундаментализм как основа религиозно-политического устройства общества. В параграфе представлена авторская классификация форм политизации религии, которая основывается на следующих признаках: политические акторы и их стратегии. Сделан вывод о том, что следствием глобализации в религиозной сфере стало формированию локальных топосов политизации религии. В числе основных автор выделяет следующие: 1) топос детерриторизации религии, 2) топос дисперсии религии, 3) топос трансформации социального института религии, 4) топос «расколотого государства», 5) топос политического религиозного терроризма, 5) топос мультикультурализма, 6) ультрарадикальный национально-христианский топос, 7) ультрарадикальный исламский топос.
В четвертой главе «Политизации религии и конфессиональные деструкции» анализируются причины и выявляются формы конфессиональных деструкций.
В первом параграфе четвертой главы «Конфессиональные деструкции к контексте политизации религии» автор определяет конфессиональные деструкции как атрибут политизации религии. Конфессиональные деструкции отражают практику радикальных политико-религиозных установок в обществе. Их основными формами выступают: религиозные обряды, связанные с проведением насильственных действий относительно человека или группы людей, религиозные войны, военно-религиозные конфликты, политический, религиозный терроризм. В современном мире политические формы конфессиональных деструкций обусловлены в большинстве случаев синдромом фундаментализма, который имеет место во всех монотеистических религиях, но не везде принимает радикальные формы. Автор считает, что в религиозном пространстве России также имеет место фундаментализм. Характеризуя логику развития исламского фундаментализма в России, автор выделяет следующие его специфические черты: 1) внедрение в традиционное исламское сознание идей ваххабизма; 2) декларирование восстановления «чистого» ислама, не испорченного цивилизацией; 3) утверждение доктрины джихада; 4) стремление к созданию во всех северокавказских республиках ваххабитских общин, функционирование которых предполагает существование исламских социально-правовых институтов, таких как школы при мечетях и шариатский суд для воспитания новых поколений; 5) склонность к сакрализации политического конфликта, основу которой составляет идея иррациональности религиозного насилия; 6) религиозно мотивированное насилие и оправдание террористических актов в отношении мирных граждан России.
Особенность православного фундаментализма в России проявляется в том, что православие стремится к активной политической деятельности. В церковных кругах существует тенденция и крепнет убежденность в необходимости примата религии над политикой как во внутренней, так и во внешней политике государства. В самом государстве также наметилась тенденция по христианизации политики, которая заключается в утверждении моральных и религиозных ценностей как абсолютных норм в обществе; отмечается активное внедрение системы религиозных православных ценностей в систему светских и политических институтов в стране.
Обозначенный выше комплекс идей фундаментализма позволяет говорить автору о параллельном формировании в России политического православного и исламского фундаментализма, существенное различие между которыми заключается в том, что первый для достижения целей использует исключительно мирные формы, а второй практикует ультрарадикальные формы.
Во втором параграфе четвертой главы «Политико-религиозные конфликты в многоконфессиональных полиэтнических сообществах» на основе большого эмпирического материала анализируются основные военно-религиозные конфликты современности: арабо-израильский, индо-пакистанский, ирландский и индонезийский. В параграфе определяется политико-религиозный конфликт как форма конфессиональных деструкций, которая выступает одним из элементов политического противоборства. В числе основных маркеров конфликта выступают: гетерогенная структура религиозного пространства общества; полиэтнический состав государства; отсутствие в обществе институтов демократии или неэффективность их действия; активная деятельность, национально-религиозных организаций и партий. Политико-религиозный конфликт характеризуется следующими признаками: 1) исторические корни конфликта, уходящие вглубь веков, 2) присутствие в массовом сознании панидей (панисламизм, паниндуизм, панпротестантизм) выступающих установкой к политическому действию, 3) активная деятельность политических религиозных движений и партий по реализации своих целей в процессе конфликте. Наличие этого признака свидетельствует о нежелании акторов конфликта идти на компромисс.
