Разговоры эти возымели действие. После возвращения в Москву и члены тренерского совета обратились в Спорткомитет СССР с просьбой за счет незначительного изменения сметы увели­чить число участников команды, соответственно уменьшив состав нанимаемых шерпов.

Спорткомитет, ко всеобщей радости, поддержал эту просьбу. Ги­малайский опыт показал, что будь нас в команде человек на десять больше, никто не был бы лишним, работы хватило бы всем. Зато время пребывания каждого на высоте сократилось бы, а значит, все бы меньше выкладывались, лучше восстанавливались. Уже в Ги­малаях, в базовом лагере было решено: среди нас нет основных и вспомогательных, есть одна команда, в которой каждый достоин вершины и должен сделать все для общего успеха.

На сбор в Эшеры пригласили не только три основные четверки и запасную, но и еще несколько ребят (среди них Владимира Пучкова), кто в списках среди претендентов занял места, следующие после тех, кто попал в состав экспедиции. В последний момент из-за непредвиденных обстоятельств кто-то мог остаться дома — этого едва не случилось со мной.

Руководитель четверки запасных Вячеслав Онищенко по воз­расту в команду не проходил и был допущен к отбору специальным разрешением — в восемьдесят втором ему было сорок шесть. Аль­пинист с огромным опытом, обладатель едва ли не всех почетных титулов, существующих в нашем спорте, он прекрасно понимал: этот шанс попасть в гималайскую команду — единственный и упус­тить его нельзя. Медики разрешили ему участвовать в экспедиции. И он надеялся подняться на вершину, делал все для этого. Вячеслав вообще ничего не делает вполсилы.

Онищенко — неоднократный чемпион страны по альпинизму и скалолазанию. На его счету десятки интересных восхождений. Сре­ди них первопрохождение южной стены пика Коммунизма — один из сложнейших вариантов подъема по ней (Онищенко руководил командой ДСО «Труд»).

Маршрут был сложнее всех, заявленных на первенство страны в классе высотно-технических восхождений, но судейская коллегия, посчитав, что отчет команды составлен небрежно, присудила аль­пинистам «Труда» лишь второе место. Это Вячеслав переживал очень сильно — с тех пор в чемпионатах страны не участвовал.

Когда я только начинал занятия альпинизмом и скалолазанием, он был уже признанным мастером. Впервые увидев Онищенко на соревнованиях в Крыму, я очень был горд, что участвую в одних состязаниях с таким известным спортсменом. В индивидуальном лазании Вячеслав, как правило, высоких результатов не показывал, а вот соревнования связок чаще всего выигрывал именно он с парт­нером — за счет альпинистского опыта, горной подготовки. Тогда мне и присниться не могло, что когда-нибудь мы будем в сборной страны ходить с Вячеславом в одной связке, станем друзьями.

По специальности Онищенко педиатр, но он, как говорится, на­столько прирос к спорту, что переквалифицировался, стал спортив­ным врачом. Бывая в Москве, я часто захожу к Вячеславу на рабо­ту, во врачебно-физкультурный диспансер № 1 и вижу, как уважа­ют его коллеги и пациенты.

Мой земляк, харьковчанин Алексей Москальцов — инженер-ма­тематик Института проблем машиностроения АН УССР, потомст­венный альпинист: его родители мастера спорта, брат отца Юрий Москальцов — один из первых на Украине чемпионов страны по альпинизму.

Детство Алеши прошло в альплагерях. Неудивительно поэтому, что лет в четырнадцать, если не раньше, он выполнил нормативы на значок «Альпинист СССР». Став старше, Москальцов уже всерьез занялся альпинизмом, скалолазанием. Успехи не заставили себя ждать.

В семьдесят первом в связке с ним мы выиграли первенство страны. Алеша приехал на эти соревнования запасным. Идти в па­ре со мной должен был Владимир Бондарев. И надо же — в день соревнований я дверцей автомобиля повредил Володе палец. Бук­вально в последний момент стало ясно, что на старт выходить нам с Алешей. Волноваться, переживать было уже просто некогда. Вы­ступил Москальцов отлично, хотя лазал в то время довольно нерв­но.

После этой победы Алексей к скалолазанию охладел, полностью переключился на альпинизм. Тоже добился звания чемпиона стра­ны за восхождение в команде республиканского «Буревестника» на пик Холодная Стена на Юго-Западном Памире.

Москальцов — очень спортивный, хорошо координированный вос­ходитель, начитан, эрудирован, мягок, но в то же время настойчив: сделал все возможное, чтобы попасть в гималайскую команду. В «гамбургском счете» они с Туркевичем постоянно делили 11—12-е места, хотя объективно Михаил гораздо сильнее. В итоге Туркевич все же вошел в основной состав. Алексей ехал в Непал запасным.

