Уругвай: осторожный ход реформ

Уругвай относится к числу тех немногих стран Латинской Америки (а в некоторых аспектах представляет собой единственный пример), где преобразования в той или иной мере осуществлялись почти на протяжении всего столетия. Стоит в этой связи вспомнить реформы дважды избиравшегося президента Х. Батлье-и-Ордоньеса ( гг. и гг.), когда была принята серия мер по укреплению и защите национальной промышленности, введен 8-часовой рабочий день, провозглашено всеобщее избирательное право и т. д. В отличие от других стран региона здесь многие десятилетия не наблюдалось резких экономических или социальных контрастов, что позволяло называть эту страну «латиноамериканской Швейцарией».

Однако в последние три десятилетия экономика Уругвая характеризовалась нетрадиционной динамикой, перемежающейся заметными трудностями. В результате взаимодействия новых внутренних и внешних неординарных факторов эта некогда сравнительно благополучная страна стала нуждаться в тех или иных элементах перестройки и модернизации.

Основные этапы преобразований

Одна из особенностей социально-экономического развития Уругвая заключается в том, что здесь еще в первой четверти нашего столетия стал создаваться госсектор, который последовательно расширялся. После «великой депрессии» 30-х годов и второй мировой войны он постепенно охватил основные отрасли экономики или ключевые предприятия в таких сферах, как энергетика, нефтепереработка, химия, мясохладобойни, транспорт, банки, связь, рыболовство, торговля и т. д. Своего пика государственное предпринимательство и регулирование достигло к началу 70-х годов, после чего стали появляться признаки ослабления.

Причины были внутреннего (всякая структура может прийти в расстройство, если этому не противодействовать, т. е. постоянно не обновлять) и внешнего (мировой энергетический кризис - в Уругвае нефть не найдена и взлет мировых цен на энергоносители пагубно сказался на внешнеэкономических счетах страны; мировые валютные потрясения) характера. Несмотря на некоторое сужение, госсектор все же оставался одним из крупнейших (по масштабам страны) в регионе.

Крупные политические и экономические перемены произошли в стране в гг., когда президент совершил в июне 1973 г. переворот. Была отменена конституция страны, распущен парламент, запрещена политическая деятельность. Год спустя авторитарное правительство обнародовало программу, в которой провозглашался курс на частичную либерализацию экономики. Принятый в 1974 г. закон об иностранных инвестициях приоткрывал дверь для участия транснационального капитала в периферийных сегментах экономики, прежде всего в отраслях обрабатывающей промышленности, где доля госсектора за 70-е годы сократилась с 23% до 7%. Заметно ослабло участие государства на транспорте и в рыболовстве.

Либерализация в 1974 г. валютного регулирования дала импульс к постепенному превращению страны в финансовый центр Южной Америки. C указанного года все операции по купле-продаже иностранной валюты могут осуществляться свободно и не требуют предварительного разрешения. Валютный курс при подобных операциях определяется исключительно спросом и предложением. Первоначально эти правила касались только банковских учреждений, но в 1976 г. были распространены на всех участников финансового рынка[1]. Свобода владения иностранной валютой, действующая свыше четверти века, привела к существенной особенности уругвайской экономики, заметно отличающей ее от большинства стран региона – чрезвычайно высокому уровню долларизации. Доллар заменил национальную валюту во многих сферах денежного обращения. До 90% депозитов в банковской системе и свыше 80% предоставленных кредитов приходится не на уругвайский песо, а на денежную единицу США. Все долгосрочные ценные бумаги, как государственные, так и корпоративные, и значительная часть краткосрочных эмитируются в долларах. Подобная практика, способствуя снижению валютного риска и привлекая иностранных инвесторов, одновременно существенно затрудняет контроль над денежной массой и осуществление эффективной денежной политики.

В 1976 г. в стране был совершен военный переворот, в результате которого «экономисты в мундирах» десятилетие проводили весьма противоречивую политику. Они осуществляли внешнеэкономическую либерализацию, вследствие чего внешний долг Уругвая увеличился в пять раз, и треть всех валютных поступлений шла на его обслуживание. С другой стороны, несмотря на объявление начала процесса разгосударствления, основные пропорции между государственным и частным сектором сохранялись. Опасаясь роста внутреннего сопротивления, власти ограничивали приватизацию в мелкими и средними предприятиями обрабатывающей промышленности. Более того, в связи с обозначившейся новой ориентацией Уругвая, стремившегося стать финансовым миницентром Южной Америки в период развернувшегося тогда мирового финансово-спекулятивного бума, роль государства в конце 70-х годов в финансово-кредитной системе повысилась (до 58%).

С середины 80-х годов Уругвай вернулся на демократический путь развития, но экономическая модель развития оставалась неоднозначной. В годы правления правительства Х. Сангинетти (партия «Колорадо») наметившаяся ранее линия на финансовую специализацию страны была продолжена, причем она тоже мыслилась посредством прежде всего государственного стимулирования: удельный вес государства в финансово-банковской структуре страны увеличился до 80%. Возросла роль государства и в основных сегментах базовой инфраструктуры, где в области электро-, газо-, водоснабжения и связи она приблизилась к 100%.

При усилении значения государства в ряде третичных отраслей, некоторые из которых приносили низкие прибыли или даже были убыточными, но важными с социальной точки зрения, продолжало ослабевать его участие в обрабатывающей промышленности, на транспорте, торговле, особенно в рыболовстве. Вокруг проблемы госсектора и приватизации развернулась острая внутриполитическая борьба, обнажившая наличие противоположных оценок и позиций. Одним из примеров может служить точка зрения правительства и общественно-политических сил в отношении железных дорог, реорганизация и приватизация которых натолкнулась на резкое сопротивление оппозиционных партийно-профсоюзных структур (проблема сокращения занятости, наличие удаленных населенных пунктов, связанных с центрами только железнодорожным сообщением, более высокая стоимость проезда на автобусах и т. д.).

Подобно другим странам региона, Уругвай почувствовал на себе последствия «потерянного десятилетия». В 1989 г. (год очередных президентских выборов) падение промыш­ленного производства составило 2%, сельскохозяйственного - 8%, инфляция достигла почти 90%, бюджетный дефицит - 6% ВВП (4% в 1988 г.). К этому следует добавить нарастание внешней задолженности, причем более половины ее приходилось на гос­сектор, трудности внешнеторгового характера, проблемы платежного баланса. Беспо­койство вызывало и дальнейшее снижение жизненного уровня населения, что созда­вало опасность возникновения социальной нестабильности.

В 90-х годах развитие экономики Уругвая осуществлялось в направлении большей внутренней либерализации и внешней открытости. Экономическая программа президента Л. Лакалье (партия «Бланко»), которую он подтвердил после вступления в должность в начале 1990 г., базировалась на общем ослаблении государственного регулирования и более активном участии транснационального капитала на внутреннем финансово-инвестиционном рынке. С помощью подобных мер правительство намеревалось вывести экономику из того тяжелого состояния, в котором она оказалась на протяжении предыдущих двух десятилетий. Важную роль в выполнении намеченных задач сыграло урегулирование проблемы внешней задолженности путем подключения Уругвая к плану «Брейди» в 1991 г., что позволило сократить общую сумму долга почти на 40% и снизить ежегодные расходы на его обслуживание на 40 млн. дол.[2]

Лакалье сумело обеспечить значительные, хотя и неравномерные темпы роста экономики, которые в отдельные годы превышали средние показатели по Латинской Америке (см. табл.1).

Таблица 1

Темпы роста ВВП Уругвая (%)

Источник: Balance preliminar de las economías de América Latina y el Caribe 2001. Santiago de Chile, 2001, Cuadro A-1.

Наметилась тенденция к снижению инфляции, казавшейся уже непобедимой и, что особенно важно, в 1991 и 1992 гг. удалось сбалансировать госбюджет. Это позволило провести в начале 1993 г. деноминацию национальной валюты – песо, убрав три «лишних нуля» и установив ее паритет с долларом США в 3,62[3].

Однако чрезмерная для данной страны внешнеэкономическая либерализация при ослаблении стимулирующих мер со стороны государства обернулась сильными скачками импорта (22% в 1991 г., 25% в 1992 г., 20% в 1994 г.) и периодическими падениями экспорта (5% в 1991 г., 3,5% в 1993 г.).

В подобной ситуации не вызывает удивления факт болезненной реакции Уругвая на мексиканский финансовый кризис 1995 г., когда темпы роста упали, а бюджет страны вновь был сведен с дефицитом.

