Валютные отношения России (с 2008 г.)

Оглавление

Введение. 3

1. Анализ валютных отношений России. Состояние валютных отношений. Проблемы валютных отношений. 5

2. Пути улучшения валютных отношений РФ.. 13

2.1 Необходимость изменения закона о Валюте. 13

2.2 Необходимость заключения с другими странами отношений о cоздании новой резверной валюты.. 15

Заключение. 24

Список используемых источников. 25

Актуальность темы обусловлена:

·  необходимостью теоретического исследования практики обращения валют в мировой валютной системе, ее влияния на валютно-финансовое взаимодействие стран мировой рыночной системы;

·  важностью анализа процессов становления и развития российской национальной валютной системы для разработки и реализации валютной политики в условиях глобализации мировой валютно-финансовой сферы;

·  необходимостью разработки стратегии и основных направлений интеграции валютной системы России в мировую рыночную систему.

Цель данной работы – изучить существующие валютные отношения Российской Федерации на современном этапе экономического развития.

Для достижения поставленной цели в ходе работы будут решены следующие задачи:

·  изучить современное состояние валютных отношений России;

·  выявить проблемы в валютных отношения РФ;

·  обосновать необходимость изменения закона, регулирующего валютные отношения в нашей стране;

·  рассмотреть возможности заключения соглашений с другими странами в целях создания новой резервной валюты.

В работе использованы материалы периодических изданий, а также учебников и статистических данных.

Основой регулирования валютных отношений в РФ выступает Закон РФ «О валютном регулировании и валютном контроле»[1]. Объектом валютного регулирования в соответствии с текстом данного закона являются валюта и валютные ценности.

Валютные отношения регулируются нормами, относящимися к различным отраслям права, в том числе финансовому, гражданскому, административ­ному, международному, исходя из конституционных норм. При этом финансово-правовые нормы в ре­гулировании валютных отношений сохраняют при­оритетное значение. К последним в первую очередь относятся отношения по созданию, распределению и использованию валютных фондов. Учитывая, что эти отношения являются разновидностью финансо­вых, им присущи все характерные черты последних (денежный характер, обязательное участие госу­дарства или уполномоченного органа, императив­ный метод регулирования, публично-правовая на­правленность функционирования)[2].

В подтверждение данного положения отметим, что ФЗ от 01.01.01 г. устанав­ливает, что валютные операции между резидента­ми запрещены, за исключением ряда операций, в том числе связанных с осуществлением обязатель­ных платежей (налогов, сборов и других платежей) в федеральный бюджет, бюджет субъекта Россий­ской Федерации, местный бюджет в иностран­ной валюте в соответствии с законодательством Российской Федерации[3].

Кроме того, указанным законом разрешаются операции между резидентами, связанные с расче­тами и переводами при исполнении бюджетов бюд­жетной системы Российской Федерации в соответс­твии с бюджетным законодательством Российской Федерации.

Следовательно, финансово-правовое регули­рование валютных отношений проявляется в регу­лировании валютным законодательством РФ как деятельность по поводу образования государс­твенных денежных фондов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, так и деятель­ность по поводу распределения и использования финансовых ресурсов государства.

Таким образом, финансово-правовое регулиро­вание валютных отношений охватывает отношения[4]:

·  по осуществлению валютного регулирования и валютного контроля, которые представляют со­бой один из институтов финансового права;

·  по поводу образования государственных де­нежных фондов Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, а также по распределению и использованию финансовых ресурсов государства;

·  в сфере реализации компетенции органами государственной власти, осуществляющих финан­совую деятельность государства.

Разразившийся международный валютно-финансовый кризис остро поставил вопрос о роли и месте России в глобальных потоках капитала. К со­жалению, Россия так и не определилась с концепци­ей, способной ответить на вопрос — нужны ли нам иностранные инвестиции, а если да, то в каком объ­еме? Как и для чего их использовать? Каким образом распорядиться национальными сбережениями? Как интегрировать страну в систему международного движения капитала? По-видимому, решение этих вопросов откладывается на перспективу, поскольку в качестве первостепенной задачи страны следует рассматривать мобилизацию валютных ресурсов для неотложных задач, связанных с обслуживанием внешней задолженности. Рассмотрим более под­робно сложившуюся ситуацию с трансграничными потоками капитала в России.