до гималайских сборов я знал толь­ко по скалолазанию. Опытный альпинист, хорошо подготовлен­ный и физически, и технически, в команде Ильинского он, тем не менее, далеко не лидер. Я уже говорил, что это команда исключи­тельно сильная.

Юрий — веселый парень, любитель посмеяться, неутомимый рас­сказчик — часами может говорить о своей профессии ихтиолога. По­слушать его, так рыбы — самые интересные существа на свете.

Четвертый в команде Онищенко — Валерий Хомутов, его я знаю по секции альпинизма ХПИ, в которой начинал занятия спортом. Хомутов был чемпионом Харькова по скалолазанию, на первых моих соревнованиях не раз у меня выигрывал. После окончания института уехал в Москву, где сейчас живет и работает, тренирует­ся в альпсекции «Буревестника», известной своими традициями. По альпинистской специализации Хомутов «высотник», как и все в команде Овчинникова. Валерий — открытый, веселый, доброжела­тельный человек.

Владимир Пучков попал в гималайскую сборную буквально в самый последний момент. По этому поводу было немало шуток: мол, Пучков уезжал в Непал, уцепившись за подножку уходящего по­езда. И это было почти так, хоть улетали мы самолетом.

Владимир — человек скромный, немногословный. Уважаю его за то, что как бы ни складывались обстоятельства, он никогда не по­зволяет себе «работать локтями». В техническом плане Пучков, возможно, мало чем выделяется, хотя «высотник» он знающий, опытный и, безусловно, очень надежный. Нашей компании Влади­мир сразу понравился. Мы вообще очень сдружились с ребятами из группы Онищенко.

Вот какой коллектив собрался осенью восемьдесят первого в Эшерах.

Как нас восстанавливать после напряженного сезона? У меня, к примеру, после восхождения на пик Коммунизма была поездка в ФРГ, немало интересных, чисто скальных восхождений в районе Обервизенталь на границе с Австрией. Затем я участвовал в пер­венстве страны по скалолазанию. Таким же насыщенным было ле­то у каждого из ребят.

Единого мнения, как организовать сбор, у тренеров не было. В конце концов решили, что чем интенсивнее мы будем тренировать­ся, тем лучше восстановимся. Ежедневно у нас были две-три трени­ровки с обязательным утренним кроссом по секундомеру. В футбол мы играли так много, будто готовились к первенству мира.

Уже после Гималаев на одной из встреч мы оказались вместе со сборной страны по футболу, отправлявшейся на чемпионат мира в Мадрид.

Напутствовал футболистов от имени участников экспедиции Ва­лентин Иванов. Вспомнив, очевидно, наши усиленные тренировки в Эшерах, он предложил им после возвращения из Испании провести товарищеский матч со сборной страны по альпинизму. Правда, со­стояться игра должна была на высоте... пять тысяч метров. Види­мо, это обстоятельство, а может, неудачи футболистов в Мадриде, сыграли свою роль — матч до сих пор не состоялся. А жаль...

Результаты наших футбольных баталий не всегда были безобид­ными — порой своим ходом с поля уходили не все. А Ерванд Иль­инский отличился в одном из матчей настолько, что уезжал в Алма-Ату с загипсованной ногой. Словом, восстановились...

В январе восемьдесят второго гималайская команда собралась на свой заключительный сбор в Москве, в Крылатском. Нас ждали не только тренировки: нужно было рассортировать и упаковать в капроновые баулы и бочки горы экспедиционного имущества. Причем вес каждого груза строго ограничивался: не больше и не меньше тридцати килограммов — именно столько понесет на себе каждый из носильщиков.

Дни были, напряженные. Кроме упаковочных забот, ежедневно зарядка-тренировка, кросс 40—50 километров на лыжах. Вечером — баскетбол, гимнастика, сауна. Когда стало ясно, что при таком ре­жиме упаковать все грузы не успеем, тренировки во второй поло­вине дня были отменены. И все-таки многого мы не успели сделать: сбор подошел к концу, оставшиеся работы пришлось заканчивать москвичам.

В Харькове на первой же тренировке со мной случилось непред­виденное — пробил лыжной палкой бедро, угодил в больницу.

Неужели — все? Обычно такие травмы лечат месяц-полтора. Я вышел из больницы и начал тренироваться через... четыре дня. Медики сделали, казалось бы, невозможное. Но я тоже — так велико было желание подняться на Эверест. Случай этот еще раз убеждает, что возможности человека поистине неисчерпаемы. Как мало еще мы знаем себя...

26 февраля в Непал для встречи экспедиции вылетели наши ру­ководители, переводчик и по совместительству радист киевлянин Юрий Кононов, работавший несколько лет в этой стране, хорошо ее знающий.