Вернувшийся во власть во второй половине 90-х годов президент Х. Сангинетти, хотя и не приостановил курс на разгосударствление и либерализацию, однако стал проводить более осторожную и сбалансированную политику. Некоторыми поощрительными мерами ему удалось оживить экспортную торговлю, и в 1997 г. темпы прироста экспорта опередили аналогичные показатели импорта. И хотя государственные финансы продолжали характеризоваться дефицитом, некоторое упорядочение налоговой системы привело к тому, что доходная часть бюджета стала расти быстрее расходной. Главное же достижение заключалось в том, что уровень инфляции, не повысившийся даже в кризисном 1995 г., продолжал снижаться.

Новый этап преобразований связан с именем нынешнего президента Батлье (партия «Колорадо»), пришедшего к власти в конце 1999 г. после того как на страну последовательно обрушились «азиатская», «российская» и «бразильская» волны мировых финансовых потрясений гг. В условиях непрекращающегося спада производства, нового разбалансирования бюджета, ухудшения ситуации во внешнем секторе и кризиса в соседних странах правительство интенсифицировало сотрудничество с МВФ и активизировало курс на дерегулирование, разгосударствление и демонополизацию экономики.

Инфляция - центральная проблема

Глубокий кризис, охвативший Латинскую Америку, в том числе и Уругвай в 80-х годах, убедительно продемонстрировал, что денежно-финансовые проблемы могут стать главным препятствием на пути экономического роста и технологического обновления. Одной из ключевых целей стало преодоление инфляции, и это закономерно.

Относительно слабое развитие национального денежного рынка, бюджетный дефицит, традиционно крупные социальные затраты при сравнительно более низких налогово-тарифных поступлениях, внешнеторговые трудности - такова основная питательная среда уругвайской инфляции. Ее первый всплеск относится еще к середине 60-х годов. В 1967 г. отмечался беспрецедентный за всю историю страны уровень роста цен в 136%, когда были исчерпаны материально-валютные резервы, накопленные в годы второй мировой войны и в результате форсированных поставок аграрной продукции в период корейского военного противоборства.

За вторую половину минувшего столетия инфляцию в Уругвае зашкаливало за «точку кипения» только трижды. Помимо указанного 1967 г., всплеск роста наблюдался в 1974 г. (первый мировой нефтяной шок) и в 1990 г%. Тем не менее, в конце 80-х годов инфляция превратилась в главную болевую точку экономики (57% в 1987 г., 69% в 1988 г. и 89% в 1989 г.), что было связано с неутешительными итогами «потерянного десятилетия». Борьба с ней была включена в программные документы всех основных политических сил.

Инфляция подрывала многие устои, не давая возможности делать реальные расчеты, прогнозировать ни отдельным компаниям, ни национальной экономике в целом. Способствуя увеличению процентных ставок и удорожанию кредита, она отрицательно сказывалась на общем производственном процессе, темпах роста. Обесценение денег, причем в условиях, когда Уругвай намеревался превратиться в региональный финансовый центр, не побуждало население хранить средства в банках, делая их, таким образом, в реальной жизни слабыми звеньями валютно-кредитной системы. Стала расцветать спекуляция, которая подчас становилась более привлекательным занятием, чем производственная деятельность.

Снижение уровня инфляции, начавшееся в первой половине 90-х годов, было продолжено в период правления президентов Х. Сантигетти и Х. Батлье (см. табл. 2)

Таблица 2

Инфляция (%, на конец года)

Источник: Balance preliminar de las economías de América Latina y el Caribe 2001. Cuadro A-4; El País, 4.I.2002.

Сведение годового прироста индекса розничных цен до однозначного показателя расценивалось прежним правительством в качестве главной победы, «исторического события для страны»[4]. При этом речь шла не только об экономическом аспекте победы, но и о социальном, поскольку, по словам президента Х. Сангинетти, «политика стабилизации содействовала облегчению положения наиболее незащищенных слоев населения, что которых инфляция выступает в качестве их главного врага»[5].

Вместе с тем правительство предупреждало, что еще многое предстоит сделать для окончательного преодоления инфляции, учитывая сложное положение на мировых финансовых рынках и растущую интеграцию Уругвая в систему мирохозяйственных связей.

Одним из главных факторов инфляционной стабилизации стало относительное оздоровление бюджета. Правительство поставило целью добиться того, чтобы бюджетный дефицит составлял 1,1% ВВП, что по латиноамериканским меркам, да и не только, относится к числу минимальных (в Бразилии, например, данный показатель составляет 7-8%). Во второй половине 90-х страна успешно шла к выполнению этой задачи. В 1997 г. бюджет был сведен с первичным профицитом в 0,5% ВВП, а дефицит консолидированного бюджета с учетом платежей по задолженности снизился до 1,4%. В следующем году соответствующие показатели составили 0,9 и 1,0% ВВП[6]. Такое положение оказалось достигнуто, прежде всего, за счет сокращения расходных статей бюджета, в том числе, на социальные нужды, а также уменьшения числа инвестиционных проектов.

Немаловажный фактор улучшения ситуации в бюджетной сфере, существенно отличающий Уругвай от большинства других латиноамериканских стран, - рентабельная работа государственных предприятий после кардинальной перестройки организации деятельности в начале 90-х годов. Их чистые доходы во второй половине минувшего десятилетия достигали 2-2,5% ВВП.

Под пристальным вниманием правительства находилась система налогообложения, учитывая, что поступления налогов - главный источник доходов государства, полагая и, видимо, не без основания (особенности национальной экономики и предпринимательства), что высокий уровень налогов - это отнюдь не синоним общей суммы полученных средств, министерство финансов с 1994 г. проводило курс на снижение налоговых ставок. В 90-е годы размеры налоговых поступлений стабильно превышали 20% ВВП, а с учетом отчислений на социальное страхование – 27%. Совокупная же сумма государственных доходов, включающая и прибыль государственных предприятий, и внебюджетные поступления достигла в 1998 г. 32,9% ВВП, что являлось одним из самых высоких показателей в регионе[7].

Ситуация резко изменилась после финансового кризиса в соседней Бразилии в начале 1999 г. В условиях снижения деловой активности и роста государственных расходов дефицит государственных финансов вновь превысил 4,0%. В середине 2001 г. были проведены мероприятия, направленные на рост налоговых поступлений. В частности, был введен новый налог в 3% на конечное потребление промышленных товаров, ставка статистического налога на импорт была поднята с 1,1 до 3%. Однако правительство было вынуждено пойти на увеличение дефицита консолидированного бюджета с 2,6 до 3,3% ВВП[8]. Коллапс в соседней Аргентине в начале 2002 г. создал новые угрозы намерениям ограничить дефицит 2,5%. В экстренном порядке были пересмотрены некоторые ставки налогообложения, решено сократить расходы на зарплату на сумму, эквивалентную 1% ВВП[9]. Тем не менее, возможность выполнения правительственной программы по постепенной минимизации бюджетного дефицита, намечающей снижение его уровня до 0,4% ВВП в 2005 г., вызывает большие сомнения.

В 1998 г., т. е. именно в тот период, когда кризисные потрясения на мировых финансовых рынках, достигли Латинской Америки, Уругвай был вынужден обратиться за финансовой поддержкой к МВФ, к ресурсам которого он не прибегал с 1992 г. Страна получила кредит на сумму в 114,2 млн. СПЗ (порядка 150 млн. дол.). Для сравнения отметим, что кредит 1992 г. составлял менее 16 млн. СПЗ, а 1990 г. – всего 9 млн. Свидетельством доверия руководства Фонда к проводимой макроэкономической политике являются решения его Совета исполнительных директоров от 1999 и 2000 гг. о предоставлении Уругваю дополнительного финансирования. Однако руководство страны предпочло пока не использовать этих средств, сохранив эту возможность на случай будущих пертурбаций в мировой экономике[10]. Поддержка со стороны МВФ имела не столько финансовое, сколько моральное значение, способствуя сохранению доверия местных и зарубежных инвесторов. Уругваю удалось мобилизовать на международных рынках капитала суммы, значительно превосходящие финансовую помощь фонда, что дало возможность относительно безболезненно покрыть растущий бюджетный дефицит и не допустить роста инфляции.

Государственный контроль и господдержка в валютно-финансовой сфере сыграли решающую роль в преодолении инфляции, и в данном контексте выделяется целенаправленная деятельность Центрального банка. В отличие от большинства стран региона, Центробанк в Уругвае был создан сравнительно недавно, а именно в 1967 г. До этого эмиссионные функции выполнял специальный департамент крупнейшего государственного банка – Banco de la República Oriental del Uruguay (BROU). На протяжении более трех десятилетий ЦБ функционировал при разных политических структурах, и его воздействие на экономику, финансы и инфляционные процессы за это время было неоднозначным, учитывая разновекторность политических интересов. Но его появление в год «исторического» взлета инфляции свидетельствовало, в частности, о том, что борьба с инфляцией - одна из его ключевых задач. Кстати, закон о чрезвычайных экономических мерах 1967 г. включал и меры по налоговым преобразованиям. Показательно, что уже через год уровень инфляции снизился вдвое (136 и 66%, соответственно).