На сегодняшний день наша страна является крупнейшим частным должником среди развива­ющихся стран и стран с переходной экономикой и близка по уровню корпоративной внешней задол­женности к таким развитым странам, как Австра­лия, Канада, Австрия, Дания. За семь лет Россия почти в шесть раз увеличила объем иностранной обязательств. На 01.01.2008 их совокупный объем достиг 1 226 млрд. долл. США[5]. По их размеру Рос­сия уже в 2006 г. опередила Мексику и Бразилию, а по итогам 2007 г. – вплотную приблизилась к Ки­таю (табл. 1). Невелик разрыв и с такими развитыми странами, как Япония и Италия, привлекавшими иностранные ресурсы десятилетиями.

Таблица 1

Финансовые обязательства некоторых стран по данным международной инвестиционной позиции (трлн. долл. США, на конец года)

Источник: Источник: International Financial Statistics, September, 2008.

Отсутствие какой бы то ни было официальной долговой стратегии привело к тому, что масштабные заимствования, осуществленные в 2004 – 2007 гг. российскими компаниями, практически не оказали влияния на инновационный рост экономики. Сохра­нились крайне низкие темпы обновления основных фондов (около 3%[6]), изношенность производствен­ных мощностей по-прежнему близка к 50 %[7].

К середине 2008 г. страна накопила около 488,3 млрд. долл. США частного долга[8], который, хотя и интерпретируется как долгосрочный, тем не менее имеет средний срок до погашения – около трех лет. До недавнего времени практически весь российский частный долг рефинансировался на западных рын­ках. С 2006 г. большая часть вновь взятых займов направлялась на выплаты по основному долгу и процентам по ранее привлеченным иностранным кредитам. В настоящее же время, с учетом того, что европейский рынок межбанковских ресурсов прак­тически прекратил существование, все обслужива­ние частного внешнего долга (среди которого около 60% принадлежит компаниям с государственным участием) ложится на государство, прежде всего .

Привлечение иностранного капитала, причем преимущественно в спекулятивной форме, в значи­тельной степени стимулировалось и повышением «открытости» российской финансовой системы с 2007 г. В условиях снятия ограничений на движе­ние капиталов в рамках действующей редакции Федерального закона от 01.01.2001 «О валютном регулировании и валютном контроле» завышенные процентные ставки на национальном рынке, являющиеся неизбежным спутником высо­ких темпов инфляции, стимулировали российские компании и банки, имеющие доступ за рубеж, осуществлять заимствования на международном рынке капиталов. Следствием этого являлся приток спекулятивного («горячего») капитала, оказыва­ющего дополнительное давление на курс рубля и еще более стимулировавшего привлечение между­народных спекулянтов.

Изменение ситуации на международном рынке капитала требует внесения корректив в отношении действующего валютного законодательства. Действующая редакция Феде­рального закона «О валютном регулировании и валютном, контроле» фактически лишила как Банк России, так и Правительство РФ механизмов кон­троля за притоком иностранного капитала. Однако такой подход едва ли можно считать оправданным в условиях резкого повышения нестабильности на мировых торговых площадках. Напомним, что даже в весьма развитом хозяйстве Германии возможность введения ограничений на движение капитала (в форме обязательного депонирования части при­влеченного иностранного капитала) сохранялась вплоть до 1995 г.

Ситуация усугубляется отсутс­твием уполномоченного органа государственной власти, который мог бы осуществлять контроль за эффективностью и воспроизводственным харак­тером привлеченных иностранных инвестиций, что, на наш взгляд, является крайне необходимым в настоящее время.