Специфика политико-религиозного конфликта заключается в том, что существует корреляция между религиозными верованиями и политическим поведением – ортодоксы более склонны к религиозному конфликту, чем обычные верующие; существует взаимосвязь между уровнем религиозных верований и политическим поведением – уровень религиозности субъекта определяет его политическое поведение и его формы, в том числе склонность к насилию и убийству. Автор выделяет пять этапов политико-религиозного конфликта. Первый этап - подготовка к проведению конфликта; увеличение числа радикальных, оппозиционных, национально-религиозных партий и движений, которые подрывают доверие населения к органам власти; как следствие, нарастание межконфессиональной напряженности в обществе. Второй этап - увеличение случаев спонтанных столкновений на национально-религиозной почве, взрывов, провокаций, ведущих к дестабилизации обстановки в обществе, росту недовольства населения. Третий этап - проведение активных военных действий. Конфликт принимает открытые формы; происходит формирование образа «коварного врага», и начинаются процессы по его дегуманизации. В обществе закрепляется установка на оправдание любых действий, в том числе и жестоких по отношению к террористам. С другой стороны, террористические организации для устрашения населения устраивают показательные религиозные акции и казни. Четвертый этап – снятие или разрешение конфликта. Как показывает практика, обоюдный максимализм конфликтующих сторон приводит к тому, что переговорный процесс часто заходит в тупик и в дело вступают карательные органы государства, а при особой остроте конфликта и армия. Пятый этап – переговорный процесс. На этом этапе возможно разрешение конфликта.
В третьем параграфе четвертой главы «Политико-религиозный терроризм и его экзистенциально-политические характеристики в современном мире» автор анализирует ультрарадикальную форму конфессиональных деструкций - религиозный терроризм. Экзистенциональное основание политического религиозного терроризма составляют: 1) деструктивные паттерны религиозной доминанты, которые индуцируют в политическом поведении субъекта агрессивный, разрушительный потенциал; 2) внутренняя рефлексия, обусловленная рациональным характером политической деятельности. Она предполагает подготовку и проведение религиозного террористического акта с целью устрашения мирных граждан тех государств, которые выступают в качестве непримиримого врага, требующего уничтожения, 3) внутренняя рефлексия, детерминированная иррациональным характером религии, предполагает сознательное самопожертвование террориста в силу того, что его бытие-к-смерти для него есть бытие-к-вечной жизни.
Отмечается, что в современном мире исламский терроризм приобрел международный характер. Другие направления религиозного терроризма (христианского, протестантского, иудейского, индуистского) носят более локальный характер, но при определенных условиях они способны также создать очаги напряженности в мире. Констатируется, что социально-культурное и политическое развитие на Западе оттеснило религиозный терроризм в христианстве в маргинальные слои, лишив экстремистские структуры значительной социальной базы и исторических перспектив.
Активное участие религии в политическом процессе свидетельствует о том, что пик религиозного экстремизма и терроризма в России еще не пройден и потенциал его негативного воздействия на духовную и политическую сферу отнюдь не исчерпан. В России эти процессы чреваты новыми межконфессиональными конфликтами, усилением религиозно-экстремистских тенденций в обществе.
В заключении формулируются основные итоги исследования, отмечается, что религия в процессе своего эволюционного развития активно участвовала в политическом процессе, что, несомненно, способствовало ее политизации. Современная политическая наука нуждается в разработке нового направления – конфессиональной политологии, в рамках которого возможен обстоятельный анализ религии как социально-политического феномена, акторов политизации религии, формирующих религиозное пространство как форму социально-политической жизни. Процессы политизации религии вызвали к жизни вопрос о разумной мере политической составляющей в самой религии и о том, насколько она отвечает потребностям современного гражданского общества. В первую очередь это касается обеспечения мировой безопасности. В современном обществе неустойчивое состояние религиозного пространства, обусловленное конфессиональными противоречиями, свидетельствует о том, что разрушительный потенциал политизации религии превалирует над ее конструктивным потенциалом. Констатируется, что формы политизации религии нуждаются в постоянном обновлении и коррекции.
III ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ:
I. Монографии:
1. Дринова, основания этноконфессионального пространства: монография / . – Волгоград: Изд-во Волг. гос. ун-та, 2006. – 224 с. – 13 п. л.
2. Дринова, геополитика: политические процессы в религии: монография / . – Волгоград: Изд-во Волг. гос. ун-та, 2010. – 338 с. – 21,1 п. л.
II. Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации:
1. Дринова, Е. М Конфессиональная геополитика о разрешении этноконфессиональных конфликтов / // Известия ВГПУ. – 2007. – № 3. – 0,4 п. л.
2. Дринова, геополитика: предмет и анализ структуры / // Философия права. – 2008. – № 1. – 0,5 п. л.
3. Дринова, аспекты конфессиональной геополитики/ // Философия права. – 2008. – № 5. – 0,5 п. л.