Новые, более жесткие меры надзора над инфляционными процессами и валютными операциями в 90-х годах позволили держать в узде динамику внутренних цен. Поддержание необходимого уровня золотовалютных резервов в сочетании с контролем над денежной эмиссией дали возможность Центробанку сохранять приемлемый курс песо по отношению к доллару. Хотя паритет постоянно снижался: с 3,6 в 1993 г. до 10,3 в 1998 г., этот процесс не носил скачкообразного характера. В качестве главного инструмента поддержания стабильности обменного курса с 1982 г. используется валютный коридор, основные параметры которого подлежат регулярному пересмотру. Постепенная девальвация, согласуемая с темпами роста инфляции позволяла, в основном, избегать появления скрытой опасности завышения валютного курса. Такая сравнительно благоприятная динамика национальной денежной единицы создавала стабилизационный настрой для внутренних и внешних инвесторов, для удовлетворительного рейтинга страны в международных финансовых оценках. «Низкая инфляция, - отметил президент МАБР Э. Иглесиас, - создала надежную защиту в бурное время международного финансового кризиса»[11].

Характерно, что Уругвай, наряду с Венесуэлой остался в числе стран региона, сохранивших валютный коридор после 1999 г., в котором Бразилия, Колумбия, Чили и Эквадор отказались от подобного режима. Однако пересмотр параметров коридора стал проводиться более часто в силу роста нестабильности, как в мировой экономике, так и в соседних странах. В середине 2001 г., когда началось очередное падение курса бразильского реала, Уругвай для сохранения конкурентоспособности своих товаров был вынужден увеличить размах возможных колебаний в рамках коридора с 3 до 6%, а допустимый уровень ежемесячной девальвации – с 0,б до 1,2%[12]. Как видно из табл.2, этот шаг не привел к увеличению инфляции, более того, уровень роста цен был самым низким за последние 50 лет. Однако отказ от привязки аргентинского песо к доллару США в начале 2002 г. заставил руководство страны пойти на очередную девальвацию. Темпы роста обесценения национальной валюты были увеличены до 2,4% в месяц, а размах колебаний – до 12%, что привело к падению паритета песо до 14,5 за доллар США[13]. Будущее покажет, насколько данная мера повлияет на состояние инфляции.

Банки - путь преобразований

Известно, какую роль в современном глобализирующемся мире играют финансы, банковские структуры, где можно получать высокие прибыли и устанавливать контроль, причем зачастую невидимый, над другими сферами экономики. В дискуссиях по поводу дальнейшей судьбы процесса разгосударствления одно из центральных мест заняли вопросы о банках.

Уже в 70-е годы были приняты шаги пор превращению Уругвай в финансовый центр регионального масштаба. Вслед за либерализацией валютного регулирования в 1976 г. национальные кредитные учреждения получили право на привлечение депозитов нерезидентов в иностранной валюте. В следующем году была снижена ставка единого налога на банковские услуги при предоставлении кредитов иностранным заемщикам. В 1979 г. был отменен норматив резервных требований (восстановлен в 1982 г.), либерализованы ставки в банковской системе страны, а закон о налоговой реформе отменил большое количество налогов, взимавшихся с кредитных учреждений. В 1981 г. был отменен действовавший с 1965 г. запрет на открытие новых отделений иностранных банков в стране. Наконец, в 1985 г. окончательно отменено административное регулирование ставок на все виды операций, как в национальной, так и иностранной валюте[14].

В годы первого правительства Х. Сангинетти (конец 80-х годов) наметившаяся ранее линия на финансовую специализацию страны была продолжена, удельный вес государства в сфере финансов, как отмечалось, достиг максимального показателя. С помощью государства в последние десятилетия постепенно менялся традиционный хозяйственный профиль страны, где растущее значение приобретали финансово-кредитные операции, посреднические банковские услуги. Уругвай стал приобретать черты промежуточного финансового миницентра, призванного обслуживать торгово-финансовые связи между южноамериканскими странами, а также между ними и финансовыми анклавами оффшорного типа, уже сложившимися в странах карибского бассейна, например, на Каймановых островах.

Особую роль в этом процессе были призваны сыграть финансовые учреждения, имевшие своей единственной целью проведение операций с денежными и иными ценностями, находящимися за рубежом и освобожденные от налогов на операции, собственность и доходы. Их создание, предусмотренное «Законом о финансовом посредничестве» №15.332 от 1982 г., на практике началось в 1990 г. Практически речь шла о возникновении в Уругвае оффшорных банков, которые несвойственны Южной Америке, и получивших местное название «внешних финансовых институтов» (Institución Financiera Externa). В их качестве могут действовать как филиалы государственных и частных иностранных банков, так и акционерные общества, учрежденные в стране[15].

Однако появление элементов либерализации, с одной стороны, и недостаточная опытность и конкурентоспособность в новых условиях, с другой, рост финансовых махинаций привели к тому, что ряд банков, включая с иностранным участием, стал терпеть убытки. В середине 80-х годов на грани банкротства оказались такие известные в стране банки, как Banco Comercial (старейший коммерческий банк страны, учрежденный в 1857 г.), Banco Pan de Azúcar, Banco de Italia и Banco de la Caja Obrera, что грозило престижу Монтевидео, стремившегося зарекомендовать себя в качестве «второго Цюриха».

Чтобы не допустить подрыва авторитета страны в качестве надежного финансового партнера, правительство Х. Сангинетти провело санацию указанных банков и передало их под временный административный контроль ЦБ, хотя ему и не удалось полностью перестроить стиль их деятельности. «Спасение лица» банков обошлось государству в 200 млн. дол.[16]

Лакалье в начале 90-х годов объявило о намерении вернуть в частные руки 4 банка, спасенные государством в 1987 г. от разорения. Banco Comercial был продан консорциуму иностранных банков за 15 млн. дол., причем Центробанк Уругвая согласился взять на себя весь портфель его безнадежных долгов в 100 млн. дол. Оплата осуществлялась в рамках программы «долг за акции», в ходе которой использовались ценные бумаги, котировавшиеся на уровне 50% от номинала[17]. Новыми владельцами старейшего уругвайского кредитного учреждения стали всемирно известные Chase Manhattan Corp., Credit Suisse First Boston и Dresdner Bank Group. Три других банка перешли в частные руки, как и некоторые мелкие провинциальные отделения.

Однако государственный костяк финансово-кредитной структуры страны - этого неврологического центра экономики - остался достаточно сильным. В его состав входят помимо Центрального банка, разрабатывающего денежно-валютную политику страны, BROU, ипотечный Banco Hipotecario del Uruguay (BHU), специализирующийся на кредитовании строительства жилья и операциях с недвижимостью. Подобная банковская система позволяла государству осуществлять регулирование экономики на макроуровне и держать в определенных рамках социальный настрой в стране. Такое регулирование устраивало основные социально-политические силы страны, рассматривавшие его как составную часть традиционного национального реформизма, берущего свое начало со времен батлизма.

Однако положение стало меняться в 90-е годы, что связано было с двумя главными моментами:

во-первых, с образованием в 1991 г. южноамериканского интеграционного блока МЕРКОСУР, членом которого стал Уругвай. Ведущие страны группировки – Аргентина и Бразилия осуществили массовую приватизацию, в том числе ряда банков, допустили в финансово-кредитную систему транснациональный капитал, и Уругвай так или иначе оказался вынужденным подстраиваться под их экономическую модель;

во-вторых, с азиатским валютно-финансовым кризисом, потребовавшим повышения конкурентоспособности многих сфер экономики, а частное владение способно обеспечить более высокий уровень эффективности.

Это явственно проявилось в Уругвае в конце 90-х годов. Частные банки в условиях экономического кризиса продолжали работать с прибылью, хотя ее размеры снизилась со 135 до 100 млн. дол. за гг. BROU и BHU стали приносить убытки, в 2000 г. у ипотечного банка они достигли 200 млн. дол., или 1% ВВП. Доля просроченных кредитов в портфеле государственных кредитных учреждений возросла за указанный период с 28 до 43%[18]. Встал вопрос о кардинальном реформировании деятельности банков, принадлежащих государству, но пока возможность их приватизации не рассматривается.