Стратегическим вопросом бли­жайших лет должна стать выработка концепции интеграции России в мировые потоки капитала. Наша страна до сих пор не определила своего места в системе международного движения инвести­ций. С одной стороны, Россия является одним из крупнейших мировых должников, с другой сторо­ны – активным экспортером капитала за рубеж. Глубокая недокапитализированность внутренней экономики сочетается с инвестированием многомиллиардных средств российских корпораций по всему миру – от Южной Америки и Африки до стран Дальнего Востока. Объем вывезенного за пределы страны капитала (без учета несанкциони­рованных форм вывоза) составляет около 1,1 трлн. долл. США[9], или примерно 2/3 от остаточной стои­мости национальных фондов. Страна фактически перешла к противоестестественной специализации на экспорте капитала, характерном для развитых стран, страдающих переизбытком капитала и отсутствием высокодоходных национальных про­ектов. При этом значительная доля иностранных инвестиций России носит крайне консервативный, транзакционный характер, будучи преимуществен­но размещенной в низкодоходных формах – ос­татках на текущих и срочных депозитах в иност­ранных банках, в государственных ценных бумагах стран – эмитентов резервных валют[10].

Крайне остро стоит вопрос о центре эконо­мического интереса российских представителей крупного капитала. Многомиллиардные ресурсы, вывезенные за рубеж в законной и незаконной форме, дают возможность их собственникам при­нимать инвестиционные решения, в том числе и в отношении инвестирования в Россию, аккумули­ровать прибыль и, наконец, безбедно проживать за границей. Значительная часть крупных российских компаний фактически управляется из-за рубежа, их конечные собственники осуществляют инвестиции в подконтрольные предприятия через цепочки компаний, зарегистрированных в офшорных зонах. Средства, направляемые истинными «хозяевами» в Россию, как правило, идут на пополнение обо­ротных фондов подконтрольных предприятий и выполнение финансовых обязательств перед госу­дарственным бюджетом. При этом собственники за 15 лет так и не изыскали средств для обновления фондов подконтрольных предприятий, изношен­ных в добывающей отрасли на 50 – 60 %. Нет ни­какой гарантии того, что в будущем, под влиянием политических течений, «договор» между властью и собственниками сохранится, а экспортная выруч­ка, получаемая собственниками за рубежом, будет возвращаться на родину в прежних объемах.

Противоречивый характер носит и межсекто­ральное движение капитала в России. Фактически сформировался неэффективный механизм транс­формации международных ресурсов, привлекаемых российскими корпорациями в форме займов по высоким процентным ставкам в вывоз капитала по линии государственного сектора (в форме наращивания золотовалютных резервов). Сырьевые компании, вынужденные значительную часть своей экспортной выручки направлять в бюд­жет в форме налоговых и прочих обязательств, в последующем компенсируют нехватку финансовых ресурсов посредством займов на международном рынке по достаточно высоким ставкам (8 – 9%). Государство же через консервативный механизм управления резервнымиа ктивами вкладывает изъятые у компаний средства в низкодоходные инструменты по ставке 3 – 4 % годовых. Финансовый итог дан­ных операций выражается в среднегодовом размере недополученных доходов российской экономики около 5 млрд. долл. США[11].

В настоящее время основная часть российских золотовалютных резервов размещена в активах государств – эмитентов резервных валют, причем значительная их часть (около четверти) – на счетах коммерческих (частных) кредитных учреждений[12].

Таким образом, помимо финансовых рисков по­тери ликвидности и снижения стоимости базовых активов (реализующихся в ходе современного кризиса), мы несем и кредитные риски тех орга­низаций, в которых у нас размещены текущие и срочные валютные счета, геополитические риски, связанные с возможным замораживанием наших авуаров в странах – геополитических противни­ках, а также курсовые риски ослабления резерв­ных валют к рублю. Ситуацию усугубляет потеря ликвидности некоторыми рынками финансовых инструментов за рубежом. Так, не секрет, что в силу превалирующей роли вложений центральных бан­ков в секторе наиболее надежных государственных ценных бумаг (для резервных активов Банка России доля этих вложений составляет около 60 %), эти сегменты в значительной степени утратили гиб­кость – т. е. возможность продать на них ценные бумаги в значительном объеме ограничена. Таким образом, потенциально может сложиться ситуация, в которой мы просто не сможем мобилизовать в короткое время валютные ресурсы в требуемом объеме. Вероятность такого развития событий увеличивается в связи с предполагаемым оттоком средств из резервов в объеме до 50 млрд. долл. США, задействованных на исполнение Федерального за­кона от 01.01.2001 «О дополнительных мерах по поддержке финансовой системы Россий­ской Федерации».