Основные экспедиционные грузы и имущество киногруппы (больше тонны) были отправлены 4 марта самолетом Ил-76. Их со­провождали Ерванд Ильинский, Вячеслав Онищенко, Сергей Ефи­мов, кинорежиссер Валентин Венделовский. Затем 9 марта вылете­ли остальные участники экспедиции. По пути в Непал — остановка в Дели. В последний момент правительство королевства отказалось разрешить посадку транспортного самолета в Катманду — возникла проблема доставки двенадцати тонн грузов из Дели в столицу Не­пала. Надо ли говорить, что это многократно усложнило деятель­ность экспедиции.

Огромную работу провел заместитель начальника отдела при­кладных видов спорта Спорткомитета СССР . Ему удалось практически без задержек отправить наши грузы в Катман­ду. Там — новые трудности. На таможне все наши бочки и баулы вскрываются, тщательно проверяются. Очевидно, кому-то очень хо­телось во что бы то ни стало сорвать наши планы.

Время уходило. Нарушался график подходов к Эвересту, сокра­щались сроки акклиматизации. Резерва времени у нас практически не оставалось. Подняться на вершину по нашему маршруту можно лишь до начала сезона весенних муссонов, а он неумолимо прибли­жался.

Но несмотря ни на что, мы были счастливы. Мы в Непале! По­чувствовали это еще в самолете по дороге из Дели в Катманду. Смешной йети — никогда никем не виденный снежный человек — приветствовал нас с рекламного плаката традиционным непальским «Намаете!» (будьте здоровы). Симпатичные стюардессы, встречая нас, кланялись, сложив ладошки.

Мы в Непале! Лукла, Намче-Базар, Тхьянгбоче, Ама-Дабланг, Мача-Пучара, Пумори, Лхоцзе, Эверест. Названия тысячу раз чи­танные, звучащие для любого альпиниста прекрасной музыкой. Они уже не мечта — реальность. Горные селения во многом похожие между собой, в какой бы части света они ни находились. Аэропорт в Лукле: на посадку са­молет заходит не сразу — на взлетной полосе пасутся коровы, как известно, «священные». Черно-белая графика припорошенных мар­товским снегом крыш и улиц Намче-Базара. Здесь живут «высот­ные» шерпы, с которыми долгие недели мы будем делить заботы и трудности экспедиционной жизни. Многоярусная пагода буддийского монастыря Тхьянгбоче. Отсюда уже виден Эверест! Монахи с готовностью (за определенную плату) покажут гостям скальп загадочно­го йети, правда, никто точно не знает, скальп это или кусок меха. Дымок от можжевельника из ритуальной печки у дороги. Непри­вычные мелодии чужой речи. Хочется запомнить все, запечатлеть в памяти каждое мгновение: и надписи на камнях вдоль тропы — личные просьбы шерпов, обра­щенные к богам — покровителям путников, и эту незнакомую птицу, и цветок рододендрона — как пожелание удачи — в руке чумазой девчушки, глядящей нам вслед...

Мы были счастливы. Впереди ждал Эверест!

V. ГИМАЛАЙСКИЙ ДНЕВНИК

— База! База!

Рация щелкает, трещит и... молчит. Ничего удивительного: аппа­ратура — штука нежная, морозов не любит.

Лагерь не отвечает. Обидно.

Время 22.30. Высота — 8848. Мы па Эвересте.

Если честно, особых восторгов по этому поводу не испытываем. Наверное, слишком многих эмоций стоил нам с Туркевичем сегод­няшний день. Какой будет ночь?

В базовом лагере включена на постоянный прием рация. Вол­нуются, не спят руководители экспедиции, наши друзья, шерпы. А там, за волнами хребтов, за тысячи километров, ждет вестей экспедиции наша огромная Родина...

Непальское и тибетское названия Эвереста — Сагарматха, Джо­молунгма, переводятся как «богиня — мать гор». Своенравен, крут нрав у богини, немногим довелось посещать ее в столь поздний час. К счастью, богиня, с истинно женской непоследовательностью, встречает нас довольно приветливо и дарит на память удивительную картину в серебристо-синих и черных тонах, подсвеченную огром­ным фонарем луны и вспышками далеких зарниц откуда-то снизу.

Эта ночь навсегда останется в памяти, впрочем, как и каждый день гималайской экспедиции. О том, чем мы жили в то время, наверное, лучше всего расскажут страницы моего экспедиционного дневника.

В этих коротких записках хроника наших нелегких будней, рас­сказ о борьбе за вершину, о борьбе, в которой участвовали все без исключения — те, кому выпало счастье подняться на Эверест, и те, кто не взошел на него, но сделал все, что мог, для победы. Итак...

21 марта. Голубые громады Лхоцзе и Нупцзе совсем рядом: ка­жется, протяни руку — и коснешься холодного бока ледника.

Отсюда виден только западный склон Эвереста.