В настоящее время частный сектор в кредитной системе страны стал преобладающим. Его основу на середину 2001 г. составляли 19 коммерческих банков. Уругвай выделяется повышенной долей иностранных отделений и филиалов в банковской системе даже на латиноамериканском фоне, где тенденция к увеличению роли зарубежных банков в финансовых операциях прослеживается достаточно четко. Большинство местных учреждений не смогло выдержать конкуренции со стороны более мощных и опытных иностранных банков и было поглощено ими. Процесс, начало которому восходит к концу 80-х годов, продолжается по настоящее время. Так, в конце 2001 г. прекратил существование один из немногих национальных банков – упоминавшийся ранее Banco de Caja Obrera. После очередных финансовых затруднений ЦБ дал разрешение на приобретение 99,83% пакета его акций Banco de Montevideo, который контролируется аргентинским капиталом[19].

В немалой степени курс на всемерную либерализацию кредитной системы объясняется стремлением Уругвая занять особое место в финансовой системе МЕРКОСУР, и играть там и в Южной Америке в целом роль субрегионального финансового центра. По заявлению У. Капате, бывшего президентом Центробанка страны до 2000 г., Уругвай по своим размерам не претендует на то, чтобы стать крупным рынком капиталов в МЕРКОСУР, учитывая к тому же, вообще сравнительно недавний выход на данный рынок. Тем не менее, он «должен искать свою специализацию в современных банковских устремлениях», «искать свой статус региональной финансовой площадки», имея в виду «Наличие обнадеживающих перспектив вследствие растущего спроса на финансовые услуги»[20].

Учитывая относительную политическую и экономическую стабильность, немалый накопленный опыт банковской деятельности, соблюдение банковской тайны, низкий уровень налогообложения такая возможность не кажется несбыточной. Для Аргентины, например, уругвайское пространство - это своеобразный налоговый рай, где банки ни при каких условиях не раскрывают имени владельца счета. По оценкам Министерства экономики Аргентины и экспертов МВФ, наибольшая часть находящихся за рубежом аргентинский активов (банковские счета, акции, облигации, недвижимость и другие денежные инструменты), а именно 8,4 млрд. дол., в конце 90-х годов приходилось на Уругвай. Характерно, что между этими двумя странами действует закон финансовых сообщающихся сосудов, устраивающий, кстати, обе стороны: когда на финансовых рынках поднимается буря, то в аргентинских банках денег становится меньше, а в уругвайских банках, филиалы которых подчас находятся в Буэнос-Айресе, больше. Приток капиталов из Аргентины усилился в ходе экономического кризиса, поразившего эту страну в конце 90-х годов, что сказывается на общем увеличении средств, принадлежащих нерезидентам. В настоящее время сумма вкладов, которые последние держат в кредитных учреждениях Уругвая приближается к 6 млрд. дол., из которых свыше 2 млрд. поступило за гг.[21]

Возможность открытия счетов нерезидентами в кредитных институтах Уругвая была предоставлена еще в 1974 г. Позже исключительно для этой цели был создан специальный институт финансовых домов (casas financieras). Последние могут привлекать вклады только нерезидентов, хотя имеют право на предоставление кредитов, как им, так и жителям страны. Поскольку кредитные учреждения предпочитают все-таки оказывать более широкий спектр банковских услуг, часть финансовых домов, используемых в качестве первого шага для выхода на рынок, постепенно преобразуются в полноценные коммерческие банки. Так, в 1999 г. статус банка получил аргентинский Banco de Provincia de Buenos Aires, в 2000 г. – германский Banco Europeo para América Latina. Подали заявку на переход в более высокую категорию аргентинский Banco de Provincia de Buenos Aires, итальянский Banca Nazionale de Lavoro и Creditanstalt из Бразилии с преобладанием австрийского капитала[22].

Уругвай рассчитывает стать центром с самым низким уровнем рисков для инвестиций в Южной Америке, что позволило бы ему осуществлять заимствования на финансовых рынках на более выгодных условиях и привлекать необходимые средства в достаточных количествах. Уругвай в середине 1999 г. получил второй после Чили кредитный рейтинг в регионе. Это дало ему возможность разместить на международном рынке капиталов за гг. на 2,1 млрд. дол. по сравнению с 1,8 млрд. за куда более длительный период гг.[23]

В глобализирующейся мировой экономике вообще и в Латинской Америке, в частности, происходит своего рода финансовая революция, к которой Уругвай должен так или иначе приспосабливаться, если не хочет отстать или даже деградировать. Конкурировать с другими странами, особенно реформированными, без соответствующих перемен, будет с каждым разом все труднее. Поэтому, по мнению Э. Иглесиаса, бывшего в свое время президентом Центробанка, Уругвай, «чтобы противостоять в ожесточающейся конкурентной борьбе, должен предпринять серию реформ в своей финансовой системе»[24].

Очевидно, что преобразования в финансово-банковской сфере будут продолжены, причем не только за счет оптимизации правовых нормативов, но и посредством «уплотнения» банковской структуры. Об этом свидетельствует постепенное уменьшение числа кредитных учреждений в результате процессов слияний и поглощений.

На фоне достаточно развитой по латиноамериканским масштабам банковской системы обращает на себя внимания крайне низкий уровень операций фондового рынка, хотя биржа в Монтевидео была основана еще в 1867 г., а с 1993 г. стала действовать уругвайская электронная биржа. В отличие от других латиноамериканских стран, где в 90-е годы при всей неоднозначности тенденций развития наблюдался существенный рост биржевых сделок, в Уругвае имела место стагнация, а в последние годы и падение биржевого оборота и рыночной стоимости акций, которая сократилась за гг. с 283,8 до 160,9 млн. дол.[25] По соотношению рыночной капитализации с ВВП (менее 1%) Уругвай уступает не только своим экономически развитым соседям Аргентине и Бразилии, но и одной из самых отсталых в регионе Боливии. Такая ситуация связана, в первую очередь с запаздыванием в реализации приватизационных процессов, которые вызвали настоящий бум на фондовых рынках других латиноамериканских стран в первой половине 90-х годов.

Проблема приватизации остается дискуссионной

Уругвай с его традиционно сильным госсектором вынужден считаться с теми процессами, которые развиваются в современном глобализирующемся мире, с обостряющейся мировой и региональной конкуренцией. Вместе с тем властные структуры, стремящиеся сохранить социальную опору, не могут пренебрегать общественным мнением. В данном контексте вполне логичным было проведение в 1992 г. плебисцита, продемонстрировавшего желание населения осторожно отнестись к процессу разгосударствления. Свыше 72% участвовавших в плебисците высказались против планов правительства Л. Лакалье приватизировать пять крупнейших государственных компаний страны[26]. В результате было решено притормозить начавшуюся приватизацию, сделать ее периферийной, оставить в руках государства стратегические отрасли экономики, обеспечивающие необходимый уровень качества жизни и условия для поступательного развития экономики. В частные руки передавались воздушный транспорт, системы водо - и газоснабжения, шоссейные дороги, морские порты, при этом не тотально, а выборочно. Так, в 1994 г. в руки консорциума в составе бразильских и уругвайских фирм во главе с крупнейшей латиноамериканской авиационной компанией Varig из Бразилии перешел 51% акций национальной авиафирмы Pluna. Стоимость сделки составила 2 млн. дол., кроме того, новый владелец взял не себя всю задолженность уругвайской компании, достигшую 20 млн. дол.[27]

Сложность проблемы подтверждается тем, что многоуровневые споры вокруг приватизации не утихают и связаны они с судьбой таких базисных отраслей, как энергетика, телекоммуникации, нефтеперерабатывающая промышленность. Есть немало противников приватизации важных для макроэкономики страны отраслей, но и примерно такое же количество сторонников, среди которых и представители транснациональных компаний и банков (например, американского Citibank)[28]. Столь непростая ситуация объясняется тем, что, с одной стороны, госкомпании зачастую оказываются менее прибыльными и адаптивными к мировым переменам, но, с другой - они по определению призваны осуществлять своеобразные миссионерско-донорские функции, направленные на оказание помощи слабым сегментам частного предпринимательства, в первую очередь сферам жизнеобеспечения, мелким и средним компаниям, которым трудно выстоять без некоторых услуг со стороны государства на льготных условиях.