2.2 Необходимость заключения с другими странами отношений о cоздании новой резверной валюты

В последние годы руководство России не раз высказывалось о намерении превратить россий­ский рубль если не в глобальную, то, по крайней мере, в региональную резервную валюту для стран СНГ. И даже последствия мирового финансово-экономического кризиса не смогли повлиять на раны высшего руководства страны[13]. При этом, наряду с идеей о создании резервной валюты, рас­сматривалась возможность использования рубля в качестве расчетной единицы региона, а также создание валютного союза. Однако наличие тако­го важного элемента в любом интеграционном процессе, как политическая воля, явилось для стран СНГ серьезным препятствием.

Валютный союз, как одна из высших ступе­ней интеграции стран региона, требует как эко­номических предпосылок, так и объективных возможностей для ее проведения. При этом для осуществления валютной интеграции СНГ не­обходимо, помимо всего прочего, отсутствие по­этических разногласий у руководства стран-участниц содружества. На данный момент имен­но этот фактор является главным тормозом ин­теграционных процессов на постсоветском про­странстве. После распада СССР на его террито­рии был создан ряд интеграционных группиро­вок, с разными участниками, но зачастую с оди­наковыми целями и проблемами. О масштабе противоречий между странами СНГ говорит тот факт, что одна из организаций (ГУАМ)[14] ставит своей целью объединение стран, придерживаю­щихся позиции неприсоединения к интеграци­онным группировкам с участием России. Цент­рально-Азиатское Сообщество (ЦАС) также было создано без участия России, однако в конечном итоге было ликвидировано в пользу ЕврАзЭС.

В рамках центрально-азиатской интеграци­онной группировки, в которую первоначально входили три страны - Казахстан, Киргизия и Узбекистан, еще в 1990-х гг. было намечено уси­ление взаимодействия в валютной сфере.

В До­говоре о создании единого экономического про­странства, подписанном руководителями этих трех стран в феврале 1994 г., среди прочего предус­матривалось и обеспечение согласованной валют­ной политики. При создании в 1998 г. Цент­рально-Азиатского экономического сообщества (ЦАЭС) в составе Казахстана, Киргизии, Узбе­кистана и Таджикистана перед ним была постав­лена задача формирования единой торгово-таможенной зоны, единого валютного союза и еди­ной экономической стратегии. На практике, од­нако, участникам центрально-азиатской интег­рационной группировки не удалось добиться за­метного прогресса в развитии взаимодействия в валютной сфере. В платежно-расчетных отноше­ниях и в области конвертации национальных валют сохранились многочисленные админист­ративные ограничения; координации валютной политики по существу не было, а валютные ре­жимы стран-участниц заметно различались. С учетом того, что первоначально намеченные ин­теграционные цели в различных сферах эконо­мичеекого взаимодействия не были достигнуты, при преобразовании ЦАЭС в ЦАС в 2002 г. стра­ны-участницы отказались от идеи широкой и всеобъемлющей экономической интеграции, в том числе от создания валютного союза. Они сосредоточили внимание на формировании еди­ного пространства безопасности и решении кон­кретных экономических задач, связанных, прежде всего, с совместным использованием природных и техногенных ресурсов региона. В конечном счете организация себя никак не проявила, и в октябре 2005 г. на саммите ЦАС было принято решение об объединении ЦАС и ЕврАзЭС[15]. Та­ким образом, ЦАС прекратила свое существова­ние одновременно с присоединением Узбекиста­на к ЕврАзЭС.

Организация ГУАМ (Грузия, Украина, Азер­байджан, Молдавия; с 1997 по 2005 г. ГУУАМ) изначально не ставила перед собой задачи ва­лютной интеграции стран-участниц. Интеграци­онные намерения здесь ограничиваются созда­нием зоны свободной торговли. Основным при­оритетом в работе организации можно считать координацию действий стран-участниц, направ­ленных на вступление в ЕС и НАТО[16]. В перс­пективе, с учетом трудностей в развитии ГУАМ, едва ли можно ожидать серьезного прогресса интеграции в валютной сфере.