После недели пути мы наконец-то в базовом лагере на леднике Кхумбу. Высота 5300 метров (это равно высоте перемычки между вершинами Эльбруса), мы будем чувствовать ее постоянно, пока не спустимся вниз — «здесь вам не равнина, здесь климат иной...»

Близость базового лагеря почувствовали задолго до того, как его увидели. Традиционный район базовых лагерей экспедиций на Эве­рест и Лхоцзе, их следы — мусор на каждом шагу.

Место довольно неуютное: ледник, местами покрытый каменис­той осыпью. Чтобы поставить палатки, надо для начала оборудовать место для них, соорудить из камней площадки. Потом еще не раз придется заниматься строительными работами, переставлять па­латки. Ледник живет своей жизнью, постоянно движется: днем тает, оплывает, по ночам вздыхает или оглушительно стреляет, когда ло­пается от мороза лед. Эта каменистая, довольно неуютная площадка на долгие недели станет олицетворением теплого, обжитого мира. Правда, обжитой вид лагерь приобретет не сразу — когда прибудут и рассортируются по палаткам экспедиционные грузы — все 12 тонн. Пока принесена только их часть, и сирдар (руководитель) шерпов, опытный Пемба-Норбу, начинает расчет с носильщиками. Шерпы с грузами к базовому лагерю идут каждый своим темпом — кто по­быстрее, кто помедленнее. Случается, делают остановки, заходят на­вестить родственников, даже если для этого надо сделать крюк ки­лометров в двадцать. Но грузы носильщиками доставляются точно в назначенный срок и, как правило, в полной сохранности.

Для тех, кто принес грузы в базовый лагерь, работа уже закон­чена.

Здесь не так просто найти работу, и те, кто шел с нами, доволь­ны — в долине за такой же труд платят намного меньше.

Носильщики выстроились в длинную и довольно шумную оче­редь. Сирдар, делая пометки в списке, выдает зарплату. В Непале экзотику встретишь на каждом шагу, даже на такой прозаической вещи, как деньги, изображены обитатели здешних лесов: слоны, но­сороги, лани... Ассигнацию достоинством в одну рупию украшает изображение красивой вершины Ама-Дабланг, мимо которой мы шли к Эвересту.

В лагере из наших — только старший тренер экспедиции Анато­лий Георгиевич Овчинников: все ребята на ледопаде Кхумбу про­кладывают путь в ледяном крошеве. Долгое время Кхумбу считал­ся непроходимым. Мрачную славу создали ледопаду рассказы о трагедиях, разыгрывавшихся здесь, об Экспедициях, не преодолевших сверкающее нагромождение льдов, о коварстве бездонных трещин... Узнаем от Овчинникова, что связка Шопин — Балыбердин уже прошла ледопад, путь к подножию Эвереста открыт.

Бочки, баулы, баллоны, ящики, рюкзаки — прежде чем выходить в настоящие горы, придется разобрать горы экспедиционных грузов.

С ходу включаемся в работу: ставим палатки — они у нас раз­ных конструкций, в зависимости от назначения,— в базовом лагере используем каркасные, очень удобные и вместительные. План раз­мещения предусматривает, что участники живут по двое — у каж­дого восходителя много снаряжения. Но мы с Мишей Туркевичем и Алешей Москальцовым все же решаем, что будем жить втроем — не хочется расставаться. По совету Овчинникова укрепляем наше жилище дополнительными растяжками, чтобы не сорвало ветром — он здесь почти не затихает.

К вечеру с ледопада возвращаются ребята. Все рады встрече. Теперь в лагере большинство советских участников экспедиции, де­сять высотных шерпов, два офицера связи и четыре кухонных ра­ботника-шерпа.

Офицер связи сопровождает каждую альпинистскую экспедицию в Гималаи. В его обязанности входит следить за порядком, соблю­дением заявленного маршрута и, главное, засвидетельствовать факт выхода на вершину. Нашу экспедицию сопровождали два офицера связи. Такие меры не показались непальским властям излишними. В некоторых непальских газетах появились сообщения о том, что цели советская экспедиция преследует совсем не спортивные, аль­пинистам якобы поручено установить на Эвересте станцию слеже­ния. Вот почему не была разрешена посадка нашего самолета в Катманду и все экспедиционное имущество проверялось с особой тщательностью, вот почему мы окружены вниманием сразу двух офицеров связи: мистер Шрестха представляет полицию, мистер Виста — армию. Впрочем, они, убедившись, что иных целей, кроме спортивных, у нас нет, помогают чем могут.

После ужина долго не расходимся. Слушаем музыку, обмени­ваемся впечатлениями. Гвоздь программы — танцы под транзистор в исполнении Туркевича и офицеров связи.