4. Дринова, геополитика и процессы политизации религии / // Вестник Волгоградского государственного университета. – 2008. – № 2. – 0,4 п. л.
5. Дринова, экспансия: социально-философский аспект / // Философия и общество. – 2009. – № 4. – 0,4 п. л.
6. Дринова, деструкции в социокультурных формах глобализации / // Известия Саратовского университета. Новая серия. 2010. – Том 10. – 0,5 п. л.
7. Дринова, структура как предмет политологического анализа / // Социально–гуманитарные знания. – 2010. –№ 2. – 0,4 п. л.
8. Дринова, политическая мысль о геополитике религиозного фактора / // Философия права. – 2010. – № 1. – 0,5 п. л.
9. Дринова, терроризм как атрибут политической религии / // Философия права. – 2010. – № 3. – 0,5 п. л.
10. Дринова, в политических процессах: методологический и практический аспекты / // Вестник РГТЭУ. – 2010. – № 11. – 0,5 п. л.
11. Дринова, политические процессы в религии / // Вестник РГТЭУ. – 2011. – № 2. – 0,5 п. л.
12. Дринова, форм политико-религиозного взаимодействия в контексте модернизации и глобализации /// Вестник Волгоградского государственного университета. – 2011. – № 1 . – 0,4 п. л.
13. Дринова, и механизмы политической религии / // Вестник РГТЭУ. – 2011. – № 6. – 0,5 п. л.
14. Дринова, формирования концепции устойчивого состояния религиозного пространства в России / // Каспийский регион: политика, экономика, культура. – 2011. – № 3 – 0,5 п. л.
15. Дринова, религии и ее динамические характеристики в современном мире / // Философия права. – 2011. – № 5. – 0,5 п. л.
III. Научные статьи и разделы монографий:
1. Дринова, кризиса культуры: монография / , . – Волгоград: Изд-во Волг. гос. ун-та, 2006. – 17п. л. (авторский объем – 1 п. л.).
2. Дринова, конфликт как форма социального взаимодействия в обществе / // Философия социальных коммуникаций. – 2006. – № 2. – 1,1 п. л.
3. Дринова, аспекты коммуникаций в функционировании современных партий / // Философия социальных коммуникаций. – 2007. – № 3. – 1,7 п. л.
4. Дринова, религиозного терроризма и закон / // Научные труды Российской академии юридических наук. М., 2008. 0,3 п. л.
5. Дринова, религии в современном мире и феномен «политическая религия» / // Научный вестник Волгоградской академии государственной службы. Сер. Политология и социология. – 2010. – № 1. – 0,45 п. л.
6. Дринова, религия и феномен религиозной экспансии / // Новая правовая мысль. – 2011. – № 1 – 0,4 п. л.
IV. Публикации в сборниках материалов научных конференций:
1. Дринова ли возрождение «Русской идеи»? / // Тезисы докладов Межвузовской научной практической конференции. – Волгоград, 1999. – 0,3 п. л.
2. Дринова, доминанта – как фундаментальная основа религиозной модели / // Человек в информационном пространстве цивилизации: культура, религия, образование: тез. докл. Междунар. науч. конф. – Краснодар – Новороссийск: Изд-во КГУКИ, 2000. – 0,2 п. л.
3. Дринова, информационная политика и гармонизация личности или изменение информационного метаболизма / // Информационная свобода и информационная безопасность: материалы Междунар. науч. конф. – Краснодар: Изд-во КГУКИ, 2001. – 0,2 п. л.
4. Дринова, философия в контексте конфессиональной геополитики / // Актуальные проблемы подготовки менеджеров (специалистов) к управленческой деятельности в области физического воспитания и спорта, адаптивной и оздоровительной физической культуры: материалы Междунар. науч. конф. – Волгоград: Изд-во ВГАФК, 2002. – 0,2 п. л.
5. Дринова, геополитика: сущность, генезис / // Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия: материалы III Рос. философ. конгресса. В 3-х т. Т. 3. – Ростов-на-Дону: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002. – 0,2 п. л.
6. Дринова, этноконфессионального взаимодействия на юге России / // Общественные отношения и права человека на юге России: история, современность и перспективы: материалы Междунар. науч.-практ. конф. – Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2006. – 0,2 п. л.