Таким образом, во всех интеграционных группировках, которые теоретически могут реа­лизовать возможность создания валютного со­юза, присутствует Россия. При этом только в документах трех из них целью работы деклари­руется валютная интеграция. Это ЕврАзЭС, Со­юзное государство России и Белоруссии и ЕЭП.

Договор об учреждении Евразийского эко­номического сообщества был подписан руково­дителями пяти стран СНГ (Белоруссия, Казах­стан, Киргизия, Россия и Таджикистан) 10 ок­тября 2000 г. Целью создания Сообщества было желание увеличить темпы финансовой интегра­ции между этими странами. Однако до 2003 г. вопрос об интеграции непосредственно в валют­ной сфере реально не стоял в рамках Сообще­ства, именно тогда впервые были обозначены приоритетные направления развития. На двусто­ронней основе были подписаны соглашения о взаимной конвертируемости и стабилизации кур­сов национальных валют стран ЕврАзЭС. Про­ведены мероприятия, направленные на отмену ограничений на использование валют партнеров по Сообществу по текущим платежам, на допуск банков-нерезидентов на внутренние валютные рынки стран ЕврАзЭС через корреспондентские счета в уполномоченных банках-резидентах, на гарантированное конвертирование национальных валют стран-партнеров по переводу пенсий, го­сударственных пособий и т. п.

Как видно из принятых в последнее время документов ЕврАзЭС и выступлений официаль­ных представителей стран-участниц, в развитии валютной интеграции в рамках Сообщества ис­пользованию опыта Евросоюза придается осо­бое значение. Приоритетными направлениями развития ЕврАзЭС является, в частности, про­ведение таких мероприятий, как определение еди­ных критериев сближения по согласованным макроэкономическим показателям и их дости­жение, создание механизма контроля над мера­ми по выполнению этих показателей, институ­циональной и организационно-правовой осно­вы для введения единой валюты в рамках ЕврАзЭС[17]. При этом стоит признать, что при­оритетным направлением совместной работы организации на данный момент является совме­стная координация усилий по выходу из кризи­са, который в разное время ощутимо ударил по экономике стран – членов ЕврАзЭС. Однако в любом случае, даже в благоприятных экономи­ческих условиях, представляется проблематичным скорое достижение всеми странами ЕврАзЭС кри­териев конвергенции (предполагается разработать критерии на основе опыта ЕС). Исходя из оцен­ки соответствия стран СНГ критериям теории Оптимальных валютных зон, о возможности ва­лютной интеграции с уверенностью можно го­ворить только про Казахстан и Белоруссию[18].

В отличие от ЕС, где на начальном этапе валютной интеграции был создан многосторон­ний механизм согласования валютных курсов, в ЕврАзЭС формирование такого механизма еще только предполагается. Обменные курсы нацио­нальных валют к СКВ пока недостаточно устой­чивы и подвержены серьезной волатильности. В этой сфере все еще присутствует отчетливый протекционизм национальных монетарных вла­стей. Характерным примером стала так называе­мая «гонка девальвации» осенью 2008 г., в пе­риод острой фазы финансово-экономического кризиса[19].

Еще большее значение имеет то обсто­ятельство, что если в Евросоюзе валютная ин­теграция вступила в практическую фазу в нача­ле 1970-х гг., когда уже был создан Таможен­ный союз, а Валютный союз начал формиро­ваться в 1990-х гг., когда была успешно решена задача создания единого внутреннего рынка, то в ЕврАзЭС таможенного союза, по существу, нет. В этих условиях представляется нецелесообраз­ным дальнейшее декларирование задач валют­ной интеграции в ближайшей перспективе. Это, однако, не отрицает важности совместных уси­лий по развитию сотрудничества стран ЕврАзЭС в валютной сфере, созданию обшей платежной системы, формированию многосто­роннего механизма установления и согласования валютных курсов и т. п. Введение же единой ва­люты в ЕврАзЭС должно стать своего рода «за­вершающим этапом завершающего этапа» эко­номической интеграции и может быть осуще­ствлено лишь в достаточно отдаленном будущем.