Чувствую признаки «горняшки» (горной болезни). На такой вы­соте это естественно. Болит горло, ухо. Ребята тоже, по всему вид­но, не очень хорошо себя чувствуют — все надсадно кашляют. Наш доктор, весельчак Свет Петрович Орловский, лечит своих пациентов пока исключительно анекдотами — лазарет еще где-то на подходах к лагерю.

Ночью часто просыпаюсь от головной боли. Рядом ворочаются и кашляют Миша с Алешей — похоже, у них те же проблемы.

22 марта. Встаю в 7 утра — дежурю по лагерю. Шерпы, работаю­щие на кухне в команде Володи Воскобойникова, уже на ногах. Сам специалист по питанию еще не отошел от «горняшки», потому и дежурим.

Ребят разбужу в восемь, раньше нет смысла, солнце появляется около половины девятого, а до этого очень холодно. Варю овсянку, нарезаю ветчину.

исполняется двадцать девять лет. Объявляю ребятам подъем, оставляю на спальнике именинника шо­коладку «от зайчика».

После завтрака занимаемся благоустройством бивуака. Работы много: рассортировать грузы, построить продуктовый склад, кухню, установить радиоантенну, жилые палатки.

В 11 часов приходит очередной караван с грузами. На вновь прибывших уже навалилась «горняшка»: каждое резкое движение отдается нестерпимой головной болью. И несмотря на все это, мы счастливы, мы под Эверестом!

Вечером — торжественный ужин в честь Мишиного дня рождения. Потом это станет одной из наших традиций — по-семейному, весело отмечать дни рождения.

Подарок Туркевичу вручают самый что ни на есть альпинист­ский — кусок веревки, оставленной на Кхумбу участниками одной из предыдущих экспедиций — она очень легкая, сплетена из лески. В будущем эта веревка нам пригодится — связавшись ею, будем с Мишей ходить по леднику, плато Западного цирка, взойдем на вер­шину...

Укладываемся рано — всех клонит ко сну. Нельзя сказать, что палатка встречает теплом и уютом — на термометре минус десять.

23 марта. Сегодня над лагерем торжественно подняты флаги СССР и Непала. Готовимся к первому выходу, а баула с моими ве­щами все еще нет. Придется Туркевичу поделиться со мной экипи­ровкой.

Группа Мысловского — сам Эдик, Володя Балыбердин, Володя Шопин, Коля Черный — тоже выходит наверх, с ночевкой.

24 марта. Подъем в 5.30. Кхумбу лучше проходить пораньше.
Наша задача — облегчить путь по ледопаду и вынести часть грузов выше 6000 метров. Взяв по десять килограммов грузов, выходим вчетвером. Валя Иванов — командир, Миша Туркевич, я и Володя
Пучков (он в нашей четверке вместо Сережи Ефимова — тот с ка­раваном еще где-то на подходах). После тридцати минут ходу надо надевать кошки — без них по Кхумбу не побегаешь.

Путь по ледопаду уже промаркирован красными флажками, кое-где навешены веревочные перила, через трещины переброшены удоб­ные дюралевые лестницы. Длина одной секции около двух метров, но их можно соединять специальными шпильками, удлиняя насколь­ко потребуется. Можно класть горизонтально, укреплять вертикаль­но. В наших горах, где тактика восхождений иная, подобные при­способления не применяются. Пройти даже сложный ледопад при соответствующей подготовке можно и без их помощи. Другое дело здесь: через Кхумбу нужно пронести больше тонны грузов, и ле­сенки — отличное подспорье, позволяющее сэкономить время и си­лы.

При подходе к отметке 6000 метров догоняем группу Славы Онищенко. В ней наш земляк Алеша Москальцо». Здесь сложное и опасное место — ледяная стена высотой метров тридцать, подход к ней по забитой льдом трещине, и сверху нависают глыбы льда.

Навешиваем веревочные лестницы и одну дюралевую, трехсекционную. Выше выносим еще одну лестницу и все снаряжение — оно будет транспортироваться в промежуточные лагеря.

Нас провожает Пумори — это одна из двух неизвестно откуда пришедших в лагерь собак. Ведут они себя дружелюбно и вежливо, в палатки и кухню пробраться не пытаются, спят прямо на снегу, как наши северные лайки.

Интересно наблюдать, как черный пушистый колобок резво катится вверх по склону. Мы идем в кошках, а Пумори на крутых и скользких участках использует собственные когти. Одно из трудных мест ей все же не удается преодолеть. Мы уходим дальше, а Пу­мори, жалобно поскулив, поворачивает к базовому лагерю.

На подъеме голова прямо раскалывается. На спуске еще хуже. В лагере отказываюсь от обеда. Знаю — это от «горняшки», пройдет, но все равно на душе скверно. Миша приносит из кают-компании кружку горячего чая. Как это согревает — не столько чай, сколько забота друга!