7. Дринова, Е. М. К вопросу о необходимости конфессиональной геополитики / // Человек в мире культуры: исследования, прогнозы. Материалы Междунар. научн. конгресса. – М. – 2007. – 0,3 п. л.
8. Дринова, «глобализация – экзистенция» в рамках конфессиональной геополитики / // Человек в современных философских концепциях: материалы IV Междунар. конф. – Волгоград: Изд-во ВолГу, 2007. – 0,4 п. л.
9. Дринова, процессы и идеи мультикультурализма в современном мире / // Наука и религия в глобализирующемся мире: сб. научн. ст. Казань: Изд-во КГУ, 2007. – 0,3 п. л.
10. Дринова, экспансия: история и современность / // Современное профессиональное образование в сфере физической культуры и спорта: актуальные проблемы и пути совершенствования: труды Всерос. науч.-практ. конф. – Волгоград: Волгог. науч. изд-во, 2007. – 0,4 п. л.
11. Дринова, обоснование феномена религиозного терроризма / // Человек и общество в противоречиях и согласии: сб. науч. трудов по материалам VI науч.-практич. конф. (В 2-х ч.) 2007. Под ред. . – Нижний Новгород, – 0,4 п. л.
12. Дринова, воздействие и процессы модификации религиозного пространства / // Интеграция науки и образования. Информационная культура и креативный потенциал общества и личности: сб. научн. ст. Междунар. науч. конф. – Краснодар: Изд-во КГУКИ, 2008. – 0,2 п. л.
13. Дринова, религиозных детерминант на социально-экономическое развитие общества / // Ученые записки Волгоградского института экономики, социологии и права. – Волгоград: Изд-во ВИЭСП, 2008. – 0,5 п. л.
14. Дринова, Е. М. К вопросу о необходимости формирования конфессиональной геополитики / // Человек, общество, история: методологические инновации и региональный контекст: сб. научн. ст. Всерос. науч. конф. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2008. – 0,5 п. л.
15. Дринова, Е. М. К вопросу о нормативно–правовом регулировании в конфессиональной сфере / // Воспитание студента-кооператора – активного участника кооперативного движения России: материалы Междунар. науч.-практ. конф. – Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2009. – 0,3 п. л.
16. Дринова, -религиозные модели конституирования общества / // Диалог религий в пространстве современной культуры: материалы Междунар. науч. практич. конф. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2009. – 0,45 п. л.
17. Дринова, -философские основания политизации религии / // Россия и россияне: особенности цивилизации: материалы Междунар. научн. конференции. – Архангельск: Изд-во АГТУ, 2009. – 0,4 п. л.
18. Дринова, и идеология либерализма в социокультурных сообществах / // Сб. научных статей профессорско-преподавательского состава по итогам научно-практической конференции. Волгоград, 2009. – Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2010. – 0,4п. л.
19. Дринова муниципальных органов власти в процессах политизации религии в условиях гражданского общества / // Актуальные проблемы государственного и муниципального управления: правовые и политические аспекты: материалы Междунар. научн. конференции. – Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2010. – 0,45 п. л.
20. Дринова, Е. М. К вопросу о конфессиональном партогенезе в современной России в конце 20-го – начале 21-го века / // Сборник научных статей аспирантов и соискателей. Вып. 9. – М.: Изд-во РГТЭУ, 2010. – 0,5 п. л.
21. Дринова, экстремизм и стратегия разрешения межэтнических и религиозных столкновений в поликультурной студенческой среде / // Проблемы социальной работы с молодежью и молодежная политика: история, теория, и практика: материалы Всерос. науч. практ. конференции. – СПб., 2010. – 0,3 п. л.
22. Дринова, аспекты религиозного терроризма: критерии и сущность / // Ценности и интересы современного общества: материалы Междунар. науч.-практ. конф. – М.: РГТЭУ, 2010. – Ч. 2. – 0,45п. л.
23. Дринова, политизации религии: его факторы и механизмы / // Нижнее Поволжье – территория мира и согласия. Межнациональные и межконфессиональные отношения в Волгоградском регионе: история и современность: материалы науч.- практ. семинара. – Волгоград: Изд-во ФГОУ ВПО ВАГС, 2011. – 0,3п. л.
24. Дринова, экспансия как политический процесс / E. М. Дринова // Экономика, государство и общество в ХХI веке: материалы Междунар. науч. конф. – М.: Изд-во РГТЭУ, 2011. – Ч. 4. – 0,5п. л.