В случае валютного союза России и Бело­руссии очевидна невозможность образования еди­ного экономического пространства, по крайней мере, в ближайшее время, невзирая на тесные экономические отношения двух стран.

Существенное отличие текущих экономичес­ких моделей России и Белоруссии препятствует введению единой валюты. В настоящее время в Белоруссии - это больше социалистическая мо­дель с элементами рынка, а в России - относи­тельно рыночная модель с сильной дифферен­циацией доходов населения. Белорусская эконо­мика активно поддерживается государством че­рез кредиты и дотации, а в России вмешатель­ство государства в экономику умеренное, даже несмотря на экономический кризис. Россия и Белоруссия отличаются стратегически по вы­бранным экономическим моделям, не говоря уже о методах и скорости движения к намеченным проектам. В таких условиях введение единой ва­люты просто невозможно.

Позиции России и Белоруссии по вопросу валютного объединения различны. Причем раз­личия присутствуют как по экономическим, так и по политическим вопросам. Так, руководство России выступает за объединение государств на базе российской Конституции, при этом пози­ция Белоруссии состоит в создании равноправ­ного союза. Россия выступает против наднацио­нальных монетарных институтов, так как в та­ком случае центральные банки обоих государств оказываются в равных позициях, что нелогично ввиду размеров экономики России и Белорус­сии. Краеугольным камнем дискуссии двух цен­тральных банков является передача эмиссион­ных функций Межбанковскому валютному со­вету. Кроме того, Белоруссия рассчитывает на Компенсацию расходов, связанных с введением российского рубля на территории Белоруссии со стороны России.

Таким образом, оснований для введения еди­ной валюты в России и Белоруссии на данный момент нет, невзирая на активную двусторон­нюю торговлю. При этом мировой финансово-экономический кризис еще дальше отодвигает перспективу полной интеграции двух стран. Но если все же Белоруссия пойдет на ускоренное введение российского рубля, ей придется ввиду разности масштабов экономик отказаться от соб­ственной макроэкономической политики и со­гласиться на ее российский вариант.

Еще несколько лет назад наиболее перспек­тивной с точки зрения валютной интеграции[20] являлась попытка создания Единого экономи­ческого пространства (ЕЭП) с участием Бело­руссии, Казахстана, России и Украины, откры­того для присоединения к нему других заинте­ресованных стран региона СНГ. Этот проект по своему характеру относился к типу группировок с четко выраженным лидером, в данном случае – Россией.

В Соглашении о создании Единого эконо­мического пространства под таковым понимает­ся экономическое пространство, объединяющее таможенные территории сторон, в основе функ­ционирования которого положен принцип «че­тырех свобод». На всем этом пространстве дол­жна проводиться единая внешнеторговая и со­гласованная, в той мере и в том объеме, в каких это необходимо для обеспечения равноправной конкуренции и поддержания макроэкономичес­кой стабильности, налоговая, денежно-кредит­ная и валютно-финансовая политика. В соответ­ствии со ст. 2 Соглашения строительство Еди­ного экономического пространства обусловлива­ется выполнением принятых сторонами обяза­тельств[21].

Определяя тактические и стратегические за­дачи группировки, стороны одновременно исхо­дили из того, что создание ЕЭП будет прохо­дить поэтапно с учетом норм и правил ВТО, а также принципа разноуровневой и разноскорост-ной интеграции, предполагающего, что каждое государство самостоятельно определяет, по ка­ким направлениям, в каких интеграционных ме­роприятиях оно принимает участие и в каком объеме.

В пакете с Соглашением была также при­нята Концепция формирования Единого эконо­мического пространства, представляющая собой программу мер Белоруссии, Казахстана, России и Украины по развитию многостороннего сотруд­ничества и определяющая, в каких из направле­ний развития интеграции или отдельных интег­рационных мероприятиях они будут принимать участие и в каком объеме. Одним из основных принципов Концепции явилось предоставление странам-партнерам возможности присоединиться к международным договорам, обеспечивающим формирование и функционирование ЕЭП, по мере готовности. При этом участник ЕЭП должен со­блюдать согласованную последовательность при­соединения к перечню международных догово­ров. Для присоединения государств к действую­щим в рамках ЕЭП международным договорам требуется согласие всех государств - участников этих соглашений. В Концепции подчеркивается, что это правило распространяется на функциони­рование основных принципов и условий ЕЭП.