Группа Мысловского вместе с Овчинниковым ушла наверх. Ее задача организовать первый промежуточный лагерь на высоте 6500. Оттуда начинается наш маршрут на вершину.

25 марта. Лагерь весь в снегу. Красота неописуемая: четкие си­луэты гор, ослепительная синева неба, искрящийся снег... Володя Воскобойников уже при исполнении — руководит своей кухонной командой. Наша экспедиция первая, которая применяет для приго­товления пищи газ — все предыдущие топили печи дровами, без­жалостно уничтожая деревья в предгорьях. Теперь район Эвереста объявлен заповедником, пользоваться дровами запрещается.

В полдень приходит очередной караваи. Носильщики принесли газовые баллоны и — о радость! — мой баул.

Одновременно с караваном к нам пришли первые гости — аме­риканские туристы, совершающие путешествие, так называемый трекинг.

Трекинг — весьма своеобразный, чисто непальский вид пешего туризма, составляющий немалую часть валютных поступлений стра­ны, название его произошло от английского слова, которое означает «пересекать», «совершать марш».

Секрет популярности этого вида туризма в том, что многих при­влекают Гималаи, но не всем по силам подняться на их вершины, да ведь и необязательно это делать. И десятки туристских агентств, трекинг-бюро предлагают на выбор заманчивые маршруты — к под­ножиям Аннапурны, Дхаулагири, Эвереста... Необходимо лишь зару­читься разрешением властей. Происходит это без особых проблем,— по данным министерства туризма Непала, за год выписывается око­ло 30 тысяч пропусков в горы.

Трекинг — прекрасный, доступный, правда, лишь людям обеспе­ченным, активный отдых: это и легкие пешие переходы по долинам рек, предгорьям, и достаточно сложные маршруты, когда приходится преодолевать высокогорные перевалы, подниматься в зону вечных снегов. Группы туристов, обычно небольшие, сопровождают опытные гиды, носильщики, даже нередко и повар. Движутся они по кара­ванным тропам, веками связывающим здешние селения.

Для местных жителей трекинг — один из главных источников заработка: они охотно и добросовестно работают на туристских маршрутах носильщиками. В деревнях, через которые проходят особо оживленные треки, можно увидеть десятки лавчонок, торгую­щих сувенирами, заночевать в одном из примитивных с громкими названиями отелей, хозяева которых буквально дерутся за постояль­цев.

Ходит подобными маршрутами не только молодежь, но и люди пожилые. Угощаем гостей чаем. Они в восторге — горная экзотика плюс русское гостеприимство.

Наконец наши мастера наладили коротковолновую радиостан­цию «Ангара» для связи с Катманду. Но связи нет. Удалось свя­заться с аэропортом в Лукле. Авиационные радисты передадут на­ше сообщение в аэропорт Катманду, а оттуда будет передано в советское посольство: экспедиция успешно достигла базового лагеря и начала свою работу.

Вечером руководитель экспедиции Евгений Игоревич Тамм объявляет нашей группе на завтра выход. Цель — обработка маршру­та от первого до второго лагеря. По плану это должно занять у нас два дня. Очень беспокоит горло, болит ухо, но доктор разрешает мне выход, и, значит, я выйду. Будь это не под Эверестом, а где-нибудь в наших горах, никакая сила не заставила бы меня идти наверх, но здесь совсем другое дело, здесь каждый, несмотря ни на что, будет выкладываться до предела, и не только потому, что за нами — несколько поколений советских альпинистов, мечтавших по­корить высотный полюс: здесь, в Непале, мы представляем нашу Родину, и оценивать нас будут не просто как команду альпинистов, а как представителей Страны Советов.

26 марта. 5.30 утра. Термометр в нашей палатке показывает четырнадцать градусов мороза. Собираю рюкзак. В голове — мали­новый звон, ноги ватные, каждая клеточка моего организма про­тивится этому раннему подъему, предстоящей трудной работе.

Рюкзак максимально облегчил, личных вещей беру совсем мало, даже фотоаппарат оставляю внизу. Только маленький транзистор­ный приемник, мой неизменный спутник на восхождениях послед­них лет, со мной. Весит он очень мало, а как согревает душу зна­комая песня, даже просто сводка погоды, когда ночуешь где-нибудь на притулившейся к стене полке или на снежном плато, тем более здесь, вдали от дома.

По ледопаду идем тяжело, медленно. Через час нас догоняют шерпы с грузами, их «горняшка» не мучает; идут бодро, однако обходить нас не спешат — вчерашний путь занесло снегом, и они считают, что будет неплохо, если мы протопчем следы в снегу.