Федеральное государственное
автономное образовательное учреждение
высшего профессионального образования
«Южный федеральный университет»
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учёной степени
доктора политических наук
Религия и политический процесс: религиозно-политическая экспансия и политизация религии в современном мире
Специальность 23.00.02 – политические институты, процессы и технологии
Научный консультант:
заслуженный деятель науки РФ,
доктор политических наук, доктор философских наук,
профессор
Текст автореферата размещен на сайтах:
ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации – www. vak. *****;
Южного федерального университета – http://dbs.
Подписано в печать от Формат 60х84 1/16.
Печать офсетная. Бумага офсетная. Гарнитура ТАЙМС.
Уч. изд. л. Тираж 100 экз.
ФГОУ ВПО «Волгоградская академия государственной службы»
Волгоград, ул. Гагарина, 8.
Издательство ФГОУ ВПО «Волгоградская академия государственной службы»
Волгоград, ул. Герцена, 10
[1] См. Практика заявлений и действий иерархов, духовенства, монашествующих и мирян во время предвыборных кампаний. Проблема выдвижения духовенством своих кандидатур на выборах : [принят 2 февраля 2011 года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви] // Официальный сайт Московского Патриархата Русская православная церковь. URL: http://www. /db/text/ 1400896.html.
[2] См.: Письмо к Кошелеву (1853, 15 окт.) // Лосский русской философии. М.: Прогресс, 1994. С. 31.
[3]Бердяев России: опыты по психологии войны и национальности. М.: Мысль, 1990. С. 8-9.
[4] Булгаков социализм. Новосибирск: Наука, 1991.
[5] Философ в мире. М.: Высшая школа, 1994.
[6] Althusser L. For Marх Translated by Ben Brewster. New York: Vintage Books. 1970; Godelier M. Structure and Contradiction in Capital. New York: Vintage Books, 1973; Система современных обществ. – М.: Наука, 1997; Рэдклифф-Браун и функции в примитивном обществе: очерки и лекции. М.: Республика, 2001.
[7] Политическая антропология. М.: Научный мир, 2001; Бардаков в формах организации жизнедеятельности общества: автореф. дис. д-ра полит. наук. - Волгоград, 2007; Пигалев историко-философские аспекты легитимации власти в христианстве // Многообразие религиозного опыта и проблемы сакрализации и десакрализации власти в христианском и мусульманском мире: В 2-х ч. Ч. 1. Саратов: Научная книга, 2005.
[8] Almond G. The Culture: Political Altitudes and Democracy in Five Nations. Princeton, 1980; Истоки тоталитаризма. М.: ЦентрКом, 1996; Религия и мировая политика. М.: Альпина Бизнес Букс, 2007; Peyrouse S. Le christianisme en Asie centrale: miroir des evolutions politiques / Religions, pouvoir et societe, Europe centrale, Balkans, cei. Le courrier des pays de l'Est. – P.: La Documentation francaise. 2004. № 1045; Размышления о политических религиях XX века. Религия и политика в XX веке: материалы второго коллоквиума Россия и Италия. М.: Институт всеобщ. истории РАН, 2005; Voegelin E. The Political Religions. N. Y.: E. Mellen Press, 1986; Демократия. Разум. Нравственность: московские лекции. М.: Akademia Kami, 1995; Политический порядок в меняющихся обществах. М.: АСТ, 2004.
[9] Гобозов политики. М.: Теис, 1998; Игнатенко и политика. - М.: Институт религии и политики, 2004; Мухаметшин конфессиональной политики в России: опыт Татарстана // Политическая экспертиза. 2010. Т. 6. № 2; Устьянцев риска: концептуальные основания // Общество риска и человек: онтологический и ценностный аспекты. Саратов: Наука, 2006.
[10] Символический обмен и смерть. – М.: Добросвет, 2000; Rorty R. Religion as a Conversation – stopper. Philosophy and Sosial Hope. London: Penguin Books, 1999; Rawls J. Political Liberalism. N. Y.: Columbia University Press, 1964; Разделение и взаимодействие: религия и политика в США: интервью с Кеннетом Д Уолдом // Электронный журнал ЮСИА. 1997 Т. 2. № 2. URL: http://www. /society/rjart7h. htm; Религия, право и политика: политическая справедливость в мультикультурном Мир-Обществе // Полис. 2010. №2; Основы и структура цивилизационного устроения общества // Сравнительное изучение цивилизаций: хрестоматия / под ред. . М.: Аспект Пресс, 2001.