В то же время, несмотря на все очевидные достоинства интеграционной модели, ЕЭП с са­мого начала существования столкнулся с серьез­ными противоречиями между его участниками. Уже на начальном этапе переговорный процесс показал, в частности, что у стран-участниц суще­ствует различное видение будущей конструкции единого экономического пространства, есть раз­ногласия и по вопросу готовности национальных экономик к сближению в рамках ЕЭП на новых интеграционных принципах. А начавшийся в 2007 г., как финансовый, мировой кризис выявил се­рьезнейшие различия в структурах экономики России, Белоруссии, Украины и Казахстана.

И все же успехи в организации ЕЭП оче­видны: три государства (Россия, Беларусь и Ка­захстан) уже существенно продвинулись на пути создания таможенного союза. С 1 января 2010 г. Российская Федерация и Республика Белорус­сия объединяют свои таможенные зоны, а годом позже к ним присоединится Казахстан. Таким образом, завершится этап создания таможенного союза, после чего страны приступят к созданию единого экономического пространства[22]. Однако, руководству России следует тщательно проанализировать выгоды и издерж­ки от создания ЕЭП, так как в условиях единого экономического пространства у государств не будет возможности обеспечить защиту нацио­нального производителя.

Что касается особой позиции руководства Украины, то это не является на данный момент критическим моментом в создании экономичес­кого пространства. По большому счету, будет ли Украина участвовать в создании сообщества или нет, не главный вопрос. Основной вопрос - смо­жет ли ЕЭП доказать свою жизнеспособность и, несмотря ни на что, продвинуться по пути ин­теграции.

Очевидная в последние годы смена приори­тетов России от одной субрегиональной группи­ровки к другой может свидетельствовать о поис­ке руководством страны основ для политической и экономической интеграции на пространстве СНГ в изменившихся условиях. Для Российской Федерации было бы объек­тивно необходимым разделить процессы эконо­мической и политической интеграции, так как на постсоветском пространстве осталось слиш­ком много неразрешенных политических вопро­сов. Очевидно, именно политические разногла­сия тормозят процесс экономической интегра­ции, который мог бы быть выгоден всем участ­никам. Обилие различных объединений, наряду с постановкой во многих из них идентичных целей, приводит к неэффективной работе и, как в примере с ЦАС, к ликвидации самих органи­заций.

В данной связи представляется целесообраз­ным использовать в качестве основы экономи­ческой интеграции проект ЕЭП, тем более на него потрачено немало времени и средств. Воз­можно, использование аполитичного, прагматич­ного и взаимовыгодного подхода к валютной интеграции вернет Украину за стол переговоров по вопросу подписания полного пакета докумен­тов, предполагающего создание единого эконо­мического пространства.

Что касается механизмов валютной интег­рации в СНГ, то необходимо учитывать опыт Евросоюза в этом вопросе. Европейские страны шли к валютной интеграции несколько десяти­летий, при этом двадцать лет использовали рас­четную единицу экю. Собственно, именно рас­четная единица может стать той реальной целью для стран СНГ, которая достижима в обозримом будущем. Введение расчетной единицы не ли­шает национальные монетарные власти сувере­нитета, при этом позволяя получить выгоды еди­ной валюты. Таможенные платежи, государствен­ные долговые бумаги и многое другое можно проводить, используя расчетную единицу. Та­кой подход в конечном итоге упростит объеди­нение финансовых рынков, упрощая перемеще­ние капитала между странами. Такая задача по силам интеграционным группировкам стран СНГ даже сейчас. И лишь после этого можно гово­рить о введении единой валюты в наличной или безналичной форме с единым эмиссионным цен­тром и общими для стран-участниц монетарны­ми властями.