К промежуточному лагерю на высоте 6100 выходим в час дня. Здесь в двух палатках отдыхают ребята из группы Мысловского и Овчинников, которые возвращаются с высоты 6500, где обозначили место для первого лагеря. Конечно, они полны впечатлений. Да, сюрпризов Эверест приготовил нам, как видно, немало и вчера пре­поднес ребятам первый из них.

установила в первом лагере боль­шую палатку «Зима». Палатка — из прочного каландрированного капрона, похожа она на цирк-шапито, такой же, как он, формы и конструкции, только, конечно, поменьше размером. Ночью, когда все улеглись, ветер, он и до того был не слабым, усилился. Палат­ку завалило и так трепало о камни, что в одном месте прорвало. В образовавшуюся прореху унесло пуховку Володи Шопина — он в это время спасал кинокамеру. Пока ребята ставили палатку, Бэл (так мы называем Володю Балыбердина) спиной закрывал «амбра­зуру», чтобы не улетели остальные вещи.

Овчинников не советует нам идти сегодня к первому лагерю: видимость плохая, следы заметает, а дорога туда займет часа четы­ре, а то и пять. Шерпы, оставив грузы, сразу начинают спуск. А нам как быть? В лагере нет спальных мешков, не занесли сюда и кариматы (непромокаемые подстилки). И все же решаем не терять высоту — заночевать здесь. Пуховые куртки, брюки, жилеты есть у всех. И подстелив под себя все мало-мальски пригодное, устраи­ваемся на ночлег, не снимая внутренних ботинок.

Французские альпинистские ботинки, которыми пользуются мно­гие, двойные: верхний ботинок — из кожи, внутренний — из искус­ственного фетра.

Изрядно померзнув в них на Памире во время испытаний сна­ряжения, участники экспедиции предложили внутренние ботинки сделать из более надежного материала. На Московской фабрике спортивной обуви нам сшили отличные унтята из меха. Сегодня — при отсутствии спальников — мы в полной мере можем оценить их высокое качество.

За день все устали. Давно пора спать, но что-то не спится, слу­шаем передачи из Москвы. Ночь проходит беспокойно. Это почти холодная ночевка, такие ночевки даже на уровне моря не назовешь приятными, а уж здесь тем более.

27 марта. Хмурое утро: настроение после такой ночи под стать погоде. Выходим к первому лагерю на 6500. От ледового лагеря на 6100 до первого промежуточного наш путь проходит по Запад­ному цирку, или, как его еще называют, Долине Безмолвия. Это огромное снежно-ледовое плато — основной бассейн питания ледника Кхумбу,— окруженное высоко вздымающимися хребтами. Слева — склоны западного гребня Эвереста. Справа — Нупцзе. Венчает па­нораму, возвышаясь над Западным цирком, четвертый восьмитысяч­ник планеты — Лхоцзе. Плато цирка разорвано зловещего вида тре­щинами — величественная, но несколько мрачная красота.

Идем под склонами Нупцзе. С них, переливаясь на солнце, сви­сают голубые кружева ледников. Только бы не рухнули эти много­тонные оборки. Гребни, ведущие к вершине Нупцзе, в ажурных снежных надувах. Стараются жестокие здешние ветры.

Перед нами во всей красе — Эверест! До этого на подходе к монастырю Тхьянгбоче видели только самую его макушку. Из За­падного цирка просматривается весь предстоящий нам путь. Вот он, двухкилометровый контрфорс юго-западной стены. Маршрут пре­дельно сложный, превосходящий все пройденные до нас, считаю­щийся абсолютно непроходимым. Но что такое альпинизм, да и вообще спорт, как не преодоление того, что считалось непреодоли­мым? А жизнь? Разве не постоянное преодоление?

Идти все труднее, то и дело останавливаемся — сказывается вы­сота. Мы отстали от запланированного графика. Надо спешить выполнить намеченное до начала весенних муссонов, иначе восхожде­ние из-за непогоды станет невозможным. Спешим, и на достаточную акклиматизацию времени нет, организм протестует против этой спешки: одних преследует головная боль, у других — бессонница, третьи не могут есть. Все кашляют, простужены. Но какое это сей­час имеет значение? Мы взойдем па Эверест. Обязательно! Ты слы­шишь, гора?

Пять трудных часов позади. Вот и первый лагерь. Когда выхо­дили, думалось: поднимемся, быстренько перекусим и — на обработ­ку маршрута. Теперь об этом не может быть и речи — ставим па­латку, готовим обед.

Лагерь расположен у начала нескольких маршрутов: тут марш­рут и на Эверест, и на Лхоцзе. Здесь и до нас устраивали проме­жуточные бивуаки многие экспедиции. Находим трофеи — продукты болгарской экспедиции на Лхоцзе. Консервы на такой высоте не портятся годами. Снимаем пробу с болгарского перца, острого соу­са, клюквенного джема.

Спать укладываемся рано. Ночуем в четырехместной высотной
палатке, в двойных спальных мешках (такие у нас и в базовом ла­гере).