В поисках выхода из казавшейся тупиковой ситуации Уругвай пошел на кардинальную перестройку деятельности компаний, оставшихся под государственным контролем. Для этого был проведено сокращение избыточной рабочей силы. В 90-е годы численность занятых на этих компаниях снизилась с 42 до 27,5 тыс. человек, или на 40%[29]. Сокращение персонала дало возможность заметно повысить рентабельность и превратить, как отмечалось выше, прибыль государственных компаний в важный компонент правительственных доходов. Еще более важные последствия для экономики перестройка госкомпаний имела с точки зрения производительности труда и улучшения качества услуг. Государственная телефонная компания смогла не хуже частных фирм в других латиноамериканских странах ликвидировать очередь на установку аппаратов, а по их числу на душу населения Уругвай является признанным лидером в Южной Америке и уступает в регионе только нескольким малым странам карибского бассейна.

Рассматривая происходящий в Уругвае процесс приватизации, следует учитывать, что промышленность и базовая инфраструктура в малой стране со сравнительно узким внутренним рынком не могут не быть, по крайней мере, в каких-то сегментах, монополизированными или почти монополизированными. В подобных странах разгосударствление по определению должно происходить совсем не так, как в крупных, структурно весьма дифференцированных странах. Оно, как правило, носит весьма ограниченный выборочный характер, особенно если это касается стратегических отраслей экономики. Закономерно, что в аграрно-промышленном Уругвае приватизация стала частичной, она коснулась либо нескольких отраслей, либо боковых ветвей той или иной отрасли. Кроме того, преобладающей формой приватизации стала не продажа государственной собственности частным владельцам, а ее передача в аренду, концессию и иные формы длительного пользования национальным и иностранным частным компаниям.

В частности, компания с участием местного, аргентинского и французского капитала получила концессию сроком на 30 лет на управление газораспределительной сетью в столице страны - Монтевидео. Концессионеры должны ежегодно выплачивать государству 400 тыс. дол. и обеспечить инвестиции в 40 млн. дол. за первые 10 лет действия концессии[30]. В 1999 г. испанская компания Unión Fenosa, Sempra Energy International из США и уругвайская государственная нефтяная компания ANCAP получили концессию сроком в 20 лет на распределение газа во внутренних регионах страны. Инвестиционной программой предусматривается вложение свыше 160 млн. дол. в строительство сети газопроводов общей протяженностью в 3,8 тыс. км. с целью обеспечения газоснабжения более 70 уругвайских населенных пунктов[31]. В 2000 г. три испанские фирмы получили концессию сроком в 30 лет на управление системой водоснабжения в департаменте Мальдонадо, заплатив за право на управление 150 млн. дол.

Параллельно с неторопливой приватизацией в Уругвае проводится в более ускоренном темпе процесс демонополизации, толчок которому был дан азиатским финансовым кризисом, предъявившим более высокие и жесткие требования к эффективности производства и товарообмена. Суть уругвайского реформирования в данной области заключается в том, что наряду с госмонопольной структурой к производственной деятельности привлекаются частные компании, в том числе транснациональные (в качестве партнера, субподрядчика, временного участника и т. д.). Подтверждением могут служить новые явления в сфере энергетики.

Крупная государственная компания UTE (Usinas y transmisiones eléctricas) обладает практически монополией на производство в стране электроэнергии. В настоящее время 90% всей электроэнергии, потребляемой в Уругвае, вырабатывается на гидроэлектростанциях. Остальная часть поступает со вспомогательных тепловых электростанций, на которых сжигаются продукты нефтепереработки. Стремясь удешевить систему электроснабжения, власти в 90-х годах стали обращать все более пристальное внимание на строительство электростанций, работающих на природном газе. Развернулось сооружение газопроводов и электростанций, к которому на основе конкурентных торгов приглашаются частные предприятия. Так, в 1998 г. при объявлении проекта строительства электростанции в г. Пайсанду и газопровода свыше 20 зарубежных компаний выразили желание принять участие в конкурсе.

Схожая совместная деятельность развивается и в других ключевых отраслях экономики. В монопольном владении телефонной компании ANTEL к настоящему времени сохранилась только проводная связь. В сфере международной телефонной связи допущена конкуренция. То же самое происходит в сотовой связи, где действуют два независимых оператора. Рост конкуренции позволил резко увеличить число мобильных телефонов: с 181 тыс. в 1998 г. до 411 тыс. в 2000 г.[32]

В 2001 г. настал черед последней монополии на нефтеснабжение и нефтепереработку. Сначала холдинг ANCAP был лишен исключительного права на импорт нефтепродуктов, а в конце года был принят закон, разрешающий государственной компании вступать в различные формы ассоциации с частным капиталом, включая иностранный, для расширения перерабатывающих мощностей и сети АЗС. Таким образом, Уругваю удается, не прибегая к массовой приватизации, избавляться от одного из основных недостатков этатизированной экономики – высокого уровня монополизации.

Внешнеэкономическая сфера - свет и тени

Одна из особенностей современной модели экономического развития Уругвая заключается в необходимости постоянной подпитки в форме притока иностранного капитала. Потребность в регулярных притоках средств из-за рубежа обернулась неизбежностью тесных связей с МВФ, необходимостью согласования подходов с его экспертами при выработке экономических программ, в том числе ежегодных, обязательностью одобрения таких программ.

Страна привлекательна для зарубежных инвестиций, прежде всего, своей стабильностью, предсказуемостью, что особенно ценится в Латинской Америке, а также образованностью и профессионализмом рабочей силы. Это обеспечивает сравнительно легкий доступ страны на мировые денежные рынки, где она рассматривается в качестве объекта с одним из самых низких уровней риска (а иногда и наиболее низким) для инвестиций в Южной Америке (после Чили), что позволит осуществлять заимствования на международных финансовых рынках на более выгодных условиях.

Вместе с тем перебои в поступлении финансовых средств из-за рубежа, будь то мировые финансовые потрясения типа азиатского или ухудшение внешнеторговой конъюнктуры, способны породить тот или иной уровень экономической нестабильности.

Опасным явлением в Уругвае, как и в ряде стран региона, стала хроническая внешняя задолженность, которая имеет тенденцию к увеличению. После кризиса, начало которому было положено в Восточной Азии, ситуация в этой сфере существенно ухудшилась. Если в 1998 г. внешний долг составлял 39,5% от ВВП страны, то в 2001 г. - 51,4%. С учетом депозитов нерезидентов, которые по методологии страны также включаются в общую сумму долга, соответствующие показатели увеличиваются до 60,7 и 85,1%. На обслуживание задолженности (без депозитов нерезидентов) в 2001 г. было направлено 23,3% доходов от экспорта товаров и услуг (в 1998 г. – 18,1) [33]. Эти затраты ощутимым бременем ложатся на государственные финансы и не делают победу над инфляцией окончательной. Правда, постоянное снижение ставки Федеральной резервной системой США в силу экономического спада в этой стране несколько уменьшает расходы по платежам, поскольку ставка Libor, применяемая ко многим инструментам внешнего долга Уругвая, также сокращается. Использовав благоприятно сложившуюся конъюнктуру, в конце 2001 г. Центробанк страны провел операцию по обмену части облигаций «Брейди» на т. н. глобальные облигации. За счет нее срок обслуживания ценных бумаг был увеличен с 2,5 до 10 лет, а годовые затраты на нее снижены на 15 млн. дол.[34]

В 90-х годах произошли заметные изменения в структуре внешней торговли, выразившиеся, в частности, в «облагораживании» экспорта, в смягчении его сырьевой направленности. До 1997 г., например, экспорт одежды увеличивался на 9% ежегодно, будучи в дальнейшем заторможен мировым финансовым кризисом, который, однако, в 1999 г. стал постепенно преодолеваться. Налажен экспорт автомобилей и запчастей в Аргентину и Бразилию. Вместе с тем, несмотря на увеличение в экспорте доли готовых изделий в нем преобладают сельскохозяйственное сырье и продукты переработки сельскохозяйственного сырья и мала доля изделий высокой технологии (см. табл. 3).

Таблица 3

Структура экспорта Уругвая в 2000 г. (% от общей суммы)

Источник: Banco Central del Uruguay. Boletín Estadístico, Noviembre 2001, Tabla II.7.

Важными статьями импорта по данным на 2000 г., являлись машины и оборудование (471 млн. дол.), нефть и нефтепродукты (468 млн.) и продовольствие (235 млн. дол.). Более детальный анализ структуры импорта показывает, что Уругвай не завершил этап импортзамещения, о чем, в частности, свидетельствуют объемы закупок за рубежом потребительских промышленных товаров (674 млн. дол.) и полуфабрикатов (1147 млн.)[35]. В связи с этим продолжаются требования некоторых местных производителей защитить их продукцию от вторжения иностранных товаров.