[11] Стаут Дж. Демократия и традиция. М.: Издательский дом Территория будущего, 2009.
[12] Будущее свободы: нелиберальная демократия в США и за их пределами. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2004; Принадлежность к исламу как политический критерий: политизация духовных управлений и создание мусульманских партий //Ислам, идентичность и политика в постсоветском пространстве. Казань: Мастер Лайн, 2005; Мухаметшин в общественно-политической жизни современного Татарстана в 90-годы. Казань: ФЭН, 1996.
[13] Становление Европы: экспансия, колонизация, изменения в сфере культуры: 950–1350 гг. М.: Росспен, 2007; Гумилев этноса в исторический период. М.: Айрис-Пресс, 2002; Макаренко и толерантность: диалектика библейско-церковных истоков //Политическая концептология. 2011. № 4; Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории: 1 гештальт и действительность. М.: Мысль, 1993; Дж. Цивилизация перед лицом истори. М.: Айрис-Пресс, 2006.
[14]Арзуманов пространства религиозной культуры Байкальского региона в трансазиатском контексте: XX–XXI вв.: автореф. дис. д-ра культурологи - М., 2008 // URL: http://www. /content/transformatsiya-prostranstva-religioznoi-kultury-baikalskogo-regiona-v-transaziatskom-kontek; Социальное пространство: поля и практики – СПб.: Алетейя, 2007; Джихад: экспансия и закат исламизма. – М.: Ладомир, 2004; Chebel M. Histoire de la circioncision des origines anos jours. – Edittionsenjuillet, 1993.
[15] Что такое глобализация? Ошибки глобализма – ответы на глобализацию. - М.: Прогресс Традиция, 2001; В. Мусульмане в Германии: специфика интеграции // Актуальные проблемы Европы№ 1; Turner Jn. Some Elementary Theoretical Principles on Geo-Politics and Geo-Economics // EurAmericaVol. 28. - № 3 (September); Трофимов и ислам в Западной Европе // Мировая экономика и международные отношения№ 10; Huntington S. No easy choice: Political Participation in Developing Socie. – N. Y., 1976; Тodd E. Le Destin des immigres (Assimilation et segregation dans les democraties occidentals). - Seuil, 1994; Яшкова модернизация России в условиях глобальных трансформационных вызовов. - М.: Марк-Пресс, 2007.
[16] Аrоn R. 1905–1983: Histoire et politique. - Paris, 1985.
[17] Liebman C. S., Don-Yehiya E. Civil religion in Israel. Traditional Judaism and Political Culture in the Jewish State. California: The University of California. 1983.
[18] В. Политическая религия и фундаментализм // Вестник Российского университета дружбы народов. 2004. № 1; Митрофанова фактор в мировой политике: на примере православия: автореф. д-ра полит. наук. - М., 2005.
[19] Мчедлова религии в социально-политическом процессе: цивилизационные основания и современные тенденции: автореф. дис. д-ра полит. наук. М., 2011.
[20] Политическое православие: русские православные националисты и фундаменталисты 1995–2001 гг. М.:Сова, 2003; Политический экстремизм в России. М.: Ин-т экспериментальной социологии, 1996.
[21] Антонян терроризм. М: Аспект-Пресс, 2006. Володина и содержание экстремистской деятельности в условиях современной России // Диалог государства и религиозных объединений в пространстве современной культуры: сб. ст. Междунар. науч.-практ. конф. Волгоград, 2009; Воронцов радикализм как угроза национальной безопасности современной России // Философия права. 2008. № 2; Вагабов : история и современность. Махачкала, 2002; Мельков фактор и военная политика России. М.: Воен. ун-т, 2001; Яхьяев фанатизм как социально-исторический феномен: автореф. дис. д-ра филос. наук. Махачкала, 2006.
[22] Стаут Дж. Демократия и традиция. М.: Издательский дом «Традиция будущего», 2009. С. 95.
[23] Rorty R. Religion as a Conversation – stopper. Philosophy and Sosial Hope. London: Penguin Books, 1999.
[24] Религия, право и политика. Политическая справедливость в мультикультурном Мир-Обществе // Полис. 2010. № 2. С. 17.
[25] Митрофанова «православного мира». М.: Наука, 2004.
[26] Klausen J. Islamic Challenge: Politics and Religion in Western Europe. Oxford. Oxford University Press. 2006.
|
Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 |