28 марта. Выходим на обработку маршрута над первым лагерем. Собственно, это и есть начало нашего пути на Эверест. Берем по четыре веревки (длина каждой — сорок пять метров), крючья, ка­рабины, палатки. Надеваем каски — предстоит лазание по скалам. После часа ходьбы мы у начала маршрута. Выбирая наиболее ра­циональный вариант пути, решаем пройти^ сначала по ледовому ко­нусу, чтобы добраться до более простых скал. Подгорная трещина не слишком широка, без труда преодолеваем ее. Навесив веревку, подхожу к скалам и забиваю два крюка. Есть первые крючья в сте­не Эвереста!

Маршрут начинаем левее, метрах в пятистах от кулуара Бонинг-тона. Здесь пояс светлых гранитов, который тянется метров на 350—400. Туркевич становится на страховку, и я иду вверх. Пер­вые две веревки (в альпинизме веревка составляет единицу длины) проходим без проблем, скалы здесь средней сложности.

Навешивая веревки, думаю о том, что за нами здесь будут хо­дить ребята с грузами для верхних лагерей. Стараемся выбирать наиболее рациональный путь. Пять веревок первым прохожу я. За­тем вперед выходит Туркевич. Страхую Мишу и любуюсь пейзажа­ми. Отличная погода, солнечно. Видимость, как говорят летчики (а мы уже на их высотах), миллион на миллион. Удивительные краски, напоминающие пейзажи Рокуэлла Кента и певца . Иногда приходилось слышать, что колорит их картин наду­ман. Так может сказать только человек, не бывавший в высокогорье. Здесь наблюдаешь именно рериховскую гамму цветов — чистых, не­обыкновенной яркости. Но никакие картины не могут сравниться с горами в натуре.

Лазать стараемся плавно, размеренно. Каждое резкое движение сбивает дыхание. Высота довольно бесцеремонно напоминает, что мы не на крымских скалах.

В три часа нас сменяют Иванов с Пучковым. Им осталось наве­сить семь веревок. Спускаемся с Мишей вниз с помощью специаль­ных тормозных устройств. Несколько минут — и мы уже в первом лагере. Готовим обед, ждем ребят.

Группа Славы Онищенко сделала сегодня две ходки из промежу­точного в первый лагерь. Одну — плановую, а па другую их Валя Иванов подначил, мол, слабо вам еще раз в первый лагерь под­няться. Они поднялись снова. Смотреть на них было страшно — черные.

Не стоило так выкладываться, ведь главная работа впереди, да и настоящей акклиматизации еще нет. Мне кажется, Славиной группе все еще не дает покоя то, что она запасная, и ребята изо всех сил стараются сделать не только намеченное, но и обязатель­но больше. И в конечном итоге — ненужная работа на износ. А у них была надежда — по прибытии в базовый лагерь четко оговари­валось: нет основных и запасных, есть команда, в которой каждый достоин и может взойти на вершину.

29 марта. Утром выходим из первого лагеря вниз. Погода солнечная, безветренная. В промежуточном лагере на 6100 встречаем шерпов, они носят грузы через ледопад. Тюки и баллоны свалены беспорядочной кучей возле палатки. Обедаем с шерпами и спускаем­ся дальше. В лагере — вкусные запахи из кухни. И хоть мы недав­но обедали, радушие Володи Воскобойникова и его команды за­ставляет это обстоятельство в расчет не принимать: обедаем еще раз, и с завидным аппетитом, а это верный признак того, что ак­климатизация проходит успешно.

Вечером — разбор выхода. У альпинистов разбор — венец любо­го восхождения, будь они новички, разрядники или мастера. Де­тально обсуждаются все перипетии на маршруте. В основе этой традиции — точный психологический расчет, мудрость ж опыт мно­гих поколений альпинистов. В ходе восхождения споры, выяснения отношений, взаимные упреки ни к чему хорошему не приводят, бо­лее того, могут стать причиной трагедии — история спорта знает такие примеры. Спустившись с горы, пожалуйста, высказывай все, что, как говорится, накипело. Но приготовься услышать, что думают товарищи по восхождению о твоих действиях. Разговор идет абсо­лютно откровенный, иначе и быть не может: не в походы выходно­го дня ходим.

Итак, первый разбор. Дебаты на нем разгорелись из-за избран­ного нами пути: кто-то считает, что его необходимо максимально усложнить, есть сторонники золотой середины, но большинство — за трезвый расчет. Маршрут, намеченный нами для первопрохождения, и так уникален по сложности. Значит, надо выбирать наиболее ра­циональный его вариант, идти там, где легче, именно потому, что ни на одном из участков легкости ждать и искать не приходится.

Из за большого объема этот материал размещен на нескольких страницах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10