Трудности экспортной торговли, частично связанные с ослаблением механизмов стимулирования при одновременной либерализации импорта, обернулись перекосом внешнеторгового баланса, отрицательное сальдо которого с 1991 г. было неизменно отрицательным и демонстрирует тенденцию к росту. Причем если вначале периода дефицит составлял 32 млн. дол., то с 1997 г. неизменно превосходит 1 млрд. дол.

Либерализация внешней торговли стала таить опасность не только для сельского хозяйства, но и для промышленности, развитию которой уделялось особое внимание не одно десятилетие. Из-за возросшей иностранной конкуренции прекратили свое существование многие прежде устойчивые предприятия, в первую очередь в легкой и пищевой промышленности. Так, оказавшись не в состоянии противостоять более сильным международным корпорациям, «в экономике, открытой во внешний мир», прекратили свою деятельность традиционные шоколадные фабрики. Вынуждены были в новых условиях закрыть свое производство ряд текстильных и обувных предприятий.

Чтобы пополнить объем необходимых валютных резервов, Уругвай стремится расширить не только экспорт товаров, но и экспорт услуг. И в данном направлении большое значение придается развитию туризма, особенно в свете его сокращения в результате мирового финансового кризиса. Для этой цели разработана специальная программа, поддержанная ООН, в соответствие с которой в Уругвае на ХХI в. намечено поощрение экологически чистого туризма. По мнению разработчиков программы, благоприятные природно-климатические условия в сочетании с относительно удовлетворительной системой личной безопасности для приезжающих в страну могли бы привлечь международные инвестиции в целях расширения соответствующей материальной базы для формирования подобного туризма[36].

Однако не все расчеты во внешнеэкономическом секторе могут быть полностью реализуемы. Серьезный ущерб внешней торговле Уругвая наносит экономический протекционизм индустриальных центров, несмотря на провозглашаемую ими приверженность принципам свободной, открытой торговли. Причем протекционизм в торгово-таможенной форме сочетается у них с системой субсидирования продукции, экспортерами которой выступают в страны Латинской Америки, в том числе Уругвай. В Декларации Монтевидео, подписанной в 1998 г. министрами земледелия и животноводства Аргентины, Бразилии, Парагвая, Уругвая и Чили, говорится, что протекционизм развитых стран «множество раз служил надгробной плитой над возможностями роста... экономики, находящейся в сильной зависимости от аграрного экспорта». В подобных обстоятельствах «только свободная торговля во все более глобилизирующемся мире способна создать ясные, подлинные и долговременные перспективы увеличения производства»[37].

Большое значение в системе новых направлений развития придается региональной интеграции и, прежде всего, участию Уругвая в блоке МЕРКОСУР, созданном в 1991 г. Перед маленькой страной открылись широкие возможности на рынке, где постоянно снижаются внутренние торгово-таможенные барьеры, и намечено ввести единый внешний тариф, ограждающий данное экономическое пространство от чрезмерной конкуренции третьих стран. За гг. торговые операции и грузовые перевозки Уругвая в рамках МЕРКОСУР утроились. За счет торговли с партнерами по группировке стране удалось диверсифицировать структуру своего экспорта и повысить в нем долю новых товаров. В частности, экспорт велосипедов за гг. возрос в 11 раз, их основным рынком сбыта является Аргентина[38].

В рамках МЕРКОСУР Уругваю удается решать весьма важные для него энергетические проблемы. Как отметил Х. Сангинетти в бытность президентом страны, «никакая промышленность, никакая агропромышленная отрасль не возникнет в стране, где энергетика на 30-40% дороже, чем у ее соседей. Мы должны добиться удешевления энергии, это один из ключевых факторов нашего развития в ближайшие годы»[39].

Уругвай и ранее участвовал в строительстве совместных энергетических систем с Аргентиной и Бразилией. Теперь же сотрудничество в этой сфере еще более укрепилось. В конце 1998 г., например, с Бразилией было подписано соглашение о торговле электроэнергией с учетом существующего уровня цен в каждой стране. Большое значение придается газопроводу Буэнос-Айрес - Монтевидео, построенному в конце 1999 г. и заменившему ранее существовавший нефтепровод, учитывая, что используемый в быту газ на 80-85% дешевле электроэнергии. Его сооружение позволяет уругвайской госкомпании UTE ежегодно экономить 55 млн. дол.[40] Совместные энергетические проекты открывают перед Уругваем перспективы удешевления промышленного производства.

В рамках МЕРКОСУР, где присутствуют такие гиганты, как Аргентина и Бразилия, с которыми имеются давние коммерческие связи, Уругвай рассчитывает осуществить свои намерения стать финансовым центром блока. Для этого у банковской системы страны имеются необходимые преимущества: способность предложить серию финансовых услуг, схожих с теми, которые действуют в оффшорных зонах, а также операции по страхованию с учетом масштаба торгового обмена, ведущегося внутри блока. Причем если раньше Уругвай находился в окружении закрытых экономик, где существовал довольно жесткий контроль над движением капитала, то теперь положение резко изменилось, и это обеспечивает стране дополнительные возможности.

Но интеграция, в которой участвуют разновеликие партнеры, имеет и свои теневые стороны, по крайней мере, для малых стран. Так, над уругвайской мясной промышленностью нависла угроза со стороны аргентинских мясохладобоен, которые более успешно конкурируют на традиционных рынках Уругвая - и в пределах МЕРКОСУР, и за его границами. То же самое можно сказать и о рынке зерновых. По заявлению Национальной комиссии сельскохозяйственного развития, «если не будут предприняты решительные меры, совершенно очевидно, что аграрному сектору осталось недолго существовать»[41]. Сокращение туризма с 1997 г. происходит в Уругвае не только вследствие азиатского валютно-финансового кризиса, но и в результате ранее наметившегося желания Аргентины, Бразилии и Парагвая развивать самим туристическую отрасль.

Мировой валютно-финансовый кризис в сочетании с последующими потрясениями на финансовом рынке Бразилии (девальвация реала в начале 1999 г.) и непрерывным спадом в Аргентине болезненно сказался на экономических отношениях Уругвая с партнерами по сообществу. Конкурентоспособность уругвайских товаров на бразильском рынке уменьшилась на треть, и вызванное этим снижение экспорта привело к кризисному состоянию таких отраслей, как зерновое хозяйство, производство шерсти и молочных продуктов и выращивание овощей и фруктов. Уругвай лишился возможности поставлять ячмень и Бразилию, которой стало более выгодно приобретать его в странах ЕС. За гг. экспорт в Аргентину сократился на 20%, за один 2001 г. – почти на одну четверть. После снижения поставок в Бразилию на одну треть в гг. в 2001 г. они упали еще на 14%[42].

В целях нейтрализации возникших в МЕРКОСУР трудностей Уругвай намерен действовать в двух направлениях — внутренних и внешних. В целях повышения конкурентоспособности выходящей на внешний рынок продукции и тем самым поддержания экспортеров было решено провести снижение портовых сборов, уменьшение налогов для экспортеров мясных, молочных и рыбных товаров, текстиля, автомобилей и некоторых других изделий, продление сроков платежей. Главные сельскохозяйственные объединения и ассоциации страны восприняли положительно подобные меры, однако посчитали их в таких трудных условиях недостаточными. Автосборочные компании (их в Уругвае две, плюс несколько десятков предприятий по производству запчастей) стали добиваться отмены налогообложения на кредиты.

Такое положение побуждает Уругвай развивать столь необходимую ему экспорт­ную торговлю со странами, находящимися за пределами МЕРКОСУР. Напри­мер, крупным покупателем животноводческих и зерновых продуктов, а также одежды стала Чили, риса - Перу и т. д. На ежегодной 93-й аграрно-промышленной выставке в Монтевидео в 1998 г. впервые открыл свой павильон Израиль. Расширяется круг торго­вых партнеров, который распространяется на отдаленные континенты и страны, в том числе Китай, куда поставляется шерсть (свыше 40% всего экспорта топсов). Уругвай в 1998 г. принял участие в международном съезде по текстилю, состоявшемся в Китае, рассчитывая увеличить число покупателей своих животноводческих товаров в восста­навливающемся и перспективном азиатском регионе. В Японию осуществляются по­ставки некоторых морепродуктов (например, мерлузы).

В контексте интеграционных процессов пристальное внимание на Уругвай обращают США, которые рассматривают его как весьма подходящий трамплин и связующий мост для расширения своих позиций в наиболее сильном региональном блоке МЕРКОСУР. По оценке Министерства торговли США, сделанной еще до того, как кризис в соседних странах привел с началу экономического спада, привлекательность Уругвая для американских инвесторов состоит в экономической и социальной стабильности, лучшей в субрегионе структуре телекоммуникаций, транспорта, наиболее развитой в регионе общей инфраструктуре, наличии квалифицированной рабочей силы, наиболее справедливой в Латинской Америке системе распределения доходов, а также более высоких, чем в США, темпах роста. По готовности к инвестициям Уругвай занимает 1-е место в МЕРКОСУР[43].

Социальные вопросы осложняются

Хотя процесс резгосударствления и приватизации в Уругвае не имел масштабного характера и ограничивался определенными рамками, тем не менее, он имел свою цену и эта цена - социальная. Речь идет, прежде всего, о занятости трудоспособных людей, их востребованности в новых экономических условиях - внешних и внутренних. И в данном отношении Уругвай мало чем отличается от других латиноамериканских стран, проводящих - добровольно или вынуждено - курс на либерализацию и открытость своего рыночного хозяйства. Безработица в стране, где ранее она стабильно не превышала 10% экономически активного населения, достигла к концу 2001 г. 15,5%. По этому показателю среди соседних стран Уругвай «уступает» лишь Аргентине. Порядка 250 тыс. человек ищут работу, из них 68 тыс. пополнили армию безработных за гг.[44]

Социально-экономические последствия безработицы хорошо известны: в экономическом плане - это снижение платежеспособного спроса с вытекающим отсюда воздействием на общие темпы производства; в социальном - пагубное влияние на морально-этический уровень общества, семейные ценности, качество жизни в целом.

Создание новых рабочий мест входит в число приоритетных задач всех правительств 90-х годов, стала одним из центральных пунктов предвыборной президентской кампании октября 1999 г. В попытках снизить резко возросший уровень безработицы применяются и во многом урезанные в других латиноамериканских странах государственные программы поддержания занятости. Этой же цели служат отдельные новые программы поддержки тех отраслей экономики, которые способны обеспечить рост рабочих мест. Все чаще в политических и общественных кругах озвучивалась мысль о том, что первым приоритетом страны должна быть занятость, а не валовой продукт[45].

В качестве примера оказания помощи может служить лесное хозяйство, развитию которого придается большое значение как с точки зрения общего экологического улучшения национальной территории, так и сообразуясь со стремлением повысить валютные поступления от экспорта товаров и услуг (сбыт лесоматериалов, даров природы, расширение туризма и т. д.). Стимулирование лесоводства, как полагают разработчики соответствующей программы, способно ликвидировать остроту проблемы безработицы и удвоить доходы от экспортной торговли.

Для достижения такой цели правительство не должно останавливаться перед необходимостью выделения финансовых средств, которые, кстати, не являются чем-то необычным. Ведь, как аргументируют авторы программы, Испания дает крупные субсидии на посадки эвкалиптовых деревьев. Соседняя Аргентина уже десятилетие субсидирует работы в лесном секторе, Чили - свыше 20 лет и продолжает отчислять ассигнования на лесоведение. Даже Парагвай находит определенные суммы в целях оживления лесных массивов. «Мы не должны зависеть от того, что делают другие страны, - отмечают уругвайские специалисты по лесу, - но в нынешней империи глобальности мы также не можем сосредотачиваться на автаркии»[46].

Важнейшей реформой в социальной сфере страны стал переход на принципиально новую систему социального обеспечения, основанную на создании индивидуальных накопительных счетов. В Уругвае сложилась самая неблагоприятная в регионе возрастная структура населения, и на двух работающих лиц приходится один пенсионер. С 1989 г. пенсии подлежат индексации, и затраты на социальное страхование к середине 90-х годов достигли 17% ВВП и 40% правительственных расходов. Годовой дефицит Банка социального страхования, руководящего выплатой пенсий, достиг 1 млрд. дол. Уругвай стал пятой страной региона после Чили, Перу, Аргентины и Колумбии, перешедшей в 1996 г. на новую систему. Все трудящиеся в возрасте до 40 лет с месячной зарплатой свыше 5 тыс. песо (500 дол. по курсу середины 90-х годов), обязаны делать отчисления в размере до 15% зарплаты на индивидуальный счет, управляемый специальными компаниями (Administradoras de Fondos de Ahorro Previcional, AFAR). Для остальных категорий занятых переход к ним может осуществляться на добровольной основе. Лица, впервые выходящие на рынок труда, обязаны к членству в частных пенсионных фондах. Одновременно пенсионный возраст у женщин был поднят до 57, а у мужчин – до 65 лет, а срок обязательных отчислений в пенсионную систему (государственную и частную) увеличен с 30 до 35 лет[47].

В качестве AFAR выступают коммерческие банки, при этом свыше половины активов новой системы сосредоточено в руках администрации, управляемой крупнейшим государственным банком Banco de la Republica Oriental de Uruguay. Минимальный уставный капитал AFAR равен 1 млн. дол. Весной 1996 г. AFAR приступили к инвестиционной деятельности. В течение первого года они могли от 80 до 100% своих ресурсов направлять лишь в ценные государственные бумаги. С 1997 г. постановлением Центробанка разрешено увеличение вложений в ценные бумаги частных эмитентов с 20 до 30%[48]. В 2000 г. допустимая доля вложений в частные финансовые инструменты, включая возможность открытия депозитов коммерческих банках, была поднята до 50%.

К концу 2001 г. в стране сохранилось 4 AFAR из приступивших к деятельности пять лет назад. Две компании по управлению пенсионными фондами были поглощены своими более сильными конкурентами. Общая численность лиц наемного труда, перешедших в новую систему социального страхования, достигла 592 тыс. человек. Частными пенсионными фондами было аккумулировано свыше 1 млрд. дол. (почти 5% ВВП), что является достаточно крупной суммой для страны с населением в 3,3 млн. человек. 57% активов фондов было вложено в ценные государственные бумаги, 22% находилось на срочных депозитах коммерческих банков, 6% представляли вложения в ценные бумаги Ипотечного банка Уругвая, 5% - в облигации производственных и финансовых компаний. Как и во всех финансовых организациях страны в структуре вложений преобладают инструменты, деноминированные в долларах США. На них приходилось 74% от общей суммы активов AFAR[49].

Распространение либеральной волны на Уругвай дает не только положительные, но и неблагоприятные результаты, хотя социальная цена обновления не так велика, как в соседних странах, но все же она ощутима. В Уругвае стало принято говорить, что «народ так же хрупок, как фарфор»». Вследствие отсутствия работы, низкой зарплаты, а подчас и просто ее невыплаты в некоторых муниципалитетах выросла преступность, все большее количество уругвайцев в целях защиты покупает оружие. С середины 80-х к концу 90-х годов число лиц, привлеченных к ответственности за различные правонарушения увеличилось почти в 4 раза, а за преступления, связанные с наркотиками – в 10 раз[50]. При увеличении коррупции в судах нередко не хватает средств для ведения расследования.

Одним из экономических факторов, осложняющих социальные проблемы, являются бюджетные трудности, сохраняющийся и увеличивающийся в последние годы дефицит государственных финансов. Необходимость сокращать расходные статьи грозит урезанием наиболее простых для этого ассигнований, а именно на социальные нужды. Особенно ценным для многих уругвайцев длительное время являлось завоевание, связанное с бесплатным медицинским обслуживанием. Из-за нехватки ресурсов, как они опасаются, оно может быть сведено к опасному минимуму, превратившись в часть циничного бизнеса. Однако пока правительство старается не допустить снижения затрат на социальные нужды. За 90-е годы их доля в государственных расходах возросла с 62,4 до 72,5%, а соотношение с ВВП – с 16,5 до 22,8%. Это намного выше, чем в целом по региону, где соответствующие показатели в конце десятилетия составляли 47,9 и 13,1%[51].

В отличие от других латиноамериканских стран за время преобразований в Уругвае уровень бедности не только не увеличился, но и даже сократился, хотя и здесь «богатые стали еще богаче». Доля семей, живущих за чертой бедности, оцениваемой в 120 дол. в месяц, за 90-е годы снизилась с 11,8 до 5,6%, а в условиях нищеты – 2 до 0,9%. Разрыв в уровнях доходов между 10% самых бедных и богатых в стране снизился до 8,8 раз, тогда как в целом по Латинской Америке он увеличился до 19,3 раз[52]. Но отмечается процесс расслоения общества. Прежде, особенно до военного переворота в Уругвае, был высокий уровень социальной интеграции, взаимодействия различных социальных слоев. Председатель Управления планирования и бюджета М. Альти отметил: «Мы были единственной латиноамериканской страной, которая стабильно росла, улучшала распределение доходов. Но в последние 15 лет положение стало меняться. Началась социальная дезинтеграция, элитаризация общества. Стали жить лучше, но стало и больше недовольных»[53].

По статистическим данным с середины 80-х годов утроилось количество разводов, удвоилось число внебрачных детей, в 15 раз возросло количество изнасилований. Уругвайские психологи фиксируют свое внимание на том, что раньше европейцы и американцы, прибывавшие в страну, выражали удивление, видя красочные сады, выходящие прямо на улицу. Теперь же здесь широкое распространение получили дома, окруженные плотными заборами и системой охраны.

Далеко не всех уругвайцев устраивают перемены в традиционно демократической системе образования, рост частных школ, появление элитарных центров обучения. Новым явлением стало деление в данной сфере не только по качеству учебы, но и по имущественному положению родителей. В целом увеличение богатства в стране не сопровождается духовным ростом и психологическим благополучием, что подпитывает социальную неудовлетворенность, Причем маргиналами могут становиться и бедные люди, и богатые. «Раньше, - отмечают социологи, - между землевладельцем, коммерсантом и домохозяином могла существовать большая разница в доходах, но сидели они за одним столом и кушали практически одно и то же. Сейчас разница в доходах у них уменьшилась, но дистанция между ними стала гораздо шире»[54].

В Уругвае, не знавшем прежде этнических, расовых трений, гордившемся своими демократическими традициями, появились признаки дискриминации в отношении «чужих людей», например, негритянского населения. Несмотря на значительное по масштабам страны наличие группы афроамериканских граждан (180 тыс. человек), ни один из них не представлен ни в каких властных структурах, начиная от Генеральной Ассамблеи (парламента) и кончая местными органами управления. Свыше 90% чернокожего населения живет за чертой бедности, подвергается дискриминации не только на работе, при трудоустройстве, но и в общественных местах.

Обеспокоенность условиями жизни заставляет все большее число уругвайцев задумываться о возможности эмиграции. Опросы показывали, что доля желающих покинуть свою страну возросла с 18% от всех опрошенных в 2000 г. до 20% в 2001 г. Потенциальные эмигранты – мужчины в возрасте до 35 лет со средним образованием, проживающие в Монтевидео. Правда, после террористических актов в США часть из них посчитала, что жизнь в Уругвае все же более безопасна, чем в развитых странах, удельный вес желающих эмигрировать сократился до 15%[55].

Однако все же уругвайцы чувствуют себя более уверенно и спокойно по сравнению со своими соседями. Высокий по латиноамериканским критериям уровень социального благосостояния во многом определяет редкую для региона политическую стабильность. Опросы общественного мнения, проведенные в середине 90-х годов, показали, что 86% уругвайцев считают, что демократия является наиболее приемлемой формой правления для их страны. Характерно, что это мнение разделяло только 48% бразильцев, 57% мексиканцев и 54% чилийцев. Более того, 59% опрошенных были удовлетворены состоянием демократии по сравнению с 31% бразильцев, 24% мексиканцев и 34% чилийцев [56].

Однако с тех пор социально-экономическая ситуация в стране ухудшилась, три года сокращается прирост ВВП, в 2000 г. впервые с 1995 г. наблюдалось падение реальной зарплаты. Лица наемного труда, занятые в частном секторе, уже имеют более низкую реальную зарплату по сравнению с серединой 90-х годов. Все это не может не тревожить жителей страны в наступившем веке.

х х

х

Уругвай идет по пути неспешных, «нешоковых» преобразований. Он ведет поиск оптимального для страны экономического курса. Как признал представитель Citibank в Уругвае, «реформы в этой стране осуществляются медленно, но эффективно»[57].

Вместе с тем не все одобрительно оценивают происходящие в стране перемены, причем как внутри страны (оппозиционные партии), так и за ее пределами. Например, по мнению экспертов МАБР, рассмотревших ход реформирования в комплексе, Уругваю «необходимо переосмыслить модель развития». И эта точка зрения в основном разделяется правительством, которое, однако, полагает, что следует сохранить те экономические результаты, которые можно рассматривать как положительные[58].

Уругвай в начале XXI в. ищет свою нишу в современном, быстро усложняющемся мире, в новом пространстве ожесточающейся рыночной конкуренции. Становится все более очевидным, что ему вряд ли удастся сохранить в ближайшей перспективе присущее длительное время сравнительно высокое качество жизни. Вместе с тем те трудности, которые Уругвай переживает в настоящее время в связи с последствиями финансового кризиса гг. и общим спадом в мировом хозяйстве, в перспективе могут быть преодолены. Поэтому вполне логично предположить, что продолжающиеся поиски наиболее подходящей для данной страны модели развития в новом ритме времени окажутся плодотворными и способными нейтрализовать возможные крупные потрясения, как в экономическом, так и социальном отношении.

х х

[1] Olivera García R. Banca off-shore en el Uruguay. Montevideo, 1991, p.42.

[2] El País. Montevideo, 2.II.1991.

[3] БИКИ. М., 30.III.1993.

[4] Búsqueda. Montevideo, 8.X.1998.

[5] El Nuevo Herald. Miami, 10.V.1998.

[6] IMF Country Report №01/185. Uruguay – Second Review Under the Stand-by Arrangement. Washington, October 2001, p.26.

[7] Ibidem.

[8] Ibid., p.4.

[9] La República, Montevideo, 9.I.2002.

[10] IMF. Press Information Notice №01/99, 5.Х.2001.

[11] Búsqueda, 8.X.1998.

[12] IMF Country Report №01/185, р.3.

[13] El Observador. Montevideo, 7.I,2002.

[14] Olivera García R. Op. cit., p.41, 45.

[15] Ibid., p,50, 96.

[16] El Paìs, 3.XI.1998; Búsqueda, 5.XI.1998.

[17] Prisma latinoamericano. Habana, 1991, №1, p.44.

[18] IMF Country Report №01/185, р.9.

[19] Banco Central del Uruguay. Montevideo, Comunicado 27.XI.2001.

[20] Búsqueda, 30.IV.1998.

[21] El País, 14.II.2000; 5.I.2002.

[22] Ámbito Financiero. Buenos Aires, 22.I.2001.

[23] Balance preliminar de las economías de América Latina y el Caribe 2001. Santiago de Chile, 2001, Cuadro A-14.

[24] Últimas Noticias. Montevideo, 19.V.1998.

[25] Federación Iberoamericana de Bolsas de Valores. Síntesis Estadística. Buenos Aires, 2001, p.9.

[26] Financial Times, 15.XII.1992.

[27] Country Report: Uruguay, Paraguay. London, 1995, №2, p. 10.

[28] Búsqueda, 28.V.1998.

[29] IMF Country Report №01/47. Uruguay: Recent Economic Development. Washington, March 2001, p.19.

[30] Country Report: Uruguay, Paraguay, 1995, №2, p.9.

[31] Union Fenosa Signs Concession for Gas Distribution in Inland Uruguay. www. /english/noticias/no-vedad145.hml.

[32] INE. Anuario Estadístico 2000. Montevideo, 2001, p.83.

[33] IMF Country Report №01/185, р.33.

[34] Banco Central del unicado 10.XII.2001.

[35] Banco Central del Uruguay. Boletín Estadístico, Noviembre 2001, Tabla II.10.

[36] El Observador, 31.VI.1998.

[37] Búsqueda, 24.IX.1998.

[38] Латинская Америка. М., 2001, №7, с.33.

[39] Búsqueda, 27.VIII.1998.

[40] Ibidem

[41] El País, 9.17.III.1999.

[42] Balance preliminar de las economías de América Latina y el Caribe 2001, 2001, p.64-65.

[43] Busqueda, 29.X.1998.

[44] El País, 2.I.2002.

[45] Ibid., 6.VIII.1998.

[46] Ibid., 6.VIII.1999.

[47] Country Report: Uruguay, Paraguay, 1995, №3, p. 9-10; № 4, p.9-10.

[48] Tres. Revista de actualidad. Montevideo, 1996, №17, р. 20-21; El Observador, 15.V.1997.

[49] Banco Central del Uruguay. Memoria Trimestral del Régimen de Jubilación por Ahorro Individual Obligatorio. 2001, №21, p.5,7,95; El País, 28.XII.2001.

[50] Statistical Abstract of Latin America. Los Angeles, 2001, vol.37.p.457.

[51] CRPAL. Panprama social de América Latina . Santiago de Chile, 2001, p.118.

[52] ibid., p.44-45, 68.

[53] Búsqueda, 6.VIII.1998.

[54] Ibid., 26.XI.1998.

[55] El País, 2.I.2002.

[56] Revista de la CEPAL, 2000, №72, p.81.

[57] Búsqueda, 28,V.1998.

[58] El País, 15.III.1999.